Текст книги "Освобожденная возлюбленная (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Глава 17
Джейн услышала рвущийся звук, находясь в кабинете тренировочного центра. Он разбудил её, вынуждая поднять голову с импровизированной подушки в виде предплечий и выпрямить спину.
Рвущийся звук… и хлопанье…
Поначалу она подумала, что это порыв ветра, но потом её мозги включились. Под землёй не было окон. И только чёртова гроза могла стать причиной такого шума.
Вскочив с кресла и обогнув стол, она выбежала в коридор, пулей устремившись к палате Пэйн. Все двери были распахнуты именно по этой причине: хотя Пэйн была единственным пациентом и преимущественно вела себя тихо, если что-то случится…
Что это за шум, чёрт возьми? Также раздавалось сопение…
Она завернула за дверной косяк операционной палаты и почти закричала в голос. О, Боже… кровь.
– Пэйн! – Она кинулась к кровати.
Пэйн буйствовала, её руки мельтешили в воздухе, пальцы вцепились сквозь простыни в тело, острые ногти впивались в кожу плеч и ключиц.
– Я не чувствую! – кричала женщина, обнажив клыки, её глаза были так широко распахнуты, что всё лицо казалось белым. – Я ничего не чувствую!
Джейн устремилась вперёд и схватила Пэйн за руку, но та мгновенно выскользнула из хватки, задевая кровоточащие порезы.
Пока Джейн пыталась успокоить свою пациентку, кровь забрызгала её лицо и белый халат.
– Пэйн! – Если это продолжиться, то порезы станут настолько глубокими, что обнажат кость. – Прекрати…
– Я ничего не чувствую!
Ручка «Бик» [48]48
«Бик» является крупнейшим производителем шариковых ручек и других письменных принадлежностей.
[Закрыть]возникла в руке Пэйн словно из ниоткуда… хотя, нет, магия тут вряд ли виновата … Ручка принадлежала Джейн, она носила её в боковом кармане халата. В мгновение, когда она увидела предмет, все яростные движения сюрреалистически замедлились, и Пэйн уже заносила руку.
Удар был сильным, уверенным и неотвратимым.
Острая часть пронзила аккурат сердце девушки, она выгнула грудь, и предсмертный вздох сорвался с её губ.
Джейн закричала:
– Неееееееет…
– Джейн… проснись!
Голос Вишеса выбивался из картины происходящего. Но потом она открыла глаза… навстречу кромешной тьме. Палату, кровь и хриплое дыхание Пэйн заменила чёрная визуальная пелена, которая…
Зажглись свечи, и первое, что она увидела, – это жёсткое лицо Вишеса. Он был подле неё, хотя спать они отправились в разное время.
– Джейн, это был всего лишь сон…
– Я в порядке, – выпалила она, смахивая волосы с лица. – Я…
Тяжело дыша, она поднялась на локтях, не зная, был ли это сон или явь. Особенно учитывая то, что Вишес лежал рядом с ней. Они не только не ложились в одно время; они также не просыпались вместе. Джейн думала, что он спит в своей кузнице, хотя дело могло обстоять иначе.
Она надеялась на это.
– Джейн…
В приглушённом свете, она услышала в его голосе тоску, которую Ви не позволил бы выказать при иных обстоятельствах. И она чувствовала то же самое. Дни, в которые они так мало общались, стресс из-за лечения Пэйн, отстранённость… эта гребаная отстранённость… приносили столько горя.
Но здесь, в свете свечей, в их супружеской постели, всё это исчезло.
Вздохнув, она повернулась к его тёплому, твёрдому телу, и прикосновение изменило её: она обрела твёрдость, не прилагая усилий, тепло потекло между ними, делая её такой же реальной, каковым был Вишес. Подняв взгляд, Джейн посмотрела на его жёсткое, красивое лицо с татуировкой на виске, чёрными волосами, которые он всегда зачёсывал назад, резкой линией бровей и ледяным взглядом.
Всю прошедшую неделю она проигрывала в голове ту ночь, когда вся их жизнь обратилась в хаос. Несмотря на все раздражающие и тревожные факты, одна вещь была ясна наверняка.
Когда они столкнулись в туннеле, на Вишесе была водолазка. А он никогда не носит водолазки. Ненавидит их из-за чувства скованности… какая ирония, учитывая, что это ощущение иногда заводит его. Как правило, он носит майки или вообще ходит раздетым. И Джейн не была глупа. Он мог быть жёстким засранцем, но раны на его коже появляются только от чьей-то чужой руки, не его собственной.
Вишес сказал, что ввязался в сражение, но он также был мастером рукопашного боя. Синяки по всему его телу могли возникнуть только по одной причине: он сам позволил это.
И Джейн гадала, кто сделал это с ним.
– Ты в норме? – Спросил Ви.
Джейн положила ладонь на его щёку.
– А ты? Они?
Он не моргнул.
– О чём был сон?
– Нам нужно о многом поговорить, Ви.
Его губы сжались в полоску. Он стиснул их ещё сильнее, пока Джейн терпеливо ждала ответа. Наконец, он сказал:
– Состояние Пэйн не изменилось. Прошла всего неделя…
– Не о ней. А том, что произошло в ту ночь, когда ты был один в городе.
Сейчас он откинулся назад, на подушки, сомкнув ладони на твёрдом прессе. В приглушённом свете жёсткие мускулы и вены на его шее отбрасывали резкие тени.
– Ты обвиняешь меня в том, что я был с другой? Я думал, мы разобрались с этим.
– Перестань отклоняться от темы. – Она упрямо посмотрела на него. – А если ищешь сражения, вперёд, найди себе пару лессеров.
Другого мужчину её ответный наезд спровоцировал бы на открытый спор с последующим драматизмом.
Вместо этого, Вишес повернулся к ней с улыбкой.
– Слушаю тебя.
– Скорее, это я слушаю тебя.
Сексуальный огонь, до боли знакомый Джейн, но который она не видела на протяжении всей прошлой недели, вновь зажёгся во взгляде Вишеса, когда он перевернулся к ней лицом. Потом его веки опустились, и Ви посмотрел на её груди под простой футболкой Хэйнс [49]49
«Хэйнс» – товарный знак колготок, чулок, женских и мужских носков, а также нижнего белья. Известен рекламный лозунг колготок фирмы, не менявшийся несколько десятилетий: «Джентльмены предпочитают Хэйнс».
[Закрыть], в которой она уснула.
Она отвернула лицо, но, тем не менее, расплылась в улыбке. Отношения между ними были очень натянутыми и напряжёнными. Это казалось нормальным.
– Ты не отвлечёшь меня.
Когда его тело выпустило волну жара, её супруг протянул руку и провёл пальцем по её плечу. А потом он приоткрыл рот, и показавшиеся клыки стали ещё длиннее, когда он облизнул губы.
Простыня, укрывавшая его, каким-то образом начала сползать с рельефного живота. Ниже. Ещё ниже. Это фокус его руки, обтянутой перчаткой. И с каждым обнажаемым дюймом Джейн становилось труднее смотреть куда-либо ещё. Он остановился прежде, чем показалась крепкая эрекция, продемонстрировав при этом адское шоу: татуировки вокруг паха растягивались и возвращались в первоначальное состояние, когда он вращал бёдрами.
– Вишес…
– Что?
Рука в перчатке нырнула под чёрный атлас, и Джейн не нужно было лицезреть это собственными глазами, чтобы знать, что он обхватил себя: то, что Ви выгнулся всем телом, сказало Джейн всё, что ей нужно было знать. Это, и то, как он прикусил нижнюю губу.
– Джейн…
– Что?
– Ты собираешься просто смотреть, не так ли?
Боже, она вспомнила, как впервые увидела в его подобном состоянии, растянувшегося на кровати, возбуждённого, на грани. Она обтирала его губкой, а Ви читал её, словно открытую книгу: как бы ей не хотелось признаваться, но она отчаянно жаждала увидеть, как он кончит.
И она убедилась в этом.
Чувствуя, что сама пылает, она склонилась над Вишесом, так, что её губы почти касались его.
– А ты всё ещё уклоняешься от…
Его свободная рука с молниеносной скоростью взмыла вверх и обхватила её затылок, удерживая девушку на месте. И его мощь прокатилась по телу Джейн, прямо до её бёдер.
– Да. – Он скользнул кончиком языка по губе Джейн. – Но мы сможем поговорить после. Ты знаешь, я никогда не лгу.
– Я думала, речь шла о том, что… ты никогда не ошибаешься.
– Ну, и это тоже. – Он низко зарычал. – И прямо сейчас… мы нуждаемся в этом.
Последняя реплика была произнесена без страсти в голосе, со всей серьёзностью, которую она должна была услышать. И, кто бы мог подумать, Ви был прав. Они топтались на месте на протяжении последних семи дней, делая осторожные шаги, избегая наземной мины в центре их отношений. Подобное соединение – кожа к коже – поможет им восстановить близость и ощутить слова, которые должны быть высказанными.
– Так что ты скажешь? – прошептал Ви.
– Чего ты ждёшь?
Он рассмеялась, низко и довольно, мускулы на его предплечье напрягались и расслаблялись, когда он начал ласкать себя.
– Джейн, стяни простынь.
Хриплый приказ был предельно ясен для неё. Как и всегда.
– Сделай это, Джейн. Наблюдай за мной.
Она положила руку на его грудь и направилась ниже, чувствуя ладонью его рёбра, твёрдые кубики пресса, слушая шипенье, вырывавшееся, когда Вишес резко выдыхал воздух сквозь зубы. Подняв простынь, Джейн жёстко сглотнула, заметив головку члена в его хватке с единственной кристальной слезинкой на вершине.
Когда она потянулась к нему, Вишес обхватил её запястье, отстраняя.
– Смотри на меня, Джейн… – раздался стон. – Но не касайся.
Сукин сын. Она ненавидела, когда он так поступал. И всё же любила.
Не отпуская её запястье, Вишес продолжил ласкать свою эрекцию рукой, обтянутой перчаткой, его тело явило изумительное зрелище, когда он подобрал нужный ритм. Свет от свечи превратил само действо в некое таинство, но, с другой стороны… с Ви не могло быть иначе. Джейн никогда не знала, чего ожидать от него, и не просто по причине его божественной природы. Всё время он был сексом на грани, с резкими углами, хитрый, сложный, требовательный.
И Джейн понимала, что сейчас лицезрела лишь малую его часть.
В его тайном лабиринте были пещеры намного глубже, те, в которых Джейн никогда не бывала и, может, не побывает никогда.
– Джейн, – сказал он резко. – О чём бы ты сейчас не думала – выбрось это из головы… оставайся со мной, здесь и сейчас.
Она закрыла глаза. Она знала, за кого выходила замуж, какого человека полюбила. Давно, когда она связала себя с ним на целую вечность, она была прекрасно осведомлена о мужчинах, женщинах и том, как именно он спал с ними. Она просто не могла представить, что это его прошлое встанет между ними…
– Я ни с кем не был. – Его голос был сильным и уверенным. – В ту ночь. Клянусь.
Внезапно он стал размытым из-за пелены слёз в глазах Джейн.
– Мне так жаль, – хрипло сказала она. – Я должна была услышать это. Я доверяю тебе, честно, но я…
– Шшш… всё нормально. – Протянув руку в перчатке, он смахнул слезинку с щеки Джейн. – Всё хорошо. Почему ты не спросила, что происходило со мной?
– Это неправильно.
– Нет, это я поступаю неправильно. – Он сделал глубокий вдох. – Всю прошлую неделю я пытался выдавить из себя нужные слова. Мне ненавистно это дерьмо, но я не знал, что, чёрт возьми, сказать, не ухудшив при этом ситуацию до ещё более напряжённой.
На каком-то уровне Джейн была удивлена испытываемому состраданию и пониманию. Они оба были очень независимыми личностями, именно поэтому их отношения хорошо сложились: он был замкнут, а Джейн не особо нуждалась в эмоциональной поддержке, и обычно это уравнение решалось легко.
Однако, не на этой неделе.
– Мне тоже жаль, – пробормотал он. – Хотел бы я быть другим мужчиной.
Каким-то образом Джейн поняла, что он говорил не только о своей скрытной натуре.
– Нет ничего, о чём бы ты не смог поговорить со мной, Ви. – Получив в ответ лишь «хмм», она продолжила: – Сейчас тебя одолевает колоссальный стресс. Я знаю это. И сделаю всё, чтобы помочь тебе.
– Я люблю тебя.
– Ты должен был поговорить со мной. Единственная тактика, которая гарантированно ведёт в никуда – это молчание.
– Знаю. Но я словно смотрю в тёмную комнату. Я хочу всё рассказать тебе, но не могу… я не могу увидеть там, что чувствую.
Она верила в это… и распознала его переживания как нечто, с чем жертвы жёсткого обращения в детстве вынуждены были бороться в своей взрослой жизни. Механизм выживания, который помог им всё пережить, – это компартментализация: когда всё становится чересчур сложным для восприятия, они разделяют свои внутренние Я и прячут эмоции далеко, вглубь себя.
Опасность, естественно, усиливала постоянно возрастающее давление.
По крайней мере, лёд между ними тронулся. И сейчас они пребывали в тихом, отчасти безмятежном пространстве.
По своему собственному желанию взгляд Джейн переместился на эрекцию, которая лежала на его животе, достигая самого пупка. Внезапно ей захотелось его так сильно, что она не могла выразить словами это желание.
– Возьми меня, Джейн, – прорычал он. – Делай со мной всё, что пожелаешь.
А желала она взять его в рот, что не преминула сделать, наклонившись над его бёдрами и вбирая его до самого горла. Вишес издал животный стон, его бёдра взметнулись вверх, проникая в неё ещё глубже горячей длиной. Потом он разогнул колено так, что оказался не просто лежащим на спине, он растянулся на кровати, полностью предоставляя себя Джейн, одной рукой обхватил её затылок, когда она подобрала ритм, доводящий его до…
Он быстро и плавно сменил положение её тела.
С огромной силой в мгновение ока Ви перевернул Джейн кругом, смахнул простыни со своего пути, так, чтобы приподнять её бёдра и направить вверх над своим торсом. Раздвинув её ноги над своим лицом, он…
– Вишес, – выдохнула Джейн у его эрекции.
Его влажный, тёплый рот устремился к цели, сливаясь с её лоном, захватывая в ласке, прежде чем его язык скользнул в её глубины. Мозг Джейн не просто выключился – взорвался, больше нечем было думать, и она блаженно предалась тому, что происходило сейчас и не случалось никогда раньше. Она чувствовала, что это ощущение захватило и Ви… он был поглощён жадными ласками, пальцы впились в её бёдра, пока он стонал её имя у её лона. И было чертовски сложно сконцентрироваться на том, что он делал с ней, одновременно продолжая то, что задумала она, но разве это проблема. Эрекция у неё во рту была горячей и твёрдой, его язык бархатом ощущался между её ног, и чувства доказывали, что, даже будучи призраком, её физические реакции были теми же, что и в период её «жизни»…
– Чёрт, ты нужна мне, – выругался Ви.
Ещё одно молниеносное усилие, и Вишес приподнял её, будто Джейн весила не больше простыни. Эта смена позиции не стала сюрпризом: он всегда предпочитал кончать в неё, глубоко в ней. Он раздвинул её ноги прежде, чем успел устроить девушку над своими бёдрами, головка члена толкнулась в лоно… и с размаху вошла домой.
Вторжение было не просто сексом, а предъявлением Ви своих прав на неё, и Джейн это нравилось. Так и должно быть.
Упав вперёд, оперевшись на его плечи, Джейн смотрела в глаза Вишеса, когда они начали двигаться вместе. Ритм нарастал, пока они одновременно не достигли пика. Оба застыли в момент его судороги внутри неё, её лоно выжимало его. А потом Ви перевернул Джейн на спину и устремился вниз, вдоль её тела, возвращаясь в исходное положение, его рот вновь слился с её лоном, он крепко держал ладонями её бёдра, упиваясь её плотью.
Джейн сильно кончила, но Вишес не дал ей передышки. Ринувшись вверх, он раздвинул ей ноги и пронзил её, проникнув уверенным движением. Его тело на ней было огромной, поршневой машиной, связующий аромат бушевал в комнате, пока он жёстко кончал. Неделя воздержания была стёрта в пыль одной фантастической сессией.
Пока он бился в конвульсиях страсти, Джейн наблюдала за ним, чувствуя любовь к каждой его частичке, даже тем, что она желала однажды понять.
А потом он продолжил. Больше секса. Снова и снова.
Приблизительно час спустя, насытившись наконец любовными ласками, они лежали на кровати в свете свечей, глубоко дыша.
Вишес перевернулся на спину вместе с Джейн и, оставаясь в ней, очень долго изучал её лицо.
– У меня нет слов. Шестнадцать языков, а слов не нахожу.
В его голосе звучала боль, сопровождаемая отчаянием. Он на самом деле был неполноценным, когда дело касалось эмоций, и любовь к Джейн не изменила этого факта… по крайней мере, не в ситуации колоссального напряжения, подобной теперешней. Но это нормально… после их занятия любовью, это было нормально.
– Всё хорошо. – Она поцеловала его грудь. – Я понимаю тебя.
– Я бы хотел, чтобы тебе не пришлось разбираться в этом.
– Ты же понимаешь меня.
– Да, но с тобой проще.
Джейн приподнялась на руках.
– Я – гребаный призрак. На случай, если ты не заметил. А это возбуждает не так уж много парней.
Ви прижался к её губам, быстро и жёстко целуя.
– Но я заполучил тебя на всю свою жизнь.
– Это верно. – В конце концов люди не проживают даже десятой части того времени, которое отведено вампирам.
Когда рядом с ними прозвенел будильник, Ви метнул в его сторону злой взгляд.
– Теперь я знаю, почему сплю с пистолетом под подушкой.
Когда Ви потянулся, чтобы выключить штуковину, Джейн была вынуждена с ним согласиться.
– Знаешь, ты мог просто разнести его пулей.
– Нет. Тут же прибежит Бутч, а я не хочу держать в руке пушку, если он увидит тебя голой.
Улыбнувшись, Джейн откинулась на спину, когда Ви встал с кровати и направился в ванную. Он замер у двери и оглянулся через плечо.
– Я приходил к тебе. Каждую ночь на этой неделе я приходил к тебе. Не хотел оставлять тебя в одиночестве. И не хотел спать без тебя.
На этой ноте он нырнул в ванную, и спустя мгновение Джейн услышала, как включился душ.
Со словами у него дело обстояло лучше, чем он полагал.
Удовлетворённо вытянувшись, Джейн поняла, что ей тоже пора вставать… самое время сменить Элену с её дневной смены в клинике. Но, чёрт, ей бы хотелось пролежать здесь всю ночь. Может, ещё немножко…
Вишес ушёл десять минут спустя на встречу с Рофом и Братством, и по пути к выходу он поцеловал её. Дважды.
Выбравшись из кровати, она посетила ванную, а потом остановилась у их общего шкафа, открыв двойные двери. На вешалках висели кожаные штаны – его, простые белые футболки – её, белые халаты – её, косухи – его. Оружие спрятано в огнеупорном сейфе; обувь расставлена на полу.
Её жизнь была по многим параметрам непостижима. Призрак замужем за вампиром? Да ладно вам.
Но, разглядывая этот шкаф, своей опрятностью диссонирующий сумасшедшему ритму их жизней, с аккуратно развешанной одеждой и расставленной обувью, ей нравилось то, где они сейчас находились. «Нормальное» – не самое плохое слово в этом безумном мире, не так ли.
Как его ни назови.
Глава 18
В клинике учебного центра Пэйн выполняла свои упражнения, как она их называла.
Лёжа в больничной койке с подушками под боком, она скресщивала руки на груди и напрягала живот, медленно поднимая торс. Приняв перпендикулярное по отношению к матрасу положение, она вытягивала руки, так и удерживая их, опускалась вниз. Даже после одного подхода её сердце колотилось, дыхание становилось отрывистым, но она позволяла себе лишь небольшую передышку и повторяла упражнение. И ещё раз. И снова.
С каждым разом требовалось всё больше усилий, вскоре на лбу выступил пот, а мышцы живота пронзила боль. Джейн показала ей, как выполнять их, и она считала это прогрессом, хотя по сравнению с прежними её физическими возможностями, это казалось лишь искрой на фоне костра.
Да, Джейн пыталась помочь ей сделать гораздо большее… даже вкатила кресло, чтобы сидеть в нём и передвигаться, но Пэйн не могла выносить вида этой вещи, мысли о том, чтобы провести жизнь, катаясь от одного места к другому.
На прошлой неделе она отказалась от всех приспособлений в надежде на единственное чудо… которое так и не свершилось.
Казалось, века прошли с тех пор, как она сражалась с Рофом… с того времени, как чувствовала координацию и силу своих конечностей. Она так много принимала за должное, и теперь скучала по той, кем была когда-то, со скорбью, которую, как Пэйндумала, испытывают лишь к мёртвым.
Опять же, она считала себя таковой. Её тело просто было не достаточно смышлёным, чтобы перестать функционировать.
Выругавшись на Древнем Языке, Пэйн упала на спину и осталась лежать. Позже, собравшись с силами, она нашла кожаный жгут, которым затянула верхнюю часть бёдер. Он был таким тугим, что перекрывал кровообращение, она знала это, но не почувствовала ни сжатия, ни сладкого облегчения, когда расстегнула застёжку, и кожа жгута с хлопком повисла.
Так было с тех пор, как она вернулась сюда.
Никаких изменений.
Закрыв глаза, она вновь вступила во внутреннюю войну, где страхи вознесли мечи над её разумом, а результаты были ещё трагичней. После семи смен ночей и дней, её армия рациональности страдала от жалкого отсутствия амуниции и глубокой усталости в рядах её повстанцев. Таким образом, течение меняло направление. Сначала она держалась на оптимизме, но тот исчез, за ним последовал период твёрдого терпения, который тоже длился не долго. С тех пор она пребывала на этой бесплодной дороге безосновательной надежды.
Одна.
На самом деле, одиночество было худшей частью испытания. Столько людей могло свободно приходить и уходить из её комнаты, но она была совершенно оторвана от них, даже когда те сидели и говорили с ней, или же заботились о её основных потребностях. Прикованная к этой кровати, Пэйн находилась в другой плоскости реальности, нежели они, отрезанная широкой невидимой пустыней, которую она могла лишь ясно видеть, но не в силах пересечь.
И это странно. Всё утраченное становилось более болезненным, когда она думала о своём человеческом целителе, что происходило так часто, что мыслям этим был потерян счёт.
Как же она скучала по этому мужчине. Много часов она провела, вспоминая его голос, лицо и тот последний миг между ними… и воспоминания эти стали одеялом, под которым можно согреться в течение долгих, холодных наплывов беспокойства и волнения.
Но, к сожалению, во многом походя на её рациональную сторону, одеяло изнашивалось от частого использования, и восстановить его уже не представлялось возможным.
Целитель не принадлежал к её миру и никогда не вернётся… теперь, когда она проснулась, не оставалось ничего, кроме краткого живого сна, рассыпавшегося на волокна и обрывки.
– Умолкни, – сказала она вслух самой себе.
С силой, сконцентрировавшейся в верхней части тела, которую она пыталась поддерживать, Пэйн повернулась за двумя подушками, борясь с мёртвым весом нижней части, напрягшись, чтобы…
Равновесие вмиг было потеряно, и она покачнулась, даже лёжа на животе, смахнув рукой стакан воды со стоящего рядом столика.
Который, увы, весьма чувствителен к ударам.
Раздался звон стекла, и Пэйн закрыла рот, потому что только так могла сдержать зарождающийся в лёгких крик. Иначе же он бы сорвал печать с её губ, и она уже никогда бы не замолкла.
Решив, что достаточно возобладала над собой, она взглянула через край кровати на беспорядок на полу. Обычно всё было бы просто – что-то разлилось, и кто-то всё убирал.
Раньше она бы наклонилась пониже, вытерла лужицу, и дело сделано.
Теперь? У неё два варианта. Лежать здесь и звать на помощь, как инвалид. Или хорошенько подумать и сделать попытку быть независимой.
Она не сразу просчитала силу рук и расстояние до пола. К счастью, капельницы не были прикреплены, но катетер всё ещё оставался на ней… поэтому, вероятно, попытка проявить самостоятельность была плохой идеей.
И всё же ей претило унижение от бездейственного лежания. Она больше не солдат, а лишь ребёнок, не способный позаботиться о себе.
Это невыносимо.
Вытянув из коробки прямоугольные салфетки «Клинекс», как люди их называют, она опустила перила кровати, вцепилась в них и перевернулась. Из-за бессильной дрожи ноги разъехались в разные стороны, как у щенка, всё движение было лишено какой-либо грации, но, по крайней мере, она смогла добраться до гладкого пола с белой бумагой в руке.
Напрягшись, Пэйн пыталась удержать сомнительное равновесие на краю кровати, ведь она устала быть той, за которую всё делают, с которой все нянчатся, моют и вытирают как новорождённого младенца…
Её тело повторило судьбу стакана.
Без предупреждения её хватка соскользнула с гладких перил, а бёдра – с матраса настолько, что она почувствовала, как стремглав приближается к полу. Сила гравитации слишком могуча, чтобы её преодолеть. Выбросив перед собой руки, она растянулась на мокром полу, но обе ладони ушли из-под неё, и она приняла силу удара на одну сторону лица, дыхание вырвалось из лёгких.
И затем никакого движения.
Она оказалась почти в безнадёжном положении – кровать поддерживала её бесполезные конечности Зацепившиеся за край постели, они оказались прямо над её головой и телом, неумолимо притягивая к полу.
Набрав воздуха, она выкрикнула:
– Помогите… на помощщщь…
Лицо было придавлено, руки начинали неметь, а лёгкие – гореть от удушья, ярость закипала в ней, а тело сотрясала дрожь…
Всё началось как скрип. Затем звук перешёл в движение, когда щека начала еле-еле продвигаться вперёд по кафелю, кожа натянулась до такой степени, что, казалось, сдиралась с черепа. Чуть погодя давление начало расти на шее, толстая коса тянула голову в одном направлении, а её странная поза – вперёд.
Призвав всю свою силу, она сосредоточилась на ярости и умудрилась переместить руки так, чтобы ладони твёрдо упёрлись в пол. С дрожащим вдохом, Пэйн с усилием оттолкнулась, и приподнявшись, перевернулась на спину…
Её грива упала и накрепко застряла в креплениях перил, толстая коса держала её на месте, выкручивая шею. В ловушке, и не способная сдвинуться с места, со столь замечательного положения она видела лишь свои ноги, длинные стройные ноги, о которых никогда особо не задумывалась.
Когда кровь постепенно начала приливать к туловищу, она наблюдала, как кожа на икрах становилась белой, словно бумага.
Сжав кулаки, Пэйн приказала пальцам на ногах шевелиться:
– Чтоб вас… шевелитесь… – Она бы закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но не хотела пропустить чудо, если оно произойдёт.
Но ничего не произошло.
Как и раньше.
И она начинала осознавать… что это не произойдёт вовсе.
Когда подушечки под ногтями посерели, она поняла, что должна смириться со своим нынешним положением. А не с привлекательной ему аналогией.
Сломанная. Бесполезная. Обуза.
Крах, наконец-то произошедший, не принёс с собой ни слёз, ни рыданий. Вместо этого, решительность была окрашена мрачным намерением.
– Пэйн!
При звуке голоса Джейн она закрыла глаза. Не этого спасителя она ждала. Её близнец… нужно, чтоб её близнец сделал, что должен.
– Пожалуйста, приведи Вишеса, – хрипло произнесла она. – Пожалуйста.
Голос Джейн раздался совсем близко:
– Давай поднимем тебя с пола.
– Вишес.
Раздался щелчок, и Пэйн поняла, что прозвучал сигнал тревоги, до кнопки которой она не смогла дотянуться.
– Пожалуйста, – простонала она. – Приведи Вишеса.
– Давай…
– Вишес.
Тишина. Пока не распахнулась дверь.
– Элена, помоги мне, – услышала она Джейн.
Пэйн осознавала, что её собственные губы двигались, но ничего не слышала, пока две женщины поднимали её обратно на кровать и укладывали ноги, вытянув их параллельно друг другу, а затем накрыв белой простынёй.
Пока и на кровати, и на полу проводились различные хлопоты по уборке, она смотрела в другой конец комнаты на белую стену, как делала это целую вечность с тех пор, как её привезли в это место.
– Пэйн?
Когда она не ответила, Джейн повторила:
– Пэйн. Посмотри на меня.
Она переместила взгляд и ничего не почувствовала, посмотрев на обеспокоенное лицо шелланеё близнеца:
– Мне нужен мой брат.
– Конечно, я позову его. Он сейчас на встрече, но я приведу его до того, как он уйдёт на ночь. – Длинная пауза. – Могу я спросить, зачем он тебе нужен?
Слова, произнесённые монотонно и спокойно, ясно дали ей понять, что добрый целитель не была имбицилом.
– Пэйн?
Пэйн закрыла глаза и услышала произнесённое ею:
– Он дал обещание, когда всё это началось. И мне нужно, чтобы он сдержал его.
* * *
Вопреки тому, что она была призраком, сердце Джейн всё же смогло замереть в груди.
И когда она опустилась на край больничной кровати, под её грудиной ничего не билось:
– Какое обещание? – спросила она свою пациентку.
– Это касается только нас двоих.
Чёрта с два, подумала Джейн. Если, конечно, её догадка верна.
– Пэйн, может, мы сможем ещё что-то сделать.
Хотя, что именно, она понятия не имела. На рентгене видно, что кости срослись как надо, мастерство Мэнни вправило их идеально. Но спинной мозг… относительно этого нельзя сказать наверняка. Джейн надеялась, что возможна какая-нибудь регенерация нервов – она ещё не знала обо всех способностях тела вампира, и многие из них казались настоящей магией по сравнению с тем, что могли сделать в процессе выздоравливания люди.
Но удача им не улыбнулась. Не в этом случае.
И не требовалось прибегать к экстраполяции Эйнштейна, чтобы понять, чего хотела Пэйн.
– Будь честна со мной, шелланмоего близнеца. – Кристальные глаза Пэйн встретились с ней взглядом. – Будь честна с собой.
Если что Джейн и ненавидела в профессии врача, так это зов здравого смысла. Во многих случаях решения очевидны. Какой-то парень в смотровой, его рука в охладителе, а на предплечье – жгут? Вернуть на место конечность и соединить нервы, как положено. Роженица с пролапсом пуповины? Кесарево сечение. Открытый перелом? Раскрыть его и вправить кость.
Но не всё так «просто». Регулярно её охватывал серый туман сомнений, и ей приходилось вглядываться в мутный и тёмный…
Да кого она обманывает.
Клиническая сторона этого уравнения была решена верно. Она просто не хотела верить ответу.
– Пэйн, позволь позвать Мэри…
– Я не желала говорить с советницей две ночи назад, и не желаю делать это сейчас. Для меня всё кончено, целитель. И какую бы боль ни причиняла мне необходимость взывать к своему близнецу, пожалуйста, приведи его. Ты хорошая женщина, и не должна быть той, кто совершит это.
Джейн посмотрела на свои руки. Она никогда не убивала ими. Никогда. Это было несовместимо не только с её профессией и преданностью ей, но и с самой её сущностью.
И всё же, думая о своём хеллренеи времени, что они провели вместе, когда она проснулась с ним, Джейн знала, что не сможет позволить ему прийти сюда и сделать то, чего от него хотела Пэйн. Он едва отошёл от обрыва, с которого вот-вот бы спрыгнул, и Джейн пойдёт на всё, чтобы держать его подальше от того уступа.
– Я не могу привести его, – сказала она. – Прости. Я просто не буду ставить его в это положение.
Стон, поднявшийся в горле Пэйн, резонировал с безысходностью сердца, обретшего крылья и выпущенного на свободу:
– Целитель, это мой выбор. Мояжизнь. Не твоя. Хочешь быть истинным спасителем, тогда представь всё как несчастный случай или дай мне оружие, я справлюсь сама. Но не оставляй меня в таком состоянии. Я не могу его выносить, и ты сделаешь лишь хуже своему пациенту, если я продолжу вот так.
Интуитивно Джейн осознавала, что к этому всё и шло. Она видела это так же чётко, как бледные тени на тёмном рентгене, утверждавшие, что всё должно нормально функционировать, а если нет, то спинной мозг был непоправимо повреждён.
Она посмотрела на ноги, что лежали так неподвижно под этой простынёй, и подумала о клятве Гиппократа, которой присягнула годы назад. «Не навреди» было первой заповедью.
Было сложно видеть Пэйн в таком состоянии – пострадавшей, тем более что она не хотела применять процедуры с самого начала. Это Джейн настаивала на спасении, по собственным причинам толкая женщину… как и Ви.
