Текст книги "Освобожденная возлюбленная (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
Глава 15
Тот факт, что Хосе де ла Круз прикончил Данкин Донатс по пути в центр Колдвелла, было затасканным клише. Все поголовно считали, что детективы по расследованию убийств пьют кофе и едят пончики, но это не всегда так.
Иногда не время останавливаться.
И, боже, к чёрту телевизионные шоу и детективные романы, на самом деле, он лучше функционировал на кофеине и с небольшим содержание сахара в крови.
К тому же, он жил ради красоток. Такой уж он есть.
Звонок, разбудивший его с женой, прозвучал около шести утра, что, учитывая количество дзынь-дзынь, которое он получал глубокой ночью, было почти культурно. Трупы, как и живые люди с медицинскими проблемами, не играли по правилу «с девяти до пяти», так что близость к приличному часу была необычайным благословением.
И это не единственный приятный момент. В воскресное утро дороги и шоссе были пусты, как дорожка в боулинге, и его служебная машина в рекордное время добралась из пригорода, поэтому кофе совсем не остыл, когда Хосе приехал в складской район, остановившись у красных огней.
Скопление полицейских машин указало на место, где обнаружили тело, даже лучше, чем жёлтая предупреждающая лента, натянутая повсюду, словно тесьма на каком-нибудь долбанном рождественском подарке. Выругавшись, он припарковался параллельно кирпичной стене переулка и вышел из машины, маленькими глотками попивая кофе и приближаясь к группе мрачных голубых униформ.
– Привет, Детектив.
– Как жизнь, Детектив.
– Йоу, Детектив.
Он кивнул парням:
– Всем доброе утро. Что тут у нас?
– Мы её не трогали. – Родригез кивнул на Дампстер. – Она там, и Джонс сделал исходные фотографии. Коронёр и следователи уже едут. Как и мужененавистница.
Ах, да, их неизменный фотограф.
– Спасибо.
– Где твой новый напарник?
– Едет.
– Он готов для этого?
– Увидим. – Несомненно, этот грязный переулок не раз встречался с содержимым людских желудков. Поэтому, если мальчишка пропустил свой пресловутый ланч, это даже к лучшему.
Хосе нырнул под ленту и подошёл к Дампстеру. Приближаясь к телу, он, как и всегда, почувствовал, что его слух стал почти невыносимо остр. Тихие разговоры мужчин позади него, стук подошвы его туфель по асфальту, свистящее течение реки… всё было слишком шумным, будто громкость всего чёртова мира заходила за красную зону.
И, конечно же, ирония заключалась в том, что причина его присутствия здесь, в это утро, в этом переулке… причина приезда машин, появления людей и ленты… была абсолютно тиха.
Хосе сжал свой стакан из Стирофома, посмотрев за проржавевшую крышку бака. Прежде всего, он увидел её руку с бледными пальцами и разрезанными ногтями, под которыми было что-то тёмное.
Кем бы она ни была, так просто она не сдалась.
Стоя над очередной мёртвой девушкой, он чертовски хотел, чтобы на работе наступило затишье на месяц, неделю… или даже на ночь. Чёрт, карьерный упадок – вот чего он действительно добивался. Выполняя подобную работу сложно находить удовлетворение в том, что делаешь. Даже если ты раскрыл дело, кто-то всё равно хоронит любимого человека.
Стоявший рядом с ним коп заговорил так, будто был на рабочем конце мегафона:
– Хочешь, чтобы я открыл другую половину?
Хосе едва не велел парню заткнуться, но тот, скорее всего, говорил с громкостью перешёптывания в библиотеке:
– Да. Спасибо.
Офицер дубинкой приподнял крышку, как раз настолько, чтобы свет проник внутрь, но сам туда не заглянул. Он просто стоял там, как один из караульных перед Букингемским дворцом, смотря на другой конец переулка, и ни на что в особенности.
Приподнявшись на носочках и заглянув в бак, Хосе не стал винить его за сдержанность.
На постели из металлической стружки лежала обнажённая женщина, её серая испещрённая кожа странно светилась в рассеянном свете восходящего солнца. Судя по лицу и телосложению, ей было лет двадцать, плюс-минус. Белая. Волосы срезаны под корень, настолько, что на скальпе виднелись раны. Глаза… вынуты из глазниц.
Хосе вытащил из кармана ручку, потянулся и осторожно приоткрыл её навсегда уже онемевший рот. Зубов нет… ни одного не осталось в рваных дёснах.
Двинувшись вправо, он поднял её руку, чтобы рассмотреть подушечки пальцев. Полностью удалены.
Изуродование не кончалось на голове и руках… В её плоти были выдолбленные отверстия – одно в верхней части бедра, другое под плечом, два во внутренней стороне запястий.
Выругавшись себе под нос, он не сомневался, что её сюда сбросили. Недостаточно уединённости, чтобы проделать такую работу… это дерьмо требовало времени и инструментов… и креплений, чтобы держать её.
– Что у нас, Детектив? – спросил позади него новый напарник.
Хосе обернулся через плечо на Томаса ДелВеччио младшего.
– Уже завтракал?
– Нет.
– Хорошо.
Он отошёл, чтобы Век мог взглянуть на девушку. Поскольку тот был выше него почти на шесть дюймов, ему не пришлось выгибаться, чтобы посмотреть внутрь, надо было лишь слегка наклониться в бёдрах. И затем он просто смотрел. Не отшатнулся к стене и не блеванул. Не ахнул. Не изменился в лице.
– Тело сюда засунули, – сказал Век. – Это вне сомнений.
– Её.
Век обернулся, его тёмные голубые глаза были умны и невозмутимы.
– Прости?
– Еёсюда засунули. Это человек. А не вещь, ДелВеччио.
– Точно. Извини. Её. – Парень снова наклонился. – Думаю, у нас любитель трофеев.
– Возможно.
Тёмные брови поднялись вверх:
– Тут много чего не хватает… у неё.
– Смотрел Си-эн-эн в последнее время? – Хосе вытер ручку о салфетку.
– У меня нет времени на ТВ.
– За прошлый год вот так было найдено одиннадцать женщин. Чикаго, Клевеленд и Фили.
– Дерьмоооо. – Век закинул в рот жвачку и усердно принялся жевать. – Так ты думаешь, что для нас всё только началось?
Когда парень начал работать зубами, Хосе потёр глаза из-за нахлынувших воспоминаний:
– Когда ты бросил?
Век прочистил горло:
– Курить? Около месяца назад.
– Ну, и как?
– Дерьмово.
– Ещё бы.
Хосе упёрся руками в бёдра и вновь посмотрел на труп. Как, чёрт возьми, они идентифицируют личность? В штате Нью-Йорк огромное количество пропавших молоденьких девушек – если считать, что убийца не сделал этого в Вермонте, Массачусетсе или Коннектикуте и привёз её сюда.
Одно точно. Будь он проклят, если какой-то подонок начнёт убивать Колдвелловских девочек. Не бывать этому, пока он на страже.
Отвернувшись, Хосе похлопал напарника по плечу.
– Даю тебе десять дней, приятель.
– А что потом?
– Потом ты снова станешь парнем с «Мальборо».
– Не стоит недооценивать мою силу воли, Детектив.
– Не стоит недооценивать то, что ты почувствуешь, когда вернёшься домой и попытаешься заснуть.
– Я всё равно не сплю много.
– Эта работа сон слаще не сделает.
В этот момент приехал фотограф со своими щелчками, вспышками и плохим отношением.
Хосе кивнул в противоположном направлении:
– Давай свалим, чтобы не мешать ей выполнять свою работу.
Век оглянулся и удивлённо распахнул глаза, когда того одарили не самым приветливым взглядом. Конечно же, парня никогда не отшивали – последние две недели показали, что Век был одним из тех, к кому женщины так и липли. В штаб-квартире они ни на шаг от него не отходили.
– Пошли, ДелВеччио, начнём расследование.
– Без вопросов, Детектив.
Обычно Хосе бы попросил парня называть его де ла Крузом, но никто из его «новых» напарников не протягивал больше месяца, так что вот. «Хосе» даже не принималось в расчёт, конечно же, ведь на работе лишь один человек называл его так, и этот ублюдок исчез три года назад.
У них с Веком около часа ушло на то, чтобы порыскать в округе и не узнать ничего существенного. На внешней стороне зданий камеры не размещались, свидетели не объявились, но парни из бюро расследований собирались ползать повсюду со своими наушниками, маленьким пластиковыми пакетикам и пинцетами. Может, что-нибудь и всплывёт.
Коронёр показался в девять и сделал своё дело, а примерно час спустя тело можно было доставать. И, когда парням понадобилась помощь с этим, Хосе был удивлён, что Век натянул пару латексных перчаток и прыгнул прямо в тот Дампстер.
Как раз перед тем, как коронёр завершил осмотр, Хосе спросил время смерти, на что ему ответили – примерно вчерашний полдень.
Прекрасно, размышлял он, когда машины и фургоны начали отъезжать. Мертва уже почти двадцать четыре часа прежде, чем они её нашли. Её могли привезти сюда из другого штата.
– Пора заполнить отчёт, – сказал он Веку.
– Сделаю.
Когда парень развернулся и направился к мотоциклу, Хосе выкрикнул:
– Жвачка – это не еда.
Век остановился и оглянулся через плечо:
– Приглашаешь меня на завтрак, Детектив?
– Просто не хочу, чтобы ты грохнулся в обморок на работе. Тебя это смутит, а я буду вынужден перешагивать ещё через одно тело.
– Ты такой заботливый, Детектив.
Может, был когда-то. Теперь он попросту проголодался, но перспектива есть в одиночестве его не прельщала.
– Встретимся у суток через пять минут.
– У суток?
Точно, он же не местный.
– Вагон-ресторан «Риверсайд» на Восьмой улице. Открыт круглосуточно.
– Ясно. – Парень надел чёрный шлем и перекинул ногу через какую-то штуковину, скорее всего, двигатель. – Я плачу.
– Поступай, как знаешь.
Век рывком завёл мотор.
– Всегда так и делаю, Детектив. Всегда.
Сорвавшись с места, он оставил за собой след тестостерона, и в сравнении с ним Хосе почувствовал себя упряжной лошадью среднего возраста, когда поплёлся к служебной машине цвета овсянки. Скользнув за руль, он поставил почти пустой и абсолютно холодный Данкин Донатс в держатель для стаканов и посмотрел на Дампстер за лентой.
На ощупь вытащив из куртки мобильник, он позвонил в штаб:
– Привет, это де ла Круз. Можешь соединить с Мэри Эллен? – Ожидание длилось меньше минуты. – Эм-Е, как ты? Хорошо… хорошо. Слушай, я хочу услышать звонок о теле около Коммодора. Ага. Конечно, просто проиграй его. Спасибо, и не торопись.
Хосе сунул ключи в зажигание около руля.
– Здорово, спасибо, Эм-Е.
Он глубоко вздохнул и завёл двигатель…
Да, я хочу саабщить о трупе. Нет, я не представлюсь. Он в Дампстере в переулке в конце Десятой улицы, в двух кварталах от Коммадора. Похожа на белую, двадцать лет, плюс-минус… Нет, я не представлюсь… Эй, может, вы запишете адрес и перестанете волноваться обо мне…
Хосе стиснул телефон, и его начало потряхивать.
Южный бостонский акцент был так отчётлив и настолько знаком, будто время попало в автомобильную аварию и перевернулось.
– Детектив? Хотите ещё раз послушать? – услышал он, как Мэри Эллен говорит ему в ухо.
Закрыв глаза, он выдавил:
– Да, пожалуйста.
Когда запись кончилась, он услышал, как поблагодарил Мэри Эллен, и почувствовал, как большим пальцем нажал на кнопку, чтобы завершить звонок.
Так же, как воду затягивает в водосток, его погружало в кошмар двухлетней давности… когда он вошёл в отвратную жалкую квартирку, заваленную пустыми бутылками из-под Лагавулина и коробками из-под пиццы. Он помнил, как его рука потянулась к закрытой двери ванной, чёртова конечность дрожала от ладони до кончиков пальцев.
Он не сомневался, что по другую сторону обнаружит мёртвое тело. Свисавшее с крепления душа на ремне… или лежащее в ванной, наполненной кровью вместо пузырящейся пены.
Бутчу О’Нилу нелегко жилось, по большей части из-за таких профессиональных занятий, как работа в отделе по расследованию убийств. Он любил выпивать поздно ночью и не просто боялся заводить отношения, он был абсолютно неспособен к кому-либо привязаться.
Только они с Хосе были близки. Настолько, насколько Бутч вообще мог когда-либо быть с кем-то.
Никакого самоубийства. Ни тела. Ничего. В одну ночь он был тут, а следующей… исчез.
Первый месяц или два Хосе ожидал услышать что-нибудь… либо от самого парня, либо потому что где-то всплыл труп со сломанным носом и с дурно сделанной пломбой на переднем зубе.
Дни переросли в недели, а потом во времена года. И он подумал, что стал кем-то вроде доктора с заболеванием в конечной стадии. Он наконец на себе испытал, что чувствовали семьи, у которых кто-то пропал. И, Боже, это пугало, холодное напряжение неизвестности было тем, с чем он никогда не встречался… но с исчезновением своего старого напарника, оно не просто прошло мимо, оно купило участок земли, построило дом и, чёрт, въехало в него.
Сейчас Хосе потерял всякую надежду, перестав просыпаться посреди ночи с разными мыслями… а теперь эта запись.
Конечно, у миллионов людей Южный акцент. Но у О’Нила в голосе была предательская сиплость, которую нельзя подделать.
Вдруг Хосе расхотелось ехать в сутки и что-либо есть. Но он переключил передачу и нажал на газ.
В тот момент, когда он посмотрел в Дампстер и увидел эти пропавшие глаза и работу стоматолога, он понял, что будет искать серийного убийцу. Но даже не догадывался, что окажется подряжён к иным поискам.
Пора найти Бутча О’Нила.
Если бы он только смог это сделать.
Глава 16
Неделю спустя Мэнни проснулся в своей собственной постели разбитый. Хорошая новость – по крайней мере, головная боль была не безосновательна: по возвращении домой, он напал на Лагавулин, как на боксёрскую грушу, и алкоголь сделал своё дело, треснув в ответ и отправив в нокаут.
Первым делом он потянулся за телефоном и, сонно прищурившись, набрал номер ветеринара. Ранние перезвоны вошли у них в привычку, и Мэнни благодарил Бога за то, что врач также страдал бессонницей.
Ветеринар ответил после второго гудка.
– Алло?
– Как моя девочка? – Пауза сообщила ему всё, что нужно. – Так плохо?
– Ну, её жизненные показатели остаются на нормальном уровне, и она чувствует себя так комфортно, насколько это возможно в её подвешенном состоянии. Но меня беспокоит хромота. Поживём-увидим.
– Держите меня в курсе.
– Обязательно.
На этой ноте он мог лишь положить трубку. Разговор завершился, а Мэнни нельзя было назвать треплом… даже, будь оно иначе, пустая болтовня не даст ему желаемого – а именно здоровую лошадь, мать его.
Прежде чем будильник прозвенел в шесть-тридцать и внёс свой вклад в дикую головную боль, Мэнни погрузил радио часы в вечный покой с мыслью, «зарядка, кофе, больница».
Минуточку. Кофе, зарядка, больница.
Сначала ему определённо нужен кофеин. Он не готов к бегу или силовым упражнениям в таком состоянии… управлять тяжёлой машинной техникой вроде лифта тоже не рекомендуется.
Когда Мэнни опустил ноги на пол и принял вертикальное положение, в его голове словно раздался удар сердца, но он противился мысли, что может, просто может быть, мигрень не была обусловлена алкоголем: он не был болен, об опухоли мозга и речи быть не может… а даже если и так, он всё равно должен ехать в Святой Франциск. Это было в его природе. Чёрт, в детстве он упорно рвался в школу, будучи заболевшим… даже подхватив ветрянку, и внешним видом напоминая игру «соедините точки», он всё равно рвался к школьному автобусу.
В том случае его мать выиграла спор. И она психовала, утверждая, что в этом он был похож на своего отца.
Не комплимент для него, он слышал эти слова на протяжении всей жизни… и они ничего не значили, потому что Мэнни никогда не встречал этого парня. Выцветшее изображение – всё, что ему осталось, – было единственной фотографией, которая удостоилась рамки…
Какого чёрта он вспоминает это сегодняшним утром?
Кофе – Старбакс Брекфаст Бленд. Пока варился напиток, Мэнни оделся для тренировки, и потом опустошил две кружки, стоя у раковины и наблюдая за сверхскоростным дорожным движением на северном шоссе, озаряемом тусклым предрассветным сиянием. Последним делом он подхватил айПод [42]42
айПод – торговая марка серии портативных медиа проигрывателей компании Apple
[Закрыть]и заткнул уши гарнитурой. Мэнни в принципе не любил попусту чесать языком, но сегодня – Господь помоги бестолковым девицам с мотором вместо рта.
Спортзал внизу оказался пустым – огромное облегчение, но блаженное одиночество продлится недолго. Запрыгнув на ближайшую к выходу беговую дорожку, Мэнни выключил новости Си-эн-би-си [43]43
Си-эн-би-си – кабельный телеканал деловых и политических новостей компании Эн-би-си
[Закрыть]на ТВ над головой, и приступил к бегу.
Он бежал под «Джудас Прист» [44]44
«Джудас прист» – британская рок-группа, которая наряду с такими коллективами как Black Sabbath, Deep Purple, Led Zeppelin и Uriah Heep определила звучание метала 1970-х годов, а также оказала огромное влияние на дальнейшее развитие этого стиля в целом. За 40 лет своей карьеры музыканты продали 40 миллионов копий альбомов по всему миру.
[Закрыть], которые также отключили его мозг, а его напряжённое, ноющее тело получило то, в чём нуждалось. Принимая всё во внимание, сейчас ему было лучше, чем по прошествии прошлого уикенда. Головные боли не прекращались, но Мэнни бодро управлялся с работой и пациентами, и всё хорошо функционировало.
И это его удивляло. Прежде чем Джейн врезалась в то дерево, её тоже мучили головные боли. Значит, если бы они смогли сделать аутопсию тела, то нашли бы аневризму? Но, с другой стороны, каковы были шансы возникновения аневризмы у них двоих в течении…
Почему ты сделала это, Джейн? Зачем сфальсифицировала свою смерть?
У меня нет времени объяснять. Прошу. Я знаю, что прошу многого. Но есть пациент, который отчаянно в тебе нуждается, и я искала тебя больше часа, и сейчас выбиваюсь из времени…
– Чёрт… – Мэнни быстро соскочил с дорожки, поставив ноги на боковые планширы, и стиснул зубы от дикой боли. Рухнув телом на приборную панель тренажёра, он дышал медленно и ровно… для человека, бежавшего со скоростью миля в шесть минут.
Последнюю неделю он методом проб и ошибок выяснил, что когда атаковала мигрень, лучшим вариантом было очистить разум и ни о чём не думать. И действенность этого когнитивного фокуса разбивала теорию об аневризме в пух и прах: если что-то способно проделать дыру в мозговой артерии, то никакая йога и дыхательные упражнения не помогут.
Однако всё же просматривалась некая схема. Приступы следуют за мыслями о Джейн… или эротическим сном, который он постоянно видит.
Гребаный ад, он столько раз кончал во сне, что мог истощить даже своё либидо. Он был настолько больным ублюдком, что малейшая возможность вновь быть с той женщиной в своих снах заставляла его впервые в жизни с нетерпением ждать времени, когда он снова сможет придавить подушку.
Хотя Мэнни не находил объяснения тому, как определённые мысли могли вызывать головную боль, всё же хорошей новостью было то, что он шёл на поправку. С каждым днём после той странной чёрной временной дыры длиною в выходные, он чувствовал себя лучше.
Когда осталась лишь слабая тупая боль, Мэнни вернулся на беговую дорожку и закончил тренировку. По пути к выходу он кивнул вошедшим в зал утренним пташкам, но успел свалить, пока никто не накинулся на него с «о-боже-мой-с-тобой-всё-в-порядке?», заметив его одышку.
Поднявшись в свою квартиру, он принял душ, переоделся в чистый хирургический костюм и белый халат, а затем, подхватив портфель, направился к лестнице. Чтобы объехать пробки, он держался мощёных дорог. Северное шоссе в это время дня всегда забито под завязку, и Мэнни неплохо провёл время, слушая старый-добрый «My Chemical Romance [45]45
«My Chemical Romance» – американская рок-группа, основанная в 2001 году в Нью-Джерси
[Закрыть]».
«Я не в порядке» [46]46
«Я не в порядке» – песня группы «My Chemical Romance»
[Закрыть]– по какой-то причине он не мог наслушаться этой песней.
Когда он въехал на территорию Больницы Святого Франциска, рассветное солнце уже должно было взойти, и значит, день ожидался облачный. Не то, чтобы это имело для Мэнни значение. После того как однажды он оказался в эпицентре торнадо, которые никогда не происходили в Колдвелле, погода не имела на него никакого влияния. Чёрт, много дней он приходил на работу затемно и уходил до рассвета… но никогда не чувствовал себя так, будто упускает жизнь потому что «не видел солнца, видел дождь»…
Забавно. Сейчас он чувствовал, будто что-то упускает.
Он приехал в Колдвелл из Йельского Медицинского Колледжа после хирургической резидентуры [47]47
Резидентура в США – последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализацию в течение одного года интерном и в течение 3–5 лет резидентом
[Закрыть], и планировал отправиться в Бостон, Манхэттен или Чикаго. Вместо этого, он сделал карьеру здесь, и сейчас прошло уже десять лет, а он находился всё ещё там, откуда стартовал. Конечно, он добился самого высокого положения, так сказать, спас множество жизней, выучил следующее поколение хирургов.
Но проблема была в том, что пока он съезжал по наклонному спуску на подземную парковку, все достигнутые успехи казались ему бессмысленными.
Ему было сорок пять, по меньшей мере, половина его жизни выброшена в помойку, и что он получил взамен? Квартиру, полную найковских шмоток, работу, которую он изучил вдоль и поперёк. Ни жены. Ни детей. Рождество, Новый год и четвёртое июля проведённые в больнице… а его мать вынуждена сама отмечать праздники и вздыхать по внукам, которых без сомнений может даже не ждать.
Господи, сколько случайных женщин он трахнул за все эти годы? Сотни. Должно быть так.
Голос его матери прозвучал в голове: Ты так похож на своего отца.
Совершенно верно. Его отец тоже был хирургом. Придерживавшимся политики странствования.
Именно поэтому Мэнни остановил выбор на Колдвелле. Его мать работала медсестрой в отделении интенсивной терапии, чтобы содержать его в школьные годы. А когда он окончил медицинский колледж? Вместо гордости за сына Мэнни увидел на её лице отстранённость и скрытность… Чем больше он становился похожим на отца, тем чаще он натыкался на этот отсутствующий взгляд матери. Он решил, что проживая в одном городе, они как-нибудь смогут наладить общение. Однако ничего не вышло.
Но с ней было всё хорошо. Сейчас она жила во Флориде, в домике на площадке для гольфа, за который он платил, играла с дамами её возраста, ужинала с командой в бридж, и обсуждала, кто кого оскорбил на благотворительной вечеринке. Мэнни был более чем счастлив, финансируя её, но этим их отношения ограничивались.
Отец был похоронен на кладбище «Сосновая Роща». Он погиб в автокатастрофе в 1983 году.
Машины – опасные творения.
Припарковав Порше, он вышел и, минуя лифты, направился к лестнице, чтобы размяться; потом по дорожке для пешеходов зашёл в больницу, поднявшись сразу на третий этаж. Проходя мимо докторов, медсестёр и прочего персонала, он просто кивал им, не замедляя движения. Первым делом он всегда заходил в свой кабинет, но, что бы он ни говорил своим ногам, сегодня они вели его в иное место.
Он направлялся к стационарной палате.
Чтобы проверить пациентов, сказал себе Мэнни, и это было ложью. Пелена в его голове всё сгущалась, но он упорно её игнорировал. Чёрт, уж лучше туман, чем головная боль… и возможно, дело в гипогликемии, ведь он не поел после тренировки.
Пациент… он искал пациента… без имени. Он не знал имя, но знал номер палаты.
Когда он подошёл к ближайшей к пожарному выходу в конце коридора палате, всё тело согрела волна тепла, и он обнаружил, что проверяет, ровно ли сидит халат на плечах, а потом проводит рукой по волосам, приглаживая их.
Прокашлявшись, он собрался с духом, вошёл внутрь и…
В постели спал восьмидесятилетний мужчина, и он отнюдь не отдыхал, трубки входили и выходили из него, будто он был автомобилем, который прикуривали от аккумулятора.
Тупая боль стучала в висках, пока Мэнни стоял и просто смотрел на мужчину.
– Доктор Манелло?
Раздавшийся позади голос Голдберга стал облегчением, потому что он предоставил ему опору, за которую можно ухватиться… край бассейна, так сказать.
Он обернулся.
– Хэй. Доброе утро.
Брови парня взлетели вверх, но потом он нахмурился.
– Эм… что вы здесь делаете?
– А ты как думаешь? Проверяю пациента. – Господи, все здесь с ума сдвинулись, что ли?
– Я думал, что вы возьмёте неделю отдыха.
– Прости, что?
– Так… эм… так вы сказали мне. Когда уходили этим утром. После того… как мы обнаружили вас здесь.
– Ты о чём говоришь? – потом Мэнни махнул на всё рукой. – Слушай, позволь сначала позавтракать…
– Время ужина, доктор Манелло. Шесть часов вечера. Вы уехали из больницы двенадцать часов назад.
Тёплая волна, которая чуть раньше согрела тело, сейчас водоворотом покинула его, мгновенно сменяясь на холодную струю чего-то, что Мэнни никогда ранее не ощущал.
Ледяной страх окатил его с головы до пят, колени задрожали.
Неловкую паузу прервала суматоха в коридоре: люди проходили мимо в обуви на мягкой подошве, они спешили к пациентам, катили корзины с грязным бельём или бежали на завтрак… поправка, на ужин, конечно же… из комнаты в комнату.
– Я… собираюсь домой, – сказал Мэнни.
Его голос был спокойным и сильным как всегда, но выражение на лице коллеги открыло всю правду: неважно, что он говорил себе насчёт улучшения самочувствия, он был уже не тем, что раньше. Он выглядел так же. Да. Его голос оставался прежним. Та же походка.
Он даже пытался убедить себя, что совсем не изменился.
Но что-то случилось в те выходные, и Мэнни боялся, что произошедшее имеет необратимые последствия.
– Хочешь, чтобы тебя отвезли? – осторожно спросил Голдберг.
– Нет. Я в порядке.
Потребовалась вся его гордость, чтобы не побежать, когда он отвернулся к выходу: усилием воли он откинул голову назад, выпрямил спину, и принялся спокойно переставлять ноги одну перед другой.
Странно, но пока он следовал тем же путём, каким заходил в больницу, он вспоминал о своём старом профессоре по хирургии… его администрация колледжа «отправила на пенсию» в семьдесят лет. Мэнни в то время учился на втором курсе.
Доктор Теодор Бенедикт Стэнфорд Третий.
Мужик был конкретным капитальным придурком, из разряда мудаков, с нетерпением ожидающих неверного ответа студента на поставленный вопрос, ведь тогда он получал возможность опустить незадачливого парня в унитаз. Когда администрация в конце года объявила о его уходе, Мэнни и его приятели закатили прощальную вечеринку жалкому ублюдку, все они напились, празднуя тот факт, что стали последним поколением, обучаемым этой навозной лепёшкой.
Нуждаясь в деньгах, Мэнни тем летом устроился уборщиком в колледж, и как раз натирал коридор, когда грузчики выносили последние коробки из кабинета Стэнфорда… а потом из-за угла вывернул сам старик, в последний раз проходя по коридору.
Он ушёл с высоко поднятой головой, спустился по мраморным ступенькам и вышел через парадный вход, гордо задрав подбородок.
Мэнни смеялся над высокомерием мужчины, неугасающим даже перед лицом физической старости и морального износа.
Сейчас, уходя тем же образом, Мэнни сомневался, так ли было на самом деле.
Более вероятно, что Стэнфорд чувствовал себя так же, как и Мэнни сейчас.
Списанным на утилизацию.
