Текст книги "Верь мне (ЛП)"
Автор книги: Дж. Хасс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Хорошо, – говорю я, сдаваясь. Если это то, во что она верит, мне нужно это уважать. – Но не запирай свои мысли сегодня вечером, когда встретишь свою тетю. И если ты захочешь, чтобы завтра я отвез тебя домой и отпустил, я это сделаю. Просто не сдерживай мысли. У меня еще есть что рассказать тебе, но я не хочу доходить до этого. Когда я попросил о чем-то настоящем, мне стоило просить о чем-то личном.
– Личном? – спрашивает она, беря еще один кусочек еды. По крайней мере, она наслаждается ею. – Например?
– Саша, пожалуйста, – я улыбаюсь, и она качает головой, говоря мне не пытаться очаровать ее. Но я ничего не могу с этим поделать. Я хочу очаровать ее. Хочу, чтобы она была спокойна и улыбалась. Хочу, чтобы она была счастливой со мной. – Давай свяжем убийцу в тебе и выпустим на свободу женщину.
– Боже мой, пожалуйста. Если ты снова начнешь использовать свои приемчики, меня может стошнить.
– Нельзя назвать что-то приемчиком, если оно искреннее.
– Это не искренность, – возражает она. – Ты меня используешь.
– Да, в этом признаюсь. – Потому что это правда. – Но я тоже тебя интересую. – И это тоже правда. – Как насчет того, чтобы побыть на обычном первом свидании?
– Определи свое «обычное».
– Знаешь, любимые вещи. Каникулы, которые у тебя были. Как насчет твоей поездки в Перу? Ты охотилась на динозавров?
Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но вместо улыбки, которую я ожидал, я получаю печаль.
– Что? – спрашиваю я. – Что я сделал не так на этот раз?
Она возвращается к еде.
– Просто удивительно, что ты использовал этот термин. Охотилась. Так говорил мой биологический папа, когда я была ребенком. Охотники за динозаврами, вот кем мы были. Мы искали кости по всему Западу.
– Звучит весело.
– Это и было весело. Пока я не поняла, что это просто еще один способ оказаться вне радара. Как ты выразился, я переезжала. С места на место. Никакого дома, потому что наш дом мы возили с собой. Я выросла в трейлере.
– О, ну, это довольно интересно. Независимо от его мотивов. В конце концов, он сумел сохранить тебя в безопасности, научить тебя сражаться...
– Убивать, ты имеешь в виду.
– … и воспитывал любовь к древним костям, – я улыбаюсь ей, но она не возвращает мне улыбку. – У меня также были хорошие моменты в моей ранней жизни. Я имею в виду, что они почти все испарились в возрасте пятнадцати лет… – она с интересом поднимает взгляд, – …но в младшие годы были хорошие времена.
– В приемной семье?
– А, ну. Нет. Я был плохим парнем, пока меня не взял Барлоу. Но у меня были друзья, которые могли сделать для меня что угодно. По крайней мере, то, на что может быть способен десятилетний ребенок. Детские шалости. Ничего серьезного. Но было весело бегать с ними и близко дружить. Типа банды.
– Когда я переехала к Форду, это то, что он мне дал. Тесный круг друзей. Так что, хоть ты и...
– Я понимаю, Саша. Я недооценил твои отношения. Оскорбил тебя. Прости. Эти люди важны для тебя, поэтому я забираю свои слова обратно. Я не знал, что это по-настоящему.
Она глубоко вздыхает и выговаривается:
– Ладно. Поскольку ты предлагаешь мне оливковую ветвь, я принимаю ее.
– Хорошо. Итак... сегодня в университете у тебя был плохой день?
– Уверена, твой шпион уже доложил тебе.
Я опускаю руки в поражении.
– Извини, – говорит она. – Да, у меня был плохой день. Меня, по правде говоря, выгнали из аспирантуры. Я пошла сдавать устные экзамены – последний шаг, прежде чем стать официальным кандидатом на докторантуру – и мой куратор сказала мне, что я недостаточно серьезно относилась к выбранной мною области изучения и мне нужен отдых, чтобы подумать.
– Ты достаточно серьезно относишься к выбранной тобой области изучения?
Еще один вздох.
– Наверное, нет. Может быть, ты прав, и я просто коротаю время? Мне не нужны деньги. Иногда, имея больше денег, чем нужно, люди стараются меньше. Когда ты в отчаянии, ты поступаешь по-другому. Ты работаешь быстрее, у тебя больше оригинальных идей, ты относишься к делу более серьезно. Поэтому она права. Я не хочу этого так сильно, чтобы вкладываться на сто десять процентов.
– Но ты все еще расстроена из-за этого? Даже если знаешь, что она права?
Саша кивает, но отвечает только через несколько минут.
– Я действительно думала, что если бы я сделала это, жизнь стала бы лучше.
– Лучше, чем что?
– Может, была бы удовлетворена? – Ее усталые глаза смотрят на меня, и я знаю, что это та девушка, которую я ждал. Та, что чувствует. – Я не удовлетворена. Словно чего-то не хватает внутри. И, возможно, это Ник. Возможно, это то, за что я хватаюсь, пока сижу здесь с тобой, превращаясь в суку, созданную этими людьми. В ребенка-убийцу. Того, кто матерится и угрожает убивать людей только потому, что может. Когда я становлюсь этой девушкой из детства, это заставляет меня чувствовать себя неблагодарной. После всей этой борьбы я должна была чувствовать, что мы победили. У меня была новая семья. Была нормальная взрослая жизнь. Мне очень, очень повезло. И я все еще хочу больше. У меня есть все, что нужно. Знаешь? У меня есть все необходимое для счастья, но оно ускользает от меня.
– Тогда у тебя его еще нет, Саша. Нет ничего неправильного в том, что ты будешь грустить из-за то, что они отняли у тебя. И мне очень жаль, что я вот так бросил эту новость о твоей тете. Я не знал. Ты кажешься очень собранной.
– Хотя это не так. Правда? И моя реакция несколько минут назад всего лишь доказывает это. Я потерялась, как никогда, – она откладывает вилку и кладет салфетку на стол. – Здесь есть туалет? Мне нужна минутка наедине, если можно.
– Конечно, – говорю я, встав, когда встала она. – В хвосте самолета.
Она уходит, и мне приходится заставить себя не следить за ней, пока она это делает. Если ей нужна приватность, я могу дать ее ей. Бог знает, как сильно приватность нужна была мне ранее, и никто не дал мне эту привилегию. Я так долго был открытой книгой, что едва знаю, что значит быть в одиночестве. ФБР следит за мной с пятнадцати лет, каждый сделанный мною шаг тщательно изучается. Они не хотели меня. Никто никогда меня не хотел. Но Макс Барлоу ворвался в мою жизнь и все изменил. Его семья работала в ФБР с момента создания в 1908 году. И когда Макс Барлоу говорит, что хочет, чтобы его сын пошел по его стопам, люди принимают это во внимание. Даже если этот сын был усыновлен из ниоткуда.
У меня внезапно появились перспективы. Появилось будущее. И вот оно. Мое будущее. Так почему ее слова, наполненные желанием и тоской, возбуждают меня так сильно?
– Эсси? – зову я.
– Да, сэр? – отвечает она, раздвигая перегородочные двери.
– Убери со стола и принеси нам десерт и токайское вино.
– Сию минуту, сэр.
Эсси хлопает в ладоши, и еще две стюардессы появляются из передней части самолета. Через тридцать секунд стол был убран, на нем стояла тарелка со свежей клубникой, свеча, мерцающая под небольшим горшочком для фондю, канноли с капельками шоколада, классический банановый десерт и тарелка печенья.
– Черт побери, ты хочешь, чтобы я разжирела?
Я встаю, когда Саша возвращается на свое место на длинной стороне кожаного дивана. Жаль, что она не села за настоящий стол, чтобы я мог подвинуть к ней стул.
– Я оставляю комнату на две минуты, и ты украшаешь стол калориями.
– Не знаю, что тебе нравится, поэтому дам попробовать. И токайское вино самое лучшее в мире, так что, пожалуйста, попробуй все, Саша.
Она делает глубокий вдох и медленно выпускает его.
– Откуда ты берешь деньги? – Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно боится услышать ответ.
– А где ты взяла свои? – Я сделал глоток вина, а затем поставил свой бокал.
– Мы получили их одним и тем же способом?
Я улыбаюсь ей. Для такой грозной женщины она обладает такой невинностью, что я понимаю, ей тяжело противостоять.
– У моего отца, Макса, есть деньги. Я использую их, когда мне нужно.
– Это его самолет?
– Нет, Саша.
Она кивает. Она девушка Организации. И очень быстро меня раскусит. Поэтому у меня есть два варианта. Солгать или сказать правду.
– Нет, но принадлежит его компании.
– ФБР владеет роскошным самолетом?
– Давай поговорим о поцелуях.
– Что? – Она смеется. – О поцелуях?
Я улыбаюсь ей, как и от ее готовности отказаться от темы денег, так и от удовольствия в ее новом тоне.
– В частности, о поцелуях, которые мы разделили.
– Мы не делили никаких поцелуев, агент Джекс. – Но она произносит это с лукавой усмешкой, поднимая бокал токайского и делает глоток. Я смотрю на ее горло, когда она проглатывает, а потом жалею, что не могу слизать блеск сладости, оставшийся на ее губах, прежде чем ее язык появляется, чтобы самому забрать его.
Я подвигаюсь ближе к ней по изгибу дивана, а она пока остается на своем месте, инстинктивно отстраняясь верхней частью от моего приближения.
– Хотя, тебе они понравились.
– На самом деле, нет, – отвечает она. Ее зрачки расширяются у меня на глазах, и ее дыхание набирает темп.
– Понравились, Саша, – я протягиваю руку и поднимаю волосы, чувствуя мягкость ее золотых локонов между пальцами. – Но я застал тебя врасплох, так что у тебя не было возможности это осознать. Большинство свиданий заканчиваются поцелуем. И поскольку мы почти долетели до нашего места назначения, может быть, можем попробовать еще раз?
– И закончить свидание, прежде чем съедим десерт? – Она вскидывает бровь, глядя на меня.
Не имеет значения, что она говорит в этот момент. Приглашение повисает в воздухе между нами. Она может сказать мне нет, если захочет, но Саша знает, что я попытаюсь, поэтому остается спокойной.
Это единственное, в чем я нуждаюсь.
Я поднимаю десертную ложечку, удерживая ее перед собой.
– Тогда какой десерт ты бы хотела? Мороженое?
Она окинула взглядом выставленное перед ней.
– Все выглядит довольно хорошо. Что тебе нравится больше всего?
– Ты. – Слово выходит машинально. Я мысленно съеживаюсь.
– Боже мой! – Она смеется. Но также поднимает ложечку и выбирает клубничное мороженое из десертов. – Я не могу решить, серьезен ли ты или нет.
– В чем? – Я действительно сбит с толку.
– Ты хитрый агент ФБР? – говорит она, скользя мороженым в рот. Облизывает губы и произносит: – Мммм. – У меня появляется желание намотать ее волосы на кулак и жестко поцеловать прямо сейчас. Вот только о следующем поцелуе я заставлю ее умолять. – Или ты какой-то хорошо воспитанный джентльмен? Потому что ты весьма противоречив, Джекс.
– Как и ты, Саша.
– Да, но сегодня ты со мной играешь. Даешь и забираешь. Толкаешь и тянешь. Так кто из нас получает, а кто забирает? Кто толкает, а кто тянет?
– Это имеет значение? – Кончикам моих пальцев достается больше, и я слегка поглаживаю ими по ее щеке. – Если в конце мы оба получим то, чего хотим?
– Наверное, это зависит от того, чего хочет каждый из нас.
– Ты хочешь меня, а я хочу тебя.
– Ты – игрок, Джекс. Как люди доверяют тебе?
Мне хочется засмеяться вместе с ней, но еще рано. Поэтому я делаю другой шаг.
– Я сбит с толку.
– Ты совсем не сбит с толку. Ты тайно хихикаешь внутри, как маленькая девочка. Ты хочешь меня на десерт, Джекс?
– Черт, да.
Она смотрит вниз, чтобы скрыть свой румянец.
– Хорошо, – говорю я, оттягивая руку. – Послушай, я буду честен с тобой. Это бизнес. Ты мне нужна. Но сегодня я с удовольствием ужинаю с тобой. Я поцеловал тебя сегодня утром, потому что ты красивая женщина, и это просто чувствовалось правильно. Я поцеловал тебя сегодня вечером, потому что ты грустила, и я хотел стереть хмурость с твоего лица. И я снова тебя поцелую, хотя ты и угрожала сломать все мои пальцы. Я рискну всеми ими, потому что мое окно возможностей с тобой не вечно. Ты могла бы закончить эту ночь в любое время. И если ты уйдешь, я проведу месяцы, возможно, всю оставшуюся жизнь, интересуясь, что могло бы быть. Я этого не допущу. Не позволю тебе погубить меня и свести с ума от желания...
Она смеется над моей проповедью, сияя улыбкой.
– Где ты набрался этого дерьма?
– Ты не ведешься на мое сердечное провозглашение любви?
– Нет, – хихикает она. – В тебе его полно. Но это хорошо, Джекс. Ты читаешь бульварные романы? Тебе нравятся дамочки в беде?
– О, – вздыхаю я. – Очень. Твою мать, я люблю женщин, которые падают в обморок от слишком большой страсти. Одежду, из которой чуть ли не вываливается грудь. Черт возьми, как они их называют? Корсеты?
– Понятия не имею, – говорит Саша, все еще смеясь надо мной. – Я не романтик.
– Нет? Но тебе нравится ужинать со мной? – Я беру ее руку с ее коленей и осторожно поглаживаю кончиками пальцев. Ее глаза мечутся вниз и наблюдают секунду, прежде чем она поднимает их обратно к моему лицу. – И я типа применил все свои приемчики на этом свидании. То есть я планировал, что ты истечешь слюной по этому десерту, а я буду слизывать сладость с твоих губ после каждого укуса. Прямо сейчас я чувствую прохладу и вкус мороженого в голове.
– Ты очень хорош, – произносит она шепотом.
– Это действительно так, – и затем мы оба смеемся. – Я свожу себя с ума. Я готов разорвать твое платье, нагнуть тебя над этим столом и жестко взять прямо сейчас.
Она просто смотрит на меня. Молча. Почти слышу, как бьется ее сердце. Если бы у нее был корсет, ее грудь вздымалась бы. Она могла бы даже упасть в обморок.
– Но ты не любишь жесткость, да, Саша? Ты убегаешь от такого рода вещей. Поэтому я буду контролировать себя и довольствоваться поцелуем.
Перегородочные двери открываются, и в них входят стюардессы.
– Нам нужно убрать стол, сэр. Мы начнем снижаться через пять минут. Они отправили за вами машину.
Я вздыхаю. Так чертовски близко.
– Спасибо, Эсси. – И затем я смотрю на Сашу и пожимаю плечами. – Снова все на нет. Сроки – это все.
Я целую ее руку, и хоть, возможно, я все себе выдумал, но думаю, слышу в ее вздохе такое же сожаление.
Глава 16
Саша
Мое сердце гулко бьется, когда Джекс размыкает свои губы. Когда одна из молодых стюардесс улыбается, убирая со стола, я возвращаю контроль над своим сознанием и вырываю руку из его хватки. Кладу ее на колени, а затем переплетаю пальцы, чтобы больше ничего не сделать. Я бы начала их выкручивать, если бы не чувствовала себя рыбой в аквариуме, чье каждое движение тщательно изучается мужчиной, заставляющим мое сердце биться быстрее.
– Спасибо, Эсси, Линн и Мари. Обслуживание было прекрасным.
Все три девушки улыбаются. Та, кого зовут Мари, кажется, даже подмигнула мне.
– Да, – говорю я, когда во мне просыпаются манеры Астон. – Спасибо. Было очень вкусно.
Джекс снова берет меня за руку, когда девочки выходят из этой части кабины, закрывая перегородочные двери за собой.
– Мы не пристегнуты, что противоречит инструктажу. Но я буду держать тебя за руку и позабочусь о твоей безопасности, – он тепло улыбается мне. – Если позволишь?
Я киваю. У меня ничего нет. Я не игрок. Знаю, что есть девушки, которые зарабатывают этим на жизнь. Они «прощупывают» мужчин на роль будущих мужей. Одеваются, устраивают шоу, пытаются подцепить одного приманкой.
У меня нет приманки. Я симпатичная, не утонченная, как подруга моей мамы Рук, и не отпетая стерва, как ее подруга Вероника, и даже не смышленая и не нахальная, как моя мама, а просто симпатичная. Смурф, вот как они меня называли. И эти дамы – единственные реальные образцы для подражания, которые у меня когда-либо были, пока я росла. Вот в чем дело. Глубина понимания того, как с хитростью обращаться с мужчинами, берет свои корни от бестолковых подражателей, у которых способностей играть в игры в мизинце больше, чем во всем моем теле.
Поэтому здесь я полностью проигрышный вариант. Потому что Джекс настаивает на том, чтобы относиться ко мне, как к женщине. А я потратила много лет, пытаясь избежать такого сценария. Такого, что сметает вас с ног. Такого, что запускает в работу сердце и заставляет его гудеть так, как вы никогда не считали возможным. Такого, что заставляет вас сомневаться во всех этих обещаниях, которые вы давали себе на протяжении многих лет.
Я больше никогда не полюблю. Никогда не отдам свое сердце мужчине. Мне никогда не придется терпеть сокрушительную реальность, которая приходит после того, как единственный человек, с которым я когда-либо хотела быть, попросил меня забыть о нем.
Я попробовала, это просто не сработало. Я не могу просто стереть свою первую влюбленность. Не могу просто выбросить из жизни то единственное, за что держалась после смерти отца. В средней школе я держала мальчиков на расстоянии. Затем Форд позаботился об этом. Воспоминание о его сумасшедших гиперопекающих выходках, когда я выросла, заставляет меня улыбнуться. Даже свою девственность я потеряла лишь на первом курсе колледжа.
Поэтому у меня не особо много опыта.
Но Джекс – игрок, сейчас я это вижу. Он набросил на меня крепкую петлю. У меня голова кружится от возможностей, которыми он манипулирует.
Секс – одна из них. Я не занималась сексом более двух лет. И я не из тех девушек, которые становятся игрушкой, лишь бы снять «проклятие засухи». Однако через два года я рассматриваю и такой вариант.
Но теперь Джекс здесь. Целует меня. Заставляет все мое тело покалывать. Пробуждает желание, которое я так долго сдерживала.
– Ты боишься самолетов, Саша?
Я смотрю на Джекса.
– Что?
– Тебя беспокоит посадка?
– Нет, – говорю я, смутившись. – А что?
– Ты так сильно сжимаешь мою руку, что скорее всего, перекрыла кровообращение.
– Оу, – я поспешно выдохнула и ослабила хватку на его руке. – Прости. Нет. Я не боюсь посадки.
– А меня боишься? – спрашивает он, подняв одну бровь. Он берет мою руку в третий раз, мягко поглаживая ладонь кончиками пальцев.
– Нет, – снова отвечаю я. – Тебя не боюсь. Я могу справиться с тобой, агент Джекс.
– Теперь можешь отбросить часть про агента, Саша. Просто называй меня Джекс, – и затем он кивает на наши руки, снова переплетенные. – Ты хочешь, чтобы я отпустил? Неужели я заставляю тебя чувствовать себя неуютно?
Мне нужна минутка, чтобы собраться с мыслями. Потому что он заставляет меня чувствовать себя неуютно. Но не так, как он думает. Я просто не привыкла к жару от желания. Это немного захватывает. И быть с ним подобным образом не входит в мой план на жизнь. Конечно, то, что появится Ник и выведет мой мир из-под контроля настолько, что я не смогу сосредоточиться на работе – что, в свою очередь, приводит к тому, что меня просят пересмотреть аспирантуру – также не входило в мои планы.
Но я не могу сказать ему об этом. Поэтому вместо этого отвечаю:
– Я нервничаю по поводу встречи с тетей.
И как только слова слетают с моих уст, я понимаю, что они не ложь. Джекс занимал меня во время короткой поездки, но теперь, когда мы приближаемся к конечному месту назначения, беспокойство снова захватывает мое сознание.
Самолет приземляется, и двигатели ревут, когда включаются тормоза. Я наклоняюсь вперед от толчка, но Джекс обнимает меня и удерживает на месте.
Меня сейчас стошнит.
«Не смущай себя, Саша, – говорит внутренний убийца во мне. – Теперь ты не можешь позволить себе опустить свою защиту. Игра начата, и ты игрок, хочешь ты того, или нет. Соблюдай хладнокровие, не теряй бдительность и смотри на все так, как твой отец учил тебя в детстве».
– Хорошо, – говорю я вслух.
– Хорошо? – смеется Джекс. – Мы сейчас на земле, так что все в порядке?
– Да, – быстро отвечаю я. Господи боже. Сегодня утром он вернулся в колледж, когда сказал, что я проиграла. «Исправься», – говорит внутренний голос.
– Я всегда чувствую облегчение, когда самолет снова на земле, где ему и место. – Пусть думает, что я боюсь посадки. Какое мне дело? Единственное, что мне нужно защищать, это мои истинные страхи.
Когда мы останавливаемся, Джекс поднимается, продолжая держать меня за руку, а затем мы благодарим стюардесс, поскольку они помогают нам надеть наши пальто. Они широко улыбаются, когда мы выходим из самолета в темноту.
– Где мы? – спрашиваю я, нервы снова захватывают. Я делаю шаг, почти спотыкаюсь и падаю, но Джекс оказывается рядом, чтобы удержать.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Уверена, – говорю я, когда мы спускаемся по лестнице без каких-либо спотыканий с моей стороны. – Но где мы?
– В Колорадо. Там, где и начали.
– Я не узнаю этот аэропорт. Какой это? Это не Сентенниал, – я осматриваюсь и понимаю, что здесь нет фонарей. Города, чтобы дать мне уверенность, что мы где-то в безопасности, на горизонте тоже не видно,
– Мы в Берлингтоне. Место, куда мы идем, недалеко.
Но ничего, кроме плоских сельскохозяйственных угодий со всех сторон, нет. И да, сейчас зима, поэтому кукурузного поля, чтобы отметить пейзаж, тоже нет. Я была в аэропорту Берлингтона с Джеймсом. Много лет назад. Но места не деградируют, они растут.
– Это не Берлингтон. Где автострада? Отель? Через улицу должен быть молочный магазин. Я не чувствую запаха коров. И я устала от секретов, Джекс. Скажи мне, где мы, или я ухожу.
Он улыбается мне, когда мы приближаемся к черной машине.
– Ты так подозрительна. Просто расслабься.
– Где мы? – Я требую еще раз. И затем планирую свою атаку, если не получу ответы, которые мне нужны. Удар в горло, удар по затылку, разворот ноги, удар ногой в живот, удар в лицо, побег.
– Мы находимся на частной взлетно-посадочной полосе в Небраске. И ты совершенно в безопасности.
– Тогда зачем лгать? – Я вынимаю свой телефон и запускаю картографическое приложение. Оно пеленгует мое местоположение и указывает точкой на севере центральной Небраски.
– Потому что у меня возникло подозрение о тебе и пилоте, который работал на твоего друга Джеймса. И теперь я знаю, что подозрение было правдой.
Я поворачиваюсь, разрывая его хватку на мне.
– В какую игру ты играешь? И зачем тебе нужно знать о пилоте? Он хороший человек, Джекс. Несколько лет назад он спас мою задницу. И если ты просто используешь меня, чтобы арестовать людей...
– Успокойся, киллер, – произносит Джекс с улыбкой, но я не улыбаюсь. – Я просто... – он глубоко вздыхает. – Я просто собираю твою жизнь по кусочкам, вот и все. Я пытался понять это несколько месяцев. Я много лет искал такую, как ты. Кого-то, кто мог бы помочь мне заполнить недостающие части моей собственной жизни. И затем ты оказалась в файле на моем столе. Там было не так много, кроме резни в Санта-Барбаре. По крайней мере, стерильная, лишенная деталей версия. Но имена твоих друзей были в этом файле. Кусочки и осколки того плана, который вы привели в действие, чтобы убить Организацию, были в этом файле. И у меня были некоторые неразгаданные вопросы о том, как ты и твои друзья перебирались с места на место в те дни.
– Значит, ты заманил меня? Чтобы я могла рассказать информацию об этом пилоте? Зачем?
Его улыбка меркнет, и он делает шаг ближе ко мне, потянувшись к моему локтю. Я вырываю его. Сейчас он не заслуживает моего доверия.
– Мне просто нужно знать, вот и все. Мне нужны все части головоломки, чтобы сложить их вместе.
– Зачем? – снова требую я.
Он смотрит на меня несколько мгновений. Молча. Как будто хорошенько обдумывает разговор, который у нас был. Как все может закончиться, как все может повернуться против него, если он скажет что-то не то.
– Затем, – наконец говорит он со вздохом, – что твоя тетя узнала, что тебя убили. Что какой-то наемный убийца застрелил тебя в грудь, и ты упала с лодки в гавани Ньюпорт-Бич. Ей сказали, что твое тело так и не нашли. Она была сама не своя несколько недель, пока в последней перестрелке в Санта-Барбаре не стало ясно, что ты все еще жива. Но потом поступил еще один отчет. На этот раз твое тело всплыло в Мексике. Она снова огорчилась. Все эти годы она корила себя за то, что не была там для тебя.
– Значит, ты докладывал ей в течение десяти лет? Обо мне? – Господи Боже, меня сейчас вырвет. Он следил за мной.
– Да, – он снова останавливается, колеблясь. – Нет. Я имею в виду, не совсем. Для меня это тоже ново, Саша. Несколько месяцев я занимался этим делом. Все это попало в файл, который есть у ФБР. Но мне нужно больше, поэтому я искал подсказки и пытался заполнить пробелы.
– У тебя есть что-то личное против меня, не так ли?
– Не против тебя, Саша. Ты все неправильно понимаешь.
– Как я могу это понимать? – шиплю я. – Ты – шпион. Ты – агент ФБР. Ты только что признался, что ФБР охотится на меня уже десять лет. Я хочу знать, что ты на самом деле делаешь. Хочу знать прямо сейчас, Джекс, или я не сяду в эту машину с тобой.
– Саша, – умоляет он, – послушай меня. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. Я сказал тебе это, когда ты приехала домой прошлым летом. Я охочусь за кое-кем другим.
– За Ником, – говорю я.
– Да. Нет. Может быть. Я не уверен, ясно? Ты ничего мне не рассказала. Я не могу знать, в каком направлении мне нужно двигаться, пока не проведу тебе инструктаж.
– Проведешь мне инструктаж? Я не работаю на тебя!
– Пока нет, – говорит он, потирая лицо от разочарования. – Я понимаю, что сказал, что у тебя есть возможность уйти завтра, но я полностью ожидаю, что ты начнешь сотрудничать после того, как поговоришь со своей тетей.
– Зачем? Что она собирается мне рассказать? – Моя голова снова пульсирует. Всей этой информации сейчас слишком много. Я поднимаю руку, чтобы предотвратить его слова. – Не надо. Пожалуйста. Просто прекрати говорить. Я хочу закончить это свидание, – слово слетает с шипением, – сейчас же. Я хочу, чтобы это закончилось сейчас. Отвези меня обратно. Я не хочу встречаться с женщиной, называющей себя моей тетей. Я не хочу этого делать. Не хочу слышать о прошлом или о том, как ты меня искал. Не хочу слышать о той вечеринке в Санта-Барбаре или о том, что меня подстрелили в грудь в гавани Ньюпорт-Бич.
– Значит, он действительно стрелял в тебя?
– Нет. Да. Просто прекрати, хорошо? Просто прекрати! – Я разворачиваюсь, пытаясь понять, почему незнакомый пейзаж сужается вокруг меня. Голова болит. Боже, как больно. И мой мир выходит из-под контроля. Воспоминания возвращаются. Кровь, и взрывы, и пляж...
Это мои последние последовательные мысли, прежде чем чернота берет верх, и я падаю на землю.
Глава 17
Саша
– Саша?
– Моя голова. – Ее сжимают в теплых ладонях, но она все еще пульсирует. Хуже, чем когда-либо.
– Саша? Можешь открыть глаза?
Я стараюсь, но звезды над моей головой дезориентируют и кружатся, поэтому я снова закрываю глаза.
– Что случилось?
– Кажется, ты упала в обморок.
– Нонсенс. Я не падаю в обморок. Ты опоил меня. Или назвал мне какое-то гипнотическое слово, чтобы убить, которое погрузило меня в сон.
– Что? – смеется он.
– Это не смешно. Ты меня опоил.
– Я не опаивал тебя, киллер. Кем ты меня считаешь? И что это за убийцы такие, что погружают в сон?
Я заставляю свои глаза открыться, чтобы посмотреть, соответствует ли выражение его лица насмешке в его голосе. Соответствует. Его глаза мерцают, а усмешка широка.
– Почему я внезапно упала в обморок?
Его глаза сужаются, а улыбка исчезает.
– Это чересчур, тебе не кажется?
– Что чересчур? Быть выброшенной из аспирантуры? Неожиданная поездка на самолете с агентом ФБР, который говорит, что преследует меня? Правда о том, что у меня есть живой родственник? Разговор о том, что в меня стрелял Джеймс и бросил Ник? Что из этого чересчур для одного дня?
– Извини, – говорит он, сунув другую руку под плечо, чтобы побудить меня сесть. – И у тебя кровотечение. Ты упала и ударилась головой об асфальт. Я поймал тебя, но только под руку. Прости. Я не должен был допустить, чтобы ты ударилась головой.
Я сажусь, когда он убирает ладонь с затылка и обнимает меня. Он теплый. А мне холодно, даже в этом фантастическом меховом пальто. Сегодня вечером слабый ветер, но он пронизывает меня до костей.
– Ты действительно хочешь вернуться домой? Потому что, если это твое решение, тогда мы можем выезжать уже сейчас. Я не собираюсь навязывать тебе это. Особенно, если от этого твои панические атаки продолжатся.
– У меня не бывает панических атак.
– И в обморок ты не падала, – усмехается он. – Можешь называть это, как хочешь, но факт в том, что ты переутомлена. Так что просто скажи это снова. Скажи мне отвезти тебя домой, и я это сделаю. Больше никаких вопросов.
– Но как насчет Ника?
– Я узнаю, что мне нужно, без тебя. Все нормально.
– Нет, я имею в виду, у нас была сделка.
– Была.
– А если я откажусь пойти с тобой навстречу с тетей, то я не завершу ее?
Он пристально смотрит на меня, изучая мое лицо.
– Если тебе нужно, чтобы я давил на тебя, но поддерживал при этом, я сделаю это. Но ты та, кто командует, сегодня вечером, Саша. И я думаю, у тебя получится лучше обдумать все изменения, которые происходят, если ты возьмешь все под свой контроль и согласишься, что хочешь встретиться с тетей. Ты хочешь узнать правду о своей семье и своем месте в ней.
Я чувствую комок в горле, который сигнализирует о скорых слезах. Слезах, которые я отказываюсь кому-либо показывать, и больше всего этому человеку. Поэтому я закрываю лицо и начинаю вдыхать и выдыхать, снова и снова. Считать вдохи, как учат в медитации. И когда я снова обретаю контроль, то опускаю руки.
Джекс терпеливо ждет.
– Что она теоретически может сказать? Что она может найти, чтобы оправдать свой уход из моей жизни?
– Они думают, что она мертва, Саша. Она была только сводной сестрой твоей матери. У твоего деда был роман. Многие люди Организации делают это, думая, что у них могут появиться тайные дети. Дети, которым не придется жить по правилам Организации. Но в Организации нет таких вещей, как тайны.
– Неправда. Я была тайной.
Джекс улыбается мне, а затем берет меня на руки и встает, будто я ничего не вешу. Мы начинаем идти к машине.
– Ты была чертовски хорошей тайной. Мы не знали о Форде Астоне. Он был шальной картой. Конечно, оглядываясь назад, все обретает смысл. Ты связана с Фордом через Джеймса Финичи, который проделал работу в Форт-Коллинсе, где ты дожила год после того, как предположительно была убита в гавани. Когда-нибудь тебе придется рассказать мне, как наемному убийце Номер Шесть удалось застрелить тебя в грудь перед дюжиной людей, а ты выжила.
– Он действительно стрелял в меня.
– Я верю тебе. И твоя тетя верила в сообщения о твоей смерти неделями. Она была так рада, когда ты появилась на той вечеринке.
– Я не могу думать об этой ночи прямо сейчас. Действительно не могу. Это была худшая ночь в моей жизни. Даже хуже той, когда я потерла отца. Потому что в тот вечер, когда мой отец умер, я ожидала этого. Он так странно вел себя перед той работой. Но ночь, когда Ник Тейт решил, что работать на наркобарона в Гондурасе лучше, чем провести свою жизнь со мной... ну, ничто не готовит сраженного любовью тринадцатилетнего ребенка к такому отказу.
– Для той, кто не может думать об этом, ты весьма много рассказала о себе всего несколькими предложениями.
