Текст книги "Пари (ЛП)"
Автор книги: Дж. Д. Хокинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Он подходит ко мне и обхватывает мои щеки своими сильными руками.
– Все, что ты сейчас чувствуешь, исчезнет, как только ты заиграешь свой первый аккорд, – говорит он голосом, полным доверия.
– А если я задохнусь? Я даже не помню, какая первая песня. Я волнуюсь, когда просто слышу этих людей, а что будет со мной, когда я их увижу? Я не смогу ничего сделать, – говорю я, поднимая руку. – Смотри, как я дрожу. Я не смогу играть на гитаре. Скажи им, я не могу…
– Хейли, – говорит Брандо, приблизившись ко мне так близко, что я чувствую его дыхание, – ты всегда мечтала об этом с самого детства. Проживала этот день снова и снова. Я знаю, что это именно так. Огромный зал, крики фанатов, сверкающие огни – ты ведь мечтала об этом, верно?
Я киваю, моя кожа горит под его грубыми ладонями.
– Ты хоть раз задыхалась или забывала слова в своих мечтах?
– Нет.
– И сейчас будет также. Также как в твоих мечтах. Только немного громче. Немного реальней. Но в остальном точно также.
Он поправляет мои волосы, и я слышу как шум в зале увеличился на двадцать децибел, потому что моя группа уже вышла на сцену. Брандо отходит в сторону.
Я бросаю последний взгляд на его уверенные глаза, собираю все свои силы и иду по коридору на сцену.
Все будет, как он сказал, как мечта. Выхожу и чувствую ураган, бушующий внутри меня. В зале море лиц и рук, кричащих и вопящих. Стена звука почти сдувает меня со сцены.
Я беру первый аккорд и даже не замечаю, как закончила последнюю песню. Как будто меня кто-то поставил на перемотку, прокрутив весь концерт. Но даже так, судя по взрывным аплодисментам зрителей, мне кажется, что все мои годы неустанной практики наконец-то окупились.
– Это было потрясающе, Хейли! – кричат мне незнакомые мне люди за кулисами, когда мы уходим со сцены и идем по коридору в свою гримерку.
– Серьезно? – я говорю еле слышно из-за возбужденного смеха и криков вокруг меня.
– Ни фига себе! – говорит Брайн, положив свою руку мне на спину. – Я никогда не слышал, чтобы ты так делала раньше!
– Делала что? – я говорю, а сама ищу его, пока меня толкают и затаскивают в гримерку. – Так что я делала?
– Экспромт! Разговаривала с толпой! – говорит Паула, вставая рядом со мной и протягивая мне пиво. – Они любят тебя!
– Блин, – говорю я и тру свои виски, чтобы остановить головокружение. – Я не соображала, что делала.
Кто-то стучит бутылками, чтобы привлечь к себе внимание людей. Мы поворачиваемся и видим Майка, нашего гитарного техника, на столе.
– Первое наше шоу в туре… и мы, черт возьми, справились! – кричит он, поливая все вокруг пивом
Вся комната взрывается. Весь технический персонал, ассистенты, все, у кого есть доступ быть за кулисами – все они прыгают, кричат, как будто заразились всем этим от поклонников. Началось шоу Лекси, а вся наша гримерка переполнена шумом, пивом и пост-оргазмической энергетикой.
– Хейли, – говорит Брайн, прислонившись ко мне, чтобы я могла расслышать его, – ты в порядке?
– Да, – говорю я, смеясь, – у меня такое чувство, будто я очнулась от комы – но я в порядке.
Брайн не отходит, и его толкают прямо на меня.
– Ты потрясающая, Хейли, – шепчет он мне на ухо.
Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть на него. Он смотрит на меня так, как не смотрел никогда раньше, так, будто не замечает никого вокруг.
– Спасибо, – говорю я медленно. – Ты сам не так уж и плох.
Брайн улыбается губами, но в глазах его нет ни капли смеха. Его глаза видят только то, что хотят видеть.
– Ты заставляешь меня волноваться, – говорит он смущенно.
Я делаю небольшой глоток пива. Я не знаю, что я делаю, но только что я воспользовалась самой большой возможностью, и, сделав это, чувствую себя просто непобедимой. Мне кажется, я могу сделать все, что захочу и буду еще делать, совершенно не думая.
– Разве ты не всегда волнуешься, Брайн? – говорю я, склонив голову и прижимая бутылку пива к своей щеке.
– Нет, только когда я рядом с тобой, – говорит он.
Я хихикаю и наклоняюсь к нему.
– А почему так? – мурлычу я.
Брайн за несколько секунд изменяет выражение своего лица от нервного удивления до восторга. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает, потому что за пару секунд на месте, где было его милое, мальчишечье лицо появляется лицо с жесткими линиями и мужественной щетиной, принадлежащее Брандо, который смел Брайна в сторону, словно мягкое одеяло.
Брандо нависает надо мной, на нем свободная рубашка, идеально подчеркивающая его широкие плечи и контуры мышц, которые так мне нравятся. Его глаза слегка сужены под темными бровями, они как две планеты, которые тянут меня на свою орбиту.
– Прямо как в твоих мечтах, верно? – говорит он, приковывая мой взгляд к себе.
Я кладу руку на его торс и провожу по всем шести кубикам его пресса.
– И сейчас тоже, – шепчу я, пока мои руки скользят по его бицепсам снизу вверх, по предплечьям и соединяются на шее. Я чувствую его волнение и вижу, как играют мышцы на его скулах, он очень сосредоточен и уже понимает, куда это все ведет. На его щеке появляется маленькая ямочка, чуть заметно играет улыбка. Он наклоняется, и его губы почти касаются моих. Наши глаза закрываются. Он сомневается, он не уверен, что делает все правильно.
Но я точно знаю, чего хочу.
Я обнимаю его за шею, и наши губы с жадностью встречаются, двигаясь в удивительной гармонии, такие мягкие и влажные, вырывающие нежность друг у друга. Я чувствую, как мышцы его живота напрягаются под моей рукой, и он изо всех сил пытается контролировать себя. Он проводит языком по моей губе, и я отступаю, чтобы посмотреть на него дразнящей улыбкой. Крепко держу его за руку, смотрю на него сквозь волосы и вывожу из комнаты.
Брандо
Я позволяю ей все, очарованный плавными движениями ее бедер в узких черных джинсах, гипнотизирующих меня. Она берет меня за руку и, покидая гримерку, увлекает меня вниз по коридору, затем мы спускаемся по лестнице, где с каждым шагом становится все темнее.
Мы проходим в комнату, где хранится куча всяких вещей. Через тусклый свет я замечаю усилители, микрофонные стойки и кучу другого оборудования. Где-то далеко слышны звуки со сцены. Но удары наших сердец заглушают все вокруг.
Хейли останавливается и медленно подпирает меня к стене. Мягкий неуловимый свет играет в ее волосах. Она приближает свое лицо ко мне, я чувствую ее возбужденное дыхание, которое слегка щекочет меня, и мне кажется, что она уже нежно целует меня.
– Я так соскучился, – говорю я, рыча и прижимаясь к ее лицу.
– Да? – говорит она с соблазнительной хрипотцой в голосе. – По чему именно?
Я провожу носом по ее шее и чувствую волны, исходящие от ее тела.
– По твоему запаху… – я мягко посасываю мочку ее уха и начинаю медленно спускаться языком по шее.
– Твоему вкусу… – она начинает постанывать, ее дыхание учащается. Я провожу пальцами по ее позвоночнику и резко прижимаю ее попку к себе.
– По всему этому…
Она откидывает голову назад, и я целую ее в местечко под подбородком, но она отступает, соблазнительно смеясь. Я отталкиваюсь от стены и иду за ней, держа руки вокруг ее талии. Она запускает пальцы под мою рубашку и проводит по моим мышцам.
Она приседает на большой динамик и раздвигает ноги, позволяя мне прижаться к ней.
– Продолжай, – мурлычит она, откидываясь назад и вытягивая руки за спину.
Я поглаживаю ее живот.
– По тому, как ты дрожишь, когда возбуждаешься, – говорю я, втягиваясь в ее новую игру. Я поднимаю руки от живота к ее груди, захватив соски между пальцами. – По твоей груди, – она стонет, – по тому, как ты стонешь, когда я прикасаюсь…
Она скидывает с себя топ и бюстгальтер и притягивает мою голову к своим губам. Она проникает в меня языком, и я с силой вжимаюсь в нее. Мои руки наслаждаются ее затвердевшими сосками, и она трется и все ближе прижимается к моему телу. Ее бедра сжимают меня, ее тело поддается первобытным инстинктам и действует так как ему хочется, все более нуждаясь во мне.
Даже в темноте ее нагота сводит меня с ума. Прошло уже больше месяца, как мы были с ней в последний раз, и уже ничего не сможет меня остановить. Я беру ее сосок в рот и покусываю под ритмичную барабанную дробь, под ритм ее стонов и мурлыканья, ощущая ее учащенный пульс и дрожь тела. Ее рука спускается к моим джинсам, расстегивая их и выпуская наружу мой тесный член, который болит с тех самых пор, как она впервые взяла меня за руку, чтобы увести сюда.
Она раскачивает бедрами, помогая мне снять с нее джинсы и трусики, шелест снимаемой одежды сливается с ее короткими вдохами. Я опускаюсь и целую внутреннюю часть ее бедра, медленно пробираясь к ее сладкому местечку между ножек, провожу вокруг, приближаясь к ее бугорку. Я слышу ее учащенное дыхание, надавливая на пульсирующее и жаждущее меня местечко, мои руки обхватывают ее за попку.
Я всасываю клитор, и она погружает свои пальцы в мои волосы, прижимая мое лицо. Она уже задыхается и рычит, ожидая большего. Я проникаю в нее языком, забирая ее влагу и распределяя по клитору. Медленно, монотонно, делая паузы, чтобы она умоляла меня дать ей еще больше наслаждения.
– Брандо, остановись, – прерывает она меня, задыхаясь.
Я прекращаю.
– Скажи мне, что ты хочешь, – говорю я хрипло, мучительно нуждаясь в ней.
– Я хочу, чтобы ты снял эти дурацкие шмотки и трахнул меня.
Это единственное, что я так долго ждал и меня не нужно просить дважды.
Я вынимаю презерватив из своих джинсов и надеваю его, глядя как она ласкает свою грудь, сжимая соски. Я встаю и широко раздвигаю ее ноги, слегка прикасаясь своим членом к ней, дразня ее своими движениями, провожу по ее влажной киске и затем резко вонзаюсь в нее. Это как возвращение домой. Она задерживает дыхание, и все ее тело напрягается, я немного останавливаюсь, выхожу и рывком возвращаюсь вновь. Погружаюсь в нее целиком, и она выпускает сдавленный крик.
– Тебе хорошо? – спрашиваю я. Она способна ответить мне только довольным постаныванием.
Я поднимаю ее ножку и кладу себе на плечо, придерживая ее одной рукой, а другой сжимая грудь. Она накрывает мою руку своей, требуя более дикой ласки.
– Ты пробуждаешь во мне всю похоть, – рычу я, опираясь на нее, и начиная вдалбливать своим членом, под учащенный ритм далеких барабанов.
Мой член настолько твердый, что может разбить стену, я до такой степени возбужден, что могу трахать ее часами, но она такая узкая и влажная, что я не знаю, сколько смогу еще продержаться. Я вхожу в нее достаточно сильно, чтобы она прочувствовала меня целиком, достаточно, чтобы заставить ее кричать, не беспокоясь, что нас могут услышать, достаточно, чтобы ее киска сжимала мой член с невыносимым ощущением безумного блаженства.
– О, Боже! Черт! Не останавливайся! – говорит она в изнеможении, все сильнее вжимая в мою руку свои пальцы. Я шлепаю ее по заднице, и она еще плотнее сжимает меня, такая горячая и влажная, я знаю, что она уже на самом краю наслаждения. Но вместо того, чтобы ускорится, я останавливаюсь и вновь начинаю двигаться, только уже медленно.
– Брандо, – выкрикивает она, дрожа всем телом и кончая, задержав дыхание.
Я больше не могу сдерживаться. Я вновь врываюсь в нее, одержимый потребностью в ней, боясь потерять ее вновь. Я кончаю быстро, с жаром, вырывая из груди сдавленный стон, и склоняюсь к Хейли, позволяя ей пальцами зарыться в мои волосы.
Спустя некоторое время, я опускаю ее ноги на землю. Она прилегла на динамик, раскинув руки и восстанавливая дыхание, неяркий луч света освещает очертания ее расслабленного тела. Я медленно наклоняюсь к ней и целую ее в губы. Так мягко, что она вряд ли чувствует. Она все же сонно принимает его и улыбается, когда я отдаляюсь от нее.
Я одеваюсь и жду ее у лестницы. Когда она подходит ко мне, на ее лице вновь хитрая ухмылка. Проходит мимо, и я не могу отвести от нее глаз, от ее завораживающей попки, когда она начинает подниматься по лестнице. Она посмотрела на меня взглядом, предупреждающим о втором раунде. И в этот момент на меня накатили сомнения.
– Хейли?
Она смотрит на меня через плечо.
– Это что-то значило для тебя, верно? – проговариваю я медленно.
Хейли легко смеется, поворачивается ко мне, и смотрит на меня с высоты ступенек.
– Нет, говорит она удовлетворенно. – Ничего.
Я замираю на лестнице.
– Ты сейчас серьезно?
Улыбка Хейли становится все более снисходительной, и я сразу начинаю чувствовать, как почва уходит из-под ног, она полностью контролирует ситуацию.
– Это был просто секс, Брандо. Просто немного веселья, не более того.
Она поворачивается, делает шаг и произносит:
– Все так же, как раньше.
Она дальше поднимается по лестнице, а я просто стою и смотрю ей вслед. Обезумевший, оглушенный этими словами.
– Хейли! – зову я, желая остановить ее, но на этот раз она не поворачивается. – Может ты и веришь в это, но твое тело не обманешь! Для тебя это важно.
Она иронично фыркает и скрывается из моего вида.
– Так же, как и раньше, – добавляю я, уже тихо, для себя.
Хейли
Мы выступаем в Портленде, Сиэтле, Солт-Лейк-Сити, Денвере и Остине. Но оказалось, что эти концерты – наименьшая из всех моих забот.
Очень трудно держать дистанцию с Брандо, так как он всегда рядом и, каждый раз, когда я ухожу со сцены, меня переполняет адреналин и все, что я хочу сделать – это утащить его в темный угол и выплеснуть с ним всю накопившуюся энергию. Но я не могу. Я не позволю этому случиться вновь.
Мы бы уже давно сделали это в гастрольном автобусе, если бы не другие участники моей группы, требующие моего внимания. После путаницы в Портленде, где нас поселили в трехместный номер (естественно, я отказалась от предложения Брандо переночевать у него), Брандо решает приезжать на место перед нами, чтобы решать все вопросы до нашего приезда. Тот факт, что я не вижу его, перетаскивающего тяжелое оборудование, уже дает мне шанс быть спокойной, но даже тогда, когда он в отъезде, я все равно чувствую его присутствие, особенно, когда я одна. Он стал моим наваждением, и это чувство не собирается исчезать. Я как наркоман, постоянно жаждущий дозы – хоть я и внушаю себе, что я совершенно от него не завишу.
В итоге, я думаю о тех украденных мгновениях после первого шоу больше, чем о предстоящих концертах. Я извожу себя тем, что заставляю себя верить, что ему хорошо без меня, и я ему не нужна. Каждый раз я почти сдаюсь, когда вижу, как он вновь помогает загружать усилители в автобус, его выпирающие из-под рубашки мышцы; но холодный душ или ежедневные стычки с Лекси делают свою работу и помогают мне пережить все это. А если и это не помогает – то тогда пиво.
В конце концов, я начинаю постоянно, с нетерпением ожидать выступления, потому что только на сцене я перестаю мучить себя. Это огромное успокоительное, когда всё возникшее во мне напряжение и эмоции направляются во что-то позитивное. Сцена – единственное место, где я все отпускаю и полностью отдаюсь шоу.
А Лекси с каждым новым днем становится хуже. Она превращается в спутанный клубок из негатива, истерик и жалоб. Каждое ее слово, движение пышет стервозностью и унижением окружающих ее людей. Ее многочисленная свита повсюду следует за ней, осыпая лестью, когда у нее хорошее настроение, а когда плохое – они постоянно прячутся друг за другом, боясь ее гнева. Мы с моей группой всегда держимся подальше от нее, но один раз мы случайно проходили мимо и стали свидетелями того, как она кричала, обругивая всех вокруг, такое ощущение, что у главной чирлидерши съехала крыша от власти. Мне даже становится жаль ее.
– Что за хрень? – слышу я ее визг, когда мы проходим через вестибюль Техасского отеля. – “Немного интересный голос”? Что вообще это значит? “Песни, которые не подходят ее образу”? Что за придурок писал это?
Я поворачиваюсь и вижу Лекси, сидящую в окружении свиты, такой многочисленной, что даже не всем хватает места. Она кидает планшет в сторону, чуть не ударив кого-то по голове, затем поворачивается и замечает меня.
– Вот где она! Чертова узурпатор!
Она кричит как королева, которой угрожает опасность. Моя группа смотрит на меня, но я делаю им знак, чтобы они завтракали без меня. Я сама смогу справиться с Лекси.
Она встает и быстро добирается до меня на своих длинных ногах.
– Ты читала статью? – произносит она низким угрожающим голосом. – Они говорят, что твое выступление лучше, чем у меня.
– Лекси, – вздыхаю я. – У меня нет на это времени. Я слишком голодна и еще слишком рано, чтобы читать всякие склоки. И, тем более, это было в Остине – а им нравится акустическая гитара, вот и все.
– О, это чертовски великодушно с твоей стороны. Легко быть милостивой, когда получила всю похвалу, не так ли?
– С каких пор тебя волнуют отзывы, Лекси?
– С тех пор, как они начали обливать меня дерьмом, вот с каких, – шипит она, приблизившись ко мне. – Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но это не сработает.
Я опускаю голову, подавляя инстинкт вцепиться в нее зубами.
– Это просто про одно шоу, – проговариваю я медленно. – Отзывы за все другие шоу были очень хорошие. Мне же достался только маленький кусочек в самом конце.
Лицо Лекси не смягчается, но становится менее ядовитым.
– Возможно, ты и права, здесь просто одни провинциалы. Она уже собралась уходить, как вдруг останавливается и снова поворачивается ко мне, с угрожающей ухмылкой. – Молись, чтобы все так и было.
Я практически сбежала со сцены, кровь кипит, руки сжимаются в кулаки, я в ярости. Я так зла, что готова биться кулаками об стену. Разгневанная, вышагиваю по коридору, тяжело дыша и сжав зубы.
Потом останавливаюсь, и сильно напрягая мышцы живота, кричу на весь коридор.
– Дерьмо!
Чтобы как-то заглушить гнев, начинаю расхаживать взад-вперед.
Брандо – единственный человек, кто, наверное, достаточно глуп, чтобы рискнуть подойти ко мне, когда я в таком состоянии. Он бегает вокруг меня, пытаясь выровняться со мной.
– Хейли, что случилось? – спрашивает он приглушенным голосом, или я просто плохо слышу его из-за своего раздражения.
– Хейли, – повторяет он. – Поговори со мной.
Я резко останавливаюсь и смотрю на него.
– Моя чертова гитара! Сначала…она была расстроена…потом слишком громкая, потом стишком тихая. Я играла первую часть шоу как какой-то любитель на школьном концерте. Затем, когда Майк поставил мне одну из моих педалей для эффектов, все стало еще более ужасно.
– Я не понимаю. – Брандо качает головой. – Во время саундчека все было хорошо.
Он смотрит в сторону и замечает Майка в конце коридора, несущего мою гитару и спорящего с кем-то.
– Майк, – кричит он. Длинноволосый гитарист бежит к нам с извиняющимся выражением лица. – Что, черт возьми, произошло?
Он держит гитару и качает головой.
– Я не знаю, серьезно, дружище. Какая-то неразбериха с гитарой. Струны все расстроены, колки перекручены, порожки чуть ли не вырваны. Клянусь, я никогда не видел ничего подобного. Может, воздух там слишком сухой… но… я не знаю, братан. Или опрокинул ее кто-то или что-то вроде этого, – он поворачивается ко мне и опускает голову. – Прости. Клянусь, этого больше не повторится. Я теперь буду убирать гитару сразу после саундчеков и перепроверять все перед выступлениями…
– Все хорошо, Майк, – говорю я, положив ему руку на плечо. Затем смотрю на Брандо. – Я знаю, кто это сделал.
Брандо ждет, и мне любопытно, понял ли он, что я собираюсь сказать.
– Лекси.
– Нет, – говорит Брандо. – Она бы не…
– Да. Она. Она боится, что мое шоу привлечет больше внимания, чем ее, и это единственный шанс остановить меня.
Брандо проводит рукой по своим волосам и смотрит в потолок.
– Срывая твое выступление?
– И что? Это не в ее духе? – говорю я голосом, пропитанным сарказма. – Это противоречит ее моральным принципам? Ты прав. Лекси – человек, конструктивно воспринимающий критику, и она была бы очень рада за меня, если бы я добилась большего успеха.
– Хорошо, хорошо, – соглашается Брандо. – Она могла бы. Майк, будь впредь повнимательней с инструментами. Мы будем делать саундчеки как можно ближе к выступлению, и я хочу, чтобы вы перепроверяли все – не только инструменты, но и усилители, микрофоны, освещение – все.
– Все сделаю, – говорит Майк, энергично кивая, и уходит, все еще продолжая кивать.
Брандо поворачивается ко мне.
– Хейли, не спеши с выводами. Я знаю, Лекси производит впечатление, что она само зло на лабутенах, но она все-таки музыкант. Она бы не сделала ничего подобного.
– Ты слышал Майка, – говорю я скептически. – Кто-то надругался над моей гитарой. Если не она – то кто? Она единственная кто меня так ненавидит.
Брандо пожимает плечами.
– Лекси далека от реальности. Вокруг нее сотни людей, которые работают на нее, зависят от нее. Если у нее что-то плохо получается, то и им ничего не перепадет. Каждый из них решил бы, что это хорошая затея. Лекси понятия не имеет, что половина ее свиты сделает для нее все. Она живет в пузыре.
– А когда я буду в пузыре?
Он мягко улыбается.
– Я не скажу, что не прикрываю тебе спину, но и сама ты отлично справляешься. Когда кто-то делает подобные вещи, которые сделали тебе, это говорит о том, что люди начинают замечать, что ты по-настоящему талантлива. Считай, что это цена за твою уникальность. Всегда есть и будут те, кто попытается сбить тебя с твоего пути. Тебе надо просто смириться с этим фактом, как бы тяжело не было.
Я слегка надуваю губы и улыбаюсь, кладу руки ему на грудь и медленно начинаю проводить ладошками по мышцам на его животе.
– Брандо, я намного сильнее, чем ты думаешь, – говорю я и отталкиваю его от себя. – И я знаю, что я одинока в этом.
Я делаю несколько шагов назад, лицом к нему.
– Вопрос: А ты? – говорю я и разворачиваюсь к нему спиной, чтобы уйти.
Брандо
К тому времени, как мы доберемся до нашего финального шоу в Нью-Йорке, я сойду с ума. Одно дело, когда ты хочешь завоевать девушку так сильно, что готов выполнить целую книгу ее желаний. А у меня же совершенно новый уровень, уровень боли, потому что она везде, куда ни посмотришь.
В каком городе бы мы не остановились, на меня обрушиваются кучи звонков с пожеланиями выделить хотя бы несколько минут для интервью с новой звездой. Фотографии, которые мы делали для первого сингла, стали появляться в журналах, газетах. Ее сексуальные глаза и невинная улыбка соблазняют меня вырывать эти страницы и делать нехорошие вещи, будто я провинившийся школьник. И в довершение ко всему, я постоянно должен смотреть, как она выходит на сцену и становится богиней, играющей на гитаре, заставляя тысячи поклонников сходить с ума от нее, также как и я. Я обезумел до того, что ревную ее к микрофону, когда она слишком близко подносит к нему свои губки и нежно обхватывает его своими пальчиками.
Мне было очень плохо, когда я потерял ее, но быть рядом с ней – вот настоящая пытка, которую не оправдывают даже войны. С каждым шоу она меняется, становясь все более сексуальной. И это замечаю не только я. Все, кто знает ее, видят, что они находятся в присутствии чего-то уникального, они являются свидетелями рождения звезды.
Но есть и хорошая составляющая – прогресс Хейли заставляет всех работать на высшем уровне. Я никогда не видел, чтобы так много людей жаждали сделать свою работу просто из-за любви к ее таланту. А плохая сторона всего этого – у меня ни разу не получилось побыть с ней наедине после нашей приватной встречи в темноте, после ее первого концерта. Я каждый раз пробираюсь через толпу людей, когда хочу о чем-нибудь ее спросить.
Но я не вышел из игры, и если придется играть по другим правилам, то я на все готов.
Я прогуливаюсь у ступенек Музея современного искусства. Смотрю на часы и засовываю руки в карманы своего дизайнерского костюма. Я скучаю по Нью-Йорку, но не по холодному – мне гораздо легче, когда на мне не так много одежды.
Я замечаю ее, как только она отделяется от толпы. Она в легинсах с рисунком и все в той же своей кожаной куртке, которую она носит, скорее всего, как панцирь безопасности. Я улыбаюсь ей, когда она приближается.
– Где все остальные? – спрашивает она, как только подходит ко мне.
– Кто?
Она улыбается так, будто все поняла.
– Моя группа, – говорит она, решив включиться в мою игру. – Разве мы не хотели прогуляться по городу?
– Ах, да, – говорю я, предлагая ей свою руку. – Твоя группа сейчас на верхнем этаже двухъярусного автобуса отмораживает свои задницы. А ты заслуживаешь особого отношения.
Она идет рядом со мной, держа меня за руку.
– И в чем “особенность”?
– Мы будем смотреть на Нью-Йорк глазами его жителей. Получим аутентичный опыт, – говорю я, ведя ее по ступенькам. – Потрясающие рогалики и кофе.
– И вкусную пиццу?
– И лучший шопинг на Пятой Авеню.
– И встречу с наркодилером в Центральном парке?
– И поездку с грубым вонючим таксистом.
Она откидывает голову назад и смеется. А я просто не могу не присоединиться к ней.
Несмотря на то, что прошло так много времени с тех пор, как мы были наедине, нам не нужно время, чтобы вновь привыкать друг к другу. Мы общаемся легко, непринужденно, правда с небольшим сексуальным напряжением, которое чувствуется в паузах между нашими шутками. Мы бродим по музею, уделяя одинаковое внимание и друг другу и окружающим нас шедеврам. Хейли просит сфотографировать ее рядом с Джорджией О’Киф, хихикая и смущаясь как школьница. В ее поведении нет даже намека на то, что она самая горячая молодая звезда на музыкальной арене.
Когда мы заканчиваем обсуждать искусство, и покидаем музей, я покупаю нам пару хот-догов возле Центрального парка. Я смотрю на нее и начинаю ждать.
– На что ты смотришь? – говорит она, поднося хот-дог к губам.
– Просто смотрю, как ты ешь.
Она смеется и закрывает глаза. Я почти уверен, что она отвернется, и будет так есть, но вместо этого она закрывает свои глаза и нежно откусывает кусочек. Я знаю, что она сделала это для смеха, но на это тут же отреагировал мой член, ему не смешно. Она прожевывает кусок, улыбаясь, и говорит:
– Черт, как же вкусно. Ты доволен?
– Не могла бы ты повторить?
Она бьет меня по руке, и мы смеемся. Потом идем гулять по парку.
– Есть какие-нибудь пожелания? – спрашиваю я. – Таймс-Сквер? Эмпайер-Стэйт? У нас достаточно времени, чтобы добраться до Статуи Свободы.
Хейли простанывает.
– Фи-и-и. Я видела все это столько раз по телевизору, что у меня ощущение, что я уже была там. Разве ты не обещал мне показать “настоящий” Нью-Йорк? Может, покажешь мне места, где ты проводил время?
Я выдыхаю через зубы.
– Ты уверена? Места, где я тусовался, совсем не похожи на Лос-Анджелес.
– Тем больше причин увидеть их, – бросает она мне вызов.
Я никогда не любил знакомить своих друзей с девушками. В последний раз я знакомил их с Лекси. Она постоянно с ними спорила, вызывая к себе ненависть, или флиртовала с ними, вызывая, в свою очередь, мою ненависть к ней. С Хейли, правда, я ничего подобного не ощущаю. Она слишком хороша, чтобы быть правдой. В последнее время я живу с надеждой, что она начнет меня разочаровывать, подведет меня или проявит любой свой недостаток, чтобы мне стало легче, но она этого не делает.
Мы едем на метро в Бруклин, где я ей устраиваю небольшой тур по музыкальным магазинам, студиям, которые я знаю лучше, чем в Лос-Анджелесе, и где владельцы встречают меня с такой добротой, будто я только вчера был у них. Она как ребенок, который на Рождество ныряет в свои подарки, копается в стопках пластинок, она с упоением впитывает каждую каплю истории, выраженную в граффити на стенах забытых частей города. Я смотрю, как загораются ее глаза, когда мои друзья рассказывают ей истории о различных концертах известных музыкантов, которые я слышал миллионы раз, но сейчас я чувствую себя так, будто их слышу в первый раз, потому что рядом Хейли.
Мы возвращаемся в Манхэттен и прячемся в старом ирландском пабе, чтобы выпить, но к тому времени, когда мы выходим, на улице уже становится темно и намного холоднее.
– Знаешь, Меркьюри Лаундж находится всего в нескольких кварталах отсюда, – говорю я, когда мы выходим из бара на улицу. – Мне посоветовали туда сходить, там сегодня довольно зажигательная группа, у которой ни с кем не подписан контракт. Она сегодня впервые дает свой сольный концерт в Нью-Йорке.
Хейли дует на руки и растирает их.
– Ты уже ищешь мне замену?
Я смеюсь:
– Это невозможно, – говорю я, а она хихикает.
– Спасибо, но мне на самом деле нужно вернуться в отель. Уже поздно.
Я знаю, что ей пора уходить. Если бы она была просто всего лишь одной из моих артисток, я бы сам гнал ее вернуться. Отдохнуть, выпить горячего чая и убедиться, что все нормально. Но она не просто одна их моих артисток. Я жду ее одну, уже три недели, следуя за ней по всей стране. Я не позволю ускользнуть ей от меня без боя – или, по крайней мере, поцелуя.
– Сегодня же нет концерта, к тому же мы не надолго. Мы должны насладиться городом, насколько это возможно.
– Выступление завтра, и на улице очень холодно, – говорит она, закутываясь в куртку.
– Почему ты не сказала раньше, – отвечаю я, снимая с себя пиджак и накидывая на нее. – Идем. И никаких оправданий. Если ты только действительно не хочешь идти.
Она колеблется.
– Хочу, просто…
– Хейли. Это Меркьюри Лаундж. И пока ты со мной, ты VIP-персона.
Она смотрит на меня и с улыбкой принимает поражение кивком головы. Я обнимаю ее и веду в Лаундж. Еще одна маленькая победа.
Группа на удивление хороша и даже лучше, чем я ожидал, но я слишком сосредоточен на Хейли, чтобы беспокоиться о бизнесе. Зал переполнен, но я, пользуясь связями, выбил уединенное местечко.
Играет медленная басовая композиция. Синтезатор мелодично наигрывает под красивое пение вокалиста. Такая музыка замедляет время, вытягивая наружу все самые глубокие секреты. Я стою за Хейли, обнимая ее и радуюсь, когда она кладет свою руку на мою и расслабляется, прижавшись к моей спине.
Мы остаемся в таком положении на протяжении всего шоу, двигаясь в такт музыке. Мы не отходим друг от друга даже тогда, когда группа заканчивает, и зал вспыхивает благодарными аплодисментами. Вместо этого Хейли поворачивает ко мне голову и смотрит на меня, ее губы всего в нескольких дюймах от моих. Мы смотрим друг на друга, такие уязвимые и открытые, полные обещаний. Я медленно двигаюсь к ней, касаясь края ее губ.
– Нет, – говорит она, внезапно отпрыгнув от меня. – Брандо…пожалуйста.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы спуститься на землю, оправившись от потрясения отторжения.
– Ок. Я понимаю, – говорю я внезапно чужим голосом, голосом проигравшего. – Давай вызовем тебе такси.
Она отступает, еще больше сторонясь меня.
Что, черт возьми, произошло?
Хейли
Лежа на боку, я прижимаюсь своей мягкой грудью к его твердым мышцам на спине. Я чувствую его тепло и одурманивающий запах его кожи. Мои пальцы скользят по его телу, так нежно, что я даже чувствую его мурашки. Я перебираюсь к мышцам живота, пробегаю ногтями от пупка до низа живота, дотрагиваюсь до его растущего члена. Я сильнее прижимаюсь к нему, и на секунду мне кажется, что я парю, и подо мной ничего нет.
