Текст книги "Пари (ЛП)"
Автор книги: Дж. Д. Хокинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Он наклонил голову, нахмурился и стал оценивающе смотреть на меня сквозь прищуренные глаза. Этот взгляд до приезда в Лос-Анджелес свел бы меня с ума, но сейчас я просто закатываю глаза.
– Да, – говорит он, кивая, – ты должна быть очень довольна. Я ищу таланты для звукозаписывающей компании. Я предоставлю тебе время в студии. И покажу твою музыку всему миру. Или петь в дешевых караоке барах – это предел всех твоих амбиций?
– Отлично. Звучит потрясающе, – говорю я, довольно уставшая для того, чтобы скрыть сарказм – Мне сбросить трусики прямо здесь или ты хочешь поиграть со мной, связать, например, чтобы доставить тебе удовольствие?
Он глубоко вздыхает, улыбается и, если бы я не была в Голливуде, я бы во все это поверила.
– Это все не так. Может, тебе стоит еще раз прочесть мою визитку?
Я вновь смотрю на нее: рельефные буквы на матовом картоне кремового цвета. Богато. Возможно, все это правда. Но это ни черта не значит в этом городе. Я смотрю на него: “Если бы эти визитки что-то смогли доказать, я бы не играла в дешевых караоке барах. Так что спасибо, но я не могу. Я уже встречала подобных типов”.
Я разрываю визитку, позволяя кусочкам упасть на пол, и шагаю вперед, чтобы пройти мимо него. Но, вместо того, чтобы позволить мне просто пройти, он отступает и поднимает руки, будто бы боится меня.
– Ооо, погоди! Послушай, я не собираюсь тебя обманывать. Я искренне думаю, что в тебе что-то есть, и я хочу…..
– Чушь! – кричу я, отталкивая его и барабаня кулаками по его каменной груди. Он крайне удивлен и я должна признать, что мое поведение поразило даже меня. Все эти неудачи за последние недели, которые кипели внутри меня, выплеснулись вдруг наружу, как из вулкана. Увидев разорванную визитку, я вскипаю еще сильнее: “Чушь все это, Брандо Нэш! Ты достаточно заметный со своей головой, как с острова Пасхи, и с телом, как у гладиатора. Думаешь, я тебя не видела? Когда ты говоришь, успел оценить мое выступление? Когда ты снимал девок, или когда пришла Лекси Дарк в платье, которое впору моей девятилетней племяннице? Или ты успел поймать кусочек моего припева, когда издевался над коротышкой в ужасных туфлях?”
– Я….Послушай, все не так. Просто…
– Ты не слышал ни одной моей ноты. Готова поспорить, что ты не сможешь вспомнить ни одного слова, не так ли?
Он опускает глаза в пол.
– Так и есть, – говорю я, глубоко дыша, чтобы прийти в себя. – Слушай, я очень устала, и мне утром еще на работу. Попытка была хорошая, но пора уже закончить.
Он прячет руки в карманы и отходит в сторону, уступая мне путь. Я толкаю его, проходя мимо, и пробираюсь сквозь толпу незнакомцев в город, который продолжает изо дня в день разочаровывать меня.
– Еще одна поздняя ночь? – спрашивает меня Дженна, пробивая чек. Я надеваю фартук и подхожу к ней за прилавок.
– Поздние ночи прекрасны, – говорю я, стараясь перекричать шум кофемашины, – а вот раннее утро меня уже достало.
Мы не должны были стать друзьями. Она ранняя пташка, а я люблю ночи. Она укладывает свои светлые волосы в хвостик, который грациозно повторяет все ее движения, в то время как я, то и дело занималась укрощением своих густых кудрявых волос. Ее гардероб состоит в основном из дизайнерской спортивной одежды, а мой – это рваные джинсы и выцветшие старые футболки. Она королева бала, а я рок-девчонка. Но когда вы проводите по восемь часов, работая в дурацкой кофейне, все это не имеет значения. Важно только то, что мы понимаем друг друга.
Я наливаю кофе и подношу клиентам у стойки, одаряя их белоснежной улыбкой. Изо дня в день повторяется одно и то же: шум кофемашины, кассового аппарата, улыбки клиентам. Достаточно трех секунд с момента, когда я приношу кофе, и сонное состояние их покидает.
Дженна пошла делать кофе, а я – к кассе, чтобы принять очередной заказ.
– Ну, – кричит она через плечо, наливая кофе, – как прошел вчерашний “Открытый микрофон”? Мне очень жаль, что я не смогла увидеть, как ты там зажгла, но кто-то должен был прикрыть тебя, – подмигнула она мне.
Уметь принимать заказы во время наших бесед – это еще один бесполезный навык, который я освоила, работая здесь. Я встаю рядом с Дженни и притворяюсь, что занята чем-то очень важным, чтобы спокойно поговорить с ней.
– Ну, ты немного пропустила. Я была одной из последних, включая парня, который пел, по-моему, на немецком языке и комика, который успел обидеть практически всех. Хорошо, что его мало кто слышал. А потом появилась Лекси Дарк как раз во время моего выступления и переманила все внимание на себя. Я пела примерно пятидесяти спинам, так что, это было не самое провальное выступление. И самое главное, никто не освистал меня.
Дженна стояла потрясенная. “
– Постой – ты сказала Лекси Дарк? Певица? Она приехала на “Открытый микрофон”?
– Да, она самая, со своей идеальной грудью, которая сразу же перетянула все взгляды на себя. Я еще не знаю, должна ли я этому радоваться, так как благодаря ей никто не слышал, как я играла на гитаре, струна которой порвалась прямо в середине моего выступления”.
– О, Хэйли…
– В довершении ко всему, парень, который выглядел так, как будто кто-то вдохнул жизнь в греческую статую и одел в коллекцию Тома Форда (прим.: Американский дизайнер и кинорежиссёр. Получил широкую известность во время работы в доме моды Gucci), пытался сделать вид, что заинтересован в подписании контракта со мной.
– Господи…
– Но даже того, что мои соседи устроили пьяный марафон до пяти утра, недостаточно, чтобы остановить меня от саморазрушения.
Дженна опустила кувшин с молоком на стол и прижала меня к себе так сильно, что я даже услышала ее сердцебиение.
– О, Хэйли. Мне так жаль. Это просто ужасно. Хотела бы я как-нибудь помочь тебе.
– Я знаю. Но мне некого винить, кроме себя самой, понимаешь? Это все моя проклятая идея – приехать в этот город. Как же глупо было думать, что я смогу что-то сделать. Зачем я только пошла туда, когда все указывало на то, что это плохая идея.
Я шмыгаю носом, пытаясь остановить накатившие слезы, затем быстро вытираю их, пытаясь успокоиться. Ну, уж нет. Не хватало еще плакать на работе.
Дженна подходит ко мне, обнимает за плечи, смотрит на меня своими голубыми глазами, полными серьезности и сострадания:
– Послушай меня, Хейли, ты не должна сдаваться. Я не знаю никого талантливее тебя. Проблема не в тебе, а в них. Они не замечают талант, пока не врежешь им по лицу. Иди и наваляй им, пока тебя не заметят.
Я выдавила грустную улыбку.
– Это просто ад какой-то.
Она хихикнула:
– Да уж, лирика – это не мое.
Нам немного полегчало, но тут мы заметили дюжину устремленных на нас взбешенных глаз.
– Думаю, нам пора возвращаться “строить свои мечты”, – говорю я, поворачиваясь к кофейному аппарату. Дженна вспыхнула, показывая свои ямочки на щеках и пошла к разъяренной толпе любителей кофеина.
Где-то через час наступило затишье, и мы с Дженной воспользовались этим. Я села на стул за барную стойку и старалась написать хоть пару строк в свой блокнот, а Дженна, облокотившись, смотрела на людей.
– О, Боже, – прошептала она.
– Что?– спросила я, не глядя.
– О, черт, он входит!
– Кто?
– Я не знаю. Но он великолепен. Дженна выпрямляется и поправляет фартук.
– Доброе утро, сэр, чем могу помочь? – говорит она с таким обаянием, что даже я попала под ее чары.
– Здесь работает Хейли Грейс Кук?
Каждая клетка моего тела напряглась. Я отрываюсь от блокнота и замираю. Это он. Абсолютно точно. Бархатный шоколадный голос с горьковатым привкусом. Я сижу, прикрытая кассовым аппаратом, и поэтому меня не видно – и я не собираюсь покидать это место.
– Хм…, – начинает Дженна, но я успеваю незаметно ткнуть ручкой в ее ногу. -Может быть…О! Я хотела сказать, нет. Вовсе нет.
– Уверены? – говорит он чувственным низким голосом, словно пытаясь загипнотизировать Дженну.
– Ну….да, то есть… я хотела сказать, что если бы девушка с таким именем работала бы здесь – ай! – Я, наверное, не сказала бы вам, потому что…. я не думаю, что она хотела бы вас видеть.
Я встаю с протяжным стоном, прикрыв лицо руками. Дженна пожимает плечами и кивает на парня, как бы извиняясь, что устоять перед ним невозможно. Она бросает на него последний взгляд, облизывая губы, и уходит в заднюю комнату, указывая на часы, будто как раз наступило ее время для перерыва. Предательница.
– Для певицы ты слишком скрытная, – говорит он спокойно.
Я же не была спокойной.
– Как ты меня нашел?
– Это моя работа – находить.
– Преследуя? – выкрикиваю я.
Он смеется. Он так очарователен, что моя кровь начинает бурлить. «На твоей страничке в инстаграме я нашел твое фото в униформе этой кофейни».
– Все равно звучит как преследование, – говорю я.
– А выпить со мной чашку кофе – тоже будет считаться преследованием?
– Послушай, Брайн.
– Брандо.
– Не важно. Прошлой ночью я была уставшей, подавленной и одинокой – и я все равно не запала на твой трюк с лейблом. Что заставило тебя думать, что западу на все это сейчас?
– Знаешь, что? Ты права. – Он откидывается назад на стуле и складывает руки.
Я качаю головой в замешательстве.
– Забудь про лейбл, музыку, про все, – продолжает он. – Я просто парень, которому нравится твоя музыка. Парень, который хочет пригласить тебя на кофе, чтобы поговорить о влиянии Анджелы Картер (прим.: английская писательница) на твои песни.
Впервые я была ошеломлена еще чем-то, помимо его глаз.
– Никто раньше не замечал…
– Серьезно? Мне казалось это очевидным. И еще особая настройка гитары. Тебе нравится Ник Дрейк (прим.: британский певец и автор песен, известный своими печальными, сумрачными песнями под акустическую гитару), правильно?
Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ничего не получилось.
– Я не могу понять, почему ты используешь медиатор в песне “Forgotten” – твой фингерстайл гораздо лучше.
– Я обожгла палец, когда делала кофе как раз перед тем, как… – я остановилась на середине фразы и начала смеяться, покачивая головой, не веря в происходящее. – Это безумие!
– Нет, не так, – говорит он с присущим нью-йоркцам растягиванием слов, переходящим в тяжелый барабанный гул. – Знаешь, что было бы безумием? Это отказаться от девушки, у которой такой талант. И не только талант, но и страсть, драйв, которые заставили тебя стоять до конца, не смотря на многие причины, чтобы сдаться.
Я тряхнула головой и уставилась в пол, надеясь, что он не настолько проницателен, чтобы заметить мой румянец.
– Так как насчет кофе? – настаивает он, – Или просто выпить? Все, что захочешь.
– А если у меня парень? – говорю я, складывая руки на груди, – Ему будет что сказать обо мне “пьёт кофе” с неким… странным мужчиной, которому кажется, что он слишком увлечен моей музыкой.
– Скорее всего он так и сделает. Поэтому просто здорово, что его у тебя нет.
Я прищурила глаза:
– Как ты узнал?
– Если так, то он просто бросил тебя прошлой ночью. Так или иначе, нет у тебя никакого парня, который бы забеспокоился из-за кофе со “странным мужчиной”, который слишком увлекся твоей музыкой.
Я рассмеялась. Чтобы я не думала об этом парне, в нем определенно что-то есть. Я оглянулась и увидела Дженну с очень взволнованным лицом. Она кусает кулак, и все ее эмоции просто кричат, чтобы показать мне, что это все просто невероятно. Она машет мне, чтобы я подошла.
– Ну как? – говорит она, наклоняюсь вперед, опираясь ладонями на стол, что даже мышцы на ее шее напряглись. – Что ты скажешь?
Я вдруг почувствовала себя еще более ранимой, чем была прежде. Но слова Дженны вернули меня на место: это и есть моя карьера, и я должна бороться за нее.
– Ладно.
Брандо
Требуются годы, чтобы найти того, у кого есть эта искра, это несокрушимое ядро, которые неустанно заставляют смешивать настоящий талант и необъяснимый Х-фактор, что и отличает этого человека от всех остальных. И еще годы и годы, чтобы окружить этого человека нужными людьми: музыкантами, писателями, и отличной студийной командой. Месяцы, чтобы выработать стратегию и план, чтобы вылепить, сформировать общественное мнение, восприятие через блоги, маркетинг, сарафанное радио. Это очень тонкая игра: давать артиста ровно столько, чтобы не было слишком много и чтобы всегда хотелось еще и еще. Для этого нужны сила, связи, трудолюбие и опыт. И даже после всего этого, все равно, что купить лотерейный билет, потому что вероятность удачи зависит только от хита, который приведет Вегас к вашим ногам.
А я попытаюсь провернуть все это за месяц. С девушкой, которая возненавидела меня.
Это было плохое пари, и я ступил, что согласился, приняв его. Дэвис сделал из меня дурака, и я повелся, так как думал сердцем, а не головой. Я позволил своим эмоциям принимать решение, а здравый смысл не успел меня притормозить. Я был бы рад списать все на усталость, из-за чего Дэвис провернул со мной то, в чем он несомненно хорош – в манипуляции людьми. Но я не могу. Потому что самая печальная и жалкая правда в том, что я приму то же самое решение, окажись я вновь на этом месте.
Все ради тебя, Лекси, все ради тебя.
Я подъезжаю в назначенное место на своем Mercedes SLR, где мы условились встретиться с Хейли. У меня есть правило: выбор машины так же важен, когда встречаешься с девушкой, как и выбор одежды. Мерс в этом план хорош: он элегантный и не слишком броский. Впечатляющий, но не высокомерный. Сдержанный, но все равно не уступит большинству автомобилей.
Я даже соскучился по тому, как выглядит Хейли, когда увидел ее идущую ко мне. Сейчас она в джинсовой юбке и черных леггинсах. Свободная серая футболка под той же курткой, что и в клубе. Ее необузданные волосы выглядят так, как мечтают многие девчонки, платя сотни долларов своим стилистам. Я уверен, что Хейли не заплатила ни цента за это, иначе она бы не жила бы в этой части города.
Она вполне симпатичная, даже с этими своими сумасшедшими волосами и хмурым лицом. Все вокруг, кроме бомбочек в миниюбках, я могу контролировать. Но они настолько горячи, что я мгновенно чувствую возбуждение, Которое я мгновенно подавляю. Это бизнес встреча, напоминаю я себе.
Когда Хейли открывает дверцу и садиться, я замечаю ее волнение. Я смотрю на нее и пытаюсь поймать ее взгляд, но она уперто смотрит сквозь лобовое стекло, как будто не в силах взглянуть на меня.
– Ну и куда мы поедем? – спросила она.
– Тебе нравятся “Треугольники”?
Она сразу же повернулась ко мне, напряжение ушло, и ее карие глаза загорелись. Ей нравится, это хорошо.
– Тебе нравятся “Треугольники”? – спросила она с явным недоверием. Она думает, что я недостаточно крут.
Я смеюсь и отпускаю сцепление.
– Я их менеджер.
– Что?! – вскрикивает она.
Моя улыбка расползлась по всему лицу. Мой план сработал.
Я работал на полную мощь: представил Хейли группе, прежде чем они вышли на сцену, пользуясь своим положением провел ее за кулисы, нам подносили напитки, и я продемонстрировал свои лидерские качества в лучшем виде, но в то же время всегда полностью фокусировался на Хейли, заставляя ее чувствовать себя центром внимания.
– Если бы я не знала наверняка, – сказала она, принимаясь за очередное пиво, – я бы решила, что ты пытаешься превратить все это в свидание.
Я рассмеялся.
– Это все слишком скучно, чтобы называться свиданием, не так ли?
– Но в тоже время, я слишком пьяна для того, что считать это деловой встречей, – ответила она. – Где тот парень, который жаждал поговорить со мной о том, как ему нравится моя музыка?
– Он замечательно проводит время, узнавая девушку, музыка которой ему нравится.
Она кивает, и я вижу, как ее внешняя невозмутимость дала трещину. Я приподнимаю бутылку с пивом в ее честь и делаю глоток.
Это происходит медленно, по кусочкам, но происходит. Ее сарказм и холодность дали течь, улыбок становится все больше и все чаще. Мы кружимся в танце, прерываясь на напитки, барабанным боем наполняются наши тела и это становится пыткой, потому что мы не собираемся останавливаться. Я впервые слышу ее настоящий смех – долгий и мелодичный – смех певицы.
– Я уже сто лет не получала столько удовольствия, – кричит она сквозь музыку.
– А я давно не видел, чтобы кто-то так веселился! – отвечаю я ей.
Концерт подходит к своему финальному завершению, и под взрыв аплодисментов, я наблюдаю за ней: она кричит вместе со всеми и на ее лице отчетливо видно смесь кульминационного счастья и разочарования.
– Это было невероятно, – говорит она охрипшим голосом.
С довольной усмешкой на лице она приглаживает свои непослушные волосы. Я смотрю, как она вся светится от удовольствия. Далее происходит все в одно мгновение: мы закрываем глаза, и Хейли падает в мои объятия, крепко за меня держась. И неожиданно для нас обоих мы начинаем целоваться. Без страсти, жажды и похоти. Ее поцелуй нежный, невинный, глубокий. Это поцелуй девушки, опьяненной музыкой и немного алкоголем. Девушки, чьи стены были разрушены музыкой и танцами. Девушки, которая чувствует, что весь этот мир скоро будет только ее, осталось только сделать шаг. И я готов помочь ей в этом.
Она отходит с опьяненной улыбкой. Смотрит на меня широко распахнутыми глазами с нежностью и доверием. Я впервые вижу хрупкую надежду. И опасения, что она может быть загублена нелепыми замечаниями и неправильным отношением. Я ощущаю, как чувство вины начинает сжиматься в моей груди. Может, я зашел слишком далеко. Может, все это пари было плохой идеей. И скорее всего, все это плохо кончится.
На мгновение я теряюсь в этих глазах, и в глубине души я отчаянно плачу, желая найти свой путь назад, чтобы вспомнить, почему я это делаю, вспомнить, что поставлено на карту, вспомнить, как я хочу, чтобы Лекси вернулась.
Но Хейли снова приживается губами к моим, и я понимаю, что все, уже все слишком поздно. Я уже влип по полной.
Хейли
– Почему нет, черт возьми? – говорю я с улыбкой, когда Брандо спрашивает, хочу ли я поехать к нему. Если бы я была немного трезвее, я бы нашла миллион причин не делать этого. Я могла бы придумать какое-нибудь отстойное оправдание и вернулась бы в свою дерьмовую квартиру. Возможно, я бы убедила себя, что он совершенно не привлекает меня, и сошла бы с ума, представляя, насколько он хорош в постели.
Но опять же, это вовсе не значит, что на трезвую голову я всегда принимаю правильные решения.
Мы выходим на улицу, и он за пару секунд ловит такси. Ему дается все так легко, без усилий, будто бы весь мир принадлежит только ему.
– А как же твоя машина? – спрашиваю я.
– Я заберу ее завтра. Я не вожу машину в нетрезвом состоянии, – он пожимает плечами.
Сексуальный как сам черт и такой ответственный в придачу. Мне кажется, это сон. Он открывает дверь такси, приглашая меня. И, прежде чем сесть, я одаряю его улыбкой. Его улыбка заразительна. Похоже, у него все схвачено. Если проводить достаточно времени рядом с ним, то начинаешь верить, что жизнь на самом деле не так уж сложна. Скорее всего, это во мне говорит алкоголь, и я готова его слушать.
– Мне до сих пор не верится, что я так хорошо провела время, – говорю я уже в такси.
– Знаешь что, – говорит Брандо, глядя на меня, – и я удивлен, что тебе удалось хорошо провести время.
– В смысле?
– Ну, – пожимает он плечами, – ты та еще задница.
– Это не так!
– Ну, вообще-то да.
– Ну… знаете ли, у меня еще есть время, чтобы передумать и поехать к себе домой, – флиртую я полусерьезным тоном.
– Вот видишь, о чем я?
Я смеюсь и хлопаю его по плечу, а затем поворачиваюсь, чтобы полюбоваться разноцветными огнями Лос-Анджелеса.
– На самом деле у меня дома нет ничего интересного, – признаюсь я.
– Правда?
Поворачиваюсь к нему.
– Я живу с соседями. И моя комната больше похожа на шкаф. Пета сошла бы с ума, если бы кто-то завел собаку – а бедного музыканта можно, самое то.
Он выдыхает:
– Так все плохо?
Я киваю и грустно улыбаюсь:
– Черт. В последнее время я слишком часто жалуюсь. Я уже устала от себя. Давай о тебе? Я до сих пор понятия не имею, кто ты и откуда.
– Ненавижу истории жизни, – говорит он. – Предпочитаю жить настоящим.
Я поворачиваюсь к нему и замечаю, что он пристально смотрит на меня. Внезапно я почувствовала себя кроликом в лучах его пронзительных карих глаз. Он тянется ко мне, убирает прядь моих волос с лица. Я чувствую его сильные пальцы, приятно щекочущие мою шею. Мое тело – и это мое тело решает, а не я – мгновенно откликается, я щекой прижимаюсь к его ладони, вдыхая аромат его кожи.
Кажется, что такси едет с огромной скоростью, когда он наклоняется ко мне, за окном все расплывается. У меня ощущение, что от скорости меня пригвоздило к сидению. Закрываю глаза и чувствую его мягкие губы шее, его такой желанный язычок, скользящий к моему уху. Я откидываю голову, позволяя ему большее. Он тихонько дует на мою шею, от чего бабочки в моем животе начали сходить с ума, вызывая мурашки по всему телу. Расставшись с его губами, я взволновано дышу, находясь в приятном ожидании.
– Приехали, – сказал он. Я открываю глаза и медленно поворачиваюсь, словно пробуждаясь от глубокого сна.
Такси плавно останавливается и Брандо, улыбаясь, выходит.
А я сижу с таким чувством, что кто-то лишил меня праздника.
Брандо расплачивается, обходит машину и открывает дверь с моей стороны. Он невероятно шикарен и грациозен, несмотря на свой размер. Я выхожу и спотыкаюсь, но он успевает поймать меня, прижимая к себе своими сильными руками.
– Осторожно, – подмигивает он, ловя мой взгляд.
Брандо обнимает меня за талию, и мы проходим в многоквартирный дом из красного кирпича. Зайдя в лифт, мы смотрим друг на друга, выжидая, пока закроются двери. И как только это происходит, мы как по команде накидываемся друг на друга. Брандо прижимает меня к своей твердой груди. Его руки спускаются вниз по моей спине, с легкостью меня поднимают, а я обвиваю его своими ногами.
Наши губы сплетаются в жадном поцелуе, и я схожу с ума от его парфюма. Обхватываю ладонями его лицо, ласкаю губами его колючие скулы.
Двери открываются, и он несет меня в его гигантский лофт на последнем этаже. Я ощущаю его желание, его животную страсть, как будто его тело полностью подчинило разум. – Мое скачущее сердце не позволяет мне нормально дышать.
– Подожди, – говорю я, отодвигаясь от его губ, призывая последние капли моей маленькой силы воли. Он мягко ставит меня на пол. Я стыдливо отворачиваюсь.
– Это… все новое для меня.
Брандо улыбнулся. Он проводит большим пальцем по моим губам.
– Ничто не остается новым надолго.
Я смеюсь и немного отхожу от него.
– Устраивайтесь поудобнее, – говорит он, снимая пальто, демонстрируя свою облегающую рубашку, под которой можно разглядеть каждый его бугорок. – Я принесу нам выпить. И мы поговорим об этом.
Брандо исчезает за дверью. И в этот момент я вдруг осознаю, что нахожусь в огромном, незнакомом лофте с парнем, которого едва знаю. Какая же я сумасшедшая! Я оглядываюсь и начинаю изучать место, где я оказалась, чтобы обрести хоть какой-то смысл.
Здесь огромные панорамные окна. Вид из них просто ошеломляющий, как на ладони самая живописная часть Лос-Анджелеса. Видны зеркальные башни, сливающиеся со звездным небом. Я с трудом отрываю себя от этого вида. И замечаю еще более удивительную вещь.
Эта комната – настоящий рай для любого музыканта. Как будто Брандо добрался до моего подсознания, подглядел, как я представляю себе свою идеальную квартиру, а затем воплотил место, вдвое более впечатляющее. Я медленно делаю шаг, словно я Алиса из Зазеркалья. Моя голова кружится от такого обилия красивых вещей. В середине комнаты на диване лежит электрогитара Telecaster butterscotch ’66. Она лежит так, как будто это просто обычная гитара! А винтажное пианино Steinway просто случайно стоит у стены, на клавишах которого беспорядочно разбросаны ноты. Раритетная барабанная установка Linn просто опирается о стену, кабели от нее разбросаны во все стороны.
И винил. Очень много винила. Нужна лестница, чтобы достать до самого верха. Они в каждом углу этой комнаты: на стенах, и даже на мебели. Я чувствую запах, и он меня опьяняет.
Я беру альбом, который я никогда не слышала, у него красочная обложка, я прочитала название и список песен и вернула его на место, продолжая медленно изучать этот островок музыки. Если бы я с самого начала знала об этой коллекции, я бы ни за что не поступила бы так с ним в ту ночь в клубе.
– Вау!
От шока слова сами выскакивают из меня. Даже не подумав о том, что надо бы спросить разрешения, я беру красивую акустическую гитару из красного дерева и прижимаю ее, как младенца. Затем я решаюсь наиграть несколько аккордов, звук у нее просто волшебный. После моей старенькой гитары, купленной в ломбарде, эта гитара мне показалось просто божественной.
Наслаждаясь бархатистостью звука, я начинаю тихонько напевать. Я открываю глаза и вижу перед собой Брандо с бокалами в руках.
Застываю, словно пойманная на месте преступления.
– Черт. Я…
– Нет. Не останавливайся.
– Прости. Я просто… Она волшебная! – Я наклонилась, чтобы положить ее обратно.
– Не надо извиняться, – говорит Брандо. – Иди сюда. И возьми гитару.
Он ведет меня к низкому мягкому дивану, кладет мой бокал на стол. Садится и с озорной улыбкой постукивает ладонью рядом с собой, приглашая меня сесть рядом. Я повинуюсь.
– Сыграй для меня, – говорит он с нежностью.
Мое сердце выскакивает из груди, когда я вновь осознаю, что нахожусь в этом необыкновенном лофте, наполненном красивыми вещами, держу гитару, за которую я бы отдала бы все на свете, и собираюсь играть самому красивому мужчине – все еще незнакомцу, – и который, похоже, искренне хочет меня услышать. Это уж слишком много для меня, и я уже готова была остановить все это, как вдруг увидела глаза Брандо, и мое сердце не устояло. Я удобно устраиваю гитару на коленях и начинаю петь.
Закрываю глаза, мне не нужно смотреть на гриф, я идеально его чувствую. Слова сами собой льются из меня. Мне впервые дается петь легко. Акустика лофта, волшебная гитара, ощущение раскованности, пронизывающее все мое тело. Мужчина, которому я пою. Все это чересчур идеально. Когда я заканчиваю, первое о чем подумала – смогу ли я так еще когда-нибудь повторить.
Открываю глаза и смотрю на Брандо. Он слушает меня с закрытыми глазами. Затем долго смотрит на меня, качает головой и говорит:
– Я давно не слышал ни одной песни, которая бы так тронула меня.
– О, – улыбаюсь я, довольная, что ему понравилось, – она еще не закончена. Нужно заменить ….
– Она идеальна, – говорит Брандо, – ты идеальна.
Я не смогла выговорить ни слова.
– Подпиши контракт со мной. Разреши мне быть твоим менеджером, организовывать концерты, предоставлять тебе лучшие студии звукозаписи с профессионалами, которые отлично знают, как работать с настоящими артистами, и я обещаю тебе такую славу, которую ты заслуживаешь. Ты должна поделиться своей музыкой со всем миром.
Мое сердце скачет, щеки пылают, но вместо того, что прыгать от радости и обнимать человека, который обещает воплотить все мои мечты, я качаю головой и отталкиваю от себя гитару.
– Я.. Я не знаю…Это все так быстро. Мне нужно время. Я должна все обдумать.
– Время? – выкрикивает Брандо, заполняя своим голосом всю комнату. – В бизнесе нет слова “время”. Ты только потратишь время и единственное, что изменится – ты станешь старше. То, что тебе нужно есть здесь и сейчас. Если ты промедлишь еще хотя бы секунду – потеряешь и это.
Он встает и подходит к кофейному столику.
– Ты слышал только одну песню. Как ты можешь быть уверен? – проговариваю я. – Что если я не готова?
– В смысле? – говорит он, застыв на месте. – Ты не доверяешь моему мнению?
– Я…Я доверяю. Просто ты делаешь поспешные выводы.
Брандо смеется и проводит по своей голове, зарываясь в свои густые черные волосы.
– Хейли, пока ты пела, я вспомнил, что в ту ночь на “Открытом микрофоне” я постоянно спрашивал себя, что за девушка поет? И теперь я вспомнил, что это была ты. Ты не видишь свой шанс? Он прямо у тебя перед носом. Ты готова. Поверь в это.
Меня просто трясет и, чтобы хоть как-то успокоиться, я тянусь к гитаре и беру аккорд.
– Подписав контракт – у меня появятся обязательства, – бормочу я, глядя на него с извинениями.
Брандо приседает передо мной и кладет руки мне на колени. Я смотрю на него, касаясь его широких плеч и боясь того, что он мне предлагает, и особенно этой ошеломляющей скорости. Я чувствую себя так, будто сейчас разорвусь на множество маленьких кусочков.
– Да, – говорит он, – но и музыка тоже обязательство, а жизнь – еще большее обязательство. Если не действовать – то ничего и не получишь. Я вижу что-то невероятное в тебе, Хейли, что-то, что есть у очень немногих людей. Не будь это моей работой – я бы все равно заметил.
Я отвожу от него взгляд – его глаза могут убедить кого угодно и в чем угодно.
– Эта комната … знаешь… она просто потрясающая, – говорю я. – И этот вечер был потрясающий. И то, что ты менеджер “Треугольников”… Все это слишком хорошо. Но…
– Треугольники, Неоновый мех, Разбитые окна, Красные листья – они подписали со мной контракт. Маджестик подписал со всеми ними контракт. Каждая группа с унцией настоящего таланта на Западном побережье – моя.
– Разбитые окна? Они твои?
– Да. И они до сих пор вместе из-за меня тоже. Что еще ты хочешь узнать? Я думаю, у тебя есть потенциал достичь даже большего, чем они.
Я смеюсь и ищу в его глазах подтверждение, что это все шутка, но он смотрит на меня спокойным и обезоруживающим взглядом.
– Не знаю… я слышала много историй о людях, которые заключали “выгодные контракты”, но, в конечном счете, облажались. Мне нужно время.
– Ладно, не подписывай “выгодный” контракт. Забудь про Маджестик. Я – тот, кто верит в тебя. Подпиши только со мной. Позволь мне быть твоим менеджером. Про Маджестик ты решишь позже. Если тебе захочется, мы заключим контракт с другой кампанией.
Я прикусываю губу, сожалея, что он так красив, что совершенно мешает мне думать.
– Я… – я качаю головой в замешательстве.
– Что ты потеряешь, Хейли? Свою работу в кофейне? Возможность играть в клубах людям, которые даже не слушают тебя? Тебе комфортнее там?
– Конечно, нет. Это самое невыносимое, что я когда-либо делала.
– Потому что не там твое место, – говорит он, поднимая мой подбородок, вынуждая тем самым смотреть ему в глаза. – Надо петь для тех, кто тебя ценит. Работать в студии, где ты сможешь полностью выразить себя. И в глубине души ты знаешь это, и вот поэтому ты так ненавидишь то, где ты сейчас.
У меня пересохло во рту, я не могу вымолвить ни единого слова.
Брандо продолжает:
– Мне не нужно больше узнавать тебя, мне даже не нужно, чтобы ты еще что-нибудь спела. Для меня уже все более чем очевидно. То, как ты говоришь, как смотришь, как танцуешь. В тебе есть что-то уникальное, особенное. Может это твоя скромность, излишняя застенчивость мешает тебе понять это. Но мне ничего не мешает.
