Текст книги "Пари (ЛП)"

Автор книги: Дж. Д. Хокинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Он прав. Как раз по этой причине я переехала из Санта Круз в Лос-Анджелес. Именно поэтому я пою на этих “открытых микрофонах”, не смотря даже на то, что с каждым разом становится все только хуже. Я воспринимала это как должное.

Но все равно что-то тревожит меня. Хотя получилось все именно так, как я себе и представляла: красавчик менеджер, дорогой лофт, заполненный музыкой и инструментами, обещание поддерживать меня. Но все равно что-то не так. Какое-то странное чувство. Я выжидаю несколько минут, я понимаю, что это мой шанс, и второго может никогда и не быть. Брандо смотрит мне в глаза, ожидая ответ. Вдруг он вспыхивает своей заразительной улыбкой, и мне тоже ничего не остается делать, как следовать его примеру.

– Хорошо, – наконец говорю я. – Я подпишу контракт.

Брандо

Я человек, который знает, что делать. Человек, у которого есть цель. И я приду за тобой, Лекси. Хочешь ли ты того, или нет, я верну тебя обратно. Настанет день, когда ты поймешь, что я никогда не проигрываю, даже если у меня нет никаких шансов.

Я не теряю времени зря, я уже договорился с Хейли, поднял на уши всех, чтобы все провернуть в кратчайшие сроки. Я забронировал студию, созвонился со своим другом-продюссером, который работает с “ТОП-40 лучших исполнителей”, розослал по email письма нескольким студийным музыкантам. Я потратил годы, налаживая контакты с этими людьми, помогал им с концертами, помогал находить нужных людей, сводил их друг с другом, и я уверен, они будут рады мне помочь.

Еще когда я пытался убедить Хейли подписать контракт, меня вдруг осенило, что Дэвис был уверен с самого начала, что у меня ничего не выйдет. Он держал меня за идиота, втягивая меня в этот спор с единственной целью: Лекси. И я попался в его ловушку.

Но Дэвис не учел главное – я тоже чертовски хорош в том, что я делаю. Если у меня и на этот раз получится, то это будет далеко не первый случай, когда я чего-то достиг, а в меня никто не верил. Всего месяц чтобы пробиться в чарты – звучит нереально, но если делать все шаг за шагом – почему бы и нет. Это и есть моя жизнь, когда я, весь вымазавшись сам, тащу себя и других в гору, дюйм за дюймом.

Я хожу взад-вперед у лучшей студии звукозаписи Голливуда, пробивая кулаком свою руку. Мое тело все напряжено, я готов к бою. Я чувствую в себе такие силы, будто во мне ведро адреналина. Я разминаю затекшие шею и плечи.

И вот, наконец, подъезжает Хейли. Ее грохочущий Datsun слышно еще до появления. А потом уже можно разглядеть разноцветные детали, из которых он собран. Он дернулся, закатился на стоянку и, прежде чем остановится, выпустил густой слой черного дыма. Из него появляется красотка Хейли с широкой улыбкой на лице. Она явно заслуживает большего, чем этот Datsun.

– У тебя получилось, – улыбаюсь я.

Подхожу к ней, слегка прижимаю к себе и, обняв за спину, направляю к студии.

– Подожди. Моя гитара на заднем сидении, – говорит она, возвращаясь к машине.

– Тсс, тебе она не понадобится. Все что нужно – уже внутри.

– Ок, – говорит она, бросая взгляд на гитару в своей машине.

– Тебе понравится. Поверь мне. Я все уже подготовил, – говорю я, открывая для нее большую стеклянную дверь. – Это лучшее место. Двенадцать из пятнадцати лучших синглов только за этот год были записаны здесь.

– Вау. – Она шла, с трепетом разглядывая золотые надписи на стенах.

Я останавливаюсь и поворачиваю ее к себе.

– Нет лучшего места, чем это. Очередь сюда расписана на полгода вперед и только на полчаса.

Она нервно улыбается.

– А как тебе удалось?

– Благодаря моей убедительности, плюс старые долги и парочка угроз. И необязательно в этом порядке.

Дойдя до студии, я открываю дверь, и она медленно проходит внутрь.

– Хейли, – говорю я. Трое мужчин встают из-за панели управления и подходят к нам. – Это Батист, – представляю я стильного парнишку, который делает шаг вперед и сдвигает свою бейсбольную кепку. Он выглядел бы смешным, если бы не был настолько крут. – Ты наверняка слышала о нем.

– Конечно, – говорит она, ошеломленная, – сейчас практически каждая песня на радио ваша.

– Бизнес есть бизнес, – говорит он, полуулыбаясь.

– Это Дюк. О нем ты точно не слышала, – говорю я, кивнув на высокого тощего хипстера со светлыми волосами до плеч. – Но за последние пять лет несколько песен, в которых он играл, попали в десятку лучших.

– Рад знакомству, – застенчиво говорит он.

Хейли кивает в ответ.

– И Дэннис, лучший звукорежиссер со времен Джеффа Эмерика (прим. Британский звукорежиссёр, музыкальный продюсер. Наиболее известен по своим работам в студии над записями альбомов группы The Beatles).

Хейли стояла, раскрыв рот.

– Хай, – небрежно бросает этот сварливый парень в клетчатой рубашке.

– Привет, – смиренно произносит Хейли с глазами как два блюдца.

– Что скажешь о студии? – спросил Батист, явно заинтересовавшись Хейли.

– Это… – Хейли оглядывается и рассматривает лучшее оборудование, модную мебель, затем смотрит через стекло на аккуратно сложенные музыкальные инструменты, педали, микрофоны. – Это… высший класс.

– Подожди, сейчас ты услышишь песню, – говорю я, пока парни занимают свои места. – Это стопроцентный хит. Он уже стучится несколько месяцев и единственная причина, по которой он еще не вышел, – это нешуточные войны за него.

– Эмм… спасибо. – Ее выражение меня слегка смутило, но я думаю это из-за волнения. Я ухмыляюсь.

– Я сделал все, чтобы заполучить эту песню для тебя, Хейли. Она прекрасна. Дэнни, поставь ее.

Я наблюдаю за Хейли, когда музыка начинает звучать. Это электронная мелодия, которая тут же застревает в голове, как только ее услышишь. Ее бит будет звучать в каждом клубе от Америки до Берлина.

Батист, Дюк и я качаем головами в такт. Хейли стоит не шелохнувшись. Я подал знак Дэнни, чтобы он остановил музыку и положил руку на ее плечо.

– Хейли… ты в порядке?

– Хм… конечно. Цепляет.

Но я не вижу ни грамма радости на ее лице. Может, она думает, что это сон.

– Послушай, я понимаю, что ты сейчас под впечатлением, – пробую успокоить ее. -Студия, песня. Слишком много навалилось, чтобы осознать. Может ты решила, что это “момент истины”. Это нормально, что ты волнуешься, но ты должна также знать, что ты в надежных руках. Эти ребята знают свое дело, у нас есть все автонастройки, мы также можем изменить некоторые части в песне, если вдруг будут проблемы с твоим вокалом.

Хейли закрывает лицо руками. Я наклоняюсь к ней:

– Ну, правда, все нормально. Мы все уладим. Я договорился с лучшим стилистом Европы. Завтра он прилетает. И для клипа у нас уже куча идей. Ты поможешь мне выбрать из них лучшую?

Но Хейли вдруг одергивает мою руку и с проворностью кунг-фу мастера выбегает из студии. Пару секунд я обдумываю, что произошло, потом поворачиваюсь к парням, но они только пожимают плечами.

– Дайте нам минуту, – бросаю я, выбегая вслед за ней. Я ловлю ее возле машины, пытающуюся справиться с ржавой дверью.

– Хейли! Ты что, испугалась? Я же тебе говорил, я буду с тобой на каждом шагу.

– В этом-то и проблема, – выкрикивает она.

Я ничего не понимаю. Может, у нее сдали нервы?

– В смысле? Хейли, эти парни лучшие в своем деле, для тебя это будет как сон. Что, черт возьми, с тобой?

– Просто помолчи! – Она ударяет по машине и с вызовом идет на меня. – Какого черта ты все это делаешь?!

Она бьет меня кулаками по груди. Это не больно, но от неожиданности я отступаю назад.

– Знаешь, я поверила тебе, когда ты говорил, что тебе нравится моя музыка, – кричит она мне. – Какая идиотка я была!

Я просто ошеломлен.

– Мне нравилось, как ты играла. С чего бы я тогда начал все это?

Она зажимает руками свои виски и смотрит на меня ничего непонимающими глазами.

– Если тебе так понравилось мое исполнение, зачем ты заставляешь меня делать то, что совершенно не мое?

– Хейли, это не так. – Я пытаюсь улыбнуться той своей улыбкой, которая всегда помогает мне добиться намеченного. – Я просто стараюсь сделать все как можно лучше. Скажи, ты больше не хочешь заниматься музыкой? У нас уже есть готовый хит. Это даст старт всей твоей карьере. Я не вижу никаких проблем.

Она одаряет меня ледяным взглядом, делает несколько глубоких вдохов, прежде чем сказать мне:

– Я действительно хочу заниматься музыкой, – наконец-то она выговаривает, заменив гневный тон на разочарование, – но не так, как хочешь ты. Если это вообще можно назвать музыкой.

Я смотрю на нее и понимаю, что все мои усилия ускользают ко всем чертям.

– Послушай, Брандо, ты мне не нужен. А тебе нужна просто красивая мордашка, которая будет соглашаться со всем, что ты предложишь. Извини, но я не подхожу на эту роль.

На этот раз ей удалось открыть эту ржавую дверь, она садится и рывком уезжает со стоянки, увозя с собой все, о чем я мечтал.

Проклятье.

Хейли

– …И в этот момент я убежала.

– О, Боже, Хейли, – говорит Дженна, прижимая к себе блокнот для заказов.

Я смотрю на нее, пожимаю плечами и слушаю, что она говорит. Дженна хорошая девушка, и, как у всех хороших девушек, у нее не очень получается скрывать свои чувства. Она замолкает и прикусывает нижнюю губу.

– Ты же не считаешь, что я поступила правильно? Мне надо было остаться, подыграть им, и позволить тем ребятам сделать из меня очередного радио-клона?

Дженна отдала сдачу парню, проверила, нет ли больше клиентов, и повернулась ко мне с таким лицом, какое было у моей мамы, когда я заявила ей, что догадалась, что это она была зубной феей.

– Присядь, – сказала она, указывая на табурет за стойкой. Я слушаюсь, а она прислоняется к стойке позади нее. – Послушай. Когда я пыталась стать актрисой, я хотела быть настоящей голливудской звездой, а не играть роли в местных театральных пьесах, не сниматься в дрянных рекламных роликах, и не быть массовкой где-то на заднем фоне, чем я собственно занимаюсь сейчас. Я пережила многое из того, через что ты сейчас проходишь. Бессмысленно бегала и хваталась за безнадежные дела. Я прошла через долгие мучительные ожидания, выполняла тяжелую работу в надежде добиться прослушивания. И все это ради того, чтобы в итоге понять, что по ту сторону ничего нет. Мне было девятнадцать, и я была достаточно умна, и потому понимала, чтобы реализовать себя – надо много работать, и глупо на кого-то надеяться. Ни дня, ни секунды не проходило, чтобы я ничего не делала. Идти к своей мечте – это единственное, о чем я думала с утра до ночи, даже во сне – особенно во сне.

Я киваю:

– Я помню, ты рассказывала мне. И это именно то, что я сейчас чувствую.

– Я знаю, – вздыхает она. – Но я никогда не рассказывала тебе это: У меня был шанс. Всего один раз. А я все испортила. И на этом все. Больше ни разу не было ничего подобного.

Я удивленно смотрю на Дженну. Она никогда не говорила в таком тоне, как сейчас.

– Что произошло?

Она оглядывает кофейню, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, и начинает рассказывать, смотря в пол:

– Я встретила продюсера. Из крупной кампании. Такого, который постоянно в окружении звезд и знаменитых режиссеров. Он мне понравился, и мне показалось, я тоже ему понравилась. Во всяком случае, он прислал мне сценарий, и он был потрясающий. Я влюбилась в него сразу. Я подумала: если я смогу заполучить эту роль, я знаю, это будет прорыв. Мы встретились через пару дней, и он спросил меня, что я думаю. Я говорю: это фантастика. Мне бы очень хотелось получить эту роль. Он говорит, что эта роль моя, – Дженна делает паузу, смотрит на меня, прежде чем выговорить следующие три зловещих слова, – но с одним условием.

Я слушаю ее с волнением.

– Каким условим?

Дженна собирается с духом, чтобы сказать.

Она перебирает свои пальцы, снова оглядывает кофейню, опять опускает глаза в пол, переступает с ноги на ногу и говорит:

– Он сказал, чтобы я отсосала ему.

– О, Дженна …– таких случаев, конечно же сотни, но все же худшее, что можно себе представить, что это происходит с кем-то вроде Дженны, такой трудолюбивой, действительно талантливой и сильной.

– И что ты ответила?

Дженна пожимает плечами.

– Я сказала ему нет. Не раздумывая. Разумеется.

– И что было дальше? – спрашиваю я, боясь услышать ответ.

– Он посмотрел на меня, как на официантку, которая неправильно услышала его заказ. Я никогда не забуду этот взгляд. Не злой, не агрессивный, просто … жалкий. Как будто я была первая, кто так поступил. Потом он сказал очень медленно, чтобы я еще раз все осознала: “девушка, которая отсосет мне – получит роль. Ты ведь хочешь эту роль, не так ли?” И он начал расстегивать молнию.

Я стояла, открыв рот.

– Я сбежала.

– Ужас какой! Я знаю, что такое бывает, но я понятия не имела, что такое случилось с тобой.

– Это еще не самая ужасная часть рассказа, – сказала Дженна, горько ухмыльнувшись. – Нашлась девушка, которая сделала то, что он хотел. И она получила эту роль. И ты ни за что не догадаешься, кто это.

Я не могу сдерживать свое любопытство.

– Кто?

– Джулия Лорд.

Я чуть не задохнулась от неожиданности.

– Нет! Это та девушка, которую сейчас номинировали на Оскар?

Дженна утвердительно кивнула.

– На самом деле это ее вторая номинация. Видимо, она заслужила это. Все, что она делает – просто потрясающе. Еще она помолвлена с тем горячим парнем из шпионского сериала. А я, встаю каждый день в шесть утра, работаю по восемь часов в день, разливая кофе, и каждые выходные играю небольшую роль в никому неизвестном спектакле для десяти человек. Каждый раз, когда я вижу ее по телевизору, рассказывающую о том, как она живет, как делает то, что любит, или смотрю на нее на красной дорожке, встречаемой тысячами людей, – все, о чем я могу думать, что на ее месте должна быть я.

– Иди сюда, Дженна, – я встаю и обнимаю ее. – Ты же не хочешь сказать, что жалеешь, что так поступила?

– Честно говоря, я даже не знаю. Я просто хочу, чтобы ты слушала свое сердце, была всегда во всеоружии. И ты должна понимать, что если у тебя появится шанс, он может перевернуть всю твою жизнь, и этот шанс будет единственным.

Я заметила, что ее глаза расширились, увидев кого-то у двери.

– Хотя, похоже, у тебя появился второй шанс.

Я оборачиваюсь, и в силуэте у двери безошибочно узнаю Брандо, настолько огромного и мощного, что кофейня становится как игрушечная. Дженна сжимает мою руку и уходит в заднюю комнату. Когда Брандо приближается, я замечаю изменения в его лице – нет больше выражения всезнайки. Выглядит он даже смущенным.

– Я искренне надеюсь, что ты пришел, чтобы заказать кофе, – говорю я, пытаясь не реагировать на то, что он еще более красив, когда такой серьезный.

– Я бы заказал, если бы был уверен, что ты ничего не подсыпешь в него.

Я нахмурилась.

– Скорее всего, я так и поступлю.

Брандо начинает смеяться, и я тоже улыбаюсь, против своей воли.

– Послушай, – говорит Брандо. – Ты права. Я наделал ошибок. С песней, студией, с тобой.

– Да, это так. – Я скрещиваю на груди руки. Он у меня на крючке. Я мысленно благодарила Бога, что не успела подписать контракт, иначе я была бы связана обязательствами и должна была выполнять все его условия.

Брандо смотрит на меня глазами потерянного щенка, и я чувствую предательское ощущение тепла внизу живота. Интересно, сколько женщин пыталось заманить его к себе домой.

– Я просто хотел извиниться, мне очень жаль – но поскольку у меня лучше получается делать, чем говорить, я хочу тебе кое что показать.

Он снимает что-то с плеча, то, что я бы ни за что не заметила за его широкими плечами и мягко кладет на барную стойку. Это чехол. И я уже догадалась что это. Но я не позволяю себе об этом думать и жду, когда он справится с защелками и с нежностью откроет его.

Это гитара из красного дерева.

Я перестаю дышать. Сначала я осматриваю элегантные линии гитары, провожу пальцами по грифу, затем смотрю на Брандо.

– Осталось добавить, что, если женщина чего-то хочет, – мурлычет он, – и остается со мной – она всегда получает то, что хочет.

Я смотрю на него с подозрением.

– Ты мне ее даришь?

– Это Martin 0-17 1940. Я бы тебе сказал, сколько она стоит, но боюсь ты не станешь на ней играть после этого.

– И в чем подвох?

Он разводит руками.

– Никакого подвоха. Просто пообещай, что дашь нашим отношениям – нашим деловым отношениям – еще один шанс. Мы сделаем все, как ты скажешь. С чистого листа. Никаких автонастроек, хай-тековых студий, никаких покупных песен…

Я скрещиваю руки на груди и изучаю его лицо. Он выглядит искренним. Я добавляю:

– И никаких стилистов.

Брандо замялся.

– Ну? – требую я.

– Просто … каждый раз, когда я тебя встречаю, ты всегда в одной и той же кожаной куртке. И, честно говоря, я думаю, что стилист обязательно должен быть.

Я одариваю его свирепым взглядом.

– Но ты сама выберешь себе стилиста, – говорит он с улыбкой.

Я опускаю голову, чтобы мои волосы скрыли улыбку. Этой техникой я частенько пользуюсь, особенно когда мне надо еще и подумать. Но в этот раз мне не пришлось долго думать. Я поднимаю голову и откидываю волосы.

– Ок. По рукам.

Брандо протягивает свою руку, я пожимаю ее, удивляясь насколько у него мягкая рука. Он долго не отпускает мою руку, передавая мне тепло через ладонь, и по руке ко всему телу. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть свой румянец. Это всего лишь бизнес, напоминаю я себе. И только.

– Ну, сказано – сделано, – говорит Брандо. Он собрался уходить, но вдруг остановился, чтобы последний раз тоскливо взглянуть на гитару.

– Заботься о ней, она прошла через ад. – Затем он переводит взгляд на меня. -Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

Я, не в силах пошевелиться, провожаю его взглядом. Я знаю Брандо всего полнедели, и мы за это время и спорили, и целовались, и танцевали, и даже дважды становились деловыми партнерами. Но он все равно остается для меня тайной.

– Ну, по крайней мере, – пробормотала Дженна за моей спиной, помешав мне любоваться идеальным задом Брандо, – это придаст тебе вдохновение для написания новых песен.

Брандо

Мне нравится действовать быстро, с напором. Я люблю конкуренцию и сложности. Я всегда играю так, словно это мой последний шанс, чтобы попасть в финал; всегда беру самый тяжелый вес в спортзале, будто от этого зависит вся моя жизнь; трахаюсь так, будто я в камере смертников. Я ненавижу фразу “быть на пределе”, потому что для меня не существует предела. Для меня жизнь это череда барьеров, и за каждым я получаю то, что хочу. Некоторые используют свои мозги, чтобы пройти мимо них, некоторые бьются о них головой, пока они не сломаются, а большинство людей, как правило, сдаются и полностью меняют свое направление. Я же набираю скорость и делаю все, чтобы пробиться с первого раза. Никаких раздумий, никаких сомнений и никакого промедления.

Есть правда одна проблема – если жить так, как я – рискуешь попасть в неприятности.

Итак, у меня с Хейли начался новый старт. Я попробовал жесткий и быстрый подход, но ничего не добился; теперь настало время делать, как скажет она. И это меня чертовски пугает. Я просто обязан победить. Мне нужна эта рыжая сучка, чтобы отыграться. Но для этого мне придется доверять Хейли, что очень трудно, потому что, честно говоря, я не доверяю даже себе.

Я обдумывал, что будет, если я проиграю. Десять тысяч для меня не проблема. Потеря артиста более сложна для меня, потому что другие мои артисты и те, кто еще будут со мной работать – могут запаниковать. Мое унижение – хуже всего. Я упущу шанс вернуть Лекси, а это убьет меня. Каждый раз, когда меня посещает эта мысль, я начинаю отжиматься или, стиснув челюсть, начинаю отбивать ближайший дверной проем.

И тогда начинает происходить то, что я никак не ожидал. Последние несколько дней мы с Хейли разговаривали по телефону, обменивались сообщениями. Она послала мне несколько своих песен, а я давлю на нее, чтобы она решала, как будет их записать, что будет в клипе. Она ссылается на альбомы, которые вышли еще далеко до ее рождения: на культовую классику и на забытые шедевры. Мне казалось, что о них помнят только любители такой музыки и старшее поколение.

– А что если как Марвин Гэй?

– Ты уверен? – говорит она на другом конце телефонной линии, и я слышу ее улыбку.

– Я уверен. Если бы я был на необитаемом острове, я бы взял только его альбом.

– Неправильный выбор, – говорит она, смеясь.

– Как это может быть неправильным выбором? Величайший ритм-певец на все времена. Самый душевный исполнитель. Затрагивает все темы, которые только можно представить: секс, любовь, депрессию, общество, жизнь.

Она хихикает, наслаждаясь тем, как я пытаюсь убедить ее.

– Но это же необитаемый остров.

– И что?

– Представь, ты на пляже, под палящим солнцем, вокруг тебя огромный океан. И в этот момент тебе захочется услышать песни про “общество” и “депрессии”?

Я смеюсь.

– А чтобы ты выбрала? – Спрашиваю я, смеясь.

– Боба Марли. Альбом “Kaya”.

– Ну конечно.

– Сидя на пляже, потягивая сок из кокоса, наблюдая, как накатывают волны назад-вперед, и подпевать сияющему солнцу…Рай.

– Ты будешь в бикини в этом сценарии?

– Брандо… – говорит она с разочарованием, но я слышу интимные нотки в ее голосе, в моем имени.

– Извини, – говорю я, – ничего не могу с собой поделать.

Потом мы говорили о том, как выглядели странные, но красивые сольные альбомы Нико, как недооценили Лауру Ниро. Спорили, кто величайший гитарист всех времен: Джонни Марр или Джими Хендрикс (я говорю Хендрикс, а она убеждала меня в обратном).

Слушая ее песни в плохом качестве, я начал понимать, что ее скромность и застенчивость в песнях стали меня заинтересовывать. Ее причудливые мелодии, интересная смена аккордов, мощная лирика – стали всплывать в моей голове, когда я ни о чем не думаю. Она начинает говорить о музыкальной индустрии так, как я слышал только от сварливых специалистов и блестящих гениев, которые зацикливаются на всяких деталях. Так поступают только перфекционисты – люди, которые создают классические альбомы.

Я начинаю думать, что, в конце концов, это сможет сработать.

Я начал делать то, что предлагала Хейли – мы заказали студию в доме в Лорел Каньон. Это не высший класс конечно, но она вполне интимная, мирная и полная старинного оборудования – все как любит Хейли. Я свел ее с Джошем Чемберсом, старым певцом и автором своих песен, о котором Хейли говорила с таким восхищением. Он не выпускал альбома уже более тридцати лет, и он определенно не одевается так, как Батист, но вам не найти ни одного гитариста, который бы не позаимствовал хотя бы одно из его скольжений по струнам, или продюссера, который бы не пользовался хотя бы одним из его трюков.

На этот раз Хейли уже была там, когда я подъезжал к дому из дерева и стекла, построенному на склоне холма. Она сидела на крыльце, улыбалась, сжимая чашку кофе между рук и спокойно, по-дружески, разговаривала с Джошем. Они встали и подошли ко мне, когда я вышел из машины.

– Брандо.

– Джош.

Мы пожали друг другу руки и обнялись на пару секунд. Джош по-прежнему хорошо выглядит, несмотря на худое лицо, испещренное морщинами. По нему видно, что жизнь прожита не напрасно. Одет он в выцветшие джинсы и потертую клетчатую рубашку. Никто не даст ему больше пятидесяти, скорее всего потому, что ему очень комфортно в своей шкуре.

– Это было давно, мужик, – рассказывает он мне своим хриплым, но все еще мелодичным голосом.

– Не похоже, – говорю я, кивая на выгоревший на солнце пикап Ford, стоявший возле дома, – вы до сих пор водите его.

– Он переживет нас всех. Особенно тебя, если ты будешь ездить на этом барахле.

Он смотрит на Porsche 911 Turbo, на котором я приехал, и мы рассмеялись.

– Как ты? – спрашиваю я Хейли, которая выглядит немного застенчиво, хоть и улыбается.

– Я не знаю … – говорит она, с легкой дрожью в голосе. – Нервничаю.

Я переглядываюсь с Джошем.

– Это нормально, – говорит он, положив по-отцовски руку ей на плечо. – Значит, тебе не все равно. Пойдем.

Если прошлая студия выглядела как стерильная комната на космическом корабле, то эта похожа на семидесятилетний гараж, который покинули в спешке. Мы вошли в комнату с ковровым покрытием, по одну сторону которой стоят замшевый диван и мини-холодильник, а по другую гигантский микшерный пульт. За стеклянной перегородкой, которая находится за пультом, комната для записи. Там огромные клапанные усилители, педали, разбросанные по полу, и кабели в углах, запутанные так, словно это морские чудовища. В углу стоит рояль и вокруг него гитары, небрежно брошенные, словно использованные полотенца. На стенах висят выцветшие ковры с психоделическим узором. И я практически ощущаю запах рок-н-ролльной истории этого места. Смесь алкоголя, наркотиков, секса и эмоций.

– Итак, – говорит Джош, поставив свою чашку на динамик, – каков наш план?

Хэйли смотрит на меня, и я беру инициативу на себя.

– Я думаю, мы начнем с простого. Ничего сложного. Давай запишем одну из твоих песен – ‘Leaving Home’ или ‘Not Easy to Love’ – акустическую версию. Просто пробежимся от начала до конца, без спешки, и посмотрим, что получится.

Хейли, пару секунд раздумав, медленно кивает головой.

– Звучит неплохо, – говорит она.

– Отлично, – говорит Джош, – я все подготовлю.

– Может, стоит снять эти ковры со стен? – говорю я, указывая на хипповые атрибуты.

– Нет, – вдруг заговорила молчаливая Хейли, – оставь их. Они делают звук мягче. Увидев мой удивленный взгляд, она добавила:

– Помогает акустике.

Я смотрю на Джоша, он смотрит на меня с выражением типа: “девочка знает, о чем говорит”. Потом садится за пульт, и они оба начинают готовиться.

Джош все делал ловко и организованно, ему понадобилось всего несколько минут, чтобы подсоединить нужные кабели. Пока он готовился, Хейли сидела на стуле в кабинке звукозаписи перед микрофоном, с гитарой из красного дерева на коленях и с большими наушниками на голове. Джош присоединился ко мне по ту сторону стеклянной перегородки.

– Хейли, – сказал Джош, нажав на кнопку, – ты хорошо меня слышишь?

Хейли поднимает большие пальцы вверх.

– Скажи что-нибудь, Хейли, чтобы я смог настроить звук.

– Хм…привет. Эээ…

Не нужны никакие усилители, чтобы заметить дрожь в ее голосе. Джош кивает, затем снова нажимает на кнопку. Он многое здесь повидал, и я надеюсь, что его непринужденное поведение поможет расслабить Хейли, потому что сейчас она едва ли может сказать хоть слово, не говоря уже о целой песне.

– Замечательно. Теперь наиграй несколько аккордов.

Хейли нервно наиграла, ее шея и плечи напряжены. Затем она останавливается, чтобы настроить гитару, все это время она выглядит расстроенной. Даже сквозь стекло я чувствую беспокойство, исходящее от нее.

– Ок, все круто, – говорит Джош. – Как будешь готова – начинай. Запись пошла.

Я пристально наблюдаю за Хейли: она так глубоко дышит, что даже видно как поднимаются и опускаются ее плечи. Она осторожно сжимает гитару, выпрямляет спину и начинает играть.

Но буквально на второй ноте она запинается.

– Подождите. Извините, – выдавливает Хейли, опустив плечи. – Можно еще раз?

На этот раз я нажимаю кнопку для переговоров.

– Все хорошо, Хейли. Мошешь начинать заново столько раз, сколько тебе понадобится. Не торопись. Соберись.

Она делает еще несколько неудачных попыток, пытается успокоить дыхание, в конце концов, у нее это почти получается, и она начинает петь.

Хейли пропевает первые несколько слов. Затем снова замирает и смотрит на нас виноватым взглядом:

– Извините. Я начну заново, – говорит она.

– Она первый раз в студии? – спрашивает меня Джош, наблюдая за ней.

– Второй, – говорю я, когда она опять прерывает очередную попытку. – В первый раз она просто сбежала.

На одиннадцатой попытке Хейли удается дойди почти до середины, но она вновь делает ошибку и сразу прекращает, опустив свою голову.

– Все хорошо, Хейли, – говорит Джош. – Иди сюда.

– Мне действительно очень жаль, – говорит Хейли, входя к нам. – Я не пойму почему…

– Все в порядке, – говорю я, пытаясь улыбнуться, чтобы добавить ей уверенности. -У нас полно времени.

Джош встает.

– Пятнадцатиминутный перерыв, ок? Попробуем привести мысли в порядок, – он вытаскивает косяк из кармана рубашки. – Пойду немного расслаблюсь. Хейли?

Хейли кивает кудрями.

– Нет, спасибо. Я пас.

Джош кивает на меня – но я всегда был чист – и он уходит в одиночестве. Я вращаюсь на кресле и смотрю на Хейли. Она идет к дивану и падает на него как на спасательную шлюпку.

– Господи. Я не могу поверить, что это происходит, – говорит она, растирая колени. – Мой единственный шанс…

– Эй, – поддерживаю я ее, встаю с кресла и сажусь рядом с ней. – Попробуй расслабиться.

– Я пытаюсь. Но не получается. И от этого я еще больше нервничаю.

– Ты вся дрожишь, – говорю я, накрывая ее руку, барабанящую по коленке, своей ладонью.

– Ты еще не знаешь, что творится в моем желудке, – отвечает она, продолжая барабанить другой рукой. – Мне нужно выпить. Или хотя бы понюхать, что Джош курит. Или…

Она поворачивается ко мне, и начинает рассматривать меня, будто во мне противоядие от ее нервов. Может быть так и есть. Никто не знает лучше меня, как секс исцеляет нервы. Она встряхивает головой и смотрит в пол, боясь посмотреть мне в глаза.

Я беру ее за подбородок и поворачиваю к себе.

– Ты слишком много думаешь. Не думай.

Ее щечки запылали, и она снова поспешила опустить глаза. Я откидываю ее волосы и, лаская пальцем шею, начинаю медленно приближаться к ней. Ее дрожащие губы ответили на мой поцелуй, мягко прижимаясь ко мне. Наше дыхание становится единым, когда мы начинаем ласкать друг друга губами. Я проникаю языком в ее полуоткрытый ротик и начинаю с жадностью целовать, желая вытряхнуть из нее все мысли. Она прижимает свою ладонь к моей груди, проводя по моим напряженным мышцам, затем слегка отталкивает меня:

– Брандо… – шепчет она припухшими влажными губками, не открывая глаз. – Я поняла, что мне нужно…

– Скажи мне, – прошу я ее.

– Мне нужен … – она открывает глаза, и я уже знаю, что она скажет. – Ты.

Мне стоило огромных усилий, чтобы не наброситься на нее. Каждый мускул моего тела хочет сорвать с нее одежду. Я хочу увидеть выражение ее глаз, чтобы знать, что и она хочет этого – и даже больше, чем я. Часы, проведенные у сладких бутонов ее губ, у ее груди, скрытой одеждой, у ее стройных бедер, часы, нагнетающие мою похоть и преследующие одну только цель, вырастили во мне огромное и дикое желание. И теперь, когда клетка распахнута, я теряю весь запас той силы, которая всегда сдерживала меня. Но я не должен торопиться – это ведь для нее.

– Я знаю, как сделать, чтобы ты запела, Хейли, – рычу я, тяжело дыша. Моя рука скользит по бедрам, медленно подбираясь к местечку между ее ног. – Я могу заставить тебя петь лучше, чем ты когда-либо пела.

За считанные секунды я расстегиваю ее джинсы. Своими теплыми сильными пальцами я начинаю дразнить ее через трусики. Она запрокидывает голову, закрыв глаза, начиная задыхаться от моих прикосновений.