Текст книги "Пари (ЛП)"
Автор книги: Дж. Д. Хокинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Затем я понимаю, что подо мной действительно ничего нет, и я падаю на пол лицом вниз, рядом со своей кроватью.
Я вскакиваю на ноги, и у меня от боли даже искры в глазах. Так внезапно пробудившись ото сна, я начинаю по кусочкам вспоминать, что произошло. Я в отеле, в Нью-Йорке. Брандо на самом деле со мной нет (он проводил меня до моего номера и ушел – почти как настоящий джентльмен), и у меня сегодня выступление.
Я потираю больное место на лбу и иду в ванную, пытаясь понять, от чего эта боль: от падения с кровати или просто болит голова. Я стою перед зеркалом в ванной и брызгаю себе на лицо прохладной водой, смывая с себя остатки своего сна.
Брандо. Его большие длинные руки обнимают меня за плечи, прислоняя к своей груди, и я провожу пальцами по венам на его руках. В этой битве между приемлемой дистанцией и животными инстинктами побеждают последние.
– Держи себя в руках, Хейли, – говорю я своему отражению.
Но мой голос звучит как-то неубедительно и даже странно. Такое ощущение, что кто-то проехался по моим голосовым связкам газонокосилкой. И с каждой минутой я чувствую себя все хуже.
– О, нет, только не это! Нет, – выдавливаю я, ощущая раздирающую боль в горле от каждого своего слова, из-за чего голос стал совершенно чужим. Словно я выкурила за раз две упаковки сигарет.
– Черт! – кричу я, сжимая свои вчерашние легинсы, таким голосом, будто мне срочно требуется экзорцист.
Я выбегаю из номера к соседнему, с силой барабаню в дверь, как если бы наступил зомби-апокалипсис, и меня вот-вот поймают. Я не знаю, кто там находится, но мне срочно нужна любая помощь; мы забронировали весь этаж, и потому там обязательно кто-то должен быть из нашей команды, менеджеры или участники группы.
– Я готова оторвать твою башку от этой чертовой шеи…– слышу я голос Лекси за дверью. Она открывает и замирает, глядя на меня. Ее удивленные брови подпрыгивают вверх. – Ты ошиблась дверью.
– Я заболела. Мое горло! – я пытаюсь говорить, но вылетают лишь хрипы и скрипы. Лекси смотрит на меня таким взглядом, будто перед ней гигантский жук. Я показываю на горло и она, наконец-то, догадывается.
– О! Ты заболела! Бедная малышка, – говорит она, улыбаясь сочувственно.
Я киваю с такой силой, что чуть ли не ломаю себе шею. Я вижу, как у Лекси начинают бегать мысли, и, видимо, поняв что делать, широко распахивает дверь и отходит в сторону.
– Хорошо, заходи. Тебе не станет лучше, если будешь стоять в коридоре.
Я пулей влетаю в ее номер, успевая, не смотря на боль, заметить, что ее номер более богато обставлен, чем мой, но меня это совершенно не задевает. Я наворачиваю круги по комнате и пытаюсь воспроизвести какие-нибудь звуки, как будто принятие нужной позы и положения остановит болезненное чувство в горле.
– Ты выглядишь также нелепо, как и говоришь, – говорит Лекси, наблюдая за мной. – Сядь.
Я села в кресло у окна, продолжая стучать пятками и с волнением хватаясь за горло.
– Послушай, – говорит Лекси, забирая свой ключ со стола напротив меня, – оставайся здесь и прекрати истерику. Я схожу за доктором, ладно?
– Да, – говорю я голосом скрипучей двери.
Через десять минут моего безуспешного сдерживания коленей от тряски, возвращается Лекси с броско одетым лысым парнем, который показался мне знакомым. Она постукивает ему по плечу и указывает на меня.
– Привет, Хейли. Давайте я осмотрю вас, – говорит он с неловкостью в голосе.
Я сижу неподвижно, а он становится передо мной на колени и кладет руки мне на голову.
– Откройте рот… теперь высуньте язык… скажите “ааа”…
Он смотрит мне в горло достаточно долго, поворачивая мое лицо в разные стороны, чтобы тщательнее рассмотреть, затем смотрит на Лекси, которая стоит с суровым видом. Он встает, глубоко дыша и облизывая губы. Я уже догадалась по его лицу, что ничего хорошего, но насколько нехорошо я не пойму, пока он сам не скажет, и я очень боюсь услышать эти слова.
– Плохо. Даже очень. Вы слишком много пели, и это нанесло ущерб голосовым связкам, – говорит он, нервно посматривая на Лекси. – Вам нужен хороший отдых, теплый чай, нельзя петь и разговаривать. Пару дней достаточно.
– Но сегодня же выступление! – говорю я с мольбой в голосе. – Это последнее шоу тура! Это же Нью-Йорк!
– Хейли, послушай меня, – говорит Лекси, кладя руку мне на плечо и приседая рядом со мной. – Я знала певцов, которые проходили через такое и наносили себе непоправимый ущерб. Ты же не хочешь сделать это с собой. Несмотря даже на то, что ты в Нью-Йорке.
– Но у меня же просто болит горло! – говорю я, глядя на доктора, и ища поддержки. Мой голос хрипит и скрепит, но все же мне удается выдавить несколько слов. – Смотрите, уже даже проходит.
– Все же я не советовал бы вам выступать, – нерешительно говорит доктор. Лекси сердито кивает ему, а потом вновь смотрит на меня.
– Это дерьмово, я знаю. Но ты же не хочешь поставить под угрозу свою карьеру. Ты должна поставить себя на первое место. Будут потом другие концерты. Нью-Йорк никуда не денется, по крайней мере, в ближайшее время, обещаю тебе.
Я качаю головой, и слезы начинают литься из моих глаз.
– Но не такой, как сейчас. Это завершающее выступление, все было только ради этого города! Где Брандо?
Лекси фыркает.
– Где он может быть, когда так нужен? Везде, только не здесь.
– Я не могу так поступить, – говорю я срывающимся голосом с рыданиями и всхлипываниями. – Я не могу всех подвести. Мою группу. Мою команду. Фанатов. Я не могу этого сделать. Я не хочу.
– Иди сюда, – говорит Лекси, обнимая меня и прижимая мою голову к своей мягкой груди. – Ты теперь гребаная звезда, Хейли. И веди себя подобающе. Это не они все зашли так далеко, а ты. Ты платишь им – не забывай это. В первую очередь стоит заботиться о себе.
Она отстраняется, глядя мне в глаза, и все еще держа свои руки на моих плечах. Заботливо вытирает мои слезы, из-за чего я начинаю улыбаться.
– Признаюсь, – говорю я, глядя на колени, – никогда бы не подумала, что ты можешь быть такой милой.
Лекси улыбается, приподняв уголки губ.
– Знаешь, я же не всегда была такой стервой. Но у бизнеса есть привычка вытаскивать не лучшие качества. Если выживешь, конечно.
– Спасибо, – бормочу я.
– Твое участие мне не особо помогло, но в будущем у тебя будут другие туры и, возможно, тебе придется иметь дело с артистами куда хуже, чем я. Однако, я впечатлена. Ты проделала долгий путь.
Ее добрые слова еще сильнее действуют на меня, и я чувствую себя побежденной, и моя нижняя губа начинает дрожать.
– Это было непросто. И я не так представляла себе завершение тура. Как мне всем сообщить об этом?
– Тебе и не надо сообщать, – говорит Лекси и, вынимая телефон, набирает сообщение. – Я сама позабочусь об этом. Просто делай то, что сказал тебе доктор и немного отдохни. Это не твоя работа – разгребать мелкую работу. Твоя работа – поправляться.
Я снова качаю головой, так как осознание того, что я не буду выступать, очень тяжело дается мне.
– Мне так тяжело принять это, – говорю я себе.
Лекси отрывается от своего телефона и смотрит на меня с сочувствием.
– Я прошла через худшее, поверь мне. И это не конец, запомни. Ты знаешь, ты напоминаешь меня – в самый смешной период моего пути. Жесткая, трудолюбивая, разгребающая кучи дерьма…
– Это означает, что я тоже буду в латексном платье? – смеюсь я.
Лицо Лекси становится жестче, острее. Она бросает на меня холодный взгляд, и у меня такое чувство, что она готова вонзить нож в мою шею. Мои мышцы мгновенно напрягаются, по позвоночнику пробежал холодок.
– Какого хрена это значит? – говорит она голосом, который будто исходит из самой глубины ада. Голосом, каким говорят люди, собирающиеся кого-то убить.
– Э-э…ничего… – говорю я чуть слышно. – Серьезно, это просто шутка…
Внезапно она разрывается оглушительным смехом, прикрываясь руками и стуча ногами.
– Прости, – говорит она, между приступами смеха, – я просто играю с тобой.
– Черт! – говорю я, смеясь больше нервно, чем от юмора. – Ты меня напугала, черт возьми. Я думала, ты собираешься убить меня или еще чего.
– Ха! – Лекси хохочет и, беря телефон, идет к двери. – Нет. Если я захочу убить, ты даже не заметишь.
Хейли
Я никак не могу сосредоточиться. Передо мной постоянно мелькают люди, и мой разум просто отказывается понимать происходящее.
Гримерка большая и удобная, но я почему-то чувствую себя в ней маленькой и не в своей тарелке. Паула сидит на диване и выстукивает ритмы на своих коленях, будто она уже на сцене, перед многолюдными поклонниками, которые так громко кричат, что их слышно даже здесь, за этими толстыми стенами закулисной территории. Аарон медитирует рядом с ней с закрытыми глазами и сложенными руками. Брайн прислонился к стене и в двадцатый раз настраивает свою гитару. Они выглядят более менее уравновешенными, профессиональными. Уже готовыми выходить.
Что касается меня, то я мечусь по комнате, как крыса, которая ищет выход.
Курьер стучится в дверь, открывает и заглядывает к нам.
– Время, – говорит она.
Все готовы – кроме меня. Я отступаю назад.
– Уже? Но вы же говорили, что у нас есть еще десять минут?
Курьер смотрит на меня одновременно и с сочувствием и с растерянностью.
– Это было десять минут назад.
– Да ладно, – говорит Брайн, обнимая меня за плечи. – Все будет хорошо.
Он выводит меня из гримерки, и мы идем по коридору, ведущему на сцену, как вдруг он резко отстраняется от меня и убегает вперед. На секунду мне показалось, что он бросил меня. Но я поднимаю глаза и вижу Брандо, стоящего передо мной.
Он может лгать. Он может причинять мне боль. Я должна ненавидеть его.
Но сейчас никого больше нет, кого бы я хотела так увидеть.
Я смотрю ему в глаза, ожидая нужные слова, умоляя воздействовать на меня своим глубоким, обнадеживающим голосом. Я жду его власти надо мной, которая всегда так мне помогала. Сейчас мне так необходима опора, поддержка, и в этом нет никого лучше, чем Брандо.
Он подходит ко мне и обхватывает мои щеки своими сильными руками.
– Все, что ты сейчас чувствуешь, исчезнет, как только ты заиграешь свой первый аккорд, – говорит он голосом, полным доверия.
– А если я задохнусь? Я даже не помню, какая первая песня. Я волнуюсь, когда просто слышу этих людей, а что будет со мной, когда я их увижу? Я не смогу ничего сделать, – говорю я, поднимая руку. – Смотри, как я дрожу. Я не смогу играть на гитаре. Скажи им, я не могу…
– Хейли, – говорит Брандо, приблизившись ко мне так близко, что я чувствую его дыхание, – ты всегда мечтала об этом с самого детства. Проживала этот день снова и снова. Я знаю, что это именно так. Огромный зал, крики фанатов, сверкающие огни – ты ведь мечтала об этом, верно?
Я киваю, моя кожа горит под его грубыми ладонями.
– Ты хоть раз задыхалась или забывала слова в своих мечтах?
– Нет.
– И сейчас будет также. Также как в твоих мечтах. Только немного громче. Немного реальней. Но в остальном точно также.
Он поправляет мои волосы, и я слышу как шум в зале увеличился на двадцать децибел, потому что моя группа уже вышла на сцену. Брандо отходит в сторону.
Я бросаю последний взгляд на его уверенные глаза, собираю все свои силы и иду по коридору на сцену.
Все будет, как он сказал, как мечта. Выхожу и чувствую ураган, бушующий внутри меня. В зале море лиц и рук, кричащих и вопящих. Стена звука почти сдувает меня со сцены.
Я беру первый аккорд и даже не замечаю, как закончила последнюю песню. Как будто меня кто-то поставил на перемотку, прокрутив весь концерт. Но даже так, судя по взрывным аплодисментам зрителей, мне кажется, что все мои годы неустанной практики наконец-то окупились.
– Это было потрясающе, Хейли! – кричат мне незнакомые мне люди за кулисами, когда мы уходим со сцены и идем по коридору в свою гримерку.
– Серьезно? – я говорю еле слышно из-за возбужденного смеха и криков вокруг меня.
– Ни фига себе! – говорит Брайн, положив свою руку мне на спину. – Я никогда не слышал, чтобы ты так делала раньше!
– Делала что? – я говорю, а сама ищу его, пока меня толкают и затаскивают в гримерку. – Так что я делала?
– Экспромт! Разговаривала с толпой! – говорит Паула, вставая рядом со мной и протягивая мне пиво. – Они любят тебя!
– Блин, – говорю я и тру свои виски, чтобы остановить головокружение. – Я не соображала, что делала.
Кто-то стучит бутылками, чтобы привлечь к себе внимание людей. Мы поворачиваемся и видим Майка, нашего гитарного техника, на столе.
– Первое наше шоу в туре… и мы, черт возьми, справились! – кричит он, поливая все вокруг пивом
Вся комната взрывается. Весь технический персонал, ассистенты, все, у кого есть доступ быть за кулисами – все они прыгают, кричат, как будто заразились всем этим от поклонников. Началось шоу Лекси, а вся наша гримерка переполнена шумом, пивом и пост-оргазмической энергетикой.
– Хейли, – говорит Брайн, прислонившись ко мне, чтобы я могла расслышать его, – ты в порядке?
– Да, – говорю я, смеясь, – у меня такое чувство, будто я очнулась от комы – но я в порядке.
Брайн не отходит, и его толкают прямо на меня.
– Ты потрясающая, Хейли, – шепчет он мне на ухо.
Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть на него. Он смотрит на меня так, как не смотрел никогда раньше, так, будто не замечает никого вокруг.
– Спасибо, – говорю я медленно. – Ты сам не так уж и плох.
Брайн улыбается губами, но в глазах его нет ни капли смеха. Его глаза видят только то, что хотят видеть.
– Ты заставляешь меня волноваться, – говорит он смущенно.
Я делаю небольшой глоток пива. Я не знаю, что я делаю, но только что я воспользовалась самой большой возможностью, и, сделав это, чувствую себя просто непобедимой. Мне кажется, я могу сделать все, что захочу и буду еще делать, совершенно не думая.
– Разве ты не всегда волнуешься, Брайн? – говорю я, склонив голову и прижимая бутылку пива к своей щеке.
– Нет, только когда я рядом с тобой, – говорит он.
Я хихикаю и наклоняюсь к нему.
– А почему так? – мурлычу я.
Брайн за несколько секунд изменяет выражение своего лица от нервного удивления до восторга. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает, потому что за пару секунд на месте, где было его милое, мальчишечье лицо появляется лицо с жесткими линиями и мужественной щетиной, принадлежащее Брандо, который смел Брайна в сторону, словно мягкое одеяло.
Брандо нависает надо мной, на нем свободная рубашка, идеально подчеркивающая его широкие плечи и контуры мышц, которые так мне нравятся. Его глаза слегка сужены под темными бровями, они как две планеты, которые тянут меня на свою орбиту.
– Прямо как в твоих мечтах, верно? – говорит он, приковывая мой взгляд к себе.
Я кладу руку на его торс и провожу по всем шести кубикам его пресса.
– И сейчас тоже, – шепчу я, пока мои руки скользят по его бицепсам снизу вверх, по предплечьям и соединяются на шее. Я чувствую его волнение и вижу, как играют мышцы на его скулах, он очень сосредоточен и уже понимает, куда это все ведет. На его щеке появляется маленькая ямочка, чуть заметно играет улыбка. Он наклоняется, и его губы почти касаются моих. Наши глаза закрываются. Он сомневается, он не уверен, что делает все правильно.
Но я точно знаю, чего хочу.
Я обнимаю его за шею, и наши губы с жадностью встречаются, двигаясь в удивительной гармонии, такие мягкие и влажные, вырывающие нежность друг у друга. Я чувствую, как мышцы его живота напрягаются под моей рукой, и он изо всех сил пытается контролировать себя. Он проводит языком по моей губе, и я отступаю, чтобы посмотреть на него дразнящей улыбкой. Крепко держу его за руку, смотрю на него сквозь волосы и вывожу из комнаты.
Брандо
Я позволяю ей все, очарованный плавными движениями ее бедер в узких черных джинсах, гипнотизирующих меня. Она берет меня за руку и, покидая гримерку, увлекает меня вниз по коридору, затем мы спускаемся по лестнице, где с каждым шагом становится все темнее.
Мы проходим в комнату, где хранится куча всяких вещей. Через тусклый свет я замечаю усилители, микрофонные стойки и кучу другого оборудования. Где-то далеко слышны звуки со сцены. Но удары наших сердец заглушают все вокруг.
Хейли останавливается и медленно подпирает меня к стене. Мягкий неуловимый свет играет в ее волосах. Она приближает свое лицо ко мне, я чувствую ее возбужденное дыхание, которое слегка щекочет меня, и мне кажется, что она уже нежно целует меня.
– Я так соскучился, – говорю я, рыча и прижимаясь к ее лицу.
– Да? – говорит она с соблазнительной хрипотцой в голосе. – По чему именно?
Я провожу носом по ее шее и чувствую волны, исходящие от ее тела.
– По твоему запаху… – я мягко посасываю мочку ее уха и начинаю медленно спускаться языком по шее.
– Твоему вкусу… – она начинает постанывать, ее дыхание учащается. Я провожу пальцами по ее позвоночнику и резко прижимаю ее попку к себе.
– По всему этому…
Она откидывает голову назад, и я целую ее в местечко под подбородком, но она отступает, соблазнительно смеясь. Я отталкиваюсь от стены и иду за ней, держа руки вокруг ее талии. Она запускает пальцы под мою рубашку и проводит по моим мышцам.
Она приседает на большой динамик и раздвигает ноги, позволяя мне прижаться к ней.
– Продолжай, – мурлычит она, откидываясь назад и вытягивая руки за спину.
Я поглаживаю ее живот.
– По тому, как ты дрожишь, когда возбуждаешься, – говорю я, втягиваясь в ее новую игру. Я поднимаю руки от живота к ее груди, захватив соски между пальцами. – По твоей груди, – она стонет, – по тому, как ты стонешь, когда я прикасаюсь…
Она скидывает с себя топ и бюстгальтер и притягивает мою голову к своим губам. Она проникает в меня языком, и я с силой вжимаюсь в нее. Мои руки наслаждаются ее затвердевшими сосками, и она трется и все ближе прижимается к моему телу. Ее бедра сжимают меня, ее тело поддается первобытным инстинктам и действует так как ему хочется, все более нуждаясь во мне.
Даже в темноте ее нагота сводит меня с ума. Прошло уже больше месяца, как мы были с ней в последний раз, и уже ничего не сможет меня остановить. Я беру ее сосок в рот и покусываю под ритмичную барабанную дробь, под ритм ее стонов и мурлыканья, ощущая ее учащенный пульс и дрожь тела. Ее рука спускается к моим джинсам, расстегивая их и выпуская наружу мой тесный член, который болит с тех самых пор, как она впервые взяла меня за руку, чтобы увести сюда.
Она раскачивает бедрами, помогая мне снять с нее джинсы и трусики, шелест снимаемой одежды сливается с ее короткими вдохами. Я опускаюсь и целую внутреннюю часть ее бедра, медленно пробираясь к ее сладкому местечку между ножек, провожу вокруг, приближаясь к ее бугорку. Я слышу ее учащенное дыхание, надавливая на пульсирующее и жаждущее меня местечко, мои руки обхватывают ее за попку.
Я всасываю клитор, и она погружает свои пальцы в мои волосы, прижимая мое лицо. Она уже задыхается и рычит, ожидая большего. Я проникаю в нее языком, забирая ее влагу и распределяя по клитору. Медленно, монотонно, делая паузы, чтобы она умоляла меня дать ей еще больше наслаждения.
– Брандо, остановись, – прерывает она меня, задыхаясь.
Я прекращаю.
– Скажи мне, что ты хочешь, – говорю я хрипло, мучительно нуждаясь в ней.
– Я хочу, чтобы ты снял эти дурацкие шмотки и трахнул меня.
Это единственное, что я так долго ждал и меня не нужно просить дважды.
Я вынимаю презерватив из своих джинсов и надеваю его, глядя как она ласкает свою грудь, сжимая соски. Я встаю и широко раздвигаю ее ноги, слегка прикасаясь своим членом к ней, дразня ее своими движениями, провожу по ее влажной киске и затем резко вонзаюсь в нее. Это как возвращение домой. Она задерживает дыхание, и все ее тело напрягается, я немного останавливаюсь, выхожу и рывком возвращаюсь вновь. Погружаюсь в нее целиком, и она выпускает сдавленный крик.
– Тебе хорошо? – спрашиваю я. Она способна ответить мне только довольным постаныванием.
Я поднимаю ее ножку и кладу себе на плечо, придерживая ее одной рукой, а другой сжимая грудь. Она накрывает мою руку своей, требуя более дикой ласки.
– Ты пробуждаешь во мне всю похоть, – рычу я, опираясь на нее, и начиная вдалбливать своим членом, под учащенный ритм далеких барабанов.
Мой член настолько твердый, что может разбить стену, я до такой степени возбужден, что могу трахать ее часами, но она такая узкая и влажная, что я не знаю, сколько смогу еще продержаться. Я вхожу в нее достаточно сильно, чтобы она прочувствовала меня целиком, достаточно, чтобы заставить ее кричать, не беспокоясь, что нас могут услышать, достаточно, чтобы ее киска сжимала мой член с невыносимым ощущением безумного блаженства.
– О, Боже! Черт! Не останавливайся! – говорит она в изнеможении, все сильнее вжимая в мою руку свои пальцы. Я шлепаю ее по заднице, и она еще плотнее сжимает меня, такая горячая и влажная, я знаю, что она уже на самом краю наслаждения. Но вместо того, чтобы ускорится, я останавливаюсь и вновь начинаю двигаться, только уже медленно.
– Брандо, – выкрикивает она, дрожа всем телом и кончая, задержав дыхание.
Я больше не могу сдерживаться. Я вновь врываюсь в нее, одержимый потребностью в ней, боясь потерять ее вновь. Я кончаю быстро, с жаром, вырывая из груди сдавленный стон, и склоняюсь к Хейли, позволяя ей пальцами зарыться в мои волосы.
Спустя некоторое время, я опускаю ее ноги на землю. Она прилегла на динамик, раскинув руки и восстанавливая дыхание, неяркий луч света освещает очертания ее расслабленного тела. Я медленно наклоняюсь к ней и целую ее в губы. Так мягко, что она вряд ли чувствует. Она все же сонно принимает его и улыбается, когда я отдаляюсь от нее.
Я одеваюсь и жду ее у лестницы. Когда она подходит ко мне, на ее лице вновь хитрая ухмылка. Проходит мимо, и я не могу отвести от нее глаз, от ее завораживающей попки, когда она начинает подниматься по лестнице. Она посмотрела на меня взглядом, предупреждающим о втором раунде. И в этот момент на меня накатили сомнения.
– Хейли?
Она смотрит на меня через плечо.
– Это что-то значило для тебя, верно? – проговариваю я медленно.
Хейли легко смеется, поворачивается ко мне, и смотрит на меня с высоты ступенек.
– Нет, говорит она удовлетворенно. – Ничего.
Я замираю на лестнице.
– Ты сейчас серьезно?
Улыбка Хейли становится все более снисходительной, и я сразу начинаю чувствовать, как почва уходит из-под ног, она полностью контролирует ситуацию.
– Это был просто секс, Брандо. Просто немного веселья, не более того.
Она поворачивается, делает шаг и произносит:
– Все так же, как раньше.
Она дальше поднимается по лестнице, а я просто стою и смотрю ей вслед. Обезумевший, оглушенный этими словами.
– Хейли! – зову я, желая остановить ее, но на этот раз она не поворачивается. – Может ты и веришь в это, но твое тело не обманешь! Для тебя это важно.
Она иронично фыркает и скрывается из моего вида.
– Так же, как и раньше, – добавляю я, уже тихо, для себя.
Хейли
Мы выступаем в Портленде, Сиэтле, Солт-Лейк-Сити, Денвере и Остине. Но оказалось, что эти концерты – наименьшая из всех моих забот.
Очень трудно держать дистанцию с Брандо, так как он всегда рядом и, каждый раз, когда я ухожу со сцены, меня переполняет адреналин и все, что я хочу сделать – это утащить его в темный угол и выплеснуть с ним всю накопившуюся энергию. Но я не могу. Я не позволю этому случиться вновь.
Мы бы уже давно сделали это в гастрольном автобусе, если бы не другие участники моей группы, требующие моего внимания. После путаницы в Портленде, где нас поселили в трехместный номер (естественно, я отказалась от предложения Брандо переночевать у него), Брандо решает приезжать на место перед нами, чтобы решать все вопросы до нашего приезда. Тот факт, что я не вижу его, перетаскивающего тяжелое оборудование, уже дает мне шанс быть спокойной, но даже тогда, когда он в отъезде, я все равно чувствую его присутствие, особенно, когда я одна. Он стал моим наваждением, и это чувство не собирается исчезать. Я как наркоман, постоянно жаждущий дозы – хоть я и внушаю себе, что я совершенно от него не завишу.
В итоге, я думаю о тех украденных мгновениях после первого шоу больше, чем о предстоящих концертах. Я извожу себя тем, что заставляю себя верить, что ему хорошо без меня, и я ему не нужна. Каждый раз я почти сдаюсь, когда вижу, как он вновь помогает загружать усилители в автобус, его выпирающие из-под рубашки мышцы; но холодный душ или ежедневные стычки с Лекси делают свою работу и помогают мне пережить все это. А если и это не помогает – то тогда пиво.
В конце концов, я начинаю постоянно, с нетерпением ожидать выступления, потому что только на сцене я перестаю мучить себя. Это огромное успокоительное, когда всё возникшее во мне напряжение и эмоции направляются во что-то позитивное. Сцена – единственное место, где я все отпускаю и полностью отдаюсь шоу.
А Лекси с каждым новым днем становится хуже. Она превращается в спутанный клубок из негатива, истерик и жалоб. Каждое ее слово, движение пышет стервозностью и унижением окружающих ее людей. Ее многочисленная свита повсюду следует за ней, осыпая лестью, когда у нее хорошее настроение, а когда плохое – они постоянно прячутся друг за другом, боясь ее гнева. Мы с моей группой всегда держимся подальше от нее, но один раз мы случайно проходили мимо и стали свидетелями того, как она кричала, обругивая всех вокруг, такое ощущение, что у главной чирлидерши съехала крыша от власти. Мне даже становится жаль ее.
– Что за хрень? – слышу я ее визг, когда мы проходим через вестибюль Техасского отеля. – “Немного интересный голос”? Что вообще это значит? “Песни, которые не подходят ее образу”? Что за придурок писал это?
Я поворачиваюсь и вижу Лекси, сидящую в окружении свиты, такой многочисленной, что даже не всем хватает места. Она кидает планшет в сторону, чуть не ударив кого-то по голове, затем поворачивается и замечает меня.
– Вот где она! Чертова узурпатор!
Она кричит как королева, которой угрожает опасность. Моя группа смотрит на меня, но я делаю им знак, чтобы они завтракали без меня. Я сама смогу справиться с Лекси.
Она встает и быстро добирается до меня на своих длинных ногах.
– Ты читала статью? – произносит она низким угрожающим голосом. – Они говорят, что твое выступление лучше, чем у меня.
– Лекси, – вздыхаю я. – У меня нет на это времени. Я слишком голодна и еще слишком рано, чтобы читать всякие склоки. И, тем более, это было в Остине – а им нравится акустическая гитара, вот и все.
– О, это чертовски великодушно с твоей стороны. Легко быть милостивой, когда получила всю похвалу, не так ли?
– С каких пор тебя волнуют отзывы, Лекси?
– С тех пор, как они начали обливать меня дерьмом, вот с каких, – шипит она, приблизившись ко мне. – Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но это не сработает.
Я опускаю голову, подавляя инстинкт вцепиться в нее зубами.
– Это просто про одно шоу, – проговариваю я медленно. – Отзывы за все другие шоу были очень хорошие. Мне же достался только маленький кусочек в самом конце.
Лицо Лекси не смягчается, но становится менее ядовитым.
– Возможно, ты и права, здесь просто одни провинциалы. Она уже собралась уходить, как вдруг останавливается и снова поворачивается ко мне, с угрожающей ухмылкой. – Молись, чтобы все так и было.
Я практически сбежала со сцены, кровь кипит, руки сжимаются в кулаки, я в ярости. Я так зла, что готова биться кулаками об стену. Разгневанная, вышагиваю по коридору, тяжело дыша и сжав зубы.
Потом останавливаюсь, и сильно напрягая мышцы живота, кричу на весь коридор.
– Дерьмо!
Чтобы как-то заглушить гнев, начинаю расхаживать взад-вперед.
Брандо – единственный человек, кто, наверное, достаточно глуп, чтобы рискнуть подойти ко мне, когда я в таком состоянии. Он бегает вокруг меня, пытаясь выровняться со мной.
– Хейли, что случилось? – спрашивает он приглушенным голосом, или я просто плохо слышу его из-за своего раздражения.
– Хейли, – повторяет он. – Поговори со мной.
Я резко останавливаюсь и смотрю на него.
– Моя чертова гитара! Сначала…она была расстроена…потом слишком громкая, потом стишком тихая. Я играла первую часть шоу как какой-то любитель на школьном концерте. Затем, когда Майк поставил мне одну из моих педалей для эффектов, все стало еще более ужасно.
– Я не понимаю. – Брандо качает головой. – Во время саундчека все было хорошо.
Он смотрит в сторону и замечает Майка в конце коридора, несущего мою гитару и спорящего с кем-то.
– Майк, – кричит он. Длинноволосый гитарист бежит к нам с извиняющимся выражением лица. – Что, черт возьми, произошло?
Он держит гитару и качает головой.
– Я не знаю, серьезно, дружище. Какая-то неразбериха с гитарой. Струны все расстроены, колки перекручены, порожки чуть ли не вырваны. Клянусь, я никогда не видел ничего подобного. Может, воздух там слишком сухой… но… я не знаю, братан. Или опрокинул ее кто-то или что-то вроде этого, – он поворачивается ко мне и опускает голову. – Прости. Клянусь, этого больше не повторится. Я теперь буду убирать гитару сразу после саундчеков и перепроверять все перед выступлениями…
– Все хорошо, Майк, – говорю я, положив ему руку на плечо. Затем смотрю на Брандо. – Я знаю, кто это сделал.
Брандо ждет, и мне любопытно, понял ли он, что я собираюсь сказать.
– Лекси.
– Нет, – говорит Брандо. – Она бы не…
– Да. Она. Она боится, что мое шоу привлечет больше внимания, чем ее, и это единственный шанс остановить меня.
Брандо проводит рукой по своим волосам и смотрит в потолок.
– Срывая твое выступление?
– И что? Это не в ее духе? – говорю я голосом, пропитанным сарказма. – Это противоречит ее моральным принципам? Ты прав. Лекси – человек, конструктивно воспринимающий критику, и она была бы очень рада за меня, если бы я добилась большего успеха.
– Хорошо, хорошо, – соглашается Брандо. – Она могла бы. Майк, будь впредь повнимательней с инструментами. Мы будем делать саундчеки как можно ближе к выступлению, и я хочу, чтобы вы перепроверяли все – не только инструменты, но и усилители, микрофоны, освещение – все.
– Все сделаю, – говорит Майк, энергично кивая, и уходит, все еще продолжая кивать.
Брандо поворачивается ко мне.
– Хейли, не спеши с выводами. Я знаю, Лекси производит впечатление, что она само зло на лабутенах, но она все-таки музыкант. Она бы не сделала ничего подобного.
– Ты слышал Майка, – говорю я скептически. – Кто-то надругался над моей гитарой. Если не она – то кто? Она единственная кто меня так ненавидит.
Брандо пожимает плечами.
– Лекси далека от реальности. Вокруг нее сотни людей, которые работают на нее, зависят от нее. Если у нее что-то плохо получается, то и им ничего не перепадет. Каждый из них решил бы, что это хорошая затея. Лекси понятия не имеет, что половина ее свиты сделает для нее все. Она живет в пузыре.
