Текст книги "Изоморфы (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Она не могла выжить, – руки Дюпре с силой сжали решетку.

– Верь, во что хочешь, – заметил на прощание Коэн, глядя на него почти с сожалением. – Боюсь, теперь это единственное, что тебе осталось.

– Коэн, – позвал Дюпре.

– Да? – обернулся тот.

– Не отдавайте французский филиал Хорну.

– Это не в моих интересах, – заверил его глава и без долгих прощаний пошел по коридору на выход.

* * *

– Ты слышишь меня? – сквозь дрему и пришедшее на смену раскаянию спасительное отупение расслышал Дюпре. Он неохотно развернулся на неудобных нарах и посмотрел в стену своего комфортабельного номера на одного. Когда вопрос повторился, он, наконец, понял, что голос этот не мог принадлежать никому иному, как его невзрачной пожилой соседке.

– Слышу, – вздохнул Дюпре, сетуя на то, что ему помешали пребывать в таком драгоценном невесомом и бессмысленном состоянии.

– Я прощаю тебя, – проговорила женщина.

– За что? – пробормотал Дюпре и задумался, не безумна ли она. Только этого ему не хватало: разговоров, или, того хуже, криков всю ночь напролет, прихода охраны, громыхания замков и неизбежно последующих за ними криков боли. В гуманности местного персонала Дюпре не сомневался: здесь любая человечность стоила определенных и немалых денег.

– За то, что ты сделал, – женщина его каким-то чудом все же расслышала или просто решила продолжить свой монолог.

– Ты не знаешь, что я сделал, – скорее, по привычке, чем ради желания на самом деле спорить, возразил Дюпре. Какая-то чокнутая вознамерилась отпустить ему грехи, даже не представляя себе, что он натворил.

– Знаю, – отозвалась она. – И прощаю. Потому что знаю, почему ты это сделал. Мне следовало рассказать тебе все с самого начала, объяснить. А я не сделала этого, и даже больше: не сделала ничего после, просто исчезла. А потом появилась вновь и… и все снова пошло не так.

– О чем ты говоришь? – теперь Дюпре насторожился и, подскочив с кровати, приложился щекой к решетке, чтобы лучше слышать ее слова.

– Антуан, – грубые пальцы просунулись в щель между решеткой и попытались дотянуться до его сжатого на прутьях кулака. Дюпре обомлел и, затаив дыхание, смотрел на эту потрепанную жизнью руку, не в силах ни поверить, ни принять.

– Антуан, прости меня, – прошептала она, и Дюпре расслышал каждое ее слово.

– Одри?

– Да. Вернее, нет, мое настоящее имя – Летиция.

– Летиция, – ошалело повторил он. – Я не хотел этого делать, я не желал… – срывающимся голосом заговорил он, – … не так. Я не мог больше выносить твою ложь, ты понимаешь? – его рука с силой треснула по решетке, так что та жалобно загудела. – Я – не убийца!

– Тише, тише, – попросила его Летиция, с опаской глядя в сторону коридора, но там по-прежнему все было тихо. Или их конвоиры пили и играли в карты, или уже спали.

– Как ты могла? Как могла? – вопросил Дюпре пустоту, не совсем сам понимая, о чем он. Как она могла что: умереть? Или бросить его.

– Ты бы уничтожил меня, приди я к тебе через день в новом теле, – грустно вздохнула Летиция. – А оставаться в старом я больше не могла. Да что говорить, ты уничтожил меня спустя столько месяцев.

– Ты снова лгала мне, – обвиняющим тоном произнес он.

– В чем?! – не выдержала Летиция. – В том, что пыталась скрыть от тебя не мою тайну? Пыталась прикрыть влюбленного, как я полагала, Гая? То, что он оказался бездушной сволочью – это уже отдельная история.

– Ты перешла в тело… горничной? – наконец, осознал Дюпре.

– Да, – просто ответила Одри.

– У тебя не было выхода.

– Ты мне его не оставил, – зло огрызнулась она с той стороны.

– Да, прости, – сдавшись, проговорил он. – Но если бы мне дали еще одну попытку, я бы все равно убил тебя.

– Но почему? – с ужасом произнесла Одри.

– Потому что ты – изоморф, Летиция. – Он впервые назвал ее по настоящему имени, но не забыл тут же навесить на него ярлык.

– Скажи, ты ненавидишь тигра за то, что он убивает лань?

– Не надо, Одри, – попытался остановить ее Антуан.

– А свое правительство, которое посылает солдат на войну? Так почему же меня? Во все времена человечество делает худшие вещи, прикрываясь благими намерениями. У меня нет выбора: убивать или нет, такова моя сущность!

– Вот эту сущность я и ненавижу, – глухо прорычал Дюпре. – Моя работа – бороться с такими, как ты.

– Но ты любил меня, – после мучительной паузы раздалось из-за стены.

– Я любил Одри.

– Та Одри, которую ты любил – это и есть я. Скромная серая мышь, которая была до меня, никогда бы не посмотрела на тебя, даже не заговорила. У нее был жених, который трудился в швейной мастерской своего отца, убогое создание, никогда не прыгавшее выше своей головы, и точно такой же была Одри. Она собиралась выйти за него замуж и нарожать кучу таких же безликих унылых детишек.

– Именно! А что осталось после тебя, кроме холодного тела? Даже та женщина в номере, которую я задушил – она мертва. Она – мертва, но не ты, – он выплюнул последнее слово с какой-то изысканной ненавистью.

– Что ж, прости, что я хочу жить. Это, наверное, так странно. – Одри замолчала, по тихим звукам Дюпре догадался, что она… плачет? Изоморфы ведь не могли испытывать никаких чувств, старые прожженные твари.

– Ты плачешь? – тихо спросил он. Дюпре никогда не мог спокойно переносить ее слезы. Сейчас, совершенно не видя собеседницы, ему представлялось, что по ту сторону стены стоит его Одри. И он снова, болван, довел ее до слез. – Не надо, пожалуйста, – его пальцы протолкнулись в щель и через несколько мучительных секунд дотянулись до ее пальцев.

– Ты не должен был этого делать, Антуан. Нам надо было просто поговорить.

– О чем? – он хотел убрать руку, но она не позволила, ухватив его обеими руками.

– О том, что я никогда не забывала тебя. И, если бы ты не был так категоричен, я через час после перемещения вновь была бы с тобой. Я понимаю, что это звучит жутко, но… у меня, правда, нет иного способа. Ни у кого из нас. Так мы рождаемся, и так живем.

– Вы рождаетесь? – заинтересовался Дюпре.

– Да, и я расскажу тебе все, что захочешь, если ты поймешь главное.

Он молчал, только слышно было в тишине его громкое неровное дыхание.

– Я люблю тебя, Антуан.

– Ты сводишь меня с ума, – шевелюра толкнулась в решетку его клетки.

– Нет, я не знаю, что с нами будет дальше, поэтому… должна была сказать.

– С нами? – Дюпре поднял голову. – Но ведь ты можешь…

– Нет, Антуан, не могу. Я и так потратила слишком много сил во время незапланированного перехода. Ты меня едва не убил, по-настоящему.

– И что теперь?

– Теперь я застряла.

– Как Гай?

– О, нет. Гая держит что-то другое, – она развернулась и присела на пол камеры, оперевшись спиной о решетку. – Ему зачем-то нужна эта девчонка, и теперь я не сомневаюсь, что это не романтические чувства.

– Настолько нужна, что он готов рисковать собой?

– Поверь, я сама не знаю. Увы, я не успела разобраться.

– Да, как ты сюда попала? – спросил Дюпре, присаживаясь на корточки лицом к решетке со своей стороны стены.

– Гай подставил меня.

– Кража? – он не видел, как она кивнула, но догадался по последовавшему молчанию. – Вот подонок.

– Да, он такой.

– Он ведь знает, в каком ты состоянии?

– Знает.

– То есть сознательно обрек тебя на тюрьму.

– Ну, через какое-то время я восстановлюсь, – осторожно заметила Одри.

– Через какое? – уточнил Дюпре.

– Не знаю, месяц-два.

– Месяц? За это время тебя могут еще раз убить.

Одри предпочла промолчать на последнее замечание.

– Но почему ты решила покрыть его, даже будь он сто раз влюблен?

Одри по-прежнему молчала.

– Из-за нас? – неуверенно спросил Антуан.

– Да, – долетело до него тихое, бестелесное эхо.

– Девочка моя, девочка, – горячо прошептал Антуан, и пальцы вновь потянулись к нему. Дюпре поймал их и прикоснулся к ним губами, целуя каждый по очереди. Это были незнакомые ему натруженные руки, но Антуана сейчас это не останавливало. – Мерд, ты должна выбраться отсюда. Я не вынесу, если ты погибнешь.

– Ты непоследователен, Антуан, – грустно засмеялась она.

– Да, – ответил он, продолжая целовать ее руку.

Глава 16

– Привет, – раздался знакомый бархатистый голос в трубке, который Саша спросонья не узнала.

– Привет, – на автомате ответила она, а потом воспоминания вчерашнего дня накатили на нее шквальной волной, и она едва не выпустила трубку из пальцев. Так хотелось думать, что все случившееся было дурным сном. И ей удавалось, но только лишь пока она спала.

– Что случилось? – вкрадчиво поинтересовался Гай, разыгрывая обиду. – Ты вчера сбежала без предупреждения.

– Прости, надо было разобраться со срочными делами, – не слишком любезно ответила Саша, подымаясь и натаскивая на себя рубашку. В зеркале на нее смотрело худое и не слишком изящное тело. Она была стройной, но немного плоской, без ярко выраженной талии и с небольшой грудью. Как она могла решить, что ее внешность способна кого-то привлечь, к примеру, Гая? У Стеффи была хотя бы аппетитная попка со слов голландца. И только Костя ей нес что-то про глаза.

– Ты еще там? – переспросила трубка. Очевидно, Гай ей что-то говорил все это время. Необходимо было сосредоточиться. Саша решила сказать Гаю в лицо все, что о нем думает: о нем и его методах, о его лжи. Может, плюнуть прямо в его холеную морду, в общем, отвести как-то душу напоследок.

– Ты свободен в обед? – задала она свой роковой вопрос.

– Уже обед, Саша, – мягко пожурил ее он. – У меня или у тебя? – задал свой любимый вопрос, от которого еще недавно у нее мурашки бежали по коже. Теперь же у нее мурашки, огромные такие и в борцовках, бежали при воспоминании о вчерашнем вечере.

– В кафе на площади, возле гостиницы, – произнесла она, предусмотрительно выбрав наиболее людное место. Больше ее никто не загонит в угол.

– Хорошо, как пожелаешь, – в его голосе слышно было плохо скрываемое разочарование.

– Да, все, как я пожелаю, – зло сказала Саша, захлопывая телефон. Потом, подумав, вновь его раскрыла, набрала рабочий номер и сказалась больной. Извинилась за недоставленные вчера во второй половине дня пакеты и попросила приятеля развезти их за нее. Покончив с деловыми вопросами, Саша стала приводить себя в порядок.

Когда Саша вышла на площадь, Гай уже сидел за столиком и листал газету. Оглядевшись по сторонам, она заметила в сквере Костю – что ж, ему повезло: если он наберется терпения, то увидит очень занимательную сцену.

– Привет, – Саша опустилась на соседний стульчик.

– Отлично выглядишь, – не преминул заметить Гай, а Саша едва не скривилась, потому что ей так и не удалось замаскировать следы вчерашнего потрясения.

– Ты тоже, – машинально ответила она, давая себе время на передышку.

– Так расскажешь мне, что у тебя с тем мальчиком? – спросил он почти безразлично, но Саша видела, что на самом деле этот вопрос его беспокоит.

– Да так, ничего, – в тон ему, небрежно заметила Саша, – к слову, он оказался единственным мальчиком, который говорил мне правду.

– Ты о чем? – напрягся Гай.

Саша уже готова была вывалить ему все начистоту, все, что у нее накопилось, как вдруг рядом с собой, по левую руку, заметила мать Гая. Женщина не появлялась уже довольно давно, и теперь Саша даже слегка оторопела.

– Что такое? – Гай посмотрел в ту же сторону, куда уставилась Саша.

– Твоя мать, – проговорила Саша.

– Я вижу, что ты зла на меня, но давай хотя бы поговорим. Саша, вместе мы во всем сможем разобраться, – слова текли из него непрерывным потоком.

– Твоя мама снова здесь, – перебила его Саша.

– Мама? – он повернул голову и невидяще уставился в пространство.

Женщина присела рядом, улыбнулась Саше, как раньше, и вновь потянула к ней свои руки.

– Что Вам нужно? – Саша инстинктивно отстранилась от нее, но попытавшись отклониться еще дальше, уперлась в чье-то бедро. – Гай? – Саша удивленно уставилась на него. Она даже не заметила, как он оказался рядом.

– Быстрей, – рявкнул он, а Саша по-прежнему не могла понять, что происходит, пока призрачные пальцы женщины не коснулись ее рук. И тогда в голове Саши все вещи, наконец, стали на свои места. Тинни не зря ей говорил об изоморфах, неожиданно выброшенных из своих тел. Он сказал: призраки, зависшие между мирами, или как-то так. Не имеющие достаточно сил, чтобы оккупировать нового носителя, за исключением такого удачного тела, которое было создано специально для изоморфа.

– Гай, как она погибла? – Саша дернулась и выиграла себе еще несколько сантиметров.

– Меня застрелили, – улыбнулась женщина, почти дружелюбно. Она явно была не в себе, потом ее взгляд с любовью уставился на Гая. – Вернее, носителя застрелили. Кто же знал, что она насолила мафии, – весело усмехнулась она.

– Не болтай, а действуй! – руки Гая тяжело опустились на плечи Саши, пригвоздив ее к месту.

Женщина улыбнулась, пожала плечами, будто извиняясь за то, что собиралась сделать, и вновь потянулась к Саше. И тогда Саша чуть развернулась, сжала кулак и со всей силы ударила Гая локтем в пах. Он взвыл и согнулся пополам. Что ж, он зря не ожидал от нее такой решительности и готовности действовать. И поделом ему, она больше не была тем нежным цветком, с которым он привык забавляться.

– Надеюсь, тебя тоже скоро пристрелят, – бросила она ему на прощанье.

Костя почти с безразличием наблюдал за их очередной встречей. Вчера перепуганный Сергей Витальевич оставил ему кучу сообщений на автоответчике. Он считал, что они едва не потеряли Гая, и был безмерно рад, когда тот вернулся в отель. Костя же не разделял тревог своего наставника, потому что знал: где она, там и Гай. И не сомневался, что увидит эту сладкую парочку еще не раз вместе, пока Коэн не решит прекратить это пиршество изоморфов. Сегодня была его очередь следить за Гаем. Дюпре был выведен из игры. Одри – стерта с их радаров благодаря безмерной глупости француза: такого от него даже Костя не ожидал. Зато теперь он мог не сомневаться, что больше никогда не увидит ненавистное высокомерное лицо. А его за своевременную информацию наверняка поощрят. Костя размышлял о том, что было бы совершенно закономерным сделать его главой их восточного отделения. А что до Сергея Витальевича, то он наверняка даже не сразу бы об этом догадался. А если бы и догадался, все равно не смог бы ничем помешать. Единственный вопрос, который для себя по-прежнему не решил Костя – это имеет ли смысл сейчас сдавать Сашу или придержать пока в качестве козыря в рукаве.

Когда она ударила Гая ниже пояса, Костя едва не поперхнулся Колой, которую спокойно потягивал. Во все глаза он смотрел, как она решительно идет к нему. Отчаяние и глупая надежда одновременно затопили его душу. Неужели она прислушалась? Теперь, когда он ее почти сдал? Что она делает?

Саша стояла перед ним, глядя на Костю как-то особенно грустно, будто сожалея о чем-то непоправимом.

– У тебя все в порядке? – не нашелся ничего лучше спросить Костя.

– Нет, – покачала она головой.

– Ты что-то хотела? – неловкость нарастала между ними с катастрофической скоростью.

– Прости меня, – прошептала Саша, а в ее глазах встали слезы.

– За что? – пробормотал он.

– За то, что верила этому уроду, а не тебе. За слепоту, которой меня наградила природа. За… – она замолчала, вытирая глаза и сердясь на саму себя.

– Все еще можно исправить, – проговорил он, мысленно возвращаясь на попятную и пытаясь продумать, как заставить Коэна и организацию забыть о девушке.

– Поздно, – ее глаза глядели с отчаянием, – уже ничего нельзя исправить.

– Ты только вчера кричала, чтобы я проваливал, – напомнил ей Костя, – европейцы приехали только вчера, еще не поздно.

– Ты не понимаешь, это было днем, – ее улыбка разрывала душу. Костя чувствовал, что что-то произошло, что-то настолько серьезное, что ее глаза стали старше на несколько лет. Перед ним больше не было наивного ребенка, каким она была еще вчера, высокомерной девчонки, отстаивающей право на свою личную жизнь, это были осколки того вчерашнего человека, спаянные воедино в новом существе.

– Почему ты ударила Гая? Что произошло?

– Потому что он лгал мне, во всем, – с каким-то удивительным равнодушием произнесла Саша, словно ей не было больше ни больно, ни обидно.

– Ты любила его?

– Любила? – Саша с недоумением посмотрела на Костю, будто вспоминая значение этого слова. – Может быть, наверное, не помню.

– Саша, что с тобой? – он попытался взять ее за руку, но она поспешно отстранилась.

– Не прикасайся ко мне, – выпалила, и уже спокойнее добавила, – пожалуйста.

Потом снова взглянула на него, будто прощаясь, и сделала нерешительный шаг назад.

– Если решишь меня сдать, я пойму, – проговорила она.

– Не собираюсь я тебя сдавать, – огрызнулся Костя, не понимая, что происходит.

– Хорошо, – так же безразлично заметила она и, развернувшись, пошла прочь.

Костя смотрел ей вслед, и ему в голову не приходило ни одной умной мысли. Он понимал, что случилось непоправимое, но не мог облечь свои ощущения в слова. Гай уже справился с болью и сидел на стульчике кафе, обхватив руками голову. Неужели он ее все-таки любил? Что произошло? Костя определенно ничего не понимал в разборках изоморфов.

* * *

– Что вы намерены делать? – звенел в трубке голос Хорна, а Коэн лишь устало кривился, отодвигая трубку чуть дальше от своего уха. – Мои люди мне сообщили…

– Я не сомневался, что Вы уже в курсе всех событий, Хорн, – прервал его Коэн.

– И что вы…

– Я намерен покончить с этим балаганом, и взять Гая.

– Взять Гая? – казалось, даже лисица Хорн оторопел.

– Да, взять Гая и всех причастных к нему лиц.

– Но там же никого, кроме Гая не осталось, – удивился Хорн.

– Всех причастных, – по слогам повторил Коэн.

– Вы надеетесь отыскать среди них других изоморфов, – ухмыльнулся голландец.

– Именно, – подтвердил Коэн.

– И как Вы намерены это сделать?

– С помощью наших исследований, с помощью дезинтегратора, в конце концов. Я сдам этих ублюдков Пресли, и пусть сам с ними разбирается: кто из них человек, а кто нет.

– Но как вы их всех вывезете из страны? – засомневался Хорн.

– А Вы для чего, Ван дер Хорн? – не без издевки заметил Коэн, и его собеседник замолчал.

– Вы же понимаете, что это будет тяжело, – начал он.

– Понимаю, – бросил глава и отключился. Больше у него не было ни сил, ни настроения болтать с голландцем. Пришло время отдавать приказы и действовать.

– Сергей, – обратился он к русскому, – Дюпре сказал, что вы видели девушку, с которой встречался Гай.

– Да, – охотно отозвался Сергей Витальевич. – Мы и досье на нее собрали. Вот, можете взглянуть, – он протянул Коэну тоненькую папочку.

– Хорошо, – после непродолжительной паузы и беглого осмотра содержимого, бросил Коэн. – Значит, вы, – и он перешел на английский, обращаясь к сотрудникам, приехавшим с ним из Амстердама и подкреплению, что прибыло сегодня, – займетесь деловым окружением Нуда. Я хочу, чтобы вы достали всех, с кем он встречался. И мне все равно, как вы это сделаете.

Когда люди начали расходиться, глава вновь обернулся к Сергею Витальевичу:

– А Вы достаньте мне эту девушку, – Коэн постучал длинным пальцем по папке, – хоть из-под земли.

– А как же Гай? – осмелился уточнить Сергей.

– Гаем я займусь лично, – удостоил его ответом глава и первым покинул офис.

Сергей Витальевич опустился на стул, почесывая голову. Ему было даже жаль эту девчонку-курьера, которая по большому счету не имела к изоморфам ровно никакого отношения. Чего Коэн так взъелся? Все из-за этой грустной истории с Дюпре? Костя успел уже ему объяснить, что случилось, и Сергей только диву давался, на что готовы французы ради любви. Убийства из ревности всегда казались ему прерогативой пламенных испанцев. Впрочем, глядя на Дюпре, нельзя было с уверенностью сказать, что в его жилах не течет испанская кровь. Но, в любом случае, мужик он был неплохой, пусть и сорвало у него башню от какой-то красотки. И у Сергея возникло сильное желание навестить все-таки Антона в камере предварительного задержания.

По дороге в милицию он набрал Костю.

– Да, Сергей Витальевич, – взволнованно отозвался тот.

– Ты у гостиницы? – уточнил старший.

– Да.

– Там скоро приедет Конь, может, еще кто. Ты не пугайся. Тут такое дело: они решили прикрыть лавку и всех повязать.

– Кого всех?

– Всех, с кем общался Гай. Ну, и самого Гая.

– А Саша? – вырвалось у Кости.

– Да, что до девчонки, то ее возьмем мы с тобой. Личный приказ Коня.

На этот раз даже дурацкое прозвище Коэна, которое приклеил к нему Сергей Витальевич, не улыбнуло парня. Буквально полчаса назад они расстались с этой новой, незнакомой ему Сашей, вызывавшей уважение и сострадание, как на нее уже открыта охота. И больше не имеет значения, изоморф она или нет – девушка все равно в списке подозреваемых. Что сделают с ними дальше, оставалось только предполагать, но Костя не настолько был наивен, чтобы не понимать, что ничего хорошего им не светит.

– Когда? – чужим голосом поинтересовался Костя.

– Что когда? – не понял Сергей Витальевич. – Конь приедет с минуты на минуту. Жди его. А потом, как освободишься, звони – поедем за девушкой.

Костя ругал себя на чем свет стоит: ну почему он снова не додумался взять ее номер. Теперь у него опять не было возможности предупредить ее об опасности. Только на этот раз бесполезно было следить за Гаем, не говоря уже о том, что Гая вот-вот повяжут.

Коэн с подмогой действительно прибыл буквально через несколько минут. Костя почти не удивился, когда спустя непродолжительное время, группа покинула гостиницу с плотно завязанным извивающимся мешком в руках. Кто внутри – догадаться было не сложно.

– Что с ним будет? – не удержался Костя от волновавшего его вопроса.

– Вы еще так юны, Костя, – снисходительно заметил Коэн, довольный проведенной операцией. – Для таких, как он, только одна дорога. Причем, для Гая и его друзей дорога будет такой, что они позавидуют мертвым, – холодно ухмыльнулся Коэн, а у Кости мороз пошел по коже от выражения его лица и интонации, с которой он это произнес.

– Но среди них ведь могут быть обыкновенные люди, – несмело возразил он.

– Что ж, в таком случае этим людям не стоило связываться с врагами человечества. У всего есть своя цена. Дюпре за общение с изоморфом заплатил своей жизнью. Но их жертва, по крайней мере, не будет напрасной, если позволит нам продвинуться с результатами исследований.

– Вы отдадите их в лабораторию? – ужаснулся Костя.

– После того, как с ними поработают наши специалисты, да.

В этот момент Костя безоговорочно поверил в то, что лучше быть мертвым, чем в списке Коэна.

– Вы свободны, Костя.

Парень машинально поблагодарил Коэна и проводил взглядом удаляющийся неприметный фургон. Вот также неприметно исчезнут и те, кто имел несчастье общаться с Гаем.

Костя пулей помчался к дому Саши. Он должен был успеть первым.

* * *

Костя нашел ее сидящей на скамейке у подъезда и от неожиданности даже не сразу успел затормозить.

– Что ты здесь делаешь? – спросила девушка, но, судя по голосу, ее вряд ли на самом деле это интересовало.

– А ты? – спросил он и, не дождавшись ответа, тут же продолжил: – Впрочем, к черту. Тебе нужно убраться из города, как можно дальше, залечь на дно и не высовываться какое-то время, пока я не дам знать.

– Куда залечь? – удивленно моргнула Саша. Значит, что-то все же способно было ее еще удивить.

– Не знаю. Лучше, к кому-то не из родственников, потому что такие связи легко просчитать.

– Ты меня сдал? – грустно улыбаясь, произнесла Саша.

– Что ты говоришь, – оторопел Костя, – нет, конечно. Очнись, у нас очень мало времени, тебе нужно уходить! – он, как мог, пытался внушить ей страх, чтобы она начала шевелиться и действовать, а не пребывать в своей странной апатии.

– Не хочу, – проговорила она.

– Не хочешь чего? – их разговор с каждой секундой становился все более и более странным.

– Ничего не хочу. Не хочу прятаться и убегать. Хотят меня поймать – пускай.

– Ты не понимаешь, – едва не заорал Костя, хватая ее за руки и встряхивая. – Они не просто поймают тебя, они будут ставить над тобой эксперименты, мучить, пока ты не начнешь мечтать о смерти, но они не сжалятся, а продолжат, и постараются растянуть эту муку настолько, насколько смогут. Это не полиция и не правосудие, это люди, которые делают все, что хотят и считают нужным, ради своей цели.

– Отпусти, – зашипела на него девушка, и он вынужден был разжать руки, настолько зло и агрессивно она на него посмотрела.

– Ты услышала то, что я тебе только что сказал?

– Что за мной охотится группа садистов? Так зачем ты среди них? – сейчас она снова выглядела, как совершенно незнакомый ему человек.

– Следить и путешествовать по миру – это одно, – произнес Костя, – а мучить людей – совершенно другое.

– Неужели ты открещиваешься от них?

– А что, только тебе можно? – огрызнулся парень, и Саша как-то сразу сдулась.

– Куда мне идти, – безнадежно произнесла она, – я никого, кроме родителей, не знаю.

– Ну, не знаю, к подругам, друзьям, в конце концов, к бывшему парню.

– У меня никого нет, – обреченно прошептала Саша. И это прозвучало до боли искренне.

– Ладно, – Костя начал лихорадочно соображать, у кого из его родни девушка могла бы укрыться на время. – Вот, номер тети Лены, – начал писать он на чьей-то визитке, выуженной из кармана, – позвонишь ей, скажешь, что я прислал. Скажешь, что приехала поступать, из… сама придумаешь, откуда.

– Костя, – остановила его Саша, – а что, если они найдут меня там? Они ведь не пожалеют твоей тети, а когда поймут, чья это родственница, не пожалеют и тебя, как сообщника. Я не хочу больше никого тянуть за собой, – покачала она головой.

– Нет-нет-нет, только не сдавайся! – Костя снова хотел было встряхнуть ее за плечи, но вовремя остановился. – Ну, хочешь, побудешь у моего друга, школьного, о нем точно никто не вспомнит.

– Он убивал? – неожиданно спросила Саша. – Дрался? Применял насилие?

– Нет, – не понимая, к чему она клонит, проговорил Костя.

– Конечно, нет, – с досадой произнесла девушка. – Ты ведь сам ничего этого не знаешь. Сыщик. – Последнее слово прозвучало в ее устах, как ругательство.

– Я не понимаю, к чему ты ведешь.

– Понимаешь. Такие люди, как ты или твой друг, не готовы к вещам, к которым прибегнет Коэн, чтобы достать меня. Если он, с твоих слов, с такой тщательностью собирает всех, с кем общался Гай, то, как ты думаешь, он запросто откажется от мысли достать меня?

Костя молча покачал головой, а на его глазах впервые выступили слезы.

– Что ты будешь делать? – глухо спросил он.

– Тебе лучше не знать, – с легкой улыбкой отозвалась Саша.

Как она могла еще и улыбаться в такой ситуации?

– Ты права, – согласился Костя. – Если Дюпре им только намекнет, что ты мне была не безразлична, они начнут рыть в мою сторону.

Косте показалось, что Саша его уже не слушает: грустная улыбка продолжала играть на ее губах. О чем она сейчас думала? О чем думает человек на грани открывающегося кошмара? Он не мог ей ничем помочь, он мог только стоять в стороне и смотреть, как она тонет.