Текст книги "Изоморфы (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Просто бросить, – он не понимал, что предлагал.

– У тебя есть деньги? – еще раз настойчиво спросил он.

– Немного, – отозвалась Саша.

– Тебе понадобится больше. Вот, – он выписал ей чек. – Обналичь его и сделай перевод на имя той, которую выберешь.

– Ты так уверен, что это будет она?

– Сомневаюсь, что ты хотела бы быть парнем, – усмехнулся он, и это немного разрядило напряженную обстановку.

– Почему ты мне помогаешь? Я ведь и для тебя теперь представляю угрозу.

– Ты для меня уже давно представляешь угрозу, но я как-то живу с этим, – улыбнулся он, и Саша поняла, что он намекает на свою тайну в виде двух милых мордашек на фото в бумажнике.

– Как ты мог заниматься тем, чем занимался? – не выдержала она и задала вопрос, который мучил ее с их последней встречи.

– Это было до них.

– Спасибо, – Саша сжала правой рукой чек и сунула его в карман пиджака. Потом потянулась через стол и поцеловала Мишу.

– Береги себя, – он пристально посмотрел на нее на прощание, будто запоминая ту, которой она была.

* * *

Пришло время реализовать идею, которая зародилась в ее голове уже давным-давно. Саша даже успела предпринять кое-какие шаги, и наметить определенного человека. Идея была проста: единственный вариант, когда бы ей не пришлось красть чью-то жизнь, был вселиться в покойника… или почти покойника – безнадежного коматозника. Их тела продолжали функционировать, но внутри больше никого не было. Идеальные заброшенные дома для реберфа.

Стэн не очень лестно отозвался об ее идее на заре их знакомства, когда она поделилась с ним своими соображениями. А Саша так надеялась тогда, что он поддержит ее, и ей не придется надевать людей, пусть и добровольцев, ведь на тот момент у них еще не было стопроцентной уверенности в том, что она не наносит людям абсолютно никакого вреда. Потом об этой идее все благополучно забыли, и со временем Саша поняла, почему ее вариант изначально не был перспективным для исследований. Ведь конечной целью Тинни была быстрая и легкая кража информации.

Саша поднялась по лестнице на второй этаж, стараясь не привлекать к себе внимания. В обед в этом крыле больницы было удивительно тихо и пусто. Впрочем, постояльцы здесь тоже не были шумными. В третьей палате справа стояло две кровати, на одной из которых, подключенная к системам искусственного жизнеобеспечения, шестой год подряд лежала Бьянка Матео. Ей было тринадцать, когда она попала в аварию вместе с родителями. Машину смяло в лепешку, родители умерли прямо на месте аварии, а девочку удалось доставить в больницу, правда, она так и не пришла в себя. Из родных у нее оставалась лишь бабушка, но и та умерла год назад, завещав все свои скудные средства на содержание внучки. Саша знала, что, поскольку близких у Бьянки больше не осталось, а средства не бесконечны, в скором времени девушку отключат. Муниципальные власти не могли позволить себе такого дорогостоящего развлечения, как содержание безнадежно больной. Тем более что с течением времени ее шансы на возвращение к жизни стремились к нулю.

– Вы – родственница? – в палату вошел врач, застав Сашу врасплох.

– О, нет, нет, – покачала она головой. – Видимо, я ошиблась.

– Какое отделение Вам нужно? – вежливо поинтересовался он.

– Интенсивной терапии, – отрепетировано проговорила она.

– Это на третьем этаже, как раз над нами, – любезно проинформировал он и, взглянув на показания больной, открыл Саше дверь, пропуская ее вперед.

* * *

– Вы хотите все эти средства перевести на имя Бьянки Матео, я правильно Вас понял? – в глазах унылого банковского клерка светилось любопытство.

– Да, обычным переводом, пожалуйста, на предъявителя.

– Простите за нескромность, но она Ваша родственница? Потому что для проведения бизнес-операций я мог бы посоветовать Вам массу других куда более безопасных способов…

– Пожалуйста, сделайте то, что я прошу, – прервала его речь Саша, и ее губы сжались в упрямую прямую линию.

Клерк неодобрительно взглянул на нее, но помолчал, пожав губы. Несколько несложных манипуляций на компьютере, и ее деньги (вернее, деньги Миши) ожидали некую Бьянку в любом отделении Парижа. Что ж, начало было положено. Оставалось только вернуться в ненавистную лабораторию и уснуть там навсегда, оставив свое тело на попечительство (растерзание?) гениев от науки.

По дороге Саша не удержалась и все же набрала еще раз Мишу. После приветствия она какое-то время молчала, не зная, не стоит ли вообще положить трубку, но потом произнесла:

– Это я, у меня все хорошо. В смысле, все по плану.

– Ты уже наметила цель?

– Да.

– Она милашка? – спросил он, и Саша не могла не усмехнуться.

– А как же иначе.

– Тогда больше не говори мне ничего, а то я ее из-под земли достану.

– Ладно. Пока? И… спасибо.

– Все будет хорошо, – пообещал он и отключился.

Саша не переживала о том, что номер Миши увидят в набранных звонках. Тинни до сих пор был убежден, что его сводничество увенчалось успехом и они с Коллинзом любовники. Разуверять его в этом она не видела смысла, чтобы не нарваться на очередные знакомства, которые могли не оказаться настолько же милыми, как в случае с Мишей. Теперь ей это только играло на руку. Конечно, они спросят у него, что она задумала, куда пропала, но он не будет знать, на самом деле, и даже уколи ему Стэн сыворотку правды, это ничего не изменит.

– Так и знал, что ты не удержишься, – радостно приветствовал ее Стэн, даже не подозревая, что она задумала.

– Удержусь от чего?

– Проверить нашу новую теорию.

– Насчет реберфов? – осторожно уточнила она.

– Ну, да.

– А что, есть добровольцы? – не удержалась Саша от черной шутки.

– У Тинни есть враги, – без обиняков выложил Стэн. – И он не будет сожалеть, если кто-то из них исчезнет.

– А как же правила?

– Правила не учитывают наличие кого-то вроде тебя, – победоносно заметил он, а Саша порадовалась, что подготовила свое бегство к сегодняшнему дню. Если бы у Тинни и оставались сомнения на ее счет, то Стэн с его бесподобными экспериментами, развеял бы их окончательно, не говоря уже о том, что пострадали бы неизвестные ей реберфы.

– Я выведу тебе изображение на экран, как обычно, – произнес Стэн, роясь в каталогах с информацией.

– Хорошо, – Саша легла на койку и собралась. Ее пальцы слегка подрагивали, сердце учащенно билось – не так часто приходится прощаться с самой собой.

– Нервничаешь? – Спросил Стэн. – Я бы тоже нервничал, такое событие, – утешил ее он, и Саша постаралась привести свои чувства в порядок и настроиться на Бьянку.

– Готово, – объявил Стэн, и Саша с изумлением уставилась на фото Летиции. Только это уже не имело никакого значения. Новый пустой дом ждал ее с распростертыми объятиями, в нем так давно не было хозяина, что он немного запылился, ставни покосились, крыша протекла, а пол кое-где прогнил.

Глава 33

– Святой отец, у церкви свои законы, у города свои, – чиновник потел и время от времени протирал лоб платочком. – Что за жара сегодня, – вздохнул он, покосившись на окно. – Здесь что, никогда не проветривают?

– Успокойтесь, месье, – заметила пожилая медсестра, – мы стараемся поддерживать постоянную температуру.

– В этом больше нет необходимости, – он заметно нервничал и торопился закончить как можно скорее. Постановление болталось в его руке, как лист осины на ветру. Чиновника грызла мысль о том, что в каком-то смысле он является палачом этой невинной девушки, представшей его взору в палате.

– Муниципалитет принял решение, – начал зачитывать он, поглядывая на судебного пристава, устроившегося в углу маленькой комнатушки, – отключить Бьянку Матео, девятнадцати лет…

– Ей исполнится девятнадцать через три дня, – поправила его сестра, которая явно стала неравнодушна к девочке за все эти годы. Она купала и переодевала ее, как собственного ребенка, расчесывала ей волосы и иногда украдкой даже читала сказки. Ее дети давно уже выросли и вспоминали о своей матери только по праздникам, а Бьянка всегда была рядом, прекрасная, как ангел и безмолвная.

– Попрошу меня не перебивать, – чиновник поднял голос, потом откашлялся и продолжил: – уроженку…

– Как духовный отец этого чада, каковым я себя считаю, – бесцеремонно прервал его священник, – я выражаю протест действиям муниципалитета, поскольку все мы знаем, что на все воля божия, и не нам решать, где и когда лишать человека жизни.

– Святой отец, – вступил судебный пристав, поднявшись со своего места, – я с вами полностью согласен, не нам решать. Поэтому мы и отпускаем это бедное дитя на попечительство господа.

Священник потемнел от негодования, он не привык к тому, чтобы миряне толковали ему святое писание.

– Вы не отпускаете, вы убиваете ее! – воскликнул он.

– Что за патетика. Тогда идите в парламент и выбивайте нам средства на содержание неизлечимых больных, и мы с радостью построим еще десять, двадцать таких зданий с палатами, наполним их аппаратурой и будем заниматься благотворительностью.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Я говорю об этой конкретной девушке, а не о ситуации в стране.

– Что до этой девушки… никто не запрещал Вашему господу сотворить чудо, если она ему так дорога. И на это у него есть, – разозленный пристав посмотрел на часы, прикидывая, сколько ему понадобится времени по пробкам добраться до здания суда, – не более трех минут.

– Это кощунство! Святотатство! – выдохнул священник. А пристав раздраженно подал знак врачу, чтобы тот отключал приборы.

В это время Бьянка Матео, абсолютно не участвуя в словесной перепалке, лежала все такая же тихая и прекрасная в своей ночной рубашке на белых простынях, с ореолом темных вьющихся волос, рассыпавшихся по подушке. У окна тихо заплакала сестра: она только вчера мыла девушке волосы, специальным шампунем с травами, который купила в лавке неподалеку, чтобы ее локоны не спутывались, и их легко было расчесывать. – Для дочки? – спросил ее продавец, и она лишь кивнула, не в силах вымолвить больше ни слова. Ее сердце в ту самую секунду дрогнуло, и она поняла, что любит Бьянку, как собственную дочь.

Священник истово молился, успевая при этом метать громы и молнии в судебного пристава с чиновником. Чиновник потел и мялся, пытаясь убраться с линии огня, и как можно скорее из самой больницы. Пристав бросал короткие взгляды на собственные часы, и мыслями был уже вовсе не здесь. Врач отключал приборы с отсутствующим видом, так же, как и вырезал опухоли. Он знал, что у пациентки не было шансов выйти из комы, и его совесть была кристально чиста.

– Бьянка, – всхлипнула сестра, когда врач извлек из горла девушки дыхательную трубку.

В эту же секунду девушка сделала первый самостоятельный вдох и закашлялась. Врач приложил пальцы к ее шее и с изумлением понял, что у пациентки есть пульс. Священник рухнул на колени и вознес славу господу. Слезы текли по его испещренному морщинами лицу, ибо он не сомневался, что стал свидетелем чуда. Его молитвы были услышаны: девушка ожила. Пристав не верил своим глазам, и, отталкивая доктора, ринулся сам проверять пульс. Чиновник закатил глаза и рухнул на пол в глубоком обмороке. Возле него засуетилась сестра, не забывая поглядывать на воскресшую Бьянку и утирать ладонью счастливые слезы.

– Немыслимо, – пробормотал доктор, скорее рассуждая сам с собой.

– Разве такое возможно? – возмутился пристав, не оставляя попыток выявить подвох. Время стремительно уходило прочь, все его планы полетели к черту, и он едва ли мог умиляться произошедшему, как экзальтированный святоша или престарелая сестра, возомнившая себя матерью Терезой. Если Богу было угодно совершить чудо, неужели он не мог потерпеть до окончания рабочего дня?

– Это уникальный случай, – взяв себя в руки, прокомментировал доктор, проверяя чувствительность рук и ног и получая положительную реакцию. – Но это не невозможно.

И когда док уже был готов приподнять ее веки, девушка раскрыла глаза и посмотрела на него жгучими карими глазами в пушистых ресницах. В первый миг даже у него, циника и реалиста, возникло ощущение, что на него воззрился ангел. Кожа Бьянки была настолько бледной, почти воскового цвета, что ее худое лицо с этими огромными глазами казалось совершенно нереальным. И только хищный нос с маленькой горбинкой говорил о том, что она все же человек, к тому же унаследовавший эту характерную черту от своего отца, Сержа Матео. А от матери ей достались в наследство роскошные волосы и глаза.

– Бедная девочка, она же, должно быть, ничего не знает, – заметила сестра, усадившая пришедшего в себя чиновника на свободную кушетку и вновь подошедшая к Бьянке.

– Я поговорю с ней, – заверил женщину священник, глядя на Бьянку, как на статую Мадонны в своем приходе. – Доктор, с ней все в порядке? – Забеспокоился он.

– После стольких лет потребуется длительное время на восстановление, – заметил доктор. – Чувствительность в конечностях присутствует, что уже хорошо. Зрачки реагируют на свет, – луч его фонарика-ручки скользнул по глазам девушки, – легкие в норме, дыхание не затрудненное.

– А мозг? – холодно поинтересовался пристав, и все обернулись на него с откровенным неодобрением во взглядах.

– Опять же, после стольких лет, сложно говорить о чем-то наверняка. Потребуется разработать мышцы. Возможно, часть памяти будет утрачена, или вся. Возможно, какие-то функции нарушены.

– Доктор, она нас слышит? – спросила сестра, беспокойно глядя на Бьянку. Та, казалось, никак не реагировала на их обсуждение. – Бьянка, скажи что-нибудь, – попросила сестра. – Это я, Надин, мы с тобой знакомы уже несколько лет.

– Надин, не смущайте ее – девушка, скорее всего, совершенно Вас не помнит, – попытался осадить ее доктор, но сестра уже схватила Бьянку за руку и стала ее трясти, что есть мочи, умоляя произнести хоть слово.

Бьянка открыла рот, попыталась издать какой-то звук, но у нее ничего не вышло, кроме сиплого хрипа.

– Голосовые связки, очевидно, ослабли. Им также потребуется время на восстановление. Никаких резких движений, никаких стрессов, – врач сурово глянул на сестру.

– Да, не будем беспокоить бедное дитя, – священник поднял руки, призывая всех покинуть палату. – Я буду приходить каждый день. Зайду завтра с утра, – сказал он не то Бьянке, не то доктору, и удалился вместе со злым приставом и ошалевшим чиновником за дверь.

– Да, удивили Вы нас, не то слово, – произнес доктор, закончив тщательный осмотр. – Надин, возьмите кровь из вены на анализы, нужно все проверить.

– Да, конечно, доктор, – тут же отозвалась сестра. – Что Вы думаете? С ней все будет в порядке?

– Если она сумела вернуться к жизни после стольких лет, полагаю, что да.

* * *

– Бьянка, – в этом голосе было столько тепла и заботы, что она пошла бы на него из окружающей тьмы, как на луч света.

Немолодая женщина с натруженными руками смотрела на нее с любовью, а из открытого окна с белыми занавесками лился солнечный свет.

– Где я? – спросила девушка, и из горла вырвался чужой незнакомый ломаный голос.

– Слава богу, ты заговорила, – всплеснула руками на радостях женщина.

– Я – Надин, – затарахтела она. – Сестра, сиделка. Ты в больнице, но не бойся, ты уже идешь на поправку. Все хорошо.

– А я… что я здесь делаю? – Бьянка попыталась сесть, и Надин кинулась ей помогать, подкладывая подушку под спину.

– Не торопись, дорогая, вот так, хорошо. Прыткая какая: столько лет спала – и сразу бежать.

– Я спала? Что случилось? Я ничего не помню. – Бьянка ощупала свою голову, и с удивлением обнаружила целую копну волос. Ей это почему-то казалось в корне неправильным.

– Ну, вот, начнем с тебя, – улыбнулась Надин, – ты у нас красавица, темные волосы, отросли до пояса, никогда не хотела тебя стричь, как знала. И глаза, помнишь, какого цвета у тебя глаза?

– Как у мамы? – вырвалось у Бьянки раньше, чем она успела подумать, и боль прорезала сердце. – Что с мамой? Где она?

– Тише, тише, – Надин как-то вдруг вся потухла, и глаза ее подозрительно забегали, будто не позволяя наполниться слезами.

– Что случилось? – Бьянка вырвала свои руки из крепких рук Надин и в упор посмотрела на нее.

– Была авария, много лет назад, – вздохнула Надин, сознаваясь. – Выжила только ты.

– Когда? – голос Бьянки звучал издалека.

– Шесть лет назад.

– Я шесть лет пролежала здесь? – девушка недоверчиво окинула взглядом безликие стены.

– Да, и на днях пришла в себя. Это чудо, это просто чудо. Ближе к обеду зайдет святой отец, он присутствовал, когда ты очнулась, обещал заходить каждый день.

– Какой святой отец?

– Из прихода Сен-Жермен.

– Сен-Жермен, – задумчиво повторила Бьянка. – Я что, католичка?

– Конечно, милая, – рассмеялась Надин. – Мы все тут, в основном, католики. Не думаю, чтобы у тебя было время выбрать что-то другое.

– Сколько мне было лет, когда это случилось?

– Тринадцать, – вздохнула Надин.

– Значит, мне сейчас девятнадцать?

– О, ты прекрасно складываешь в уме, – всплеснула руками Надин.

Бьянка в недоумении посмотрела на нее. Это было элементарно, и она не понимала, чему так радуется женщина. Поверхностный анализ показал, что она помнит и более сложные операции, а также высшую математику, физику, языки… Бьянка отлично знала несколько языков, но не могла понять, откуда.

– Мы много путешествовали с семьей?

– Едва ли, – пожала плечами Надин. – Ваша семья была из маленького городка, отец держал там бакалейную лавку, а мать помогала с бухгалтерией.

Это Бьянке совершенно ни о чем не говорило. Да и не помнила она ничего ни о каких милых маленьких городках. Скорее, в ее сознании всплывал многолюдный хмурый северный город.

– И мы никуда не ездили, скажем, в отпуск? – не унималась она.

– Твоя бабушка говорила, что как-то родители брали тебя в Сан-Тропе, однажды летом, – довольная тем, что смогла ей помочь, проговорила Надин.

Но от ее слов Бьянке лишь захотелось потереть виски, чтобы выкинуть ненужную информацию. Сан-Тропе не вызывал у нее абсолютно никаких ассоциаций.

– Меня что, готовили к иностранному отделению или в дипломатический корпус?

– Откуда такие мысли? – поразилась Надин.

– Иначе с чего бы мне знать голландский, английский, французский и русский? – перечислила она все языки, которые были заложены в ее сознании. Причем, всеми она владела свободно.

– Русский? – Надин явно была сбита с толку. – Помилуй, дорогая, откуда тебе знать русский?

– Вот я и спрашиваю, откуда.

– Ты уверена? Ты ничего не путаешь? Мы сейчас говорим с тобой на французском. – Как с полной идиоткой заговорила с ней Надин.

– Надин, я это прекрасно осознаю, – вздохнула Бьянка и, повернувшись в кровати и откинув одеяло, свесила ноги вниз.

– Только не торопись, я тебе помогу, – Надин уже оказалась у ее плеча и, поддерживая ее очень бережно, помогла подняться на ноги. Так, вместе, они очень медленно подошли к окну. На улице явно было лето, цветущие каштаны заглядывали прямо в окна, запах и пение птиц настолько ударили Бьянке в голову, что она зашаталась, но крепкие руки Надин не позволили ей осесть на пол.

– Ты еще слишком слаба, – запричитала Надин, пытаясь отвести ее назад к кровати. Но Бьянка схватилась пальцами за подоконник и не желала отступать.

– Я в порядке. Мне просто нужна минутка. – Упрямо проговорила она, оставшись стоять на месте.

– Экая ты упрямица, – заметила Надин, но сдалась.

– У меня сейчас должно быть сознание тринадцатилетней девочки, так? – спросила Бьянка, жадно глядя на улицу и впитывая все краски, звуки и запахи.

– Да, но это не страшно. Я помогу тебе все наверстать, да и святой отец, уверена, не откажется.

– Надин, я не ребенок, – покачала головой Бьянка.

– Дорогая, я и не говорю, что ты ребенок, но…

– Надин, я тут, – Бьянка обернулась и постучала себя пальцем по голове, – не ребенок. Я даже сомневаюсь, что мне девятнадцать.

– Ну, милая, твой день рождения был вчера. И если ты хочешь, мы можем устроить небольшой праздник. Думаю, доктор нам разрешит.

– Не надо, – Бьянка покачала головой и осторожно пошла назад к кровати, отказавшись от помощи Надин. Сестра только покачала головой, думая о том, что как только дети вырастают, они сразу же покидают гнездо, и матерям снова остается одиночество.

– Как себя чувствуем? – в палату вошел доктор, и Бьянка была благодарна ему хотя бы за то, что он заставил Надин выйти. Ее утомляла многословность сестры, и ее взгляд, требовавший в ответ чего-то такого, чего она не могла дать.

– Неплохо, – отозвалась она.

– Клянусь, у Вас ведь должен быть южный акцент, а я сказал бы, что Вы говорите, как парижанка.

– Я и двигаюсь, как парижанка, – пошутила Бьянка, откладывая книгу в сторону, – слишком быстро, если верить Надин.

– Вы отлично двигаетесь для пятого дня после такой продолжительной комы. В каком-то смысле, Бьянка, Вы – медицинское чудо.

– А святой отец говорит, что я – чудо церковное.

– И я не вижу у вас никакой задержки развития, скорее даже, наоборот, – заметил доктор, улыбнувшись в ответ на ее шутку.

– После всех ваших разговоров над моей койкой, мне можно идти сразу на третий курс медицинского, – снова отшутилась Бьянка, а доктор улыбнулся еще шире.

– То есть, вы утверждаете, что все слышали и понимали?

– А вы можете иначе объяснить мои познания? – вопросом на вопрос ответила она.

– Не могу, – честно признался доктор. – Я вообще насчет вас терплю непрерывное фиаско.

– Док, когда мне уже можно будет выйти наружу? – ее большие глаза с надеждой посмотрели на мужчину. Он был еще достаточно молод, чтобы определенным образом отреагировать на подобный взгляд. Доктор закашлялся, пытаясь замаскировать свой неуместный отклик на ее просьбу.

– Еще слишком рано об этом говорить, – ответил он.

– Ну, пожалуйста, – Бьянка мотыльком слетела с кровати и оказалась прямо перед ним. В такой близости от этого удивительного создания, немного нескладного, но все же невероятно прекрасного, он засомневался в своей способности дать ей отпор.

– Надин была права, Вы невероятно резвы, – с трудом выдавил из себя он.

– А вы невероятно жестоки, если не позволяете мне выйти из стен, в которых я провела последние шесть лет, – бесцеремонно заявила Бьянка, обиженно надув губы.

– Если Вы уговорите Надин, можете выйти во двор на полчаса, но за ворота я Вам выходить категорически запрещаю, слышите?

Бьянка подпрыгнула от радости и чмокнула доктора в щеку, отчего тот залился краской едва ли не до основания шеи. Этот непосредственный ребенок в облике соблазнительной девушки сводил его с ума. Кто бы мог подумать, ведь он едва не лишил ее жизни. Последняя мысль отрезвила его и позволила выйти из палаты, не утратив достоинства.

– Как она? – озабоченно поинтересовалась Надин, перехватив его в коридоре.

– В ней жизни больше, чем в нас с вами, – философски ответил доктор и пошел дальше.