Текст книги "Изоморфы (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 11

Еще была удивительная рань, когда кто-то нетерпеливо постучал в двери комнаты Коэна. Только благодаря никогда не изменявшей ему привычке вставать ни свет, ни заря, он оказался полностью одет, собран и готов к выходу.

– Войдите, – не без любопытства разрешил Коэн, и совершенно изумился, когда в комнату ступил Ван дер Хорн. Он явно был чем-то возбужден, если не сказать больше.

– Что случилось? – поинтересовался Коэн, в кои-то веки, сгорая от нетерпения, в то время как голландский лис, весь светясь, стрельнул глазками по сторонам, будто мог увидеть в им же самим предоставленной Коэну комнате, что-то необычное.

– К нам поступила весьма интересная информация, – наконец, отозвался Хорн, но, как всегда, зашел издали.

– Можно перейти к сути? – не выдержал Коэн, но Хорну, похоже, и самому не терпелось к ней перейти, и только вечная страсть плести интриги не позволяла сделать это немедленно.

– В России обнаружен еще один изоморф, – победно уведомил он. И Коэн от неожиданности опустился в стоявшее позади него кресло.

– Где? – он распиливал Хорна взглядом на части.

– Она вошла в контакт с Гаем.

– Она? Откуда они знают, что она – изоморф? Они уверены? – вопросы так и сыпались из Коэна. Несмотря на свою обычную сдержанность, он позволил себе о ней забыть перед лицом такого события, как возможное обнаружение еще одной гнусной твари.

– Подслушали их беседу, – хитро улыбнулся Хорн.

– Это немыслимо, – пробормотал Коэн. – В смысле, немыслимая удача, – исправился он, восторженно глядя на Хорна. От радости он готов был расцеловать этого старого лиса. – И кто она? В нашей базе есть какие-то данные на нее?

– Весьма состоятельная особа, – отозвался Хорн, – француженка, Летиция Ноэль.

– Я, кажется, недавно читал о ней в прессе, в связи с открытием нового фонда…

– Да-да, верно, – поспешил его заверить Хорн, – фонд «Семанте».

– Хитрая тварь, – одобрительно протянул Коэн, постукивая пальцами по ручке кресла и составляя в голове приблизительный план того, что им необходимо выяснить и сделать в первую очередь.

– По поводу твари, есть еще одна интересная деталь, – осторожно начал Ван дер Хорн, и Коэн снова уставился на голландца. – Есть информация, что это Одри, – закончил свою мысль Хорн.

– Кто? – казалось, теперь потрясению Коэна не было предела. Он глядел на голландца совершенно круглыми глазами.

– Одри, тот самый изоморф, с которым Дюпре в Париже…

– Я знаю, кто такая Одри, – прогрохотал Коэн, подскакивая из кресла и начиная нервно расхаживать по комнате. – Черт бы все побрал, там же Дюпре! – выругался глава и заложил еще несколько кругов. Ван дер Хорн же с голодной радостью и интересом наблюдал за ним от дверей.

– Я немедленно вылетаю в Россию, – произнес Коэн, замерев посреди комнаты. И Хорн лишь склонился перед ним в почтительном поклоне в знак согласия.

– Могу ли я отправить с Вами своих людей? – вкрадчиво поинтересовался он. – Восточному филиалу явно понадобится наша помощь. Не говоря уже о том, что Вам придется изолировать Дюпре.

– Не больше двоих, Хорн, Вы меня поняли? – ответил Коэн, пристально глядя на голландца, и тот, хищно блеснув глазами, кивнул. – Что же до Дюпре, – Коэн задумался, но от него не ускользнуло, как напрягся Хорн, словно перед броском. За что он так ненавидел француза? За его репутацию, за успех у женщин? Или хотел подмять под себя французский филиал, присоединив его к центральному европейскому? – то с ним я разберусь сам, на месте, – отрезал Коэн, не терпя никаких возражений. Ему совершенно не улыбалось упрочить положение Хорна, тем самым сделав одолжение своему самому главному сопернику в организации.

– Как пожелаете, – выдавил из себя гнусную улыбочку Хорн.

– Только бы Дюпре не наделал глупостей до его прибытия, – подумал Коэн, иначе любое его решение сыграет ему не на руку.

* * *

Саша пробудилась от звонка и долго не могла понять, что происходит, поначалу решив, что звенит будильник, но потом заметив, что за окном еще темно. И только спустя несколько секунд окончательно проснулась и осознала, что звонят в дверь.

В спешке она нащупала на спинке стула халат, накинула его, кое-как завязала и пошла в коридор.

– Кто там? – спросила Саша неуверенным голосом, хриплым со сна, гадая, у кого случился пожар, и что могло кому-то понадобиться в такую рань. Свет на их лестничной площадке снова не горел, и смотреть в глазок было бесполезно.

– Это я, – раздался знакомый низкий голос, и Саша распахнула дверь, с изумлением обнаружив у себя на пороге Гая. Он никогда не был у нее дома. Она так и не созрела к тому, чтобы привести его сюда. И вот, посреди ночи, он вдруг оказался у нее на пороге.

– Что-то случилось? Летиция? – запаниковала она.

– Нет, – мягко улыбнулся Гай, переступая через порог и начиная разматывать намокший красный шарф. Саша забрала у него шарф, потом пальто, в немом изумлении глядя на своего нежданного гостя. Его появление в ее маленькой обшарпанной квартирке было неуместным, несуразным. Как всегда красивый и хорошо одетый, он не вписывался в ее скромный интерьер.

– Гай, не то, чтобы я не была рада тебе, – произнесла она, – но что ты тут делаешь? Да еще и в такое время? – Ее взгляд невольно скользнул по часам на стене.

– Рановато, да? – вновь улыбнулся он. – Но Летиция ушла, и у меня был единственный шанс удрать от всех незаметно.

– Куда она ушла? – вновь насторожилась Саша, но Гай притянул ее к себе и обнял.

– Это неважно, – прошептал он ей на ухо, щекоча своим дыханием.

– Я боюсь, Гай, – честно призналась Саша, – что, если ты наведешь их на мой след? Ты пришел ко мне домой, Гай, понимаешь? Ко мне домой! Не в гостиницу! Что, если за тобой кто-то следил?

– Нет, моя милая, за мной никто не следил. В том-то и прелесть, что совершенно никто.

– Почему ты так уверен?

– Потому что они переметнулись на Летицию, – довольно усмехнулся он.

– Слава богу, – с облегчением пробормотала Саша, радуясь тому, что у нее вышло, сработало. – Останешься у меня? – посмотрела она на Гая, отчасти с надеждой, а отчасти с опаской, что он слишком плотно войдет в ее жизнь, при этом ничего ей не обещая и не даря никаких авансов на будущее.

– Нет, – покачал он головой, – я вернусь в отель.

– Но как? – поразилась Саша. – То есть, зачем? Они же вновь сядут тебе на хвост!

– Они и так сядут, – чуть пожал он плечами, проходя в кухню и осматриваясь. – Только я не хочу, чтобы они знали, что я был у тебя.

– Почему? – Саше вдруг стало обидно, что он встречается с ней украдкой, не желая афишировать их отношения даже для какой-то организации.

– Чтобы у них не возникло лишних подозрений, – Гай прямо посмотрел ей в глаза, будто журя ее за это безрассудное упрямство, с которым она стремилась к нему.

– Прости, – прошептала Саша, усаживаясь на табуретку и ревнуя его к Летиции, которая жила в роскошном отеле по соседству, к другим реберфам, свободным и продвинутым, не то, что она. Диковинный зверек, обнаруженный им в не менее дикой стране.

– Прекрати, – он мягко потянулся к ней, приподнял и обнял, опустившись на табуретку и усадив ее себе на колени.

– Прости за беспорядок, – смущенно пробормотала Саша, думая о том, что декорации меняются, а суть остается той же: маленькая квартирка и в ней девушка, преданно ожидающая Гая.

– Ничего, – отозвался он, увлеченно гладя ее ногу, выглядывающую из-под халата. – У тебя кофе есть?

– Есть, конечно, – усмехнулась Саша, – я без него жить не могу.

– А без меня? – его глаза и вопрос застали ее врасплох.

– И без тебя, наверное, – неуверенно произнесла Саша, а Гай лишь тепло улыбнулся в ответ, словно он и не ожидал от нее никаких других слов, и крепче сжал ее в своих объятиях.

* * *

– Может быть, стоит подойти на ресепшен и позвонить в номер Гая? – Сергей Витальевич явно нервничал, теребя молнию на своей куртке.

– Серж, успокойся, я не сомневаюсь, он появится, – остановил его Дюпре, совершенно не уверенный сам в том, что говорил. Он безусловно рисковал, когда приказал Косте наблюдать за Одри вместо Гая, но практически не сомневался в том, что Гай не исчезнет, только не сейчас. Если судьба сыграла с ним столь злую шутку, тогда Дюпре грозили серьезные неприятности. К тому же, он не был готов поставить центральный офис в известность об Одри. Француз сжал кулаки в карманах своего пальто, чтобы не выдать свое волнение Сержу, который и так места себе не находил.

– Серж, почему бы тебе не сходить за кофе? – предложил он, и Сергей Витальевич, маявшийся от бездействия, с радостью ухватился за эту возможность.

Дюпре присел на скамейку в небольшом скверике напротив Хайята и с рассеянным видом листал газету, которую ему сунул Серж. Он мало что понимал в политических перипетиях страны, в которой находился, да и не это сейчас занимало его мысли. Что он будет делать, если Гай так и не появится? Что, если он попался на их совместный с Одри хитроумный план, в котором она послужила приманкой и возможностью для Гая сбежать? Неужели он был настолько предсказуем, влюбленный осел? И был ли он до сих пор влюблен? На этот вопрос Дюпре боялся ответить самому себе. Он столько месяцев пытался вычеркнуть ее из своей жизни, забыть.

Дюпре стоило больших усилий не подскочить со скамейки, когда он увидел Гая, пересекающего площадь. Облегчение смешивалось в его душе с дурным предчувствием и настороженностью. Но Гай шел к гостинице, как ни в чем не бывало, спокойный и уверенный в себе, как обычно. Что это было? Шалость? Или он прекрасно знал, что за ним следят и, уловив пробел в слежке, тут же им воспользовался? Гай практически дошел до гостиницы, когда вдруг взглянул на свои наручные часы, задумался и вернулся в кафе, в котором обычно пил кофе. Взял газету со стойки и уселся за свой любимый столик. Только теперь Дюпре позволил себе расслабиться, когда наблюдал Гая на своем месте и почти в свое время.

Спустя пару минут появился и Серж с двумя стаканчиками кофе в руках.

– Прости, Антон, что долго – очередь, – пояснил он и замер, уставившись на Гая. – Ну, слава богу, – выдохнул он, опускаясь рядом с Дюпре на скамейку.

Только француз знал, что все далеко не «слава богу». И что ему предстоит разобраться и с Одри, и с Гаем, и с тем, что они затеяли, при этом не забывая о парне, который стал для него очередной занозой в заднице.

* * *

Летиция смотрела из окна своего номера на площадь, гудящие вереницы машин, спешащих по своим делам людей и противный мелкий дождь, которым вознаградила этот город весна. В Париже в это время уже вовсю цвели магнолии, а здесь дождь в каждую минуту грозил обернуться мокрым снегом. Она скучала по дому, но прилетела сюда не развлекаться – напомнила себе женщина и, вытянув длинные ноги, налила себе из кофейника в чашку кофе и задумчиво поднесла ее к губам. Единственное, чего она никак не ожидала – так это натолкнуться здесь на Дюпре. Вчерашняя встреча оставила в сердце Летиции кровоточащую рану. Нет, она никогда не обманывала себя, что ее роман в глубоком прошлом, и что она забыла о нем, напротив, она слишком часто вспоминала Антуана. Настолько часто, что, когда увидела его рядом, он показался ей не человеком, но ожившей мечтой, воплотившейся фантазией чокнутой женщины.

– Почему ты ничего не рассказываешь о себе? – Антуан рассматривал статуэтку балерины, стоящую на полке у нее дома.

Одри улыбнулась, и на ее щеках заманчиво заиграли крохотные ямочки.

– А что ты хочешь знать? – весело спросила она, но глаза остались грустными. Он уже достаточно изучил ее лицо, чтобы различать все перепады настроения, и видеть ее настоящие эмоции, а не те, которые Одри хотела показать.

– Все, я хочу знать о тебе все, – наряду с искренним интересом в его голосе сквозило отчаяние. Он ведь прекрасно отдавал себе отчет в том, что всего она ему не расскажет никогда.

– Что ты любишь? Как любишь просыпаться?

– Я люблю просыпаться рядом с тобой, глупыш, – проговорила она, подойдя к нему и дотронувшись кончиком своего тоненького пальчика внушительного носа Дюпре.

– А о твоих родных? Что насчет них? Мы уже знакомы больше месяца, а я так до сих пор ничего о них не знаю.

– Ты расстроен, что я не познакомила тебя с папочкой и мамочкой? – на лице Одри расцвела игривая улыбка, и он не смог не улыбнуться ей в ответ. Эта девушка делала с ним все, что хотела. Ей достаточно было загрустить, чтобы он готов был нестись сломя голову за цветами в ближайший магазинчик в самую отвратительную погоду, лишь бы заставить ее улыбаться вновь. Достаточно засмеяться, чтобы Дюпре больше не мог оставаться серьезным или злым. Впрочем, злым рядом с ней он не мог быть вообще. Его сердце таяло, как мороженное жарким летним днем, при виде Одри.

– Я не очень дружна со своей семьей, – вздохнула она, перебирая пальцами его волосы, отчего ему хотелось жмуриться, как коту на солнышке. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном, – соблазнительная улыбка тронула ее губы, – или лучше займемся чем-нибудь приятным.

После таких слов его не нужно было обычно ни о чем упрашивать. Расшитые бордовые подушечки летели с ее старомодной кровати в разные стороны. Статуэтка балерины с легким смущением и завистью украдкой наблюдала за ними с полки.

Летиция поставила чашку на стол, отгоняя от себя глупые воспоминания. Теперь он был ее врагом, Дюпре ненавидел и презирал ее. И было бы ошибкой недооценивать его, как противника. Ей необходимо было как следует встряхнуть Гая.

* * *

– Как провела время? Шампанское и фрукты были хороши? – Гай смотрел, как Летиция по-хозяйски располагается в кресле его номера, сбрасывая туфли на невероятном каблуке и укладывая ноги в колготах на пуфик.

– Да, все отлично, – легко улыбнулась она и пристально посмотрела на Гая. – Кажется, ты хотел чем-то со мной поделиться.

Гай приблизился к ней, опустился у ее ног на пол и стал разминать большими сильными пальцами ее изящные ступни. Потом его рука, будто невзначай, прошлась по ее ноге выше.

– Гай-Гай, – покачала головой Летиция, – ты бы еще мог играть в эти игры, если бы не устроил вчера такой грандиозный концерт за стенкой.

– Тебе понравилось? – ничуть не смутившись, поинтересовался он.

– Мне? – фыркнула Летиция. – С чего мне это должно было понравиться? Спроси лучше у своей вчерашней девицы.

– Ты ведь не захотела составить мне компанию, – его руки теперь разгуливали по обеим ногам Летиции, что очень отвлекало, поэтому она вынуждена была убрать ноги с пуфика, давая Гаю понять, что он переступил некую черту.

– Прекрати заговаривать мне зубы. Я приехала сюда не слушать концерты за стеной и не заниматься с тобой словесными играми. Мне нужен ответ, Гай.

– Ладно, – казалось, он принял для себя очередное решение. Нуд поднялся, сделал небольшой круг по комнате и, наконец, произнес: – Я застрял, Летиция.

– В каком смысле застрял? – недоверчиво посмотрела на него женщина.

– В самом прямом. Я не могу покинуть это тело. Ты же не хочешь моей гибели? – он вновь опустился перед ней на колени, но теперь в его глазах была настоящая мольба. – Все, что мне нужно – это еще немного времени, и я разберусь с этим.

– Прости, – пробормотала Летиция, – но почему ты не можешь покинуть это тело? Только не говори, что дело в любви – я все равно не поверю. Более циничного субъекта, чем ты, Гай, еще поискать.

– Это было раньше, – Гай в отчаянии потрусил головой. – Да, я признаю, что во многих случаях вел себя, как последний подонок. И что пытался тебя соблазнить, – он вновь поднял глаза на Летицию, и она не могла наверняка сказать, лжет он или говорит правду: в его взгляде светилось такое искреннее раскаяние и сожаление, которого она уже давно ни в ком не видела.

– О чем ты говоришь, Гай?

– Да, я… – он тяжело вздохнул и опустил голову, словно подставляя ее под воображаемый топор, – я влюбился.

Летиция захохотала, но смех ее растаял в воздухе, поскольку Гай оставался по-прежнему серьезным и коленопреклоненным перед ней, будто она была его судьей. Но, видит Бог, судить любовь сейчас было не в ее силах.

– Ты знаешь, что за тобой следят? – после затянувшейся паузы спросила Летиция.

– Да, русские, – отозвался Гай, по-прежнему не вставая.

– Не только русские, Гай. Я видела Дюпре!

– Дюпре здесь? – казалось, эта новость его удивила.

– Да, твоей милостью! – гнев залил бледные щеки Летиции легким румянцем.

– Прости, прости меня, – Гай склонился еще ниже к ее коленям и уткнулся в них головой. Летиция обожала, когда так делал Антуан. Ей нравилось перебирать его густые темные волосы, ощущать кожей восхитительный шелк его прядей, струящихся, тяжелых, непослушных.

– Гай, но почему так долго? – Летиция очнулась от туманящего рассудок наваждения.

– Долго? – глаза его светились истинным отчаянием. – Я познакомился с ней еще в Бельгии. И я не мог… – голос его сорвался, и Летиции стало искренне его жаль, рука ее невольно коснулась коротко стриженых волос Гая и замерла, не найдя того, что искала.

– Я не мог стать другим, – закончил он. – Дай мне еще хотя бы неделю.

– У тебя есть день, Гай, – грустно произнесла Летиция. Не это она ожидала обнаружить. Не влюбленным хотела становиться разлучницей. Что бы она сама сказала реберфам, приди они к ней в ту пору, когда она была без ума от Антуана и потребуй все немедленно бросить? Послала бы их подальше, боролась до последнего, но не позволила им отнять у себя самое дорогое.

– Три дня, – взмолился несчастный.

– Хорошо, три дня, – сдалась Летиция. – Но, Гай, – она строго посмотрела на мужчину, – через три дня ты должен покинуть это тело. И мне все равно, что это будет: несчастный случай или убийство, но Нуд не должен покинуть эту страну. Ты меня понял? – Гай обреченно, но с готовностью кивнул. – И чтоб без всяких фокусов! – Скорее для острастки, чем с настоящим подозрением, напутствовала она Нуда.

Гай провожал ее до дверей номера со слезами на глазах, и Летиции тем сильнее было не по себе, чем больше проявлений его чувств она видела.

– Что в ней такого особенного? – не удержалась она.

– Тебе ли не знать, – ответил он, глядя ей в глаза.

Летиция тяжело сглотнула и, наконец, покинула его номер. Стоило ей только закрыть дверь собственного, как она тут же расплакалась. Упала на кровать и рыдала так, как уже давно с ней не случалось. Одри оплакивала Антуана. Она ненавидела себя за того мужчину, которого притащила ночью в номер, чтобы забыться, стереть воспоминания об их сумасшедшем сексе вчера вечером. Она ненавидела себя за то, что не смогла сказать Дюпре правды, когда еще было не поздно. Если бы он услышал от нее о том, кто она, возможно, у нее было бы время показать ему, что реберфы – не такое уж и зло. Хотя о чем она говорила – ведь они приносили людям смерть, и это была непреложная истина. Паразиты. Он никогда бы не смог ее полюбить по-настоящему. Но иногда, иногда она не могла не позволить себе хотя бы мечтать. Так она и прожила в мечтах те несколько месяцев, что они были вместе.

Остальные реберфы сочли это ее шуткой, забавой, пощечиной организации, безрезультатно преследовавшей их в течение десятилетий. Никто не мог понять, что в основе всех ее действий тогда лежала любовь, самое обыкновенное и самое прекрасное человеческое чувство. Не увлечение или секс, которым обычно занимались друг с другом реберфы, рядясь в красивых людей, как в платья, а что-то большее, что-то настоящее. Настоящее в мире их бесконечной фальши.

А теперь все то же самое переживал Гай – кому, как не ей было понять. Ему стоило сразу довериться Летиции, а не флиртовать с ней. Она понимала, что Гай не может сменить это тело, а потом в один прекрасный день заявиться к своей девочке в другом и разыграть всю историю сначала. В конце концов, люди – не куклы, и каждая новая история никогда не будет точно такой же, как старая. И как больно было бы тому же Гаю в теле другого человека видеть, как его девочка скорбит по нему прежнему, как убивается от горя одинокими ночами, и как плачет украдкой, лежа в постели рядом с ним новым. Они обладали величайшим преимуществом на свете, но и таким же величайшим проклятием.

Глава 12

Саша редко заглядывала в свой электронный ящик, потому что ей не от кого было особенно ждать писем. Для работы он тоже ей не был нужен. Но в это утро что-то заставило ее залогиниться и пробежать глазами почту. Среди десятков рассылок, на которые она подписывалась и не очень, девушка, наконец, заметила одно странное письмо, и тут же щелкнула по нему, чтобы прочитать.

Привет, Александра!

Я знаю, что ты или почти ничего, или совсем ничего не знаешь о своих настоящих родителях. Позволь мне исправить это печальное упущение. Мне действительно есть, что тебе рассказать.

С надеждой на встречу,

Т.-В.

Руки Саши задрожали так сильно, что у нее не с первой попытки получилось свернуть письмо, когда к ней подошла секретарь и положила на стол кипу всяческой макулатуры на сегодняшний день.

– …это отдашь ему только лично в руки, поняла? Никаких корзин или внутренней почты.

Саша кивала, почти не слушая то, о чем говорила девушка. Ей было все равно, даже уволь они ее в эту самую секунду. Все, что занимало ее мысли – это письмо, и подпись к нему. «Т.-В.» могло означать только Тинни-Винни. Это было письмо от ее отца, от единственного, кто знал, почему она была брошена на произвол судьбы, одинокая и ничего не знающая о своей расе. Он не погиб, как предполагал Гай. Он был жив-здоров, и даже более того – разыскал ее. Сердце Саши ликовало. Тревоги и обида за то, что ее бросили, отошли на второй план, и сейчас она ничего в жизни так не хотела, как увидеть его и задать ему все свои вопросы. Саша лихорадочно вновь развернула почту, как только секретарь удалилась, еще раз внимательно перечитала письмо, впитывая каждое слово, и ответила.

Привет, Т.-В.!

Я готова. Где и когда?

Когда она отправляла сообщение, сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из ее груди. Жизнь Саши, кажется, решила сделать стремительный скачок вверх, а судьба – наконец-то развернуться более приятным местом. У нее был Гай, который, похоже, был к ней неравнодушен, а теперь появился шанс обрести семью!

Саша в надежде смотрела на свой почтовый ящик, как будто Тинни мог сидеть где-то там и ждать ее ответа, не смыкая глаз. Она даже несколько раз щелкнула по иконке «проверить почту», чего никогда не делала раньше, но новых писем не было.

Спустя полчаса, Саша все же заставила себя выйти из почтового ящика и разобрать корреспонденцию и посылки, которые должна была развезти. Но все ее мысли разбегались, как сумасшедшие тараканы. Она могла думать только о Тинни-Винни и их предстоящей встрече. В чьем теле он к ней придет? Будет это женщина или мужчина? Зная Тинни, логичнее было предположить первое. Что он ей скажет? Что их разлучил злой рок, и он всегда горевал по своей малышке? Что хотел ее скрыть от системы и потому бросил? О попытке спасти ее мать, о неизвестном отце?

Эмоции переполняли ее, и Саше необходимо было с кем-то поделиться. Выйдя на улицу, дрожащими пальцами она набрала номер Гая.

– Гай, – произнесла она после его обычного приветствия, – ты свободен?

– Я рад, что ты позвонила, – отозвался он. – Встретимся в парке в обед?

– Да, хорошо.

– Или, если ты будешь голодна, можем зайти в какой-нибудь бар.

– Нет, в парке было бы замечательно, – тихо проговорила она.

– С тобой все в порядке? – встревожился Гай, и Саша поспешила его заверить, что все отлично. А сама внутренне улыбалась тому, что он настолько чуток, что заметил ее состояние даже по телефону. Впрочем, возможно, это была одна из фишек изоморфов, кто знает? И тут же мысленно поправила себя: «реберфы», привил же ей Костя это гнусное словечко. Костя – теперь парень и сама организация казались ей такими невообразимо далекими и не важными. Но потом на ум ей пришло, что она должна позаботиться о том, чтобы за ней не следили, когда пойдет на встречу со своим отцом. Потому что если Саша посадит ему на хвост организацию, она себе этого никогда не простит. Только не они, и не сейчас – никто не должен был ей испортить первое знакомство.

* * *

Сергей Витальевич был за рулем, когда раздалась трель мобильного телефона. Чертыхаясь и поглядывая на дорогу, он начал рыться в карманах лежавшей рядом на сидении куртки в поисках трубки. Наконец, ему удалось ее извлечь из внутреннего кармана.

– Алло! – рявкнул он не слишком доброжелательным голосом.

– Да, хорошо, – интонации его начали резко меняться по мере разговора, а лицо становилось все более хмурым и настороженным. В конце беседы он пару раз кивнул, как будто его могли видеть:

– Конечно, встречу. Во сколько прилетает самолет?

– Через полчаса? – он с негодованием посмотрел на свои часы. – И как я, по-вашему, за полчаса доберусь до аэропорта? Ладно, – он отключил трубу и со злостью швырнул ее подальше.

– Придумают тоже, раньше сказать не могли. И вообще, мне это все сильно не нравится, – обратился он к футбольному мячу, крутящемуся над зеркалом обзора, – что-то слишком много европейцев у нас тут болтается в последнее время. Уж не хотят ли расформировать? Не к добру это. – Он запустил руку под сидение, куда улетел телефон, отыскал его, и быстро пробежав по списку, нажал на кнопку соединения.

– Сергей Витальевич? – раздался сонный голос Кости.

– Да, парень, это я, привет. Знаю, что рано и что велел тебе отдыхать, но тут такое дело. Ты меня слышишь?

– Слышу, – проговорила трубка.

– К нам очередная делегация из Европы, во главе с самим Коэном, и мне это очень не нравится.

– Коэн здесь? – кажется, последняя фраза окончательно пробудила Костю.

– Через полчаса прилетают. Я – за ними в аэропорт. А ты, слышишь, Костя? Я хочу, чтоб ты махнул к нам в офис и навел там порядок, на всякий случай.

– Будет сделано, Сергей Витальевич. А что с Гаем? – поинтересовался парень.

– Все нормально, припозднился сегодня, а так все, как обычно, – вздохнул шеф, и Костя на том конце провода выдохнул с облегчением.

Он попрощался с шефом, умылся на скорую руку, бросил в рот пару орехов, что нашел на кухне и, натянув свою обычную одежду, побежал на метро.

Быстро отреагировали в центральном офисе. Костя был уверен, что, по крайней мере, выспаться у него время до вечера будет. Оказалось, что информация об Одри, которой он так предусмотрительно поделился с коллегами из Амстердама, оказалась равносильной бомбе. Сам Коэн спешил разобраться с ситуацией лично. О Дюпре теперь можно было забыть, помахав ему белым платком на прощание. Только вот с Сашей он не успел поговорить. Во время зачистки, которой займется организация, ей нужно было исчезнуть, как одной из тех девушек легкого поведения, каковой ее и считали. Никто не стал бы разыскивать шлюху, которая провела пару ночей с Гаем, а уж Костя постарался бы придать ей именно такую роль в глазах Коэна. Сергея Витальевича с его незнанием языков и умственной неповоротливостью можно было не опасаться. Его роль, скорее всего, сведется к приему и извозу гостей, как и в случае с Дюпре. – Только бы он фамилию Коэна никак не переиначил, – усмехнулся про себя Костя, подумав о вариантах, которые открывались для его наставника.

Но как ему вычислить Сашу? У нее-то был его номер телефона, которым, к слову сказать, она так ни разу и не воспользовалась, а вот у него – нет, даже на самый пожарный случай. А в том, что случай был пожарный, Косте сомневаться не приходилось: Саше сейчас самое время было исчезнуть с их радаров. А для этого ей всего лишь надо было перестать встречаться с Гаем. Проклятый Гай, чертов изоморф-обольститель, на которого женщины клевали, как безмозглые мухи. Ему ли было не знать о подвигах Нуда, благодаря собранной ими богатой истории. Он не пропускал ни одной симпатичной юбки.

Как бы ни было это отвратительно Косте, но он понимал, что единственный способ разыскать Сашу – это следить за Гаем. Следовательно, ему необходимо было сменить Дюпре на его великолепном посту. Вооружившись терпением и хитростью, Костя выскочил из метро и трусцой побежал в сторону Хайята.

Он нашел Дюпре за одним из столиков кафе, на улице. Погода решила снова смилостивиться над людьми, и сейчас солнце светило во все небо, высушивая мокрые с ночи улицы и блестя на спинках металлических стульчиков.

– Что-то ты рано, – с подозрением заметил Дюпре, глядя в упор на Костю.

– Сергей Витальевич сказал, вы нашли Нуда, – как ни в чем не бывало, произнес Костя. – Я пришел пораньше, чтобы не потерять его во второй раз.

Дюпре сверкнул глазами, но ничего не сказал. Но и не встал и не удалился восвояси, а все также продолжал сидеть за столиком, небрежно постукивая пальцами по краешку стакана с минеральной водой.

Костя демонстративно опустился на соседний стул и уставился на здание гостиницы. Тишина била по нервам, но никто из них не собирался сдаваться первым. Это было своего рода молчаливое противостояние, победа в котором так или иначе была за Костей, потому что он понимал, что стоит из отеля выйти Гаю или Летиции, как они с Дюпре пойдут каждый своей дорогой. Если это будет Гай, Дюпре не сможет покинуть свой пост и Одри. Если это будет Одри, не нужно быть провидцем, чтобы сказать, что француз бросится за ней следом, даже если Хайят в этот момент накроет ядерным взрывом. И только в случае, если они выйдут оба, у Кости могли быть неприятности, но он не сомневался во взаимной любви этой парочки.

Ждать оказалось совершенно недолго, потому что уже через час в дверях гостиницы показался Гай.

– Хороший мальчик, – мысленно одобрил его Костя и свое скорое освобождение от злополучного француза.

– Вы идете? – с едва уловимой насмешкой спросил он Дюпре, подымаясь и не выпуская из виду Гая.

– Нет, – холодно отрезал Дюпре, и Костя, криво усмехнувшись, последовал за своей мишенью.

Дюпре провожал его ненавидящим взглядом, а затем снова посмотрел на отель. Он предпочел бы уйти первым, за Одри. Почему она не выходила? Или ей было все равно и дела Гая не так уж ее интересовали? Но Дюпре знал, что это не так, а, значит, они должны были о чем-то договориться. Скорее всего, так и случилось. Но, даже понимая все это, он не мог оставить ее и последовать за Нудом. Ему нужно было знать, где Одри, не догадываться или предполагать, а быть уверенным, контролировать отныне каждую секунду ее жизни. Дюпре не мог позволить себе упустить ее. Тварь, как у него язык поворачивался называть ее Одри, это была тварь, что ее убила. Дюпре пытался накрутить себя, вспомнить свое отчаяние и боль, возненавидеть сидящую наверху красотку всем своим сердцем, всей силой своей неистовой страсти. Обернуть некогда бесконечную любовь такой же безграничной ненавистью. И не мог. Перед его мысленным взором вставали глаза Одри, ее невысказанная мольба, слова, что она ему сказала, и он не мог ее ненавидеть, у него не получалось. Тот самый глупый наивный Антуан, что позволил себе влюбиться в изоморфа, все еще любил ее и был рад встрече. В ее страсти он видел не обман, но прежнюю Одри, в ее словах – желание быть с ним, а не хищную издевку.