Текст книги "Волк Севера (ЛП)"

Автор книги: Дункан M. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

9

Родульф увидел, что Хелфрик идет через площадь пружинистым шагом. Должно быть, это здорово – все еще находиться на пути к тому, чтобы стать воином, подумал он. Он не разговаривал с Хелфриком с того дня, когда его отстранили от отбора. Да и ни с кем из его друзей, если подумать. Он был настолько поглощен тем, что ему делать со своей жизнью теперь, когда он не собирается становиться воином, что не замечал их отсутствия. Он трусцой побежал через площадь к Хелфрику.

Хелфрик! Родульф широко улыбнулся, когда догнал своего друга. 'Как проходят тренировки?'

'Хорошо', – ответил Хелфрик. Времени ни на что другое не остается, даже на сон".

Хотел бы я быть там с тобой, – сказал Родульф. Может быть, в следующем году они передумают. Позволят мне вернуться".

Хелфрик кивнул. 'Может быть, в следующем году', – сказал он, но в его голосе не было энтузиазма. На днях я набил задницу этому маленькому засранцу Вульфрику, – сказал Хелфрик, уже смеясь. Для пущей убедительности я вправил ему нос своим квотерстафом и отправил его с визгом в кирху, чтобы его собрали обратно".

Родульф улыбнулся. Не думаю, что он долго продержится. Все знают, что он не справится". Родульф увидел, как бледные глаза Хелфрика переместились на его повязку. Неужели он действительно думал, что это не более чем удача? Мог ли он думать, что Вулфрику удастся сделать это во второй раз?

'Возможно, ты прав', – сказал Хелфрик. Еще несколько побоев, подобных тому, что я ему нанес, и Элдрик отправит его на тот свет".

"Надо делать ставки на то, сколько он продержится", – сказал Родульф, смеясь. Я подумал, что мы могли бы взять Рорика и Вальмера и отправиться на охоту в один из дней следующей недели".

Хелфрик поморщился. 'Я не думаю, что это хорошая идея. Ты ведь понимаешь, не так ли? Никаких обид?

"Никаких обид", – сказал Родульф, когда Хелфрик продолжил свой путь. Он все прекрасно понимал. У него не было шансов стать воином, и теперь его не хотели видеть рядом с ним. Его мысли снова обратились к Вулфрику, наполняясь яростью.

Этельман гордился тем, что умел находить радость в самых простых вещах. Прикосновение солнца в летний день, красота облака, проплывающего по небу, нежная форма ветра, несущего его. Даже когда зима проявляла первые признаки своего прихода, красота была налицо. Он часто стоял на вершине ступеней, ведущих к кирхе, и наблюдал за деревней и ее жителями.

Он увидел, как Адалхаид остановилась возле маленькой собаки, лежавшей на краю площади. Он видел, как она хромала по деревне день или два – бродячая или выброшенная хозяином из-за травмы, Этельман не знал. Так или иначе, жизнь у нее будет короткой. Северные земли были суровым местом, особенно зимой, и жестоким ко всему, что не могло само за себя постоять.

У девушки было доброе сердце, но, как он опасался, слишком доброе для Севера. У нее, несомненно, был ум, который там пропадет зря, и ему было грустно думать, что ее жизнь может свестись лишь к домашнему хозяйству. Он подумывал о том, чтобы предложить ей священство. У нее была страсть к учебе, а Эрмитаж был единственным местом в Северных землях, где была библиотека. Однако это была не идеальная жизнь, и он опасался, что она ей не понравится. Быть женой кожевника или кузнеца было бы лучше? Надо будет еще подумать над этим.

Она встала и отошла от собаки. Этельман отступил в дверной проем кирхи, не желая, чтобы она знала, что он наблюдал за ней. Собака встала и побежала за ней, ничуть не хромая, яростно виляя хвостом. Этельман поднял свои большие кустистые брови, его рот широко раскрылся, а затем изогнулся в не менее широкую улыбку.

Что ты делаешь? спросила Адалхаид.

Вулфрик поднял глаза от кучи опилок и щепок. 'Я делаю себе учебное оружие'.

Разве они не дают его тебе?

'Дают. Просто мне нужно потратить немного больше времени".

'Я удивлюсь, если ты сможешь его найти', – сказала она. Ты, кажется, тратишь каждую свободную минуту на тренировки. Я даже не видела тебя последние несколько дней".

В ее голосе прозвучала обида, и Вулфрик понял, что она права. Он был так занят, что это даже не пришло ему в голову. Он поднял глаза от куска дерева, который стал походить на меч, чтобы извиниться, и заметил маленькую мохнатую серую мордочку, выглядывающую из-под ее юбки.

'Ты знаешь, что у тебя в юбке прячется собака', – сказал он.

Конечно, – ответила Адальхаид, как будто это была самая обычная вещь в мире.

Есть ли для этого причина?

'Нет. Он ходит за мной по пятам весь день. Я собираюсь спросить отца, могу ли я оставить его у себя".

'Ты знаешь, что он станет намного больше, не так ли. Это щенок охотничьей гончей".

'Я не против,' сказал Адалхаид. Я все равно не могу заставить его перестать следовать за мной".

Как его зовут?

'Я не подумала об этом', – сказала она. На мгновение она сморщила нос, задумавшись. 'Спот'.

'Он гладкошерстный…' сказал Вулфрик.

А у тебя есть черная лошадь по имени Грейфелл.

Вулфрик пожал плечами.

'Это мило, и ему идет'. Она потянулась вниз и почесала Спота за ушами, что ему, похоже, понравилось. Я собираюсь взять его на прогулку. Я подумала, не хочешь ли ты пойти со мной?

Вулфрик посмотрел на свое наполовину готовое оружие и подумал об укромном местечке за деревьями, где он мог бы заниматься втайне. Он знал, что ему следует делать, и знал, что он предпочел бы делать.

'Подожди минутку', – сказал он. Я возьму свой плащ". Его новый режим мог подождать еще один день.

10

В течение некоторого времени спрос на северные товары на юге превышал возможности Леондорфа и, что более важно, Донато. Немногие деревни северян торговали на юг, особенно те, что находились к северу от Леондорфа, например, Расбрук. Они и понятия не имели, сколько стоят их товары на юге. Донато знал это слишком хорошо. Ему оставалось только одно – заполучить в свои руки как можно больше.

Расбрук был единственной деревней на многие мили вокруг, которая могла соперничать с Леондорфом по размерам, а значит, и по производству. Он мог потратить месяцы, путешествуя по маленьким деревням, заключая сделки, чтобы получить то, что ему нужно, или сделать все одним махом. Риск был велик – Расбрук и Леондорф были традиционными врагами, хотя между двумя деревнями некоторое время существовало состояние мира. Тем не менее, прибыль всегда была наибольшей там, где риск был наибольшим, и Донато не хотел, чтобы его южные контакты искали поставщиков в другом месте.

Так как мечта Родульфа стать воином уже не сбылась, ему нужно было освоить семейный бизнес, и поездка в Расбрук стала прекрасной возможностью. Однако главным стимулом была финансовая выгода. Теперь у них не было будущего в Северных землях. Родульф не даст Донато доступа в Большой зал, а Донато не останется в Леондорфе, пока он и его семья будут вынуждены кланяться воинам.

У него уже было много денег, но этого было недостаточно, чтобы быть значимым человеком на юге. Комфортное существование – это не то, чего он так долго и упорно добивался. Он хотел большего. Он хотел влияния и власти. И то и другое можно было получить на юге, если он был достаточно богат. Единственное, что имело значение, – это монеты, и Северные земли были идеальным местом, чтобы их заработать. Когда у него будет достаточно денег, он бросит свою семью и переедет на юг, где они станут торговыми принцами, а воины Нортленда смогут валяться в грязи в своих мехах и грубых одеждах до возвращения богов.

Никогда нельзя было терять времени на новые возможности. Если бы человек остановился в своих размышлениях, он был бы превзойден в достижении цели. Он быстро сделал все приготовления и планировал выехать до рассвета следующего утра – до того, как кого-нибудь из его соперников захватит та же идея.

На следующее утро Родульф был угрюм и молчалив. Донато добился от него лишь нескольких ворчаний в знак согласия, когда они оседлали лошадей и выехали из деревни. Северные земли были во власти зимы, и Донато ожидал, что пройдет всего несколько дней, прежде чем снежные заносы сделают дороги практически непроходимыми. Они тепло укутались, и их дыхание наполняло воздух вокруг затянутым туманом. Для него это имело мало значения. Его волновало лишь то, сколько золота он сможет положить в карман. На юге, казалось, был бесконечный аппетит на меха, янтарь, драгоценные металлы и самоцветы. Одна деревня могла произвести лишь столько. Если бы Донато смог заполучить в свои руки Расбрук, он был бы очень счастливым человеком.

Когда они ехали из деревни, единственными звуками были стук копыт по грязной дороге и редкое фырканье лошадей. Донато отвлекся на мысли о том, что может означать эта новая возможность.

На юге все будет лучше. Погода, еда, культура. Все. Если бы к деньгам к северу от границы относились с таким же уважением, все было бы по-другому. Земля и богатство были тем, чего больше всего жаждали правители юга, а в Северных землях было много и того, и другого. Густые леса и свирепые воины, воспитанные для сражений в них, всегда удерживали южан на их стороне границы, однако они не позволяли упустить столько возможностей. Донато собирался использовать их по полной программе. К тому времени, когда кто-нибудь поймет истинную ценность, он сделает состояние в несколько раз больше и будет считаться одним из самых могущественных людей юга.

Мои колени и бедра становятся слишком старыми для таких прогулок, – сказал Белгар. Скоро ты будешь совершать эти прогулки самостоятельно".

'Твои дни борьбы с белеками, конечно, давно позади', – сказал Этельман.

'Ха! Борьба белеков. Ты хоть одного зверя видел?

Видел, – сказал Этельман. Как ты и сам знаешь.

Белгар замолчал. 'Конечно. Я забыл". Они шли молча в течение минуты. "Как я мог забыть о чем-то подобном?

Это случается с лучшими из нас", – сказал Этельман, стараясь как можно более пренебрежительно отнестись к ошибке.

Этельман и Белгар время от времени прогуливались вместе по утрам. Этельман всегда с нетерпением ждал этого. Они были двумя самыми старыми людьми в деревне, причем он – с довольно значительным отрывом. Учитывая, что Белгар в свое время был знаменитым воином и первым воином деревни на протяжении двух десятилетий, его возраст был куда более внушительным, чем возраст Этельмана, даже если он был меньше на несколько десятилетий. Несмотря на седые волосы и сильно осунувшееся лицо, в голубых глазах Белгара все еще светилась бодрость человека в возрасте. То, что он до сих пор жив, свидетельствовало о его высоком мастерстве владения оружием.

Этельман знал, что его собственное долголетие во многом обусловлено связью с энергией, исходящей от богов, – той самой силой, которая позволяла ему, помимо прочего, скреплять кости и держать старый меч прижатым к земле каждый День Джорундира. В былые времена, когда царила Империя, а ее маги путешествовали по миру, пытаясь узнать ее секреты, эту энергию называли " Источник" за южной границей. Когда Империи давно не стало, а магия была объявлена вне закона, о ней почти забыли в великих городах, таких как Бриксен или Остенхайм. Там, где властвовали старые боги, магия все еще жила. У энергии были и другие, более древние имена, но большинство из них были давно забыты или написаны необычным древним шрифтом, который никто не мог прочесть. Именно из тех времен пришел Камень, запертый в его комнате, из тех времен, когда магистры ходили рядом с богами и были ограничены только своим воображением.

Этельману нравилось думать, что его собственное мастерство жреца и целителя в какой-то мере способствовало сохранению жизненной силы Белгара, но он знал, что долго это продолжаться не может, и мысль о потере друга стольких лет причиняла ему боль. Это было проклятие священства, и одна из многих причин, по которым им рекомендовали двигаться дальше, прежде чем они слишком привяжутся к одному месту или одному народу.

Этельман наслаждался разговорами во время прогулок, с удовольствием слушая, как Белгар рассказывает истории своей молодости: о битвах, женщинах, озорстве. Этельман присутствовал при некоторых из этих историй, но ему все равно было приятно слушать их снова, наслаждаясь тем, как слабеющая память старика окрашивает события, которые для Этельмана оставались ясными, как хрусталь. Это почти заставило священника пожалеть, что он не родился для меча, а не для седины.

Голос Белгара был единственным звуком, нарушавшим тишину утреннего воздуха, пока они не приблизились к концу пастбища и опушке леса. Этельман протянул руку, чтобы остановить Белгара, и указал в направлении нового звука. Они обогнули куст деревьев и увидели Вульфрика, который бил по стволу дерева.

Похоже, он намерен убить это дерево", – сказал Этельман.

'Все, что может ударить в ответ, кажется, слишком сложно для него', – сказал Белгар.

'О? Сломанный нос не был просто так?'

Белгар покачал головой. 'Он пришел к этому слишком поздно. Другие его возраста намного опережают его. Если к следующему лету он все еще будет тренироваться, я буду поражен. Для Вольфрама это будет разочарованием, но так иногда бывает. Не все созданы для такой жизни".

'Похоже, он очень хочет', – сказал Этельман. Я не вижу, чтобы кто-то из других здесь работал в дополнительное время.

Рубить шишки на дереве – это научит его рубить пиломатериалы, а не быть воином. Он зря тратит свои усилия".

'Возможно, небольшое руководство помогло бы'. Этельман оставил это замечание висеть в воздухе.

Белгару потребовалось мгновение, чтобы уловить не слишком тонкий намек. В раздумье он дернул за косичку своих длинных белых волос.

'Ты хочешь сказать, что я должен ему помочь?' Его старое обрюзгшее лицо исказилось в недоверии.

'Разве вы не думаете, что все те дополнительные усилия, которые он прилагает, заслуживают некоторого признания? Вознаграждения, даже?

'Да ладно. Мы готовим воинов, а не молокососов. Награды не заслуживают, их получают. Их берут. В любом случае, это ответственность его отца".

'Его отец – Первый Воин', – сказал Этельман. Я не помню, чтобы у тебя было много времени на что-то, когда это было твоей обязанностью".

'Не только у него нет времени', – сказал Белгар. У меня его и так мало осталось, чтобы тратить его на него".

'Я вижу в парне потенциал. Я признаю, что он появился поздно, но он есть. Было бы жаль, если бы он пропал зря".

'У меня от тебя голова болит, к моим болям в колене и бедре, священник', – сказал Белгар. Ты должен их снимать, а не усиливать. Я возвращаюсь. Увидимся позже".

Этельман остался на месте и смотрел, как Белгар идет обратно к деревне. Угрюмость Белгара забавляла его. Этельман знал, что семя уже посеяно, хотя пройдет день или два, прежде чем эта идея начнет грызть Белгара до такой степени, что он начнет действовать. С кривой улыбкой он обернулся и посмотрел на Вульфрика, который продолжал рубить дерево, не обращая внимания на своих слушателей. Этельман был уверен, что если мальчик будет приходить каждое утро, то максимум через несколько дней он получит неожиданные частные уроки.

11

Вульфрик шел к своему тайному месту тренировок, пока еще было темно. Он с трудом поднялся с постели, его усталое тело болело при каждом движении. Он заставлял себя идти дальше, зная, что ему крайне необходимы дополнительные тренировки. Он дошел до дерева, которое служило ему партнером для спарринга. Он выполол всю траву у его основания, а его постоянные атаки содрали кору, обнажив бледную древесину под ней. Он поморщился, отпустив свой тренировочный меч, намереваясь начать день с квотерстафом. Волдыри на его руках были открыты и кровоточили. За то время, что прошло с момента сбора вещей перед выходом из дома, дерево прилипло к его руке. Еще день-два, и он не сможет даже держать оружие, не говоря уже о том, чтобы им пользоваться. По дороге на тренировку ему придется заглянуть в кирху, чтобы взять у Этельмана мазь.

Он пытался убедить себя, что все это – воспитание характера; что одно из испытаний воина – переносить трудности и все время требовать от себя самого лучшего. Он неуверенно ударил по дереву своим квотерстафом. Его руки болели, а мышцы были медленными и тяжелыми. В лучшем случае это была полусерьезная попытка, в худшем – слабая, если быть строгим к себе.

'Тренируйся умнее, а не усерднее, парень!'

Вульфрик подпрыгнул при звуке голоса, и ему потребовалось мгновение, чтобы узнать его. Из-за деревьев вышел Белгар. При виде Белгара Вулфрик почувствовал себя неполноценным. В пятнадцать лет он убил белека, сражался и победил в более чем сотне личных боев и многократно заслужил свое прозвище "Белгар Смелый". Большую часть своей жизни он был первым воином, прежде чем передал эту мантию отцу Вулфрика. Теперь, в возрасте, до которого мало кто из воинов мог дотянуть, он проводил большую часть времени, возглавляя деревенский совет. Вульфрик пару раз слышал, как его называли Белгаром Старым, но никогда – когда он был в пределах слышимости. Он был человеком, на которого все хотели произвести впечатление.

Покажи-ка мне руки, парень, – сказал Белгар.

Вульфрик положил квотерстаф и осторожно отделил ладони от липкого дерева. Белгар был не из тех, кому можно отказать, поэтому Вульфрик протянул ему руки.

Ты, проклятый маленький идиот, – сказал Белгар. Они похожи на рубленое мясо. Чего ты ожидаешь добиться с такими руками?

'Я не знаю', – сказал Вульфрик.

Я думал, что ты должен быть умным, мальчик. Я подумал, не пригодится ли тебе это обучение, но, похоже, лучше было бы потратить время на то, чтобы биться головой о дерево".

'Я должен хотя бы попытаться,' сказал Вулфрик. Если меня выкинут из обучения, это будет не потому, что я недостаточно старался". В его голосе звучал гнев.

Белгар с минуту изучал его, почесывая свою короткую белую бороду. 'Сходи к священнику и разберись с этим. А потом иди домой".

Сердце Вулфрика упало.

Ешь, спи, лечи руки. Приходи на тренировку через три дня. Встретимся здесь утром. Я покажу тебе, что тренироваться умнее не значит тренироваться усерднее".

Я не хотел, чтобы кто-то знал, что я занимаюсь дополнительно", – сказал Вулфрик.

Нет. Я и не думал, что тебе это понравится. Я не скажу, если ты этого не сделаешь. Если расскажешь, ко мне будут стучаться все подмастерья в деревне. А теперь иди и делай, что тебе говорят. Вернись сюда через три дня. И скажи Этельману, что если к тому времени он не починит твои руки, я захочу знать причину".

Вульфрик направился прямо к кирхе, как велел ему Белгар. Он не любил пропускать тренировки, но когда Белгар говорил тебе что-то сделать, ты это делал. Вулфрик надеялся только, что Элдрик узнает об этом, так как оправдания и объяснения никогда не были хорошо приняты на тренировочной поляне.

К тому времени, как Вулфрик добрался до кирхи, прибыл первый ученик – самый прилежный, Адальхаид, а Спот отставал всего на несколько шагов.

Ты рано встал, – весело сказала она. Взволнован перспективой еще одного дня выбивания шишек друг из друга?

Что-то вроде этого, – сказал Вулфрик. Спот обошел их кругом, затем направился к рукам Вулфрика, которые он пытался обнюхать и облизать. Вульфрик защитно отдернул их.

Что случилось?" – сказала она, протягивая руку и беря одну из его рук. 'Что ты с ними делал?' – добавила она, увидев повреждения.

Вулфрик пожал плечами. 'Тренировки были тяжелыми'.

Без рук будет намного труднее. Так и будет, если ты будешь продолжать в том же духе. Тебе лучше сразу же обратиться к Этельману".

'Вот почему я здесь', – сказал Вулфрик.

Адалхаид нахмурилась. 'Ты хочешь сказать, что не для того, чтобы увидеть меня?' Она дала ему немного поразмыслить, затем улыбнулась и игриво ударила его по руке. 'Да ладно. У него есть время посмотреть на них до начала занятий".

Он пошел с ней внутрь, где Этельман готовился к занятиям.

'Вульфрик,' сказал он. Планируешь вернуться к ученым занятиям?

'Он повредил руки', – сказала Адальхаид, прежде чем Вулфрик успел ответить.

Она заботилась о нем, как всегда, но он больше не нуждался в заботе. Он подумал, как заставить ее понять это, а затем задался вопросом, почему это так важно.

Давай посмотрим, – сказал Этельман. Он поморщился, увидев руки Вулфрика. Это довольно неприятно, но нет ничего, что мы не могли бы исправить".

Этельман протянул одну из ладоней Вульфрика и поднял к ней другую руку, затем сделал паузу.

'Нет,' сказал Этельман. Давай попробуем что-то другое. Адальхаид, дай мне свою руку".

Она сделала это, но на ее лице появилось озадаченное выражение, отражающее выражение лица Вулфрика. Этельман поднял ее и положил на раненую ладонь Вулфрика.

'Итак, зачем ты привела ко мне Вульфрика?'

Потому что я хотела, чтобы ты исцелил его руки.

'Исцелить его руки. Именно. Думай об этом желании. Сконцентрируйся на нем".

Вулфрик увидел, как она нахмурила брови, как это всегда бывало, когда она полностью посвящала свой ум чему-то. Он уставился на свою руку, но ничего не происходило. Бровь Адальхаид нахмурилась еще больше, а затем она издала вздох.

'Я не могу этого сделать, – сказала она со вздохом. 'Я не знаю, как'. Она повернулась и пошла прочь в разочаровании.

Вулфрик ничего не сказал. Он был ошеломлен тем, что в тот момент, когда она нахмурилась, почувствовал холодок на своей руке, точно такой же, как и тогда, когда Этельман исцелил его. Он был не таким сильным, но он и не предполагал этого. Этельман посмотрел на него со знающим выражением лица, которое часто бывало у него, и которое говорило о том, что он понимает об окружающем мире гораздо больше, чем кто-либо другой. Прежде чем Вулфрик успел что-то сказать, холод вернулся, но с гораздо большей силой, так как Этельман применил свою собственную силу исцеления.

Родульф был удивлен, когда на следующий день после отправления они прибыли в Расбрук. На вид он не слишком отличался от Леондорфа. Как и в Леондорфе, большинство зданий было построено из дерева и соломы, а несколько больших – из тесаного камня и облицованы шифером. Деревня была сосредоточена вокруг мощеной площади, к которой вело несколько грунтовых дорог, и все это было окружено земляной насыпью и деревянным частоколом. Совсем как в Леондорфе. Люди работали, дети играли, собаки лаяли. Это было далеко не то злобное логово дикарей, которое он ожидал увидеть. Ему можно было бы простить, если бы он подумал, что вернулся домой. Возможно, план его отца торговать с ними был не такой уж безумной идеей.

Через несколько мгновений после приближения к деревне к ним подошли вооруженные люди. Родульф и его отец не имели при себе никакого оружия и не носили ничего из того, что могло бы заставить принять их за воинов.

Кто вы такие и что вам нужно?" – спросил один из мужчин.

Мы друзья Расбрука, – сказал Донато. Мы здесь, чтобы обсудить торговлю с вашей деревней".

'Из Леондорфа?'

'Да', – сказал Донато.

Мужчина внимательно посмотрел на Родульфа и Донато. На рыночной площади есть трактир. Подождите там, и я попрошу кого-нибудь встретиться с вами".

Донато кивнул головой. 'Я обязан вам'.

Они продолжили путь в деревню, а затем направились к зданию, которое, несомненно, было трактиром. Они привязали своих лошадей к столбу снаружи и вошли внутрь.

Все в Расбруке разочаровывало Родульфа. Столько лет он считал его пятном на лице мира, но ничего из того, что он видел до сих пор, ничем не отличалось от того, что он ожидал увидеть дома. Расбрукеры, похоже, мало чем отличались от леондорфцев.

Было раннее утро, и в трактире было тихо. Родульф был рад выйти на холод, ведь предыдущую ночь он почти не спал в их лагере. Они сели за стол, и Донато огляделся. Родульф старался, чтобы тепло проникало в его озябшие конечности.

'Что ты думаешь об этом месте?' сказал Донато тихим тоном.

'Кажется, оно мало чем отличается от Леондорфа. Надеюсь, оно стоит того, чтобы совершить путешествие в такой холод".

Через несколько недель здесь будет намного холоднее, – сказал Донато. Тогда мы будем греться мыслью о дополнительной торговле".

"Если только Расбрукеры позволят нам уйти отсюда живыми".

'О, они позволят нам уйти', – сказал Донато. Торговля полезна для всех. Фокус в том, чтобы убедиться, что это лучше для тебя. Смотри, слушай, учись. Вот почему я взял тебя с собой".

Трактирщик с любопытством наблюдал за ними из-за стойки, но ничего не сказал и не дал понять, что подойдет узнать, не нужно ли им чего-нибудь. Миска горячего бульона была бы очень кстати, но Родульф подозревал, что ее не предложат. Возможно, их даже попытаются отравить. Как бы ни было все похоже в Расбруке, он не мог забыть, что они были врагами на протяжении многих поколений, и, несмотря на нынешний мир, пока они оставались в опасности. Чем скорее их дело будет завершено, и они отправятся домой, тем лучше.

Они не заставили себя долго ждать, когда в трактир вошли двое мужчин и огляделись вокруг. Их взгляд остановился на Родульфе и его отце.

'Вы Леондорферы? '

Донато кивнул Родульфу и улыбнулся. Да. С кем мы говорим?

'Я Эммерам, а это Тьетмар. Мы люди Первого Воина. Мне сказали, что вы здесь, чтобы обсудить торговлю". Оба мужчины сидели за столом, который занимали Родульф и его отец.

Да, – сказал Донато. Я Донато, а это мой сын Родульф".

Мужчины кивнули Родульфу, а затем вернули свое внимание к его отцу.

'У нас есть полномочия вести переговоры от имени деревни', – сказал Эммерам. Нам интересно узнать, что у вас на уме".

Я хотел бы торговать с вами. Мехами, янтарем, металлами и драгоценными камнями", – сказал Донато. Меня также интересует шерстяная ткань, если она высокого качества".

'А что вы предлагаете взамен?' сказал Эммерам.

Золото, – сказал Донато. Я заплачу справедливую цену за все, что соответствует моим стандартам".

Оба Расбруккера рассмеялись, оставив Родульфа гадать, что же тут смешного.

Когда их смех утих, Эммерам заговорил. 'Золото? Первый Воин вырвет мне язык за то, что я трачу время на подобное предложение. Скот или лошади".

Донато кивнул. 'Понадобится много янтаря и ткани, чтобы заплатить за корову'.

У нас много и того, и другого; меха, металл и драгоценные камни тоже. Все, что только можно пожелать. И качество лучше, чем в Леондорфе", – сказал Эммерам.

Донато откинулся в кресле и улыбнулся. Если качество будет таким, как ты говоришь, и у тебя их будет достаточно, я могу заплатить тебе скотом".

Эммерам посмотрел на Тьетмара, который кивнул.

Тьетмар отведет вас в наши склады. Мне нужно поговорить с Первым воином, и я присоединюсь к вам после, чтобы обсудить цену". Он встал и протянул руку Донато, который пожал ее.

Тьетмар провел их через деревенскую площадь по грязной дороге, которая вывела их на окраину поселения. Донато отстал, чтобы идти рядом с Родульфом, вне пределов слышимости Тьетмара.

Два важных урока, – сказал Донато. Никогда не позволяй им знать, кому ты продаешь, и никогда не позволяй им думать, что они могут пойти напрямую и перебить тебя. Ты должен сделать так, чтобы с тобой было легче иметь дело, чем с кем-либо другим".

Родульф кивнул. 'Как ты собираешься достать скот? Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из воинов продаст тебе несколько голов?

'Мы можем побеспокоиться об этом позже,' сказал Донато. Сначала нам нужно посмотреть, что могут предложить нам добрые люди из Расбрука".

Тьетмар остановился возле нескольких складов, построенных из грубых деревянных досок. Он открыл дверь одного из них и жестом пригласил Родульфа и его отца войти внутрь. Родульф почувствовал, как у него сжался живот. Что, если Расбрукеры хотели заманить их внутрь, чтобы убить? У них было достаточно времени, чтобы все спланировать. Донато ободряюще улыбнулся Родульфу и без колебаний вошел в дом. Родульф колебался, но чувствовал, что у него нет другого выхода, кроме как последовать за отцом.

В кладовой было темно. Родульф огляделся в поисках любого признака опасности, но ничего не увидел. Это мало развеяло его опасения: благодаря мраку и громоздкой массе хранящихся здесь вещей, нескольким воинам было бы легко спрятаться незамеченными до выбранного ими момента. Тьетмар вошел следом за ними, но оставил дверь открытой. Он взял с крюка у двери лампу и принялся ее зажигать. Только тогда Родульф расслабился.

Меха, тюки ткани и бочки с янтарем", – сказал Тьетмар. Есть еще одна кладовая, заполненная подобным образом. Руду мы храним внизу, у кузницы. Есть и немного руды Годстила. Эммерам принесет образцы драгоценных камней. Они все грубой огранки". Фитиль лампы вспыхнул, и хранилище наполнилось тусклым оранжевым светом.

Донато присвистнул сквозь зубы. 'Еще один такой же склад, говоришь?'

'Такой же полный', – сказал Тьетмар.

Родульф огляделся. Громоздкие формы в темноте оказались штабелями меховых шкурок, тюками прядильного полотна и несколькими бочками. Даже Родульф знал о торговле достаточно, чтобы понять, сколько за все это можно получить на юге.

Донато прошел дальше и подошел к одной из куч ткани. Он осмотрел материал, растирая его между большим и указательным пальцами.

'Грубое прядение?' – спросил он.

'Нет. Это высший сорт', – сказал Тьетмар.

Донато принюхался и перешел к стопке шкурок. 'Ваши трапперы выглядят немного тяжеловато для своих ножей'.

Наши трапперы знают свое дело. В этих шкурках нет ничего плохого".

'Я и не говорил, что это так', – сказал Донато. Просто они не совсем того качества, на которое я рассчитывал. Я, конечно, могу их продать. Возможно, не так дорого, как мне хотелось бы".

Ты можешь говорить о них все, что тебе нравится, – сказал Тьетмар, – но мы знаем, что имеем, и твои слова не изменят цену".

В дверях появился Эммерам с небольшим деревянным сундучком под мышкой. Я принес образец драгоценных камней", – сказал он.

Они все вернулись на улицу. Эммерам открыл сундук и предложил его Донато для осмотра.

Он наугад выбрал из сундука грубый камень и поднес его к свету. Он прищурился на мгновение, затем взял второй, третий и подверг их такому же тщательному исследованию.

"Отлично", – сказал он. "Вот это очень хорошо. Я смогу получить за них отличную цену".

Родульф был удивлен реакцией своего отца не меньше, чем оба Расбруккера. Когда их удивление улеглось, Родульф увидел слишком явные признаки жадности. О чем думал его отец? Не мог же он быть таким большим дураком?

Если ты сможешь предоставить мне полную опись того, что ты хочешь продать, – сказал Донато, – мы сможем начать обсуждать цену".

"Это не займет много времени", – сказал Эммерам, все еще явно довольный реакцией Донато на драгоценные камни.

Отлично. Мы с сыном подождем в трактире, если вы не против".

Мы позовем вас, когда у нас будет полный список, – сказал Эммерам. Это займет не больше часа или около того".

Донато улыбнулся и кивнул, после чего жестом велел Родульфу сопровождать его обратно в трактир.