Текст книги "Волк Севера (ЛП)"

Автор книги: Дункан M. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

33

Скот был обнаружен, он с безразличием стоял между деревьями. Фридрик выехал из леса следом за ними с такой широкой улыбкой, что можно было подумать, будто он в одиночку прогнал риверов. Они отогнали скот обратно к пастуху, чье молчаливое выражение лица дало слабый намек на заминку, когда он увидел, что его животных возвращают. То, что при их возвращении погибли три человека, его ничуть не обеспокоило.

Фридрик болтал всю дорогу домой, его восторг от участия в битве и возвращения скота привел к трансформации личности. Вулфрик задумался, как теперь будет звучать его отчет перед вновь созданным советом. Его мысли об этом дне были горько-сладкими. Он отправился в свой первый поход, сражался в своей первой битве, убил своего первого человека. За несколько недель до этого он был мальчишкой. Теперь он был помазанным и кровным воином. Он также потерял товарищей, и это омрачало все остальное. Образ Хейна, глядящего на него с печальной улыбкой, с пузырями крови в уголках рта, сменился образом бледного лица и безжизненных глаз Аншеля, а Колбейн был сброшен с лошади, как тряпичная кукла. Он знал, что никогда не сможет стереть эти образы. Деревня не могла позволить себе такую потерю. Если каждый раз будет происходить то же самое, Вульфрик считал, что к весне он будет мертв.

Он посмотрел на Белгара. Тот не отдал ни одного приказа с тех пор, как они повернули, чтобы атаковать налетчиков. Все выполняли только приказы Вулфрика, и ни разу ни одно его слово не было поставлено под сомнение. Никто из них даже не колебался в том, как поступить по его слову. Это было странное чувство, тяжелое чувство. Бремя.

Мать Рорика была одной из первых, кого увидел Вулфрик, когда они вернулись в деревню. Ее глаза ненадолго остановились на нем, затем перескочили на каждого из остальных всадников и только потом на трех лошадей с телами, перекинутыми через спины. Нортландцам не свойственно проявлять свои эмоции на людях, и Вулфрик видел, как исказилось ее лицо, когда она пыталась сдержать душераздирающий вопль. Все в Леондорфе страдали в предыдущие месяцы; отец Рорика умер вместе с Вульфриком по дороге в Расбрук. Вульфрик боялся, что именно это горе сломит их решимость. Скот казался ему теперь бесполезным. Это была слишком высокая цена за гордость, и Вулфрик не мог представить, что шесть голов скота – это разница между комфортом и голодной смертью.

Члены совета, предупрежденные о суматохе снаружи, появились из Большого зала и встали на ступенях, ведущих к нему. Фридрик протиснулся вперед, словно он был самым важным человеком на свете, и, оказавшись в пределах слышимости, начал что-то возбужденно говорить. Вулфрику было наплевать на то, что он скажет. Все, чего он хотел, – это добраться до дома, опустить голову и натянуть одеяло на голову. Она все еще пульсировала, а в ушах стоял свист, который не ослабевал с тех пор, как его ударили. Он не мог объяснить, почему он так устал, как и то странное ощущение, которое овладело им. Он вспомнил, что Этельман говорил об Избранных Джорундира. Он должен будет обсудить это с ним, как только представится возможность.

Он смотрел, как Фридрика ведут в Большой зал. Он понял, что рядом с ним находится Белгар.

'Ты должен гордиться', – сказал Белгар.

Я этого не чувствую. Он не стоит шести коров".

А дюжина стоит? Или сотни? Если бы мы не сделали то, что сделали сегодня, мы бы потеряли именно это. Может быть, все, и наши люди умерли бы с голоду. Теперь они знают, что мы можем сражаться за свое, и если они придут искать, мы отправим их домой, накинув на спины их лошадей". Он сделал паузу и посмотрел на Большой зал, его лицо помрачнело.

'Ты собираешься присоединиться к ним?' спросил Вулфрик, кивнув в сторону Большого зала.

'Да. Предполагаю, что мне все еще рады. Не стоило их сюда пускать".

Вулфрик заметил свою мать, рядом с которой стояла Адальхаид. Два самых важных человека в его жизни. Вид их вместе давал ему надежду, что он сможет сохранить их обоих в ней.

Белгар заметил направление его взгляда. Иди, – сказал он, заставив себя улыбнуться. Вульфрик кивнул, соскользнул с седла и пошел к ним навстречу.

Тепло и уют дома мало успокаивали Вулфрика. Он сидел за столом, пока его мать готовила, а его мысли были далеко отсюда. Он не мог забыть, как члены совета собрались у дверей Большого зала, как собственнически, почти враждебно они смотрели на воинов, когда те вернулись на площадь. Ни благодарности, ни поздравлений; ничего, кроме завистливого взгляда.

В то утро Белгар возложил на Вульфрика обязанности первого воина. Он гадал, станет ли он постоянным, но все же не решался сказать об этом матери. Она поставила на стол тарелку с тушеным мясом и села. Вулфрик сразу же принялся за работу; он не осознавал, насколько голоден, пока не почувствовал запах готовящейся пищи.

Я тут подумала, – сказала Френа.

Вулфрик остановился на середине жевания. Эта фраза обычно предшествовала чему-то, что ему не нравилось.

Адальхаид была здесь все время, пока тебя не было. Во время паломничества, когда ты был болен…

Вулфрик опустил ложку на тарелку. Он слишком устал, чтобы вступать в этот спор. Его решение уже давно было принято, и изменить его было невозможно. Как бы он ни любил свою мать и ни уважал ее мнение, никто не мог сказать ему, что делать сейчас.

Она прекрасная девушка, – сказала Френа. Нет ничего прекраснее. Я понимаю это сейчас, и учитывая все, что произошло, все, что изменилось…" Она сделала паузу, чтобы перевести дух. С уходом твоего отца я задумалась о важных вещах. О тех вещах, которые действительно важны. Я так боялась, что потеряю тебя, когда ты отправился в паломничество. И снова, когда ты отправился в поход. Жизнь коротка и трудна, и ты должен проводить ее с теми, кто тебе дороже всего".

Вулфрик открыл рот, чтобы заговорить, но мать продолжила, прежде чем он успел это сделать.

Утром я поговорю с матерью Сван. Если ты не будешь обручен с ней, она должна узнать об этом как можно скорее".

Привет, Вульфрик, – сказал Этельман. Я рад видеть, что ты выглядишь намного лучше. Что я могу для тебя сделать?

Он устал и надеялся лечь спать, когда молодой воин появился в кирхе. Вежливость всегда казалась такой искусственной, когда ее навязывали.

Есть кое-что, о чем мне нужно с тобой поговорить, – сказал Вулфрик.

Этельман поднял бровь. 'Тогда тебе лучше войти'.

Маленький магический светильник Этельмана, называемый на Юге лампой магов, был единственным, что освещало кирх. Он сел на скамью и стал ждать, пока Вулфрик начнет.

Мы уже говорили, – сказал Вулфрик. Он пожевал губу, прежде чем продолжить. О том, как его выбрал Джорундир".

На этот раз Этельман поднял обе брови. 'Да. Я помню.'

Когда мы сражались с риверами. Я чувствовал себя… странно. Я подумал, может быть, это оно и есть?

'Странно?'

'Дрожь. Зубы стучат. Чувство, будто я наблюдаю за собой со стороны, будто я настолько силен, что могу сделать все, что угодно. Жажда; желание убить все, что передо мной".

'Как долго длилось это чувство?'

'Пока опасность не миновала. Потом я почувствовал себя обессиленным. Хуже, чем истощение".

Некоторые из тех, кого выбирает Джорундир, становятся разрушительными воинами. Однако это как проклятие, так и благословение, поскольку они могут представлять опасность для всех вокруг, а не только для своих врагов. В прошлом их называли "берсерк", но я не думаю, что это справедливое имя, и дано оно было теми, кто не понимал его.

'Какая в этом польза?' сказал Вулфрик, его голос был наполнен разочарованием.

'Довольно много, когда твой враг – драугар, и ты окружен сотнями их. В этом мире, окруженном как друзьями, так и врагами, это может быть… проблемой".

'Что я буду делать? Что если я причиню вред одному из моих друзей?

То, что ты этого не сделал, – хороший знак. Это значит, что ты сохранил некоторый контроль, а не все берсеркиры были на это способны".

'Мне это не нравится,' сказал Вулфрик. "И я не хочу этого".

Но ты увяз в этом, – сказал Этельман.

Что, если я не смогу сделать этот выбор снова? Что, если жажда овладеет мной, и я не смогу? Как я могу быть Первым Воином, если я представляю такую же опасность для своих друзей, как и для врагов? В его голосе слышалась паника.

Этельман пожал плечами. 'Мне жаль говорить, что у меня нет для тебя ответа. Только ты можешь исследовать этот дар и, возможно, научиться управлять им". Некоторые научились. Другие изменили способ ведения боя, чтобы не представлять опасности для своих товарищей. Возможно, ты сможешь научиться не поддаваться этому опыту. Но однажды это может спасти тебе и твоим друзьям жизнь. Великую силу нельзя давать без ограничений; она разрушает душу человека, если дается без ограничений. Если Джорундир счел тебя достаточно сильным, чтобы дать тебе этот дар, значит, он считает тебя достаточно сильным, чтобы управлять им. Как и я, когда ты научишься понимать его. На это потребуется время".

Вульфрик кивнул, сомневаясь.

'Скорее всего, он станет сильнее, когда ты полностью вырастешь и станешь мужчиной', – сказал Этельман. Будет разумно начать изучать его сейчас, пока им легче овладеть".

Есть еще кое-что, – сказал Вулфрик, отложив на время одну из своих конкурирующих забот. 'Это касается Адалхаид. И меня. Адальхаид и я".

Этельман улыбнулся.

34

Я хочу получить место в совете", – сказал Родульф.

Донато отодвинул в сторону бумаги, которые он просматривал, и бросил на Родульфа пытливый взгляд. Он даже не потрудился постучать, прежде чем войти в кабинет Донато в задней части их склада на окраине деревни.

Два голоса сильнее одного. Ты бы знал, что у тебя всегда есть сторонник".

"А я бы знал? сказал Донато. В его сыне было много такого, что вызывало гордость, но его скупость была такой, что даже Донато иногда был шокирован.

'Ты бы стал', – сказал Родульф, явно не поняв подтекста. Но ты должен включить меня в свои планы. Например, какая выгода в том, чтобы привезти сюда южан? Ты, конечно, понимаешь, что, закрепившись за границей, они уже не откажутся от этого".

Донато знал, что Родульф начинает уставать от того, что его планы держат в неведении.

'Они могут остаться', – сказал Донато, с любопытством ожидая, куда заведет его линия рассуждений Родульфа.

Они заберут каждую крупицу власти, которую ты нам принес. Мы вернемся к тому, с чего начали, только с хозяевами другого имени. Единственное отличие – это их презрение ко всем жителям Нортленда, а не только к купеческому сословию".

Донато откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Амбиции его сына все еще превосходили его умение думать наперед, но он совершенствовался.

Южане ненавидят Северные земли, Родульф. Это дико, опасно, нецивилизованно. Однако им нравится то, что они могут получить здесь. Много богатств, которые можно получить, состояния, которые можно сделать. Это все, что их интересует. Они не захотят жить здесь. Чтобы получить то, что они хотят, не испачкав свои дорогие кожаные сапоги, им нужен кто-то, кто будет заботиться обо всем, чтобы монеты продолжали утекать на юг. Кто-то эффективный. Кто-то, кто понимает и Север, и Юг, и может сделать так, чтобы и те, и другие были довольны. Как ты думаешь, зачем я отправил тебя на все эти стажировки? Уж точно не для того, чтобы держать южных шлюх в деле".

Родульф покраснел на это замечание, но Донато каждый раз, когда бывал в Эльцбурге, навещал один из лучших борделей, поэтому он не стал настаивать на этом.

'Пусть все будут довольны, пусть деньги текут на юг, и южане позволят нам делать здесь все, что мы хотим. Тогда, если у нас возникнут проблемы, мы сможем послать на юг тысячи воинов, чтобы разобраться с ними, и отправить их обратно, когда закончим".

'А что, если этот человек – не ты?' сказал Родульф.

'Я буду чертовски уверен, что это так'. Дерзость вопроса взбесила его. Кто еще может выполнять эту роль? В деревне были еще один или два купца, чье состояние приближалось к его собственному, но они все еще были на втором месте, и он отодвинул их на задний план в совете. Его голос был самым частым, самым заметным, и его голос чаще всего принимали. Он был единственным человеком для этой работы, и он с укором смотрел на Родульфа за то, что тот предположил обратное.

Родульф почесал повязку на глазу. Донато устал от его попыток найти недостатки во всем, что он делал. Родульф мог быть умным, но он тоже был умным, и за его плечами были годы опыта. Самонадеянность воинов привела к их собственной гибели, что бы ни подразумевал этот ублюдок Вольфрам, и с тех пор Донато прекрасно лавировал. Он уже был фактическим лидером деревни – первым воином, в некотором смысле, хотя его никогда нельзя было так назвать. Эта мысль заставила его улыбнуться про себя. Он мысленно пометил, что ему придется придумать для себя подходящий титул. Он внимательно посмотрел на Родульфа. После прекращения постоянных тренировок он стал стройнее, сбросив ненужные мышцы. Донато знал, что он по-прежнему тайно упражняется с мечом, но теперь пользовался южным клинком – рапирой, которую купил во время своих путешествий. Свои светло-русые волосы он укоротил – еще один признак Юга. В сочетании с обычной одеждой он выглядел скорее южным джентльменом, чем жителем Нортленда. Ему нужно было научиться поддерживать баланс между Севером и Югом, если он хотел исполнить то наследие, которое ему оставили. Все, чего достиг Донато, однажды перейдет к его сыну, и Родульф должен больше ценить этот факт.

'Что, если воины смогут защитить деревню?' сказал Родульф. Они справились с риверами. Что если люди не подумают, что нам нужна помощь с юга?

'Одна небольшая стычка, и трое из них были убиты', – сказал Донато. Как долго, по-твоему, они смогут продолжать в том же духе? В этой деревне большие стада, и те немногие воины, что остались, не могут быть везде сразу. Я позабочусь о том, чтобы они были начеку каждую минуту". Капитан Морлин был не единственным человеком, готовым отогнать несколько голов скота за несколько монет. К середине лета все воины перейдут на сторону Джорундира, и южане станут нашей единственной надеждой на выживание".

Родульф кивнул. Совет?

Тенкай. Временами трудно было не гордиться им, даже если трения теперь казались постоянными. Посмотрим. И в следующий раз, когда придешь сюда, стучись".

Вульфрик первым признал бы, что все происходит быстро, но, с другой стороны, ему казалось, что он шел к этому моменту с Адалхаид всю свою жизнь. Теперь, когда мать поддержала его, он не хотел давать ей время передумать. Он надеялся сохранить это дело в тайне – официальная помолвка была лишь частной формальностью на пути к браку, – но в маленькой деревне это было непросто.

Его братья-воины Стенн, Фарлоф, Руал и Уррих, а также Белгар ждали его в кирхе, когда он вошел туда с матерью. Они одарили его знающей улыбкой, но никто ничего не сказал, ожидая прибытия Адалхаид и ее матери. Несмотря на то, что это была всего лишь церемония обещания, проводимая под взглядом богов, Вулфрик чувствовал, как его сердце колотится в предвкушении. Может быть, она передумает? Решит, что его связь со Сван была к лучшему, и снова уедет на юг, никому ничего не сказав? Если он так нервничал во время помолвки, то какова же будет свадьба?

Когда она приехала, он вздохнул с облегчением, а затем на секунду успокоился, увидев, как прекрасно она выглядит. На ней была ее лучшая одежда: нарядная куртка и длинная юбка из изумрудно-зеленой южной ткани, контрастировавшие с ее темно-рыжими волосами и светлой кожей, как изумруды и рубины на снегу. В сравнении с ней Вулфрик чувствовал себя поношенным в своем безвкусном одеянии из грубой шерсти, куртке и плаще из белека.

Он взял ее за руку, и они молча присоединились к Этельману у алтаря. Вулфрик не знал, что сказать ей, и не хотел портить момент глупыми словами. Он лишился этой возможности, когда Этельман начал.

Я не задержу вас надолго, – сказал он. Здесь собралось больше людей, чем я обычно ожидаю для подобного мероприятия. Адальхаид и Вулфрик, желаете ли вы оба заключить брачный союз?

Да", – сказал Вулфрик, с облегчением услышав, что Адальхаид повторила его слова.

Под взглядом Агнарра, Отца Богов, вы теперь обручены. Вы должны оставаться целомудренными в этом состоянии полубрака, пока не пройдет по крайней мере две новые луны. Если боги не одобрят ваши намерения, они дадут о себе знать за это время. Если нет, то вы получите их благословение на брак в любое время после убывания второй луны и достижения совершеннолетия".

Для Вулфрика это был момент, когда трудно было отличить реальность от воображаемого. Это было почти как то ощущение, которое он испытал во время сражения с риверами. Потребовался крик, чтобы вернуть его к реальности.

'Поцелуй ее, придурок!'

Фарлоф.

Вульфрик слегка покраснел, и они снова поцеловались. Шлепок по спине завершил момент.

'На это будет время позже', – сказал Белгар. Теперь, когда ты стал первым воином, деревня будет ожидать пир по случаю помолвки".

'Первый воин?' сказал Вульфрик.

'Вчера я заставил совет подтвердить это', – сказал он. Не все прошло так, как я хотел, но об этом мы поговорим позже. Тебе и остальным нужно поохотиться, если вы хотите, чтобы мяса хватило на всех".

'Сейчас?' сказал Вулфрик.

Есть ли лучшее время? сказал Белгар. Деревне не помешает праздник, а помолвка Первого воина – самый подходящий повод".

Вульфрик оглянулся на Адалхаид. Мы почти ни слова не сказали друг другу, – сказал он.

Она пожала плечами и улыбнулась. Что нам нужно сказать?

'Ты такая красивая', – сказал он.

Она засмеялась. Что ж, я позволю тебе сказать это. А теперь иди со своими друзьями. Белгар прав, деревне не помешает праздник"

35

Купец сказал мне, что у них много еды", – сказал Ритшль.

Гандак погладил свою бороду, как он всегда делал, когда пытался казаться задумчивым, но Ритшль был уверен, что его план уже определен. Расбрук был на грани голода. Купец, с которым говорил Ритшль, ничего не сказал о запасах продовольствия в Леондорфе, только сообщил, что у них всего несколько воинов, причем не более чем мальчишек. Лучшей возможности не представится.

Гандак посмотрел на Эммерама.

Даже если мы составим рацион, нам не хватит на всю зиму", – сказал Эммерам.

'И эти наемные мужчины согласятся сражаться за долю добычи?' спросил Гандак.

'Они согласятся', – сказал Тьетмар. Кажется, всем известно, насколько ослаблен Леондорф. Если мы не ударим по ним в ближайшее время, то брать будет нечего. Разведчики видели признаки того, что в более мелких деревнях уже идет угон скота".

'Посылать воинов на битву зимой… Я не знаю, – сказал Гандак.

Снега не было уже больше недели, – сказал Эммерам. Дороги настолько проходимы, насколько мы могли надеяться".

'Все равно, забирать всю еду зимой…' сказал Гандак. Похоже, Джорундир не одобрит такой поступок".

Джорундир благоволит к тем, кто заботится о своих", – сказал Ритшль. Лучше пусть они голодают, чем те, кого ты поклялся защищать".

Раздражало то, что Гандак больше не мог даже посетить тайную нору без заверений, что боги благоволят этому поступку. Битва с Леондорфом далась ему тяжело; он потерял обоих своих сыновей, не говоря уже о большинстве городских воинов. Однако награда все расставит по своим местам. По крайней мере, для Ритшля.

Хорошо, – сказал Гандак, в его голосе прозвучала редкая уверенность. Мы нападем на них. Похоже, время терять не стоит".

Поначалу неохотно, но потом Вулфрик полюбил охоту. От умения выслеживать зверей до смертельной борьбы с ними, он наслаждался захватывающим зрелищем. Он хотел, чтобы пир по случаю его помолвки был обеспечен всем необходимым. Это была еще одна возможность показать всем, на что способен он и остальные. Они выехали из деревни в приподнятом настроении, охотничьи гончие шли впереди, прокладывая себе дорогу по снегу длинным скачущим шагом. Впервые за последнее время возникло ощущение, что туча несчастья над ними разошлась.

Поздним вечером собаки, как их и учили, загнали небольшого кабана. Их вел Спот. Когда Адальхаид ушла, Вулфрик забрал его в свою конуру. Он продолжал расти и быстро стал лидером стаи. Теперь он был размером с небольшого пони и был прекрасным охотничьим псом, какого только можно было пожелать. Спот и двое других с точностью знатоков загоняли кабанов обратно к охотникам на маленькой поляне в глубине леса. Вульфрик пожалел, что бедную собаку так неудачно назвали. Он всегда считал, что такой прекрасной собаке больше подошло бы имя "Ульфир", а не "Спот".

Каждый из них, за исключением Урриха, убил по кабану, и Вулфрик был уверен, что мяса будет достаточно, чтобы все отправились домой с праздника с полным брюхом и, возможно, с большей уверенностью в своих молодых воинах.

Они оставили лошадей привязанными у деревьев и занялись укладкой убитых животных. Они разложили их по поляне, а Уррих безучастно стоял посреди них.

Я бы не стал слишком беспокоиться об этом, Уррих, – сказал Фарлоф. Не каждый может убить. Напомни мне в следующий раз, и я покажу тебе, как это делается!

'Заткнись, Фарлоф', – сказал Уррих, явно раздраженный тем, что он единственный едет домой без кабана, привязанного к лошади.

Где-то слева от Вулфрика сломалась ветка, и треск эхом разнесся между деревьями. Он посмотрел на гончих, которые тоже услышали треск и, навострив уши, осматривали лес. Он всмотрелся между деревьями в направлении звука, но ничего не увидел. Звук доносился с дальнего края поляны, так что это не могли быть лошади. Он напрягся влево и вправо, чтобы получше заглянуть между деревьями. Остальные не обратили на звук никакого внимания, но он чувствовал, как в животе у него нарастает беспокойство.

Роал, Фарлоф и Стенн разбрелись по поляне: Роал и Фарлоф привязывали к ногам своих животных, а Стенн, уже закончив, с мальчишеским энтузиазмом играл с одной из гончих. Уррих ходил вокруг и пинал снег, дуясь на то, что ему не удалось убить. Это напомнило Вулфрику о том, как молоды они все на самом деле. В лесу снова воцарилась тишина. В дикой местности всегда легко позволить паранойе взять верх над собой, подумал Вулфрик. Так много теней, так много звуков, так много историй для воображения. Он вернулся к своему кабану, когда на поляне мелькнуло серое пятно.

Вульфрик вскочил на ноги и выхватил меч, не успев обдумать увиденное. Там, где стоял Уррих, теперь был только воздух. Собаки заскулили, и все остальные остановились, глядя на это место.

Что случилось? Куда делся Уррих?" – спросил Стенн.

'Белек', – сказал Вулфрик. Это была единственная возможность. Слово вылетело у него изо рта прежде, чем он успел его обдумать, но следы на снегу подтвердили это. Ему было трудно заставить свой голос звучать не более чем сладким шепотом.

Все остальные побледнели, как только он это произнес. Они вскочили на ноги и стали доставать мечи. Собаки ходили кругами, нервные, растерянные. Лошади напряглись на привязи. Грейфелл выглядел так, словно мог повалить дерево.

Вулфрик осмотрел лес, куда, по его мнению, скрылась серая фигура. Он думал, что больше никогда не встретит белека. Одного белека большинство людей никогда не видели, если только не отправлялись на поиски. Случайная встреча с двумя казалась ужасной удачей. Вулфрик вспомнил слова Этельмана во время помолвки. Неужели это боги пытаются помешать браку?

Он посмотрел на собак, которые кружили вокруг него, как жалобно мяукающие щенки. Нортлендская гончая была страшным зверем, и Вулфрик никогда прежде не видел, чтобы они проявляли хотя бы намек на страх. С лохматой серой шерстью и длинной мордой они были сильными, но грациозными, а главное – храбрыми. Одна из них могла с легкостью догнать и убить человека. Их стаи использовались на войне. Видеть, как они себя ведут, было страшно.

Остальные смотрели на Вульфрика, ища у него поддержки и направления, а он только и делал, что держал себя в руках. На этот раз все было гораздо хуже. В прошлый раз он так устал, что все это было похоже на сон. В этот раз все было слишком реально, и это забрало Урриха.

Только дурак не боится белека – Энджест всегда открыто признавался, что каждый убитый им белек наводил на него ужас. Однако это не мешало ему охотиться на них. Вулфрик пытался успокоить себя мыслью, что он уже сталкивался с таким, один, и выжил. Он носил плащ, чтобы доказать это. На этот раз у него была компания и хороший меч.

Уррих не успел даже вскрикнуть. Он не был маленьким человеком, и скорость и легкость, с которой его унесли, просто шокировали. Вулфрик продолжал осматривать деревья, но ничего не увидел.

Может, он не вернется, – сказал Роал.

Надеяться на это было слишком сложно. Когда белеки встречали людей, они убивали не только ради еды, но и ради развлечения. Он все еще был где-то там, среди деревьев, и наблюдал за ними. Он не уйдет, пока не убьет их всех.

Он убил одного из наших", – сказал Вулфрик. Он почувствовал, что его руки начинают дрожать, и это усилило его беспокойство. Находились ли остальные достаточно далеко от него? Либо он умрет, либо мы". В его голосе звучала сталь, но казалось, что говорит кто-то другой.

Раздалось низкое горловое рычание, и белек вышел из леса, не заботясь о том, что потерял элемент неожиданности. Он прошел по краю поляны, оглядывая четырех человек, трех гончих и лошадей. Его глаза сверкали хищным умом. Он был крупнее всех собак и, похоже, больше того, которого убил Вулфрик.

Гончие отступили за Вульфриком. Никто из остальных охотников не двигался, но они следили за зверем кончиками своих мечей, стараясь как можно лучше подготовиться к его удару. Как бы он ни боялся, Вулфрик чувствовал, как по его коже пробегает дрожь возбуждения. Он почувствовал дрожь, которую, как он опасался, остальные воспримут как признак страха. Его зубы начали стучать.

В его голове мелькнула глупая мысль – слава, которую принесет ему убийство второго белека. Мало кому удавалось убить одного. Те, кто убивал двух, становились легендами. В голове у него звучало имя "Вульфрик Белекс – бич". Возможно, он никогда не увидит другого такого, пока жив. Он не знал, какое безумие заставляет его так думать, но понял, что страх исчез.

Не успел он сообразить, что делает, как Вулфрик уже шел прочь от гончих, держа саблю наперевес. Его переполняла энергия, руки тряслись, а зубы неудержимо стучали. Ему казалось, что он может бежать часами, карабкаться без отдыха, сражаться до тех пор, пока не уничтожит все перед собой, но если он не выпустит всю эту энергию, то лопнет. Этельман сказал, что дар Джорундира однажды может спасти ему жизнь. Настанет ли этот день? Он прорычал вызов.

Белек оскалился и повернул голову в его сторону. Два больших клыка, выходящих изо рта, блестели от крови. Мех вокруг пасти был весь в крови. Кровь Урриха. Вулфрик почувствовал, как внутри него разгорается ярость. Он хотел отделить ее от тела. Белек больше не обращал внимания ни на собак, ни на других охотников. Ему нужен был прежде всего Вульфрик. Он хотел Вульфрика больше всего. Он повернулся к нему мордой, движения его были легкими, а мышцы проступали под блестящей стальной шерстью. Оно зарычало, звук был глубоким и гулким, отдаваясь эхом в его огромной груди. Это было похоже на далекий гром. Все казалось далеким.

Белек бросился на него, его громадное, мускулистое тело двигалось с завораживающей грацией и скоростью. Его серебристый мех переливался в лучах вечернего солнца, когда он бросился на него. Вулфрик смотрел на него так, словно у него было все время в мире. Ему казалось, что так оно и есть, даже когда он бросился спиной на снег и покатился в сторону. Когда белек пронесся мимо него, раздалось громкое рычание. Обернувшись, Вулфрик увидел, как одна из гончих бросилась на белека, рыча со всей яростью, на которую была способна. Белек на мгновение отвлекся, дав Вулфрику время перевернуться на живот и вскочить на ноги. Раздался вопль, и Вулфрик увидел, что возле белека лежит изломанное тело одной из его гончих. Белек не обратил больше внимания на смертельно раненную собаку и повернулся лицом к Вульфрику.

Белек двинулся вперед, его взгляд был прикован к Вульфрику. Он приказал ему идти к нему. Уголком глаза Вулфрик заметил, как Стенн и Фарлоф застыли на месте, наблюдая за происходящим с болезненным восхищением. Роал, который был в одиночестве, медленно двигался к ним, ища безопасности в количестве. Ждали ли они его команды к атаке?

Далекий голос в его голове говорил, что он должен отдать его, но безумие струилось по его венам. Он хотел заполучить белека себе, и ему надоела его маленькая игра. Он издал рев и напал.

Глаза белека расширились, но его было не напугать простым человеком. Он зарычал в ответ, из его зубов брызнула кровавая слюна. Вульфрик двигался быстро, быстрее, чем ожидал белек, быстрее, чем ожидал сам Вульфрик. Он обрушил меч на голову белека, но тот отпрыгнул в сторону и с шипением бросился на него. Вулфрик сократил расстояние и снова атаковал, отбросив белека назад. Стук его сердца отдавался в ушах, как большой боевой барабан. Вулфрик чувствовал себя непобедимым. Белек казался медлительным, похожим не более чем на кота-переростка. Ужас, который он внушал ему, казался глупым пустяком.

Белек замахнулся на него одной из своих огромных когтистых лап. Вулфрик прыгнул, чтобы увернуться, но не успел. Он почувствовал, как лапа полоснула его, но боли не было. Он прыгнул вперед, занося меч по огромной дуге. Радость взорвалась в нем, когда он почувствовал, как лезвие соединилось с плотью, сухожилиями и костями. Он слышал визг белека, видел его клыки и когти, но не обращал на них внимания и со всей силой рванулся вперед, стремясь попасть в сердце чудовища.

Оно издало громкое шипение. Вулфрик вогнал свой меч в него до самой рукояти. Его плечо прижалось к плечу чудовища, а лицо оказалось рядом с его глазом. Он заглянул в него и увидел ненависть, которая жила внутри. Костяшки его пальцев побелели на рукоятке меча, и он надавил на белека всем своим весом и силой. Он ударил его головой раз и другой, пытаясь пустить в ход свои огромные клыки, но вторая попытка была слабее первой. Вульфрик собрал все силы и изо всех сил надавил ногами. Белек сдался. Он вывернул меч, и тот рухнул.

Вулфрик вытащил меч и отступил назад. Он посмотрел на остальных. Они стояли молча, пораженные. Его глаза были дикими, а на лице появилось маниакальное выражение. Он никогда не чувствовал себя таким живым. Он посмотрел на свои руки, на грудь и понял, что он весь в крови. Это кровь белека, подумал он с удовлетворением. Затем он рухнул.