Текст книги "Нормальных семей не бывает"

Автор книги: Дуглас Коупленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

24

Дженет всегда сохраняла свою чопорность перед лицом бесчисленных нападок со стороны современного мира, но за месяц до Флориды ее чопорность куда-то незаметно улетучилась. Она сидела в интернет-кафе в центре Ванкувера (надо выбраться из дома; надо выбраться из дома; надо выбраться...) и не без приятности проводила время, отыскивая старых университетских друзей и возобновляя отношения, прерванные сорок пять лет назад.

Дорогая Дороти!

Это я, Дженет – Дженет (Труро) Драммонд. Веришь (?!!) Сорок пять лет прошло, живу в Ванкувере, трое взрослых детей (Сару часто показывают в новостях, возможно, ты ее уже не раз видела), с Тедом рассталась. Да, большой Д удрал с какой-то молоденькой. Удивительно, но...

Слишком быстрый переход к интимному тону. Лучше вот так:

Дорогая Дороти!

Это Дженет Труро (Драммонд). Вот так сюрприз! С этим интернетом все так изменилось. Как ты? Даже не помню, когда мы последний раз виделись. Мельком в «Лоблоуз» в Торонто в 1963-м, – неужели так давно?

Нет, слишком занудно. Дженет вспомнила, как Дороти заглянула в Сарину коляску и, увидев ее руку без кисти, поспешно ретировалась. Забудь про Дороти. Кому она нужна?

В этот момент сидевший рядом мужчина, которого Дженет, оглядев мимоходом, приняла за бизнесмена, тяжко вздохнул. Судя по нахмуренному лбу, искусанным губам и неуклюжему обращению с «мышью», это был новичок. Темноволосый, плотного сложения мужчина выглядел весьма дружелюбно и по возрасту принадлежал к поколению Дженет. По всей видимости, он тоже углубился в поиск, но ему не везло; Дженет не удержалась и скосила глаза на его монитор. Она была почти уверена, что увидит на экране какой-нибудь англоязычный камбоджийский сайт типа «У меня уже стоит», но вместо этого обнаружила сайт фирмы из Миссури, производящей пропан. Компьютер тоненько попискивал, указывая на ошибку за ошибкой, и было видно, что незнакомец теряет терпение.

– Может быть, вам помочь? – спросила Дженет.

Мужчина взглянул на нее так, будто она поймала его на мыслях вслух:

– Никак не могу заставить эту штуку работать. Порет какую-то чушь собачью.

– Вы ищете какую-то конкретную информацию? – вежливо осведомилась Дженет.

– Да. Мои ребятишки подарили мне вот этот новый лазерный плейер, и я не могу найти свои любимые диски в магазинах, поэтому решил слазить в интернет.

– А какие диски вы ищете?

– «Kingston Trio». Четверо парней.

– Просто не верится, мои любимые!

В своем энтузиазме Дженет напоминала рвущегося с поводка спаниеля.

– Правда?

– Конечно, уж как я веселилась под эту музыку. Они были такие заводные, а я училась в университете. Свитера и хвостики на голове. Я их обожала.

– Где вы учились?

– В университете Торонто.

– Мой брат там учился. А я – в Мак-Джилле. Меня зовут Эрни.

– Дженет.

Дженет решила, что диски с кингстонским трио ей тоже не помешают. Охота началась. Скоро они уже непринужденно болтали друг с другом, как старые приятели. Дженет не могла припомнить, когда она в последний раз так быстро, с места в карьер, сходилась бы с мужчиной, и скоро они обнаружили несколько дюжин дисков, пять из которых благодарный Эрни преподнес Дженет.

– Эрни, ну что вы...

– Нет, нет. Смотрите на это как на вознаграждение за поисковую работу. Вы мне так помогли.

– Знаете, интернет устроен по обычным законам здравого смысла.

– А вот и нет. Это черт-те что такое. Вы меня просто спасли, – Эрни скосил глаза на циферблат в углу монитора. – Мне нужно поехать забрать внучку с катка. Что вы делаете сегодня вечером? Может быть, поужинаем вместе? Извините за прямолинейность, но я не вижу обручального кольца.

– У меня и не было...

С обручальным кольцом она распрощалась в тот день, когда был подписан бракоразводный договор.

– Тогда позвольте мне вас пригласить.

– Эрни! Вы такой...

– Парень, который чинит мне тормоза, посоветовал одно местечко. Я сходил посмотреть, и, вы знаете, там очень даже мило. «Сэр Стейк».

Дженет подавила смешок.

– Знаю, знаю – название дурацкое, – сказал Эрни, – но стейки я очень люблю. В семь часов вас устроит?

– О'кей.

А потом он ушел, и Дженет поняла, что у нее назначено первое свидание за сорок три года.

Погода в тот вечер была жаркая, совсем непохожая ка ванкуверскую. Дженет кожей чувствовала теплое дыхание ветра. Она пришла раньше времени и решила подождать снаружи; жара напомнила ей летние месяцы юности, задолго до эпохи кондиционеров.

Эрни подкатил на пухленькой красной «импале» конца девяностых. Это была первая модель машины, на которую Дженет обратила внимание после «мустанга» образца 1965 года; на «импале» ездил ее отец. Значит, что-то из тогдашних времен все-таки дошло до наших. Дженет внимательно оглядела машину, чтобы выяснить, изменилась ли она так же сильно, как она сама.

– Так, выходит, вы автолюбительница? – спросил Эрни.

– Я? Нет. У моего отца когда-то была «импала». Я уже много лет не вспоминала об этой машине.

– Хорошая машина. Надежная, недорогая и удобная. Проголодались?

– Проголодалась? О Боже, нет. Мне бы тарелочку желе и виноградинку.

Изнутри «Сэр Стейк» напоминал карнавальное шествие: геральдические знамена из искусственного шелка трепетали среди обезумевших кондиционеров. Уголовного вида молодые люди в плохо подогнанных старинных нарядах, с электронными блокнотами для записи заказов делали вид, что обслуживают посетителей.

– Маленько странноватое место, – сказала Дженет, – мне тут немного не по себе.

– «Маленько»? Я не слышал этого выражения с...

– С пятидесятых?

– Ну...

– Мы музейные экспонаты, Эрни.

Как только они сели, официантка спросила, что они будут пить.

– Мне, пожалуй, «отвертку», – сказал Эрни и посмотрел на Дженет.

Лучше не говорить ему о моих деснах.

– Кофе без кофеина, пожалуйста.

Бип, бип, бип.

Их заказы были занесены на электронную пластинку, и малолетняя официантка отчалила от их столика. Дребезжащая, похожая на испанскую музыка пищала в настенных динамиках, как будто мыши устроили там вечеринку. Вместе с напитками прибыло и меню.

– Отличный салатный бар, – сказал Эрни. – Вы видели?

– Уж конечно. Салатные бары – это легкие ресторана, Эрни. Они поглощают все микробы и бактерии, давая нам возможность дышать более чистым воздухом.

– Я, пожалуй, съем что-нибудь другое.

– Эрни, я тут кое-куда навострилась. Вернусь через секундочку.

Дженет прошла в дамскую уборную и приняла таблетку дронабидола, чтобы расшевелить аппетит. Почему до сих пор считается стыдным принимать таблетки в общественных местах? Она посмотрелась в зеркало. Сегодня я еще неплохо выгляжу. Она вернулась за столик, где Эрни уже успел снять пиджак.

– Вижу, вы потихоньку расслабляетесь, Эрни.

– Славно тут. Весело.

– Эрни, вы никогда не задумывались, почему из всех животных именно попугаи и черепахи живут веками? Почему, скажем, не ягуары и не кряквы? Получается, будто попугаи и черепахи в животном царстве вытянули счастливый билет.

– Ну, людям тоже не так уж и плохо. Годиков семьдесят – это нормально.

– Вы упомянули о своей внучке, Эрни. Где ваша семья?

– Я вдовец. Уже два года. Ее звали Люси. Лимфома Ходжкина. Скрутило в два счета.

– Извините.

Эрни вздохнул.

– Дело прошлое.

Он отхлебнул коктейль. Появился еще один малолетний преступник, который взял у них заказы.

– Расскажите про себя, Дженет. Что такая женщина, как вы, делает в киберкафе? Вам куда больше подошли бы самосовершенствование и йога.

– Сегодня я копалась в информации НАСА. У меня дочь астронавтка. Сара.

– Так вы... вы – мать Сары Драммонд! То-то мне все казалось. Просто не хотел говорить. Caramba[7]. Я ужинаю со знаменитостью. Черт возьми!

Дженет задумалась над тем, как изменится поведение Эрни теперь, когда он узнал, что общается со славой во втором поколении.

Появились салаты. Дженет и Эрни продолжали беседовать о проблемах с зубами, о духоте, насекомых, о школах, куда они ходили; у них нашелся общий знакомый – друг детства Дженет, который работал в офисе у Эрни в Манитобе. Поговорили о двух женатых сыновьях Эрни: один жил далеко, в Страсбурге, во Франции, другой здесь, в Ванкувере, где погряз в бракоразводном процессе, осложненном вопросами попечительства.

Подали горячее, и они принялись обсуждать близящийся полет шаттла. Так здорово поболтать с кем-то из своего поколения – все понятно с полуслова.

Дженет удалось проглотить несколько кусочков курицы; тарелки убрали. Эрни спросил, не хочет ли она еще чего-нибудь.

– Хотите куличиков? – спросила Дженет. – Я часто делала их в Торонто. Такие вкусные. Моя мама скончалась бы, узнай она, что мы их ели.

– Куличики – вкуснятина, – сказал Эрни. – Почему бы нам не взять один на двоих?

Дженет согласилась, и они заказали куличик. В промежутке им подали две чашки бескофеинового кофе.

– Дженет, – сказал Эрни, набрав побольше воздуху в грудь, – вы ведь так и не объяснили, откуда так много знаете про интернет.

– Я всегда его боялась, но если вы узнаете мою историю, то поймете откуда.

– А что за история?

– Если я вам расскажу, вы измените свое мнение обо мне.

– Нет, это невозможно.

Что мне теперь делать – соврать? Ни за что.

– Тогда слушайте. Мой муж Тед бросил меня из-за молоденькой года четыре назад. Я идиотка, что ничего не замечала раньше, зато теперь прекрасно разбираюсь в таких вещах. Так вот, я осталась одна в большом пригородном доме, дети все поразъехались. Перебиваюсь кое-как, привыкаю. Разыскала нескольких старых друзей, ходила на вечерние компьютерные курсы. И вот однажды мой старшенький, Уэйд, сваливается как снег на голову из Лас-Вегаса, где жил уже Бог весть сколько времени. Уэйд у нас в семье перекати-поле. Такой славный. Мой любимый ребенок, хотя, если вам вздумается это разгласить, я не признаюсь. И вот Уэйд приезжает сюда, встречает в местном баре вертихвостку по имени Ники, ну и, короче, не устояли они. Потом Уэйд едет в гости к моему бывшему супругу Теду, который жил тогда в одном из этих дурацких новых домов, они сидят, разговаривают, и тут дверь открывается и входит Ники – представляете, эта вертихвостка оказалась второй женой Теда. Я понимаю – комедия, да и только. Уэйд, само собой, наутек. Приезжает ко мне, мы ужинаем, все очень мило, но тут врывается Тед и начинает палить в Уэйда из пистолета. Пуля проходит навылет и попадает мне в бок. Дженет показала место, куда ее ранило.

– Боже мой, – сказал Эрни.

Дженет рассказывала эту историю уже много раз. Кому как не ей было знать, где сделать эффектную паузу.

– Словом, все прекрасно. Тед идиот, и никто в суд на него подавать не собирается. Уэйд возвращается в Лас-Вегас. Через год я слегла с воспалением легких. Мне делают анализы, и... вы уже, наверное, сами догадались. – Момент истины.– ВИЧ. От своего собственного ребенка. Тогда я звоню Уэйду, все рассказываю, и выясняется, что он болен уже год, но врачи думали, что это печень, которая после ранения стала размером с монетку. Он проходит проверку, и – увы! – это ВИЧ. Не знаю, где он его подцепил, да это и не важно. Теперь оба живем на таблетках.

Дженет опустила глаза, уставившись на свою чашку с остывающим кофе.

– Было еще много разного, но суть такова. Вот моя история.

Принесли куличик с двумя вилками. Эрни молчал. Дженет подцепила вилкой кусок.

– Эрни, хотите попробовать? Эрни посмотрел на свои руки.

– Очень вкусно, Эрни.

Эрни протянул руки к пирогу, но тут же отдернул их.

– Думаю, мне пора ехать, Эрни, – сказала Дженет, опуская вилку.

Голова Эрни еле заметно дрожала.

– Все в порядке, Эрни. Но думаю, мне пора.

– Я съем с вами кусок пирога, Дженет, но я...

– Тсс!

– Но...

Тсс.

Дженет заглянула Эрни в лицо. Потом вышла из ресторана и села в свою машину.

Наши вожди умерли.

Истории мы больше не нужны.

Прошлое – насмешка.

Она поехала на запад, навстречу закату; в новостях недавно сообщили, что лесные пожары на острове Ванкувер превратили небо в красочное зрелище, и это была правда. Сидя в своей машине, Дженет почувствовала, что впервые в жизни уезжает от людей – их нужд, любовей, их изъянов, списка их неизлечимых ран, их потаенных, неутолимо страстных желаний, перечня их ошибок и заблуждений.

Она проехала мимо перевернутого «камаро», окруженного нарядом дорожной полиции и кучкой остолбеневших подростков.

Я заражена. Моя душа заражена. Она почувствовала, сколько химии осело за всю жизнь в ее тканях и костях: вакцин, противозачаточных таблеток, пестицидов, сахаро-заменителей, антибиотиков, сернистых лекарств... И Бог знает чего еще.

Перед глазами Дженет мелькали клены, дома, чайки и речные отмели. Так вот оно, будущее, – не такое, как я ожидала, но будь я проклята, если оно от меня отвернется.

Дженет почувствовала, как весь внутренний груз воспоминаний оказывается за бортом – все те робкие, печальные представления о благопристойности образца 1956 года, исчезнувшие, как москиты в августе, шестьдесят пять лет никем не вознагражденной доброты, бесстрастный секс, подтачивающее и никуда не ведущее чувство вины и брошенности, уик-энды, проведенные за стрижкой азалий, штопкой дырок в Сариных чулках, – все ушло.

Солнце окончательно скрылось, нырнув за остров Ванкувер.

25

Флориан появился ровно в шесть – вкрадчивый, слегка одутловатый перезрелый блондин. Белки глаз у него были желтые, а один из передних зубов, порыжевший от никотина, выдавался вперед. Он легко мог сойти за типа, у которого Дженет прошлой зимой покупала зимние покрышки. А чего я ждала? Существа с нимбом? Кэри Гранта? Да, признаться, да. Дженет вела себя как безукоризненная хозяйка.

– Вы, должно быть, – пауза, – Флориан. Заходите, прошу вас, на улице так жарко.

– Но сначала позвольте поцеловать вам ручку.

Флориан приложился к ее руке. Дженет почувствовала кончик его языка – или померещилось?

– О-о, как это по-континентальному.

– Enchante[8], – Флориан заглянул внутрь.—Так это ваш дом?

Дженет осмотрелась, словно ее обвинили в преступлении, которого она не совершала.

– О, Боже мой, нет.

– Прямо камень с души, оттого что вы это сказали.

Несколько мгновений Флориан наслаждался интерьерным шедевром Гейл.

– Самый поверхностный взгляд заставляет затосковать по изумительно пустому пространству японской комнаты, в которой стоит одна-единственная ваза с хитроумно изогнутой ветвью.

Он быстро заглянул в гостиную.

– Got im Himmel![9]

– Это все курам на смех, я знаю. Как вам здесь? Райское местечко, да?

– А вы в нем – прекрасная магнолия.

– Обождите минутку, я только захвачу свои вещи.

– Например... таблетки?

– Еще какие – не поверите, – улыбнулась Дженет.

– Поверю. Семейный бизнес, вы ж понимаете.

– Да, конечно.

Дженет нашла свой пузырек с таблетками, и оба вышли через парадную дверь, которую Дженет оставила незапертой.

– Где будем ужинать?

– Я присмотрел одно место на берегу в нескольких милях отсюда. Если честно, то раньше я никогда не бывал в Дайтоне-Бич и ее окрестностях.

– Тут везде подают либо стейк, либо рыбное филе, напичканное бактериями. Чего бы мне по-настоящему хотелось, так это оказаться во французском ресторане, но ты всегда была мечтательницей, Дженет Драммонд. Какое у них нежное масло, и потом французы никогда не жмутся насчет соли.

– О! – сказал Флориан. – Значит, вы тоже любите посолонее.

– Бог мой, да! Если бы вам удалось найти солончак на коровьем пастбище, я с наслаждением поужинала бы с вами там.

– Дженет, я просто обязан послать вам бутылку мальтийской морской соли, Fleurs de Sel Sardaignain – маленькие кусочки анчоусов в каждой грануле, просто пальчики оближешь.

– Кажется, я видела такую в программе Марты Стюарт.

Лицо Флориана ненадолго омрачилось.

– Почему эта женщина повсюду сует свой нос?

– В наши дни все делают несоленым. Пища такая пресная. Вы заметили?

– Еще бы. Пожалуйста, забирайтесь. Флориан распахнул перед ней заднюю дверь «линкольна», водитель которого был отделен от задних сидений стеклянной тонированной перегородкой.

– А теперь, приятель, в то местечко с рыбной кухней, которое мы присмотрели на Нью-Смирна-Бич.

– Да, сэр.

– Наша колымага готова?

– Да, сэр.

– Колымага? – переспросила Дженет. Флориан обернулся, указал на передвижной дом исполинских размеров, выезжавший на улицу вслед за ними, и сказал:

– Не люблю путешествовать налегке. Но хватит о скучном, хватит обо мне, – расскажите о себе, Дженет.

– О себе? Сплошная скука.

– Не преувеличивайте, Дженет. Для начала – как вам удалось подцепить инфекцию?

– Ах, это.

Всю дорогу до ресторана, полчаса на юг, Дженет рассказывала свою историю, и, слушая ее, преисполненный сочувствия Флориан узнавал все больше о семье Драммондов.

– Бедняжка вы, бедняжка, – сказал он, беря Дженет за руку. – Вы заслужили доброго, сердечного отношения – и что же вы получили взамен? Вот это.

Он кивнул на бар, мимо которого они проезжали и на фасаде которого, словно подводя черту подо всеми мировыми культурными достижениями, красовался большущий плакат «Добро пожаловать, байкеры».

– Это, знаете, не так уж плохо, – сказала Дженет.

– А вот врать вы не мастерица. Скажите-ка мне лучше, как часто вы принимаете свои таблетки?

– Каждые четыре часа.

– Обалдеть можно.

Машина въехала на большую парковку при торговом центре и притормозила у заведения под названием «Хижина». Фургон маячил сзади.

– Так поужинаем?

Они вошли в ресторан; стены его были мятно-зеленого цвета, а в воздухе плавали ароматы сигаретного дыма, средства, которым уборщица протирала пол, и щавеля. Флориан явно был в ужасе.

– Какой промах с моей стороны. Приношу свои извинения.

– Нет, давайте останемся, Флор. Покурим – я решила, что с сегодняшнего вечера снова начинаю курить после десятилетнего перерыва. – Почему я так решила? А почему бы и нет?

– Покурить – это отлично, – сказал Флориан. – А вы назвали меня «Флор». Так дерзко. Так непосредственно.

– То есть вы хотите сказать, что не курили в машине из-за меня? – удивилась Дженет. – Какой вы милый.

Молодая позевывающая женщина с нечесаными волосами, покрашенными в убийственно бурый цвет, провела или, скорее, впихнула их в кабинку в одном из углов ресторана, испещренную падающим через окно солнечным светом. «Спасибо», – сказала Дженет, на что барышня ответила: «Выбирать не приходится».

Как только она ушла, Дженет сказала:

– Поневоле задумаешься, насколько обслуживание способно отравить радости пищеварительного процесса.

Флориан с треском распечатал пачку «данхилла»:

– Прошу вас.

Дженет взяла сигарету и прикурила; дым, мягко пощекотав миндалины, перенес ее в мир пятидесятых, когда они, студенты-младшекурсники, собирались на вечеринки.

– Как чудесно, – сказала она Флориану. – И зачем только я бросила?

– Держу пари, что пара телефонных звонков – и нашу официантку выставят отсюда коленом под зад, – сказал Флориан.

– На что пари?

– Если я выигрываю, вы платите за десерт.

– Согласна.

Флориан набрал на мобильнике какой-то номер, пролаял в трубку несколько фраз на немецком и разъединился. Потом позвонил еще раз, убрал мобильник и сказал: «А теперь смотрите». Телефон за стойкой зазвонил, официантка взяла трубку, выслушала, что сказал ей невидимый абонент, проорала: «И вам того же! Глаза б мои не видели эту поганую дыру» – повесила трубку и, намеренно тяжело топая, скрылась в дверях.

– Десерт за мной, – сказала Дженет, сигарета которой даже не успела догореть до половины.

– Люблю быть мелочным, – сказал Флориан.

– Мне бы тоже хотелось, – вздохнула Дженет.

– Нет, вам это не к лицу.

– Все равно хотелось бы. Будь я мелочной, я бы на многое перестала обращать внимание.

Оставшиеся представители немногочисленного персонала заметались, как кролики, по очереди выбегая на парковку, чтобы посочувствовать уволенной официантке. Пользуясь возникшим вакуумом, Флориан прошел к бару и налил два джина с мартини. Усаживаясь за столик и передавая один бокал Дженет, он кивнул на происходящее за окном и сказал:

– Посмотрите, какой урон наносит увольнение даже одного служащего всей экономике – в данном случае экономике «Хижины». Отец всегда говорил, что скорейший путь нанести урон любой экономике – это подтолкнуть ведущие профсоюзы к забастовке. От этого у среднего класса голова неизбежно идет кругом, и не успеете вы оглянуться, как – бум! – к власти приходит какой-нибудь тиран. Надо любой ценой обеспечивать своевременную доставку салата в супермаркеты. Ваше здоровье.

– За вас.

Они со звоном сдвинули бокалы.

– Но знаете, Флор, – сказала Дженет, – я до всего этого уже дошла своим умом.

– Правда?

– Вы просто не поверите, с чем только не сталкиваешься в интернете.

– Вам нравится копаться в сети?

– Ну еще бы.

– И вашим друзьям тоже?

– Пфффф. Нет. На самом деле меня просто тошнит от собственного поколения. Они стали совершенно нелюбознательными, но только не я – мне нравится интернет. Вся когда-то запрещенная информация теперь легко доступна.

– Например?

– Во-первых – медицина. И во-вторых, правительственные файлы и документация – я больше никогда не поверю никакому правительству.

– Разумное решение. А как насчет нехороших чатов?

– Бывает, но я умерла бы со стыда, если бы моя семья узнала.

– Как ваша подпольная интернетовская кличка?

Дженет вспыхнула.

– Ну, давайте же, скажите мне, Дженет.

– Обещаете, что не будете смеяться?

– Постараюсь.

– Азиатская Шлюха.

Смех Флориана был похож на собачий лай. Дженет снова зарделась.

– И были сексуальные свидания? – спросил он.

– Нет, но могли бы быть, если бы я захотела.

– И вы шли на попятный?

– Флориан, ведь моими собеседниками могли оказаться мои дети. Меня в дрожь бросает при одной мысли об этом.

– Вы всегда регистрируетесь как Азиатская Шлюха?

– Нет, я просто создала этот персонаж, чтобы посмотреть, как ведут себя мужчины, когда их жены на кухне, а дверь заперта.

– И что же вы выяснили?

– Всеми мужиками без исключения руководит то, что у них между ног.

– И все?

– А что, мало? Мое воспитание учило меня верить в то, что мужчинами руководят политические и социальные идеи. И я действительно верила в это.

– Пора выпить еще мартини. Вам принести?

– Да, пожалуйста.

В другом конце ресторана компания из восьми пожилых людей, праздновавших день рождения, уже готова была взбунтоваться; вторая вылазка Флориана в бар прошла так же незаметно, как и первая. Он вернулся к столику и передал Дженет бокал.

– Меняемся: я вам – коктейль, вы мне – откровенность, – сказал Флориан.

– Да, было одно свидание, но мы встретились не в интернете. Мы встретились в интернет-кафе, – от сигареты у Дженет закружилась голова.

– Да? – заинтересованно спросил Флориан.

– Но как только он узнал, что у меня ВИЧ, его и след простыл. Вот и вся история.

– Неужели? Неужели он так поступил?

– Да. Его звали Эрни – Эрни Фармингем.

– Это было в Ванкувере?

– Да.

По лицу Флориана скользнула тень озабоченности; Дженет заглянула ему в глаза.

– Если быть максимально точной, он живет в Северном Ванкувере. Уж не собираетесь ли вы погубить его?

– Абсолютно верно, Дженет.

Дженет почувствовала себя так, будто ужинает с Богом.

Официант швырнул им на стол меню.

– Надо бы что-нибудь заказать, – сказала Дженет, – но, право, не знаю, – дело в том, что у меня отсутствует иммунитет, а это такая забегаловка. Пища здесь может быть заражена какой-нибудь вирусной дрянью.

– Нет, если вы будете заказывать по-флориановски.

– Это еще как?

– А вот глядите.

Пройдя через зал, Флориан хлопнул официанта по плечу и сунул ему стодолларовую бумажку. В мгновение ока официант оказался рядом с Дженет.

– Мне, пожалуй, зеленый салат, уксусную заправку отдельно и еще «Фетуччини Альфредо».

Официант, на табличке которого значилось имя Стив, повернулся к Флориану и вернул ему деньги:

– Можно без этого. В ресторане сегодня все как с ума посходили, из-за того что выставили Шону.

– Почему? – спросила Дженет.

– Карма. Она вела себя здесь как хозяйка, и все потому, что встречалась с одним из менеджеров. Все потрясены до глубины души. Так или иначе, сэр, – что прикажете?

– Салат с вашей, несомненно, соблазнительной домашней заправкой, томатный суп с двойными гренками, куриные палочки – ух, вкуснятина – с горчичным соусом. Так, дальше: цуккини во фритюре, седло барашка, но только не с рисом, а с картошкой и...

– Сэр?

– Да, Стив?

– Не уверен, что понял вас. Вы ожидаете кого-то еще?

– Нет. Только я и милая Дженет.

– Тогда, осмелюсь сказать, на двоих вам этого более чем достаточно.

– Спасибо, Стив, но я хотел бы заказать еще кое-что. Разве в Нью-Смирна-Бич существует особый закон, регулирующий количество еды, которое можно заказать в ресторане?

– Нет, сэр.

– Хорошо.

Флориан заказал еще десять блюд, каждый раз самым скрупулезным образом оговаривая подробности гарнира и степень готовности мяса.

Стив пришел в состояние заботливого умиления.

– Ну, знаете, у шеф-повара глаза на лоб полезут.

– Жизнь создана для наслаждений, верно, Стив?

– Так точно, сэр.

– Надо уметь жить так, чтобы наслаждаться каждым мгновением. Радость – закон жизни. А теперь – марш на кухню, Стив. А то мы уже почти обезумели от голода.

– Похоже, у вас разыгрался аппетит, – сказала Дженет.

– Да, я дам этому парню на чай свои швейцарские часы. Итак, вы что-то говорили мне по телефону насчет нового крема против сыпи...

– Говорила.

Минут десять они толковали о законных и незаконных препаратах по уходу за кожей, пока ресторанные служащие не стали поглядывать на них с чрезмерным любопытством. Вскоре появился и сам шеф-повар:

– Вы что, издеваетесь над моей едой?

– Напротив, я отношусь к вашей кухне с величайшим почтением.

– Значит, остряк-самоучка?

– Нет, я всего лишь клиент. Не сомневаюсь, что блюда в вашем исполнении великолепны, и намерен отведать всего понемногу. «Хижина» хорошо известна в пределах действия телефонного кода 004 и славится своей изысканной кухней и духом дружелюбия. Это знают все. Итак, вперед, мой славный кок!

Озадаченный шеф-повар удалился. Стив задержался у их столика.

– Стивен, мальчик мой, – обратился к нему Флориан, – множество толстяков, поедающих множество жирной пищи, это благо, великое благо для Америки.

– Называйте меня лучше Стив, сэр. И я не понял.

– Подобно всему прочему в жизни, Стив, все дело в цифрах. Множество толстяков означает множество счастливых фермеров, счастливых производителей сельскохозяйственных удобрений, счастливых водителей-дальнобойщиков, счастливых работников в закусочных – счастье и радость для всех. Избыточный вес гуляет по всей экономике, как цунами процветания.

– Но у толстяков больше проблем со здоровьем. И ясно почему.

– Это-то и прекрасно, Стив. Наше общество достигло состояния неустойчивого равновесия между тучностью и процветанием. Если бы все американцы потолстели хотя бы на одну унцию, систему здравоохранения стало бы лихорадить и экономика пострадала бы. Если бы те же самые американцы похудели бы на одну-единственную унцию, Стив, экономика пошла бы ко дну.

– Никогда не думал о тучных людях в этом смысле.

– Вот теперь и подумай.

– Хорошо, сэр.

Стив отошел. Флориан повернулся к Дженет:

– Все, что я говорил о жизни и хороших временах, – шутливое вранье низшей пробы.

– Рада слышать.

– Насколько я понимаю, Дженет, жизнь – это бесконечное пиршество утрат, и всякий раз, претерпев новую утрату, приходится осуществлять мысленную перестановку, выбрасывать вещи, а это ведет к новым утратам и так далее.

– Вы читаете мои мысли. Жизнь так и норовит уколоть или порезать.

– Ваши мысли читать нетрудно. Все видно по вашим глазам, – Флориан допил свой бокал. – Когда эта мысль впервые осенила вас?

– Я была тогда еще маленькой и несмышленой. Верила в сценарий, который мне дали. И вот однажды, в начале восьмидесятых, в Северном Ванкувере я проехала на красный свет, и у меня словно глаза открылись: я поняла, что отныне и навсегда вся моя жизнь будет идти не в плюс, а в минус. Забавно, что понять, как глубоко повлияли на вас те или иные события, удается лишь много лет спустя после того, как они произошли. С вами тоже так?

– Так было всю мою жизнь: сплошные утраты, ощущение, что все ускользает. Не деньги – плевал я на деньги, – деньги сами липнут ко мне. Но все остальное – уходило и наконец ушло.

– Боюсь, Флор, особого к себе сочувствия вы в нашем мире не добьетесь.

– Но, видите ли, я и не ищу сочувствия, – Флориан посмотрел в сторону кухни. – А вот и наш ужин, – он встал. – Извините, я должен сходить за одной приятельницей. Скоро вернусь, – как вы говорите: и глазом не успеете моргнуть.

Стивен начал ставить на стол тарелку за тарелкой, а когда свободного места не осталось, притащил еще один столик. Большинство блюд показались Дженет отвратительными: салат явно страдал экземой; кус-кус напоминал разлагающуюся плоть; свинина была покрыта обуглившимися волдырями; месиво из резинок и шнурков, переименованное в спагетти. Расставив блюда с едой, Стив шутовски тряхнул вихром.

– Ничего не забыл? Погодите-ка... Ну да, конечно, – он выхватил маленькую перечницу. – Перец?

– Нет, спасибо, дорогой.

– Все равно – оставлю на всякий случай.

Дженет обвела взглядом расстилавшийся перед ней уморительный кулинарный пейзаж к не успела поднять глаза, как увидела шедшего от двери Флориана, который вел за собой высоченную, черную как смоль женщину, облаченную в ослепительное, непристойно дорогое платье – от Гуччи? от Гермеса? На ее пальцах, шее и в ушах переливались и легко покачивались золотые слитки. Дженет впервые видела женщину, на которой было бы столько дорогих вещей сразу. Показушность этого зрелища казалась почти противозаконной. Дженет загипнотизированно, как и прочие посетители «Хижины», следила, как Флориан с незнакомкой подходят к ее столику.

– Дженет, я хотел бы представить тебе Сисси Нтомбе.

– Здравствуйте, – завороженно произнесла Дженет, вставая.

– Очень приятно, – сказала Сисси, после чего села на банкетку напротив Дженет и спросила: – Что привело вас в эти края, моя дорогая?

Дженет почувствовала себя деревенщиной.

– Семейные дела, если можно так выразиться.

– Замечательно, – Сисси расстелила на коленях салфетку.

– А вас? – спросила Дженет.

– Я тоже здесь по делам, – ответила Сисси, – но не по семейным. Страшно сказать, вся моя семья вымерла, дорогуша.

– О Боже, какой кошмар.

– Ваше сочувствие крайне великодушно, но я свое уже отстрадала.

Сисси посмотрела на расставленные перед ней тарелки. Флориан жадно ждал ее реакции, которая тут же и последовала.

– Флориан, – сказала Сисси, – нам нужен лимон, что-то я его здесь не вижу. Просто невозможно представить себе рыбу без лимона, – добавила она, посмотрев на Дженет. – Вы согласны?

– Абсолютно.

– Этот ресторан не такой шикарный, как тот, в котором мы были вчера вечером в Атланте, но, думаю, в такие места рано или поздно попадаешь, когда отправляешься странствовать по провинции.

Флориан упивался ошеломительным эффектом, который произвела на Дженет экзотичная и чуть старомодная гостья. Дженет бросила на него пару выразительных взглядов с немым вопросом: «Это кто еще такая?» – но, оставив его без ответа, Флориан широким жестом обвел столы и сказал: