Текст книги "Нормальных семей не бывает"

Автор книги: Дуглас Коупленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

23

– Мне кажется, – сказала Дженет, – неплохо бы найти какие-нибудь улики, чтобы шантажировать их потом по всем правилам. Как вы думаете?

Вдохновленные этими словами, родственники стали перерывать все столы и шкафы, чтобы раскопать как можно больше информации о подпольном детопроизводстве Ллойда и Гейл.

Уэйд прекрасно сознавал, что его семья погрязла в мире мошенничества, грязных махинаций и беззаконий, из которого ей никогда, скорее всего, уже не выбраться. Да и были ли пути к отступлению? Существовало ли хоть что-то, ради чего стоило возвращаться? Он уже лет двадцать ходил по кривой дорожке – такая уж у него была жизнь; да и отец примерно столько же? А Брайан? Лет пятнадцать. Сара? Как показали события прошлой недели, год или около того. Но мама? Всегда такая чистая и грязенепроницаемая, она теперь словно заново родилась в роли человека, с удовольствием плещущегося в теплом океане отбросов, – там, наверху, она вываливала на пол цветочное попурри, заглядывала в вазы, выискивая грязь. Уэйд рылся в кухонных шкафах, когда она окликнула его.

– Да, мам?

– Тут чудесная рубашка, она тебе как раз подойдет.

– Мам, здесь не «Аберкромби и Фитч». Мне не нужна новая рубашка.

– Как это не нужна? Она такая мягкая, в цветную клетку, тебе очень к лицу.

– Я не хочу носить рубашки Ллойда, мам. Не говоря уже о карме...

– Вы не были бы таким, мистер Карма, если бы вам пришлось пережить депрессию и войну. Хорошая рубашка. Добротная. Я только хочу, чтобы ты ее примерил.

– И не собираюсь.

– Как знаешь, пожалуйста, не приходи плакаться ко мне, когда снова придется попрошайничать.

– Возьми ты этy чертову рубашку, – крикнул из кладовки Тед. – От добра добра не ищут.

– Папа, это кража. Ты что, так запросто относишься к воровству?

– Чья бы корова мычала...

– Что ты сказал? – Уэйд втиснулся в кладовку.

– Я сказал, что ты из тех, кто отказывается от добра, когда оно само плывет им в руки.

Тед рылся в ящике, полном шарикоподшипников.

– Ишь ты, какой рачительный, – сказал Уэйд. – Чего же ты тогда сидишь в такой глубокой финансовой заднице, что мы должны и дальше заниматься этим дурацким делом?

– Можно подумать, что ты не получишь свою долю. Если бы ты тогда не сбежал и не загубил свою жизнь, занимаясь черт-те чем, мы не подцепили бы этого вшивого фрица, которого его нянька лупит по воскресеньям.

Казалось, Тед предвидел реакцию, которая, если вспомнить предысторию, могла довести ситуацию до рукопашной. Но Уэйд сохранял полное спокойствие.

– Угу, – только и сказал он.

– Что угу?

– Хауи.

– А с ним что такое?

– Хм... только то, что Флориан, вполне возможно, похитил его. – Уэйду припомнилась склонность Флориана к «жучкам» и прочей шпионской технике. – Я звонил по его мобильнику от Брунсвиков,

– И поделом.

Уэйд уселся в зеленое кожаное кресло, а Тед устроился напротив него на стуле. Вошла Дженет.

– Я правильно слышала, что этот немец похитил Хауи?

– Правильно.

Казалось, эта новость никого особо не встревожила.

– Уж не думаешь ли ты, что они будут его пытать?

– Флориан? Рано или поздно – да.

– Это могло бы решить некоторые наши проблемы, не так ли? – спросил Тед. – Мы можем просто сказать Саре, что он был при запуске. Она уже будет в шаттле и ничего не узнает.

Дженет задумалась над этой идеей.

– Ушам своим не верю, – сказал Уэйд. – А что если, когда наступит время запуска, вместо Хауи в ложе для почетных гостей у нас будет только требуха Хауи в холодильнике?

Тед, широким жестом отметая в сторону собственное прошлое, сказал:

– Уэйд, не будь таким занудой. Кого пожалел – кобеля?

– Я даже думаю, что Сара не так уж и любит Хауи, – добавила Дженет.

– Да, – сказал Тед. – Туда ему и дорога. А где Пшш?

В комнату вошел Брайан, поедая холодные равиоли из банки.

– Она в гараже. А чего папа так раскипятился?

– Из-за того, что Хауи ухлестывает за Аланной.

– Ха. Расскажите что-нибудь поновее.

Дженет посмотрела на банку в руках Брайана.

– Брайан, как ты только можешь такое есть?

Они кладут в эти равиоли кошачий корм.

– Спасибо, мама.

Брайан перестал жевать.

Семья Драммондов расположилась в комнате Ллойда, словно позируя для каталога вязаных изделий «Бурды». Кабинет представлял собой фантазию из резного дуба, уставленную и увешанную диковинными светильниками, приобретенными в отделе электродиковин в торговом центре.

– По мне, так пусть этот фриц сделает из него начинку для равиоли, – сказал Тед.

– Нам бы всем этого хотелось, – сказала Дженет, – но ради будущего Сары лучше вернуть его живьем.

– Пусть Флориан его помучает, только немножко, – сказал Брайан.

– Мудрая мысль, – сказал Тед.

– Да, мне тоже нравится, – добавил Уэйд.

– Флориан использует физические или психологические пытки? – спросила Дженет Уэйда.

– Откуда мне знать? – Если бы она знала, у нее волосы бы дыбом встали.

– Набери его номер и включи громкую связь.

– Он по номеру узнает, что мы здесь.

– Сейчас же позвони ему, Уэйд.

Маме виднее, да и я не буду чувствовать себя на крючке. Через минуту их соединили с Флорианом, и Уэйд пропустил к аппарату Дженет.

– Это Флориан? – спросила она.

– Да. А кто вы?

– Я Дженет, мать Уэйда.

Гусиный тевтонский гогот раздался на другом конце провода.

– О, ну вы и загнули. Ну прямо прелесть. Уэйд, кто бы ни была эта актриса, избавь ее от такой немыслимой роли.

– Это моя мать, Флориан, – сказал Уэйд, – будь с ней полюбезнее.

– Майн готт... Уэйд, ты серьезно? Что ж, отлично, я постараюсь быть сама обходительность. Здравствуй, Дженет, – сказал Флориан тоном, каким обращаются к воображаемому другу своего ребенка.

– Да, итак, полагаю, пора перейти к делу. Сколько вы заплатите за письмо и сколько мы должны будем заплатить вам, чтобы – многозначительная пауза – получить обратно Хауи?

– Да, вашего зятя. Очаровательное существо.

– Сами догадываетесь, как нам приятно тратить деньги, чтобы выкупить его. Видели бы вы его на Рождество. Он у нас солист – исполняет рождественские гимны. Вот послушайте, – и Дженет принялась выводить шутовским сопрано: – «Здравствуй, Дедушка Мороз...» – И так далее. И так далее.

– Он для нас как шило в заднице, – встрял Тед.

– А кто этот новый персонаж? – В голосе Флориана прозвучало неподдельное любопытство.

– Это мой папа, Флориан. Будь вежлив.

– Я всегда отличался хорошими манерами, Уэйд. – Флориан казался оскорбленным. – Кто там еще с тобой в комнате?

– Мой брат, Брайан.

– Вы играете в скрабл? Или в «Угадай-ку»?

– Пожалуйста, потише, – сказала Дженет, обращаясь ко всем присутствующим. Потом повернулась к микрофону. – Флориан, давайте сыграем в бартер. Сколько бы вы ни запросили за Хауи, мы хотим сто тысяч сверху за письмо.

– За Хауи я хочу миллиард, – сказал Флориан.

– А я хочу миллиард и сотню тысяч за письмо, – ответила Дженет.

– Знаете, я уже засек вас по определителю номера.

– Через пять минут нас здесь не будет. И что тогда? Подумаешь! Мы просто порвем письмо. Сто тысяч, Флориан. Это одна сотая стартовой цены.

– Пятьдесят тысяч.

– Знаете что, Флориан, – произнесла Дженет беззаботным тоном. – Я не согласна. Сто тысяч, и ни цента меньше. Я старая женщина, умирающая от СПИДа, мой бывший муж – пожилой мужчина, умирающий от рака печени...

Уэйд с Брайаном застыли, уставившись на своего отца, выглядевшего совершенно беззаботным.

– ...да и у Уэйда здоровье пошаливает.

– Понял. У вас боли?

– Да. Есть немного. Язвочки на деснах, но с ними я могу бороться с помочью таблеток. Но таблетки эти, Флориан, мне просто осточертело все время о них думать. Я от них совсем свихнулась.

– У моей матери был рак груди. Она тоже сидела на таблетках.

– Бедняга. И давно?

– Когда я был моложе.

– И долго это у нее было?

– Учитывая, что ей пришлось пережить, и один день покажется вечностью, – задумчиво проговорил Флориан.

– Бедный, мне вас так жаль. А как восприняла это семья?

– Мой дражайший папочка пребывал в страшном замешательстве, и знаете почему?

– Почему?

– А вы представьте себе ведущего мирового производителя таблеток, который не может найти ни одной таблетки, чтобы спасти мою мать. Он воспринял эту неудачу как личную трагедию, и эта трагедия затмила смерть моей матери.

– Люди реагируют на смерть самым непредсказуемым образом. Он отреагировал так.

– Но, Дженет, учтите, что после похорон он и не подумал выделить средства на новые исследования. Нет, вместо этого он спился где-то в трущобах Нассау. Превратился в омерзительного типа. Cochon[6]. А потом заболел болезнью Альцгеймера.

– У моего отца тоже была болезнь Альцгеймера. Четыре года в аду.

– Как вы справлялись с этим?

– Не знаю, удавалось ли мне справляться. Под конец он узнавал вас?

– Нет.

– Мой тоже. Это так жестоко. Это лишает вас всего. У вас есть братья или сестры?

– Мой брат погиб под лавиной в Клостерсе в 1974 году. Так что я последний в роду.

– Но хоть вы-то вкладываете средства в новые исследования, чтобы добиться того, что не удалось вашему отцу?

– Исследования – моя страсть.

– Значит, ваша мать гордилась бы вами.

– Вы так думаете?

– О да. Уверена, что она слушает сейчас наш разговор и думает, какой вы хороший мальчик. Вы не открыли ничего такого, что могло бы помочь людям с раком печени? У моего бывшего мужа, Теда, рак печени.

– Никак не пойму, зачем нужен этот долгий задушевный разговор, – вмешался Тед.

Дженет шикнула на мужчин, и они уселись, прислушиваясь к телефону, как к очередному занудному репортажу канадского телевидения о нью-брунсвикском контейнерном заводе.

– Видите ли, Дженет, – продолжал Флориан, – существует много способов лечения рака, о которых еще не пронюхала и, возможно, еще не скоро пронюхает «Нью-Йорк Таймс».

– Как это?

– Понимаете, одно дело обуздать рак и совсем другое – держать в узде общество. Если мы справимся с таким мощным заболеванием, как рак, мы нанесем чувствительный удар страховой индустрии, а следовательно, и банковской системе. Каждый год, на который нам удается увеличить среднюю продолжительность жизни, вызывает колоссальный финансовый кризис. История двадцатого века сводится к приспосабливанию – год за годом – к нашей растущей продолжительности жизни.

– Флориан, но наверняка...

– О нет, Дженет, уверяю вас. Я руковожу одной из крупнейших фармацевтических фирм в мире. «Глаксо», или «Байер», или, скажем, «Сити-банк» вырвали бы мне язык за все, что я вам тут рассказываю.

– Вы хоть раз говорили об этом с кем-нибудь? У вас есть близкие люди?

– Нет, – последовало после некоторой паузы.

– Ах вы, бедняга! Дорогой вы мой! Это, должно быть, так ужасно.

– Да, это действительно ужасно.

Не могу поверить – мама спелась с Флорианом.

– Как, должно быть, у вас нервы натянуты. У меня, например, на нервной почве колит. А у вас что?

– Опоясывающий лишай.

– У-у-у! Опоясывающий лишай – скверная штука.

– И розововидная сыпь. По всему носу и лбу.

– Вы нашли, как ее лечить? Сыпь – это такое дело...

– Кое-что, но ничего такого, что действовало бы безотказно.

– У моей подружки Бев тоже такая сыпь. Я нашла для нее крем, который производят в Аризоне, – чудодейственное средство.

– Правда?

– Попробуйте.

Это мне снится. Просто снится.

– Я уже дошел до того, что готов попробовать все, что угодно.

– Извиняюсь, что прерываю ваши занятия по кройке и шитью, девочки, – не выдержал Тед, – но мы когда-нибудь поговорим о капусте?

– Тед, и как только ты можешь быть таким вульгарным в подобную минуту? Простите, Флориан.

– Вы просто прелесть, Дженет.

– Флориан, давайте поужинаем вместе, – сказала Дженет.

– Со мной? Правда? – В голосе Флориана слышалось изумление, чуть ли не слезы.

– Что? – беззвучно, в один голосс сказали Уэйд, Тед и Брайан.

– Да, но только вдвоем – вы и я. А остальных я отправлю к «Шейки» есть пиццу.

– Я... я прямо не знаю, что сказать, Дженет, – растроганно произнес Флориан.

– Скажите «да». Заодно я передам вам и это дурацкое письмо. Как оно мне надоело. Мы в Дайтоне-Бич. Вы можете сюда подъехать? Полагаю, ваши компьютеры уже вычислили наш адрес. Шесть часов вас устроит?

– Превосходно.

– Что ж, отлично. Тогда в шесть. – Дженет повесила трубку.

– Бедный мальчик. Так тоскует по своей матери.

В комнату вошла Пшш, вся в машинном масле, неся кипу альбомов с фотографиями. «Вот теперь повеселимся». Она бросила альбомы на стол.

– Замечательно, – сказала Дженет. – А теперь не могли бы вы удостовериться, что эти двое ужасных людей надежно заперты, а потом оставить меня в покое? Можете поехать к Ники с Бет, они в трейлере Кевина. У меня свидание.

– Нет, вы только посмотрите на нее – какая пухленькая.

Через несколько часов, когда время шло к ужину, Пшш, Бет и Брайан сидели в трейлере Кевина, разглядывая фотоальбом со снимками суррогатных матерей, который Пшш нашла в тайнике под днищем «бьюика» Ллойда. Пшш была в хорошем настроении – история с ее чуть было не состоявшимся пленением превратила отпетую стерву в чрезвычайно милое существо. Наблюдая за ними через комнату, Уэйд подметил несколько жестов, которыми она, видимо, в свое время очаровала Брайана. Между тем Уэйд старался делать вид, будто жара ему нипочем, правда, не слишком удачно. Находиться внутри трейлера было сущей мукой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось снаружи: даже несмотря на то, что солнце скрылось за горизонтом, все живое обратилось в гноящиеся куски вяленого мяса.

На крохоткой кухоньке трейлера Тед и Ники сидели на полу, прислонившись к шкафчику под раковиной, держась за руки и почти ничего не говоря. Ники уже знала о том, что у Теда рак; медицинские эпопеи каждого, которыми они успели поделиться, связали их куда теснее, чем любое радостное воспоминание. Напротив них на холодильнике стояло фото Кевина на какой-то гулянке диснеевских персонажей. Он вызывающе курил «Вирджинию слим» и снизу до пояса был облачен в костюм Скруджа, голову которого презрительно вертел в руках, словно то был браслет, подаренный нежеланным поклонником. Рядом с фотографией лежало письмо из управления Диснейуорлдом, уведомлявшее Кевина о его увольнении за нарушение правил обращения с эмблемами и символами.

Когда Уэйд заранее представлял себе эту неделю во Флориде, которая должна была увенчаться запуском шаттла, этот трейлер определенно не входил в сценарий. Что же ему виделось? По большей части чинные ужины в ангарах для реактивных лайнеров, где еду подавали бы на алюминиевых тарелках, снятые на шестнадцатимиллиметровой пленке фильмы о прошлых запусках, которые бы крутили для него и его сотрапезников, седовласые астронавты былых времен, которые появлялись бы из-за занавеса, делясь историями об аварийных ситуациях на борту и ужинах после полетов – со старлетками в умопомрачительно коротких платьях на тонких, как спагетти, бретельках. Ребятишки (мальчики, девочки – не разберешь) в костюмах парашютистов сопровождали бы его в экскурсиях по сложным подземным сооружениям, где в слепящем белом свете прожекторов он казался бы сам себе красивей, сильнее и добрее. После этого Брюс Спрингстин и Памела Андерсон ждали бы его на взлетной полосе, чтобы вместе отправиться на роскошный ужин во французском ресторане, где Уэйд непринужденно болтал бы по-французски и его рассказы забавляли и услаждали бы публику.

– Это что, таракан? – спросил Тед с пола. – Что это, черт возьми?

– Пальмовый жучок, – ответил Уэйд.

– Тебе его оттуда даже не видно. Откуда ты знаешь?

– Все спрашивают одно и то же, когда их видят.

– Ладно, нечего косить под местного. Ники, прихлопни эту пакость туфлей.

– Сейчас, дорогой.

Шлеп.

Что это такое? Новое падение или новая вершина? И снова Уэйду оставалось только теряться в догадках, куда это его на сей раз занесло вместе с его семьей.

– Долго нам еще тут торчать? – спросила Пшш.

– Недолго, – ответил Уэйд.

– А сколько это – недолго?

– Пока мама не позвонит.

Сославшись на то, что хочет прогуляться, Уэйд вышел, прихватив мобильник. Повинуясь мгновенному импульсу, он позвонил Саре, и надо же, ему повезло.

– Сестричка?

– Уэйд.

– Привет.

– Взаимно. Тебе получше?

– Немного. Готовлюсь к циклу сна. Гордон только что погладил меня по попке, но тут появились киношники, и на этом все закончилось. Наш биологический эксперимент в условиях невесомости, может, еще и состоится, но, честно говоря, я устала от самой себя дальше некуда. Расскажи что-нибудь новенькое, чтобы мне хоть на время почувствовать себя вне этого металлического отстойника. Где ты сейчас? Что происходит? Я же тебя знаю, Уэйд. Там у вас заварилась какая-то каша. Давай, признавайся. Перед моей силой воли тебе не устоять.

Почему бы и нет?

– Все верно. Я стою рядом с трейлером в самом гнусном пригороде Орландо. Трейлер принадлежит парню по имени Кевин, которому вчера прострелили руку во время налета на ресторан. Кстати, мама и Ники теперь – лучшие подруги. Что еще... – Пожалуй, лучше не говорить ей, что мы прячемся здесь от бандитов, которые похитили ее мужа. Стоит ли продолжать? А почему бы и нет? – А еще несколько часов назад папа, мама, Брайан и я спасли Пшш от двух богатых уродов из Дайтоны-Бич, которые хотели запереть Пшш в своем подвале, украсть ее ребенка, а ее саму, скорей всего, убить, так что Пшш у нас теперь цветет и пахнет, а у Брайана вид как у козла в огороде. Да, кстати, оказалось, что на самом деле Пшш зовут Эмили.

Молчание – и негромкие механические звуки на Сарином конце провода.

– И еще кое-что. Прямо сейчас мама ужинает с этим свихнувшимся германско-багамским фармацевтом-миллиардером, на которого я когда-то работал. Она хочет продать ему, хм, один исторически важный документ, который достался мне в наследство от моего приятеля Норма, скончавшегося вчера в Диснейуорлде от сердечного приступа. Прямо на мостовой.

На Сарином конце провода – только новые механические звуки.

Почему не сказать ей о папе? Ну, давай же... нет, не могу.

– Сара?

– Я слушаю, Уэйд. Точнее, перевариваю услышанное.

– Я так и думал. Где Хауи? – Хорошо – никакой неуверенности в голосе.

– Не знаю. Если бы ты был Хауи, что бы ты сейчас делал?

– Рыл бы перед тобой землю носом.

– Я тоже так думала. Но он ведет себя как-то странно. И я до сих пор не знаю, зачем НАСА забрала его от Брунсвиков. Обычно я знаю все его поступки на два хода вперед. Меня это просто бесит.

– Только не разгони себе из-за этого сон.

– А почему бы нет?

– В Хауи на дух нет ничего таинственного. Он к тебе скоро вернется.

– Я не могу на этом слишком сосредоточиваться, Уэйд. Я должна пройти полный цикл сна, мне завтра работать с лазерами. Всем от меня привет.

Она как-то слишком быстро попыталась прервать разговор.

– Эй? Эй! Ты что, на нас злишься? Ты злишься на нас, потому что мы не маршируем вдоль полосы двадцать четыре часа в сутки с воздушными шарами и листами картона двадцать четыре на тридцать шесть с цитатами из Библии? Как это делают другие семьи?

– О Господи, нет. Просто здесь за тобой постоянно следят. Даже пописать нельзя, чтобы Том Хэнкс не пришел и все не задокументировал или камера не запечатлела этот момент. Этот телефон, вероятно, не очень-то надежный – возможно, нас живьем слушают по интернет. Единственное, что мне не нравится во всей этой астронавтике, это нехватка личной жизни и уединенности. Но меня все-таки выбрали из-за моей совместимости с группой, равно как и за небольшой вес и разносторонние познания.

– Романтично.

– Я практичный человек, Уэйд. И всегда такой была.

– Ты уже встанешь к четырем, как всегда?

– Да. Давай я тебе позвоню.

Уэйд дал ей номер тедовского мобильника, и на этом разговор закончился.

Через несколько минут после того, как он вернулся в трейлер, Пшш заглянула за панель и сказала:

– Вы видели, какой кондиционер в этой дыре? Толку от него как от белки в колесе. Может, хотя бы сходим в ресторан и так убьем время?

– Нет, – ответил Уэйд. – Во-первых, мы все на мели, и кроме того, так мама знает, где мы.

Остальные были слишком вялыми, чтобы хоть как-то отреагировать на это предложение.

– Ты думаешь, это действительно безопасно – оставлять твою мать наедине с этой хищной немчурой? – поинтересовался Тед.

– Он швейцарец, папа. И с каких это пор ты стал заботиться о маме?

Тед не клюнул на Уэйдову удочку.

– Швейцарский немец. Один черт. Мы с таким же успехом могли положить ее на циркульную пилу. И одному только Богу известно, что он сделал с Хауи. Может, начинку для равиоли? И может, Брайан его съел.

– Так теперь ты беспокоишься о Хауи? Лицемер.

– Уэйд, пошевели мозгами, которыми Бог тебя наделил. Тебе прекрасно известно, что Хауи должен быть с нами во время взлета, пусть он и дерьмо.

Как объяснить папе, что жизни Сары, Хауи, Аланны и Гордона Брунсвика превратились в низкопробную сексуальную комедию семидесятых годов в космических декорациях?

– Мистер Драммонд... – сказала Бет.

– Тед. Зови меня Тедом.

– Тед, вы всегда говорили Уэйду, что из него ничего не выйдет?

– Да, конечно.

– Почему?

– Почему? – Тед помолчал. – Потому что этот маленький засранец вечно втравливал нас в разные истории с оружием, после которых соседи приносили нам своих продырявленных кошек...

– Это был несчастный случай, папа.

– Уэйд, не перебивай меня: копы заявлялись к нам чуть не каждый Божий день; то, видите ли, ему вздумалось поджечь соседский дом...

– Несчастный случай!

– Я мог бы продолжить. Раздолбай он был жуткий. Погоди, пока твоя центрифугированная хромосома превратится в подростка. Ты будешь приходить ко мне на могилу и спрашивать совета из мира иного.

Ники уронила руку.

– Тед, перестань так говорить. Если с каким раком и умеют справляться, так это с раком печени.

Тед стал напевать себе под нос траурный марш; Ники пулей вылетела из трейлера.

– Куда бы вы ни пошли, везде вы несете с собой свет любви, верно? – сказала Бет.

– Да отвяжись ты со своей церковной тягомотиной. Ники – женщина сильная.

– Вы и Брайану тоже говорили, что он никчемный? – спросила Бет.

– Нет, да и не надо было. У него это на лбу написано.

– И Дженет?

– Да, полагаю, да.

– А Саре?

Тед стиснул зубы.

– Вижу, куда ты клонишь. Хочешь свалить все их несчастья на меня? И не пытайся.

Размашистыми эффектными движениями Тед шумно перетасовал колоду карт.

– Я плохо знаю вашу семью, – сказала Бет, – но она поражает меня как наглядное свидетельство сбывшегося пророчества.

– Опять религия?

– Нет, реальность.

Тед повернулся к Уэйду:

– Уэйди, если бы я сюсюкал над тобой, когда тебе было восемь, или ахал и охал, когда ты решил соорудить макет пирамид в Гизе, думаешь, ты был бы сейчас другим?

– Дай подумать, – Уэйд отхлебнул своего напитка. – По сути – да, но в деталях – нет. Думаю, моя жизнь была бы более традиционной. У меня был бы дом, жена, двое детишек и собака. Может быть... Бет выплеснула стакан лимонада ему в лицо.

– А это за что?

– Потому что я не жена и не двое детишек, Уэйд. Пошел ты. – И она выбежала вслед за Ники.

– Спасибо, папа.

Зазвонил телефон; автоответчик Кевина произнес: Кевин пошел прошвырнуться, но скоро вернется.

Бип.

– Кевин, это Мики. Я починил твои слаксы. Слаксы – смешное слово. Пока, дорогой.

Щелк.

Почти сразу же телефон зазвонил снова. На сей раз это была Дженет.

– Уэйд? Тед? Есть кто-нибудь? Уэйд схватил трубку.

– Мам, привет.

– Здравствуй, дорогой.

– У тебя все в порядке?

– Держу хвост пистолетом.

Судя по шуму на заднем фоне, она говорила из будки на дороге.

– Ты где?

– Флор, милый, где мы?

Она называет его «Флор», «милый»?

– Мы в Канзасе, милая, – ответил Флориан.

– Флор, не прикидывайся дурачком. Где мы на самом деле?

– Шоссе девяносто пять, курсом на Дайтону-Бич.

– Мы едем в Дайтону-Бич, дорогой.

– Хауи с вами?

– Да, Хауи тоже тут.

– Они что-нибудь с ним сделали?

– Хауи замечательно себя чувствует, дорогой. Встречай нас.

– Где?

– У Ллойда и Гейл.

– Ты имеешь в виду всех нас?

– Нет, только тебя, Теда и Ники. Другие пусть остаются где есть. Пожалуйста. Я настаиваю. Пожалуйста, скажи, что ты слышал, что я сказала.

– Слышал. Ты продала письмо?

– До скорой встречи, дорогой.