Текст книги "Медовый месяц"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава XIII Суета сует

– И что же, – спросил лорд Питер Вимси у Бантера на следующее утро, – было нужно инспектору прошлой ночью?

– Он хотел выяснить, милорд, не снимали ли на прошлой неделе кактус со стены.

– Что? Опять? Мне показалось, он сам убедился, что это невозможно. Это же сразу видно. Посмотри на следы на краю горшка. И стоило ради этого врываться среди ночи, хватать лестницу и носиться по гостиной, как шмель в бутылке?

– Вы совершенно правы, милорд. Но я решил его впустить. Вы сами говорили, что полиции нужно помогать.

– Да. Его мозги работают, как мельницы богов. Но у него есть другое замечательное качество: он очень добрый человек. И даже, подозреваю, немного Сентиментальный. Он так старается вытащить Селлона из этого кошмара. И я его понимаю. Но инспектор штурмует внешнюю сторону дела, в то время как вторая, скрытая, работает против него.

– А что ты сам думаешь о Селлоне, Питер?

Они завтракали наверху. Харриет уже успела привести себя в порядок и курила сигарету у окна. Питер, еще полуодетый, сидел у камина, вытянув ноги поближе к огню. Явился рыжий кот и промурлыкал утреннее приветствие. А потом устроился на плече у Питера.

– Я не знаю, что и думать. В сущности, у нас очень мало фактов. Поэтому, по-моему, думать еще рано.

– Селлон не похож на убийцу.

– А кто из них похож? Ты это и сама знаешь. Он, похоже, не из тех, кто будет беззастенчиво лгать, не будь на то веской причины. Но иногда люди врут просто от страха.

– Думаю, он и сам не знал, что часы не видны с улицы. И что сразу же возникнет подозрение, что он заходил в дом.

– Нужно быть очень умным человеком, да еще и обладать даром предвидения, чтобы говорить полуправду. Уж лучше врать напропалую, от начала до конца. Но ведь он не собирался рассказывать о своей ссоре с Ноуксом, поэтому ему пришлось выкручиваться. Меня вот что беспокоит: как Селлон вошел в дом.

– Может, его впустил Ноукс?

– Представь себе. Пожилой человек в наглухо закрытом доме. Приходит другой человек, молодой, большой и сильный. В воинственном расположении духа. Ссорится с ним в самых крепких выражениях, а возможно, еще и угрожает. Старик говорит, чтобы он убирался прочь, и захлопывает окно. Молодой человек продолжает стучать в двери, окна и пытается войти. Старику незачем его впускать, но он все-таки это делает, а потом великодушно поворачивается к нему спиной, чтобы тот смог его ударить чем-то острым и тяжелым. Это возможно. Но, как говорил Аристотель, это невозможная возможность.

– А вдруг Селлон сказал, что он все-таки принес деньги? Ноукс его впустил и сел писать расписку. Нет, расписка ему не нужна. Никаких документов. Если только Селлон ему, конечно, не пригрозил.

– Если бы у Селлона были деньги, Ноукс прекрасно смог бы забрать их через окно.

– Ну, хорошо, предположим, он брал деньги через окно или собирался это сделать. Ноукс открывает окно, а Селлон в это время забирается внутрь. Или он не смог бы? Рамы довольно узкие.

– Ты себе не представляешь, – внезапно совершенно непоследовательно сказал Питер, – как приятно говорить с человеком, у которого есть какой-то метод. Мотив – это термин, который нужен в первую очередь психологам. И судьи туда же. Если они находят мотив, то твердо уверены, что подсудимый виновен. Хотя иногда говорят, что мотив доказывать не нужно, на одном мотиве дело не построишь. А ведь нужно совсем другое. Необходимо выяснить и доказать, как произошло преступление, а уж потом, если уж так хочется, в качестве доказательства привести его мотив. Если ты сможешь доказать, что преступление могло произойти только так, а не иначе. И сделать это мог только этот человек, а не кто-то другой, считай, Дело сделано. И не важно, выяснил ты мотивы преступления или нет. Есть только Как, Когда, Где, Почему и Кто. И если ты выяснил, Как, то пойдешь, Кто. Так говорил Заратустра.

– Мне кажется, я вышла замуж за одного из своих собственных читателей, причем самого умного. Только ты все перевернул с ног на голову. Но очень Искусно. И, по-моему, ты совершенно прав.

– Я давно заметит, что все, что верно в искусстве, Обычно оказывается верным и в жизни. Иногда мне кажется, что жизнь – только послушный плагиатор искусства. Продолжай развивать свою теорию. Но только помни, что предположить, как все было на самом деле, не значит доказать это. Позволю себе заметить, это типичная ошибка, которую совершают люди твоей профессии. Они часто путают собственную уверенность с юридическим доказательством.

– Еще немного, и я брошу в тебя чем-нибудь тяжелым… Послушай, а вдруг в Ноукса чем-то запустили? В окно? Боже мой! Теперь у меня две теории одновременно. Нет, подожди!.. Селлон каким-то образом заставляет Ноукса открыть окно и пытается забраться внутрь. Ты мне не ответил, смог бы он пролезть через эти рамы?

– Я, наверное, смог бы, но Селлон намного шире в плечах. Но, как говорится, где пройдет голова, там и тело пролезет. Думаю, что смог бы. Может, не так быстро и легко. Но вряд ли Ноукс не догадался бы о его истинных намерениях.

– Хорошо, переходим к летающим предметам. Предположим, Селлон начал забираться в окно, Ноукс испугался и бросился к двери. Тогда Селлон бросил в него…

– Что?

– Ты прав. Селлон вряд ли предусмотрительно принес с собой камень. Но, может, он его подобрал под окном, когда стучал? Или… Я знаю! То пресс-папье на подоконнике. Ноукс побежал к двери, а Селлон бросил в него пресс-папье. Как ты думаешь, работает моя версия? Я не слишком сильна в траекториях.

– Это очень похоже на правду. Нужно пойти и посмотреть.

– Так, что было потом? Ах, да. Потом он забрался в дом, поднял пресс-папье и положил его на подоконник. И выбрался через окно на улицу.

– Правда?

– Конечно, нет. Окно было закрыто изнутри. Нет. Он закрыл и запер окно, взял ключи у Ноукса из кармана, открыл переднюю дверь, отнес ключи на место… Опять не то. Тогда дверь осталась бы открытой… Но, постой. Потом Ноукс приходит в себя, он сам закрывает дверь. Мы не можем исключить такую возможность, кто бы ни оказался убийцей.

– Гениально, Харриет. Очень трудно найти в твоей теории слабое место. И я тебе вот еще что скажу. Селлон был единственным человеком, который спокойно мог бы оставить дверь открытой. Это было бы даже преимуществом.

– Ты забегаешь вперед. Но, скажи, почему это должно было быть преимуществом?

– Все очень просто. Потому что он деревенский констебль. Послушай, что должно было случиться дальше. Посреди ночи он вдруг решает обойти деревню, проверить, все ли в порядке. Его внимание, как он потом написал бы в рапорте, неожиданно привлекает свет в доме Ноукса. Вот почему он не погасил свечи, хотя любой другой убийца непременно сделал бы это. Он подходит к двери, и видит, что она открыта. Селлон входит в дом, Убеждается, что все улики уничтожены и испуганно зовет соседей: какой-то бродяга забрался в дом и пристукнул мистера Ноукса. Плохо быть последним человеком, который видел покойного. Но сколько преимуществ имеет тот, кто первым обнаружил тело. Думаю, для него было ударом, что Дверь оказалась запертой изнутри.

– Наверное. И ему пришлось отказаться от хитроумного плана. Особенно, если он перед этим заглянул в окно и увидел, что Ноукса в гостиной уже нет. Шторы были опущены? Нет, я хорошо помню, что шторы были подняты, когда мы приехали. Интересно, о чем он тогда подумал?

– Он подумал, что Ноукс остался жив и теперь ждет утра, чтобы отправиться в…

– Бедняга!.. А потом, когда и на следующее утро ничего не произошло, и Ноукс так и не объявился? Да от этого с ума можно было сойти.

– Если, конечно, все случилось именно так.

– А потом приехали мы. Он, наверное, весь день крутился вокруг дома, ожидая услышать самое худшее. Он ведь был здесь, когда нашли труп… Послушай, Питер, это ужасно!

– В конце концов, это только теория. Ведь мы не доказали в ней ни единого слова. Вот на чем часто ломаются авторы детективных романов. Все должно быть доказано от начала до конца. А теперь давай построим другую теорию. Кого возьмем? Как насчет миссис Руддл? Она хоть и старая, но еще довольно сильная женщина. И характер у нее далеко не ангельский.

– Но почему миссис Руддл?

– Все, что угодно, только не Почему. «Почему» нас никуда не приведет. Лучше Как. Вот послушай. Миссис Руддл пробралась «занять капельку керосина». Ноукс еще шнырял по дому и услышал шум. Он привел ее в дом и потребовал объяснений. Он сказал, что всегда сомневался в ее честности. Она ответила, что он не заплатил ей за последнюю неделю. Разгорелась ссора. Он на нее наступал, она схватила кочергу. Он попытался убежать, а миссис Руддл бросила кочергу вдогонку. И, естественно, попала в голову. Сколько угодно разных Почему, когда люди приходят в ярость. Если, конечно, не предположить, что Ноукс сделал ей неприличное предложение, а она в праведном гневе защищала свою поруганную честь.

– Идиот!

– Не знаю, не знаю. Взять хотя бы Джеймса Флеминга и Джесси Макферсон. Меня бы миссис Руддл, конечно, не заинтересовала. Но у меня всегда были строгие вкусы. Итак, что у нас получается? Миссис Руддл стукнула Ноукса по темени. А теперь начинается самое интересное. Она приходит в ужас, выскакивает во двор и кричит: «Берт! Берт! Я убила мистера Ноукса!» Берт отвечает: «Глупости!» И они вдвоем возвращаются в дом. Как раз в тот момент, когда Ноукс дополз до подвала и скатился по лестнице. Берт бросается вниз…

– Не оставляя ни единого следа на пыльных ступенях.

– Он уже лег спать и поэтому разулся. Он выскочил на улицу в тапочках. А вокруг дома трава. Итак, Берт спускается в подвал, наклоняется над трупом и говорит: «На этот раз все в порядке. Он мертв». Потом миссис Руддл вдет за лестницей. Берт в это время закрывает входную дверь и кладет ключи в карман мистеру Ноуксу. Затем они пробираются на чердак, потом на крышу, и миссис Руддл придерживает лестницу, пока спускается Берт.

– Неужели ты все это говоришь серьезно, Питер?

– Нельзя ничего утверждать, пока мы не осмотрели крышу. Но одну вещь забывать нельзя. Берт оставил открытой дверь в подвал. Чтобы все выглядело как можно естественнее. Вдруг все подумают, что это просто несчастный случай? Но неожиданно приезжаем мы, и они немного сбиты с толку. Мы не те люди, которые должны были найти тело. Это была задача мисс Твиттертон. Ее они легко смогли бы обмануть, а мы – темные лошадки. Во-первых, миссис Руддл вообще не хотела впускать нас в дом. Но когда мы все-таки настояли и вошли в дом, она быстро сориентировалась. Ты вспомни, она позвала Берта и сказала: «Берт, закрой дверь в подвал, сильно сквозит». Она решила сначала к нам присмотреться, а потом решить, как действовать дальше. И, кстати, у нас только показания миссис Руддл, что Ноукс умер в девять тридцать. И что он так и не лег в постель. А, может, все случилось намного позже, ночью или следующим утром. Он уже встал и оделся, а она могла опять прибрать постель.

– Что? Утром? Все эти дела на крыше? А вдруг какой-нибудь случайный прохожий?

– Ну и что! Берт на лестнице, он чинит крышу. А что в этом особенного?

– Крышу?.. Но свечи! Разве они не доказывают, что все произошло ночью?

– Не доказывают, они только позволяют сделать такое предположение. Мы не знаем, когда их зажигали. Может, Ноукс заслушался радио, вот они и сгорели дотла. Ведь именно миссис Руддл сказала, что радио в тот вечер не работало. Именно поэтому все и решили, что убийство произошло между девятью и половиной десятого. Как раз после ссоры Селлона и Ноукса. Вспомни, она сказала, что ушла, не дослушав, чем дело кончится. А это совсем не в духе миссис Руддл, если хорошенько подумать. Если посмотреть на это дело под определенным углом, то все ее поступки кажутся странными. А когда ее спросили о Селлоне, она преспокойно свалила все на него.

– Да, – задумчиво сказала Харриет. – А, знаешь, мне показалось, что она все время на что-то намекала, когда мы с ней в кухне готовили сэндвичи. А как она мастерски отвертелась, когда до прихода инспектора Селлон начал задавал ей вопросы! Но скажи честно, Питер. Неужели у миссис Руддл и Берта хватило бы ума проделать такие хитроумные манипуляции с ключами? И хватило бы разума и выдержки не взять деньги?

– Вот это вопрос потруднее. Но одно я знаю точно. Вчера днем Берт взял в сарае лестницу и полез вместе с Пуффеттом на крышу.

– Ах, Питер! Ведь так оно и было!

– Еще один маленький ключик к разгадке. По крайней мере, мы знаем, что была лестница. Но какие еще следы мы можем обнаружить?

– Дверь на крышу.

Питер грустно улыбнулся.

– Пуффетт мне рассказал, когда они несли лестницу, что Берт уже побывал на крыше. Он смотрел, не забит ли дымоход снаружи. Он поднялся по боковой лестнице и через твою спальню выбрался на крышу. В это время мисс Твиттертон разговаривала внизу с инспектором. Ты ничего не слышала? Ты, наверное, в это время привела мисс Твиттертон, а он быстренько шмыгнул на крышу.

Харриет закурила.

– А теперь слушается дело Кратчли и викария.

– Так. Здесь все немного сложнее. У них есть алиби. Если один из них не был в сговоре с миссис Руддл, мы смогли бы объяснить, почему молчал приемник. Начнем с Кратчли. Если предположить, что убил он, трудно представить, что он забрался в окно. Во всяком случае, пока Ноукс не пошел спать. Он отвез викария домой в десять тридцать, а потом до одиннадцати успел вернуться в Пэгфорд. У него не было времени для долгих прогулок под окнами и операций с ключами. Это в случае, если его алиби подтвердил тот парень из гаража. Но если алиби нет, то у него хватило бы времени и на то, и на другое, потому что это необходимая часть плана. Если это сделал Кратчли, то это заранее обдуманное убийство. Это также значит, что он каким-то образом сумел украсть ключи и сделать дубликат. Тогда все случилось ранним утром. Кратчли взял из гаража машину. Скорее всего, для какого-то несуществующего клиента. Он оставляет машину неподалеку, пешком идет к дому, отбывает дверь своим ключом и входит в дом… Стоп! Не получается. Кратчли тогда нашли бы в постели раздетым. Нет, эта версия маловероятна. Еще и потому, что у Кратчли мог быть один-единственный мотив – ограбление. А деньги Ноукса остались нетронутыми.

– Видишь, вот и ты спросил, Почему. Но предположим, Кратчли решил ограбить дом, взломал бюро или где там у Ноукса хранились деньги. Кажется, в кухне, где нашли завещание. Он там рылся, а Ноукс услышал и спустился…

– Предварительно надев пиджак и галстук и предусмотрительно захватив все деньги в крупных купюрах.

– Конечно, нет. Он спустился в пижаме. Ноукс наткнулся на Кратчли, Кратчли на него набросился. Ноукс попытался убежать, Кратчли догнал и ударил. Старше падает, садовник думает, что он мертв и в страхе убегает, закрыв дверь снаружи. Потом Ноукс приходит в себя. Ничего не помнит и удивляется, что это он тут на полу делает. Поднимается наверх, одевается. Чувствует себя плохо и вдет к задней двери, чтобы позвать миссис Руддл. Но по пути падает и скатывается по лестнице в подвал.

– Отлично. Но кто убрал постель?

– О Господи! И мы еще не объяснили, почему молчал радиоприемник.

– Не объяснили. Моя идея такова. Кратчли заранее перерезал провод или испортил антенну, чтобы обеспечить себе алиби в ночь убийства. Я говорил «предумышленное убийство», но мне понравилась твоя версия об ограблении бюро.

– Извини. Я погналась за двумя зайцами. Н" Кратчли вполне мог это сделать. Кстати, приемник сейчас работает?

– Мы это выясним. Если нет, это доказывает что-нибудь?

– Если мы выясним, что его специально испортили, го, конечно, доказывает. Он, по-моему, работает на батарейках. Нет ничего проще. Вставь батарейку неправильно, будет выглядеть, как обычная рассеянность.

– Но Ноукс и сам прекрасно смог бы исправить такую мелочь.

– Конечно, мог бы. Давай я сбегаю вниз и посмотрю, что с приемником.

– Лучше спроси у Бантера. Он тебе сразу скажет.

Харриет вышла на лестницу и позвала Бантера.

Через секунду она вернулась и сообщила:

– С приемником все в порядке. Бантер вчера его включал, когда мы ушли.

– Понятно, тогда это ничего не доказывает. Возможно, Ноукс пытался включить его, но смог отремонтировать только после того, как кончились новости.

– Возможно, так все и было.

– Но тогда время убийства установлено неправильно.

– Очень жаль.

– Почему? Ведь в таком случае у викария был отличный шанс нанести смертельный удар с десяти тридцати до одиннадцати.

– А почему он?.. Извини, я опять задаю этот вопрос: Почему?

– В нашей семье, похоже, все проявляют нездоровое любопытство. Ты только представь наших детей, Харриет. Совершенно невыносимые почемучки. С самого раннего детства.

– Такими они, наверное, и будут. Жуткое зрелище. И все-таки как-то спокойнее, когда есть мотив. Убийство ради удовольствия – дурной тон. И, к тому же нарушение всех законов детективного жанра.

– Хорошо. Тогда постараемся найти мотив для стера Гудекера. Один мне уже пришел на ум. Он приходит к Ноуксу примерно в десять тридцать пять. Стучит в дверь. Ноукс его впускает. А почему бы не впустить в дом викария? К тому же, он такой мягкий, приятный человек. Но на самом деле под маской добродушия викарий давно скрывал жуткую сущность, широко распространенную среди наших священников и так живо изображенную современными реалистами. Итак, Ноукс открыл ему дверь. Викарий говорит, что заглянул на огонек, а потом начинает обвинять Ноукса в том, что он портит деревенских девушек. Тайное желание самого святого отца, подавленное и вытесненное в подсознание.

– Конечно! – весело воскликнула Харриет. – И почему это раньше не пришло мне в голову! Это же совершенно очевидно. У них происходит жуткая сцена, потом у викария наступает временное помешательство, он представляет себя молотом Господа, как пастор в рассказе Честертона. Он бьет Ноукса кочергой и удаляется. Ноукс приходит в себя, далее – смотри выше. Зато теперь понятно, почему убийца не взял деньги. Мистеру Гудекеру они были не нужны.

– Точно. А почему сейчас викарий опять стал приятным человеком и ничего не знает об убийстве? Да просто потому, что приступ прошел! Он все забыл.

– Раздвоение личности. Думаю, это наша лучшая версия. Осталось только придумать имя опозоренной девушке.

– Да мы и без имени можем прекрасно обойтись. У викария могла быть совершенно другая мания. Например, страсть a la Plato. Скажем, к садовнику. Или нездоровая привязанность к кактусам. Он замечательный садовник, ты, наверное, знаешь. А любовь к огурцам и помидорам запросто может превратиться в болезненную привязанность. Ты помнишь того человека из повести Эден Филлпотс, который полюбил железный ананас, а потом кого-то стукнул этим ананасом по голове. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но викарий в тот вечер приходил сюда неспроста. А когда бедный Ноукс упал на колени и взмолился: «Возьми мою жизнь, но не покушайся на честь моего кактуса», – он замахнулся цветочным горшком…

– Все это замечательно, Питер. Но беднягу действительно убили.

– Сердце мое, я помню. Но пока мы не выясним Как, мы можем сочинять только фантастические истории. В этом чертовом мире лучше смеяться, чтобы твое сердце не было разбито. Мне делается дурно, когда я вспоминаю, что в тот вечер не проверил подвал. Мы могли бы сразу оказаться на месте преступления, все улики и следы были бы нетронутыми. Никакие Пуффетты, Руддлы и Вимси не слонялись бы вокруг и ничего бы не трогали. Боже мой! Такой бездарной ночи у меня еще не было!

Если он хотел ее развеселить, то жестоко просчитался.

– Все это очень грустно, – сказала Харриет, придя в себя. – Никогда, никогда, никогда мы не будем жить, как другие, нормальные, люди. Мы будем смеяться, когда нужно плакать. Будем любить друг друга, когда нужно работать. Мы станем всеобщим посмешищем, и все будут показывать на нас пальцем. Посмотри сейчас на себя! Что скажет Бантер, когда увидит тебя в таком виде? У тебя в волосах пепел. Тебе лучше одеться и посмотреть будущему в лицо. – Она вернулась к окну. – Смотри-ка, по тропинке идут двое. У одного из них фотоаппарат.

– Черт!

– Пойду их развлекать.

– Подожди меня, – благородно предложил Питер и пошел следом за ней.

Бантер открыл дверь и бесстрашно вступил в заранее проигранный бой.

– Какой ты невежливый, Бантер, – сказал Питер. – В доме произошло убийство, господа хотят все знать. Привет! Неужели это ты, Салли? Замечательно! Ты что, трезвый?

– К сожалению, – ответил мистер Сэлком Харли, давний знакомый Питера. – Да, я трезвый. В этом доме найдется что-нибудь для несчастного страдальца? Ты нам задолжал после того теплого приема во вторник.

– Бантер, принеси виски джентльменам. И подсыпь немного яду. А теперь, детки, шевелитесь. У меня в одиннадцать дознание. Я же не могу явиться туда в пижаме. Что вам больше нравится? – «Загадочная смерть во время медового месяца»? Или «Романтическая любовь в высшем обществе»?

– И то, и другое, – усмехнулся Харди. – Думаю, лучше начать с сердечного поздравления и плавно перейти к искреннему соболезнованию. Писать, что вы убиты горем? Или для света лучше подойдет «они счастливы, несмотря ни на что».

– Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее, Салли. Напиши: «…они грызлись, как кошка с собакой, и только возможность провести небольшое расследование на некоторое время их примирила».

– Получится грандиозная статья, – восхитился Сэлком Харди, но, подумав, покачал головой. – Вы вместе расследуете это дело? Я правильно понял?

– Вовсе нет. Этим занимается полиция. Можешь сам у них спросить.

– Большое спасибо! Но из того, что скажут полицейские, получится только передовица. А мне нужен взгляд рядового англичанина на это гнусное преступление. Давай, Вимси, расскажи нам о своих впечатлениях. Это же история века! Известный сыщик-любитель женится на писательнице детективных романов. А в первую брачную ночь они находят труп.

– Враки. В первую брачную ночь мы ничего не нашли. В том-то вся и проблема.

– Да что ты! И в чем же проблема?

– На следующее утро мы смели все следы и затоптали улики, – сказала Харриет. – Думаю, нам лучше все рассказать.

Она посмотрела на Питера, он согласно кивнул. Лучше мы, чем миссис Руддл, – подумали оба. Они вкратце рассказали все, что случилось.

– Скажите, а у вас уже есть какая-нибудь версия?

– Конечно, – ответил Питер.

– Замечательно, – обрадовался Сэлком Харди.

– Моя версия такова: это ты, Салли, привез сюда труп, чтобы потом состряпать веселенькую статейку.

– Как я сам до этого не додумался? А еще какие-нибудь версии?

– Я же тебе сказал, – ответил Питер. – Все следы и улики уничтожены. Ты можешь построить версию на пустом месте?

– Дело в том, – вмешалась Харриет, – что мы в полной растерянности. Питер сбит с толку.

– Сбит, как кран в нашей ванной, – печально согласился муж. – И жена моя тоже сбита с толку. Это единственный пункт, в котором у нас полнейшее согласие. Когда мы устаем ругаться, мы садимся рядышком и вместе смеемся, что оба сбиты с толку. И Полиция сбита с толку. Они подозревают нас и, возможно, скоро арестуют. Или одного, или другого. Кого арестовать, Салли? Выбирай!

– Да, – сказал Салли. – Все это чертовски неприятно. Я – тоже порядочная неприятность для вас. Но что я могу с собой поделать? Не возражаете, если мы сделаем парочку снимков? Прекрасный загородный дом эпохи Елизаветы. Стропила у вас просто уникальные! Невеста одета в рабочий твидовый костюм, жених – в костюме Шерлока Холмса. Питер, возьми в одну руку трубку, в другую – пачку табака.

– Зачем табак? Я лучше возьму в одну руку кокаин, а в другую – скрипку. Давай побыстрее заканчивай, Салли. И послушай, старик, я понимаю, что тебе нужно на что-то жить. Но, ради Бога, имей хоть капельку такта.

В синих глазах Сэлкома Харди зажегся огонек неподдельной искренности. И он прочувствованно пообещал быть тактичным, как английская королева. Но Харриет почувствовала себя после этого разговора, как выжатый лимон. Питер даже хуже. Он тщательно подбирал слова, и его голос немного дрожал. На этом дело не кончится. Харриет собралась с силами и решительно повела репортеров к выходу и вышла проводить до ворот.

По пути она тихо сказала:

– Послушайте, мистер Харди. Я понимаю, что от вас мало что зависит. Вы обязаны писать то, чего от вас ждут читатели и ваше руководство. Однажды я уже с этим сталкивалась. Но если вы напишете обо мне или Питере что-нибудь эдакое – вы понимаете, что я имею в виду – это будет крайне неприятно не только для нас, но и для вас. Питер, в сущности, вовсе не равнодушный и толстокожий человек. Вы знаете…

– Дорогая мисс Вэйн… Извините, леди Вимси… О Боже, я совсем забыл спросить, продолжите ли вы писать детективные романы после замужества?

– Да, конечно.

– Под тем же именем?

– Естественно.

– Могу ли я об этом написать?

– О да, об этом написать вы можете. Вы можете писать о чем угодно. Но только, умоляю, не пишите матримониальные пошлости типа: «…сказал он, с улыбкой глядя на красавицу-новобрачную…» и прочую чепуху. Я хочу сказать, что все это для нас большое испытание. Оставьте нам хоть чуточку человеческого достоинства. Если, конечно, сможете. Послушайте. Если вы будете осторожны и постараетесь хоть немного усмирить других репортеров, обещаю, вы будете получать информацию из первых рук. В конце концов, мы с Питером сейчас оба – Главные новости. Так зачем же обижать Новости? Питер вел себя с вами очень достойно. Он сказал вам все, что мог. Не усложняйте ему жизнь.

– Буду с вами честен, – ответил Салли. – Я сделаю все, что смогу. Но издатели есть издатели…

– Издатели – настоящие упыри, вурдалаки и каннибалы.

– Вы совершенно правы. Но я, правда, постараюсь. И что касается ваших романов. Не могли бы вы дать мне эксклюзивное интервью? Ваш муж хочет, чтобы ваша профессиональная деятельность после свадьбы не закончилась? Я правильно понял? Он не считает, что место женщины – на кухне? Сможете ли вы использовать его опыт в своей работе?

– О, черт возьми! – застонала Харриет. – Вы в своем амплуа. Да, я, конечно, буду продолжать писать. И он, конечно, не возражает. Я думаю, он будет очень рад. Но только не пишите, что он сказал это с гордым взглядом и светлыми слезами. Или подобную тошнотворную чепуху. Обещаете?

– Ни за что. Вы сейчас над чем-нибудь работаете?

– Нет, я только что закончила книгу. Но у меня уже есть замысел следующей. В сущности, сюжет я нашла в Тэлбойз.

– Замечательно! – вскричал Сэлком Харди.

– Книга об убийстве известного журналиста. И уже есть название: «Любопытство погубило кошку».

– Замечательно, – невозмутимо повторил Салли.

– И, – продолжала Харриет, когда они шли по тропинке мимо хризантем, – Питер вам сказал, что я здесь бывала еще в детстве. Но мы ничего не сказали о милых стариках, которые здесь тогда жили и всегда угощали меня пирогом и клубникой. Они были очень добрыми, а сейчас уже умерли, поэтому им уже не будет больно.

– Чудесно!

– А всю эту уродливую мебель и жуткие кактусы привез Ноукс, поэтому не пишите, что у нас дурной вкус. Он был жадный и тщеславный старик, продал даже печные трубы.

Харриет открыла ворота, и репортеры уныло вышли на дорогу.

– А это, – торжествующе продолжала Харриет, – чей-то рыжий кот. Он нас усыновил. А во время завтрака он сидит у Питера на плече. Дарю вам историю о рыжем коте. Читатели будут в восторге.

Она улыбнулась и закрыла ворота.

Сэлком Харди подумал, что жена Питера Вимси, когда нужно, может быть очень решительной женщиной. И ему понравилось, что она так беспокоится за мужа. Похоже, она действительно влюблена в старого бродягу. В общем, он был глубоко тронут, еще и благодаря тому, что виски разливали щедрой рукой. Он решил, что сделает все возможное, чтобы не ранить их чувства слишком сильно.

На полпути он вспомнил, что как-то позабыл опросить слуг. Он оглянулся. Но Харриет все еще стояла у ворот.

Мистеру Гектору Панчену из «Морнинг Стар» повезло куда меньше. Он прибыл через пять минут после того, как ушел Сэлком Харди, и у ворот сразу же столкнулся с леди Вимси. Ему так и не удалось просочиться мимо нее, поэтому пришлось удовольствоваться тем, что она сама любезно согласилась ему сообщить. Вдруг на шее он почувствовал чье-то теплое дыхание.

– Не бойтесь! Это всего-навсего обыкновенный бык, – весело сказала Харриет.

Мистер Панчен, всю свою жизнь проживший в Лондоне, смертельно побледнел. Бык шествовал в окружении шести коров. И все стадо шло прямо на него. Если бы он знал, что коровы – лучшая гарантия приличного поведения быка! Но для Гектора и бык, и коровы были большими, страшными рогатыми животными. Он не мог отогнать их прочь, потому что леди Вимси принялась задумчиво поглаживать быку лоб, рассказывая милые подробности о своем детстве в Пэгфорде. Мужественно – репортеры должны мириться с издержками профессии – Гектор стоял на своем посту, рассеянно (он ничего не мог с собой поделать) слушая Харриет.

– Вы любите животных? – немного невпопад спросил он.

– Очень, – ответила Харриет. – Так и сообщите своим читателям. Это должно понравиться.

– Еще бы, – ответил Гектор Панчен.

Все бы ничего, но они с быком стояли по эту сторону забора, а Харриет – по другую. Рыжая корова ласково лизнула его ухо. Он был потрясен, что у коров такие шершавые языки.

– Извините, что не открываю ворота, – приветливо улыбнулась Харриет. – Я люблю коров, но, согласитесь, в саду им делать нечего. – К великому изумлению Гектора, она перепрыгнула через ограду и твердой рукой повела его к машине. Интервью было окончено, и у него не осталось никаких шансов выяснить, что Вимси думают об убийстве. Гектор нажал на клаксон. Опустив головы, коровы лениво расступились.

По счастливому совпадению, как только он уехал, будто из воздуха возник пастух и начал собирать стадо. Увидев Харриет, он улыбнулся и приподнял шляпу. Она пошла по тропинке к дому. Оглянувшись, Харриет увидела, что пастух опять собрал стадо прямо перед воротами. В окне кухни она увидела Бантера. Он невозмутимо протирал стаканы.

– Очень удобно, – сказала Харриет. – Я говорю о коровах на лужайке перед воротами.

– Да, миледи, – скромно ответил Бантер. – Там удивительно сочная трава. Пусть бедняжки немного попасутся.

Харриет открыла было рот, но сразу же закрыла, потому что ей в голову пришла неожиданная мысль. Она прошла по коридору, открыла заднюю дверь и не слишком удивилась, увидев во дворе огромного уродливого мастифа. Бантер вышел из кухни и тихо прошел в бойлерную.

– Это наша собака, – Бантер?

– Сегодня утром его привел хозяин. Он спросил, не нужна ли милорду собака с такой наружностью. Я знаю, что эти собаки – отличные сторожа. Я предложил оставить пока собаку здесь, пока его сиятельство не даст свое согласие.