Текст книги "Медовый месяц"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Но тогда получается неувязка со свечами.

– Ах, да, я забыл. Но, знаете, можно ведь зажечь свечи и в шесть часов, чтобы обеспечить себе алиби.

– Думаю, что вы бы могли, – задумчиво согласился Кирк. Было видно, что ему еще не приходилось иметь дело с такими хитрыми преступлениями. Он помолчал, потом спросил: – А как насчет яичной скорлупы и какао?

– И это вполне могли сделать специально. Я знавал одного убийцу, который, чтобы обеспечить алиби, выспался на двух кроватях и съел два ужина.

– Гилберт и Салливан, – неуверенно сказал инспектор.

– Скорее Гилберт. Если это действительно был Кратчли, скорее всего он проделал все до шести. Ночью старик не впустил бы его в дом. С какой стати? Если, конечно, у Кратчли и вправду не было второго Ключа от дома.

– Вы так думаете? – спросил Кирк и беспокойно заерзал в кресле.

– Если сделали дубликат, – продолжал Питер, – то это случилось в течение последних двух лет. Это выяснить трудно, но вполне возможно. Особенно, если у вас есть друзья в Лондоне.

Кирк почесал затылок.

– Это была бы ловкая работа, – сказал он. – Но послушайте. Вот, что я думаю. Если это сделал Кратчли, почему он не тронул деньги? Я в это никогда не поверю. Не такой он человек.

– Вы совершенно правы. И это самая загадочная вещь во всем этом деле, кто бы ни оказался убийцей. Похоже, убийство было совершено не из-за денег. Но каким тогда мог быть мотив?

– Это действительно непонятно, – ответил Кирк.

– Кстати, если бы после мистера Ноукса остались какие-то деньги, кто бы их унаследовал?

– Да! – просиял Кирк. – Мы нашли завещание в старом столе на кухне, – он достал смятый лист и заботливо его разгладил. – «После уплаты всех моих долгов…»

– Циничный негодяй! Прекрасный подарок наследникам!

– «…все мое имущество переходит к моей племяннице и единственной живой родственнице Агнесс Твиттертон». Вы удивлены?

– Вовсе нет. Чему тут удивляться? – улыбнулся Кирк, но, увидев, как Питер нахмурился, снова стал серьезным.

– Когда эта шустрая птичка, Макбрайд, поднял весь этот шум, что сказала мисс Твиттертон?

– Она вела себя вполне естественно. Чуть не потеряла сознание, – ответил Питер.

– Еще бы! Для нее это был настоящий удар.

– Не больше, чем можно было ожидать. А кто свидетель завещания?

– Саймон Гудекер и Джон Джеллифилд. Это доктор из Пэгфорда. С завещанием все в порядке: оформлено по всем правилам. А как себя вела мисс Твиттертон, когда нашли тело?

– Она закричала, а потом у нее началась истерика.

– В ее поведении не было ничего необычного?

Питер неожиданно почувствовал легкое замешательство. Конечно, перед лицом закона все должны быть равны. Преступница, так же, как и преступник, заслуживает виселицы. Но образ потрясенной мисс Твиттертон, растерянно протягивающей руки Харриет, его расстроил. Он готов был согласиться с Кирком, что женитьба – большая помеха в работе.

– Послушайте, милорд, – понимающе улыбнувшись, сказал Кирк. – Мне тут кое-что уже рассказали другие.

– Тогда, – спросил Питер, – почему бы их не пригласить сюда?

– Я как раз собирался. Джо, попроси мистера Макбрайда зайти к нам на пару минут. Я понимаю, милорд, вы истинный джентльмен, и вам не чужды сострадание и жалость. Это делает вам честь. Но я выполняю свой служебный долг. И не могу, чтобы мне мешали всякие там сантименты. Это привилегия высшего общества.

– К черту высшее общество! – огрызнулся Питер. Слова Кирка сильнее задели его, потому что он знал, что вполне их заслужил.

– Итак, Макбрайд, – весело продолжал Кирк. – Насколько я понимаю, он вообще не относится ни к какому классу. Если бы я спросил вас о мисс Твиттертон, вы бы мне сказали правду. Но ужасно бы расстроились. Поэтому я спрошу Макбрайда. Можете быть уверены, он расстраиваться не будет.

– Понимаю, – сказал Питер. – Лечение должно быть безболезненным.

Он подошел к камину и сердито пнул полено ногой.

Мистер Макбрайд не заставил себя долго ждать. Он с готовностью подошел к инспектору. Вполне понятно: чем быстрее закончится вся эта мура, тем быстрее он сможет вернуться к настоящим делам в Лондоне. Макбрайд уже раньше описал финансовые подробности дела, и теперь рвался в бой, как старая боевая лошадь.

– Мистер Макбрайд, у меня к вам один вопрос. Вы случайно не заметили, как отреагировали на известие о смерти родственники и друзья погибшего?

– Конечно, – сказал Макбрайд, – они расстроились. А кто бы не расстроился? (И из-за этого дурацкого вопроса его держат здесь целый день?)

– Вы не заметили чего-нибудь необычного?

– А, теперь понимаю, – сказал Макбрайд. – Тот парень, садовник, он стал белый, как простыня. Он этого не ожидал. У племянницы покойного была истерика. Хотя, похоже, она не слишком удивилась. Вам так не показалось, милорд?

Он вопросительно посмотрел на Питера, но Вимси в это время внимательно рассматривал георгины за окном.

– Что вы хотите этим сказать?

– Понимаете, когда вошел слуга и сказал, что нашли мистера Ноукса, она вскрикнула: «Ах! Дядя умер!»

– Она действительно так сказала? – спросил Кирк. Питер резко обернулся.

– Понимаете, все не совсем так. У Бантера был такой вид, что любой мог предположить самое худшее. В том числе я сам.

– Вы? – сказал Макбрайд. – Мне показалось, что вы не сразу в это поверили. – Он посмотрел на Кирка.

– Что еще говорила мисс Твиттертон?

– Она сказала: «Дядя умер, и все деньги пропали!» Так и сказала. А потом она хохотала, как безумная. Как будто ей ввели дозу ЛСД. Так все и было.

– Ну и что! – сказал Питер. – Вот вы, например, если я не ошибаюсь, спросили, нашли ли у покойного деньги.

– Совершенно верно, – согласился Макбрайд. – Но, согласитесь, ведь он не был моим родственником.

Разбитый наголову Питер опустил оружие и признал поражение.

– Полиция должна дать вам медаль, – сказал он. – Что вы обо все этом думаете?

– Ничего, – коротко ответил Макбрайд и вернулся к столу. – Простите, инспектор, я вам еще нужен? Я должен возвращаться в Лондон.

– Хорошо. У нас есть ваш адрес. Прощайте, мистер Макбрайд, и большое вам спасибо.

Когда дверь за ним закрылась, Кирк посмотрел на Питера:

– Все верно, милорд?

– Совершенно верно.

– Хорошо, а теперь, думаю, нужно пригласить мисс Твиттертон.

– Попрошу жену привести ее сюда, – сказал Питер и вышел. Старший инспектор сидел в кресле Мерлина и задумчиво потирал руки.

– Прекрасный человек, Джо, – сказал Кирк. – Сливки общества. Приятный и обходительный. И очень образованный. Но он чувствует, откуда дует ветер, и этот ветер ему не нравится. Его маленький недостаток.

– Но, – возразил констебль, – трудно представить, что Агги Твиттертон могла тюкнуть старину Ноукса молотком по темечку. У нее и силенок-то не хватит.

– Ничего нельзя сказать заранее, друг мой. Женщина в ярости намного страшнее мужчины. Это Редьярд Киплинг. Милорд и сам это знает, но ему воспитание не позволяет говорить об этом вслух. Уж лучше бы он сам мне все рассказал. Ан нет! Предоставил это Макбрайду. Ведь прекрасно понимал, что рано или поздно я все равно обо всем узнаю.

– В конце концов, он так и не смог ей помочь.

– Он и не собирался ей помогать, Джо, – сказал Кирк. – Они обычно не столько помогают, сколько усложняют дела. Но они обычно приятные люди, я бы сказал, безвредные. Ты должен научиться манерам, Джо, если собираешься иметь дело с аристократией. И запомни: то, что они не договаривают, намного важнее того, что они говорят. Особенно, если у них такие светлые мозги, как у этого джентльмена. Он прекрасно понимает, что если Ноукса и убили, то только из-за денег, которые после него должны были остаться…

– Но после него ничего не осталось!

– Мы об этом знаем. Но она не знала. Агги Твиттертон не знала. И если его убили из-за этих денег, тогда понятно, почему они остались нетронутыми. Может быть, она не знала, что они у него в кармане. А если знала, то не взяла, потому что они и так ей достались бы по наследству. Шевели мозгами, Джо Селлон!

Питер пошел наверх и на лестнице наткнулся на Макбрайда.

– Как вы будете добираться?

– Один Бог знает, – честно ответил Макбрайд. – В Пэгфорд я приехал на поезде, а потом сел в автобус. Если не будет подходящего автобуса, придется голосовать. Представить себе не мог, что в пятидесяти милях от Лондона есть такие глухие места. Как вы можете здесь жить? Хотя это, конечно, дело вкуса.

– Бантер отвезет вас в Пэгфорд, – сказал Питер. – Он констеблю пока не понадобится. Жаль, что вы тоже влипли в это дело.

Макбрайд его от всей души поблагодарил и добавил:

– Ничего, мне не впервой. Вам больше досталось вам и ее сиятельству. Ума не приложу, кто бы это мог сделать. Здесь всего-то три-четыре дома. Как вы думаете, это та маленькая женщина? Всякое может быть. Но в нашей профессии нужно всегда держать ухо востро и не спускать глаз с родственников, особенно, если речь идет о деньгах. Некоторые люди отказываются составлять завещание, говорят, что, им кажется, это значит подписать себе смертный приговор. И они не так уж далеки от истины. Все это можно сказать и о старине Ноуксе. Я знавал людей, готовых ради денег пойти на все. Ну, ладно, прощайте. Передайте поклон ее сиятельству и мою искреннюю благодарность.

Бантер вывел машину, и Макбрайд, ловко забравшись внутрь, помахал на прощание. Питер нашел Харриет и объяснил, что было нужно Кирку.

– Бедняжка, – вздохнула Харриет. – Ты тоже туда пойдешь?

– Нет. Хочу подышать свежим воздухом. Я скоро вернусь.

– Что случилось? Тебя обидел Кирк?

– Ну, что ты! Вел себя со мной, как с министром. Отдал дань уважения моему титулу, должности и всему, чему смог. Моя вина, что я все это принял. О, Господи, это, кажется, викарий. Что ему нужно?

– Его попросили вернуться. Выходи через заднюю Дверь. Я его отвлеку.

Кирк и Селлон в окно наблюдали за отъездом Макбрайда.

– Может, я сам пойду и приведу Агги Твиттертон? – предложил Селлон. – Его сиятельство мог попросить жену ее подготовить.

– Твоя главная проблема, Джо, – отозвался Кирк, – в том, что ты ничего не смыслишь в психологии. Они никогда на это не пойдут. Ни он, ни она. Они никогда не станут нарушать закон и ставить нам палки в колеса. Все дело в том, что он боится обидеть женщину, а она боится обидеть его. Но ни один из них и пальцем не пошевелит, чтобы что-то изменить. Все должно идти, как положено. И это их главная отличительная особенность.

Изложив кодекс чести высшей знати, мистер Кирк шмыгнул носом и сел на прежнее место. Открылась дверь, вошли Харриет и мистер Гудекер.

Глава IX Время убийства

Преподобный Саймон Гудекер нервно потирал руки, оказавшись один на один с двумя представителями власти. И даже коротенькое замечание Харриет, что святой отец собирается кое-что сообщить инспектору, не помогло святому отцу взять себя в руки.

– О, Господи! Хорошо. Да. Я вернулся, потому что думал, может, я вам понадоблюсь. Как вы сами просили, помните? Как сами просили. И еще я хотел сказать мисс Твиттертон… А где мисс Твиттертон?.. Что я только что видел Лагга и говорил с ним о… Боже мой!.. о гробе. Будет нужен гроб, конечно. Трудно об этом говорить, но ведь нужно обязательно заказать гроб.

– Конечно, – сказал Кирк.

– Да, спасибо. Я тоже так подумал. Я отослал Лагга к вам, потому что думал, что тело уже увезли.

– Его повезли в «Корону», – сказал инспектор. – Будут проводить вскрытие.

– О, Пресвятая Богородица, – тихо воскликнул мистер Гудекер. – Вскрытие. Конечно.

– А потом у следователя можно уточнить необходимые формальности.

– Да, спасибо, спасибо. И еще я встретил по пути Кратчли…

– Что он вам сказал?

– Видите ли… Мне показалось, он решил, что его подозревают.

– Почему он так решил?

– Боже мой! – воскликнул викарий. – Я, наверное, лезу не в свое дело. В сущности, он не сказал мне прямо, что думает, что его подозревают. Я сам сделал такой вывод из того, что он мне рассказал. Но, поверьте мне, инспектор, я могу подтвердить его алиби минута за минутой. С шести тридцати до семи тридцати он был на репетиции хора. После этого он возил меня в Пэгфорд, а потом мы вернулись сюда. Было десять тридцать. Поэтому вы сами видите…

– Хорошо, сэр. Если нам понадобится алиби на это время, и вы, и Кратчли будете вне подозрений.

– Я вне подозрений?! – воскликнул мистер Гудекер. – Боже, спаси и сохрани! Инспектор…

– Я пошутил, сэр.

Мистер Гудекер решил, что шутка явно неудачная, однако постарался держать себя в руках:

– Да-да. И поэтому, думаю, я могу успокоить Кратчли. Я очень высокого мнения об этом молодом человеке. Очень старательный и трудолюбивый. Не придавайте слишком большого значения его жалобам по поводу сорока фунтов. Для человека в его положении это большие деньги.

– Не беспокойтесь об этом, сэр, – сказал Кирк. – Благодарен вам за такое признание.

– Да, да. Я должен был об этом сказать. А теперь, инспектор, я могу вам еще чем-то помочь?

– Большое спасибо, сэр. Скажите, где вы провели ночь со среда на четверг. После половины одиннадцатого?

– Почему вы меня об этом спрашиваете? Конечно, дома, – ответил викарий, не вполне понимая, почему он должен отчитываться. – Жена и служанка могут это подтвердить. Но неужели вы думаете…

– Мы пока ничего не думаем, сэр. Выводы мы будем делать позже. А пока мы должны соблюсти необходимые формальности. А вы, случайно, не приходили сюда в течение недели?

– О, нет. Ведь мистера Ноукса не было дома.

– А откуда вы узнали, что его нет дома?

– Я не знал, просто я так думал. Точнее говоря, да, я знал. Я заходил сюда в четверг утром, но дома никого не было, поэтому я решил, что он уехал. Он иногда уезжал и раньше. А, может, миссис Руддл сказала мне, что он уехал. Да, теперь припоминаю, миссис Руддл сказала.

– Вы заходили только один раз?

– О, Господи, конечно, один. У меня было небольшое дельце. Подписка на благотворительный концерт. Я и сегодня сюда зашел из-за этого. Проходил мимо и увидел записку на воротах. Просили привезти хлеб и молоко. Поэтому я решил, что он вернулся.

– Ах да! А когда вы приходили сюда в четверг, не заметили ничего странного?

– Бог мой, нет! Ничего необычного. А что я должен был заметить?

– Понимаете… – начал Кирк, но, в конце концов, что мог заметить этот подслеповатый пожилой священник? Следы борьбы? Отпечатки на дверной ручке? Следы на земле? Вряд ли. Возможно, мистер Гудекер заметил бы труп, если бы на него случайно наткнулся. Но такие мелочи? Никогда!

Поэтому инспектор поблагодарил и отпустил священника. Старик еще раз повторил, что может целиком и полностью подтвердить не только алиби Кратчли, но и свое собственное, в очередной раз нервно потер руки и, бросив взволнованное «До свидания», вышел.

– Так, так, – нахмурился Кирк. – Почему священник так уверен, что это было в то самое время? Мы еще не знаем этого наверняка.

– Не знаем, сэр, – согласился Селлон.

– Мне кажется, он очень волновался. Трудно предположить, что это мог сделать он, хотя, знаешь, он довольно высокий старик. Даже выше тебя. Думаю, такой же высокий, как мистер Ноукс.

– Я уверен, сэр, – сказал констебль. – Это не викарий.

– А я разве говорю обратное? Думаю, Кратчли решил, что это было то самое время. Он это понял из допроса. У нас трудная работенка, – вздохнул инспектор. – Когда допрашиваешь свидетеля, невольно выдаешь свои подозрения. А если не допрашиваешь свидетеля, вообще ничего не узнаешь. А когда тебе кажется, что набрел на что-то действительно стоящее, выясняется, что ты нарушил служебные полномочия.

– Да, сэр, – уважительно сказал Селлон. Харриет привела мисс Твиттертон. Констебль встал и придвинул еще один стул.

– О, пожалуйста, – простонала мисс Твиттертон. – Пожалуйста, не оставляйте меня, леди Вимси.

– Нет, нет, – ответила Харриет. Кирк поспешил успокоить свидетельницу.

– Садитесь, мисс Твиттертон. Вам не о чем беспокоиться. А теперь, пожалуйста, ответьте на несколько вопросов. Насколько я понял, вы ничего не знали о переговорах вашего дяди с лордом Вимси. Я имею в виду продажу дома и так далее. Нет. Понятно. А когда вы видели его в последний раз?

– О, наверное, – мисс Твиттертон замолчала и начала загибать пальцы на обеих руках, – дней десять назад, не позже. Я к нему забегала в субботу после обедни. Я, конечно, хотела сказать, в воскресенье. Видите ли, я хожу в церковь помогать нашему дорогому викарию. Играю на органе. У нас маленькая церковь, и приходит не так уж много людей. А в Пэгглхэме никто не умеет играть на органе. И, в любом случае, я была бы рада помочь, чем могу. Я в тот день заходила к дяде. Все было так, как всегда. И это был… это был последний раз, когда я его видела. О, Боже мой!

– А вы знали, что его не было дома всю прошлую неделю?

– Но он был дома! – воскликнула Твиттертон. – Он все время лежал здесь.

– Именно так, – согласился инспектор. – А вы знали, что он всю прошлую неделю был здесь?

– Конечно, нет. Он часто уезжает. Но всегда предупреждает меня… Я хотела сказать, предупреждал. Не было ничего удивительного в том, что он уехал в Броксфорд. Я имею в виду, если бы он меня предупредил. Я ничего такого бы не подумала. Но он мне ничего не сказал.

– Не сказал о чем?

– Не сказал ни о чем. Я хочу сказать, что никто мне не говорил, что он уехал. Поэтому я думала, что он здесь. Боже мой! Так оно и было на самом деле…

– А если бы вам сообщили, что дом закрыт, и миссис Руддл не может войти, вы бы не удивились?

– Нет. Такое часто случалось. Я бы подумала, что он в Броксфорде.

– У вас есть ключ от передней двери?

– Есть. И от задней тоже, – мисс Твиттертон порылась в большом старомодном кошельке. – Но я никогда не пользовалась ключом от задней двери, потому что она всегда закрыта на засов, – она достала большую связку ключей. – Я их оба отдала лорду Питеру вчера вечером. Они были в этой связке. Я всегда носила дядины ключи вместе со своими собственными. За исключением вчерашнего вечера, естественно. Потому что отдала их лорду Питеру.

– Хм! – нахмурился Кирк, доставая ключи, которые ему дал Питер. – Это те самые?

– Д а, должно быть, те самые, если их вам дал лорд Питер.

– А вы никогда не давали эти ключи кому-нибудь другому?

– Конечно, нет! – возмутилась мисс Твиттертон. – Я никому не давала ключи. Когда дядя уезжал, а Фрэнку Кратчли нужно было попасть в дом, чтобы полить цветы, он всегда приходил ко мне. А потом мы вместе шли к дяде, и я лично открывала ему дверь. Дядя всегда был очень осторожен. И потом, я должна была лично убедиться, что в доме все в порядке. Когда дядя Вильям уезжал, я каждый день приходила в дом.

– Но в этот раз вы не знали, что его нет дома.

– Не знала. Я вам все время повторяю, что я не знала. Поэтому я и не приходила. А он на самом деле никуда и не уезжал.

– Вот именно. Вы уверены, что вы никогда не теряли ключи, что их у вас никто не мог украсть или… взять на время?

– Нет, никогда, – честно призналась мисс Твиттертон.

Она сама затягивает веревку на своей шее, подумала Харриет. Она должна понимать, что ключ от дома – это ключ ко всей этой таинственной истории. Инспектор бесстрастно продолжал допрос:

– Куда вы кладете ключи на ночь?

– Они всегда лежат в моей спальне. Ключи, мамочкин серебряный кофейник и распятие, которое наша дорогая тетя Софи подарила на свадьбу бабушке и дедушке. Каждую ночь они лежат рядом со мной на ночном столике. Рядом с колокольчиком для слуг на случай пожара. И я уверена, что никто не мог забраться в спальню, пока я спала. Я всегда ставлю под дверью стул.

– У вас в руках был колокольчик, когда вы открыли нам дверь вчера ночью, – немного рассеянно подтвердила Харриет, потому что ее внимание отвлекло лицо Питера в окне. Он старался рассмотреть, что происходит в комнате. Харриет помахала ему рукой. Наверное, подумала она, он уже успокоится и решил опять присоединиться к ним.

– Стул? – переспросил Кирк.

– Если грабитель решит пробраться в дом, – очень серьезно объяснила мисс Твиттертон, стул – лучшая защита. Как только он начнет открывать дверь, стул упадет. Вы услышите шум и проснетесь. А потом успеете выглянуть в окно и позвонить в колокольчик.

– Боже мой! – воскликнула Харриет (Лицо Питера в окне исчезло. Наверное, он пошел в дом). – Какая жестокость, мисс Твиттертон! Ведь бедняга может от испуга упасть, скатиться по лестнице и сломать себе шею!

– Какой бедняга?

– Грабитель.

– Но, дорогая леди Вимси, в том-то все и дело, что к нам никогда не заглядывали грабители.

– Хорошо, – сказал Кирк. – Не похоже, чтобы кто-то мог без спроса взять ключи. А теперь, мисс Твиттертон, поговорим о деньгах вашего дяди…

– О, Боже! О, Боже! – замахала руками мисс Твиттертон. – Я ничего о них не знала. Это ужасно. Для меня это был настоящий удар. Я думала… мы все думали, что дядя очень богат.

Питер вошел так тихо, что его заметила только Харриет. Он остановился у двери, завел часы и сверил их с настенными. Похоже, он окончательно пришел в себя, потому что лицо его не выражало ничего, кроме вежливого интереса.

– Вы не знаете, дядя составил завещание? – равнодушным тоном спросил Кирк. Вышеупомянутый злополучный листок бумаги лежал на столе под его блокнотом.

– О, да, – ответила мисс Твиттертон. – Я уверена, что он оставил завещание. В этом не было особой необходимости, потому что из всех родственников осталась только я. Но я помню, он мне говорил, что написал завещание. И когда у меня были проблемы с деньгами… Понимаете, я не так хорошо обеспечена… Он всегда мне говорил: «Не переживай, Агги. Я ничем не могу помочь тебе сейчас, потому что все деньги вложены в дело. Но после моей смерти все это будет твоим».

– Понимаю. А вам никогда не приходило в голову, что он мог изменить завещание?

– Ну, что вы! Конечно, нет! Кому бы он тогда все оставил? Я его единственная родственница. Надеюсь, с завещанием нет проблем?

– Должен вас огорчить.

– О, Боже! Неужели это то, что он называл «вложить все деньги в дело»? Что это значит?!

– Это может значить очень многое, – грустно сказала Харриет.

– Тогда это значит, что… – начала мисс Твиттертон и замолчала.

– Что это значит? – быстро спросил инспектор.

– Ничего, – грустно ответила мисс Твиттертон. – Я думаю о своем. О личном. Он мне что-то говорил о трудностях, о том, что люди не хотят платить по счетам… О Боже, что же я наделала? Как я смогу объяснить…

– Что объяснить? – настойчиво переспросил Кирк.

– Ничего, – в сердцах повторила мисс Твиттертон. – Это так глупо! – по выражению ее лица Харриет поняла, что она сказала не то, о чем думала. Мисс Твиттертон продолжала, с трудом выговаривая слова: – Он занимал у меня однажды. Не очень много. Но у меня и было-то немного. О Боже! Это, наверное, ужасно, что я сейчас говорю о деньгах, но… Я кое-что отложила на то время, когда стану совсем старой и не смогу больше работать… А времена сейчас такие тяжелые… Это была рента за дом… и…

Она разрыдалась. Харриет смущенно сказала:

– Не нужно плакать. Я думаю, все обойдется.

Кирк не смог больше этого выносить.

– Мистер Микобер! – в сердцах сказал он. Тихий шум позади привлек его внимание, он обернулся и увидел Питера. Мисс Твиттертон судорожно рылась в кармане в поисках носового платка. На пол градом посыпались бечевочки, карандаши, резинки для цыплячьих ножек и прочий хлам.

– Я так рассчитывала на эти деньги, – всхлипывала мисс Твиттертон. – О, простите меня, пожалуйста. Не обращайте на меня внимания!

Кирк откашлялся. Харриет, всегда носившая с собой носовой платок, на сей раз с огорчением обнаружила в кармане только элегантный кусочек кружева. Им можно было разве что утереть слезы радости, которые могут увлажнить глаза невесты в медовый месяц. На помощь пришел Питер, достав из кармана нечто, похожее на флаг молодежной организации.

– Он совершенно новый, – сказал он и ободряюще улыбнулся. – Я всегда ношу с собой запасной.

(Конечно, черт возьми, ты носишь, подумала про себя Харриет. Тебя так долго этому учили!)

Мисс Твиттертон уткнулась в цветной шелк и всхлипывала так тихо и жалобно, что у Харриет сжалось сердце. Джо Селлон сосредоточенно изучал последнюю страницу своего блокнота. Сцена грозила затянуться до бесконечности.

– Вам еще нужна мисс Твиттертон, инспектор? – наконец, не выдержала Харриет. – Я думаю, что…

– Ладно, – ответил Кирк. – Если мисс Твиттертон не возражает, осталась только одна формальность. Где вы были ночью в прошлую среду?

Мисс Твиттертон вынырнула из платка.

– Но по средам репетиции церковного хора! – заявила она, потрясенная, что кто-то мог до сих пор об этом не знать.

– Ах, да! – согласился Кирк. – А вы не заходили к дяде по дороге домой?

– О, нет, – ответила мисс Твиттертон. – Конечно, нет. Я пошла домой ужинать. И потом, по средам я очень занята.

– Чем вы заняты? – спросил Кирк.

– Видите ли, в четверг у нас базарный день. Мне нужно было зарезать и ощипать полдюжины кур. Я еле успеваю справиться с этим за вечер. Ложусь очень поздно. Мистер Гудекер так добр! Он всегда говорит, что знает, среда – не очень подходящий день для репетиций. Но так случилось, что некоторым нашим мужчинам удобнее репетировать по средам. Поэтому…

– Шестерых зарезать и ощипать, – повторил Кирк, задумчиво глядя на мисс Твиттертон, будто подсчитывая, сколько времени ей на это потребуется. Харриет тоже смотрела на нее в некотором замешательстве.

– Но вы же не хотите сказать, что сами… их убиваете?

– О, конечно, сама, – светло улыбаясь, ответила мисс Твиттертон. – Это намного легче, чем думаете. Особенно, если вы делаете это из года в год.

Кирк расхохотался, а Питер, увидев, как это ее поразило, состроил удивленную физиономию и наставительно сказал:

– Мое дорогое дитя, чтобы свернуть кому-то шею, нужна прежде всего ловкость. Сила здесь ни при чем!

Руками он изобразил живописную сцену сворачивания птичьих шей, а Кирк, начисто забывший о том, зачем он здесь сидит, а также в немалой степени по злому умыслу ехидно добавил:

– Все верно, – он затянул на своей толстой шее воображаемую петлю и потянул. – Заматываешь ли, затягиваешь ли – все равно. Все дело в умелом рывке!

Его голова неожиданно бессильно упала на спинку кресла, мисс Твиттертон испуганно вскрикнула. Она, похоже, впервые поняла, чем может закончиться вся эта история. Харриет рассердилась. Брови ее нахмурились. Все мужчины одинаковы, даже Питер ничем не отличается от других. Сейчас они с Кирком стояли по одну сторону пропасти, и она ненавидела их обоих.

– Тише, инспектор, – сказал Вимси. – Мы испугали дам.

– О, Боже, как они меня повеселили, – не мог угомониться Кирк, но его взгляд стал таким же серьезным, как и взгляд Питера. – Ладно, большое спасибо, мисс Твиттертон. Думаю, пока достаточно.

– Хорошо, – Харриет встала. – Мы пойдем посмотрим, как дела у мистера Пуффетта. – Она помогла мисс Твиттертон встать и увела ее из комнаты. Проходя мимо Питера, она сердито посмотрела на него, но тут же опустила глаза, как Гиневра перед Ланселотом.

– Да, кстати, миледи, – закричал им вслед инспектор. – Будьте любезны, пригласите миссис Руддл. Нужно еще кое-что выяснить, – пояснил он Селлону. Констебль согласно кивнул, достал большой нож и начал чинить карандаш.

– Вот видите, – тон Питера можно было расценить, как вызов. – Она искренне ответила на все ваши вопросы.

– Да, милорд. И она многое нам рассказала. Опасно, когда знаешь слишком мало.

– Не знаешь, а учишься! – злорадно поправил его Питер. – Мало учишься! Папа Александр.

– Неужели? – невозмутимо переспросил мистер Кирк. – Нужно запомнить. Похоже, что никто не мог взять эти ключи. Хотя у меня полной уверенности нет.

– Мне показалось, она говорила правду.

– Правда бывает разной, милорд. У каждого своя правда. И не обязательно на допросе говорят ту, которая нужна. Я же ее пока не спрашивал, не открывала ли она дверь кому-то, кроме Кратчли. Я спросил только, когда она в последний раз видела дядю. Понимаете?

– Понимаю. Лично я вряд ли признался бы, что у меня есть ключи от дома, в котором только что нашли труп.

– Естественно, – согласился Кирк. – Но бывает так, что лучше, когда думают, что ключи были у тебя, а не у кого-то еще, если вы меня понимаете. А бывают времена, когда… Как вы думаете, что она имела в виду, когда сказала: «Ах! Что я наделала!» А? Может, она вспомнила, что оставляла ключи без присмотра, случайно или специально? Или…

– Из-за денег?

– Вот именно. И, возможно, она вспомнила, что еще что-то такое натворила, что, как теперь выяснилось, повредит ей или кому-то другому. Что-то она не договаривает. Я это чувствую. Если бы она была мужчиной, я бы из нее быстренько вытряс правду. Но женщины! Они начинают плакать, падают в обморок, и ничего с ними поделать нельзя.

– Это правда, – сказал Питер, думая обо всех женщинах, в том числе и о собственной жене. В конце концов, разве не так она вела себя в том деле, которое для нее могло кончиться виселицей? Он думал и о другой женщине, в которой не было ничего поэтического и которая, вытирая фартуком большие красные руки, сейчас входила в гостиную, визгливо крича: «Вы меня звали, сэр?» Разве она не такая? Кирк, знавший миссис Руддл получше, сразу взял быка за рога:

– Да. Мы сейчас уточняем время, когда было совершено убийство. Кратчли сказал, что видел мистера Ноукса живым и здоровым в среду вечером около половины седьмого. Вы тогда уже ушли домой?

– Да, меня уже здесь не было. Я приходила к мистеру Ноуксу по утрам. А после обеда шла домой.

– А на следующее утро вы пришли и увидели, что дом закрыт?

– Правильно. Я громко постучала в двери. И в переднюю, и в заднюю. Мистер Ноукс был глуховат, поэтому я всегда стучала как можно громче. А потом я пошла к окну его спальни и позвала. А потом опять стучала, но никто мне не ответил. Чертов старик, подумала я, опять уехал в Броксфорд. Я подумали, что он уехал на автобусе, который идет в десять часов. Вот! Я еще подумала, что мог бы мне сказать. И еще, что он так и не заплатил мне за последнюю неделю.

– Что вы делали потом?

– Ничего. Что я могла сделать? Только передать пекарю и молочнику, что продукты не нужны. И почтальону. На почте я попросила, чтобы его письма приносили мне. Но писем не было, только два. Это были счета. Поэтому я просто положила письма на полку.

– Вот, вот! – сказал Питер. – Так и нужно обращаться со счетами. Как верно подметил поэт, пусть счета лежат себе нетронутыми, как куры на золотых яйцах.

Мистеру Кирку цитата не понравилась, и он пропустил ее мимо ушей.

– А почему вы не сходили к мисс Твиттертон? Ведь она всегда приходит, когда мистер Ноукс в отъезде. Вас не удивило, что она тоже не пришла?

– Это не мое дело. Мне не платят за то, чтобы вызывать людей, когда они сами не хотят идти, – ответила миссис Руддл. – Если бы мистер Ноукс хотел, чтобы пришла Агги Твиттертон, он сам бы за ней послал. Вот так я тогда и подумала. Но он был уже мертв, и, конечно, не мог за ней послать. Но развел об этом знала? И потом, я на него тогда разозлилась, потому что он мне не заплатил. С какой это стати я еще должна была пешком идти две мили? Мне-то это зачем нужно? Только башмаки сбивать. И потом, – она выразительно посмотрела на инспектора, – если он ничего не сказал мне, он должен был предупредить Агги Твиттертон, а если и ее не предупредил, то зачем мне лезть в чужие дела? Я вас спрашиваю!