Текст книги "Медовый месяц"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава XVII Семейные проблемы

Осторожно вошел Питер с бокалами в руках.

– Все в порядке, – сказала Харриет. – Она ушла.

Он поставил бокалы подальше от огня и весело сообщил:

– В конце концов, мы нашли приличные бокалы.

– Да, я вижу.

– Боже мой, Харриет, что я говорил?

– Все в порядке, милый, ты просто цитировал Донна.

– И все? По-моему, я прибавил пару вольностей от себя… Но, в конце концов, что в этом такого? Я тебя люблю, и пусть весь мир об этом знает.

– Боже тебя благослови.

– И все-таки, – продолжал он, решив закончить со щекотливой темой раз и навсегда. – Этот дом меня скоро доведет до нервного тика. Скелеты в каминах, трупы в подвале, престарелые девы прячутся по углам. Нужно будет сегодня вечером заглянуть под кровать. О, Боже!

Он нервно вздрогнул, потому что скрипнула дверь, вошел Бантер с еще одной лампой. Питер попытался скрыть замешательство, подошел к столу и заглянул в бокалы.

– Так это портвейн?

– Нет, кларет. Он не такой старый, но очень неплохой. «Леовилль». С легким осадком. Он, кажется, доехал неплохо. Смотрите, совершенно прозрачный.

Бантер поставил лампу на стол, бросил страдающий взгляд на кларет и поспешно вышел.

– Пострадал не только я, – сказал его хозяин, покачав головой. – Бантер оскорблен в лучших чувствах. Он считает, что эта бестолковая Руддл весь дом перевернула вверх дном. Мне нравится небольшая суматоха, но у Бантера свои представления о жизни.

– Да, и хотя он прекрасно ко мне относится, наша свадьба была для него ударом.

– И этот удар пришелся, скорее всего, на его чувства. И он немного обеспокоен этим случаем. Он считает, что я слишком легкомысленно ко всему отношусь. Например, сегодня днем…

– Боюсь, ты прав, Питер. И еще эта женщина-искусительница …

– Прекрасная преступница!

– Безжалостно транжирит твое драгоценное время. Вместо того, чтобы искать улики, ты бродишь с ней по каким-то древним руинам. Но ведь улик-то нет!

– Если бы и были, Бантер давно уничтожил бы их собственными руками. Вместе со своей соучастницей, этой Руддл. Совесть гложет его сердце, как червяк капусту… Но он прав. Все, чего я достиг – это бросил тень подозрения на этого беднягу Селлона. С таким же успехом я мог бы бросить ее кого-то еще.

– На мистера Гудекера, например. У него пагубная страсть к кактусам.

– Или к этой чертовой Руддл. Кстати, я могу пролезть через это окно. Я днем проверял.

– Неужели? А ты не проверял, не мог ли Селлон перевести часы миссис Руддл?

– Хм… Интересная точка зрения. Доверим детективной писательнице разгадку тайны часов. Ты похожа на кошку, которая только что проглотила канарейку. Ладно, рассказывай о своем открытии.

– Их нельзя было перевести больше, чем на десять минут. Там есть звуковой сигнал каждые пятнадцать минут.

– Правда? А откуда у нее такие роскошные часы?

– Свадебный подарок.

– Возможно. Теперь понятно. Их можно перевести вперед, но вернуть стрелку обратно уже невозможно. Подвести можно только на десять минут. Десять минут могут иметь очень большое значение. Селлон сказал, что разговаривал с Ноуксом в пять минут десятого. Тогда по всем правилам детективного жанра ему нужно алиби… Харриет, нет! Это бессмысленно. Так не обеспечивают алиби на точное время убийства. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы это время запомнили точно. Если ему было важно десятиминутное алиби, значит все произошло в течение этих самых десяти минут. А сейчас мы думаем, что все случилось в течение двадцати пяти минут. И то, мы не уверены в радиоприемнике. Что ты можешь сказать о приемнике? Вот где собака зарыта!

– Я ничего не могу сказать ни о приемнике, ни о часах. Здесь нужна какая-то третья вещь. Но ее у нас нет. Я все думала и думала…

– Послушай, но мы же начали только вчера. Кажется, что прошло уже намного больше времени, но, На самом деле, все случилось вчера. Черт возьми! Неужели мы женаты только пятьдесят пять часов?

– Мне кажется, что уже целую жизнь. Нет, я не то имела в виду. Я хотела сказать, мне кажется, мы всегда были женаты.

– Конечно, всегда. Со дня сотворения мира. Черт возьми, Бантер, что еще?

– Меню, милорд.

– Ох! Спасибо. Черепаховый суп… Слишком городское блюдо для Пэгглхэма. Маленький диссонанс, не обижайся… Так, жареная утка и бобы. Это лучше. Местного производства? Хорошо. Запеченные грибы…

– С поля за домом, милорд.

– С… чего? Боже мой, надеюсь, они съедобные? Нам еще не хватало дела об отравлении.

– Никакого отравления, милорд. Я предварительно попробовал сам.

– Попробовал? Преданный кавалер спасает жизнь своего хозяина. Отлично, Бантер. Да, кстати, это ты играл в кошки-мышки с мисс Твиттертон на лестнице?

– Милорд?

– Все в порядке, Бантер, – быстро сказала Харриет.

Бантер понял намек и быстро удалился, бормоча:

– Очень хорошо.

– Она пряталась от нас, Питер, потому что, когда мы пришли, она плакала. И не хотела, чтобы кто-то ее увидел.

– Ах, вот как! – сказал Питер. Объяснение его полностью удовлетворило, и он повернулся к вину.

– Кратчли вел себя с ней просто чудовищно.

– Неужели? – он наполовину наполнил бокалы.

– У него был роман с бедняжкой.

Как будто стараясь доказать, что он человек, а не ангел, его сиятельство насмешливо присвистнул.

– Это не смешно, Питер.

– Прости, дорогая. Ты совершенно права. Это не смешно. – Он неожиданно выпрямился и сказал. – Это далеко не смешно. А она любит этого негодяя?

– Дорогой, до безумия. И они собирались пожениться и купить новый гараж. На его сорок фунтов и ее небольшие сбережения. Но теперь все пропало. И он узнал, что она не получит дядины деньги… Почему ты на меня так смотришь?

– Харриет, мне все это очень не нравится. – Он смотрел на нее с ужасом.

– Конечно, ведь теперь он ее бросил. Грязный подонок!

– Да, да. Но ты сама понимаешь, о чем говоришь? Она бы отдала ему все свои деньги? И все бы для него сделала?

– Она мне сказала: «Никто не знает, что я для него сделала…» О, Питер! Неужели ты думаешь, что она сделала это? Это не могла быть малышка Твиттертон.

– Почему нет?

Его слова прозвучали, как вызов. Она встретила его спокойно, положив руки ему на плечи и глядя прямо в глаза.

– Это мотив. Я понимаю, что это мотив. Но ты ведь и слышать об этом не хотел.

– Но ты же мне все уши прожужжала, – он почти кричал. – На одном мотиве дело не построишь. Но, если ты знаешь, Как, Почему приведет тебя к истине.

– Ну, хорошо, – она решила сражаться на своих позициях. – Как? Ты еще не завел на нее дело?

– Это было не нужно. Ее Как – детские игрушки. У нее был ключ от дома, и нет алиби после семи тридцати. Убийство кур не может служить алиби в деле об убийстве человека.

– Но чтобы нанести удар такой силы? Она такая худенькая, а он сильный, здоровый мужчина. Я бы не смогла так разбить твою голову, хотя мы с тобой и одного роста.

– Ты почти единственная, кто мог бы это сделать. Ты моя жена. Ты можешь застать меня врасплох. Точно так же, как любимая племянница может застать врасплох престарелого дядюшку. Не могу представить себе Ноукса, сидящего спиной к безнаказанно разгуливающим Селлону или Кратчли. Но женщина, которую знаешь и которой доверяешь – совсем другое дело.

Он сел за стол спиной к ней и протянул ей вилку.

– Вот смотри! Я сижу и пишу письмо или разбираю свои бумаги… Ты что-то там делаешь за моей спиной… Я не обращаю внимания. Я к этому уже давно привык… Ты тихо берешь кочергу… Не бойся, я немного глуховат… Подходи слева, видишь, моя голова немного склонилась влево, в сторону ручки… Итак… парочка тихих шагов и резкий удар в затылок. Тебе не нужно бить слишком сильно. И вот, пожалуйста, ты очень богатая вдова.

Харриет бросила кочергу.

– Богатая племянница. Слово «вдова» я ненавижу. В нем что-то такое траурное. Давай остановимся на «племяннице».

– Я падаю, ножка стула подкашивается, и я ударяюсь правой стороной о край стола. А теперь нужно стереть отпечатки с орудия убийства.

– Да, а потом я беру свой собственный ключ и закрываю за собой дверь. Очень просто. А ты, я полагаю, когда приходишь в себя, спокойненько убираешь свои бумаги со стола.

– А потом убираю самого себя в подвал. Все очень просто.

– Мне кажется, ты уже об этом думал раньше.

– Думал. Но моя ошибка была в том, что я не видел мотива. Не мог себе представить, что Твиттертон пойдет на убийство, чтобы увеличить поголовье своих кур. Мораль такова: думай, Как, а в это время кто-нибудь принесет тебе Почему на серебряном блюдечке.

Он прочел в ее взгляде протест и честно добавил:

– Это отличный мотив, Харриет. Последняя надежда стареющей женщины, которой отчаянно нужды деньги, чтобы эта надежда стала реальностью.

– Но такой же мотив мог быть и у Кратчли. Разве не могла она просто открыть ему дверь? Или дать ключ, даже не подозревая, зачем он ему нужен?

– У Кратчли есть алиби. Хотя он мог быть сообщником. Если так, то для него сейчас самое время от нее избавиться. В сущности, он повел бы себя именно так, если бы даже только подозревал, что это сделала именно она.

– Все это замечательно, Питер, но где доказательства?

– Нигде.

– Но ты же сам говорил, что недостаточно понять, как это могло случиться. Кто угодно мог это сделать: Кратчли, Селлон, мисс Твиттертон, ты, я, инспектор Кирк. Нужно доказать, кто это был на самом деле.

– Боже мой, разве я сам этого не понимаю? Нам нужны доказательства. Нам нужны факты. Как? Как? Как? – он вскочил и с силой пару раз ударил кулаком воздух. – Этот дом нам бы все рассказал, если только крыша и стены могли говорить. Люди – лгуны! Дайте мне немого свидетеля, который не умеет лгать!

– Дом?.. Но мы сами заставили его замолчать, Питер. Мы закрыли ему рот, мы его связали. Если бы мы спросили его во вторник вечером! Но сейчас это уж безнадежно.

– Вот это-то меня и убивает. Терпеть не могу задаться глупостями с этими всеми «могло быть», «не могло быть». И Кирк, похоже, осмотрел все очень поверхностно. Он так засуетился вокруг Селлона, что ему некогда было думать о мотивах Кратчли и Твиттертон…

– Но, Питер…

– Дальше – хуже, – продолжал он, поглощенный технической стороной дела, – он провалит дело в суде, потому что у него нет прямых улик. Если только…

– Но, Питер, ты же не собираешься рассказывать Кирку о Кратчли и мисс Твиттертон!

– Естественно, он должен обо всем узнать. Это факт, и ничего с этим не поделаешь. Вопрос в том, сможет ли он…

– Питер, нет! Ты этого не сделаешь! Бедная женщина! Такая трагическая любовь! Ты не будешь так жесток! Ты не расскажешь об этом полиции. О, Господи, полиции!..

Впервые за весь разговор до него дошел смысл того, о чем она только что сказала.

– Я так боялся, – мягко сказал он и повернулся к огню, – что это может случиться. – Потом тихо объяснил, не поворачивая лица: – Харриет, мы не можем скрывать доказательства. Ты же сама это говорила.

– Но мы тогда еще не знали этих людей. Она мне все рассказала в полубессознательном состояний. Она… она была мне так благодарна. Она мне доверилась. Нельзя использовать доверие человека, что затянуть веревку на его шее. Питер… – Он смотрел на огонь. – Это гадко! – закричала Харриет. Но ее волнение разбивалось о его спокойствие, вода о камни. – Это… это грязно!

– Убийство – грязная вещь.

– Я знаю… но…

– Ты видела, как выглядит мертвец? Я видел этого мертвого старика. – Он повернулся и посмотрел ей в глаза. – Жаль, что мертвые молчат. Мы их очень быстро забываем.

– Мертвые уже мертвы. Нужно достойно вести себя с живыми.

– Я думаю о живых. Пока мы не докопаемся до правды, каждая живая душа в этой деревне под подозрением. Ты что, хочешь, чтобы Селлона повесили? Только потому, что мы промолчим? Или Кратчли должен уйти от ответа потому, что дверь ему могла открыть только мисс Твиттертон? Или все они должны жить в постоянном страхе, потому что убийство останется нераскрытым?

– Но ведь нет доказательств! Нет доказательств!

– Есть улики. Мы не можем выбирать из них только те, которые нам нравятся. Кто бы ни пострадал, мы должны знать правду. Все остальное неважно, черт возьми!

Харриет нечего было возразить. Несколько мгновений она молчала, потом с горечью спросила:

– Но неужели это будет сделано твоими руками?

– Да, – сказал он дрогнувшим голосом. – Да, я сам дал тебе право задавать мне такой вопрос. Ты вышла замуж в большую неприятность, когда вышла за меня и мою работу.

Он широко расставил руки, будто предлагая посмотреть на те самые руки, которыми… Неужели эти руки обнимали ее сегодня ночью?.. Их нежная сила заставила ее забыть обо всем. Эти руки, такие удивительно чуткие и опытные… Но в чем именно они опытные?

– Руки палача, – сказал он, глядя на нее. – Ты об этом догадывалась, да?

Да, конечно, она догадывалась, но… Харриет не могла скрывать правду. Она резко сказала:

– Если бы я знала, то не вышла бы за тебя замуж!

– Не вышла бы… То, что я тебе сказал, совершенно меняет дело, правда?.. И все-таки, Харриет, мы женаты. Мы связаны. Боюсь, что пришел такой момент, когда кто-то должен одержать верх: ты или я… или брачное обязательство.

Так быстро?.. Твой, полностью и навеки. Он принадлежал ей, иначе во что же тогда верить?

– Нет… Нет! О, дорогой, что с нами происходит? Что случилось с нашим покоем?

– Разбился вдребезги, – сказал он. – Вот что делает ожесточенность. Она нас поглотит, рано ила поздно.

– Но… так не должно быть. Мы ведь можем как-то спастись?

– Только если сбежим отсюда. – Он беспомощно махнул рукой. – Может быть, нам действительно лучше сбежать? Я не имел никакого права втягивать женщину в эту грязь, и меньше всего свою жену. Прости меня. Я так долго жил один. И был сам себе хозяин. Наверное, я забыл о своем долге. – Смертельная бледность ее лица поразила Питера. – Боже, дорогая моя, не надо так расстраиваться. Скажи только слово, и мы сразу же отсюда уедем. Мы бросим это ужасное дело и никогда о нем не вспомним!

– Ты действительно так думаешь? – недоверчиво спросила она.

– Конечно, я так думаю. Я же тебе сказал. Его голос был голосом поверженного мужчины

Она пришла в ужас, когда поняла, что натворила.

– Питер, ты сошел с ума. Никогда не смей предлагать мне такие вещи. Брак может означать что угодно, но только не это!

– Не что, Харриет?

– Чтобы твои чувства уничтожили твою совесть. Как я буду жить, если буду знать, что, женившись мне, ты изменил себе?

Он опять повернулся к ней. Его голос странно дрогнул.

– Моя дорогая девочка, большинство женщин читало бы это своей личной победой.

– Я знаю. Я слышала, что они говорят, – она на секунду представила, во что могла превратиться, и презрение к себе такой ударило ее словно хлыстом. – Да они гордятся этим: «Мой муж готов сделать для меня что угодно!» Это деградация. Ни один человек не должен иметь такой власти над другим.

– Но такая власть существует, Харриет.

– Тогда, – она взволнованно выпрямилась, – мы никогда не будем использовать эту власть. Если мы будем в чем-то не согласны друг с другом, давай вести себя по-джентльменски. Мы не опустимся до пошлого семейного шантажа.

Несколько мгновений Питер стоял молча, прижавшись спиной к стене. Потом сказал с легкостью, которая сразу его выдала:

– Харриет, ты ничего не понимаешь в драматическом искусстве. Где ты видела домашние комедии без заключительной бурной сцены в спальне?

– Никаких заключительных сцен. Ужасная пошлость!

– Слава Богу!

Его напряженное лицо постепенно становилось спокойнее и, наконец, на нем появилась прежняя насмешливая улыбка.

Харриет была все-таки еще слишком напугана, чтобы улыбнуться в ответ.

– Бантер – не единственный человек, у которого есть принципы. Ты должен делать только то, что считаешь правильным. Обещай мне. То, что я думаю, не имеет значения. Клянусь, я всегда постараюсь тебя понять.

Он взял ее руку и поцеловал с очень серьезным видом.

– Спасибо, Харриет. Это честная любовь.

Они стояли, не шевелясь. Оба понимали, что только что произошло что-то очень-очень важное. Тишину нарушила Харриет:

– И все-таки ты был прав, а не я. Нужно довести дело до конца. Любыми способами мы должны добраться до самого его дна. Это твоя работа, и она стоит этого.

– Всегда думал, что в ней я чего-то достиг. Хотя сейчас чувствую себя не слишком хорошо.

– У тебя все получится, Питер. Ты все делаешь правильно.

Он улыбнулся. И в этот момент на пороге появился Бантер с супницей в руках.

– Сожалею, что обед немного запоздал, миледи.

Харриет посмотрела на часы. Ей показалось, что она прожила несколько веков страданий. Но стрелки показывали четверть девятого. С того момента, как они вошли в дом, прошло всего лишь полтора часа.

Глава XVIII Солома в волосах

– Что сейчас действительно важно, – сказал Питер, рисуя ложкой на скатерти невидимый чертеж, – так это водопровод. Мы должны срочно привести его в порядок и устроить над бойлерной приличную ванную. Здесь мы можем поставить печь, а здесь поставим цистерну. Тогда мы сможем подвести воду из ванной к канализации, если ее сейчас можно так назвать. Думаю, рядом с ванной можно устроить еще одну спальню. А если нам потребуются еще комнаты, можно перестроить чердак. А маленькую электростанцию устроим в конюшне.

Харриет согласилась и решила внести свой маленький вклад.

– Бантер мужественно молчит, но с кухней нужно что-то делать. Он говорит, что это историческая ценность, но, позволю себе заметить, это очень древняя история. Мне кажется, ее построили еще в викторианскую эпоху.

– Вернемся на несколько веков назад и сделаем ее в стиле Тюдор. Предлагаю устроить очаг, жарить мясо на открытом огне и жить, как настоящие бароны.

– Тогда нам нужно завести колоритного кухонного мужика, чтобы полностью воссоздать эпоху. Или кривоногую собачонку, которые тогда были в моде.

– Знаешь, пожалуй, нет. Нужен компромисс. Мужика заменим электричеством. И купим электрическую плиту. Специально для тех дней, когда будем отдыхать от истории. Возьмем лучшее из обеих эпох. Мне очень нравится казаться оригинальным, но мне не нравится тяжелая работа и отсутствие удобств. Как ты думаешь, я смогу превратить нашего пса в кривоногую собачку?

– К вопросу о собачках, мы что, приобрели того жуткого булль-мастифа?

– Мы его только наняли. После похорон вернем владельцу. Если ты его не полюбишь, конечно. Он только с виду такой злой и ужасный. На самом деле, с ним может играть и ребенок. А козла пришлось отослать обратно. Когда мы уезжали, он развязался, съел капусту и передник миссис Руддл.

– А ты уверен, что нам не понадобится козье молоко для благотворительных целей?

– Совершенно уверен. Это был мальчик.

– Ах вот как! Тогда ты сделал все правильно. От него сильно пахнет, и пользы никакой. Я рада, что ты отослал. А мы заведем кого-нибудь еще?

– Кого ты хочешь завести? Давай павлинов!

– Для павлинов нужен вольер. Я подумывала о свиньях. С ними очень удобно. Когда у тебя будет мечтательное настроение, можно пойти и почесать им спинку, совсем как мистер Болдуин. И еще утки. Они так забавно крякают. А вот куры мне не нравятся.

– У кур злые лица. Кстати, я не думаю, что ты была так уж неправа. В принципе, мы обязаны ему все рассказать, но имеем право знать, что он собирается делать с этой информацией. Если у него возникнет идея-фикс…

– Кто-то пришел. Если это Кирк, то мы сейчас должны решить, что делать.

Вошел Бантер, но принес с собой только аромат, аромат жареного лука и шалфея.

– Милорд, там человек…

– О, отошли его. Я не вынесу больше ни одного человека.

– Милорд…

– Мы обедаем. Отошли его. Попроси зайти позже.

Послышался звук быстрых шагов, и в комнату ворвался плотный пожилой джентльмен.

– Я очень извиняюсь, что побеспокоил нас, – задыхаясь, сказал джентльмен. – Не хочу показаться бестактным, но я, – многозначительно добавил он, – я представляю «Мосса и Исаака…»

– Ты ошибся, Бантер. Это не человек, это целая компания.

– …и я привез с собой…

– Бантер, забери у компании шляпу.

– Я очень извиняюсь, – сказала компания, которая, очевидно, забыла снять шляпу в спешке, а не из-за плохого воспитания. – Не хотел вас обидеть, но у меня документ на продажу всей мебели, которая находится в доме. И я так спешил…

Раздался громоподобный стук в дверь. Он растерянно всплеснул руками. Бантер выскочил в коридор.

– Документ на продажу мебели? – воскликнула Харриет.

Джентльмен с готовностью повернулся к ней.

– В счет уплаты долга. Семьдесят три шестнадцать шестьдесят, – давясь словами, выпалил он. – Я всю дорогу бежал. От самой остановки. Там еще один джентльмен…

Он был совершенно прав. Был еще один джентльмен, который оттолкнул в сторону Бантера и возмущенно закричал:

– Мистер Соломон! Мистер Соломон! Это нечестно. Все в этом доме – собственность моих клиентов. Все уже согласовано…

– Добрый вечер, мистер Макбрайд, – вежливо поздоровался хозяин дома.

– Ничем не могу вам помочь, – заглушил ответ Макбрайда решительный голос мистера Соломона. Мистер Соломон вытер платком вспотевший лоб. – У меня есть документ о продаже мебели. Посмотрите на дату…

Мистер Макбрайд спокойно сказал:

– Наш составлен на пять лет раньше. Мне все равно, – парировал мистер Соломон – Даже если бы его составили при королеве Виктории.

– Джентльмены, джентльмены! – примирительным тоном сказал Питер. – Нельзя ли этот вопрос решить как-нибудь полюбовно?

– Наш фургон, – сказал мистер Соломон, – приедет за вещами завтра.

– Фургон наших клиентов, – ответил Макбрайд. – уже едет сюда.

Мистер Соломон угрожающе зарычал, и Питер сделал еще одну попытку:

– Прошу вас, джентльмены, подумайте хотя бы о моей жене, если вам наплевать на меня. Мы обедаем, а вы хотите забрать стулья и стол. Мы сегодня где-то должны спать, неужели вы не оставите нам хотя бы одну кровать? В конце концов, у нас тоже есть некоторые претензии на эту мебель. Мы заплатили за ее аренду. Прошу вас, к чему такая спешка?.. Мистер Макбрайд, вы знаете нас уже давно, и, я надеюсь, успели полюбить. Может, побережете наши нервы и чувства? Вы же не оставите нас голодными ночевать в ближайшем стоге сена!

– Милорд, – ответил Макбрайд, тронутый его страстным призывом, но не забывший о долге, – в интересах наших клиентов…

– В интересах нашей фирмы, – перебил его Соломон.

– В наших общих интересах, – сказал Питер, – не согласитесь ли вы присоединиться к нам и разделить жареную утку под яблочным соусом с шалфеем и луком. Вы, мистер Соломон, бежали так быстро и так долго. Вам нужно восстановить силы. Вы, мистер Макбрайд, вчера с таким чувством говорили о прелестях деревенской жизни. Неужели не хотите хоть разок попробовать, что же это такое на самом деле? Не разоряйте счастливое гнездо! После аппетитного крылышка и бокальчика вина жить станет намного веселее.

– Да, конечно, – поддержала его Харриет. – Пообедайте с нами. У Бантера разобьется сердце, если утка перестоит в духовке.

Макбрайд колебался.

– Как мило с вашей стороны, – борясь с собой, ответил Соломон. – Если ее сиятельство…

– Нет, нет, Солли, – сказал Макбрайд, – это нечестно.

– Мой дорогой, – улыбнулся Питер. – Вы сами прекрасно знаете, что муж обязательно должен приглашать деловых партнеров домой пообедать. Каковы бы ни были обстоятельства. Без этого чудесного обычая семейная жизнь стала бы скучной. Поэтому не нужно никаких извинений.

– Конечно, нет, – сказала Харриет. – Бантер, джентльмены будут обедать с нами.

– Очень хорошо, миледи, – проворная рука Бантера легла на плечи мистера Соломона и сняла пальто. – Позвольте.

Мистер Макбрайд прекратил препирательства, сам снял пальто и помог Питеру придвинуть еще пару стульев, заметив:

– Не знаю, Солли, чего ты хочешь этим добиться, но у тебя все равно ничего не выйдет.

– Итак, договорились, – сказал Питер. – Завтра вы можете вывезти отсюда все, до последней нитки. А сейчас всем удобно? Мистер Соломон справа, мистер Макбрайд – слева. Бантер, кларет!

Соломон и Макбрайд совершили беглую экскурсию по дому и общими усилиями провели краткую инвентаризацию. Питер пошел с ними, чтобы показать, какие вещи принадлежат лично ему. Без четверти десять они, наконец, обнявшись, ушли, расслабленные кларетом и сигарами.

Питер вернулся в комнату с одной из соломенных корзиночек, в которых привезли вино.

– Для чего это, Питер?

– Для меня, – сказал его сиятельство. Он начал методично доставать соломинку за соломинкой и украшать ими волосы. Через несколько секунд голова ого была похожа на большое птичье гнездо. В этот момент вошел Бантер и сообщил:

– Старший инспектор Кирк.

– Добрый вечер, мистер Кирк, – сказала Харриет со всей серьезностью, на которую в тот момент была способна.

– Добрый вечер, – ответил инспектор. – Надеюсь, я вам не помешал? – он посмотрел на суровое лицо Питера и добавил: – Уже довольно поздно.

Это, – сказал Питер, с ужасом глядя на него, – злой дух Флиббертиджибетт. Он появляется в полночь и бродит до первых петухов. Возьмите соломинку, старший инспектор. Она вам может пригодиться.

– Никаких соломинок, – сказала Харриет. – Вы выглядите усталым. Выпейте пива или виски и не обращайте внимание на моего мужа. Иногда с ним такое случается.

Инспектор рассеянно поблагодарил ее, он о чем-то напряженно думал. Потом медленно открыл рот и опять взглянул на Питера.

– Садитесь, садитесь, – гостеприимно пригласил его сиятельство. – «Я прикажу высокородному Тебану…»

– Понятно! – закричал Кирк. – Король Лир! «И пусть злая ночь тебя поглотит…»

– Вы почти угадали, – сказала Харриет. – Нас сегодня действительно чуть выбросили в злую ночь. Отсюда солома и смятение разума.

Кирк спросил, как это могло случиться.

– Понимаете, – сказала Харриет, придвигая ему стул, у некоего мистера Соломона из компании «Мосс и Исаак» есть документ на продажу мебели, а ваш старый друг Макбрайд тоже имеет некоторые виды на эту мебель. Они явились вместе и пытались похитить мебель. Но мы накормили их обедом, и они ушли с миром.

– Вы можете спросить, – добавил Питер, – почему они предпочли плоть трем тысячам дукатов? Не могу вам сказать, но все было именно так.

На сей раз Кирк задумался надолго. Харриет испугалась, не поразила ли его временная афазия. Но, наконец, с торжествующей улыбкой инспектор воскликнул:

– «Венецианский купец!»

– Соломоново решение! Харриет, похоже, старшему инспектору нравятся мои полубезумные речи. Муж, преисполненный всяческих достоинств. Налей ему чашу, он ее заслужил. Позволь, я собственноручно наполню ее искристым напитком.

– Спасибо, – ответил инспектор, – не так много и не так быстро, милорд. Напиток богов, такой темный и…

– Густой, что ложка стоит, – быстро продолжил Питер.

– Нет, – сказал Кирк. – Эта строчка не отсюда. Но все равно спасибо. За ваше здоровье.

– Чем вы сегодня весь день занимались? – спросил Питер. Он принес стул и уселся между Харриет и Кирком.

– Сегодня, ответил Кирк, – я ездил в Лондон, милорд.

– В Лондон? – переспросила Харриет. – Иди сюда, Питер. Давай я вытащу соломинки из твоих волос.

– Я ездил в Лондон, но не к королеве, – продолжал инспектор. – Я встретился с девушкой Фрэнка Кратчли. На Клеркенвелл.

– У него там была девушка?

– Была, – ответил Кирк. – Я узнал адрес у того парня, Вильямса из Хенкока. Очень приятная девушка… У нее есть кое-какие деньги… Живет с отцом и, кажется, была по уши влюблена в Фрэнка Кратчли. Но… Сами знаете, какие эти девушки. Подвернулся другой парень…

Харриет замерла с двенадцатой соломинкой в руках.

– И как бы там ни было, она три месяца назад вышла замуж за другого.

– Такова жизнь! – сказала Харриет и бросила соломинки в огонь.

– Она оказалась сущей дьяволицей! – сказал Питер. Он поймал взгляд Харриет.

– Но больше всего меня заинтересовала, – сказал Кирк, – профессия ее отца.

– Она оказалась дочерью грабителя, и ее зовут Элис Браун. Ее отец был сущим кошмаром маленького итальянского городка.

– Отнюдь. Он… Вы только подумайте, – Кирк задумался. Рука со стаканом замерла на полпути. – Вы только подумайте. Из всех профессий и занятий, доступных человеку, он выбрал… Что бы вы думали?

– Судя по вашему виду победителя, – ответил Питер, – вам, наконец, удалось найти ключ, который позволит разрубить Гордиев узел. Его профессия…

– Я не могу догадаться, – быстро сказала Харриет. – Я сдаюсь.

– Ладно, – смилостивился Кирк, торжествующе глядя на Питера. – Если вы, милорд, тоже сдаетесь, я скажу. Ее отец занимается работами по металлу. В том числе и изготовлением ключей.

– Боже мой! Не может быть!

Кирк сделал глоток и энергично закивал.

– И более того, – продолжал он, со стуком поставив стакан на стол, – более того. Не так давно, месяцев шесть назад, к нему приезжал наш друг Кратчли и просил сделать для него дубликат.

– Полгода назад! Ну и ну!

– Шесть месяцев. Но, – сказал Кирк, – сейчас я расскажу вам нечто вообще из ряда вон выходящее. Лично меня это озадачило… Спасибо… Так вот. Старик и не пытался скрыть, что делал Фрэнку ключ. Кажется, у них с Кратчли была небольшая размолвка, перед тем, как юные голубки разбежались в разные стороны. Во всяком случае, он охотно рассказал мне все о Кратчли. Потом повел меня в мастерскую. Очень аккуратный старик. Каждый раз, когда он делает ключ, оставляет слепок. Говорит, люди часто теряют ключи, и, когда нужно сделать новый ключ, он использует старый слепок. Очень удобно, экономит много времени. Не знаю, может, он делает это и потому, что к нему уже обращались из полиции. Но не важно. Он повел меня в мастерскую и показал слепок с ключа Кратчли. И от чего, вы думаете, был этот ключ?

Питер задумался и с ответом не спешил. Но Харриет чувствовала, что ответ очевиден. С волнением она спросила:

– Вы же не хотите сказать, что это ключ от одной из наших дверей?

Мистер Кирк всплеснул руками.

– Ага! – радостно закричал он. – Что я говорил? Я знал, что здесь-то я вас и поймаю. Нет, конечно, это был ключ не от вашей двери. Ничего подобного. Что вы на это скажете?

Питер молча вытаскивал соломинки из корзинки и старательно плел себе новое украшение. Харриет, не зная, как отреагировать, сказала:

– Потрясающе!

– Ничего похожего на ключ от дома, – повторил старший инспектор. – Это была здоровая штуковина, похожая на ключ от церкви.

– Мастер делал слепок, – равнодушно спросил Питер, выдергивая новую соломинку, – с ключа или с воскового отпечатка?

– С ключа. Кратчли приносил ему ключ. Сказал, что это ключ от сарая, в котором у него лежат какие-то вещи, что это хозяйский ключ, но ему нужен свой собственный.

– Обычно хозяин сам делает второй ключ для помощника.

– Я тоже сразу подумал об этом. Кратчли сказал, что у него уже был один ключ, но он его потерял. В любом случае, старик сделал ему только один ключ. Он так мне сказал. Думаю, у него не было причин врать. Поэтому я сразу поехал домой. Можно сказать, несолоно хлебавши. Но после ужина я сказал себе: «Это ниточка. Пусть не ахти какая, но все-таки ниточка. Нужно ее проследить до конца». Поэтому я собрался и поехал в Пэгфорд навестить нашего юного друга. В гараже его не было. Вильямс сказал, что он взял велосипед и уехал в сторону Эмблдона, вы, наверное, знаете. Это в полутора милях от Пэгглхэма в сторону Лопсли.