Текст книги "Мера отчаяния"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Она ненадолго задумалась:

– Я также даю своим друзьям советы касательно эффективных методов получения сведений.

– И что это значит на самом деле?

– Я учу их вынюхивать, выискивать и объясняю, где именно нужно искать. И поверьте, комиссар, я никогда не предоставляла секретных данных ни моим друзьям, ни другим людям, с которыми обмениваюсь информацией.

Он кивнул, подавив в себе желание спросить: а не учила ли она кого-нибудь, как добывают информацию в полиции? Вместо этого он постучал пальцами по папкам:

– Еще что-нибудь будет?

– Вероятно, длинный список клиентов Дзамбино, а вот о Митри, думаю, больше ничего интересного не найдется.

Брунетти про себя возразил, что наверняка найдется: ведь была же причина, по которой кто-то обмотал провод вокруг шеи ныне покойного и затягивал до тех пор, пока тот не задохнулся.

– Я посмотрю, – сказал он.

– Там вроде бы все ясно, но если появятся вопросы, обращайтесь.

– Кому-либо еще известно, что вы предоставили мне эту информацию?

– Нет, конечно, – уверила она и вышла из кабинета.

Вначале он решил обратиться к папке потоньше: Дзамбино. Адвокат был родом из Модены, учился в палаццо Фоскари – величественном здании на Большом канале, где располагается несколько факультетов Венецианского университета, и начал свою практику в Венеции около двадцати лет назад. Его специальностью было корпоративное право, он сумел заслужить в городе отличную репутацию. Синьорина Элеттра вложила в папку список некоторых его клиентов; имена многих Брунетти хорошо знал. Но официантов и продавцов в списке оказалось примерно столько же, сколько докторов и банкиров. Несмотря на то что Дзамбино брался и за уголовные дела, основным источником его доходов служило корпоративное право, как уже сообщал комиссару Вьянелло. Адвокат вот уже двадцать пять лет женат на преподавательнице, у них четверо детей, никто из них никогда не имел неприятностей с полицией. Брунетти заметил, что самого Дзамбино трудно назвать богатым человеком, во всяком случае, если он и обладал каким-либо состоянием, то оно находилось за пределами Италии.

Злополучное туристическое агентство на кампо Манин являлось собственностью Митри на протяжении последних шести лет, хотя, по иронии судьбы, ныне делами агентства он не занимался. Все практические вопросы решал менеджер, взявший у него в аренду лицензию. Судя по всему, именно он принял решение организовывать туры, послужившие причиной поступка Паолы и, вероятно, приведшие к убийству Митри. Брунетти выписал имя менеджера и стал читать дальше.

Жена Митри, тоже венецианка, была на два года моложе мужа. Несмотря на то что у них был лишь один ребенок, она никогда не работала; Брунетти также не помнил, чтоб ее имя фигурировало среди имен участников городских благотворительных организаций. Из родственников у Митри остались брат, сестра и двоюродный брат. Брат, тоже химик, жил недалеко от Падуи, сестра – в Вероне, а двоюродный брат – в Аргентине.

Далее шли номера трех счетов в различных банках города, список государственных облигаций, акций – все вместе на сумму более миллиарда долларов. Митри – а ему было уже за пятьдесят – никогда не обвинялся в каком-либо преступлении и ни разу не привлек к себе внимание полиции.

«Зато, – подумалось Брунетти, – он привлек к себе внимание человека, рассуждавшего так же, как Паола. – Брунетти попытался не зацикливаться на этой мысли, но у него не получилось. – Этот человек, как и она, решил выразить свое отношение к турам, которые организует агентство, при помощи насилия».

Брунетти знал, что на протяжении человеческой истории часто умирали «не те» люди. Скажем, добрый сын кайзера Вильгельма, Фридрих, пережил отца всего на несколько месяцев, оставив престол своему сыну, Вильгельму II, тем самым создав предпосылки для начала Первой мировой войны. А смерть Германика поставила под угрозу императорский престол и в конце концов стала причиной прихода к власти Нерона. Однако во всех этих случаях в происходящее вмешивалась судьба или история – не было конкретного человека с проводом в руке, погубившего жертву, никакого осмысленного, намеренного выбора.

Брунетти позвонил Вьянелло, тот снял трубку после второго звонка.

– В лаборатории уже подготовили заключение? – спросил комиссар без предисловий.

– Вероятно. Хотите, чтоб я сходил туда и проверил?

– Да. И принесите заключение, если получится.

В ожидании Вьянелло Брунетти еще раз перечитал короткий список подзащитных Дзамбино, обвиняемых в уголовных преступлениях. Он пытался вспомнить что-нибудь о людях, чьи имена были ему знакомы. Было одно дело об убийстве: хотя клиенту Дзамбино и вынесли обвинительный приговор, срок скостили до семи лет, после того как адвокат пригласил в суд в качестве свидетельниц нескольких женщин, живших в том же доме, что и потерпевший. Они показали, что убитый вовсе не был образцом добродетели: на протяжении многих лет он приставал к соседкам, домогаясь их в лифте и вестибюлях. Дзамбино удалось убедить судей: стычка в баре между убитым и обвиняемым стала результатом того, что последний пытался защитить честь своей жены. Двое подозреваемых в ограблении были отпущены за недостатком улик: Дзамбино заявил, будто их арестовали только потому, что они – албанцы.

От размышлений Брунетти отвлек стук в дверь, это вернулся Вьянелло. Он нес в поднятой вверх руке большой пластиковый конверт.

– Они только что закончили. Никаких отпечатков. Lavata con Perlana,<sup>[16]16
  Выстирано «Перланой» (ит.).


[Закрыть]</sup> – произнес Вьянелло, намекая на самый удачный рекламный слоган десятилетия – «Нет ничего чище, чем белье, выстиранное «Перланой».

«Что ж, теперь вся надежда на саму записку, оставленную рядом с трупом, – подумал Брунетти. – Ведь убийца наверняка рассчитывал на то, что полиция ее найдет и изучит».

Вьянелло прошел через кабинет, положил конверт на стол комиссара, наклонился над бумагой, опираясь на руки, и стал изучать текст вместе с Брунетти.

Брунетти показалось, что буквы вырезаны из «Ла Нуова», самой падкой на сенсации и самой вульгарной газетенки в городе. Уверен он не был, но специалисты разберутся. Слова наклеили на половинку линованного тетрадного листа: «Грязные педерасты, любители детской порнографии! Вы все умрете так же».

Брунетти взял листок за уголок и перевернул его: серые пятна клея, пропитавшего бумагу. Он снова перевернул и снова перечитал.

– Что-то тут не так, – пробормотал он.

– Это еще слабо сказано, – согласился Вьянелло.

Хотя Паола и рассказала полиции, почему разбила окно, но она никогда не разговаривала с репортерами, разве что коротко и неохотно, так что вся их информация о мотивах ее поведения исходила из каких-то иных источников, вполне возможно, что от лейтенанта Скарпы. В статьях, которые читал Брунетти, в основном строились предположения, что она действовала под влиянием феминистических настроений, хотя само слово ни разу не фигурировало. Туры, организуемые агентством, в прессе упоминались, но менеджер с жаром отрицал их сексуальную подоплеку, более того, он уверял, что большинство мужчин, купивших билеты до Бангкока в его агентстве, брали с собой жен. Брунетти вспомнил, что «Газеттино» опубликовала длинное интервью с менеджером, где он разглагольствовал о том шоке и отвращении, какие вызвала у него история о секс-туризме, старательно и неоднократно подчеркивая, что подобная деятельность в Италии незаконна, а следовательно, немыслимо, чтоб хоть одно законопослушное агентство принимало участие в организации вышеупомянутых поездок.

Так что общественное мнение и власти были настроены против Паолы, феминистки-истерички, и в пользу законопослушного менеджера, а также убитого Dottore Митри. Кто бы ни был таинственный убийца, считавший последнего «любителем детской порнографии», он чудовищно заблуждался.

– Думаю, настало время кое с кем поговорить, – задумчиво произнес Брунетти, вставая из-за стола. – Начать надо с менеджера агентства. Мне бы хотелось послушать, что он скажет насчет этих верных жен, якобы жаждущих съездить с мужьями в Бангкок.

Брунетти взглянул на часы: почти два.

– Синьорина Элеттра еще на работе? – спросил он у Вьянелло.

– Да, комиссар. Она была на месте, когда я поднимался.

– Хорошо. Мне бы хотелось с ней побеседовать, а потом мы с вами пойдем чего-нибудь перекусим.

Вьянелло озадаченно кивнул и последовал за своим шефом вниз по лестнице, в кабинет синьорины Элеттры. Он остался на пороге и наблюдал, как Брунетти нагнулся к ней и что-то прошептал. Синьорина Элеттра в ответ рассмеялась, кивнула и занялась своим компьютером, а Брунетти вернулся к Вьянелло, и они отправились в бар у Понте-деи-Гречи, выпили вина с бутербродами, поболтали о том о сем. Казалось, Брунетти не торопится уходить, так что они заказали все по второму разу.

Прошло еще полчаса, и в бар вошла синьорина Элеттра. Бармен расплылся в улыбке, а двое посетителей за стойкой предложили угостить ее кофе. Хотя квестура находилось всего в квартале от бара, на ней был черный стеганый шелковый плащ до самых щиколоток. Она покачала головой, вежливо отказываясь от кофе, и подошла к полицейским. Вынув из кармана несколько листков бумаги, она протянула их комиссару.

– Детский лепет, – произнесла она и покачала головой с деланым негодованием. – Это было слишком легко.

– Ну конечно, – улыбнулся ей Брунетти и заплатил за ланч.

13

Брунетти и Вьянелло явились к дверям туристического агентства в половине четвертого, как раз когда оно открывалось после обеденного перерыва, и попросили проводить их к синьору Доранди. Брунетти оглянулся на площадь и заметил: стекло такое чистое, что кажется, будто его нет. Блондинка за конторкой попросила их представиться и нажала кнопку на телефоне. Через мгновение дверь слева от ее стола отворилась, и на пороге показался синьор Доранди.

Он был немного ниже ростом, чем Брунетти, по виду – немногим старше тридцати, с окладистой бородой, не по возрасту рано начинающей седеть. Увидев Вьянелло в форме, он вышел вперед, протягивая руку и улыбаясь во весь рот.

– А, полиция! Я рад, что вы пришли.

Брунетти поздоровался, но имен называть не стал, предоставив форме Вьянелло говорить самой за себя. Он спросил, можно ли для разговора пройти в кабинет синьора Доранди. Бородатый мужчина повернулся, открыл перед ними дверь и поинтересовался, не угодно ли им кофе. Оба отказались.

На стенах кабинета в изобилии висели плакаты с изображением пляжей, храмов и дворцов – верное доказательство того, что хиреющая экономика и несмолкающие разговоры о финансовом кризисе не являются достаточной причиной, чтобы удержать итальянцев дома. Доранди устроился за своим столом, отодвинул в сторону какие-то бумаги и повернулся к Брунетти. Комиссар перекинул пальто через спинку одного из стульев, стоявших напротив Доранди, и сел. Вьянелло опустился на соседний стул.

На Доранди был солидный костюм, но казалось, что с его нарядом что-то не так. Брунетти, смущенный этим обстоятельством, все пытался понять, что именно: то ли слишком велик, то ли слишком мал, но никак не мог угадать. Двубортный пиджак, сшитый из какого-то толстого синего материала, похожего на шерсть, – а может, это синтетика? – сидел без единой морщинки. При взгляде на лицо Доранди создавалось то же самое впечатление: будто что-то с ним не так, но комиссару не удавалось сообразить что. Потом он заметил, что усы Доранди представляют собой тонко выбритую ниточку, прямой линией тянущуюся у него под носом и плавно переходящую в бороду. Над этим аккуратным рисунком явно поработал умелый мастер, но вместе с пышной бородой тонкие усики казались неестественными, наклеенными.

– Чем могу вам помочь, синьоры? – спросил Доранди, улыбнувшись и скрестив руки на груди.

– Расскажите нам, пожалуйста, о Dottore Митри и об агентстве, если можно, – сказал Брунетти.

– С радостью. – Доранди ненадолго замолчал, размышляя, с чего начать. – Я знал его много лет, с тех пор как стал работать здесь.

– Когда именно это случилось? – поинтересовался Брунетти.

Вьянелло достал из кармана блокнот, открыл его, положил на колени и приготовился записывать.

Доранди повернул голову в сторону и стал разглядывать постер на дальней стене, ища ответ в Рио. Нехотя произнес:

– В январе будет ровно шесть лет.

– Какую должность вы тогда занимали? – спросил Брунетти.

– Ту же, что сейчас, – менеджер.

– Но разве вы не являетесь владельцем?

Доранди улыбнулся:

– По сути – да, формально – нет. Бизнес принадлежит мне, но лицензия – по-прежнему Dottore Митри.

– Объясните, что это означает?

Доранди снова сверился со спасительным изображением города на стене. Очевидно найдя там ответ, он повернулся к Брунетти:

– Это значит, что я решаю, кого нанимать и кого увольнять, какую рекламу использовать, каковы будут специальные предложения, кроме того, я получаю большую часть дохода.

– Какую именно часть?

– Семьдесят пять процентов.

– А остальное причитается Dottore Митри?

– Да. И арендная плата тоже.

– Это сколько?

– Вы имеете в виду арендную плату? – переспросил Доранди.

– Да.

– Три миллиона лир в месяц.

– А доход?

– Зачем вам все это знать? – поинтересовался Доранди все таким же ровным голосом.

– Пока что, синьор, я понятия не имею, что именно мне нужно знать, а что – нет. Я просто пытаюсь собрать о Dottore Митри и его делах как можно больше информации.

– С какой целью?

– Чтобы лучше понять, почему его убили.

Доранди отреагировал мгновенно:

– Я думал, записка, которую вы нашли, превосходно все объясняет.

Брунетти поднял руку, словно соглашаясь с этим предположением, но все же сказал:

– Полагаю, нам важно выяснить про него как можно больше.

– Ведь записка была, не так ли? – спросил Доранди.

– Откуда вы это знаете, Dottore Доранди?

– Из газет.

Брунетти кивнул:

– Да, записка была.

– В прессе правильно передали текст?

Брунетти, проштудировавший газеты, кивнул.

– Но это же абсурд! – воскликнул Доранди, словно Брунетти сам составил записку. – Мы здесь не занимаемся никакой детской порнографией. Мы не обслуживаем педерастов. Обвинения просто смехотворны!

– Как вы думаете, почему кто-то мог написать такое, синьор?

– Возможно, из-за той сумасшедшей, – сказал Доранди, не пытаясь скрыть свое отвращение и раздражение.

– О какой сумасшедшей идет речь? – решил уточнить Брунетти.

Доранди долго молчал, прежде чем ответить, внимательно изучал лицо Брунетти, ища в вопросе подвоха и наконец произнес:

– О той женщине, что бросила камень. Она все это начала. Если б она не выдвигала свои идиотские обвинения – лживые, абсолютно лживые, – ничего бы этого не случилось.

– А они лживые, синьор Доранди?

– Как вы можете задавать подобный вопрос? – Доранди наклонился в сторону Брунетти и возмущенно ответил: – Конечно лживые! Мы не имеем никого отношения к детской порнографии и педерастам!

– Это слова из записки, синьор Доранди.

– Какая разница?

– Обвинения выглядят по-разному, синьор. Я пытаюсь понять, почему человек, составивший записку, считал, что агентство причастно к педерастии и детской порнографии.

– Я уже сказал вам почему, – проворчал Доранди раздраженно. – Из-за той женщины. Она во всех газетах оклеветала меня, оклеветала агентство, заявила, что мы организуем секс-туры…

– Но ведь она не говорила ничего о педерастии и детской порнографии? – прервал его Брунетти.

– А какая разница для сумасшедшей бабы? Им все кажется одинаковым, все, что связано с сексом.

– Значит, туры, которые организует агентство, как-то связаны с сексом?

– Я этого не говорил! – выкрикнул Доранди. Потом, осознав, что голос его звучит слишком громко, на мгновение закрыл глаза, снова сложил руки и произнес совершенно спокойно: – Я этого не говорил.

– Вероятно, я неправильно понял, – пожал плечами Брунетти и спросил: – А почему эта сумасшедшая, как вы ее называете, утверждала обратное? Почему в самом деле вас в этом обвиняют?

– Люди плохо умеют понимать друг друга. – Улыбка вернулась на лицо Доранди. – Вы ведь знаете, как это бывает: они видят то, что хотят видеть, и придают событиям такой смысл, какой хотят.

– А конкретно? – Брунетти задал вопрос с самым мирным выражением лица.

– Конкретно я имею в виду то, что сделала эта женщина. Она увидела наши постеры, рекламирующие туры в экзотические страны – Таиланд, Куба, Шри-Ланка, потом прочитала какую-нибудь истерическую статью в феминистском журнале, в которой утверждается, будто в тех местах процветает детская проституция, и потому туристические агентства организуют туры туда именно с этой целью, секс-туры – и всё! У нее в мозгу защелкнуло, после чего она явилась сюда ночью и разбила мне витрину.

– Вам не кажется странной такая активная реакция? Отчего она так разъярилась, если у нее не было доказательств? – Голос Брунетти звучал мягко и рассудительно.

Доранди ответил с явным сарказмом:

– Почему сумасшедших называют сумасшедшими? Потому что они совершают сумасшедшие поступки. Конечно, это неадекватная реакция! И совершенно беспричинная.

Между ними повисло долгое молчание, потом Брунетти сказал:

– «Газеттино» цитирует ваши слова о том, что женщины ездят в Бангкок столь же охотно, сколь и мужчины. То есть вы утверждаете, что большинство мужчин, покупающих билеты в Бангкок, берут с собой своих подруг и жен.

Доранди взглянул на свои сплетенные пальцы, но не ответил. Брунетти опустил руку в карман и достал один из листков, предоставленных в его распоряжение синьориной Элеттрой.

– Не могли бы вы ответить поточнее, – проговорил комиссар, глядя в распечатку.

– Насчет чего?

– Насчет количества мужчин, которые брали с собой в Бангкок женщин. Скажем, за прошлый год.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Брунетти не пожалел на него улыбки:

– Синьор Доранди, напоминаю: мы расследуем убийство и имеем право просить или, если придется, требовать у людей, имеющих отношение к делу, нужную нам информацию.

– Что значит «имеющих отношение к делу»?

– Ну, вам это должно быть понятно, – ответил Брунетти миролюбиво. – Вы менеджер туристического агентства, продающего билеты и организующего туры в «экзотические», как вы говорите, места. Вас обвинили в том, что все это делается ради секс-туризма – едва ли я должен напоминать вам, что в нашей стране он запрещен. Человека, владельца этого агентства, убили, рядом с его телом обнаружили записку, в которой утверждается, что эти туры могли послужить причиной преступления. Вы сами, кажется, верите в то, что здесь есть связь. Поэтому возникает предположение, что агентство и вы как его руководитель имеете отношение к делу. – Брунетти выдержал короткую паузу, после чего спросил: – Я ясно выразил свою мысль?

– Вполне, – ответил Доранди мрачно.

– Так что не затруднит ли вас пояснить мне, насколько точным было ваше утверждение, что большинство мужчин, отправившихся в Бангкок, взяли с собой подруг и жен. Или, выражаясь напрямую, насколько оно правдиво?

– Это правда, – заверил Доранди, приподнимаясь в кресле и прижимая руки к груди.

– Сведения о продаже билетов говорят обратное, синьор Доранди.

– Что?

– Все сведения о продаже вашим агентством билетов, как вы, вероятно, знаете, хранятся в централизованной компьютерной системе. – Брунетти оценил, какое воздействие его слова оказали на собеседника, и продолжил: – Так вот, по крайней мере за последние полгода большинство билетов ваше агентство продало мужчинам, путешествующим в одиночестве.

Доранди, не успев подумать над ответом, выпалил:

– Жены присоединялись к ним позже. Мужчины ехали туда по делу, а жены присоединялись к ним потом.

– Они покупали билеты в вашем туристическом агентстве?

– Откуда мне знать?

Брунетти положил бумаги на стол перед собой, текстом вверх, не пытаясь закрыть его на случай, если собеседнику вздумается их прочесть, и глубоко вздохнул.

– Синьор Доранди, не начинайте снова. Я повторю свой вопрос и на сей раз хочу, чтобы вы подумали, прежде чем ответить. – Он сделал долгую паузу. – Мужчины, покупавшие билеты в Бангкок в вашем туристическом агентстве, брали с собой жен или нет?

Доранди долго молчал и наконец буркнул:

– Нет.

– А эти туры, которые вы организуете, – «радушный прием в отеле», «ласковое отношение местных жителей», – в голос Брунетти не было ни тени эмоций, – имеют своей целью секс?

– Я не знаю, чем клиенты занимаются по приезде туда, – решительно заявил Доранди. – Это не мое дело. – Он втянул голову в свой двубортный пиджак, словно черепаха, когда на нее нападают.

– Вам известно что-либо об отелях, в которых останавливаются ваши туристы? – Брунетти положил локти на стол, опустил подбородок на руку и стал смотреть в свои бумаги, будто бы совсем не интересуясь ответом.

– Известно, что в них оказывают радушный прием, – с трудом выдавил Доранди.

– Значит ли это, что администрация позволяет проституткам там работать, возможно, даже специально нанимает их?

Доранди пожал плечами:

– Возможно.

– Это девочки? Не женщины, девочки?

Доранди посмотрел на него через стол:

– Я ничего не знаю об отелях, кроме цен. Чем занимаются там мои клиенты – не мое дело.

– Девочки? – настойчиво повторил Брунетти.

Доранди гневно помахал рукой в воздухе:

– Я же вам сказал, это не мое дело.

– Зато теперь это наше дело, синьор Доранди, так что я все же хотел бы услышать ваш ответ.

Доранди снова посмотрел в стену, но не нашел там подходящего решения.

– Да, – сказал он.

– Вы по этому принципу отбирали отели?

– Я отбирал их по цене. Если мужчины, которые там останавливаются, приглашают в номер проституток, не мое дело им мешать. – Он тщетно пытался усмирить свой гнев. – Я продаю путевки. Я не проповедую мораль. Мы вместе с моим адвокатом проверили каждое слово в рекламных объявлениях: в них нет даже отдаленного намека на нарушение закона. Я не делаю ничего противоправного.

– В этом я уверен, – не удержался Брунетти. Ему вдруг захотелось как можно скорее покинуть это место. Он встал. – Боюсь, мы отняли у вас слишком много времени, синьор Доранди. Сейчас я покину вас, однако не исключено, что позже мне снова захочется с вами побеседовать.

Доранди не стал утруждать себя ответом. Он даже не встал, когда Брунетти и Вьянелло выходили из кабинета.