Текст книги "Мера отчаяния"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– И тех и других. А скольких мы знаем?

Быть может, это «мы» и польстило Вьянелло, но он ничем не выдал своего удовольствия. Подумал и ответил:

– Ну, четверо знакомых, пожалуй, найдется. В сумме, так сказать. О чем их спрашивать?

– Мне бы хотелось получить сведения о Руджеро Палмьери.

Вьянелло осмыслил это имя и задал следующий вопрос:

– Какая конкретно информация вам нужна?

– Мне бы хотелось знать, где он был во время убийства этих людей, – сказал Брунетти, выкладывая на стол Вьянелло бумаги, переданные ему синьориной Элеттрой. – А еще меня интересует, где он находился в вечер убийства Митри.

Вьянелло вопросительно поднял глаза на комиссара, и тот пояснил:

– Я слышал, что он – наемный убийца. У него были проблемы с парнем по фамилии Надруцци несколько лет назад.

Вьянелло кивнул: это имя ему было знакомо.

– Помните, что с ним случилось? – спросил Брунетти.

– Его убили. Только вот не помню как.

– Задушили, вероятно, электрическим проводом.

– А эти двое? – Вьянелло кивнул на бумаги.

– То же самое.

Вьянелло положил документы, принесенные комиссаром, поверх тех, которые он изучал до его прихода, и внимательно прочел.

– Я о них ничего не слышал. Надруцци убили около года назад, верно?

– Да. В Падуе.

Тамошняя полиция, вероятно, обрадовалась, услышав, что Надруцци пришел конец. И до Венеции расследование, разумеется, не добралось.

– Знаете кого-нибудь, кто может нам помочь?

– Есть один человек из Падуи, с которым вы прежде работали.

– Делла Корте, – догадался Брунетти. – Я о нем уже подумал. Вероятно, он может поспрашивать кое-кого из плохих парней. Может, вы еще кого-нибудь знаете?

– Знаю двоих, – ответил Вьянелло, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

– Хорошо. Поговорите с ними.

– Что я могу предложить им в обмен на информацию, комиссар?

Брунетти поразмыслил над этим вопросом, перебирая в уме те услуги, о каких может попросить других полицейских, и те, какие готов предложить сам. Наконец он произнес:

– Я буду перед ними в долгу, и перед Делла Корте тоже – на случай, если что-нибудь приключится с ними в Падуе.

– Это не слишком много, – сказал Вьянелло, не скрывая своего скепсиса.

– Большего они не получат.

20

Весь следующий час был заполнен телефонными переговорами с Падуей: Брунетти беседовал с полицией и карабинерами, пытаясь получить информацию за свои прошлые заслуги. Эти звонки он сделал из своего кабинета. Делла Корте согласился навести справки в Падуе и сказал, что готов участвовать в заключенной Брунетти сделке в обмен на помощь, которую комиссар окажет в будущем. После этого комиссар покинул квестуру, отправился к телефонам-автоматам на набережной Рива-дельи-Скьявони и оттуда, воспользовавшись стопкой телефонных карточек по пятнадцать тысяч лир каждая, обзвонил множество представителей преступного мира, мелкую рыбешку и не очень, – тех, с кем имел дело в прошлом.

Он, как и большинство итальянцев, знал, что многие из этих звонков, вероятно, прослушиваются и записываются различными государственными службами, поэтому ни разу не назвал себя по имени и говорил все время очень уклончиво, сообщая лишь, что некое лицо в Венеции интересуется местонахождением Руджеро Палмьери, но при этом не желает с ним встречаться и не хочет, чтобы синьор Палмьери узнал, что о нем наводили справки. Шестой абонент, наркоторговец, пообещал чем-нибудь помочь. Наркоторговец был в долгу перед Брунетти: несколько лет назад, когда он получил свой последний тюремный срок, его сын, совсем еще мальчишка, напал на комиссара, желая отомстить за отца. Брунетти тогда спустил дело на тормозах и не стал арестовывать паренька.

– Как там Луиджино? – спросил Брунетти, чтобы показать, что не держит зла.

– Я отправил его в Америку. Изучать бизнес, – ответил любящий отец и повесил трубку.

«Что ж, – хмыкнул про себя Брунетти, – значит, вскорости у меня все-таки будет случай его арестовать. А может, имея в кармане ученую степень по управлению коммерческими организациями, полученную в каком-нибудь престижном американском университете, Луиджино поднимется в организации на значительные высоты и таким образом перейдет на новую ступень. И я, жалкий comissario di polizia из Венеции, уже не смогу до него дотянуться».

Последнюю телефонную карточку Брунетти использовал, чтобы позвонить вдове Митри. Как и на следующий день после смерти Dottore, его приветствовал автоответчик, сообщавший, что подавленные горем члены семьи покойного не могут ни с кем разговаривать. Он переложил трубку к другому уху и нащупал в кармане лист бумаги с телефоном брата Митри, но там тоже выслушал сообщение автоответчика. Тогда он решил наудачу отправиться в квартиру убитого и выяснить, нет ли там еще кого-нибудь из родственников.

Добравшись до Сан-Маркуолы на восемьдесят втором трамвайчике, он без труда нашел дорогу к дому. Комиссар позвонил в дверь, из домофона раздался мужской голос: «Кто там?» Брунетти сказал, что он из полиции, не сообщая имени – только звание. В ответ последовало короткое молчание, потом его пригласили войти. Соль продолжала свою разрушительную работу: чешуйки краски и куски штукатурки, как и прежде, лежали на лестнице.

Наверху, возле открытой двери, стоял мужчина в темном костюме. Он был высокий и очень худой; лицо узкое, волосы короткие, темные, с проседью на висках. Увидев Брунетти, он сделал шаг назад, пропуская комиссара внутрь, и протянул ему руку:

– Сандро Буонавентура, шурин Паоло.

Как и сестра, он говорил по-итальянски, хотя в речи его явно слышался венецианский акцент.

Брунетти пожал ему руку и, по-прежнему не называя своего имени, вошел в квартиру. Буонавентура провел его в большую комнату, расположенную в конце короткого коридора. Комиссар заметил, что пол в ней выстлан не паркетом, а настоящими дубовыми досками; на двойном окне висели шторы «Фортуни».

Буонавентура указал на стул и, когда Брунетти сел, устроился напротив него.

– Моей сестры нет дома, – начал он. – Она с внучкой уехала на несколько дней погостить к моей жене.

– Я надеялся с ней поговорить, – произнес комиссар. – Вам известно, когда она вернется?

Буонавентура покачал головой и сказал:

– Они с моей женой очень близки, как сестры, так что мы пригласили ее пожить у нас, когда… все это произошло. – Он опустил глаза, посмотрел на руки и медленно покачал головой. – Не могу поверить, что это случилось, что это случилось с Паоло! Ведь не было никакой к тому причины, совсем никакой.

– Убийства часто совершаются без причины. Например, когда в дом проникает грабитель, а потом, запаниковав…

– Вы думаете, речь идет об ограблении? А как же записка? – спросил Буонавентура.

– Возможно, преступник выбрал именно его из-за шумихи вокруг туристического агентства. Записку он мог взять с собой, чтобы оставить на месте после ограбления.

– Но почему он выбрал моего зятя?!

Брунетти понятия не имел, что говорить: собственное объяснение казалось ему смехотворным.

– Чтобы мы не искали профессионального вора, – выпалил он наугад.

– Этого не может быть, – произнес Буонавентура. – Паоло убил какой-то фанатик, считавший его ответственным за дела, о которых он даже не подозревал. Жизнь моей сестры теперь кончена. Это безумие. Не рассказывайте мне о ворах, которые носят с собой подобные записки, и не тратьте свое время на их поиски. Вам следует искать сумасшедшего, совершившего это преступление.

– У вашего зятя были враги? – спросил Брунетти.

– Нет, конечно нет.

– Это довольно странно, – заметил комиссар.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Буонавентура, подавшись вперед из своего кресла.

– Пожалуйста, не обижайтесь, синьор Буонавентура. – Брунетти выставил вперед ладонь. – Я хочу сказать, что Dottore Митри был бизнесменом, и весьма успешным. Уверен, что за долгие годы своей карьеры он принимал решения, неугодные многим людям, раздражавшие их.

– Люди не убивают друг друга из-за несогласия в коммерческих делах, – возразил Буонавентура.

Брунетти, знавший, как часто случается обратное, некоторое время молчал. Потом спросил:

– Можете вспомнить кого-нибудь, с кем он не ладил?

– Нет, – мгновенно ответил Буонавентура и после долгого размышления добавил: – Никого.

– Понятно. Вы хорошо знаете бизнес вашего зятя? Вы с ним работаете?

– Нет. Я управляю нашей фабрикой в Кастельфранко Венето. Она моя, но записана на имя сестры. – Видя, что Брунетти такой ответ не удовлетворяет, он пояснил: – Из налоговых соображений.

Брунетти кивнул с мученическим видом. Иногда ему казалось, что в Италии любые ужасы можно простить, если они объясняются налоговыми соображениями. Истребить семью, застрелить свою собаку, сжечь дом соседа – если вы сделали это из-за налогов, то любой судья, любой суд вас оправдает.

– Dottore Митри как-нибудь участвовал в делах фабрики?

– Нет.

– А что это за фабрика, можно спросить?

Буонавентуре его вопрос не показался странным.

– Конечно можно. Фармацевтическая. Аспирин, инсулин, множество гомеопатических препаратов.

– Вы, стало быть, фармацевт, раз контролируете процесс производства лекарств?

Буонавентура колебался, прежде чем ответить:

– Нет. Я просто бизнесмен. Складываю колонки с цифрами, слушаю ученых, которые придумывают формулы, и пытаюсь разработать успешную маркетинговую стратегию.

– И вам не нужны для этого фармацевтические знания? – спросил Брунетти, подумав о Митри, химике по образованию.

– Нет. Все дело в принятии ответственных решений. Продукция не имеет значения: обувь, корабли, сургуч – какая разница?

– Понятно, – произнес Брунетти. – Ваш зять ведь был химиком?

– Да, но он лишь начинал как химик.

– А потом?

– Он уже давно не работал по специальности.

– В таком случае, чем он занимался на своих фабриках? – Брунетти стало интересно, разделял ли Митри мысли родственника о бизнес-стратегии.

Буонавентура встал:

– Простите за резкость, комиссар, но у меня есть дела, а на ваши вопросы у меня ответов нет. Думаю, вам лучше задать их директорам фабрик Паоло. Поверьте, я ничего не знаю о его бизнесе и о том, как он его вел.

Брунетти тоже поднялся. Звучит логично. Тот факт, что Митри когда-то был химиком, вовсе не означает, что он принимал участие в повседневной работе своих фабрик. В современном мире бизнеса человеку уже не нужно разбираться в своем деле, чтобы им управлять. «Стоит только вспомнить Патту, – подумал он, – чтобы понять, насколько верна эта мысль».

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарил комиссар, на прощание протягивая собеседнику руку. Тот пожал ее и проводил его обратно, до входной двери, там они расстались, и Брунетти побрел в квестуру по задворкам Каннареджо – самого красивого, на его взгляд, района в городе. А значит, и в мире.

Когда он добрался до рабочего места, большинство сотрудников уже ушли на ланч, так что он удовольствовался тем, что оставил записку на столе синьорины Элеттры, попросив ее собрать информацию о шурине Митри, Алессандро Буонавентуре. Выпрямившись и позволив себе дерзость убрать карандаш, которым воспользовался, в верхний ящик стола, он подумал, что ему хочется послать ей письмо по электронной почте. Он понятия не имел, как эта штука работает и что нужно предпринять, чтобы отправить послание, но уж очень хотелось ей доказать, что он вовсе не неандерталец в области интернет-технологий, каким синьорина Элеттра его, кажется, считает. В конце концов, ведь Вьянелло выучился, и комиссар не видел причин, которые помешали бы и ему освоить компьютер. У него была степень по юриспруденции, а она чего-нибудь да стоит.

Он взглянул на компьютер: экран темный, все устройства выключены. Сложно ли это? Ему в голову пришла утешительная мысль: может, ему, как Митри с Буонавентурой, лучше руководить, оставаясь в тени, чем уметь работать на компьютере? Пролив таким образом бальзам на рану, он отправился в бар у моста, чтобы перекусить сэндвичем, запив его стаканом вина, дожидаясь, пока его коллеги вернутся с обеда.

Они начали подтягиваться ближе к четырем (обед кончался в три), но у Брунетти уже давно не осталось никаких иллюзий касательно дисциплины людей, с которыми он работал, так что ему пришлось около часа изучать газеты в кабинете. Комиссар даже удостоил вниманием гороскоп, подивившись, что за незнакомку блондинку ему вскоре предстоит встретить, и с радостью узнал, что «вскоре он получит хорошие новости». Они бы ему пригодились.

Вскоре после четырех раздался звонок по внутреннему телефону, он снял трубку, зная, что это Патта. Брунетти показалось необычным, что предсказания сбываются так быстро. Зачем, интересно, он понадобился вице-квесторе?

– Вы не могли бы заглянуть ко мне в кабинет, комиссар? – спросил Патта, и Брунетти ответил учтиво:

– Считайте, что я уже у вас.

Пиджак синьорины Элеттры висел на спинке стула, экран компьютера светился – список имен, какие-то цифры, но на рабочем месте ее не было. Он постучал в дверь кабинета Патты и, услышав его голос, вошел.

Синьорина Элеттра сидела перед столом босса, чопорно сложив ножки; на коленях у нее покоился блокнот, в руке она держала карандаш, готовая зафиксировать на бумаге все, что скажет Патта. Поскольку последнее слово, произнесенное вице-квесторе, было «avanti», приглашавшее Брунетти, она не стала его записывать.

Патта едва обратил внимание на появление своего подчиненного, лишь слегка кивнул ему и снова занялся диктовкой:

– И пометьте, что я не хочу… Нет, лучше «не потерплю». Думаю, так будет более убедительно, верно, синьорина?

– Совершенно верно, – подтвердила она, не отрывая глаз от блокнота.

– Я не потерплю, – продолжил Патта, – чтобы полицейские катера и прочие транспортные средства использовались в личных целях. Если кому-либо из служащих… – Он прервался и добавил другим тоном, менее официальным: – Вы не посмотрите, синьорина, офицерам каких званий дозволено брать катера и машины? А потом добавьте в текст, ладно?

– Конечно, вице-квесторе.

– …потребуется служебный транспорт, он должен будет… В чем дело, синьорина? – Патта осекся, заметив смущение, изобразившееся на ее лице при последних словах.

– Может, лучше сказать «этот человек» вместо «он», вице-квесторе, – предложила она, – чтобы это не выглядело как дискриминация по половому признаку, как будто только мужчины могут просить катера. – Она опустила голову и перевернула страницу в блокноте.

– Разумеется, если вам кажется, что так правильнее, – согласился Патта и продолжил: —…этот человек должен будет заполнить соответствующие документы и получить согласие начальства. – Тут выражение его лица стало менее повелительным, словно он усилием воли заставил свой подбородок перестать походить на подбородок Муссолини. – Будьте так добры, проверьте, в чьи обязанности входит давать соответствующее разрешение, и добавьте их имена в приказ, хорошо?

– Конечно, вице-квесторе, – сказала она и, записав еще несколько слов, подняла глаза и улыбнулась. – Это все?

– Да-да, – ответил Патта.

Пока она вставала, он, не вылезая из кресла, наклонился вперед, словно это движение могло помочь ей подняться.

У дверей она обернулась и улыбнулась им обоим.

– Документ будет готов завтра утром, вице-квесторе, – сообщила она.

– Не раньше?

– Боюсь, что нет, вице-квесторе. Мне нужно просчитать наш бюджет на следующий месяц. – Ее улыбка являла собой смесь сожаления с упорством.

– Разумеется.

Синьорина Элеттра кивнула и покинула кабинет, закрыв за собой дверь.

– Брунетти, – начал Патта без лишних проволочек, – как развивается расследование по делу Митри?

– Сегодня я беседовал с его шурином, – ответил комиссар, которому было любопытно узнать, доложили ли уже Патте об этом обстоятельстве или нет. Шеф остался невозмутим, и комиссар заключил, что нет. – Мне также стало известно, что за последние несколько лет было совершено еще три убийства, где в качестве орудия использовался шнур в пластиковой оплетке, вероятно, электрический провод. Похоже, на жертву всякий раз нападали сзади, как и в случае с Митри.

– Что за преступления? – спросил Патта.

– По всей вероятности, это были казни по приговору мафии.

– В таком случае, – твердо сказал Патта, отметая всякую возможность возражений, – они не имеют никакого отношения к нашему делу. Убийца Митри – помешанный, какой-то фанатик, которого толкнуло на преступление… – Тут Патта то ли потерял нить, то ли вспомнил, с кем разговаривает, и внезапно осекся.

– Мне бы хотелось выяснить, нет ли какой-либо связи между этими убийствами, вице-квесторе, – продолжил Брунетти, словно Патта и не произносил своей тирады.

– Где они были совершены?

– Одно в Палермо, другое – в Реджо Калабрия, а последнее по времени – в Падуе.

– А-а, – с облегчением вздохнул Патта. И через мгновение пояснил: – Ну, если они взаимосвязаны, значит, убийство Митри, похоже, не относится к нашей компетенции? Значит, полиция в тех городах должна рассматривать наше преступление как продолжение своих?

– Вполне возможно, вице-квесторе. – Брунетти не стал возражать, что то же самое можно сказать и о венецианской полиции: ведь они тоже могут рассматривать другие убийства как предысторию к своему, местному.

– В таком случае сообщите им всем о случившемся и дайте мне знать, когда получите ответ.

Гениальное решение, тут не поспоришь – переложить расследование преступления на полицию других городов. Патта поступил совершенно правильно и эффективно с процедурной и бюрократической точки зрения: перекинул дело на чужой стол, выполнив при этом свой долг, именно так все это и будет выглядеть в глазах начальства, если его распоряжение когда-либо поставят под сомнение.

Брунетти встал:

– Конечно, вице-квесторе. Я тотчас же свяжусь с ними.

Патта кивнул, показывая комиссару, что аудиенция окончена. Брунетти, человек твердолобый и тяжелый, редко проявлял подобную сговорчивость.

21

Когда Брунетти вышел из кабинета Патты, синьорина Элеттра надевала пиджак. Сумочка и пакет стояли бок о бок на столе, плащ лежал рядом.

– Как же бюджет? – спросил Брунетти.

– А, это… – произнесла она, кажется, презрительно фыркнув. – Я каждый месяц подаю один и тот же документ. Уходит пять минут на распечатку. Единственное, что я делаю, – меняю название месяца.

– И никто никогда не задавал вопросов? – поинтересовался Брунетти, представив себе, во что, должно быть, обходятся им одни только свежие цветы.

– Вице-квесторе однажды задал, – ответила она, потянувшись за плащом.

Брунетти взял его со стола и помог ей. Ни один из них не счел уместным вспомнить, что контора, на которую она работает, будет открыта еще три часа.

– И что он сказал?

– Он хотел знать, почему мы каждый месяц тратим на цветы больше, чем на офисные принадлежности.

– Как вы это ему объяснили?

– Извинилась, сославшись на то, что перепутала цифры в колонках, и пообещала, что такое больше не повторится. – Она протянула руку, взяла сумочку и перекинула длинный ремень через плечо.

– И чем все закончилось? – Брунетти был заинтригован.

– Больше такое не повторилось. Это первое, что я делаю, перед тем как распечатать ежемесячный отчет. Меняю местами суммы, потраченные на цветы и офисные принадлежности. Теперь он счастлив. – Она взяла пакет, на котором Брунетти успел заметить надпись «Боттега Венета», и устремилась к двери кабинета.

– Синьорина, – окликнул он, чувствуя себя неловко от необходимости напоминать. – А моя просьба?

– Утром, комиссар. Процесс идет, – проговорив это, она кивнула в сторону компьютера, так как одна рука ее была занята сумкой, а вторая поправляла прядь волос.

– Но он же выключен, – удивился Брунетти.

Она прикрыла глаза всего на долю секунды, но он все равно это заметил.

– Поверьте мне, комиссар. Утром. – Ее слова его не убедили, потому она добавила: – Помните: я – ваши глаза и нос, комиссар. Завтра утром вы первым делом получите всю информацию, какую только можно найти.

Хотя дверь ее кабинета и была открыта, Брунетти все-таки подошел к ней, словно желая проследить, что синьорина Элеттра благополучно пройдет через нее.

– Arrivederci, Signorina. Е grazie.<sup>[23]23
  До свиданья, синьорина. И спасибо (ит.).


[Закрыть]</sup>

Она улыбнулась и упорхнула.

Брунетти постоял немного, спрашивая себя, на что употребить оставшуюся часть дня. Ему не хватало энергии и напористости синьорины Элеттры; пожалев об этом, он отправился в свой кабинет. На столе он обнаружил записку, в которой сообщалось, что звонил граф Орацио Фальер.

– Это Гвидо, – произнес комиссар, когда тесть подошел к телефону.

– Рад тебя слышать. Мы можем поговорить?

– Насчет Паолы?

– Нет, по поводу другого дела, о котором ты просил меня навести справки. Я поговорил с человеком, с которым у нас общие банковские дела, и он сказал мне, что на один из зарубежных счетов Митри постоянно поступали крупные суммы денег, а потом снимались оттуда, и так продолжалось примерно до прошлого года. – И, не дав Брунетти перебить себя, граф уточнил: – Речь шла о цифре в пять миллионов франков.

– Франков? – переспросил Брунетти. – Швейцарских?

– Ну уж во всяком случае не французских, – произнес граф таким тоном, словно французский франк – то же, что латвийский лат.

Брунетти понимал, что не следует пытаться узнать у тестя, откуда и каким образом он получил эту информацию: ей и без того можно было доверять безоговорочно.

– Это единственный счет?

– Единственный, о котором мне стало известно, – ответил граф. – Но я еще кое-кого поспрашивал и, возможно, сообщу тебе что-нибудь позже на неделе.

– Он не сказал, откуда поступали деньги?

– Из нескольких стран. Погоди-ка, сейчас посмотрю, у меня где-то записано. – Граф положил трубку на стол, а Брунетти придвинул к себе лист бумаги. Он услышал на том конце провода удаляющиеся, потом приближающиеся шаги. – Ну вот, – начал граф. – Нигерия, Египет, Кения, Бангладеш, Шри-Ланка и Кот-д'Ивуар. – Последовала долгая пауза, затем граф произнес: – Я пытался по-разному объяснить источник этих начислений: наркотики, оружие, женщины. Но здесь кое-что не сходится.

– Прежде всего, эти страны слишком бедны, – задумчиво сказал Брунетти.

– Вот именно. Но ведь деньги шли именно оттуда. Были еще кое-какие суммы, значительно меньше, из европейских стран и Бразилии. Деньги всегда поступали на счет в местной валюте, а потом часть отсылалась обратно, но в долларах – непременно в долларах.

– В те же самые страны?

– Да.

– И сколько?

– Я не знаю, больше он не пожелал ничего рассказывать. Этим ограничивался размер его обязательств передо мной.

Брунетти понял: это все и продолжать расспросы смысла нет.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Как ты думаешь, что это значит?

– Пока не знаю. Я должен подумать. – Он решил попросить графа еще об одной услуге. – Мне нужно кое-кого найти.

– Кого?

– Человека по имени Палмьери, наемного убийцу, во всяком случае, он явно занимается подобными делами.

– Какое отношение это имеет к Паоле? – поинтересовался граф.

– Вероятно, он причастен к убийству Митри.

– Палмьери?

– Да. Зовут его Руджеро. Думаю, он родом из Портогруаро. Но в последний раз он заявил о себе в Падуе.

– Я знаком со многими людьми, Гвидо. Посмотрю, может, что-нибудь удастся выяснить.

Брунетти очень хотелось попросить тестя быть осторожнее, но он подумал: граф не был бы тем, кем стал, если б осторожность не вошла у него в привычку на всю жизнь.

– Вчера я разговаривал с Паолой, – произнес Фальер. – Кажется, она в порядке.

– Да. – И, осознав скупость своего ответа, Брунетти добавил: – Если мои подозрения верны, она непричастна к смерти Митри.

– Конечно нет, – немедленно отозвался граф. – Она ведь была с тобой в тот вечер.

Брунетти заставил себя проглотить первый вариант ответа и пояснил спокойно:

– Я имею в виду не тот смысл, какой вкладываем в слово «причастна» мы, а тот, какой подразумевает она: что ее действия спровоцировали это убийство.

– Даже если это правда… – начал граф, но, внезапно утратив интерес к гипотетическим построениям, сказал обычным голосом: – Я бы на твоем месте попробовал выяснить, чем он занимался в тех странах.

– Я так и поступлю. – Брунетти учтиво попрощался и повесил трубку.

Кения, Египет и Шри-Ланка – все эти государства страдали от насилия и убийств, но из тех газет, что читал Брунетти, он вынес убеждение, что никаких общих оснований в этой агрессии не прослеживалось и группировки, бравшие на себя ответственность за теракты и преступления, ставили перед собой совершенно разные цели. Сырье? Брунетти был недостаточно силен в вопросах мировой экономики, чтобы судить, что именно могло потребоваться от этих стран ненасытному Западу.

Он взглянул на часы: начало седьмого. Комиссар полиции, особенно если он все еще официально находится в так называемом административном отпуске, несомненно, может отправляться домой.

По дороге он продолжал обдумывать полученную информацию, в какой-то момент даже остановился, достал список стран и еще раз его просмотрел. Заглянув в «Антико Доло», он заказал стакан белого вина и тушеных каракатиц, но, поглощенный своими мыслями, едва к ним притронулся.

К себе он вернулся еще до семи, дом был пуст. Брунетти отправился в кабинет Паолы, снял с полки атлас мира, сел на потертый старый диван, раскрыв книгу на коленях, и стал разглядывать разноцветные карты. Потом сполз немного вниз, оперся головой на спинку.

Паола обнаружила его там через полчаса: он спал глубоким сном. Она окликнула его раз, второй, но очнулся он, только когда она подошла и села рядом.

Брунетти, если спал днем, всегда чувствовал себя после этого осоловелым и отупевшим, во рту возникал странный привкус.

– Зачем тебе это? – спросила она, целуя его в ухо и указывая на книгу.

– Шри-Ланка. А это Бангладеш, Египет, Кения, Кот-д'Ивуар и Нигерия, – перечислил он, медленно переворачивая страницы.

– Это что? Маршрут для нашего второго медового месяца по столицам самых бедных стран в мире? – спросила она со смехом. Он улыбнулся в ответ. – Я буду изображать из себя эдакую даму-благотворительницу с карманами, полными мелких монет, чтобы во время осмотра достопримечательностей разбрасывать их представителям местного населения.

– Любопытно, – сказал Брунетти, закрывая атлас, но не убирая его с колен. – И тебе тоже первое, что пришло на ум при упоминании этих стран, – бедность.

– Либо она, либо общественные волнения – в большинстве из названных тобою мест. А, еще дешевый «Имодиум».

– М-м?

– Помнишь, мы покупали «Имодиум», когда были в Египте?

Брунетти представилась поездка в Египет десять лет назад: оба мучились сильной диареей и два дня жили на йогурте, рисе и «Имодиуме».

– Точно.

– Никаких рецептов, никаких вопросов и очень, очень дешево. Если б я могла составить список препаратов, которые принимают мои друзья, чтобы успокоить нервы, можно было бы накупить всем подарков к Рождеству на пять лет вперед. – Заметив, что он не спешит смеяться ее шутке, она снова заинтересовалась атласом. – Так что там с этими странами?

– Митри получал оттуда деньги, крупные суммы. Или его компании получали. Я не знаю, как именно обстояло дело: все средства отправлялись в Швейцарию.

– Все деньги в конце концов оказываются именно там, разве не так? – спросила она его с усталым вздохом.

Брунетти стряхнул с себя мысль о злополучных странах и отложил атлас в сторону, на диван.

– Где дети? – спросил он.

– Ужинают у моих родителей.

– Может, в таком случае сходим куда-нибудь? – предложил он.

– Ты хочешь куда-нибудь меня сводить? Чтобы нас видели вместе? – проговорила она тихонько.

Брунетти точно не знал, какова доля шутки в ее словах, поэтому решительно ответил:

– Да.

– А куда пойдем?

– Куда хочешь.

Она прижалась к его плечу:

– Я не хочу ходить далеко. Как насчет пиццы в «Дуэ Колонне»?

– В котором часу вернутся дети? – спросил Брунетти.

– Думаю, не раньше десяти, – ответила она, глядя на часы.

– Хорошо, – проговорил он, поднося ее руку к губам.