Текст книги "Мера отчаяния"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Ничего. Ни шума, ни стрельбы, ни криков. Он услышал шаги, потом хлопнула дверь одной машины, за ней – другой, и мощный мотор пробудился к жизни. Вместо того чтобы возвращаться на платформу и выяснять, что происходит, Брунетти побежал по коридору, выскочил на улицу через главный вход к машине с незаглушенным, чтобы не выстуживать салон, двигателем, где ждал его водитель, читавший «Газеттино делло спорт».

Брунетти распахнул пассажирскую дверь, запрыгнул в машину. Шофер перестал паниковать, как только узнал комиссара.

– Фургон сейчас выезжает из дальних ворот. Обогните здание и следуйте за ним! – задыхаясь, произнес Брунетти.

Прежде чем Брунетти успел схватить телефон, водитель забросил газету на заднее сиденье, воткнул передачу, и машина понеслась к задней части здания. Когда они обогнули угол, он резко вывернул руль влево, стараясь не наехать на одну из коробок, вывалившихся из открытой двери фургона. Однако следующей избежать не удалось – они переехали коробку, она раскрылась, и маленькие пузырьки высыпались на дорогу широким шлейфом. Когда их машина оказалась за воротами фабрики, Брунетти разглядел вдали фургон: он свернул на автостраду и двигался в сторону Падуи, задние дверцы хлопали.

Остальное было столь же предсказуемым, сколь и трагичным. На выезде из Резаны шоссе блокировали две полицейские машины, поставленные поперек дороги. Пытаясь проскочить мимо них, водитель фургона свернул вправо, на высокую обочину. В этот момент небольшой «Фиат», за рулем которого сидела женщина, ехавшая забрать дочь из детского сада, сбавил скорость при виде полицейского блокпоста. Фургон, вырулив на шоссе, выскочил на встречку и ударил ее машину в бок. Женщина погибла мгновенно. Буонавентура и водитель были пристегнуты, так что никто из них не пострадал, хотя их довольно сильно тряхнуло при столкновении.

Они не успели отстегнуться, как карабинеры окружили их и вытащили из машины. Четверо полицейских с автоматами в руках остались их охранять, еще двое бросились к «Фиату», но сделать ничего уже было нельзя.

Машина Брунетти затормозила рядом с фургоном, комиссар вышел. На месте происшествия царила мертвая, неестественная тишина. Подходя к преступникам, он слышал звук собственных шагов и их тяжелое дыхание. Из фургона на асфальт со звоном выпал какой-то металлический предмет.

Он повернулся к сержанту и сказал только:

– В машину их.

24

Возник небольшой спор: куда везти задержанных для допроса, в Кастельфранко, в чьей юрисдикции находилось место, где все случилось, или же в Венецию, откуда началось расследование. Брунетти, недолго послушав дискуссию, вмешался в нее и произнес металлическим голосом:

– Я сказал: в машину их. Отвезем их в Кастельфранко.

Остальные полицейские переглянулись, но никто не стал возражать, и сделали так, как приказал Брунетти.

Буонавентуре и водителю, назвавшемуся Роберто Санди, начальником производства на фабрике, разрешили вызвать адвокатов. Буонавентура заявил, что хочет пригласить юриста из Венеции с большим послужным списком по части уголовных дел, и попросил позволения позвонить ему. На Санди он не обращал никакого внимания.

– А как же я? – спросил тот, поворачиваясь к своему боссу.

Буонавентура не удостоил его ответом.

– Как же я? – повторил Санди.

Буонавентура по-прежнему молчал.

Санди, говоривший с заметным пьемонтским акцентом, повернулся к офицеру и поинтересовался:

– Где ваш начальник? Я хочу с ним побеседовать.

Прежде чем полицейский ответил, Брунетти сделал шаг вперед и сказал:

– Я за него, – хотя и не был уверен, что наделен соответствующими полномочиями.

– В таком случае, я хочу поговорить с вами, – заявил Санди, и глаза его злобно заблестели.

– Ну хватит, Роберто, – внезапно вмешался в происходящее Буонавентура и положил руку своему помощнику на плечо. – Ты же знаешь, что можешь воспользоваться услугами моего адвоката. Он будет в твоем распоряжении, как только сюда явится.

Санди, выругавшись вполголоса, стряхнул его руку.

– Не надо адвоката. От вас – не надо. Я хочу побеседовать с полицейским. – И повернулся к Брунетти: – Ну? Где мы можем поговорить?

– Роберто, – произнес Буонавентура, стараясь, чтобы в голосе его прозвучала угроза, – ты не будешь с ним говорить.

– Больше не указывайте, что мне делать, – выпалил тот.

Брунетти повернулся, открыл дверь кабинета, и они вместе с Санди вышли. Один из полицейских в форме последовал за ними и повел по коридору. Открыв дверь тесноватой комнаты, он сказал:

– Сюда, комиссар.

Внутри стояли небольшой стол и четыре стула. Брунетти сел и подождал, пока Санди сделает то же самое. Когда бывший начальник производства расположился на стуле, комиссар посмотрел на него через стол и спросил:

– Ну так что?

– Что «ну так что»? – поинтересовался Санди, все еще продолжавший злиться на Буонавентуру.

– Что вы собираетесь рассказать мне о поставках?

– А что вам уже известно? – ответил вопросом на вопрос Санди.

Брунетти проигнорировал его вопрос и задал свой:

– Сколько человек в этом участвует?

– В чем?

Брунетти вместо ответа поставил на стол локти, сложил руки и уткнулся губами в костяшки пальцев. Он просидел так около минуты, пристально глядя на Санди, а потом повторил:

– Сколько человек в этом участвует?

– В чем? – снова спросил Санди, на сей раз позволив себе едва заметную улыбку, вроде тех, какие появляются на лицах детей, когда они думают, что поставили учителя в тупик.

Брунетти поднял голову, оперся руками о стол, молча встал, подошел к двери и постучал. В зарешеченном окошке показалось лицо полицейского. Дверь открылась, и комиссар, притворив ее за собой, вышел из комнаты. Он знаком велел охраннику оставаться на месте и отправился к кабинету, где держали Буонавентуру, тот по-прежнему сидел на своем месте, с ним никого не было. Брунетти десять минут стоял у окна, через которое можно было наблюдать за происходящим в комнате, оставаясь при этом невидимым. Буонавентура сидел боком к двери, стараясь не глядеть на нее и не обращать внимания на звуки шагов проходивших мимо людей.

Наконец Брунетти без стука открыл дверь и вошел. Буонавентура резко повернул голову.

– Что вам нужно? – спросил он, увидев комиссара.

– Я хочу поговорить о поставках.

– О каких поставках?

– Медикаментов. В Шри-Ланку, Кению, Бангладеш.

– А в чем, собственно, дело? Все абсолютно законно. Документы находятся в офисе.

В этом Брунетти не сомневался. Он остался стоять у двери, прислонившись к ней спиной, опираясь на нее согнутой в колене ногой и сложив руки на груди.

– Синьор Буонавентура, вы расскажете мне о них сами, или мне вернуться к вашему начальнику производства и продолжить нашу с ним беседу? – Брунетти старался, чтобы в голосе его звучала усталость, почти скука.

– А что он говорит? – вырвалось у Буонавентуры – и лишь потом спохватился.

Комиссар постоял и, так и не ответив, повторил:

– Я хочу поговорить о поставках.

Буонавентура произнес решительно:

– Я ничего вам не скажу, пока не увижу своего адвоката.

Брунетти вышел из кабинета и вернулся к комнатке, где сидел Санди. Офицер, стоявший у двери, увидев комиссара, отошел в сторону и отпер ее.

Брунетти вошел, Санди поднял на него глаза и без каких-либо предисловий сказал:

– Хорошо. Что вы хотите знать?

– Все о поставках, синьор Санди, – произнес Брунетти, специально называя его по имени – для микрофонов, спрятанных в потолке, и сел напротив задержанного. – Куда вы отправляли медикаменты?

– В Шри-Ланку, как вчерашнюю партию. А еще в Кению и Нигерию. Во множество разных мест.

– Только медикаменты?

– Да, вы сами можете в этом убедиться, если осмотрите фургон.

– Что за медикаменты?

– Лекарства от гипертонии, сироп от кашля, антидепрессанты. Они пользуются большим спросом в странах третьего мира. Кажется, там их продают без рецепта. И антибиотики, конечно.

– Сколько там годного товара?

Санди пожал плечами – подобные мелочи его вряд ли интересовали.

– Понятия не имею, – сказал он. – Но, думаю, большая часть просрочена или снята с производства. Эти препараты мы уже не можем продавать в Европе, по крайней мере в Западной.

– И что же вы делаете? Меняете этикетки?

– Я точно не знаю. Мне об этом никто не рассказывал. Я всего лишь занимаюсь отправкой. – Санди говорил спокойным тоном человека, хорошо умеющего врать.

– Но вы ведь можете предположить, – настаивал Брунетти, стараясь говорить мягко, давая понять, что такой умный человек, как Санди, уж конечно строил какие-то догадки по этому поводу. Тот не стал отвечать, и Брунетти произнес гораздо жестче: – Синьор Санди, полагаю, вам пора рассказать правду.

Санди поразмыслил над его словами, глядя на непреклонного комиссара.

– Думаю, именно так они и поступают, – наконец сказал он и кивнул головой в сторону кабинета, где держали Буонавентуру. – Ему также принадлежит компания, которая скупает в аптеках лекарства с истекшим сроком годности как бы для последующего уничтожения. Предполагается, что их сжигают.

– А что происходит на самом деле?

– Сжигают ящики, упаковку, набитую старыми бумагами. Никого не интересует, что находится внутри, лишь бы вес совпадал.

– Разве никто не контролирует деятельность компании?

– Для этого существует специальный человек из Министерства здравоохранения, – ответил Санди.

– И?

– С ним договорились.

– Значит, этот товар – медикаменты – не сжигают, а отвозят в аэропорт и продают в странах третьего мира?

Санди кивнул, соглашаясь.

– Ответьте, пожалуйста, – попросил Брунетти: надо было, чтобы магнитофонная запись зафиксировала все ответы Санди.

– Да.

– И за них компания получала деньги?

– Конечно.

– Но ведь лекарства уже просрочены?

Этот вопрос как будто обидел Санди.

– Большинство этих препаратов на самом деле годны к употреблению гораздо дольше срока, установленного Министерством здравоохранения.

– Что еще поставляется в эти страны? – продолжил допрос Брунетти.

Санди посмотрел на него, но промолчал.

– Чем больше вы мне расскажете, тем лучше для вас, – убеждал его комиссар.

– Что вы имеете в виду?

– Судьям сообщат, что вы помогли следствию, и это вам зачтется.

– А какие гарантии?

Брунетти пожал плечами, помолчал и спросил:

– Что еще вы туда поставляли?

– Вы скажете им, что я вам помог? – спросил Санди – он все пытался договориться.

– Обязательно.

Санди опустил голову, размышляя, вывел пальцем на столе какую-то фигуру, пристально посмотрел на комиссара и решился:

– Часть товара абсолютно бесполезна. Это пустышки. Мука, сахар – то, что используется при изготовлении плацебо. А в ампулах – подкрашенная вода или масло.

– Понятно, – сказал Брунетти. – Где все это производится?

– Там. – Санди махнул рукой куда-то вдаль, в направлении фабрики Буонавентуры. – Существует специальный персонал, который работает по ночам. Они изготовляют медикаменты, наклеивают этикетки, пакуют товар в ящики. А потом его отвозят в аэропорт.

– Почему? – произнес Брунетти и, видя, что Санди не понимает вопроса, пояснил: – Почему плацебо? Почему не настоящие лекарства?

– Средства от гипертонии – особенно они – и некоторые препараты для диабетиков очень дороги. Так что они используют плацебо, чтобы снизить, так сказать, стоимость производства. Вы его спросите, – добавил он, указывая в сторону кабинета, где находился Буонавентура.

– Что происходит в аэропорту?

– Все как положено. Мы грузим товар на самолеты и отправляем получателю. Никаких проблем не возникает. Обо всем давно позаботились.

– Все эти препараты реализуются коммерческим способом? – задал следующий вопрос комиссар: – ему в голову пришла еще одна интересная мысль. – Или что-то раздается бесплатно?

– Мы продаем значительную часть товара благотворительным организациям, если вы это хотите знать. ООН и так далее. Мы делаем им скидку, и товар освобождается от налогов. Ведь он идет на благотворительность.

Брунетти не позволил себе как-либо отреагировать на услышанное. Похоже, Санди известно многое, и он не просто водил фургоны в аэропорт.

– А в ООН проверяют содержимое?

Санди презрительно фыркнул:

– Их волнуют только фотографии, сделанные в тот момент, когда они раздают медикаменты в лагерях беженцев.

– Вы и в лагеря посылаете тот же самый товар?

– Нет, туда по большей части средства от диареи и амебной дизентерии. И сироп от кашля. Они там такие истощенные, что нуждаются именно в этих лекарствах.

– Понятно, – проговорил Брунетти. – И долго лично вы в этом участвуете?

– Год.

– В какой должности?

– Я – начальник производства. Прежде я работал на Митри, на его фабрике. А потом перебрался сюда. – Он скривил лицо, словно воспоминание о случившемся вызывало у него боль или сожаление.

– Митри занимался тем же самым?

Санди кивнул и добавил:

– До тех пор пока не продал фабрику.

– А почему он ее продал, вы не знаете?

Санди пожал плечами:

– Я слышал, что он получил предложение, от которого не смог отказаться. То есть небезопасно было отказываться. Ее хотели купить какие-то большие люди.

Брунетти прекрасно понимал, что он имеет в виду, его удивило лишь одно: даже теперь Санди боится прямо назвать организацию, которую представляли эти «большие люди».

– И он продал фабрику?

– Да. Но он порекомендовал меня своему шурину, Буонавентуре. – Упоминание этого имени пробудило его от воспоминаний. – Будь проклят тот день, когда я стал на него работать!

– Из-за этого? – спросил Брунетти, жестом указывая на мрачную пустую комнату, в которой они находились.

Санди согласно кивнул.

– А Митри участвовал в делах фабрики? – поинтересовался Брунетти.

Санди поднял брови с выражением деланого удивления:

– Какой именно?

Брунетти с силой стукнул кулаком по столу прямо перед Санди – тот подскочил, словно комиссар его ударил.

– Не тратьте попусту моего времени, синьор Санди! – крикнул он. Санди не ответил, и тогда Брунетти наклонился к нему и спросил: – Вы меня поняли?

Санди с испугом кивнул.

– Вот и хорошо, – успокаиваясь, произнес Брунетти. – Так что с фабрикой? Митри принимал участие в ее работе?

– Наверняка.

– Почему вы так считаете?

– Он иногда приезжал сюда, чтобы помочь по химической части: составить какую-нибудь формулу или рассказать шурину, как должен выглядеть тот или иной препарат. Он хотел быть уверен в том, что товар смотрится надлежащим образом. – Санди взглянул на Брунетти и пояснил: – Точно не скажу, но думаю, он приезжал именно за этим.

– Часто?

– Может, раз в месяц, иногда даже чаще.

– Они ладили? – спросил Брунетти, а потом уточнил: – Буонавентура и Митри.

– Не слишком. Митри был женат на его сестре, так что им приходилось поддерживать отношения, но, похоже, им обоим это не нравилось.

– А вам известно что-нибудь насчет убийства Митри?

Санди энергично затряс головой:

– Ничего. Совершенно ничего.

Брунетти выдержал паузу и осведомился:

– Здесь, на фабрике, ходили какие-нибудь слухи?

– Слухи всегда ходят.

– Об убийстве, синьор Санди. Что говорили об убийстве?

Санди молчал – то ли пытаясь вспомнить, то ли взвешивая все «за» и «против». Наконец он заявил:

– Был слух, что Митри собирался выкупить фабрику.

– Почему?

– Почему был слух или почему собирался выкупить?

Брунетти глубоко вздохнул, стараясь не вспылить, и ровным голосом ответил:

– Почему он собирался выкупить фабрику?

– Потому что он гораздо лучше справлялся с бизнесом, чем Буонавентура. У этого в делах царила полная неразбериха. Он никому не платил вовремя. С документацией – вообще ужас. Я никогда не знал, когда будет готова к поставке очередная партия товара. – Санди неодобрительно и сурово покачал головой и стал похож на добросовестного бухгалтера, возмущенного финансовой безответственностью начальства.

– Вы сказали, что являетесь начальником производства на фабрике, синьор Санди. Значит, вы больше других знаете о ее делах.

Санди с готовностью кивнул, словно ему было приятно, что комиссар признает этот факт.

Внезапно в дверь постучали, она приоткрылась, и Брунетти увидел за нею Делла Корте, который знаками просил его выйти. Когда комиссар выглянул в коридор, Делла Корте сказал:

– Его жена здесь.

– Чья, Буонавентуры? – спросил Брунетти.

– Нет, Митри.

25

– Как она сюда попала? – удивился Брунетти. И видя, что этот вопрос вызывает у Делла Корте недоумение, уточнил: – В смысле, откуда она знала, что нужно ехать именно сюда?

– Она говорит, что живет сейчас у жены Буонавентуры и отправилась сюда, как только услышала о его аресте.

Брунетти из-за утренних событий потерял ощущение времени и, взглянув на часы, с удивлением выяснил, что уже почти два часа дня: с момента ареста Буонавентуры и Санди прошло несколько часов, но он был слишком занят, чтобы это заметить. Он вдруг ощутил острое чувство голода и какой-то легкий звон во всем теле, словно через него пропустили слабый ток.

Его первым движением было отправиться поговорить с вдовой немедленно, но он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, до тех пор пока он чего-нибудь не съест и не уймет дрожь в мышцах. Что это – возраст или стресс? Стоит ли ему тревожиться? Ведь подобные признаки могли быть симптомом какой-нибудь болезни.

– Мне нужно перекусить, – сообщил он Делла Корте, которого слова комиссара почему-то так сильно удивили, что он даже не стал пытаться скрывать это.

– На углу есть бар. Вы можете купить там сэндвич. – Он проводил Брунетти до двери и показал, куда идти, после чего, сказав, что ему надо позвонить в Падую, вернулся в здание.

Брунетти добрался до бара, расположенного на расстоянии полуквартала, и заказал там сэндвич, который ему не понравился, и два стакана минеральной воды – выпив ее, он по-прежнему испытывал жажду. Но дрожь прекратилась, и он стал гораздо лучше чувствовать себя, хотя все еще продолжал испытывать беспокойство, оттого что реакция на утренние события оказалась столь сильной.

Он вернулся в квестуру и там попросил номер мобильного Палмьери. Получив его, он связался с синьориной Элеттрой, велел ей бросить все дела и составить для него список всех телефонных переговоров Палмьери, а также Митри и Буонавентуры (с домашних и рабочих номеров) за последние две недели. Он попросил ее не вешать трубку и осведомился у офицера, с телефона которого звонил, куда увезли тело Палмьери. Тот сообщил, что труп находится в морге местной больницы, и Брунетти распорядился, чтобы синьорина Элеттра передала Риццарди: нужно немедленно послать туда кого-нибудь за образцами тканей. Он хотел, чтобы их сравнили с частицами кожи, найденными под ногтями Митри.

Закончив разговор, комиссар попросил отвести его к синьоре Митри. Брунетти беседовал с ней всего один раз, но интуиция подсказывала ему: ей ничего не известно о смерти мужа, потому он и не искал возможности расспросить ее снова. Тот факт, что она сама явилась в квестуру, заставил его сомневаться в разумности принятого решения.

У дверей его встретил полицейский в форме, он повел комиссара по коридору и остановился у комнаты, расположенной рядом с той, где держали Буонавентуру.

– У него адвокат, – сказал офицер комиссару, указывая на соседнюю дверь. – А женщина здесь, – добавил он.

– Они прибыли вместе? – поинтересовался Брунетти.

– Нет, комиссар. Он приехал вскоре после нее, но они друг друга явно не знают.

Брунетти поблагодарил его и подошел поближе к двери, чтобы понаблюдать за Буонавентурой через стекло, позволявшее смотреть на подозреваемого, оставаясь невидимым. Напротив Буонавентуры сидел какой-то человек, но комиссар мог различить только его голову и плечи. Он перешел к следующей двери и на минуту остановился, разглядывая сидящую внутри женщину.

Его опять поразила ее полнота. На сей раз на ней был шерстяной костюм с узкой прямой юбкой, сшитый без оглядки на моду и стиль. Такие костюмы дамы ее пропорций, возраста и социального статуса носят вот уже несколько десятков лет и, вероятно, проносят еще столько же. Косметики на ней было немного; помада, если она и красила губы, стерлась за день. Щеки у нее были круглые, словно она специально надувала их, корча смешную рожицу ребенку.

Женщина сложила руки на сдвинутых коленях и смотрела в окно, расположенное в верхней части двери. Она выглядела старше, чем во время их предыдущей встречи, но Брунетти не мог объяснить себе почему. Их глаза встретились, и он смутился: у него возникло ощущение, будто она тоже смотрит на него, хотя она видела лишь панель из черного стекла. Она не отвела взгляда, он сделал это первым.

Он открыл дверь и поздоровался, протянув ей руку:

– Добрый день, синьора.

Синьора Митри некоторое время изучала его, деловито, с бесстрастным выражением лица. Она не стала подниматься со стула, но руку пожала – не сказать, чтобы слабо и мягко.

Брунетти сел напротив нее:

– Вы пришли повидаться с братом, синьора?

У нее были детские глаза, в них изобразилось смятение, которое Брунетти счел искренним. Она открыла рот, нервно облизала губы.

– Я хотела спросить его… – начала она, но не смогла закончить фразы.

– О чем, синьора? – поторопил ее Брунетти.

– Я не знаю, стоит ли говорить об этом полицейскому.

– Почему бы нет? – Комиссар немного наклонился к ней.

– Потому что… – произнесла она и замолчала. А потом сказала, словно уже объяснила ему что-то, а он понял: – Мне нужно знать.

– Что вы хотите знать, синьора? – спросил Брунетти.

Она плотно сжала губы и на глазах Брунетти превратилась в беззубую старуху.

– Мне нужно знать, не он ли это сделал, – наконец выдавила из себя она. И, просчитав в голове все возможные варианты, закончила: – Или заказал.

– Вы говорите о смерти мужа, синьора?

Она кивнула.

Брунетти снова спросил, для микрофонов и камер, на которые записывалось происходящее в комнате:

– Вы считаете, он может быть повинен в смерти вашего мужа?

– Я не… – начала она, однако передумала и прошептала так тихо, что пленка, по всей видимости, ничего не зафиксировала: – Да.

– Почему вы думаете, что он к этому причастен? – поинтересовался Брунетти.

Она неуклюже заерзала на стуле и сделала движение, которое он вот уже не один десяток лет наблюдал у разных женщин: привстала и одернула юбку, расправляя складки. Потом снова села, плотно сомкнув колени и лодыжки.

У Брунетти возникло ощущение, будто она надеется, что этот жест сойдет вместо ответа, поэтому он повторил:

– Почему вы считаете, что он к этому причастен, синьора?

– Они ругались, – чуть слышно выдавила она из себя.

– По какому поводу?

– Из-за бизнеса.

– Вы не могли бы рассказать поподробнее, синьора? Какого бизнеса?

Она несколько раз покачала головой, настойчиво давая ему понять, что ничего конкретно не знает, и наконец заявила:

– Муж никогда не посвящал меня в свои дела. Он говорил, что мне незачем быть в курсе.

Брунетти снова подумал о том, сколько раз слышал подобные фразы, сколько раз их произносили, пытаясь отвести от себя подозрения. Но этой полной женщине он верил, находя вполне вероятным, что муж не счел нужным делиться с ней подробностями своей профессиональной жизни. Он вспомнил человека, с которым встречался в кабинете Патты, ухоженного, элегантного, можно даже сказать, изысканного. Какую странную пару составляла с ним синьора Митри – маленькая, с крашеными волосами, в туго сидящем на пухлом теле костюме! Он взглянул вниз, на туфли-лодочки с устойчивыми каблуками. На косточке большого пальца левой ноги шишка с половину яйца растянула кожу туфли. Какое все-таки таинственное явление – брак!

– Когда они ругались, синьора?

– Все время. Особенно в последний месяц. Думаю, что-то разозлило Паоло. Они никогда не ладили, но из-за семейных отношений и из-за бизнеса кое-как притерпелись друг к другу.

– В последний месяц произошло что-нибудь особенное? – спросил Брунетти.

– Полагаю, они поссорились, – ответила она так тихо, что комиссар пожалел тех, кто будет потом прослушивать пленку.

– Ваш муж и ваш брат?

– Да. – Она несколько раз кивнула в подтверждение своих слов.

– Почему вы так думаете, синьора?

– Они с Паоло встречались у нас в квартире. Вечером, за два дня до того, как это случилось.

– Что случилось, синьора?

– До того, как моего мужа… убили.

– Ясно. А почему вам кажется, что они поссорились? Вы слышали их перепалку?

– Нет-нет, – поспешно ответила она, поднимая на него глаза, словно ее удивило предположение, что в доме Митри могли разговаривать на повышенных тонах. – Я сделала такой вывод из того, как Паоло вел себя, когда поднялся на второй этаж после их беседы.

– Он что-нибудь сказал?

– Только то, что он некомпетентен.

– Ваш брат?

– Да.

– Он говорил еще что-нибудь?

– Что Сандро погубит фабрику, погубит весь бизнес.

– Вы знаете, о какой фабрике шла речь, синьора?

– Полагаю, о той, что расположена здесь, в Кастельфранко.

– А почему ваш муж интересовался ею?

– В нее вложены деньги.

– Его деньги?

Она покачала головой:

– Нет.

– А чьи?

Она помолчала, думая, как лучше ответить.

– Это были мои деньги, – ответила она наконец. – Выйдя замуж, я принесла в семью много денег. Но, видите ли, они остались записанными на мое имя. Такова была воля нашего отца, – добавила она и взмахнула правой рукой. – Паоло всегда помогал мне решать, как ими распорядиться. А когда Сандро высказал намерение купить фабрику, они оба сочли, что мне следует в нее вложиться. Это было год назад. Может, два. – Она увидела, как Брунетти реагирует на эту расплывчатую информацию, и осеклась. – Простите, но я мало внимания уделяю таким вещам. Паоло попросил меня подписать бумаги, а служащий банка объяснил, что именно происходит. Но, признаться, я так и не поняла, для чего именно предназначались деньги. – Она замолчала и отряхнула юбку. – На какие-то нужды фабрики Сандро, но, так как деньги принадлежали мне, Паоло считал, что он совладелец.

– Вы знаете, сколько вложили в нее, синьора?

Она посмотрела на комиссара, словно школьница, готовая расплакаться, оттого что не помнит столицу Канады, и он поспешил сказать:

– Вам необязательно называть точную сумму. – Он понимал: рано или поздно полицейским это станет известно.

– Кажется, три или четыре миллиона лир, – ответила она.

– Ясно. Спасибо, – поблагодарил комиссар. – Ваш муж сказал что-нибудь еще в тот вечер, после разговора с вашим братом?

– Ну, – произнесла она и сделала паузу, силясь вспомнить. – Он сказал, что фабрика терпит убытки. Судя по тому, как он возмущался, Паоло вложил в нее и свои деньги тоже.

– Помимо ваших?

– Да. Причем неофициально. Думаю, Паоло хотел добиться большего контроля над ходом дел.

– Ваш муж посвятил вас в свои дальнейшие планы?

– Нет, конечно. – Она была явно удивлена вопросом. – Он никогда не рассказывал мне о подобных вещах.

«Так о каких же вещах он вам рассказывал?» – подумал Брунетти, но решил не задавать этого вопроса вслух.

– Мы поговорили, и он ушел в свою комнату, а на следующий день не упоминал об этой ссоре, так что я подумала, что они с Сандро все уладили.

Брунетти тут же отреагировал на упоминание о «своей комнате» – это явно не было признаком счастливого брака. Он произнес, старательно понизив голос:

– Пожалуйста, простите, что спрашиваю, синьора, но не могли бы вы пояснить, какие отношения были между вами и вашим мужем?

– Отношения?

– Вы сказали, что он пошел в свою комнату, синьора, – уточнил Брунетти мягко.

– А-а. – Этот тихий вздох вырвался у нее помимо воли.

Брунетти терпеливо подождал, но все же попробовал ее подтолкнуть:

– Ведь он уже мертв, синьора. Думаю, теперь вы можете мне рассказать.

Она посмотрела на него, и он увидел, что в ее глазах стоят слезы.

– У него были другие женщины, – прошептала она. – Вот уже много лет. Однажды я проследила за ним и подкараулила его у дома любовницы. – Слезы потекли по ее лицу, но она не обращала на них внимания. Они начали капать на блузку, оставляя на ткани овальные пятна. – Однажды я наняла детектива и стала прослушивать его телефон. Иногда я прокручивала пленки и слышала, как он воркует с другими женщинами. И говорит им то же, что когда-то говорил мне…

Слезы иссякли, и она надолго умолкла. Брунетти ждал, не прерывая тишины. Наконец она продолжила:

– Я любила его всем сердцем с того самого дня, как впервые увидела. Если Сандро это сделал… – Ее глаза опять наполнились слезами, но она решительно вытерла их двумя руками. – Я хочу, чтобы он понес наказание. Вот почему я пришла поговорить с Сандро. – Она замолчала и опустила голову. – Вы передадите мне то, что он скажет? – спросила она, по-прежнему разглядывая лежащие на коленях руки.

– Не думаю, что смогу сделать это до тех пор, пока расследование не закончится, синьора. Но, когда это случится, я вам все расскажу.

– Спасибо. – Она вдруг встала и двинулась к выходу. Брунетти опередил ее, открыл дверь и отошел в сторону, пропуская ее. – В таком случае я поеду домой, – произнесла она и, не прощаясь, покинула комнату.