Текст книги "Когда людоед очнется"
Автор книги: Доминик Сильвен
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
16
Ману чуть не выругался, спускаясь в погреб Зазы по шаткой лестнице. Он едва не навернулся, а сейчас не самое подходящее время, чтобы переломать себе кости. Внизу Брэд-Бернар грыз куриную ножку. В подвале горели свечи, и благодаря барахлу Зазы он напоминал дешевую пещеру Али-Бабы, в которой поселился упитанный джинн-неврастеник. Его взъерошенные волосы пылали огнем, но сам он размяк, как подтаявшая свечка. Он даже не притронулся к овощному салату, состряпанному хозяйкой, а ведь это был кулинарный шедевр. Заза носила цветастые фартуки и стоптанные тапки, но обладала сердцем и тактом настоящей герцогини: она бы никогда не подала соус-винегрет из супермаркета и использовала только качественные продукты.
– Как делишки, приятель? – бросил Ману самым развеселым тоном. – Да ты здесь как сыр в масле катаешься! Деревенская курочка, фирменный салат от Зазы. Надо все скушать, чтобы не терять форму.
– Мне кусок в горло не лезет.
Брэд-Бернар положил косточку, на которой было еще много мяса, на садовый стол, ржавый, но покрытый красивой клеенкой, и вытер рот рукавом рубашки. Одежда трещала на нем по швам. Заза подобрала ее из вещей своего покойного супруга, но хозяину бистро, хотя и весьма дородному, было далеко до американца.
– Пошли? – спросил Брэд-Бернар самым разнесчастным тоном.
– Ты уверен в себе?
– Уверен.
– Тогда напяль-ка эту шляпу и куртку. Легавые вовсе не такие простаки, какими кажутся.
Брэд-Бернар послушно натянул на себя рыболовный костюм почившего хозяина и своей тяжелой походкой поднялся по лестнице. Они прошли через пустое кафе. Ману приложил ухо к двери и прислушался к шуму, доносившемуся с улицы Потерн-де-Пеплие, прежде чем свистом предупредить, что путь свободен. Шли они быстрым шагом, притормозив только на бульваре Келлерман. В половине одиннадцатого вечера движение все еще было насыщенным. Никто не заметит, как они пробираются к парку Монсури.
Сегодня во второй половине дня Ману заметил легавого в юбке. Точнее, в старом бежевом пальто. Надо быть начеку. Лучше перелезать через решетку там, где заросли катальпы. Для Брэда-Бернара это проще простого. Ману видел его в деле. Даже удивительно, какой он гибкий. Они легко перебрались через решетку и углубились в сырой от росы парк.
*
Окна в кабинете были распахнуты, но Саша Дюген не разрешил Жильберу Марке закурить. К ночи уличный шум поутих. Без привычной дозы никотина подрядчик истекал потом. Под мышками его шикарной рубашки с элегантной монограммой ЖСМ расплывались пятна. Дюген гадал, что же скрывалось за центральным С? В деле Марке он не заметил второго имени. Наверняка подрядчик использовал эту деталь, чтобы подчеркнуть свое сходство с партнерами по ту сторону Атлантики. Жильбер С.Марке признавал, что добыл деньги на проект «Толбьяк-Престиж» у некой компании с американским капиталом, расположенной в Панаме. Он признавал, что утратил кредит у европейских банков. Но не признавал, что оказывал давление на художников, чтобы выжить их из мастерских Жармона.
– Признайся, что шприцы, крысы и погромы – твоих рук дело, Марке. Мы все выиграем время.
– В конце концов мы разговорим твоих громил, – сказал Николе. – Сам знаешь.
– Я ограничился переговорами. А когда заметил у Юпитера Тоби, самого талантливого из всей шайки, порывы к независимости, предложил ему по сходной цене помещение под мастерскую.
– Бывшую фабрику в Монруже. Ты уже говорил, – продолжал Дюген. – Потеряв Тоби, придурки поутихнут и уберутся подобру-поздорову. Беда в том, что Лу Неккер убралась не подобру-поздорову. А есть свидетели ваших с ней стычек.
– Неоднократных, – добавил Николе.
Раздались трели мобильника. Звонила жена Дюгена. Он передал эстафету лейтенанту и вышел из кабинета.
– Саша, встретиться не получится. Министр только что объявил о своей поездке на Корсику. В другой раз. Обещаю.
Он хотел расположиться в кабинете Николе, но там за компьютером уже сидела Мутен.
– Не бери в голову. Я бы тоже сегодня не смог. Пытаюсь расколоть Жильбера Марке, а он упирается.
– Думаю, он знаком с Перонте. Хочешь, я попробую его разговорить?
Перонте. Можно подумать, что депутат знаком со всем Парижем. Дюген постарался скрыть досаду
– Нет, спасибо. В конце концов мы с Николе его добьем.
– Ретивый у тебя лейтенантик. Тебе с ним повезло.
– У меня есть к нему подход. Ему нравится считать себя моим помощником. Если я не перестану делиться с ним кое-какими секретами, он воздаст мне сторицей. Зато Мутен, сама того не подозревая, работает тем лучше, чем больше ее ущемляют. Только что я видел, как она копается в компьютере Николе. Она пойдет на все, лишь бы я не отдалял ее от себя.
– В сущности, тебя это устраивает.
– Не стану отрицать.
– Нехорошо манипулировать своими войсками, – засмеялась она. – Но ты прав, и потом, я поступаю точно так же.
– Я вернусь поздно, но если ты не очень устанешь, мы все-таки пойдем куда-нибудь выпить.
– Вряд ли, милый. Директор канцелярии хочет все подготовить для Корсики. Нам хватит работы на целую ночь.
– Держись.
Дюген отсоединился и увидел комиссара Кастийо, выходящего от судьи Брисьё. Он, как обычно, смахивал на аскетического жреца, приносящего жертву. Дюген ни разу не видел его улыбки.
– Как продвигается расследование? Брисьё нас торопит.
– Думаю, мы на верном пути, шеф. Мы с Николе допрашиваем подрядчика в моем кабинете.
– Тем лучше. Я говорил о тебе со своим другом Данцигом из уголовки. Ты их заинтересовал. Но ни слова твоей команде. Я никогда не видел, чтобы они так пахали, прежде чем ты стал их начальником. Что мы только будем без тебя делать? Хотя что это я? У нас незаменимых не бывает.
Дюген скрыл свое удивление. Кастийо еще раз поторопил его с расследованием и вернулся к себе в кабинет. Впервые шеф проявил интерес к моей карьере, подумал Дюген. Он поразмыслил. Оказывается, Кастийо знаком со знаменитым Данцигом. Они не принадлежали к одному поколению и вращались в совершенно разных кругах. Что-то здесь не так. Дюген вернулся к своему лейтенанту.
Марке похудел еще на несколько сантиметров.
– Тебе нравится готический рок? – поинтересовался Дюген.
Он достал из папки фотографии «Вампиреллас».
– Не понимаю.
– Мы их нашли у одного не совсем обычного американца. По роду занятий он садовник. Опытный убийца паразитов и сорняков. А еще у него в конверте были наличные. Думаю, ты вывез этого специалиста из Штатов.
– Вы о чем?
– Из твоего паспорта мы много чего узнали. Ты ездил в Панаму и Штаты. Любопытное совпадение: тот, кого мы подозреваем в убийстве Неккер, родом из Нового Орлеана. Брэд Арсено, или Бернар Морен, знаешь такого?
– Первый раз слышу, майор.
– Буду великодушным и дам тебе поспать. У нас есть скромная, но чистая камера. Ни тебе крыс, ни шприцев.
– Хотите меня задержать?
– Пока не решил.
– Я знаком с кучей журналистов и политиков. Произвол полиции нынче не в чести.
– А кто говорит о произволе? Обдумаешь мои слова на досуге, – сказал майор, потягиваясь. – Вспомнишь об Арсено и его методах борьбы с паразитами, о радостях и горестях милой Луизианы, о превратностях мира недвижимости… Завтра мы все обсудим.
Дюген вызвал конвоиров и приказал им отвести подрядчика в камеру.
– Погодите!
– К твоим услугам.
– Что касается запугивания, признаюсь, это на моей совести. Они по-хорошему не понимают. Но я никогда никому не платил за убийство той девки.
– Я вижу, мы сдвинулись с мертвой точки. Так и запишем.
Людовик Николе сел за компьютер, положив руки на клавиатуру.
– Начни с того момента, когда ты отправился в Панаму за инвестициями, – продолжал Дюген. – Ты садишься на самолет, прилетаешь, там жарко, ты полон надежд… Ну же, Марке, расскажи мне все.
– Но мы тут на всю ночь застрянем!
– А мне спешить некуда. А тебе, Людовик?
– Я тоже не тороплюсь, Саша.
Николе разволновался. Имя шефа вырвалось у него помимо воли, но тот и бровью не повел. Все равно, когда ведешь допрос в паре, лучше показать, что вы заодно.
– Чем больше я узнаю подробностей, тем скорее тебе поверю. Я – за великодушие, понимаешь? Так что не стесняйся, выкладывай.
– Я связался со Стивом Хатчинсоном. Он владелец фирмы в Панаме, занимающейся инвестициями в недвижимость. Сначала я вел переговоры с ним, но вскоре его сменила жена. Сейчас Хатч в Париже. Мы партнеры по проекту «Толбьяк-Престиж».
– Хатч?
– Она просит так ее называть.
Николе взглянул на шефа. Тот казался непринужденным: ноги вытянуты, руки закинуты за голову, вид совершенно невозмутимый. Словно приятель рассказывает ему забавную байку. Придраться было не к чему.
17
Лола Жост приложила ухо к дверям салона Ингрид и услышала музыку. Она позвонила. Американка открыла ей с отстраненной улыбкой, вовсе ей не свойственной. Впрочем, улыбка тут же испарилась.
– Что за музыка?
– «Братья Невилл». Любимая группа Брэда. Мы часто слушали ее, когда работали в саду. Музыка придавала нам сил.
Лола предпочла сменить тему разговора, пока Ингрид окончательно не потерялась на улице Ностальгии.
– Я сегодня выпивала с молодым человеком.
Ингрид опустилась на оранжевый диван, ожидая продолжения.
– С Юпитером Тоби.
– С бывшим дружком Лу Неккер?
– С ним самым. Слово за слово, мы с ним уговорили здоровую бутылку шампанского.
– У тебя желудок не опрокинулся?
– Я бы с удовольствием выпила настой ромашки. А вообще желудок – как песочные часы: не столько опрокидывается, сколько переворачивается. Зато человек вполне способен опрокинуть сложившееся о себе представление.
Ингрид пожала плечами.
– Смерть Лу тронула его куда больше, чем он готов признать. А еще он спит с компаньонкой Марке. Марке и есть тот самый любезный спонсор, который предоставил ему мастерскую.
– Нора права! Этот Юпитер Тоби – смазливый подонок!
– Смазливый, только не подонок. Он мне прямо сказал, что за крысами, шприцами и громилами стоит Марке.
– Но он принял от него помощь! Fucking bastard!
– Не берусь судить. Во Франции экономический кризис. Каждый выживает как умеет.
– Я бы выживала еще лучше, если бы спала с клиентами из «Калипсо» и делала тот свинячий массаж, на который намекает майор Дюген! Но по утрам мне было бы fuckingly смотреться в зеркало!
– Свинский, а не свинячий. И потом не строй из себя пуританку, Юпитер спит с мадам Хатчинсон, она же Хатч, потому что она ему нравится, а не потому, что она ему помогает.
– Не велика разница!
– Короче. Я сегодня чудесно провела время, хотя и без особого толка. Зато дома, бинго! На автоответчике меня ждало сообщение от Освальдо.
– Кто такой Освальдо? Еще один переворачивающий представления тип?
– Отнюдь. Но он первоклассный осведомитель. Он узнал, кто подделал документы Брэда! Разве при этой мысли у тебя не открылось второе дыхание, Ингрид?
– Да уж скорее, чем от твоих рассказов о скульпторе-алкоголике – сексуально озабоченном перевертыше.
– А где мой настой ромашки?
*
Едва сев в «твинго», Ингрид подскочила, подавившись ругательством.
– Поаккуратней! Ты чуть не раздавила господина.
– What?[13]13
Что? (англ.).
[Закрыть]
– «Господин пряностей», он же Луи-Гийом Жибле де Монфори. Роман Болодино. Раз уж так получилось, я не могу удержаться, чтобы не прочитать тебе отрывок. Я от него в восторге. От этой книги так и веет природой, морем, пассатами. Так вот:
Душенька моя Эглантина, я покинул вас лишь для того, чтобы быть к вам ближе, о чем, едва я вернусь, поведают вам мысли, запечатленные в моих дневниках. Сегодня ночью вы приходили ко мне во сне. Я лежал на палубе «Будёза» под сияющими звездами, ибо надеялся, что ропот волн изгонит из моей души всякое иное волнение. Мне вас так не хватает, душа моя, что порой меня пронизывает дрожь и сон бежит от меня, несмотря на тяжкую усталость после долгого дня, проведенного с господином Коммерсоном за сбором растений. Я чувствую себя измученным и в то же время упоенным дивной животворящей силой, которую дарует нам Природа, словно каждый миг – это возможность голыми руками разобрать первозданный хаос.
Вы посетили меня вопреки расстоянию, разделяющему нас, и попросили подарить вам частицу рая. Когда на рассвете меня пробудили крики бакланов, мой разум все еще был во власти сна. И тогда я принял великое решение. Вернувшись, я сотворю для вас прекраснейший из садов. Он соединит в себе плодородие земного мира и возвышенность небесных таинств. Он станет для нас прибежищем, где я буду любить лишь вас одну…
– Я понимала с пятого на десятое. Какой-то чудной французский.
– Французский века Просвещения, любезная моя Ингрид. По моему разумению, в твоей далекой Луизиане еще сохранились те, кто выражается подобным образом.
– Я, во всяком случае, таких не встречала. And now, let's get the fuck out of here![14]14
А теперь погнали! (англ.).
[Закрыть]– воскликнула американка, заводя машину.
*
Ингрид нашла место для парковки на улице Манен, откуда подруги направились к улице Кавендиш. Она вдохнула воздух, полный весенних ароматов. Лола успокоилась: горе, подтачивающее силы американки, пока не убило в ней вкуса к жизни. Чтобы остановить Ингрид, Лола схватила ее за руку. Она указала на дверь гаража с криво прибитой табличкой «Типография Ноде».
– Говорить буду я, – прошептала Лола.
– С моим акцентом вышло бы менее формально.
– Ну-ну, брось. Я всегда питала слабость к облавам. Это напоминает мне о моих похождениях с Бартельми.
Ингрид возвела очи к небу, пока приободрившаяся Лола колотила по облупленной двери.
– Кто там?
– Месье Ноде? Я от одного из ваших лучших клиентов, – отвечала Лола, подражая интонациям Марлен Дитрих.
Из открывшейся двери пахнуло сложным запахом химикатов. Коротышка поставил ногу на тротуар, потом электрическим фонариком посветил экс-комиссару в лицо.
– Сюрприз! – воскликнула она радостно.
Коротышка выругался. Лола ринулась в дверь. Карлик дал стрекача. Ингрид вовремя его перехватила. В добрый час, подумала Лола, рассматривая его лицо. Теперь она его узнала. Его не всегда звали Ноде. В прошлой жизни он откликался на ласковое имя Петр Умелые Руки. Он прошел обучение у покойного Рири Леду, художника в своем роде, способного сделать вам документы лучше настоящих. По словам Освальдо, Петр Умелые Руки был одним из самых талантливых его преемников.
– Я узнала тебя и твои руки, Петр. Полагаю, ты тоже меня припоминаешь.
– А я-то думал, вы в приюте для престарелых, комиссар.
– По роже захотел? Может, я и престарелая, но пока еще не в приюте. Будь паинькой, и все обойдется. Я здесь не затем, чтобы отправить тебя за решетку.
– Все так говорят.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты рассказал мне об одном своем клиенте.
– Пусть сперва ваша валькирия отпустит мой воротник!
Ингрид выпустила его и оправила воротник. Бросив на нее змеиный взгляд, он рухнул в подвернувшееся кресло и принялся растирать себе шейные позвонки.
– Как его звать?
– Брэд Арсено. А теперь, с твоей помощью, он Бернар Морен.
– Что-то запамятовал.
Ингрид пустилась в описания.
– А, мастодонт.
– Вот и славно.
– Ему нужен был французский паспорт, да поскорее. С ним вышла одна загвоздка.
– Подробнее, старина Петр.
– Обычно я сам выбираю им новые кликухи. А этот хотел зваться Мореном, и никак иначе.
– Вот так новость. Он сказал почему?
– Нет. Я попробовал его отговорить, не люблю, когда клиенты достают меня своими капризами. Но он ничего не хотел знать. Вот подстава.
– Почему подстава?
– Вы ведь мне не поверите и не отвяжетесь до утра.
– Ошибаешься. Твое присутствие даже второе дыхание перебивает.
И Лола вышла не обернувшись.
– Не понял! – возмутился мошенник. – Какое еще второе дыхание?
– Это уже старая песня, – откликнулась Ингрид с порога.
18
Ингрид догнала Лолу на перекрестке улиц Манен и Кавендиш. Экс-комиссар размышляла, присев на антипарковочную тумбу.
– Он хотел зваться Мореном. Настаивал на этом.
– Yes. А тогда в саду Ромен говорил нам, что ему нужны были магнолии для матери, которая живет где-то неподалеку. Причем мать у него – француженка.
– Ну наконец-то, Ингрид, ты стала прежней. Признаться, твои приступы апатии меня напугали. Знаешь, что я собираюсь сделать?
– Позвонить в телефонную справочную.
– В точку.
– И если у них ничего нет, ты позвонишь своему бывшему помощнику, чтобы он отыскал нам госпожу Морен, проживающую в интересующем нас квартале.
Лола достала мобильник из кармана своего серого платья. Диспетчер сообщил ей, что на территории Иль-де-Франс проживает не меньше двух тысяч восьмисот шестидесяти четырех абонентов по фамилии Морен. В Тринадцатом округе их насчитывается сорок семь, а в Четырнадцатом – пятьдесят три. Без имени легче найти иголку в здоровенном стоге сена.
Лейтенант Бартельми проснулся только после пятого звонка.
– Жером, разыщи-ка мне поскорее в базах данных некую мадам Морен, проживающую в Париже, весьма возможно – в окрестностях Толбьяк-Корвизар.
– Шеф, вы ведь недавно меня об этом спрашивали.
– Проснись наконец, Жером. И слушай меня внимательно.
– Э-э-э, да, шеф.
– Конечно, я просила об этом, но в тот раз речь шла о мадам Арсено.
– Ах да, думаю, вы правы.
– Знай, что жизнь не стоит на месте, Жером.
– Не стоит на месте, шеф?
– Нет ничего постоянного, жесткого, есть лишь непрерывное движение, понятно?
– Не совсем, но пусть так…
– Нам кажется, что ничего не меняется, а на самом деле все развивается. Сегодня распиваешь шампанское с полубогом, а завтра протираешь глаза и штаны над сухими цифрами. Мы должны приспосабливаться к обстоятельствам, если хотим выжить. Не зайдешь ли сегодня ночью в комиссариат?
– Может, лучше завтра утром?
– Сегодня ночью гораздо лучше, Жером. В конторе ни души. Не нарвешься на Садового гнома с его дурацкими расспросами. И позвонишь мне как можно раньше. Все будет шито-крыто.
Лола знала, что упоминание о ее преемнике в комиссариате Десятого округа, неописуемом Жан-Паскале Груссе, станет весомым аргументом. Гном терпеть не мог, когда Лола прибегала к услугам своего бывшего помощника, словно все еще служила на улице Луи-Блан. С довольным видом Лола отсоединилась и знаком предложила подруге следовать за ней.
– Вон уличная скамья раскрывает нам свои объятия.
– А может, лучше забыть о ней и вернуться домой?
– Нам надо поговорить, Ингрид. Прямо сейчас. Как ты знаешь, я занялась расследованием, которое ведет одаренный Саша Дюген, чтобы помочь тебе. Я чувствовала, что иначе ты пустишься во все тяжкие и попадешь в переплет.
– А ты не думаешь, что тебе пора передохнуть? И на сей раз с настоящим пищеварительным отваром?
– Целительная сила ромашки подождет. Я должна сказать тебе что-то важное.
Ингрид с беспокойством смотрела на Лолу.
– Посещала ли тебя хотя бы тень мысли о вероятной возможности вины твоего соотечественника?
– What? Ты о чем?
Лола тяжело вздохнула:
– А что, если Брэд виновен?
Лицо Ингрид замкнулось.
– Погоди! Вернись. Дыши глубже. Расслабься. «Трезвый взгляд наносит раны, подобные благодатному солнцу». Так сказал Рене Шар! Послушай его и меня!
– Брэд был рядом, когда я едва не погибла. Я никогда этого не забуду.
И Ингрид помчалась по улице Манен. Лоле пришлось бежать, чтобы не потерять ее из виду. Странное ощущение. Ей не случалось бегать со времен погони за Жан-Патриком Массоном по кличке Нантец в… 1999 году. После этой роковой даты подошвы за Лолу стирали Бартельми и его молодые коллеги. Лола нагнала американку, когда та перелезала через решетку парка Бютт-Шомон.
– Какая муха тебя укусила?
– Leave me alone![15]15
Оставь меня! (англ.).
[Закрыть]
– Ну уж нет! Так просто ты от меня не отделаешься.
Но Ингрид уже приземлилась по другую сторону решетки и растворилась в ночи.
– Ты ненормальная, это опасно!
Быстро оглянувшись, Лола в свою очередь принялась карабкаться по решетке. Приталенная ветровка не облегчала ей задачу. И тут до нее донеслись голоса. Голос американки и двух мужчин. Они ругались.
– ПОЛИЦИЯ! – завопила Лола.
Голоса смолкли. Она представила, что ее подруга попала в лапы хищных маньяков, и сверхчеловеческим усилием оседлала решетку, рискуя напороться на железный прут, свалиться, сломать себе шейку бедра… Она уже почти сожалела о фиесте, проведенной за выпивкой с римским полубогом, когда увидела, что Ингрид галопом мчится обратно.
– Как ты меня напугала!
– Спускайся. Ты разобьешься.
С нескрываемым облегчением Лола вернулась на плоский асфальт. Легким прыжком американка приземлилась рядом.
– Быстро, в машину!
Комиссар в отставке обнаружила, что за ними гонятся двое разъяренных мужчин в рабочих комбинезонах.
Она бросилась бежать. Американка уже была за рулем «твинго». Они сорвались с места и, проскочив на красный свет, оставили мужчин позади, затем свернули на улицу Кавендиш, так что взвизгнули шины.
– Рассказывай, – приказала, задыхаясь, Лола.
– Я перепрыгнула через решетку, чтобы пробежаться и подышать деревьями. Только так я могу успокоить нервы. А из-за тебя я перенервничала!
– У всех свои причуды. Вот я решила завязать с бегом на ближайшие сто лет. Кто эти типы?
– Два садовника.
– Ночью? Уже двадцать три сорок семь, – уточнила она, посмотрев на часы.
– В конце концов они признались, что тянут электрическую проволоку.
– Что за чушь, Ингрид. Бютт-Шомон – не швейцарский луг и не зоопарк.
– Я правду говорю, Лола.
– Но я слышала, как вы спорили.
– Самый разговорчивый сказал своему напарнику: «А что, если серийный убийца – женщина? Об этом мы и не подумали!» И они попытались меня схватить.
– Постой. Ты думаешь то же, что и я?
– Что товарищи Брэда сговорились поймать убийцу Лу Неккер.
– Похоже, майор Дюген влип в историю. Слишком много народу охотится на его территории. Решительно настроенный комиссар полиции в отставке, надоедливая массажистка-стриптизерша…
– И все садовники Парижа.
– Да помогут ему Будда, господин Кришна, Юпитер и весь сонм римских богов, ибо путь его будет усеян не розовыми лепестками, а шипами.
– Ты это сама придумала?
– Да. Хотя с этим вторым дыханием сегодня ночью я себя не узнаю…
*
Саша Дюген обнаружил жену в ванной. Она заснула, прислонившись к ванне, с косметической маской на лице. Маска растрескалась, словно земля Сомали. Он потряс ее за плечо.
Наконец она проснулась, взглянула на него, не узнавая, а потом улыбнулась. Улыбка тут же превратилась в гримасу. Она забыла о стянувшей кожу маске. Поднявшись, она ополоснула лицо.
– Я отключилась, Саша.
На носу у нее остался светло-каштановый след. Он взял банную рукавичку и осторожно стер пятнышко. В памяти вдруг всплыла Ингрид, стирающая бумажным платком краску с его носа. Беатриса прижалась к нему. Он погладил ее по голове и вспомнил, как обнял ее впервые. Тогда она показалась ему маленькой и хрупкой, ее голова покоилась у него на груди. Их прервал телефонный звонок. Беатриса высвободилась и взяла телефонную трубку.
– Это тебя, Саша. Твой лейтенантик.
– Алло! Шеф! Простите за поздний звонок.
– Ничего страшного, Людовик.
– Только что звонил лейтенант Паркер. Мать Брэда Арсено, француженка, родилась в Жантийи в тридцать четвертом году. Она развелась с Джимми Арсено и вернулась во Францию. Последнее известное место жительства – улица Елисейские Поля. В Жантийи. После своей американской отлучки Ирен Морен вернулась к исходной точке. Но тут есть одна загвоздка.
– Да?
– В семьдесят пятом году она погибла в дорожной аварии.
– Завтра едем в Жантийи, Людовик. И еще раз браво, отличная работа.
Беатриса уже легла. Дюген поставил будильник, выключил свет и прилег рядом.
– Хорошие новости? – спросила она сонно.
– Неплохие.
– Я так рада за тебя… Это расследование поможет твоей карьере… Вот увидишь… Именно то, что нам нужно…
Он подыскивал осмысленный ответ, но так ничего и не придумал. Она погладила его по животу, как нередко делала засыпая, и отвернулась к окну.
– Спокойной ночи, милый.
– Спокойной ночи, Беатриса.
