Текст книги "Проклятие новичка (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зимин

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Самое ужасное: согласно той же традиции, под моим взглядом "художества" ожили и принялись двигаться с неожиданным сладострастием…

– Это охранительные Печати, – тихо поведала Патриция, вероятно, оценив загнанное выражение наших с Денницей лиц. – Они защищают сотрудников от злых намерений, которые могут испытывать задержанные. Ну, и вообще, от всех дурных мыслей, которые могут подумать по поводу их методов работы.

И она громко, как ребёнок в подаренный на день рождения барабан, постучала в дверь.

Одна створка медленно, с мозгодробительным скрипом, отворилась. Наверное, именно такой звук возникает, когда душу насильно исторгают из тела.

Изнутри пролился яркий золотой свет и послышалась негромкая и очень нежная мелодия, исполняемая на каком-то струнном инструменте.

Патриция зашла нам с Денницей за спины и изо всех сил втолкнула внутрь.

– Инферналия! – из-за стола, поспешно отложив арфу, поднялся…

Пухлые херувимские щёчки. Тщательно уложенные золотые завитки надо лбом. Розовый, как утренняя заря, узенький пиджачок и такие же брючки в облипку. Бровушки тщательно выщипаны, глазки подведены…

Да. Несомненно, это был ангел.

– Пришла навестить папочку?

– Васисуалий! – они обнялись и сочно расцеловались. – Я не вовремя?

– У господина Тота небольшой перекус, – многозначительно понизив голос, поведал ангельский секретарь. – А ты же знаешь, что… этому занятию НИЧТО не может помешать. Поэтому добро пожаловаться!

Подведённые глазки переместились на нас с Денницей. Оглядели с ног до головы с непередаваемым апломбом и не слишком скрываемым презрением, ничего интересного для себя не нашли, и вернулись к Патриции.

– А это кто с тобой?

– Э… мои друзья. Папа их знает.

– Ну… – по шкале Оценивающих Презрительных Взглядов нас повысили на одно деление. – Если ты так говоришь… А они дрессированные? Зубом цыкать не будут?

Уже какое-то время из-за второй двери – самой обычной, обитой коричневым дерматином; узор из обойных гвоздиков складывался в перевёрнутую пентаграмму… доносились равномерные глухие звуки: – хруммф, хруммф, хруммф.

Я силился представить, что это такое: бульдозер, прокладывающий траншею в асфальте? Чугунная баба, забивающая сваи в болото? Священный слон, топчущий сонмы молящихся?..

– Не будут, – клятвенно пообещала Патриция, и ангелосекретарь распахнул перед нами дверь.

Зрелище, которое предстало перед нашими взорами, было ни пером описать, ни в сказке сказать.

Но я попробую.

Во-первых, кабинет был размером с футбольное поле. И немалую часть этого поля занимал стол.

Ну такой, знаете? Для переговоров.

Длинный, как закладная на имущество, и чёрный, как дыра в бумажнике.

Весь стол был уставлен едой.

Пирожки громоздились в блюдах размером с тазик. Жареная дичь умещалась на тарелках величиной с щит Ахиллеса.

И если там был кто-то размером меньше, чем целиком зажаренный лебедь, то бросьте в меня камень.

Запечённая рыба, обложенная лобстерами и мидиями, занимала центр стола. Наверное, это был кит.

По краям стола располагались шеренги тортов, окруженные бастионами из пирожных, их сопровождал плотный арьергард многоэтажных бутербродов и батальон закусок в внушительных вазочках.

Всё это великолепие было соответствующе обрамлено напитками: запотелые кувшины, прозрачные бутылки, покрытые древней зеленоватой патиной амфоры, небольшие, на два-три ведра, бочонки…

Глаз не мог охватить всего, что стояло на этом столе. От запахов текли слюнки, бурчало в животе…

И очень хотелось цыкать зубом.

Во главе стола сидел господин Тот. Грудь его была укутана обширной салфеткой, ошую и одесную стояли два голема.

Они подносили тарелки и блюда, в то время, как столовый прибор господина Тота, напоминающий средних размеров вилы, двигался ото рта к еде и обратно.

Работа шла бесперебойно: пока челюсти пережевывали очередную порцию, на вилку загружалась следующая. И так – без малейшего отклонения от графика.

Именно господин Тот и издавал звуки, которые я расслышал из-за двери. Это работали его челюсти.

И я не зря назвал сиё действо работой: у господина Тота был вид человека, целиком сосредоточенного на важной, требующей предельной концентрации задаче.

Она заключалась в том, чтобы уничтожить все мировые запасы еды.

На безликих лицах големов поблёскивал пот.

Я знаю, что это в принципе невозможно. Но выглядели они, как кочегары, бросающие уголь в бездонную топку паровоза.

Патриция негромко кашлянула.

Звук прозвучал подобно неожиданной снежной лавине, сорвавшейся с безобидного на вид горного склона.

Господин Тот поднял глаза…

Глава 14

Челюсти господина Тота продолжали работать в заданном режиме.

Только в глазах его наконец-то появилось осмысленное выражение.

И было оно не слишком счастливым…

Но тут из моего кармана выскользнула Гермиона.

Ничтоже сумняшеся, василиск перепрыгнула на стол и вонзила зубы в пирожок.

Челюсти её заработали в том же режиме, что и у Великого Дознавателя. Пирожки исчезали с пугающей скоростью, а я всё никак не мог пошевелиться.

Если Денница чуть не расстался с жизнью только за ПОПЫТКУ кражи еды, какая незавидная участь ждёт мою бедную ящерку?..

Очнувшись, я хотел отловить своевольное огнекрылое, но Гермиона лишь взмахнула хвостиком, и перепрыгнула сразу на… рыбу. Судя по композиции, это было главное блюдо. И судя по тому что господин Тот до него ещё не добрался, к трапезе он приступил сравнительно недавно.

Гермиона, как бензопила, вгрызлась в кушанье. Двигаясь по спирали к голове, за собой она оставляла только голый рыбий скелет.

Что характерно: поглотив за короткий срок столь внушительное количество пищи, ящерка не раздулась ни на миллиметр. Такое впечатление, что в её желудке находился портативный портал, переправляющий содержимое сразу в другое измерение.

Вот что значит: следить за фигурой.

Когда Гермиона добралась до рыбьей головы, я почувствовал, что Денница придвинулся ближе.

Мы переглянулись.

Внезапно нас постигло неимоверное родство душ. Ещё немного – и мы взялись бы за руки, как испуганные ребятишки…

Покончив с рыбой, Гермиона перепрыгнула на следующее блюдо – издалека я не видел, что это.

В считанные минуты она прогрызла сквозь стол внушительную просеку, а потом приземлилась… прямо на белоснежную салфетку, укрывающую грудь господина Тота.

Если бы ужас не сковал все мои члены, я бы попытался зажмуриться: так и видел, как василиск, не останавливаясь на достигнутом, принимается поедать самого Великого Дознавателя…

Но Ящерка всего лишь облизала ему лицо и устроившись в пухлом сгибе локтя, громко замурчала.

– Глазам не верю, – шепотом поделился Денница.

– Та же фигня, – ответил я.

Патриция же, презрев наш с демангелом ступор, продефилировала вдоль стола прямиком к папуле и обняв того за плечи, поцеловала в пухлую, как подушка, щеку.

Господин Тот светло улыбнулся и продолжил насыщаться.

Големы ни на миг не прерывали подачу провизии, работая с рвением и увлечённостью заводского конвейера.

– Мы к тебе по делу, папа, – произнесла Патриция.

– Ммфф, ммфф, ммфф… – кивнул господин Тот.

– И дело это в том, что… – Патриция принялась излагать суть проблемы, то и дело указывая то на меня, то на Денницу.

Великий Дознаватель продолжал кушать.

Казалось, он не обращает на Патрицию никакого внимания – от усердия у господина Тота даже уши шевелились.

Но Патрицию сие обстоятельство не смутило. Она говорила и говорила, припоминая все душераздирающие подробности и не упуская ни одной животрепещущей детали.

– Почему он не оторвал ей голову? – тихо спросил Денница.

Демангел стоял, как на плацу: вытянувшись в струнку, жадно поедая глазами начальство.

– Не знаю, всё-таки дочь.

Я поймал себя на том, что скопировал и позу Денницы и его неподвижный, полный крайнего обожания, взгляд.

– Я не о Патриции, – буркнул Денница. – Благодаря многолетним упорным тренировкам и бдительности госпожи Иштар, Великий Дознаватель больше не ест детей.

– А, ты о Гермионе? – стоило большого труда переключиться с образа поедаемых детишек на что-то другое.

– Я всего лишь покусился на крошечную баночку варенья из пауков…

А меня внезапно посетило озарение.

– Ты ведь никогда не был курильщиком, а? – спросил я демангела.

– Боже упаси, – тот невольно содрогнулся.

– Это особое братство, – пояснил я. – Курильщик ВСЕГДА поделится последней сигаретой с собратом по несчастью. Смекаешь? Один бычок на двоих, сигарета по кругу…

– Не понимаю, – неприязненно ответил Денница. – При чём здесь эта вредная и опасная зависимость?

– Сопереживание, – не отрываясь, мы всё смотрели и смотрели, как господин Тот ест. Блюд на столе становилось всё меньше, и это внушало надежду. А ещё некоторые опасения. – Любой курильщик знает, каково это: когда уши пухнут. Но знаешь, что бесит? Это когда последнюю сигарету стреляет ЛЮБИТЕЛЬ. Нет, он вообще-то не курит, просто решил затянуться пару раз за компанию… И затягиваясь действительно ПАРУ РАЗ, он эту последнюю сигарету ВЫБРАСЫВАЕТ. Такому уроду не только голову хочется оторвать. А вообще все выступающие части тела.

– Хочешь сказать, в Гермионе господин Тот признаёт ПРОФЕССИОНАЛА, – сообразил Денница. – И отдаёт должное её аппетиту. Тогда как я…

– Любитель, – кивнул я. – Тот, кто ест всего лишь для того, чтобы не умереть.

– Господин Тот даже книгу написал, – пожаловался Денница. – "Искусство кушать вкусно". Я как-то взял полистать – ради интереса. Так вот: там нет НИ ОДНОГО рецепта. Я вообще почти ничего не понял. Но у моей мамы эта книга стоит на почётном месте.

– Слышал, высокородная демонесса Люцифуг работает в налоговой сфере, – как бы вскользь, осторожно, заметил я. Денница кивнул. – И что она… ЕСТ тех, кто не платит налоги вовремя.

– Что поделать, – вздохнул Денница. – В Аду очень серьёзно относятся к своим служебным обязанностям.

– То есть, это не эвфемизм.

– Мамуля очень высоко ценит труд господина Тота. Она говорит, если бы не эта книга, она давно подалась бы из налоговиков в полицию нравов.

– Чтобы не есть подследственных?

– Да нет, просто там публика гораздо вкуснее.

Я завёл глаза к потолку, глубоко вздохнул и посчитал до пятнадцати.

Неудивительно, что и у Денницы, и у Патриции психика двинутая на всю голову.

Нефилим они или нет, но с такими родителями никаких педофилов не надо.

И только я хотел сказать что-нибудь умное по этому поводу, как-то приободрить Денницу…

Как господин Тот перестал есть.

Перед ним простирался пустой и чистый, как океанская гладь, стол – грязную посуду големы сгрузили на тележки и теперь направлялись мимо нас, к выходу из кабинета.

Великий Дознаватель убрал салфетку, пересадил Гермиону на колени и принялся гладить, как кошку.

Меня кольнула игла ревности.

– Я вник в подробности вашего дела, господа, – неожиданно звучным, разнесшимся по всему кабинету голосом, произнёс господин Тот. – Можете подойти.

Он милостиво кивнул.

Мы с Денницей приблизились. Робко, как верующие к живому божеству.

Я почувствовал, что колени, в принципе, совершенно не против постоять на полу – благо, что ковёр мягкий и пушистый…

Мучительным усилием воли я заставил себя выпрямиться.

Откуда-то из недр обширного пиджака господин Тот извлёк лупу – наподобие тех, которыми пользуются ювелиры. Вставил её в правый глаз, прищурил левый и воззрился на Денницу.

– Не дёргайтесь, молодой человек, – посоветовал Великий Дознаватель. – Вы мешаете мне работать.

Надо сказать здесь, на рабочем месте, господин Тот представлялся совсем другим человеком, нежели дома.

Там, на приёме, я решил, что папа Патриции – эдакий весельчак и жизнелюб, не чуждый хорошей шутки и сам готовый до упаду рассказывать анекдоты.

Сейчас в нём от того весельчака не осталось ничего. Вообще.

Пока я размышлял над этими метаморфозами, господин Тот окончил осмотр Денницы и переключился на меня…

От его взгляда, усиленного ювелирной лупой, сделалось щекотно во всём организме. Чесались даже почки.

О мочевом пузыре я вообще молчу…

Но сжав всё, что осталось от зубов, я терпел. Куда хуже вызвать недовольство этого сурового господина.

Чем-то он напомнил мне отца, Зиновия Золотова.

Тот же цепкий взгляд профессионала, та же скупая манера говорить и жестикулировать… Ничего лишнего.

Тщательно отмеренные эмоции, строго взвешенные чувства…

– Мне всё ясно, – заявил господин Тот, когда я уже решил, что пытку щекоткой нужно заменить на утопление. Как на более гуманную… – На вас, милостивые господа, лежит обоюдное проклятие. Так называемая "восьмёрка". Моё ведомство этим займётся.

Сложив руки на круглом, как дирижабль, животе, он откинулся в кресле и посмотрел на нас так, словно мы были задачкой из учебника.

Он её решил, и больше интересоваться не намерен.

– А… что делать нам? – не представляете, сколько храбрости мне понадобилось для того, чтобы задать это простой вопрос.

Господин Тот испустил тяжелый вздох и посмотрел на Патрицию.

– Это элементарно: изловить преступника и заставить его снять проклятие, – перевела на понятный язык примерная дочь.

– А если преступник находится в другом измерении?

Денница уверял, что господин Тот давно отучился есть детей.

Поэтому я чуток осмелел.

Господин Тот вновь посмотрел на Патрицию. Его брови страдальчески выгнулись домиком – вероятно, от непроходимой тупости тех, с кем приходится иметь дело.

– Это невозможно, – перевела дочь. – Для того, чтобы поддерживать заклятье такой силы, нужно находиться в непосредственной близости от реципиента. Из другого измерения это сделать не получится. Разве что, он является магом чрезвычайной силы. А таких исчезающе мало, и папе даже трудно представить, что кто-то из этих титанов заинтересуется такими ничтожными личностями, как вы.

– Но сколько понадобится времени, чтобы его поймать? – не удержался я. Про "ничтожных личностей" я решил пропустить. Что поделать? У всех своя профдеформация. – Поймите меня правильно: ведь речь идёт от моей жизни.

Взгляд Великого Дознавателя выразил полное презрение к столь несущественной детали. Он даже не стал смотреть на Патрицию. Просто издал губами презрительный звук, а потом взял Гермиону и передал с рук на руки дочери.

Ящерка сыто рыгнула и затянула глаза прозрачной плёнкой.

В этот момент двери открылись. В них показались давешние големы с гружеными тележками. Не обращая внимания на нас, они двинулись к столу и принялись выгружать новые баррикады пирожков, бастионы копчёных окороков и армады других яств, половине из которых я не знал даже названия.

– Ходу-ходу, – наскоро чмокнув папулю в другую щеку, Патриция подтолкнула нас к дверям.

– Но… – отобрав у неё сонную Гермиону, я упёрся. – У меня теперь ещё больше вопросов! Нельзя же…

– Ещё как можно, – Патриция толкала с недевичьей силой. – У папы закончился перерыв. Он должен приступать к непосредственным обязанностям.

– К обязанностям? – я шепотом удивился. – У него в роду, случайно, гремлинов не имеется?

– Поглощая пищу, папуля ДУМАЕТ, – устало пояснила Патриция. Она уже дотолкала нас до дверей, которые предупредительно распахнул и держал перед нами ангелосекретарь. – Процесс пережевывания пищи помогает ему размышлять, – продолжила она. – Таким образом он распутывает самые сложные и хитроумно исполненные преступления.

– Прямо Ниро Вульф какой-то, – буркнул я себе под нос. – Скажи: а он орхидеями случайно не увлекается?

– Папуля выращивает живые камни, – поведала Патриция. – Ты же видел его коллекцию у нас в саду.

– А я думал, это просто садовник у вас ленивый, – повинился я. – Забыл убрать булыжники с клумб…

– Это не булыжники, – ангелосекретарь как раз захлопнул двери в кабинет, и Патриция упала на гостевой стул. – Это живые камни, в которых содержится память тех, кто к ним прикасался. Уникальные, между прочим, растения. Живые камни растут до тех пор, пока их кто-нибудь не потрогает. А как только потрогает – то больше уже и не растут. Зато могут выдать всю подноготную того, кто трогал.

– Как интересно, – вежливо восхитился я. – А всё-таки: что такое эта "восьмёрка"? – я посмотрел на Денницу.

Тот покачал головой.

– Впервые слышу. А с моим опытом это серьёзное заявление.

Патриция закатила глаза.

– "Опыт", – фыркнула она. – Если бы ты не проводил столько времени с молоденькими жрицами, то знал бы, что так называют заклинание с обратной связью.

– Ну во-первых, дорогуша, в число этих "молоденьких жриц" входила и ты… – выйдя из кабинета Великого Дознавателя целым и невредимым, Денница заметно повеселел. – Помнишь, какие мы закатывали оргии в храме?.. В рамках обучающего процесса, разумеется, – поспешно добавил он, уклоняясь от пинка под коленку. – А во-вторых…

– А во-вторых, вам пора уходить, – сердито заметил секретарь Васисуалий. – Рад был тебя повидать, Инферналия, и всё такое, но ты же понимаешь… – он покосился на исполинские двери из дерева Гофер. – Не вы одни жаждете внимания Великого Дознавателя.

– Мы уже уходим, – Патриция поспешно поднялась с гостевого стула и направилась к неприметной двери, устроенной за креслом секретаря.

– А… нам разве?.. – я кивком указал на большие двери.

– Макс, подумай: ты же не хочешь встретиться со СЛЕДУЮЩИМ папиным клиентом? – и она многозначительно пошевелила одной бровью.

Денница уже дёргал ручку двери.

Я поспешно устремился за ними, махнув на прощание Васисуалию.

– Позвони мне как-нибудь, дорогуша, – промурлыкал ангелосекретарь, и сунул мне в руку квадратный клочок бумаги.

Денница прыснул. Патриция закатила глаза.

Судя по их реакции, Васисуалий не пиво пить приглашал.

Дверь наконец открылась и за ней оказался обыкновенный лифт. Тесноватый – мы втроём едва поместились. Но зато очень быстрый.

– А зачем тогда все эти блуждания по бесконечным коридорам? – спросил я, щурясь на солнце: пока мы находились во владениях господина Тота, наступило утро.

– Как зачем?.. – Патриция опять фыркнула. – А антураж? Перед встречей с Великим Дознавателем преступник должен испытывать благоговейный трепет, экзистенциальный ужас и абсолютно осознанную беспомощность перед властью закона.

– Ну почему сразу преступник? – я никак не мог успокоиться. – Заклятье-то наложили не мы…

– В папином департаменте считают, что все в чём-то виноваты, – философски пожала плечами Патриция. – Главное, правильно спросить. А виновный сам признается.

– Как хотите, а после такой ночки у меня разыгрался дикий аппетит, – заявил Денница.

Я сглотнул слюну.

Выбравшись из катакомб потустороннего царства, ощущая на лице прохладный ветерок и тёплый солнечный свет, я тоже чувствовал себя поразительно живым.

И голодным.

– Ну, можем зайти в какую-нибудь кафешку, взять готовый завтрак… – неуверенно предложила Патриция.

Денница фыркнул.

– После всего, что с нами было? Давиться пригорелой овсянкой и хрустеть несъедобной ветчиной, даже не зная, из кого она сделана? А ты слышала о том, что грехи из мяса грешников могут перейти на того, кто его съест?

Внезапно я утратил не только аппетит, но и радость жизни.

Посмотрел на… Вот уж не думал, что когда-либо назову Денницу "другом". А вот поди ж ты.

– Вы меня опять троллите, – как можно твёрже заявил я. – Все эти разговоры о том, что в Аду жарят грешников…

– Конечно троллим, – Патриция взяла меня под ручку и поцеловала в щечку. – Грешников едят только демоны.

– Именно, – кивнул Денница. – Потому что ангелы считают их недостаточно диетическими.

Я закатил глаза. Ну сколько можно, а? Шутка, повторенная дважды, перестаёт быть смешной.

– Ладно, проехали, – великодушно улыбнулся Денница. – Приглашаю вас на настоящий завтрак. Приготовил бы его лично, но боюсь, что сам себе доверять не смогу: наверняка попытаюсь травануть Макса. Так что предлагаю сгонять на Лавовое озеро. Там такая рыба… – он сладко зажмурился.

– Ты с ума сошел? – Патриция упрямо сложила руки на груди. – До Лавового озера пилить и пилить. Целый день угрохать на один завтрак?

– Оно того стоит, – абсолютно серьёзно кивнул Денница. – Уж поверь.

– А я согласен, – неожиданно я понял, что так и есть. – Мне кажется, длинная загородная прогулка нам всем пойдёт на пользу.

Проветримся. Остудим головы. Вытянем из Патриции подробности того, что узнал о нас с Денницей господин Тот: я так понимаю, её увлечение судейской магией не ограничивалось посещениями папы на работе…

Пусть раскалывается. Мне позарез нужно знать, что такое это заклинание обратной связи, а также способ от него избавиться.

Я должен как можно скорее вернуться в Сан-Инферно и избавить Зебрину от драконьего облика.

А с Денницей на хвосте, как вы понимаете, сделать это будет затруднительно.

Пришлось обойти здание кругом – "чёрный ход" из кабинета господина Тота вывел нас на какие-то задворки.

Шагая вслед за Патрицией, я с интересом оглядывался. Вокруг сновало множество демонов и ангелов, почти все – затянутые в деловые костюмы, с папками, планшетами и телефонами в руках.

Вид у них был такой, какой бывает примерно у девяноста процентов москвичей в разгар рабочего дня: загнанный, суетливый и слегка ошалелый.

Вечная гонка делового города. Успеть за день гораздо больше, чем это возможно физически.

В такие моменты я особенно радуюсь тому, что не успел окончить универ.

В общем и целом, деловой центр Ада в точности напоминал Москву: перенеси туда любого из местных жителей – никто и не заметит.

…Сев в автомобиль Денницы, мы органично влились в поток машин, выехали на какую-то магистраль и устремились вон из пропахшего гарью и смогом города.

В первые пять минут я с интересом пялился по сторонам, но затем меня привлекла необычная манера Денницы вести машину.

Он петлял по проспекту, как маркитантская лодка.

Он неожиданно перестраивался, подрезая другие машины и вызывая град гудков и проклятий.

Он лихорадочно перескакивал из ряда в ряд и обратно.

И всё время прибавлял скорость.

Я молчал. Не зная местных обычаев, я подумал: а вдруг тут так принято?..

– Денница, хватит шустрить, – попросила Патриция. – Ты вызовешь гнев Аннунаков, а у Макса и так уже два предупреждения.

– Рад бы, но не могу, – откликнулся демангел. – Не хотел вас пугать, но у нас давно отказали тормоза.