Текст книги "Проклятие новичка (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зимин

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Вечеринка подходила к концу.

Сквозь двустворчатые стеклянные двери было видно, как гости в зале редеют, – а те, что остаются, ведут себя всё более раскованно.

До веранды доносился их громкий смех, единичные тени соединялись в пары и тройки. А потом… сливались. В экстазе, я полагаю.

И тут до меня дошло.

Пазл сложился, совпали все грани головоломки.

Госпожа Иштар – жрица любви. Она является хозяйкой этого дома и вечеринки.

– Патриция, там что, начинается… оргия?

Я боялся смотреть в зал. Поймите меня правильно: одно дело, посмотреть порнушку по видео. И совсем другое – увидеть то же самое воочию, причём предварительно познакомившись со всеми участниками.

– Что?.. – Патриция бросила равнодушный взгляд на гостей, которые сливались и двигались уже совсем… синергично. – А, да. Этим заканчиваются все мамины приёмы. Или начинаются.

– То есть, ты к этому привыкла с детства? – я смотрел на девушку во все глаза.

– Не понимаю, почему ТЕБЯ это шокирует? – Патриция разгладила ткань платья на коленях, пробежала рукой по глухому воротничку… – Ты же – знаменитый Безумный Макс. КОРОЛЬ фривольных вечеринок.

Я выпучился на девушку, как на китайскую грамоту.

– Да… Кто тебе такое сказал?

Она пожала плечами.

– Все об этом знают. Многие даже хвастаются, что участвовали. А я вот ни разу не получила приглашения, – тихо, и как мне показалось, уязвлённо, добавила Патриция.

– Брехня. Не устраивал я никаких вечеринок.

Она посмотрела на меня с предубеждением.

– Да ладно. Весь Сан-Инферно об этом говорит.

У меня мелькнула догадка.

– А тебе кто об этом рассказал? Уж не друг ли детства, с которым ты плескалась в одной ванночке?

– Далась тебе эта ванночка, Макс! Если хочешь знать, Денница уже был взрослым, когда я пешком под стол ходила.

– То есть, это он.

– Да какая разница?

– А такая, что… – я вскочил, сделал круг по веранде и неожиданно успокоился. – Ладно, проехали. В конце концов, мало ли, что болтают люди. От всего не отмажешься. И вообще: я хочу узнать о тебе.

Патриция опасливо прищурилась.

– И зачем тебе это?

Я взмахнул руками, а затем рухнул на диван рядом с ней – постаравшись упасть как можно ближе.

– Ну не знаю, может, потому что так поступают друзья? Интересуются друг другом. Это называется близостью.

– И когда это мы с тобой стали друзьями?

– А что, ты так не думаешь? – я осторожно просунул одну руку под спину Патриции. – После всего, что между нами было…

– Макс, перестань.

Она отодвинулась на другой конец дивана, поджала губки и сложила руки на груди.

Хорошая поза. Подчёркивает э… некоторые детали платья, которые я упустил. Например то, что сквозь плотную ткань, если её натянуть, можно увидеть соски…

– Но почему? Тебе же на самом деле нравится. Так отпусти себя.

Патриция наклонила голову, став похожей на упрямую козочку.

– Ты так ничего и не понял, Макс. Мы находимся на вечеринке МОЕЙ МАМОЧКИ.

– Я помню. Об этом как-то трудно забыть, – я кивнул за стекло, где пары, тройки и целые группы гостей нежились среди разбросанных по полу шелковых подушек. Патриция продолжала смотреть на меня в упор. Я с трудом сосредоточился на… её глазах – нет правда, надо смотреть девушке в глаза, если не хочешь схлопотать по ушам… А потом в моём сознании сверкнула мысль. – Магия! – страшным шепотом выкрикнул я. – Хочешь сказать, здесь применяется что-то… – я пошевелил пальцами в воздухе, не в силах найти нужное слово.

– Я тебе уже говорила: не бывает БЫВШИХ жриц, – недовольно буркнула Патриция. – Так что все чувства, которые ты ко мне испытываешь в данный момент – НАВЕЯНЫ. Это ещё хорошо, что мы сидим на веранде. В зале у тебя бы давно сорвало кукушечку. И штаны заодно. И ТАМ было бы не важно: я это или не я.

Я сглотнул.

– А что… Гости в курсе?

– НУ КОНЕЧНО в курсе, – расхохоталась Патриция. – Большинство из них именно за этим и приходят. Знаешь, сколько стоит приглашение на такую вечеринку? – я пожал плечами. – Ад – не самое приятное местечко, – горько сказала Патриция. – ВСЕМ время от времени требуется разрядка.

– Поэтому ты и сбежала?

Патриция неопределённо пожала одним плечом.

– Во всяком случае, это не моё, – наконец сказала она. – Я поняла это ещё во время учёбы. Но мама настояла, чтобы я всё же получила диплом.

– Так ты училась на жрицу любви?

Вот уж не знаешь, где найдёшь, где потеряешь…

– Школы гетер при храмах Иштар – самые престижные учебные заведения для девочек, – пояснила Патриция. – И может, тебя это удивит, но учат там НЕ ТОЛЬКО заниматься любовью.

– Да меня это совсем не интересует…

– Брехня.

– Да, ты права. Меня это ЧЕР… ОЧЕНЬ интересует. И знаешь что: я не могу сказать с полной уверенностью, что интерес этот вызван чарами твоей мамочки. Между нами что-то есть. Как только я увидел тебя – в этой твоей кошмарной кофте, в жутких очках…

– Может, именно они тебя и возбуждают?

Я осёкся.

Зачем я всё это ей говорю?.. Я ведь не привык к признаниям – в моей жизни всё происходит по-другому: молча и энергично.

В крайнем случае допускаются страстные вздохи…

– Не обижайся, Макс, – Патриция взяла меня за руку. Я не пошевелился, и она отпустила. – Просто ты… Ну, ты всегда спишь с такими красотками! Ариэль, Лилит, Кассандра… Я с ними даже рядом не стою. И ты мог… "запасть" на меня по одной причине: контраст. Я – полная противоположность этих великолепных, ослепительных девушек.

И тут я рассмеялся.

– Ты себя в зеркале-то видела, а? Да ты выглядишь…

– Видела, – отрезала Патриция. – И это не я. Не настоящая я. Я настоящая – замухрышка в очках и пушистой кофте. Поэтому… Лучше я буду любить тебя издалека. Без надежды. Чем поддамся на твои чары, а потом буду реветь и думать, почему ты меня бросил…

Я потряс головой.

Слишком всё это для меня сложно… Почему нужно от чего-то отказываться?

– Там, откуда я родом, говорят: лучше любить и потерять, чем никогда не любить, – сказал я то, что думал.

– Вот видишь! – Патриция торжествующе хлопнула меня по коленке. – Ты ЗАРАНЕЕ уверен, что мне придётся тебя потерять. А я на это не согласна.

– Да НИ В ЧЁМ я не уверен! – встав, я повернулся к ней спиной и облокотился на балюстраду. Прямо подо мной синим озерцом просвечивал бассейн. – Патриция, поверь: я не знаю, что будет через пять минут. А ты рассуждаешь о будущем. НИЧЕГО на этом свете не определено! В один прекрасный день я проснулся с твёрдым намерением сдать экзамен по экономике, а вместо этого провалился в люк и оказался в другом измерении. НЕЛЬЗЯ загадывать наперёд.

– Хочешь насмешить богов – расскажи им о своих планах, – мудро усмехнулась Патриция. – Но знаешь, что? Я люблю планировать свою жизнь. Люблю графики, таблицы, расписания… Они помогают справиться с хаосом в голове.

Я вздохнул.

– Пат, я не прошу тебя НАВСЕГДА изменить образ жизни. Просто отпусти себя один раз. На одну ночь забудь о границах. Это пойдёт тебе на пользу.

– Не могу, – она так сурово поджала губы, что я чуть не рассмеялся. Ну прямо Зоя Космодемьянская на допросе. – Ты просто не представляешь, что может произойти, если я…

Но я не стал слушать её дальнейших отговорок.

Просто подхватил на руки, вскочил на парапет и… шагнул в пропасть.

Ветер засвистел в ушах, подол платья Патриции задрался и хлестнул меня по лицу, а потом раздался громкий раскатистый…

ПЛЮХ.

Вода от неожиданности показалась ледяной, но когда я вынырнул на поверхность и очухался, обнаружил, что бассейн согрет до температуры тела.

В следующий миг я получил влажную пощечину.

– Ты что, дурак? – выплыв из глубин, Патриция походила на мокрую и донельзя рассерженную русалку. – Моя причёска! Моё платье!..

– Две минуты назад ты доказывала, что внешность для тебя – не главное.

– Но при этом не обязательно выглядеть, как МОКРАЯ курица…

Тушь у неё потекла, оставляя на щеках чёрные дорожки. От этого казалось, что Патриция плачет чёрными, как смола, слезами…

Я подплыл ближе, обнял её и поцеловал.

– Ты выглядишь, как ОЧЕНЬ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНАЯ мокрая курица.

И я опять её поцеловал.

Секунд тридцать Патриция сопротивлялась. Её руки пытались меня оттолкнуть, но это приводило лишь к тому, что мы уходили под воду с головой.

Но потом…

– Ладно, леший с тобой, – сдалась она, в очередной раз вынырнув на поверхность и отфыркавшись. – Но имей в виду, Макс: ты сам этого хотел.

Заниматься любовью в глубоком бассейне – искусство не для слабаков. Всё время приходится работать ногами и руками – чтобы элементарно не утонуть.

А ещё нужно не забывать дышать и помнить, что под водой этого делать не рекомендуется.

Но в остальном – оно того стоило.

Не скажу, что мои девочки из Сан-Инферно чем-то уступали Патриции. Просто… Сейчас всё было по-другому.

Сравнение, которое приходит на ум – прыжок в вингсьюте с башни Федерации в Москве.

Удовольствие пополам с ужасом.

А ещё – твёрдое понимание того, что по приземлении тебя загребут полицейские…

В какой-то момент, бросив взгляд на террасу, я заметил какую-то тёмную фигуру, закрывающую звёзды.

Но кто это был – госпожа Иштар, или кто-то из гостей – я так и не понял. Одно утешает: это был точно не господин ТОТ: нелегко перепутать упитанный воздушный шар с человеком.

Проснулся я от того, что кто-то топтался по моей груди и громко сопел.

– Не сейчас, Труффальдино, – пробормотал я и перевернулся на бок.

Спросонок я вообразил, что нахожусь с "Чистилище", в своей спальне, а меня хочет разбудить крылокош – наверняка, чтобы поведать очередную сногсшибательную новость…

Но как только я осознал, что никакого "Чистилища" здесь нет, а значит, не может быть и крылатого кота, я открыл глаза и заорал.

Существо недобро сощурилось, распахнуло огненную пасть и громко зашипело.

А потом выстрелило длинным раздвоенным языком и… облизало мне лицо.

– Гермиона! – рука, бесцеремонно подхватившая ящерку, принадлежала Патриции. – Не приставай к гостям. От твоей неземной красоты у них может случиться приступ.

Я сел в подушках и протёр глаза.

– Доброе утро, – Патриция выпустила ящерку, наклонилась и одарила меня долгим поцелуем. – Кофе хочешь?

И она поставила рядом со мной поднос, на котором дымилась кружка с чёрным, тягучим и… да, очень сладким, как я и люблю, кофе.

– Богиня, – я с обожанием чмокнул её в шейку.

Патриция выглядела очень соблазнительно, с распущенными по спине волосами, в короткой кружевной маечке и трусиках.

Выглядела БЫ.

Если бы не то, что всё её тело, от пяток до самой шеи, не покрывали сложные фрактальные татуировки.

Я уже знал: если попробовать разобраться, что там изображено, и приглядеться внимательней, татуировки начинали двигаться и сплетаться между собой. От этого двоилось в глазах и кружилась голова. А на языке появлялся кисловатый металлический привкус…

Я их не видел, пока она не избавилась от платья. Да и потом не придал значения – не до того было, сами понимаете.

Но сейчас мой взгляд буквально прикипел к заковыристому иероглифу на её животе… Иероглиф под моим взглядом ожил, принялся вращаться, превращаясь в глубокий туннель, и я начал проваливаться в него, как в колодец…

Патриция прикрыла татуировку ладонью и наваждение схлынуло.

Чтобы скрыть смущение, я сделал глоток раскалённого, как магма, кофе.

О-о-о… То, что нужно.

В это время оставленная без присмотра ящерка, цепляясь коготками и вспархивая крылышками, взобралась на кровать и неуклюже утопая в пуховом одеяле, поковыляла ко мне.

Я на всякий случай перестал шевелиться.

Рептилия вспрыгнула мне на живот и зашипела. Затем выгнула длинную шею и умильно посмотрела одним глазом – большим и золотистым, как медовые соты. При этом горлом она издавала курлычущие, вполне приятные звуки.

Но когда я протянул руку, чтобы погладить, она вновь зашипела и попыталась клюнуть меня в ладонь.

– Гермиона! – Патриция ласково почесала ящерке голову. – Не приставай к Максу. Он всё-таки мой мужчина.

– Что это за чудо такое? – я постарался пропустить мимо ушей настораживающее "мой мужчина", и принялся рассматривать ящерку. Чешуя у неё была гладкая, изумрудно-зелёная, и приятная на ощупь.

– Она василиск, – сказала Патриция. – Мой домашний питомец.

Ящерка вновь выгнула шею, глядя на меня. А потом распахнула крылья – тонкие и радужные, как у бабочки.

– Почему она так себя ведёт? – уголком рта спросил я.

– Никак не может решить: напасть на тебя или соблазнить.

Я усмехнулся.

Клоака Дьявола – отражение Сан-Инферно в кривом зеркале. Дуализм во всём: Ад и Рай, ангелы и демоны, добро и зло… Даже мелкая рептилия никак не может решить: съесть меня или подружиться.

– Слушай! – я осторожно отодвинулся от ящерки. – А разве не эти милые зверушки обладают способностью превращать взглядом в камень? Ну, как горгониды.

– Только когда разозлятся, – серьёзно ответила Патриция. – Также, как горгониды. – Гермиона! – позвала девушка и достала из банки рядом с кроватью что-то маленькое, пушистое, с длинным хвостиком. Василиск сделала стойку. Тогда Патриция отпустила пушистика и тот порскнул в приоткрытую дверь. Ящерка стремительно рванула за ним…

Девушка склонилась надо мной, её волосы щекотали мою щеку. Но аппетит внезапно пропал. Вообще. Любой аппетит.

– Ты что, держишь рядом с кроватью хомяков, чтобы она на них охотилась?

Секунду девушка смотрела на меня с недоумением, а потом рассмеялась.

– Надо же, – она даже вытерла набежавшую слезу кончиком одеяла… – Безумный Макс жалеет маленьких зверушек.

– Да! – я запальчиво вырвал из её рук одеяло и натянул его до подбородка. – Это, знаешь ли, мерзко – убивать маленьких, беззащитных…

Патриция вновь опустила руку в банку и вытащила ещё одного пушистика. Держа его за хвост, она запрокинула голову и широко открыла рот.

Я заорал. Стукнул её по руке, чтобы хомяк вырвался и убежал, пулей вылетел из кровати и принялся лихорадочно искать штаны. Или трусы. Или полотенце. Хоть что-нибудь…

– Чего ты ржешь?

Нет, я не понимаю: секунду назад она хотела сожрать хомяка – живьём, между прочим, вместе с усиками и пушистой шкуркой, а теперь валяется на кровати и хохочет до икоты.

Волосы Патриции, от природы кудрявые, чёрными прядями раскинулись по подушке, её стройное тело содрогалось от смеха, и на миг я чуть не поддался соблазну. Но мужественно взял себя в руки и гордо направился к двери. В ванную.

Всякие девушки у меня бывали. Даже убийцы – никто не без греха… Но глотать живых хомяков – то уже слишком.

– Макс, подожди…

Я медленно повернулся: лучше стоять к опасности лицом, чем голым задом.

Патриция вновь потянулась к банке…

– Не смей! – строго предупредил я. – И вообще: ты должна выпустить их на волю.

– Смотри, – открыв крышку, она показала мне пустую ёмкость. А затем сунула в неё руку и вытащила ещё одного зверька. Тот беспомощно барахтался вниз головой и потешно шевелил розовым носиком. – Дай руку, – потребовала Патриция, и когда я опасливо приблизился, посадила зверька мне на ладонь.

– Я ничего не чувствую.

Хомяк сидел на моей ладони и мыл ушки. Я сжал кулак, разжал… Изображение прошло сквозь пальцы.

Патриция вновь повалилась на кровать и начала ржать, дрыгая босыми ногами.

– Ты чудовище, – сообщил я ей и прыгнул сверху. – Да я с детства так не пугался!

– Это месть, – выдавила она сквозь смех. – За то, что ты заставил меня выпустить Ини…

А, вот где собака порылась. Ладно. Справедливо.

Столько лет держать свою вторую сущность под контролем, и сорваться – из-за меня.

– Но согласись, тебе это нравится, – сказал я, целуя её в шею.

– Ини нравится, – кивнула девушка, глядя на меня неподвижными глазами с квадратными, как у козы, зрачками. – А Патриция сидит и тихо плачет под плинтусом.

Я тяжело вздохнул и сел. Подпёр спину подушкой и сделал глоток остывшего, но не менее вкусного кофе.

– А вот я всё думаю о Деннице…

Патриция закатила глаза.

– Перестань, Макс. Всё кончено. Снять Печать Договора может только Денница, и если он отказывается это сделать…

– Вот в этом-то всё и дело, – я притянул к себе девушку и заглянул ей в глаза. – Ты его хорошо знаешь. Скажи: в его привычках травить гостей своих хороших знакомых?

– А я тебе сразу сказала, что он принёс чёрный лотос не со зла…

– Ну конечно. Просто хотел развлечься: подпоить кого-нибудь настойкой забвения и посмотреть, что получится.

– В отличие от тебя, Денница вырос в Чолом Йосодот, – покачала головой Патриция. – И он прекрасно знает, что такими вещами не шутят. Всему есть пределы.

Что мне в Патриции нравилось – это то, что она спокойно, без истерик, могла переключаться между задачами…

– Вот именно! – я даже привстал. – Сама подумай: стал бы он подкладывать такую свинью на празднике близкой маменькиной подружки? Ведь, если бы я окочурился, поднялся бы переполох! Или… – я с подозрением посмотрел на Патрицию. – Или… у вас это обычное дело, и меня тихо прикопали бы на заднем дворике?..

– Не пори чушь, – Патриция села, и достав из тумбочки самокрутку, задумчиво прикурила от пальца. По комнате поплыл сладкий знакомый аромат… Видать, некоторые вещи просто кочуют из измерения в измерение, по-сути своей не меняясь. – Если бы ты… умер, тебя бы похоронили с честью, в нашей фамильной усыпальнице.

Лицо моё вытянулось.

Никак не могу понять, когда она шутит, а когда говорит серьёзно. Но всё равно решил подыграть.

– Вот видишь! – я мужественно и широко улыбнулся. – Он не мог знать, что я очухаюсь. Но даже не вышел на террасу, чтобы проверить дело рук своих.

– А кстати: почему ты очухался? – Патриция передала мне самокрутку. После секундного колебания я её взял. А какого ч… фига? Мы ведь и так в Аду.

– Долгая история.

– Ладно, как-нибудь расскажешь.

Вот ещё одно качество: она никогда не настаивает. Не вытягивает из тебя душу, не трясёт, как спелую яблоню, чтобы полакомиться плодами…

Я вспомнил допросы Кассандры и её неустанную за мной слежку.

– Вернёмся к Деннице, – предложил я, выпустив дым. – Моя версия такова… Только не смейся, ладно? Его заколдовали.

Она засмеялась.

А потом замолчала и тряхнула головой. Чёрные кудри рассыпались по плечам, и мне тут же захотелось забыть об импровизированном расследовании, плюнуть на Денницу и заняться…

Но я напомнил себе о Зебрине.

– Подумай вот о чём, – предложил я. – Когда я попросил его расторгнуть сделку с Зебриной, он отказался.

– Его право, – пожала плечиками Патриция. – Обычно сделки заключают не для того, чтобы тут же расторгнуть. К тому же, он на тебя зол.

– Это я прекрасно понимаю. Зебрина – это его месть за то, что я победил в споре. Но я ведь предлагал отдать ему всё. И "Чистилище", и казино и акции…

– Да, я слышала. Ведь я тоже там была, помнишь? Ещё подумала, что ты пьян в стельку. Или сошел с ума…

– Я предложил ему всё, что стояло на кону в НАШЕЙ с ним сделке, – продолжил я, взяв Патрицию за руку. – Вплоть до своего исчезновения из Сан-Инферно и его триумфального возвращения. Но он всё равно отказался.

– Ещё раз: я там ТОЖЕ была. У тебя был такой растерянный и глупый вид… Представляю, какое Денница получил удовольствие.

– И что? Это, по твоему, нормально? Отказаться от всего, за что сражался ещё пару дней назад, из-за какого-то эфемерного удовольствия?

Глава 10

В этой части особняка я ещё не бывал.

Мраморные стены и потолок были расписаны иероглифами, и казалось, что мы попали внутрь саркофага. Ковровая дорожка багровых тонов, украшенная орнаментом из сплетающихся колец, извивалась, как змея – коридор казался бесконечным.

Бездымные факелы на стенах, чадящие курильницы, обнаженные статуи, которые внимательно провожали нас глазами…

Мы с Патрицией направлялись в покои госпожи Иштар.

Нет, по собственной воле я бы сюда ни ногой. Эта женщина СЛИШКОМ меня привлекала… И этим же пугала до колик в животе.

Идею обратиться за помощью к мамочке подала Патриция – представляю, каких душевных мук ей это стоило.

Но она сказала: чтобы узнать, есть ли на Деннице проклятие, или его каким-то иным магическим способом заставили совершать безумства, – лучше госпожи Иштар никого нет.

Был конечно вариант, что это он САМ, по собственной воле пустился во все тяжкие. Но если я не проверю – совесть замучает.

Денница был вынужден вернуться домой отчасти по моей вине. И если у него здесь имеются враги, с которыми он не может справиться – я просто обязан поучаствовать.

А ещё… Как же он взбесится, когда узнает, что это я его спас!

Тут я демангела понимаю: иногда СТОИТ напрячься ради эфемерного удовольствия.

Но не будем забегать вперёд.

– Пришли, – тихо сказала Патриция.

Остановились мы перед дверью, до боли напоминающей такую же в замке Влахерна.

– Дерево Гофер, – я притронулся кончиками пальцев к резной панели, и она ожила. Виноградная лоза дала побеги, сказочный фавн заиграл на дудочке. Я попытался разобрать мелодию…

– МАКС!

Острые коготки впились мне в плечо и я очнулся.

– А? Что?..

Нет, коготки принадлежали не Патриции.

Гермиона, как только я встал и оделся, взобралась по мне, как по дереву, и устроилась на плече, обвив мою шею хвостом наподобие пёстрого чешуйчатого шарфика.

Она нежно прижималась ко мне шипастой мордочкой и щелкала клювом, покусывая мочку уха…

Патриция заверила, что именно так ведут себя василиски в период брачных игр: Гермиона всё-таки сделала свой выбор.

Ну да, ничего необычного. Макс – существо универсальное. Его любят даже василиски.

Дверь из дерева Гофер медленно отворилась: нам даже стучать не пришлось.

Пахнуло ладаном, сладким вином и снова – кладбищенскими лилиями.

В сумрачном помещении медленно колыхались клубы курений, откуда-то издалека доносились мелодичные удары гонга…

– …Ну вот и всё на сегодня, сладкие мои. Практикуйте тантрический секс, пользуйтесь притираниями Иштар – адрес, по которому можно заказать весь набор в углу экрана, – и помните: вы все – Богини!

Мама Патриции послала в камеру воздушный поцелуй, накинула на обнаженные плечи лёгкий прозрачный халатик и изящно поднялась с подушек.

– Ини! – она приветливо улыбнулась и приобняв дочь, клюнула воздух рядом с её ушами. – И конечно же, принц Максимилиан.

А вот меня она поцеловала по-настоящему. В губы. В засос. Хорошо, что я надел плотные джинсы, а не лёгкие парусиновые брюки, как собирался…

– Мама, оденься пожалуйста, очень тебя прошу, – сдавленным голосом проговорила Патриция.

– Но я одета! – госпожа Иштар повела полными плечами, от чего тяжелая грудь её, едва прикрытая прозрачным пеньюаром, призывно заколыхалась.

О, святой Люцифер! Я буду вспоминать тебя каждый день, возносить молитвы – на выбор, какие захочешь; и даже совершать небольшие, в пределах разумного, жертвоприношения.

Прошу об одном: пожалуйста, сделай так, чтобы я удержался в штанах…

– Мама, мы пришли к тебе за помощью, – объявила Патриция. – Мы с Максом хотели бы…

– Девочка моя, – перебила госпожа Иштар. – Ты что, забыла, чему училась в школе? Ты же была лучшей на практических занятиях по доведению мужчин до множественного экстаза! Неужели ты всё забыла?.. Впрочем, если ты думаешь, что сама не справишься… – поведя плечами ещё раз, госпожа Иштар сбросила пеньюар и повернулась ко мне. – Следи внимательно, Ини, за всем, что я буду делать. Сначала… – подняв руки, она пробежала кончиками пальцев от моей шеи до ремня джинс. – Нужно ИЗУЧИТЬ тело мужчины. Определить, какие эрогенные зоны у него чувствительнее всего…

– МЫ НЕ ЗА ЭТИМ ПРИШЛИ, мама!

Патриция закатила глаза. Госпожа Иштар убрала руки от моего тела.

Нет, нет, прошу вас, продолжайте! Лично я именно за этим и пришел! Всегда мечтал умереть от множественного экстаза…

Как вы понимаете, это была моя реплика. Но только мысленная.

Внешне я просто ОКАМЕНЕЛ – надеюсь, Люцифер услышал мои молитвы, и превращение в камень было его работой, а не деятельностью одной мелкой крылатой бестии, ревниво кусающей меня за ухо.

– Так что же тебе нужно от меня, дочь моя?

Госпожа Иштар набросила тёмную непрозрачную хламиду. И хотя её руки и ноги всё ещё оставались обнаженными – при самом лёгком движении на них мелодично позванивали серебряные и золотые браслеты, – меня немного отпустило.

Я смог проглотить слюну и неимоверным усилием воли отвести взгляд.

– Нам с Максом нужна твоя помощь.

– Ладно, как скажешь, – госпожа Иштар закатила прекрасные подведённые глаза и вновь подняла руки к завязкам хламиды. – Но может быть, лучше вызвать одного из учителей-мужчин, дорогая? Я, конечно, сделаю всё, что смогу, но ты и САМА должна попробовать. Инструктор-профессионал легко обучит партнёра доставлять тебе удовольствие…

– МАМА! – Патриция всплеснула руками, и случайно опрокинула одну из курильниц. – Ты можешь думать ещё о чём-нибудь, КРОМЕ секса?

Одним движением брови госпожа Иштар вернула курильницу на прежнее место. Рассыпавшиеся на ковёр угли собрались, ссыпались в курильницу и вспыхнули медным пламенем.

В глазах жрицы я заметил нечто вроде усмешки, а уголки чувственных губ подрагивали, словно она сдерживает веселье.

Да она нас троллит! – подумал я и тоже усмехнулся.

Госпожа Иштар заметила. И чуть повела бровями: у вас, мол, свои развлечения – у меня свои.

– Конечно, это будет трудно, о дочь моя, – совершенно серьёзно сказала жрица. – Но я приложу все силы. Итак?..

– Макс считает, что на Денницу наложили проклятье, – выпалила Патриция.

– Доказательства, – коротко потребовала госпожа Иштар.

– То, как безобразно он вёл себя на приёме, – принялась перечислять Патриция. – Макс, расскажи, – она толкнула меня в бок, выводя из ступора.

Вкратце, не вдаваясь в детали, я изложил суть нашего противостояния с Денницей в Сан-Инферно, плавно перешел к проблемам Зебрины, затем переключился на Клоаку Дьявола и на вчерашний приём.

Когда я закончил, госпожа Иштар усмехнулась.

– Подумать только… Наш мир до сих пор называют Клоакой Дьявола, – мечтательно проговорила она. – Надо будет как-нибудь выбраться в Эс-И… Навестить старых друзей.

– Так ты нам поможешь, мама? – Патриция нетерпеливо топнула ножкой и сдула с лица упавшую прядь.

Со вчерашнего вечера в ней многое изменилось. Девушка стала менее зажатой, смело выражала эмоции – да она их вообще не сдерживала, если честно!

Страх, любовь, вожделение, голод… Если раньше Пат была для меня закрытой книгой, то сейчас эта книга перелистывала страницы с бешеной скоростью. И они при этом ГОРЕЛИ.

– Давайте посмотрим, что можно сделать, – жрица Иштар повела рукой, и в покои вплыл безликий голем.

За ним тянулась вереница других големов – с подносами, накрытыми белоснежными салфетками.

Откуда ни возьмись прибежал низкий столик и замер у ног хозяйки, как послушный пёс.

Големы сервировали на столике угощение: воздушный рис с фруктами и специями, слоеные пирожки с орехами в меду, шоколад, наколотый крупными кусками…

Госпожа Иштар опустилась на подушки и жестом пригласила нас с Патрицией устраиваться поудобнее.

– Терпеть не могу колдовать на пустой желудок, – пояснила она, изящно отправляя в рот большой кусок шоколада.

Я уже открыл рот, чтобы вежливо отказаться – от одного вида такого количества сладостей у меня начали слипаться разные части тела… Но Патриция коснулась моего запястья и качнула головой.

– Делай, как она говорит, – шепнула она одними губами. – Совместная трапеза – очень важный ритуал для установления связи.

Я хотел указать, что связь целесообразней устанавливать не со мной, а с Денницей – но промолчал.

Со своим самоваром в чужой монастырь не лезут.

Отщипнув кусочек шоколада, затем попробовав горсточку риса, закусив орехами в меду – я увлёкся.

Аппетит приходит во время еды.

Все сладости были щедро приправлены чем-то острым – кайенским перцем или огнём…

Это распаляло жажду. Големы только успевали подливать в мой бокал фруктовый сок…

Через пять минут, попытавшись сменить позу, я допетрил, что никакой это был не сок, а самое настоящее молодое вино.

Оно удивительно легко ударяло в голову – словно бита, обмотанная толстым слоем сахарной ваты. И напрочь отшибало умение ходить…

Гермиона с удовольствием ловила на лету кусочки шоколада – на мой взгляд, это всяко лучше, чем охота за виртуальными хомяками.

Патриция к еде почти не притрагивалась. Зато "фруктовый сок" поглощала раза в два быстрее, чем я.

Но судя по её поведению – у девчонки не было ни в одном глазу. Или – ни в одной ноге…

Госпожа Иштар о чём-то щебетала – я не прислушивался. Отвечала ей Патриция, которую мамочка упорно звала Инферналией…

Сам того не заметив, я отключился.

Прошлую ночь, как вы понимаете, я провёл без сна, да и раньше прикорнуть удавалось разве что, минут на пять.

А с таким обилием сладкого, да ещё и обманчиво лёгкое винцо…

Снилось мне, что я – огромный леденец. Патриция, Кассандра, Зебрина и девочки из "Чистилища" меня облизывали. Это было жутко приятно, но вот незадача: я становился всё тоньше, всё меньше… Пока совсем не исчез.

Интересно, что бы о таком сне сказал дядюшка Фрейд?..

Проснулся я, словно от толчка.

Гермиона свернулась калачиком у меня на груди, а сам я утопал в мягкой перине. Над головой колыхался балдахин…

Мысль, что это может оказаться ложе самой госпожи Иштар, и по логике, где-то рядом вполне может обнаружится и господин Иштар – то есть, Тот ещё господин…

Словом, встал и оделся я, как солдат: секунд за шесть. Только вот ботинок не нашел, так и пошлёпал прочь из спальни, босиком.

Верная Гермиона сидела на плече и покусывала мне ухо. И если вы думаете, что это было приятно – таки я вас разочарую.

Любовные игры василиска больше напоминали пытки: зубки у неё были крошечные, но такие острые, что мельхиоровую вилку обгладывали за тридцать секунд. Я сам видел.

А силой сжатия челюстей эта крылатая бестия запросто могла потягаться с ротвейлером.

Вот и прикиньте: ещё пара дней таких "ухаживаний", и я останусь вообще без ушей. А также носа, глаз и пальцев.

Особенно ей нравилось глодать мои мизинцы – Господи, прости меня, грешного…

Когда я деликатно попросил Патрицию оградить меня от своего домашнего любимца, та лишь покачала головой.

– Она тебя выбрала, Макс. Теперь ты принадлежишь Гермионе до конца своих дней.

– Но…

– Ты в курсе, что у василисков и драконов – единые предки? – спросила она. – Почти идентичный код ДНК, разница буквально в одну хромосому.

Я медленно, начиная от макушки, похолодел.

– Хочешь сказать, она чует мою… драконью часть? Поэтому строит глазки?

– Вообще-то уже не строит, – пожала плечами Патриция. – Видишь, как нежно она обнимает хвостом твою шею?

– В смысле, "будешь плохим мальчиком – задушу?" – я честно хотел пошутить. Но Патриция кивнула совершенно серьёзно.

– Именно так василиски поступают с неверными супругами.

Я во все глаза пялился на Патрицию, ожидая, что она вот-вот рассмеётся и по устоявшейся традиции скажет, что пошутила.

Но она была серьёзна, как прогноз погоды.

С тех пор ящерка с меня не слезала. Даже когда я, перед визитом к госпоже Иштар, отпросился в душ, она увязалась за мной… И нежилась под струями кипятка, пока я чесал ей спинку.