Текст книги "Просторы Многомирья"

Автор книги: Дмитрий Щербинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Юноша попытался приподнялся, но тут обнаружил, что руки и ноги его уже обхвачены стальными обручами.

– Э-эй, вы чего задумали? – спросил он встревожено.

И вновь – гробовая, зловещая тишина. К Винду подошёл особенно ветхий обитатель руин, его серое лицо, так же как и камни, покрывали трещины; глаза его глубоко впали и Винд не мог их разглядеть.

Зато почувствовал Винд, как этот неизвестный положил ладонь на его сломанное ребро. Ладонь была твёрдой, как камень, и Винд сморщился от этого прикосновения.

Он попросил:

– Нельзя ли полегче?.. У меня в котомке есть коренья, которые помогут при лечении… А котомка… Ищите её возле клювана, которого вы подстрелили…

И тут растрескавшийся старец дёрнул за сломанное ребро Винда. Никогда ещё юноша не испытывал столь сильной, пронизывающей боли. Он громко вскрикнул; на лице его выступила испарина; он весь выгнулся вверх, а затем – потерял сознание…

Впрочем, как ему показалось, лишь мгновенье пребывал он во мраке. Затем сознание вернулось к нему…

Он сидел на каменной плите, не чувствовал боли, и глядел на сероватых обитателей руин. А они уже успели его разглядеть и не обращали на Винда особого внимания; занимались своими делами, перетаскивали некие, похожие на оружие предметы; но делали всё это молча. Юноша уверился, что они действительно немые, да, пожалуй, ещё и глухие…

Тогда он приподнял свою измятую, грязную рубаху, и обнаружил, что на месте сломанного ребра теперь вставлена каменистая пластина, цветом почти сливающаяся с его телом.

Он сказал:

– Ну, спасибочки… Так мне теперь и ходить с этим камнем в теле?

Ответа не ожидал, но получил.

А ответил ему тот, самый старый, самый растрескавшийся из всех каменистых:

– Камень крепкий – жизнь тебе спасёт. Грозный житель леса – Винда не убьёт.

Голос у старика был хрипловатым, трескучим, словно бы сквозь каменную толщу продирался.

Винд спрыгнул с плиты, прошёлся по этому, весьма просторному помещению и сказал:

– Спасибочки, конечно, что вылечил. Но у меня сейчас главная задача – на Каэлдэрон вернуться.

И снова растрескавшийся старикан проговорил:

– Знаем – мир Каэлдэрон. В небе он над нами. Но для нас он отдалён – не дойти ногами.

– Понятно, что ногами не дойти, ну так, может, долететь можно?

– Не летали никогда, жили долго в камне. Но ведь это не беда – будешь счастлив с нами.

– Нет, дорогие мои каменистые, с вами я счастлив не буду. Меня там родители ждут. У меня там друг – кораблик Крылов… В общем, буду думать, как отсюда выбраться… Вот ты говорил, что в лесу кто-то живёт. Можешь меня с ним познакомить?

При этих словах все каменистые прекратили свою работу, обернулись к Винду. Их серые лица выражали напряжение…

Старейший произнёс:

– Житель леса страшен. Ростом – в десять сажен. От него себя храним. И тебя о том молим…

– О чём молите то?

– Чтобы был ты с нами, с верными друзьями.

– Так, ладно, а что с клюваном-то?

– Птица вкусной оказалось – ничего уж не осталось.

– Понятно… могли бы и мне что-нибудь оставить. А там ещё кабинка была, а в кабинке сундук, а в сундуке… я, впрочем, не знаю, что в том сундуке, но, судя по всему, нечто очень ценное. Собственно из-за этого сундука и из-за своего излишнего любопытства я и попал к вам…

– Тот сундук вон там стоит – пламень яркий в нём горит.

Каменистый кивнул в сторону коридора. Винд поспешил туда, и, миновав крутой поворот, оказался на улице.

Оказывается, солнце уже зашло за горизонт; но полной тьмы не было – в вышине небо оставалось лазурным, там плыли мирные облачка; а из-за горизонта выглядывал Каэлдэрон. Родные уже ждали возвращения Винда, волновались…

Сундук стоял в нескольких шагах от входа в жилище; за ним, как показалось Винду, никто не присматривал. Так как кругом сгущались ночные тени, изумрудное сияние из-под крышки казалось более ярким, чем прежде…

Следом за Винду вышел и старый каменистый, у него Винду спросил:

– Пытались открыть?

– Открыть его пытались, но только обломались…

– Не догадываетесь, что там, внутри?

– Этого не знаем, но предполагаем… Свет там негасимый, сумраку противный. От лесного лиха будет нам…

Тут каменистый издал несколько скрежещущих звуков, и топнул ногой.

– Что, рифму придумать не можешь? – догадался Винд. – Ну так говори нормально, без всяких рифм.

– Мыслимо ль без рифмы? Мы ж не злые тифмы!

– Что ещё за тифмы? – хмыкнул Винд, решив, что непонятное словечко было придумано только что ради рифмы.

– Тифмы – злые твари, тёмные от гари. Все они пропали, мы свободны стали…

– Ну и замечательно!

Но каменистый продолжал:

– И одна лишь тифма по лесу гуляет, жизнь нам отравляет.

– А-а, так это вы про лесное чудище! Если с нашего Каэлдэрона на ваш Аратроэль ночью глядеть, видно синеватое свечение в лесу. Кто-то там движется, но вот кто – разглядеть мы не можем. Стало быть – это тифма бродит. А какая она из себя – эта тифма?

– Говорю же: в копоти, в тяжести и в топоте. К озеру подходит, на границе бродит; спать всегда мешает, наш покой смущает…

– Да? А мне в общем-то всё равно! Мне бы на Каэлдэрон вернуться!

– Ты забудь о Каэлдэроне, ты забудь о прежнем доме. Будешь жить в руинах, на сиих камнинах; рифмами общаться в камень превращаться.

– Ну уж нет! Мне уже осточертели ваши рифмы, а уж в камень превращаться мне совсем не хочется…. Так что буду думать, как домой вернуться! – выкрикнул Винд.

– Если хочешь – возмущайся, ну а лучше – рифмами общайся!

– Да не нужны мне ваши рифмы!..

Тут земля под ногами Винда слегка вздрогнула. Прошло несколько мгновений и толчок повторился…

– Что это? – спросил юноша.

– Тифма то проклятый, злобою объятой; к озеру подходит, страх на нас наводит..

Винду страсть как захотелось взглянуть на Тифма. Страха он не испытывал, зато подумывал: а не поможет ли эта Тифма вернуться на Каэлдэрон? Глупо, конечно, было на это надеяться, но всё же оставаться совсем без всякой надежды Винд не хотел.

И вот он подхватил сундук, который оказался совсем лёгким и зашагал в сторону озерца. Выплёскивавшееся из-под крышки изумрудное сияние приятно переливалось на окружавших его каменных руинах.

– Осторожней будь: эта Тифма – жуть! – наставлял его каменистый.

– Да ладно, я за колонной укроюсь. Она меня и не увидит, – ответил Винд.

Так Винд прошёл на край руин, туда, где днём произошла короткая и драматичная схватка с клюваном. Там лежала раскаченная и поваленная громадной птицей колонна, но всё, что осталось от самого клювана – это несколько тёмных пятен на пыльной земле.

Винд положил сундук с неведомым изумрудным сокровищем, и сам улёгся рядом, затаился, укрывшись за каменными обломками. Со стороны озера его не должно было быть видно. Не подумал он только о том, что страшная и ужасная, неведомая Тифма могла приметить изумрудный свет из сундука, который становился тем ярче, чем больше сгущалась ночная мгла.

То, что Тифма приближалась, было ясно из того, как вздрагивала земля. А среди высоких деревьев старого леса, который тёмной стеной дыбился на противоположном берегу небольшого озерца, мерцало, то разгораясь сильнее, то почти затухая, зловещее синеватое свечение…

Винд пытался представить – какая она, эта Тифма, но ничего хорошего, путного не выходило: только беспорядочные, хаотичные образы из детских кошмарных снов. Но юноша ухмылялся, думая: "Ничего мне это чудище не сделает. А, может, даже удастся с ним нормально пообщаться… Ведь эти каменистые обитатели руин совсем глупые – ничего, кроме своих рифм не знают".

Конечно, Винд был не справедлив, так плохо думая о своих спасителях, но уж очень ему хотелось вернуться домой, на Каэлдэрон, а они ничем ему не могли помочь…

И вот на противоположном берегу озерца появилась некая фигура. Синеватое свечение мерцало вокруг этой фигуры, но так быстро оно переменялось, что Винд не мог сказать ничего, кроме того, что фигура эта весьма массивная…

А потом услышал голос старого каменистого, который беззвучно подошёл и разместился рядом с Виндом:

– Тифма даром нас пугает, даром синевой мерцает; не пройти на берег наш – есть у нас надёжный страж…

Винду даже интересно стало, что это за страж такой. Представил громадного и сильного каменистого, но оказалось, что речь шла о сложенной из различных каменных деталей орудии, которое поднялось на платформе из подземного укрытия. Возле этого устрашающего оружия суетились каменистые – закладывали в него трёхметровые копья. Одним из таких копий и был подстрелен днём клюван…

Винд спросил:

– И что – действительно каждую ночь к вам эта Тифма наведывается?

Каменистый проговорил:

– Кажду ночь приходит, кажду ночь уходит. Но уходит не одна, а копьё несёт она. То подарочек от нас; просвистит копьё сейчас!

Но копьё просвистело не сейчас же, а только через минуту, когда Тифма обогнула озеро и приблизилась к руинам…

Раздался тот характерный скрежет, который бывает, когда железо ударяется об железо. Тифма покачнулась…

Каменистый молвил:

– Одного копья хватает – на ночь Тифма отступает.

Но каменистый ошибался. Тифма хоть и сделала несколько шагов назад, а потом остановилась…

Только теперь Винд смог её разглядеть. Напоминала эта Тифма помесь из гигантского паука и волка – в общем, вид её совсем не внушал доверия. И у Винда пропало всякое желание с ней общаться, а каменистые показались, в сущности, неплохими ребятами…

Юноша спросил:

– Ну и чего она встала-то?

Каменистый ответил:

– Быть такого не должно, что-то здесь не так пошло!

А пошла не так Тифма. Вместо того, чтобы отступать в лес, она вновь начала надвигаться на руины. Земля дрожала под её тяжеленной поступью; воздух был наполнен железным скрежетом.

Старейший каменистый приподнялся и прокричал своим хриплым и дрожащим от волнения голосом:

– Стреляйте ж, стрелы не жалея; отгоним в лес мы чудо-зверя!

И каменистые не жалели стрел. Вновь и вновь раздавался скрежет от ударов стрел о железное тело Тифмы. Чудище вздрагивало, останавливалось, а потом вновь начинало движение к руинам. Некоторые стрелы отлетали от неё, а некоторые – застревали и торчали, раскачиваясь вместе с движеньями Тифмы…

Каменистые, хоть и перепугались, а по-прежнему не издавали никаких звуков, а сосредоточено работали со стреломётом…

И вот, благодаря их стараниям, две стрелы вырвались практически одновременно. От первой стрелы Тифма просто покачнулась, накренилась назад, а от второй – рухнула в озеро. Поднялись волны, полетели брызги, вода забулькала, над ней поднялся пар.

Старейший каменистый воскликнул:

– Век такого не бывало! Тифма нынче здесь пропала!

Винд спросил тихо:

– Пропала или только упала?

– Пропало чудище вовек! Я истину сейчас изрек!..

– Ладно, пойдём посмотрим, – молвил Винд.

И юноша, равно как и многие каменистые, направился к озерцу. Там ещё бились о берег волны, а над водой клубился, быстро поднимаясь вверх, пар. Из-за этого пара даже не было видно противоположного берега…

Кстати, Винд прижимал к себе сундук с загадочным источником изумрудного света, но не обращал на это внимания. Он вновь спросил у старейшего каменистого:

– Так вы уверены, что Тифма пропала и не появится вновь?

Тот ответил:

– Нет Тифме возвращенья, свершилось мщенье! Пророчество нам говорит, что влага Тифме гибелью грозит! Там, где вода – её погибель…

Зря каменистые так верили давним пророчествам. Не погубили Тифму стрелы, оказалась не властной над ней и вода.

Поверхность озера, возле самого берега вскипела, и из неё поднялась, вдруг оказалась прямо над ними громадная, жуткая Тифма. Теперь не только старейшина, но и другие каменистые попытались изъясняться рифмами, но что они там говорили – Винд уже не слышал, да это и не интересовало его. Главное, что Тифма схватила его одной из своей металлических лап, усадило к себе на спину и, огибая озерцо, поспешила обратно к лесу.

Ещё пара копий врезалась в Тифму, она покачнулась, но больше в озеро падать не собиралась… Вот и рифмованные окрики каменистых смолкли в отдалении. Теперь Винд слышал только скрежет железной Тифмы да протестующие вздохи древесных стволов, которые она задевала…

Немного опомнившись от этого нового, такого неожиданного поворота событий, Винд начал примериваться, чтобы прыгнуть и ухватиться за одну из ветвей…

Но, в то мгновенье, когда он прыгнул, железная лапа Тифмы схватила его, и дальше уже держала-сжимала, крепко-накрепко, так что Винд и пошевелится не мог. Надо сказать, что о недавно сломанном ребре он при этом и не вспомнил – каменная пластинка, вставленная на его место, словно бы стала частью тела юноши…

Тифма спустилась на дно глубокого оврага. Высоченные деревья смыкали кроны, и это место даже и в дневные часы было погружено в сумрак. Так что, если бы не синеватое свечение, которое исходило от Тифмы, то Винд вообще ничего не увидел бы.

Тифма поставила Винда на землю, сама отступила. После этого Винд смог оглядеться…

Здесь валялись всевозможные железки, в том числе и копья каменников; их доставала из своего тела Тифма, бросала на этой свалке…

Подняв голову, Винд увидел сразу с десяток ровно горящих, внимательно разглядывающих его глаз…

Юноша крикнул:

– Привет, Тифма! Я, собственно, ничего против тебя не имею, так как не видел, чтобы ты сделала что-нибудь плохое этим каменникам! Не знаю, почему они так против тебя ополчились… Можешь отнести меня на Каэлдэрон?!

Тут из головы Тифмы выдвинулся железный хват. В следующее мгновенье руки Винда оказались с такой силой сжаты, что он вскрикнул:

– Да хватит уже меня хватить! Что надо то?!

А Тифме нужен был сундук, который Винд всё это время прижимал к груди. Сопротивляться было бессмысленно: чудовищная сила разъединила руки Винда, но сундук не упал на землю, а был подхвачен…

Железный хват тут же отпустил Винда и юноша отпрыгнул назад, споткнулся о корень и, уже сидя на земле, наблюдал, как Тифма с помощью яркой синеватой дуги разрезает сундук…

Постепенно усиливалось изумрудное свечение.

– Ты бы поосторожней, – посоветовал Винд, но его совет остался без всякого внимания.

И вот сундук развалился на две раскалённые, дымящиеся половины.

Тифма извлекла действительно ослепительно сияющее, вздрагивающее – одним словом, живое сердце. Конечно, это было нечеловеческое сердце – это было сердце живого, разумного корабля, родственника оставшегося на Каэлдэроне Крылова.

Винд пробормотал:

– Я и предполагал, что в сундуке лежит нечто подобное. Наверное, это действительно великая ценность – не умирающее, изливающее такой сильный свет сердце.

Тем временем, в груди Тифмы раскрылась дверца – железное чудище поместило изумрудное сердце туда, под надёжную защиту…

Тифма являлась рукотворным, механическим существом, но и задатки самостоятельного мышления были в Тифме. Много столетий назад попала она на Аратроэль, и все эти годы блуждала по лесу, не имея ни цели, ни понятия, зачем она это делает. Иногда она выходила к озерцу и получила стрелы от каменистых. Надо сказать, что эти стрелы ей не вредили, а даже, при обработке, шли на замену износившихся деталей.

Но Тифма чувствовала, что, несмотря на замену некоторых частей себя, её тело постепенно приходит в упадок, что всё меньше остаётся жизненной энергии, и уже скоро она окончательно остановится…

И вот – надо же, какая удача! Тифма почувствовала, что среди руин появился неиссякаемый источник столь необходимой ей энергии. Главенствующей для неё целью стало: добраться до этого источника и завладеть им. Если бы для этого потребовалось перебить всех каменистых, то Тифма не задумываясь сделала бы это. Но, к счастью для себя, каменистые оказались через чур слабыми противниками, и Тифма забрала источник энергии без проблем…

Винд, который в этот сундук вцепился, в сущности, ничего для Тифмы не значил, она бы могла разорвать его, но не сделала этого, так как он и не сопротивлялся.

Если бы Тифма могла испытывать эмоции, то она ликовала бы – изумрудное сердце, оказавшись в её сложной механической груди тут же оживило все уже почти отключившееся, проржавевшие детали; теперь Тифма могла существовать: бродить по Аратроэлю, гнуть деревья и наводить страх на местных рифмоплётов сколь угодно долго.

Но, вместе с заработавшими устройствами, в Тифме пробудилась и память, появилась цель. Оказывается, Тифма была построена для войны…

Давным-давно, столетия назад, собрали её, также как и тысячи других Тифм. Они должны были встретиться в битве со своими противниками, но потом произошло что-то и Тифма оказалась в стороне от боевых действий…

И вот теперь появилась очень важная цель – улететь с Аратроэля, вступить в битву, уничтожить всех противников могучей империи, собственностью которой и являлась Тифма.

Огромный срок, прошедший в бессмысленном хождении по Аратроэлю теперь был неважен для Тифмы. Не могла она понять, что война, для которой её изготовили, давно уже закончилась…

Империя, частью которой была Тифма, называлась Ой-Чип-оном, и в нашем повествовании ей будет отведена далеко не последняя и, к сожалению, совсем не светлая роль. Но это – в будущем, а пока что, питаемые неиссякаемым источником энергии, заработали давно пребывавшие в бездействии двигатели. Из железных лап Тифмы начали выбиваться яркие синевато-белые лучи.

Винд почувствовал жар, который эти лучи порождали, и отполз ещё на ещё на пару метров.

Вскоре Тифма, начала подниматься, вот уже оторвалась от раскалившейся до красна земли…

И тогда Винд крикнул:

– Без меня улетаешь?! Мне ведь домой позарез нужно!..

И он прыгнул вперёд, вцепился в горячую железную лапу Тифмы, начал карабкаться вверх, подальше от источника нестерпимого жара…

Ну а Тифма даже и не почувствовала, что на ней появился некий дополнительный груз. Слишком мало, по её меркам, весил Винд.

Всё выше и выше взлетала Тифма. Вот врезалась в толстые ветви деревьев, которые смыкались над оврагом. Конечно, эти ветви не могли её удержать; с громким хрустом переломились и полетели вниз.

Чем выше взлетала Тифма, тем светлее становилось. Ведь это только на поверхности миров, которые вращались в бескрайнем воздушном океане, сменялись дни и ночи; небо же никуда от солнца отвернуться не могло.

Исключением были те часы и дни, когда надвигались массивные дождевые тучи; но в это время в окрестностях Аратроэля и Каэлдэрона было ясно…

С каждой секундой Тифма разгонялась. Всё сильнее свистел ветер, поверхность Аратроэля весьма резво отодвигалась вниз, но пока что, за корпусом Тифмы Винд не видел родного Каэлдэрона…

Но вот, наконец, появился знакомый лесистый пейзаж, увидел Винд и поселение, в котором ждали его родные.

Юноша крикнул:

– Тифма, давай-ка – поворачивай. А то мимо пролетим!..

Но, естественно, Тифма и собиралась пролететь мимо Каэлдэрона, а выкрики Винда значили для неё не больше, чем чириканье пронёсшихся рядом, перепуганных птах…

Вскоре и Винд сообразил, что Тифма его совсем не слушается, и что улететь он с ней неизвестно как далеко, и не увидит никогда ни родных, ни верную птицу Ашу, ни кораблика Крылова.

Тогда Винд крикнул:

– Ладно, пока железяка!..

Он разжал руки и оттолкнулся от Тифмы.

Тут же Тифма отдалилась, а Винд поплыл в воздухе, примерно в полукилометре над поверхностью Каэлдэрона.

Ему повезло. Ведь, если бы он оказался на высоте трёхсот метров, то уже начало бы действовать притяжение, он полетел бы вниз и разбился бы в лепёшку; но на высоте в пятьсот метров притяжение было незначительным: юноша не падал, но и не улетал, а начал вращаться вокруг Каэлдэрона, словно спутник.

Вращался он не то чтобы быстро, но и не слишком медленно. За полтора часа сделал полный круг. В течении этих полутора часов Винд разглядывал поверхность Каэлдэрона, и думал – как бы спуститься вниз?

Нет – ничего толкового в голову не приходило. Каждая фантазия заканчивалась падением и гибелью. Ведь, если бы он даже сумел спикировать точно в лесное озерцо, то всё равно – при падении с такой высоты, разбился бы насмерть…

И, в конце-концов, уставший от переживаний Винд, задремал.

Если бы Винд не спал, то увидел бы, как при очередном его витке над Каэлдэроном, от маленького, почти неприметного лесного озерца, взмыла некая точка. Постепенно эта точка приближалась, разрасталась, и вот уже превратилась в пятнышко изумрудного цвета. Потом стал виден и парус…

Кораблик Крылов, уже выросший до размеров обычной рыбацкой лодки, подлетел вплотную к Винду и осторожно прикоснулся к нему бортом. Юноша раскрыл глаза, ущипнул себя, и молвил:

– Значит, не снится! Ну и здорово…

Крылов проговорил:

– Конечно, здорово. Если бы я не увидел тебя, то ещё через пять витков ты начал бы падать и разбился…

– И давно ты уже летаешь? – спросил Винд.

– Это мой первый полёт.

– Ну и как ощущения?

– Просто замечательные! Словно бы во второй раз родился. Здесь, в воздушном океане – мой настоящий дом. Ну что полетели?

– Полетели? – переспросил Винд.

– Ну да. Ведь ты же хотел отправиться в путешествие к далёким мирам.

– Действительно, хотел. Но я не думал, что это ты так быстро вырастишь; хотя бы пара месяцев должна была пройти, я бы подготовился… И не могу же я улететь, не предупредив родных; и без Аши.

– Что касается Аши, то я о ней позаботился.

– Вылечил?

– Ну, ещё не совсем. Ведь удар, который она получила от рогоносого, был очень сильным. Златокрылая едва не погибла, но сейчас – она почти в норме…

Тут в палубе Крылова раскрылась дверца, и Винд увидел, что в трюме лежит, занимая почти весь его объём, птица Аша. Глаза её были закрыты – Аша мирно спала.

Как только Винд прикоснулся к палубе Крылова, появилось притяжение; и юноша разместился на этой поверхности столь же надёжно, как, если бы стоял на поверхности какого-нибудь мира.

Винд спросил:

– Ты сможешь спуститься к нашему каэлдэронскому поселению? Ты ведь подождёшь меня недолго, а?.. Я договорюсь с родными, прихвачу кое-какую еду…

– Хорошо. Я подожду тебя, Винд…

Крылов спустился, укрывшись за в кустарнике, на окраине поселения, ну а Винд поспешил к себе домой.

И, естественно, дома его ждали, волновались за него. Только он переступил порог, как к нему бросилась мать, схватила его за руки, и, пристально вглядываясь, запричитала:

– Где же тебя носило? Что же одежда такая измятая, да на лице твоём ссадины?..

Винд волновался, стремился поскорее попасть домой и утешить родных, но не придумал, как объяснить столь явные следы пережитых опасных приключений…

Он пробормотал:

– Я в лесу… в озере купался… об корягу ударился… Потом ночью заблудился, в овраг свалился…

– Что-то это на тебя не похоже, – молвил отец. – Ты ж лес, лучше чем наш город знаешь…

– Ну да. А в этот раз зашёл в те места, где раньше не был. Но теперь всё нормально. Не волнуйтесь…

– Сначала вымойся, а потом к столу – обед тебя дожидается, – молвила мать.

Винд не стал возражать. Он прошёл в пристроенную к их дому баньку; там нагрел воду, тщательно вымылся, оделся в чистую одежду и, посвежевший, румяный, уселся за стол. На еду набросился с огромным аппетитом…

Уже к концу трапезы, когда Винд пил квас, отец спросил:

– Как прошёл сбор? Что-то я не видел твой рюкзак…

Вновь Винд смутился. Ведь рюкзак с собранными целебными травами и кореньями он обронил ещё на Аратроэле, среди руин, и не подумал, как это объяснить.

Пришлось неубедительно врать, что случайно оставил рюкзак в лесу, а потом не мог найти. Видно было, что родители расстроились – но они не стали дальше развивать эту тему.

А ведь самое неприятная часть беседы ждала их впереди. Винд собирался объявить, что уходит в леса на две недели… Вот прошёл ужин, а юноша всё не решался сказать об этом.

…Вечером Винд прошёл на окраину города. В условленном месте, надёжно укрытый высоким, густым кустарником его ждал Крылов. Кораблик воскликнул:

– Ну, наконец-то! Не думал, что так долго придётся тебя ждать! Ожидание оказалось очень мучительным! Но теперь то, наконец, мы полетим…

– Нет, подожди, – молвил Винд. – Ты извини, но я не смог своим родителям сказать. Они и так расстроены… Можешь подождать до следующего дня?

– Нет, не могу!

– Но как же?! – Винд даже побледнел от волнения.

Ведь, если Крылов улетит, так и останется Винд до самой смерти на Каэлдэроне, и никаких далёких, загадочных миров; никаких приключений!..

Винд пробормотал:

– Но ведь я не могу, так сразу… Сначала, я должен дождаться подходящего момента.

Крылов произнёс:

– Да не волнуйся ты так. Ведь я не на совсем улетаю. Я только поднимусь вверх, к солнечному свету; а то видишь – здесь уже сгущаются сумерки, скоро – ночь… Ну а завтра утром я вернусь, и буду ждать тебя.

– Хорошо, друг! Я обязательно объяснюсь с родителями, и приду сюда…

На следующее утро, плотно позавтракав, Винд объявил отцу и матери, что он собирается в двухнедельных поход. Говорил, что будет искать особо редкие коренья и травы…

Против его ожиданий, родители приняли эту новость почти спокойно. Мать, конечно, всплакнула, но возражать не стала. А отец даже сказал:

– Правильно, сынок. Привыкай к самостоятельной жизни…

Собрав в котомку кое-какую еду, Винд вышел из дому. Возле калитки остановился, обернулся; обнял и расцеловал родных, которые провожали его…

Винд надеялся, что через пару недель, налетавшись на Крылове, насмотревшись на дивные, далёкие миры, он вернётся домой. Но юноша ошибался…