Текст книги "Просторы Многомирья"

Автор книги: Дмитрий Щербинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Прошло ещё несколько минут и это сражение было закончено. Все Тифмы были либо поглощены Крыловым, либо же уничтожены каменным Гхалом или четвероруким Вишем.

Винд, Эльрика, колдунья Нэния, а также и пантера Ява находились на палубе Крылова. То, что осталось от Аши, Винд положил на возвышение, которое выросло из палубы живого корабля. И юноша обратился к Нэнии:

– Ты можешь оживить Ашу?

Она ответила печальным голосом:

– Даже самая мудрая колдунья, даже самый сильный колдун не может вернуть умершего. Назад дороги ни для кого нет – это великий закон и великое таинство.

– Я не приемлю такого закона и такого таинства! – в сердцах воскликнул Винд.

– Тем ни менее, это так. И ты ничего не можешь изменить, – успокаивающим тоном произнесла Нэния.

И зазвучал голос императора Сержа Михела V. Оказывается, всё это время было открыто окно между палубой Крылова и тронным залом в Светлограде. Император, а также все находившееся поблизости от его трона, наблюдали за происходящим.

И вот что говорил Серж Михел V:

– Теперь я видел. Это ужасно… С сего дня и до окончания войны армия подчиняется моему первому советнику – магу Дваркину. Надеюсь, он сможет остановить тьму.

Нэния произнесла вполголоса:

– Что ж. Это хороший выбор. Я знаю Дваркина…

Дваркин – обладатель роскошной, полутораметровой бороды, встал рядом с троном. Его можно было бы назвать благообразным старцем, и только то, что у него был единственный, выступающий посреди широкого лба сиреневый глаз могло бы некоторых отпугнуть. Но, впрочем, в Многомирье обитали самые разные существа, так что – хоть один глаз у него был, хоть бы целая сотня – это мало что меняло. Дваркина назначили командующим армией, и он принял это назначение…

И Дваркин проговорил:

– Немедленно разослать гонцов во все пределы. С помощью магической связи мы можем договориться и с жителями отдалённых королевств. Сбор армий против ЧИПА начинается немедленно.

А Винд тем временем, провёл ладонью по потускневшим, окровавленным перьям Аши и произнёс:

– Мы сейчас же нападаем на этого гада – ЧИПА!

– Подожди, – молвил Дваркин.

В глазах Винда полыхнул гнев. Он воскликнул:

– Может, ты – командующий армией, а мне всё равно! Я тут, за тысячи километров от тебя, и я хочу поскорее расквитаться с врагом! Я капитан этого корабля! Эй, Крылов, скажи-ка – ведь я твой капитан?!

– Да, Винд, ты мой капитан и мой друг.

– Так вот: я приказываю – начать атаку на Ой-Чип-он!

Крылов полетел в сторону Ой-Чип-она.

Из окна доносился голос Дваркина:

– Это безрассудство! Вы лезете на рожон!

Тогда Винд крикнул Нэнии:

– Закрой это окно! Не хочу больше его слушать!

– Нет, – ответила колдунья.

– Ну хорошо – я прошу, я молю тебя. Закрой! Чего их слушать то?! Этих стариков! А?! Мы же можем справиться! Нэния, ведь ты же видела, как Крылов эти железяки заглатывал! Крылов непобедим!.. А они своими советами только помешают нам…

Нэния махнула ладонью, быстро проговорила что-то, и окно, связывавшее их со Светлоградом, закрылось.

Крылов продолжал лететь к Ой-Чип-ону. И, чем дальше он летел, тем холоднее становился воздух. Правда, стоявшие на палубе не замечали этого, ведь Крылов порождал тепло.

IV

Степан Вдовий – пожарник, проведший большую часть своей жизни в Москве, совершал путешествие на разросшемся, навешавшем на себя множество железных деталей шкатулочнике. Как уже говорилось, теперь шкатулочник напоминал земной самолёт-истребитель, а в его застеклённой кабине и сидел Степан.

Он видел, как приближается, загораживая небо, сфера Ой-Чип-она, и говорил:

– Послушай, шкатулочник, ну вот зачем я тебе сдался, а?..

Тот отвечал голосом, который всё меньше походил на голос автомата, а приближался к человеческому – выражающему разные эмоции:

– Ведь я уже объяснял, что для жителей миров, возле которых мы пролетаем, ты враг. Попади ты к ним, и они заключат тебя в темницу, подвергнут пыткам, а затем – казнят…

– А дома жена убивается, дети… э-эх…

Степан вертел в руках мобильник, который нёс с собой от самого прохода между Москвой и Многомирьем. Ещё раз, не надеясь на ответ, он всё же набрал номера жены, и тут – впервые за всё время его пребывания в Многомирье, в трубке раздался гудок. И Степан едва не подпрыгнул, когда кто-то принял его вызов.

Крикнул: "Маша!!" – (так звали его жену), в трубке же раздалось жужжание, и через несколько секунд связь оборвалась.

– Что это было? – спрашивал Степан у шкатулочника.

Тот ответил:

– Точно не могу сказать, но ты не отчаивайся, человек. Я уверен – ЧИП готовит для тебя сюрприз.

И вот они влетели внутрь сферы Ой-Чип-она. Так как ЧИП уже вернулся в своё древнее, но, несомненно, могучее тело и начал управлять – в его царстве уже возрождалась, а кое-где прямо-таки кипела механическая жизнь.

Они летели по широкому туннелю, от которого отходили многочисленные боковые ответвления, и повсюду двигались – ползали, скакали, летали, роботы самых разных форм. Все они были заняты напряжённой, ни на секунду ни утихающей работой. Порой одновременно можно было видеть столько движения, что начинало рябить в глазах.

И Степан произнёс задумчиво:

– Они ведь никогда не устают…

– Нет. Никогда не устают, – ответил шкатулочник. – И в этом преимущество таких как я над обитателями иных миров. Те, устаревшие существа, слишком рассеяны, они подвержены страху, сомнениям, порой они просто не знают, что делать; их организмы требуют сна, а здесь – ты видишь, кипит жизнь, всё под контролем ЧИПА…

– Сплошное железо, сплошные механизмы. Разве это жизнь? – молвил Степан.

– Не спеши делать выводы, ведь ты ещё не пообщался с ЧИПОМ.

Долго они летели, и столько за это время Степан увидел, что уже не сомневался – всякие там колдуны и феи, всякие старомодные рыцари с клинками и копьями не имеют никаких шансов против этой мощи.

И вот, наконец, самолётообразный шкатулочник подлетел к платформе на стене, вцепился в неё клешнями, завис, а из стены вытянулись металлические клешни, схватили Степана, потащили в сторону.

Шкатулочник крикнул вслед:

– Мы ещё увидимся, приятель!

И тут только Степан ощутил тот мертвящий холод, который царил в этом месте. Ведь до этого его спасала система обогрева шкатулочника. Теперь он оказался в воздухе гораздо более холодном, чем самый лютый московский мороз. Его тут же начала бить дрожь, и он взмолился:

– Дайте тепла! Я замерзаю!..

Металлическая клешня поставила его на пол и отодвинулась в сторону. Со всех сторон на него хлынули клубы сероватого пара в котором, казалось, вихрились мириады снежинок.

Ноги Степана подкосились, глаза закрылись…

Как показалось Степану Вдовию, уже через секунду он очнулся. Теперь он не чувствовал холода, а вот желание вернуться домой полыхнуло с ещё большей, нежели прежде силой.

Он находился в овальной зале с сероватыми, хромированными стенами. В воздухе, вроде бы, разливалась некая музыка, но, если вслушаться, то невозможно было уловить мелодии…

Степан огляделся и, не заметив ничего достойного внимания, крикнул:

– Я должен вернуться домой!

Раздался приятный и, как казалось, всеобъемлющий, слишком могучий, чтобы ему противиться, голос:

– Я начал изучать тебя, Степан Вдовий.

Всё же Степан нашёл в себе силы ответить гневно:

– А я не просил о такой чести! Всё, чего я хочу – это немедленно вернуться домой и успокоить тех людей, которые мне дороги, и которые сейчас страдают из-за моего исчезновения.

– Ты говоришь о жене Маше, о сыне Вите и дочери Кате, – это был не вопрос, а утверждение.

– Да! А ты откуда знаешь их имена? Ведь ты ЧИП?.. Тот, кто раньше был Яковом Фёдоровичем Корбудзо?

– Да, так меня называли в Москве, в то время, когда я ещё не помнил, кто я на самом деле… Но сейчас речь о тебе, Степан, о твоей судьбе, о твоих желаниях. Ведь ты бы хотел, чтобы я устроил тебе встречу с женой и с детьми?

– Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос! Немедленно верни меня в Москву!..

Степан думал, что ЧИП посмеётся над его глупой настырностью, но тот неожиданно ответил:

– Что ж. Я могу устроить такую встречу!

И тут Степан обнаружил, что он стоит возле двери своей московской квартиры. Его рука тут же потянулась к звонку, но он так и не успел нажать на кнопку, потому что дверь распахнулась.

Перед Степаном стояла и глядела на него влюблёнными глазами его жена Маша. Она проговорила подрагивающим от волнения, но таким желанным, таким знакомым голосом:

– Стёпушка… господи… живой… Стёпушка…

И бросилась к нему, обняла, крепко прижалась, начала быстро целовать его в щёки, в нос, в губы, шепча:

– Как ты? Цел? Невредим?..

Он, тоже целуя её, отвечал:

– Всё хорошо… Ты только не волнуйся, дорогая, Маша… Со мной всё замечательно, и уже никогда плохое не повторится… Но как же он – так вот сразу и переместил меня сюда?

– О ком ты? – спрашивала Маша.

– Ни о ком… Не стоит вспомнить…

И он уже слышал голоса своих детей – Вити и Кати:

– Папа!.. Папка вернулся!!.. Ура!!.. – они выбежали в коридор встречать его, и тоже обнимали, целовали…

Только тут Маша воскликнула:

– Стёпа! А одежда-то какая на тебе грязная… Немедленно иди в ванную, умывайся…

Степан Вдовий прошёл в ванную, куда жена немедленно сунула набор новой, свежей одежды. Разглядывая своё отражение в зеркале, он подумал: "А ведь действительно: и зарос я, и грязный весь… Кажется, трое суток в Многомирье пробыл… Вот чёрт!.. И как же этот ЧИП меня так сразу вернул сюда? Но я рад этому, просто чертовки рад!.."

Тщательно вымывшись под душем, Степан прошёл на кухню, где его уже дожидался аппетитный ужин. Там же сидели и жена и дети.

Маша произнесла:

– Ты кушай. А то исхудал…

Степан подумал: "Странно, что она не расспрашивает: где я был…"

И жена тут же, словно прочитав его мысли, сказала:

– О том, где был, расскажешь потом. А сейчас главное, что ты вернулся…

"Вот и хорошо, вот и славно" – думал Степан. "Мне хотя бы два часа надо, чтобы придумать более-менее правдоподобную историю…"

И Степан, медленно пережёвывал пельмени, наслаждался их вкусом, прикрыл глаза…

А когда открыл, то оказалось, что он находится уже совсем в другом месте. Он стоял на берегу неширокой, спокойной реки. Над его головой, в сиреневом, закатном небе, неспешно плыли облака, зажигались там первые звёзды. А на другом берегу стояла, улыбалась, его жена – Маша.

И тогда Степан крикнул ей:

– Что это значит?!

Она же шагнула к нему, но не упала в воду, а плавно полетела навстречу. Вот они встретились. Руки их сплелись, вместе взмыли Степан и его жена вверх.

– Что это?! – кричал Степан.

Но она прикоснулась к его губам в нежном поцелуе и прошептала:

– Всё хорошо…

Степан действительно чувствовал себя хорошо. Конечно, он понимал, что всё это ненормально, что он должен находиться в своей московской квартире, но также знал, что это вот место на берегу реки, и это сиреневое небо с разгорающимися вечерними звёздами – всё это действительно уютное, родное, словно бы пришедшее из глубин сокровенных его снов…

Он хотел жить в этом месте. Летать так вот, вместе с Машей, не чувствуя тяжести своего тела…

И снова увидел Степан овальную залу с хромированными стенами. Догадался, что никуда он из этого места и не исчезал, а все эти видения подстроил для него ЧИП.

И Степан крикнул гневно:

– Негодяй!

– Почему же негодяй? – мягко спросил ЧИП, и в голосе его послышались Степану интонации его жены – Маши. – Что сделал я для тебя плохого? Будто поместил в ад, где терзали тебя жуткие призраки? Нет – я сделал для тебя приятное. Причём, заметь, это была лишь частичная иллюзия; ну а одежда твоя – она теперь новая, чистая; ты действительно вымыт. Об этом позаботились мои роботы…

Перед Степаном появилось зеркало, и он увидел, что ЧИП не обманывает: действительно, на нём была та одежда, которую он, якобы одел в Московской квартире; также он был вымыт, выбрит, и причёска его была аккуратной, а не такой сбитой и растрепанной, как после полёта на шкутулочнике.

Степан Вдовий проговорил:

– Ладно. Положим, ты действительно не можешь мгновенно переместить меня в московскую квартиру. Ведь не можешь?

– Ну, конечно же, не могу, – ответил ЧИП.

– Но зачем тебе всё это?! Зачем шкатулочник нёс меня сюда?!

– Чтобы изучать тебя, Степан.

– Это я уже слышал. Ну а зачем тебе меня изучать?

– Тебе ведь известно, что я долгое время пробыл в твоём мире, в городе Москве?

– Да.

– В чём-то москвичи похожи на обитателей Многомирья, но также между ними – большие отличия. Тебе известно, что жители Многомирья слишком аморфны, они не развиваются…

– Я уже слышал это от шкатулочника. Но всё же, какого чёрта…

– А ты разве не видишь, что мой царство – мой Ой-Чип-он, это скрещение механики и магии? Я сам – живой дух в механическом теле. Я могу создавать машины, но это скучно мне. Заполнить всё Многомирье бездушным, хоть и полностью подвластным мне железом – это не моя цель. Я хочу создать существ более совершённых. Они – живущие вечно, летающее быстрее драконов, не боящиеся ни жара, ни холода; они идеальное сочетание вечно ищущего, беспокойного духа землянина, механического создания и магии – вот моя цель. Я сам слишком долго прожил в теле землянина, но дух мой пребывал в дрёме, я не знал, кто я… И потом, вернувшись сюда, я не принёс столь необходимого мне духа человека. По счастливой случайности сюда всё же попал ты…

– Я не желаю существовать в иллюзиях! Просто верни меня домой…

– Какой же ты зануда… Неужели не понимаешь, что эти иллюзии – ни чем не хуже и даже гораздо лучше реальности? Я показал, что есть места, гораздо более приятные, чем твоя московская квартирка. Ты будешь служить мне, и в награду получишь эти прелестные образы.

– Иди ты к дьяволу!

– Твоё пожелание невыполнимо, так как обитатели Многомирья и так считают меня дьяволом. Ну а идти к самому себе мне теперь не нужно: я не так давно вернулся…

– Я не буду тебе служить…

– Тебя никто и не спрашивает, Степан. Твоя судьба предрешена, и ты не сердись понапрасну. Это ведь прекрасная судьба. Ты будешь первым, и через тебя я постараюсь понять, как исправить столь неприятное отличие между жителями Многомирья и жителями Земли… Ну а если не получится… Что ж: придётся вновь открыть проход и завлечь сюда землян… Их души понадобятся мне, очень понадобятся… А сейчас спи, Степан; спи – приятных тебе сновидений…

И вновь Степан видел свою жену Машу.

Хотел закричать, чтобы катилась она к дьяволу, потому что она – не настоящая, а только видение, сотворённое ЧИПОМ для своих целей. Но видение оказалось таким желанным…

Это было точно как в день, когда они объяснились друг другу в любви. А объяснение их было окрашено романтикой. В яркий солнечный день, окружённые русской природой, в отдалении от дачных домиков, шли они. Ярко светило солнце, пели птицы, в траве переговаривались кузнечики, а ветерок шумел в кроне одинокой берёзы. Густая тень от этого высокого, старого дерева сулила прохладу.

Туда, к берёзе, бросилась со смехом Маша. Степан некоторое время постоял, а потом подумал, что ведь всё равно некуда ему в этом мире идти. Всё равно – всё кругом иллюзия. Так зачем же отказываться от лучшей части этой иллюзии, от Маши?

И побрёл следом за ней.

Хотел настроить себя на мрачный, воинственный лад. Кричать обвинения ЧИПУ, требовать, чтобы выпустил из этого морока, но не было сил. Густой, ароматный июльский воздух, насыщенный свет: синева и золото неба, смешанный с цветочным орнаментом малахит листвы – всё это торжество очнувшейся от зимней спячки жизни вопило ему: окружающее – реальность, и Маша реальна, и ждёт, наконец, объяснения в любви…

Господи, какой же это был прекрасный день! Пожалуй – самый лучший во всей жизни Степана…

Степан подошёл к Маше, хотел сказать что-то, но она сама промолвила:

– Не надо ничего говорить. Я знаю… Просто дай мне свои руки…

И Степан послушно протянул руки вперёд, она подхватила их за запястья, приподняла…

Лицо Маши вдруг стало сиять, подобно солнцу, и Степан уже не видел ничего, кроме этого света, и рук своих он больше не чувствовал…

…Да и не было больше у Степана его прежних, довольно сильных для человека, но слишком слабых для слуги ЧИПА рук. А были у него новые, сделанные из того же хромированного металла, что и стены овальной залы руки. И он чувствовал эти руки, так же хорошо, будто родился с ними, он двигал ими, и изгибал их, любуясь этой совершенной механической мощью, забыв о своих проклятиях ЧИПУ.

А ЧИП говорил чуть насмешливо:

– Вот уже и прошла твоя спесь. Этим рукам не страшен ни жар, ни холод. Мечи, ударяя по ним, будут гнуться и ломаться, но это правило всё же не относится к магическому оружию. Я, пока что не могу обеспечить тебе полной неуязвимости…

– Ты заменишь всё мое тело?

– Ну не совсем так просто, – ответил ЧИП. – Во-первых, останется мозг. А во-вторых, в каждой миллиметре этой стали заключены твои нервы, и твоя плоть… Ты не станешь роботом, Степан, ты станешь усовершенствованным, вечным человеком, и ты будешь славить меня…. Славить не по принуждению, а по своей воле, потому что я дам тебе счастье…Радуйся же!..

– Какое следующее видение? – спросил Степан. – Дай мне поскорее что-нибудь приятное, или я сойду с ума… Или, быть может, я уже сошёл…

Через несколько часов в длинный, широкий туннель, по стенам которого двигались многочисленные слуги ЧИПА, вылетел преображённый, новый Степан. Подлетев к гладкой поверхности он завис в воздухе, разглядывая себя в ней, словно в зеркале.

Всё его тело представляло изящный, способный к самым плавным движениям слиток блестящего железа. Это было тело атлета, прикрытое тоже металлической, и тоже изгибистой одеждой ещё более светлых оттенков. Два глаза сияли яркой лазурью, и способны были выражать самые разные, самые сильные чувства. Степан приоткрыл рот, и увидел кобальтовый и берилловый неб; ровные ряды алебастровых зубов, огнистый язык, и дальше, в глубине: прикрытые защитным полем – сложные механизмы, которые обеспечивали и его подвижность и его силу…

Хотел Степан испытывать протест, но испытывал, прежде всего, невиданную прежде силу. В его новом теле ничего не болело, и не было намёка на какую либо слабость или старение.

Не из чувства мести, а чтобы проверить, насколько он теперь силен, подлетел Степан к одному суетливому, похожему на сороконожку роботу, и в несколько ударов разнёс его железное тело, без труда погнул беспомощно дёргающиеся лапы, раскидал их в стороны.

К нему приблизился похожий на самолёт шкатулочник и проговорил:

– Вижу, владыка одарил тебя новым телом?

– А, это ты, старый знакомый!

Степан несколько раз облетел вокруг шкатулочника, после чего спросил:

– А ты – завидуешь мне?

– Я не способен на чувство зависти, я не способен любить или ненавидеть. Я могу только выполнять заложенные в меня программы. Чувства же – это твоя прерогатива… И, надеюсь, ты не разнесёшь меня на кусочки также, как и моего сороканогого собрата?

Степан усмехнулся и крикнул:

– Что же ты: чувств лишён, а за свою жизнь боишься?!

– Сохранять своё тело – это часть моей программы. Конечно, всё в разумных пределах. И прежде всего – служение ЧИПУ. А сейчас ЧИП приказывает: не сопротивляться тебе.

– Так, стало быть, я могу крушить здесь, что угодно?

– Ну, это не рекомендуется. Если ты начнёшь слишком буянить – ЧИП просто отключит тебя на время. Помни всё же, что ты не всемогущее божество, а слуга…

Степан ещё несколько раз стремительно облетел вокруг шкатулочника и произнёс:

– А ты ещё разросся со времени последней встречи.

– Да. Я использую подходящие материалы для того, чтобы наращивать размер своего тела. Но всё же я – гораздо более устаревшая модель, нежели ты…

В это время по туннелям покатился тяжёлый, тревожный звук, освещение стало сменяться на алое. Степан хотел поинтересоваться, в чём дело, но тут в его голове прозвучал голос ЧИПА:

– Скорее! Опасность! Враг приближается к моим владениям! Это опасный противник!..

Что-то изменилось в сознании Степана с тех пор, как он получил новое тело. Новые чувства – яркие, пламенные, и, как ему верилось – очень искренние, охватывали его. Теперь цели ЧИПА вовсе не казались ему абсурдными и чуждыми. Никогда прежде не был он таким сильным, да и та прежняя жизнь – в некоей квартирке, казалась блеклой. Там он был обычным, весьма слабым, подверженным болезням человечком, а тут разом превратился в эдакого супермена, но, кажется, не лишился Степан человеческих свойств – а также, и даже ещё сильнее, чем прежде, способен он был любить.

И Степан ответил:

– Да! Я буду сражаться за тебя, ЧИП, если…

– Если я не разлучу тебя с родными?

– Да: я говорю о жене и о детях…

– Конечно, ты будешь встречаться с ними. И встречи эти будут гораздо более яркими, чем в прошлой твоей жизни… Не бойся выполнять для меня работу. Ведь и в прежней жизни ты работал, и только недолгое время встречался с теми, кто дорог тебе. Но теперь у тебя будет больше времени на подобные встречи…

– Отлично! Да! Так! Я чувствую себя молодым!! А что может быть лучше юности?!

Так кричал Степан, выделывая стремительные виражи между стенами туннеля, едва не задевая всяческие выступы, а также роботов, но всегда с точностью до миллиметра выверяя расстояние. Его человеческий мозг был соединён с механикой и это казалось совершенством.

И нужное направление тоже чувствовал Степан. Быстрее ветра, быстрее орла, быстрее самого стремительного дракона мчался он вперёд, навстречу своей судьбе…