Текст книги "О Тех, Кто Всегда Рядом!"

Автор книги: Дмитрий Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Одному Иштвану все происходящее по непонятным мне причинам нравится! У него на губах постоянная восхищенная улыбка, глаза блестят, голова вертится из стороны в сторону с регулярностью крыльев ветряной мельницы, а изо рта едва не течет струйка слюны:

– Эй, Одон, это что за здание? Почему у него такие огромные цветные окна? И смотри сколько колонн! Да оно все из колонн состоит! Не дом, а какой-то хитрый дырявый забор под крышей! Смотри-ка, там какие-то люди внутри бродят!

– Ты еще пальцем покажи, придурок, – шиплю на него. – Это Храм Третьего!

– Кого Третьего?

– Святого Духа Третьего! – его непонятливость начинает раздражать.

– Ты сердишься? – расплывается приятель в очередной улыбке, – зря! Ну подумай сам – мне-то откуда об этом знать?

Он прав и его правота заводит меня еще больше:

– Вот и нечего! Просто смотри и не спрашивай! Я же тебя не спрашивал там!

– Да чего ты бесишься? От того, что денег мало осталось? Тоже мне горе! Дай-ка мне пару монеток.

Я не понимаю, что он хочет сделать? Пожертвовать Третьему? Как глупо – Третий, известное дело, здоровьем занимается, а не богатством.

– Зачем?

– Потом расскажу, давай! – он аж притопывает от нетерпения.

Протягиваю ему оловяшки, рассуждая про себя, что две монеты ничего не решат для нас.

– Подожди-ка!

Он резво стартует по направлению к «забору под крышей» и вскоре я вижу, как мелькает между головами паломников и жрецов его вихрастая макушка.

Что он задумал сделать? Как благословение Третьего поможет нам разжиться деньгами? Видимо, я чего-то не понимаю. А если не понимаешь, то лучше отойти в сторону и не мешать.

Но раньше, чем я успеваю принять какое-то решение, Иштван возвращается. На его счастливой роже читается такое самодовольство, что мне становится не по себе, я хватаю его за рукав и тащу в подворотню.

– Ты подумай! – восклицает он, к чему-то принюхиваясь, – Здесь даже мочой не пахнет! Что за мир! И кругом – одни недотепы.

Я на мгновение задумываюсь, стоит ли принять последнее заявление на свой счет, но не успеваю прийти ни к какому выводу – Иштван протягивает мне руку, а в ней… приличных размеров звенящий кошель!

– Ты где это взял? – я постепенно проваливаюсь в бешенство.

– Срезал у какого-то простака, – ухмыляется Иштван. – Это было так же просто как попасть стрелой в глаз… дракону!

В моей голове не укладывается – как можно в нашем положении настолько безответственно поступать? Мог бы сразу подойти к любому Анку, да и взгреть его дубиной – результат был бы одинаков. К чему эти промежуточные звенья – кошелек, воровство…

– Какому еще дракону?

– Большому, зеленому, с крыльями и хвостом! – он изображает пальцами нечто, что должно мне объяснить тонкости драконьей сущности.

И это совершенно выводит меня из себя. Я начинаю орать шепотом и брызгать слюной:

– Дурак! Ты украл кошелек! Если в ближайший час пропажу обнаружат и сообщат о ней Анку – те найдут нас! И тогда придется драться с ними!

– Разве не за этим мы здесь?

– Дурак! Драться нужно тогда, когда есть шансы на победу! А у нас их по твоей милости больше нет!

Я уже не знаю, каким Святым Духам молиться, чтобы вразумили они недоумка! Мне очень хочется дать ему пинка, а то и вытянуть вдоль хребта кнутом, но не хочется привлекать постороннего внимания.

– Ты вообще в своем уме? – хватаю его за шевелюру и громко шепчу в ухо. – Ты понимаешь, что ради этого кошелька ты навлек на нас беду? Ты не понимаешь, что теперь нас станут целенаправленно выслеживать? Нет? Да что же ты за дурень такой?!

Отшвыриваю его от себя и замахиваюсь, собираясь треснуть ему в морду изо всех сил.

– Подожди! – он вскидывает руки над головой.

В его глазах я вижу испуг. И злость уходит.

– Может, обойдется? – он глупо моргает. – Пересидим где-нибудь пару дней, подождем, пока все уложится, успокоится?

– Молись, дурень, чтобы так и было. У кого ты его снял?

– Толстый дядька какой-то. Важный, с бородой до пояса. С перстнями на пальцах. Еще туфли у него такие были, знаешь, остроносые, с камушками на пряжках, дорогие! Он этот кошель положил на какой-то поднос, там таких много лежало, а я…

– Ты спер святые дары?! – я буквально выстреливаю быстрой догадкой.

В голове что-то щелкнуло и ситуация начала быстро превращаться из мрачной черной в самую светлую. Если он украл деньги до того, как на них наложили лапу жрецы, но после того, как с ними расстался неведомый благодетель, то искать нас никто не станет! Первые потому что священники ничего не знают о даре, а толстяк – потому что уже расстался с кошелем!

– Ну, я же и говорю! – бросается в торопливое объяснение Иштван. – Подобрался поближе к тому месту, где жертвуют деньги, сделал вид, что бросаю свои монеты, поскользнулся, свалился на сидящего рядом монаха, вместе с ним упал на поднос с деньгами и тиснул под шумок вот этот кошель! А его прямо передо мной положил толстяк с кольцами! Вот! Нам-то деньги сейчас куда нужнее, чем вашему Третьему. Верно? Для людей же стараемся! Избавим их от Морриг-колдуньи, всем легче станет!

Его способ обогащения кажется мне невозможным. И уж точно в моем мире так никто не поступает уже много лет! Но зато теперь у нас есть деньги и не нужно каждое мгновение думать о том, что будешь жрать через час.

Развязываю тесемки, переворачиваю кошель, и мне на ладонь высыпаются десять золотых и сколько-то олова.

– Иштван?

– Да?

– Я тебя называл дурнем.

– Да я не обижаюсь! – но в голосе слышится ликование. – Я же не местный, всех порядков не знаю. Могу иногда и ошибаться.

– Прости меня. Беру свои слова обратно. Ты не просто дурень. Ты бесовски удачливый дурень. Спасибо тебе, дружище, ты нашел простой выход там, где я видел только стену.

В самом деле, я настолько связан догмами и правилами своего мира, что просто не вижу, что можно сделать шаг в сторону и безопасно получить все, что пожелаешь. За многие годы люди уже привыкли к тому, что никто не позарится на их деньги. Привыкли к безопасности, обеспеченной Анку и уже просто даже не думают о том, чтобы присвоить чужое. Это открытие становится для меня откровением.

– И знаешь, что, Иштван?

Я вижу, как он тщательно соображает, кем выгоднее быть – просто дурнем или бесовски удачливым дурнем. Похвала это или порицание? Но ни к какому выводу не приходит.

– Что? – он насторожен.

– Спасибо тебе. Теперь я верю, что наши действия завершатся успехом. Теперь я в это верю как никогда! И поэтому сейчас мы с тобой прогуляемся к логову Морриг и поглядим, как ловчее в него проникнуть. Согласен?

Иштван вытирает кулаком нос и кивает:

– Давно пора. Я уже думал, что ты никогда не соберешься, а так и будешь голову мучить – что бы еще продать? В этом нет ничего плохого, но ведь наша задача не торговать, а помогать высокой госпоже алфур! А все остальное должно всего лишь служить этой цели!

Мне бы его убежденность, но в чем-то он прав: нельзя допускать, чтобы побочные задачи главенствовали над основной. И как доказательство этого наблюдения – увесистый кошель в моей ладони. Доставшийся нам совершенно бесплатно – стоило лишь отказаться от незыблемых устоев.

Настроение мое поднимается куда-то к облакам! И это самая лучшая новость за последние несколько дней!

Искать логово Сида Динт в Петаре много труда не нужно – его видно со всех сторон. К нему ведут все дороги, оно возвышается, нависает над центральной площадью. Слева от площади ратуша, справа – крытый рынок с товарами со всего света, а между ними – жилище Динт.

Морриг устроилась завидно: новенький замок, из тех, что стали строить в последние годы – не угрюмая постройка, похожая на малоосмысленное нагромождение камней, но нечто такое воздушное, осветленное стрельчатыми окнами, возносящееся ввысь остроконечными шатрами крыш бесчисленных башенок, со множеством внешних галерей и переходов. Окруженное высокой каменной оградой с верхним краем, увитым чем-то шипастым, логово Динт выглядит неприступным и невесомым одновременно.

У решетчатых ворот неподвижно застыла дюжина молчаливых Анку – только видно, как за масками ворочаются мертвые глаза, отслеживая движения любого, кто оказывается ближе тридцати шагов. Иштван специально пару раз прошел туда-сюда, обогнул стену по кругу и вернулся в холодном поту:

– Как будто статуи за мной следят! Жутко! Там с четырех сторон калитки, и возле каждой тоже по нескольку Этих! С улицы Каменщиков еще один въезд, и тоже ловить нечего – там этих черных еще больше. Но когда мимо проходишь, кажется, что это один и тот же человек… нет, одна тварь за тобой следит. Не несколько взглядов, а один! Такой тяжелый, что ноги сами подгибаются.

Наконец-то и его проняло! Я уж всерьез думал, что моего бездумного товарища ничто не способно испугать.

Сквозь ворота виднеются еще несколько кровососов, бродящих по дорожкам перед замком.

Мы с Иштваном покупаем по спелому яблоку и, найдя подходящее место, устраиваемся для наблюдения, изображая оживленный разговор старинных приятелей:

– Я не знаю, как туда попасть, – пожимает плечами мой сподвижник. – Этих Анку слишком много. Если правда все, что ты мне о них говорил, то даже мой лук здесь не особенно поможет. А подкупить их…

Он обреченно машет рукой и вгрызается в алый бок яблока.

– Смотри-ка, Одон, какая нарядная курочка! – чавкая, он показывает пальцем на спешащую куда-то по своим делам иностранку.

Ее легко признать нездешней, потому что у нее все неправильное, все необычное: цветастое платье до колен, из-под которого видны штаны, оканчивающиеся на половине голени, платок странными узлами топорщится на плечах, туфли – деревянные колодки, привязанные к голым лодыжкам кожаными ремешками. У нас таких чудаковатых не бывает. Даже в бродячих цирках. Она выглядит еще более чужой, чем Хине-Тепу. Или же я просто успел привыкнуть к молчаливой Туату.

Мы провожаем ее глазами и снова начинаем хрустеть яблоками.

– Можно попытаться пройти низами, должны же быть какие-то подземные ходы у такого замка? – рассуждает Иштван. – Знать бы еще, куда они выходят? Интересно, а сама Морриг здесь?

– Глянь направо, – прошу ласково, – наверх. Видишь, крыша ратуши? А на нее выходят слуховые оконца. Если бы кто-то умелый привязал веревку к стреле, а саму стрелу смог бы вогнать точно вон в ту башню…

– Шагов сто будет, – с сомнением качает головой Иштван. – Непросто.

– Непросто, – соглашаюсь, – но если бы нашелся такой умелец, кто попадет стрелой за сотню шагов в нужное место, то у нас был бы хороший шанс. Особенно ночью, когда никто наверх не смотрит.

– Представляю, как смешно ты будешь выглядеть на высоте сотни локтей на фоне восходящей луны, висящий на веревке, – хихикает Иштван.

– Это будет продолжаться недолго, – отвечаю ему в тон. – Либо шлепнусь оземь, либо доберусь до башенки. Впрочем, если хорошенько привязаться, то скорее доберусь, чем шлепнусь.

Мы нарочито громко смеемся и в сторону испуганно шарахается привязанная неподалеку лошадь.

– Стой, – Иштван обрывает мой смех, – там что-то происходит.

Вслед за ним я оглядываюсь на ворота замка, и там действительно заметны изменения. Анку становится в два раза больше, они не то, чтобы суетятся, но теперь стали заметно живее. На внутренней дорожке заметны знаменитые вороные кони. Все выглядит так, словно кто-то очень важный собирается на прогулку. Ворота распахиваются и на улицу выезжает восьмерка Анку, за ними следует карета и замыкают процессию еще восемь конных кровососов. Эскорт непроницаемо черный, карета белая с позолотой, с четверкой белоснежных кобыл – такое торжественное великолепие во всем, что дух захватывает!

А у Иштвана даже рот открылся. Впрочем, с ним такое происходит регулярно.

– Она здесь! – бормочет он. – Я вижу, вижу ее!

В самом деле, в окошке кареты, неспешно разворачивающейся прямо перед нами – до нее едва наберется десяток шагов – мелькает лицо Туату, почти неотличимое от лица Хине-Нуи. Глаза, тонкий нос, грустная улыбка – все то же самое! Только волосы вокруг лица огненно-рыжие. Они – Морриг и глава Сида Беернис похожи как сестры-близнецы.

Топот копыт, стук колес, скрип висящей на кожаных ремнях кареты, звон упряжи – многообразие звуков отвлекает внимание, а в следующий миг карета поворачивается к нам задом и уже ничего не разглядеть, кроме двух Анку, застывших на запятках.

– Колдунья, – возбужденным шепотом реагирует на проносящуюся мимо кавалькаду Иштван. – Ты заметил, как она, мерзавка, похожа на нашу высокую госпожу алфур? Понимает, дрянь, что такое крастота! Прикидывается хорошей. Но мы-то с тобой знаем…

Мне даже слушать не хочется о том, что он знает, поэтому обрываю его горячечные откровения:

– Тихо! Нужно обо всем сообщить Хине. Но сначала нужно точно узнать, когда Морриг вернется в замок. Чтобы не пробираться туда в то время, когда она где-нибудь кроликов гоняет.

– Да, да, да! – соглашается Иштван, подскакивает и начинает нетерпеливо притопывать.

– Нет, дружище, ты останешься здесь, следить за воротами.

Он недовольно кривится – очень уж ему не терпится встретиться с Хине и рассказать ей свежайшие новости, но я неумолим:

– Подумай сам – идти через весь незнакомый город с незнакомыми порядками. Ляпнешь что-нибудь не то кому-нибудь не тому и пропадешь в одночасье. Как мы тогда вдвоем будем выкручиваться? Посиди уж здесь, я скоро вернусь и составлю тебе компанию.

Иштван тяжело вздыхает и опускается на насиженное место:

– Ты прав, Одон. Мне придется остаться.

– И веди себя тихо. Вот тебе деньги на всякий случай, – отсыпаю ему в ладонь пригоршню олова, – но сильно не трать, нам совсем не нужно, чтобы на нас обратили внимание.

– Не беспокойся за меня, друг, – Иштван необыкновенно серьезен, он проникновенно заглядывает мне прямо в глаза, – я знаю, что следует делать, а от чего воздержаться. Делай свое дело.

– Я вернусь, – пожимаю ему локоть на прощанье, – а ты пока подумай, как мы станем выбираться и откуда ловчее запустить стрелу, харошо?

– Я займусь этим, – серьезно отвечает Иштван.

– Успехов, – желаю напоследок и спешу в заведение Скайса.

Пока бегу к остроухой, в голове крутится занятный вопрос: на что пожертвовал храму деньги щедрый толстяк? Узнать бы. Третьему из Святых Духов молятся в том числе и за отсрочку визитов Анку. И если деньги пожертвованы именно на это, то выходит, что Третий моментально исполнил молитву толстяка, передав это золото в наши рук! Вот и думай после такого… всякое.

В нашем клоповнике тихо. На улице день и все обитатели разбрелись по своим делам. Но дверь в нашу комнатку, где оставалась Хине, почему-то распахнута настежь. Туату так неосторожно поступить не могла и я, предчувствуя недоброе, спешу войти.

– Ну что ты, красавица, – слышу с порога густой торопливый говорок, – что ты такая нелюдимая? Разве от тебя убудет, если ты обслужишь бродягу Тулла? Смотри-ка, что у меня есть…

Я не вижу, что он ей показывает, все пространство передо мной занимает широченная спина в дырявой рубахе.

– Наверняка не видела никогда такого красавца, а, детка? – довольно рыкает незнакомец. – Хочешь испытать? Хочешь, вижу по твоим прекрасным глазкам, как сильно ты хочешь это сделать! У добряка Тулла не заржавеет. Люблю таких стройненьких малюток. Давай-ка, детка, будь со мной поласковее и папочка Тулл будет к тебе необыкновенно добр.

Он не спешит применять силу, потому что знает, что с ним потом сделают кровососы, которым может пожаловаться несчастная жертва, но рассчитывает, что его габариты и наглость внушат жертве такой ужас, что ни на какие жалобы она станет неспособна. И всегда потом подтвердит, что добровольно поддалась на уговоры. Мне уже встречались такие добряки.

– Эй! – окрикиваю наглеца, – ты чего забыл в моей комнате? Мне Этих позвать?

– А? – он очень быстро разворачивается, подтягивает штаны. – Да ты что, паренек? Зачем нам Эти? Нешто мы сами не уладим свои дела? Сколько ты хочешь за час времени этой славной киски?

– Я хочу, чтобы ты убрался из моей комнаты, Тулл. И совсем не хочу с тобой разговаривать. Но я видел здесь неподалеку двоих черных. Кажется, им нечем было заняться.

Я спокоен, потому что в моем мире подобные разборки всегда заканчиваются одинаково: зло почти всегда отступает перед угрозой появления еще большего зла. Все боятся Анку и никто не желает с ними связываться без самого серьезного повода. А в мире Иштвана мы бы с этим громилой уже бы дрались. Вернее, он бы меня уже прибил.

– Да брось, малец! Неужели тебе деньги не нужны?

– Уходи, Тулл, если хочешь встретить завтрашний день.

– Да кто ты такой? – на его щетинистой морде написано недовольство, а в глазах скачут искры.

– Какая разница, Тулл? Этим поровну, кто я такой, им важно, что ты нарушаешь правила.

– Я тебе сейчас шею сверну и в канализацию брошу. И мне ничего не будет, – рассуждает мордатый Тулл. – Я так уже делал.

– Вот как? Тогда я, пожалуй, не стану этого ждать, а сразу пойду за остроухими? Ты не против?

Он цепко вглядывается в мое лицо, словно пытается запомнить его навеки, потом угрожающе произносит:

– Мы с тобой еще встретимся, сопляк!

– Наверняка, – улыбаюсь ему по-доброму и отступаю в общий зал, открывая громиле дорогу к отступлению, и одновременно сторонюсь волосатых загребущих лап, благоразумно опасаясь, что ему может захотеться исполнить свою угрозу.

Проходя мимо, он намеренно толкает меня в грудь мощным локтем, сопровождая действие настолько презрительной и надменной маской на морде, что мне становится смешно. И вот за таких уродов я собрался воевать с Анку и Туату?! Какой я глупец! А ведь этот тупой мордоворот даже не знает, что был несколько мгновений назад настолько близок к быстрой смерти, что теперь должен до своего последнего вздоха благодарить меня за чудесное спасение. Что его сила против Туату? Только позабавит недолго.

Хине-Тепу сидит на скамье у стены и не выказывает ни малейшего беспокойства.

Я прикрываю дверь и спрашиваю:

– Почему ты не убила его?

– Он ничего плохого еще не успел сделать, – голос ровный, ни волнения, ни страха. Да и откуда им взяться?

– А что он должен был сделать, чтобы ты…

– Перестань, Одон. Он этого не сделал. Где Иштван?

Я обстоятельно рассказываю ей все, что видел возле замка Морриг. Рисую на полу план и расставляю на нем точки – это черные Анку, стерегущие Сид Динт. Описываю карету, ту Сиду, что показалась нам в окошке…

– Это она, – подтверждает Хине-Тепу. – Младшая сестра Хине-Нуи.

– Сестра?! – неожиданно услышать такое.

Сестры повздорили настолько, что одна другую решила прибить?

– Да, – подтверждает остроухая. – Если применить к Туату людские родственные отношения, то они сестры. Сид Беернис и Сид Динт – родственные Сиды, происходящие из одного корня. И наш отец – Нуаду не очень-то одобряет столь близкородственное соперничество, но и поделать ничего не может против древних обычаев. К тому же, ему интересно, кто одержит верх. Хотя и не настолько, чтобы он сознательно поддерживал вражду между нашими Сидами или становился на чью-либо сторону.

– Отец спокойно смотрит, как дочери уничтожают друг друга?

– А что еще он может делать? Сам выбирать победителя он не хочет, потому что оба Сида ему одинаково дороги и одинаково безразличны. Помогать кому-то он тоже не станет, его не заботят наши мелкие дрязги.

Святые Духи! Почему в жизни все так запутано? Почему сестры не могут тихо полюбовно договориться? Это выше моего понимания. Да и бесы с ними, кровососами!

И следующую четверть часа я рассказываю Хине план проникновения в башню Морриг, веселую историю мгновенного и безопасного обогащения по методу Иштвана, хвастаюсь тяжелым кошельком.

Она не спешит выказать свое одобрение, она молча ковыряет ногтем лавку. Я выдыхаюсь и затыкаюсь, ожидая и не получая хоть какой-то реакции на свои предложения.

Что творится в голове у Туату? Да и не уверен я уже в том, что ее голова – то же самое, что моя. Бывают же лягушки, которые притворяются рыбками или там ящерицы, выглядящие как ядовитые змеи? Может быть, и она – Хине-Тепу – нечто подобное? Она ведь говорила, что даже отсечение головы не убивает Туату. И тогда выходит, что ее здешняя голова, да и все тело – просто игрушка вроде тех кукол, что тешат народ на ярмарках. А сама она – где-то совсем в другом месте и над чем на самом деле размышляет – не понять. Если бы я присутствовал сразу во всех мирах, я бы тоже озаботился своей сохранностью. Чтобы не рисковать жизнью одновременно в разных местах.

– Почему бы нам просто не войти в Сид Динт? – внезапно спрашивает кровососка. – Через ворота? Ведь теперь у нас есть немного денег?

И этим простым вопросом полностью ломает все мои интуитивные умопостроения. Я уже вообще ничего не понимаю! Такой прекрасный план проникновения во вражескую крепость накрывается медным колоколом! Потому что, оказывается, он и не нужен – можно войти просто так! Я постоянно принимаю решения, основываясь только на личном видении ситуации, принимая во внимание только свою интуицию и слепо доверяя ей и только ей! Ведь таково основное свойство человеческого предчувствия – мы запоминаем только те его проявления, что заканчиваются положительным исходом. Даже если они – итоги – неутешительные, но предсказанные словесными конструкциями вроде «вот задницей чувствовал, что так делать не нужно»! Про отрицательные мы тоже помним, но предпочитаем не обращать на них внимания, раз за разом попадая в ловушку убежденности в собственной непогрешимости. Мы говорим себе: «мои предчувствия меня не обманули»! И независимо от развязки ситуации, предсказанной предчувствиями – хорошей или плохой – принимаем эти интуиционные решения за верные, складывая их в копилку «опыта». И в следующий раз принимаем это странное нагромождение событий, решений и исходов как безусловную иллюстрацию своей правоты. Но мы совсем не помним и не придаем значения тем событиям, когда предчувствия нас обманули и события стали развиваться по иному сценарию. В таком случае мы говорим себе: «шестое чувство молчало» и принимаем его ошибку за нейтральный исход, который можно не учитывать в дальнейшем. А ведь на самом деле оно нас обмануло! Так и сейчас – я ухватился за идею со стрелой, отбросив простые решения как неодобренные интуицией.

– А разве нас не схватят? – цепляюсь за последний довод, прекрасно понимая, что существуй такая возможность, остроухая и не заикнулась бы о столь неожиданном способе попасть на место будущего преступления.

Представляю себе, как сейчас Иштван оглядывает окружающие крыши, отыскивает наилучшие места для прицеливания, подбирает пути отхода… становится смешно. В который раз за последний день я со всем своим опытом местной жизни и убежденностью в правоте и непогрешимости, оказываюсь в дураках? Так недолго начать считать себя тупоголовым неудачником. Дед, помнится, частенько говаривал, что нет худшего греха, чем разувериться в своих силах. Но попробуй не разуверься, если действительность ежечасно лупит по затылку!

– Если ты, человек Одон, часть денег потратишь на приобретение черных лошадей, черного одеяния и пары масок, я смогу провести нас прямо к самой Морриг. И там…

– Ты хочешь сделать нас своими Анку? – я обрываю ее, мне становится трудно дышать. – И это после всего, через что мы прошли вместе?!

Она смотрит на меня своими глазищами и чудится мне в них какое-то сочувствие. Я сам так частенько смотрю на трехногих собак или слепых попрошаек – со смесью боли и желания оказать помощь, но понимая, что ничего существенного сделать не смогу.

– Одон… не спеши делать выводы, ты ведь даже не дослушал.

– А что здесь слушать? Мы так не договаривались!

– Подумай хорошенько, человек Одон: если ты наденешь черный костюм, маску и сядешь на черного коня, станешь ли ты Анку? Станешь ли ты так же быстр, столь же голоден и послушен мне?

Головой я понимаю, о чем она говорит, но сердце все никак не может успокоиться.

– Нет, вряд ли. Ты хочешь, чтобы мы представлялись твоими Анку не будучи ими?

Прикинуться кровососами – идея богатая и неординарная. Никому во всем королевстве она бы в голову не пришла! И даже вплотную подведенный к ней, я с трудом поверил, что такое возможно.

– Ты поразительно догадлив для человека, Одон, – говорит Хине, но в голосе не слышится насмешки.

– Я тебя понял, Хине. Пойду, поищу подходящих лошадей и одежды. Вот с масками только не знаю как быть…

– Там, где будешь искать одежду, купи отрез блестящей ткани с металлической ниткой – подойдет, если пойдем вечером, – у остроухой, мне подчас кажется, вообще не бывает никаких трудностей.

– Хорошо, Хине, я это сделаю. Но я не понял, как мы будем выбираться из замка после того как убьем Морриг?

Она опять морщится недовольно:

– Одон, что случилось с Анку, когда ты убил Клиодну? Тебя ведь сразу никто не преследовал?

– Откуда мне знать, что с ними случилось? Я тогда бежал так быстро, что оглядываться не мог.

– Я тебе скажу. Все Анку, подчинявшиеся ей, а иных в Сиде Хармана было мало, умерли. И тех, что ты видел в своем городе позже, выгнали на улицу преемники Клиодны.

Мне кажется, я начинаю понимать, что для нас важнее всего попасть пред очи Морриг и набросить на нее Эоль-Сегг. А что будет потом – неважно. Если кровососка окачурится, то большинство Анку последуют за ней. А с оставшимися справится Хине-Тепу. Ну и мы с Иштваном. И выйти из замка станет не сложнее, чем сходить до ветру в поле.

– Останется только убить ее потомка с тремя сердцами и в этом я очень рассчитываю на Иштвана с его даром, – заканчивает мысль Хине-Тепу. – Понимаешь?

Я киваю, соглашаясь с ее планом:

– Да. Закройся и никого не пускай внутрь, если это будем не мы с Иштваном. Нам только не хватает вторжения банды твоих поклонников.