Текст книги "Когда мне было 19(СИ)"

Автор книги: Дмитрий Багацкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

С кровати встал паренёк плотного телосложения, кинув на тумбочку газету, и вышел из палаты.

– Маруся! Ну, что это такое? – заорал он где-то в коридоре. – Я же просил, – не в нашу палату! Ну, что было не понятно?!!

В палате осталось лежать три человека. Все они с оживлённым интересом стали пожирать меня взглядом.

Долго не мешкая, я стал располагаться возле свободной единой койки.

– Эй! Она занята! – крикнул мне один.

– А кем же она занята? Ведь здесь никого нет! – попробовал возразить я.

– Не твоё дело, придурок. Занята и всё!

– Что ж, слова, не подтверждённые фактами, навсегда останутся только словами!

– Ты чё, сильно умный? Думаешь, раз заработал себе флюс, то тебе никто в рупор не въедет?

– Что? – вскипел я. – Иди-ка сюда на минуточку!

В палате пахло дракой, но она так и не состоялась. А жаль! Хотелось выплеснуть негативные эмоции на моём обидчике. Вовремя заступился один из лежащих больных – десантник Михаил. Спокойный, уравновешенный Миша встал между мной и невысоким пареньком, настойчиво попросив обоих успокоиться.

– Уйди, Миха! Я покажу ему, каков на вкус "Дед ракетчик Валентин"!

– Уймись, Валя! Ляг на койку! Иначе врачи услышат о вашей потасовке, и вколют тебе лошадиную дозу успокоительного.

Валентин недовольно хмыкнул и лёг на кровать, продолжив решать кроссворды, но всё ещё кидая озлобленные взгляды в мою сторону.

– Солдат, тебя как зовут? – спросил десантник.

– Я Дима... э... Дмитрий.

– Что ж, "Дима-Дмитрий", добро пожаловать в военный госпиталь города Хмельницкий. Ты уж прости Валентина! Он просто новичков не любит!

– А за что мне их любить? – фыркнул Валентин, выглянув из-за газеты.

– Но у тебя нет также ни одной адекватной причины их ненавидеть, помимо собственного эгоизма! – сердито кинул я.

– Да пошёл ты!

– Сам иди! – ответил тут же я, кинувшись к его койке, но вновь упёрся на Мишу.

– Да не обращай ты на него внимания! – махнул он рукой. – Располагайся на этой койке. Он пошутил.

– Ну, ясно. Доброжелательный малый!

– Ну да! – улыбнулся в ответ Михаил и прилёг на постель.

Я поспешно разложил свои вещи на тумбочке и в течение часа успел получить форму. Всё тот же синенький пиджачок и подстреленные синенькие штанишки. Переодевшись, я прилёг в койку и достал блокнотик с ручкой, где писал на протяжении всего времени стихотворения.

– Эй, слышь, а сколько ты отслужил? – рявкнул ещё один, назвавший себя Артёмом по кличке "Бывалый" (тоже из отряда глупых, недалёких людей с тремя занятиями в жизни: ненависть к любым источникам новой информации, частое употребление спиртного и беспорядочный секс с девушками лёгкого поведения).

– А тебе-то что? Решил помочь мне в прохождении воинской службы? – съязвил я (ну, как обычно).

– Эй, ты мне не груби! Я уже "дед"!

– Да? А выглядит, как юношеский максимализм.

– Слышь, да я уже полгода отслужил!

– Боюсь, я не твоя мать, а поэтому не смогу в полной мере оценить подобный поступок!

– Ты чё, ботаник? – вскрикнул новоиспечённый "дед".

– Как тебе сказать? Если учитывать тот факт, что ботаник – это человек, увлекающийся ботаникой, наукой о растениях, то вынужден признать твою неправоту в связи с вышесказанным! Я ею не увлекаюсь и гербарий не привёз! Увы...

– Ой, всё! Надоел. Отслужил два дня, а уже выступаешь тут!

– По-моему, ты тут один выступаешь! Цыганочку с выходом забацай!

– Дух, не борзей!

– В ужасное время живём: боимся поцарапать дорогой телефон, но не боимся насрать в душу людям! – отрезал я, тем самым оставив глупость под остротой мыслей.

Чуть позже, я знал всех, кто лежал в этой палате. Одна хулиганская гоп-компания и один отшельник-пофигист (ну, со мной – уже двое).

В вышеупомянутую компанию входило три человека: Андрей Сивый, Артём "Бывалый" и Валентин "Дед ракетчик". Что сказать про Сивого? Неофициально он числился лидером этой шайки балбесов. Его речи обычно не составлялись в предложения, в которых задействовано более четырёх слов. Он часто молчал и ещё чаще смеялся, заражая всех диким смехом. Артём родом из Кременчуга, как и остальные члены банды. По возрасту он был младше остальных. Но, при всём при этом, Артём был несноснее всех, благодаря своему "чёрному языку" и того же оттенка помыслам. Валентин отслужил уже полгода в ракетных войсках и считал себя бравым солдатом. Какие они смешные со стороны! Судя по их поведению, держу пари, что эти трое, также договаривались между собой держаться вместе, чтобы никто их не обидел, как и я с приятелями на распределительном пункте. Служили они в ракетных войсках, в своём родном городе Кременчуге, ну а что они делали здесь – непонятно.

Что касается Мишки, то тут проще: он контрактник, ему надоела эта "несерьёзная" армия Украины, вот он и стал косить. Бедный Мишка! На нём лица не было. Как бы эта символическая преграда между тем быдлом и мной не разрушилась.

Не прошло и двух часов, как меня подозвала к себе в ординаторскую миловидная и простоватая медсестричка с моим любимым именем – Мария. Сидя за рабочим столом, на котором в подставке для пробирок стояли некоторые образцы крови, она что-то написала неровным почерком и равнодушно произнесла:

– Дмитрий, мне нужно взять у вас немного крови на анализы!

– Ха! И только? – наигранно улыбнулся я, но тут же представил свою улыбку после стоматологического кресла, и вновь стал казаться ей "бедным и несчастным".

– А что вы можете предложить ещё? – кокетливо приподняла взгляд медсестра.

– Предложу своё тело для врачебного осмотра. Что ещё?

– Боюсь, массажем дело не окончится! – засияла Маша, выдав сакраментальную фразу.

– Массажем? Это тоже входит в сеанс?

– И не только.

– Это и хорошо, и плохо.

– Почему же?

– Знаете ли, не всегда я ценю девушек, легко соглашающих на секс. Сразу представляю, будто у тебя много таких, как я.

– Ой, вас, мужиков, не понять! Вот, скажи мне: почему, если у парня было много девушек – он мачо, а у девушки много парней – она шлюха?

–Ну, всё просто. Если один ключ открывает много замков, то это превосходно, а если к одному замку подходят дохера ключей – это уже плохо. Хотя за всех мужчин говорить не стану. Кстати, что касательно моей скромной персоны, то...

– Очень скромной! – улыбнулась она.

– Ага.... То я хочу вернуться поскорее в свой родной город Днепропетровск, к беременной супруге.

– Ясно! – резко отстранилась от меня медсестра. – Ну а служить кто будет?

– Ну, можешь вместо меня послужить!

– Ой, и как твоя жена тебя терпит? Тебе язык оторвать надо!

– Думаете, оторванный язык, лежащий в ваших ручках, принесёт для медицины больше пользы?

Мария молча схватила мою левую руку за запястье и положила себе на колено.

– Не дёргайся! Сейчас я возьму кровь из пальца.

– Не надо. Я очень впечатлительный. Могу и в обморок упасть!

– Мне уже рассказал ваш командир.

– Мой командир? – удивился я.

– Ну да. Старший лейтенант Казистый.

– Он не мой командир... Интересно, а откуда он знает... А-а.... Ну да.

– А у тебя флюс? – спросила медсестра, не отрывая взгляда от настрадавшейся щеки.

– Был. Сейчас – отходняк.

– И, небось, служить не хочешь? – своими вопросами она явно к чему-то подводила.

– Допустим.

– Ладно, скрывать не буду: ты мне очень понравился, а поэтому я в любом случае, помогу тебе комиссоваться домой!

– Серьёзно? – обрадовался я, но всё ещё с долей сомнения.

– Ну конечно, дорогой. Обычное дело!

– Было бы здорово! А что мне для этого нужно делать?

– Тебе? Ха! Да ничего! Лежи себе мирно и притворяйся больным.

– Ну, в таком состоянии – это проще простого!

На том и порешили: она – мне, а я ей. После отбоя я пообещал зайти к ней, как говорится, на чашечку чая, ну а пока нашу палату отправили мыться в душ. Каждые вторник, пятницу и воскресение – водные процедуры.

Вот здорово! Водичка – кипяток! Как я люблю! Парился под ней около двух часов. Никому до нас и дела не было.

Андрей Сивый и Артём Бывалый пошли вместе со мной.

Принимая душ, в соседней кабинке, я услышал.

– Эй, новенький?

– Ну?

– Ты, это... уж прости нас. Мы просто не очень любим новеньких...

– Это я уже понял!

Что-то он еще мне рассказывал, и сам того не заметил, как мы стали говорить на тему отжимания. Просто, Артём начал хвастаться, что он может отжаться 25 раз. Причём, преподнес он это так, будто это "ого-го!", ну а я промолчать не смог.

– Считай, умник! – сказал я.

На сыром старом кафеле я, голый, отжался 115 раз и с задышкой, поглядел в глаза Артёма.

– А "33" за ВДВ – можешь? – спросил Андрей.

– Да запросто.

Набравшись сил, отжался – сколько сказали.

– Ну ты, пацан, вообще классный! – заключил Артём.

– Ага. Ты, главное, нас держись, ну а мы в обиду тебя не дадим! Только слушайся нас!

– Что значит "слушайся"?

– Ну, Маруся сказала, что ты только 7-ой день служишь, ну а мы полгода оттрубили.

– Ага, а Миха – вообще год и два месяца в десантуре.

– Ну и?

– Что "ну и"? Просто, мало-мальски слушайся нас!

– Да без проблем! Главное, палку не перегибайте!

– Порешили! – хлопнул меня по плечу Андрей.

И перед тем, как уйти, снова попросили меня отжаться 33 раза, якобы за ВДВ. Было такое понятие в воинской службе. Это из разряда: не понятно кто и зачем придумал, но так надо. Ну, я долго не выкаблучивался и повторил на "бис" то, что умею хорошо делать.

Похоже, что им это очень нравилось. И, сам того не подозревая, я снова послушался их. Оттого они, радостные и игривые, прямо душу мне раскрыли, чуть ли целоваться не лезли.

"Во люди бывают!" – подумалось мне в порыве изумления.

А что означало "Маруся сказала"? Она тоже язык за зубами не держит? Ну, сколько же на свете людей, подобных Феофилактову и этой Марусе?!

А вот вопрос похуже: сколько мне доведется с ними по жизни встречаться? Именно поэтому люди, открыто заявляющие, что ненавидят меня, намного лучше, чем те, кто так считает, но выдают себя за друзей.

Прелиминарно можно было догадаться, что ждёт меня после отбоя, но куда более интересно, что ждёт меня в ближайший месяц. С такими мыслями и пролежал в койке до самого ужина, отогревая ноги после сырого кафеля.

Должен сказать, что кормили там отменно. Благодаря столовой военного госпиталя, я вспомнил-таки, что такое пюре с котлетой, а то с теми кашами да соками из чернослива и вовсе с ума сойти можно. Осмыслив армейский рацион, шутки ради, можно ввести такой термин, как "ассорти армейской столовой".

После отбоя я, как и обещал, зашёл в кабинет медсестры, где мы занимались полночи безудержным сексом, покоряя стол, кушетку и пол.

Возможно, в этом нет ничего такого. Но мне было сложно заниматься сексом с той, кого и вовсе не люблю. Ну, представьте: Юлечка готовится стать матерью, ждёт меня днями и ночами, а Димочка трахает болтливых медсестричек. Тьфу, срамота!

Но я свято верил, что Мария действительно поможет с комиссацией, а уж тогда я забуду всё это, как страшный сон.

И заметьте, с момента приезда на распределительный пункт прошло всего-то чуть больше недели, а приключений пережил на год вперёд. Убеждаюсь в который раз, что в армии время течёт очень медленно, ведь за эти дни успеваешь будто жизнь прожить.

Маша была из тех девушек, что всю жизнь проживают в одиночестве, но благодаря частой смене партнёров, она и вовсе не искала постоянства. Её постоянством было собственное непостоянство. Ещё один парадокс нашей жизни.

Наутро, 8 ноября, я пошёл на завтрак, а немного погодя поговорил с медсестрой по поводу обещанного. Заспанная и рассеянная, она подвела меня походкой полтергейста к кабинету главного врача терапевтического отделения, что-то шепнув ему.

– Да? – удивился он, приподняв густые брови, и перевёл взгляд на меня.

Я стоял, как нашкодивший школьник. Думал над тем, что же конкретно ему сказала эта уверенная в себе дама сильных страстей.

– Ну ладно, милочка. Ступай! – произнёс он некой барской замашкой и, скрестив на столе руки, обратился ко мне:

– Так. Молодой человек, вы решили комиссоваться?

– Да.

– Ясно. А что вас не устраивает в армейской жизни?

– Да абсолютно всё! Но не в этом суть.

– Позвольте полюбопытствовать, в чём же суть?

– У меня в Днепропетровске моя девушка ждёт ребёнка. А отец этого ребёнка я.

– Я вас понял. Ну и что я могу сделать?

– Помогите мне комиссоваться.

– Да вы в своём уме? На каком основании я вас комиссую?

– Ну, у меня сердце нездоровое... и зрение.

– Вот! Значит, делаем так: вы пройдёте у нас тщательное обследование и уж после этого мы и будем говорить о комиссации.

– Надеюсь, здешние врачи не такие, как в военкоматах!

– Что вы имеете в виду?

– Половина врачей отдаёт предпочтение деньгам, а не клятве Гиппократа.

– Что? – привстал с кожаного кресла врач.

– Разве не слышали? Я говорю, что...

– А ну, пошёл вон отсюда! Сию минуту! – вскипел он.

– Так я же...

– Во-о-он!!! – завопил старикан. – Лавренёв! Ты у меня не то, что комиссации, ты и ушей своих больше не увидишь!

Я поспешно вышел из кабинета и встретился лоб в лоб с медсестрой, испуганно смотревшей на меня.

– Подслушивала? – грозно спросил я, хоть и знал ответ. Просто хотел, чтоб она знала, что и я в курсе.

– Я просто...

– Да понятно! – махнул рукой я и отправился в свою койку.

Укрылся с головой одеялом и полдня проплакал.

"Не видать мне теперь комиссации! Это конец! Глумиться над павшим – это так по-людски. Вместо того чтобы помочь – всё думают о своей заднице. Действительно, очень заманчиво, ведь рядом с валяющимся в грязи любая вошь мнит себя Самсоном! И как же Юля теперь будет без меня?"

Вечером я позвонил ей и в двух словах рассказал о сложившейся ситуации. Ну что, собственно, она могла ответить? Сказала, чтоб держался умницей, и ещё раз сказала, что безумно любит и будет ждать.

Уже 9 и10 ноября я прошёл всех, кроме психиатра и они, как один говорили, что я "косарь" и что в любом случае пойду служить. Мечта рушилась в одно мгновение.

А 11 ноября случилось вот что. В 8 утра я уже не спал. Писал что-то в блокноте, уж и не вспомню, что именно. Кроме Мишки со мной и вовсе никто не общался. Но мне никто и не нужен.

Старшая медсестра – Любовь Яковлевна, вызвала меня к себе в кабинет и, вручив мою медицинскую карту, отправила на 3 этаж, в 47 кабинет. Там и находился психиатр – последний врач, которого мне оставалось пройти.

С полностью разбитым настроением после всех этих адских дней моей новой жизни я аккуратно и равнодушно постучался в дверь.

"Снова будут разъяснение поговорок спрашивать" – думалось в тот момент.

Получив на руки медицинскую карту, врач задумчиво принялся листать её. Минуты три что-то высматривал, будто полезные ископаемые искал.

– Ну, голубчик? Рассказывай! – сказал он, вздохнув при этом так, будто уже с самого утра уморился.

– Что рассказывать? – не понял я.

– Свою историю. С чем пришёл?

– Доктор, дело, вот какое: я не могу служить в армии. И по личным мотивам не получается. Не таким я рос, чтоб ту боль и несправедливость терпеть. Не для того я столько времени жил, стараясь искоренить из своей жизни несправедливость и зло, чтобы вляпаться в него по уши здесь.

Я горько заплакал. Очень сложно было рассказывать дальше. Вспомнилось всё пережитое за те дни. Но нужно продолжать:

– И представляете, доктор, тут, уже в поезде, узнаю, что моя девушка ждёт ребёнка! Понимаете? Моего ребёнка! Я так за ней соскучился! За мамой родненькой, за городом родимым, а я так далеко...

– Знаешь что, Лавренёв? – перебил меня врач, холодным взором осматривая мои глаза, – у меня за сегодня таких дебилов, как ты, уже 20 человек было! Понимаешь? 20!!! Честно говоря, я уже устал от таких слабаков!

– Да как вы можете? – в истерике произнёс я. – Вы ведь психиатр! Вы обязаны находить к каждому человеку индивидуальный подход! А не "вот 20 дебилов", а вот "20 нормальных"!

– Ты серьёзно? – чуть тише произнёс он.

– Да! – сердито проговорил я.

– Хм, ну расскажи-ка мне свою историю ещё раз!

– Ещё раз? – улыбнулся наигранно я.

– Ну да! Ещё раз!

– Не бывать этому!!! – закричал я и стукнул кулаком по столу, за которым он сидел. Игнорируя просьбы врача, я вышел из кабинета настоящего психопата.

– Ишь ты! – шёл я в палату, бубня про себя и вытирая слёзы. – Врачей понабирали! Одни ублюдки! Ещё раз ему рассказать... Козёл!

Со злобой я зашёл в палату.

– Эй, щекастый! Чё злой-то такой?

– Не твое дело, Андрей!

И тут, представьте, замечаю, что моих вещей в тумбочке не хватает.

– Кстати, – прикрикнул, ухмыляясь, Андрей Сивый. – Я тут взял у тебя щипчики для ногтей на пожизненное пользование. Мне они уж больно приглянулись.

– Андрей, отдай! Мне их мама дала!

– Ну, ничего! Скажешь – забыл в армии!

И вот тогда у меня разум вовсе затмился нахлынувшей яростью. Бросившись на Сивого, я свалил его на пол и, прыгнув на живот, стал без устали бить лицо. Перед глазами вспомнились все обиды и издевательства. Сзади стоящий Артём попытался расцепить меня, но и он получил размашистый удар левой. Валентин выбежал с криком "Отстань от меня, псих" из палаты.

В общем, прибежало двое врачей, скрутили мне руки, а вовремя подошедшая Мария вколола мне успокоительное, и я лёг спать. Помню лишь, что немного пощипывали раны на костяшках рук.

Проснулся я уже после ужина от методичных постукиваний чем-то тяжёлым по металлической спинке койки. Голова болела, будто после проводов в армию. На дворе ночь.

Надо мной стояли двое силуэтов.

– Лавренёв! Собирайся!

– Что? Куда? – растерянно проговорил я.

– Увидишь! Собирайся!!!

– Собирайся, кому говорят! – вторила другая тень.

– Ладно-ладно. Сейчас!

Я стал пошевеливаться, стянув ногами тёплое одеяло.

– Мы уезжаем? – удивлённо задал вопрос я, когда увидел, как на койку бросили мою камуфляжную одежду.

– Не совсем. Ты уезжаешь!

– Куда?

– Умерь любопытство!

– А где мой ужин? Я хочу есть!

– Ты проспал его! – преспокойно ответил один из них.

– Ребята, хоть кусок хлеба дайте! Что вы, как изверги?!!

– Семёныч, сгоняй в столовую.

С этим один из силуэтов исчез. Я неспешно стал надевать военную форму, под бравое поторапливание пыльных ботинок капуцина.

Затянул шнурки на берцах и вот снова я собран. Но куда? Неужели обратно в часть? Только не это!!!

На первом этаже я встретил человека, в руках держащего кулёк с белым нарезанным хлебом. Очередные люди из новой жизни, желающие довести меня до нравственного падения.

"Вероятно, они меня решили отправить назад в часть! Ведь я их так достал!" – с ужасом думалось мне.

Выйдя на крыльцо, я увидел стоящую с включёнными фарами машину скорой помощи. Меня вели к ней, придерживая за руки. Тревога воображения выбивала из головы все рациональные мысли, оставляя страх и пустоту. На машине скорой помощи меня отвезли до поезда. На все мои вопросы двое сопровождающих молчали. Раньше я видел их в госпитале на первом этаже. Не знаю точно, чем они занимаются, но очень похожи на медбратьев.

В поезде эти двое также молчали, а я и вовсе убил себя мыслями.

"Куда везут?"

"Почему ночью?"

"К чему такая спешка?"

"А может в дисбат?"

Моё горе от ума снова давало о себе знать.

С тем и заснул. Спать в поезде, а особенно на верхней полке, совсем неудобно. Ноги полностью не вытянешь, а к тому же очень боязно упасть вниз, ведь во сне я часто ворочаюсь. Одно я понимал точно: путь предстоял долгий, а значит, в Каменец-Подольский меня точно не везут. Но куда тогда же?

Рано утречком меня растолкали, сказав, что уже приехали. Я лишь рассеянно посмотрел на них заспанным взглядом и молча повиновался.

Вышел на перрон и вовсе не узнаю, где я. Повсюду очень много людей, будто на концерте "Wacken Open Air". Все суетливо шли кто куда, но криков нигде не было. Значит, так и жил социум этого места.

– Где мы? – спросил я у одного из проводников госпиталя.

– В Киеве! – улыбнулся медбрат, размашисто провёл рукой по утреннему небосводу.

– Что? Как в Киеве??? – опешил я.

Глава IX: «Психбольница»

На вокзале меня усадили в огромный жёлтый автобус. Стеклянные двери плавно закрылись, и я поспешил схватиться за поручень.

"В Днепропетровске такого транспорта нет" – удивлённо хлопал я глазами.

Консервная банка была набита людьми, как сей роман предложениями, и я едва нашёл себе укромное место в углу автобуса. За мной тщательно следили сопровождающие. Ещё бы! В толпе легко потеряться. Правда, я на это не решился. Не горю желанием остаться один в столице моей Родины, да притом с подаренной двадцаткой в кармане. Через несколько остановок мы встали и через метро отправились в неизвестном направлении.

Ой, что расскажу, киевское метро – это воистину жесть! Не успел спуститься по мраморным ступенькам, как огромнейшая толпа рано встающих работяг понеслась в мою сторону. Я проталкивался сквозь эту массу, а меня волной снова несло к выходу. Был бы я в тех новеньких конверсах, что ждут меня дома, так точно растоптали бы. А с берцами я, можно сказать, самый счастливый человек Киевского метрополитена.

Сквозь длинные улицы и знаменитые места (я их однозначно видел на фотографиях и открытках), всё же мы очутились на улице N.

Проходя мимо огромных и дорогих высотных зданий, я удивлялся всё больше. Практически каждая улочка Киева выглядела совершеннее, чем центральные проспекты нашего города. Столица, что и говорить. Это меня сильно отвлекало от давно нависшего Дамоклова меча над хрупкой шеей неформала.

Подведя меня под руку к ветвистым чёрным воротам, сопровождающие на миг замерли, видимо, согласовывая между собой, то ли это место.

Это был большой военный госпиталь, построенный ещё при Екатерине II. 18 гектаров земли, причём в самом центре города, между четырьмя станциями метрополитена.

"Во судьба-то завела!" – в изумлении проговорил я.

Меня провели через три специализированных отделения (реанимационное, нейрохирургическое и кардиохирургическое), но всё продолжал идти дальше в сопровождении молчаливых работников госпиталя города Хмельницкий. Уже и не беспокоило, что посреди ночи меня разбудили и усадили в поезд. Теперь вопрос лишь один: "Что ждёт дальше?"

Многопрофильность этого заведения теперь лишь пугала. Я похож был на маленький шарик в рулетке. Куда я попаду?

Через 5 минут в метре от себя я увидел синюю вывеску: "10-е отделение". Мои поводыри приостановились. Возможно, мы пришли.

– Ребята, а где это я? – испуганно спросил я.

– Следуй за нами! Там тебе расскажут!

Глухую металлическую дверь поспешно открыли и меня толкнули внутрь.

– Эй! Что вы себе позволяете? – вскипел я, обо что-то перецепившись.

– Отставить разговоры! Следуй дальше!

Я и вовсе растерялся. Шагая вверх по старинным деревянным лестницам, уже в сопровождении третьего врача, по всей видимости, работника этого госпиталя, я бросил печальный взгляд на входную дверь.

Все двери были будто бронированные и не имели ручек, но вот у того третьего в кармане белого халата одна была. Как раз она и открывала все эти двери.

"Где я?" – изумился я, снова и снова повторяя этот вопрос.

Думалось, что в дисбат попал, но вроде там нет санитаров, значит, это не дисциплинарный батальон. Тогда где я?

Санитар подвёл меня в один из кабинетов и тяжёлыми ручищами подтолкнул вперёд. А когда-то я такое никому не прощал.

Кабинет, в который меня затолкнули, был темный и весь заваленный разными вещами. За столом сидела пожилая женщина с очками и линзами в 5 мм. Свет настольной лампы едва освещал зашедших к ней проводников и молодого гвардейца-неформала. Старуха оторвалась от заполнения бланков и осмотрела пришедших на огонёк людей.

– Вот! – пододвинула она без всяких церемоний альбомный листок на край стола. – Здесь вы пишите вашу фамилию и снизу перечень вещей, которые будете сдавать.

Видно было, что сопровождающие и сами-то ничего не поняли, но одновременно пихнули меня вперёд на сковородку.

Оказалось, это кабинет, где хранятся вещи пациентов. А что самое потрясающее: "10-е отделение" – это психиатрия. Привычный процесс в моей голове, а именно, накручивания различных мыслей на этом не остановился.

"За что меня отправили в психиатрию?"

В этот момент, вдруг ни с чего, стало саднить в горле. Прокашлявшись, я медленно начал выкладывать на стол вещи, параллельно записывая перечень на листке "А4".

Лекарства, купленные той таинственной женщиной из Хмельницкой стоматологии, старуха нервным рывком забрала, сказав, что в этом месте мне их с головой хватит.

"Меня что, здесь лекарствами решили закормить??? В психиатрии?" – удивился я.

– И, молодой человек, у нас положено сдавать телефон. А поэтому, вы имеете право на последний звонок!

– Как, последний? – испуганно переспросил я.

– Молодой человек, вы оглохли, что-ль? Говорю же, сделайте последний звонок и сдайте телефон!

– Да это я понял! Но по какому праву я должен отдавать свой телефон?!!

– Ты сумасшедший? – заорала она.

В общем, старуха была непреклонна. Мои уговоры были равносильны попыткам уговорить смерть покосить у дома траву.

Маме позвонить я не мог, ведь не было денег на счету. Помните, я мог бесплатно звонить только на номера своего оператора. Вот. Я набрал Саню FOX-а, ведь это один из самых ценных друзей на сегодняшний день.

– Да? – послышалось на той стороне.

– Привет, Сань.

– Как ты, друг? Мы с ребятами уже соскучились!

– Всё плохо. Слушай, Сань, мне нужна твоя помощь.

– Что случилось?

– Я попал в город Киев, в психиатрическую больницу. Позвони вечером моей маме и скажи, где я.

– А где эта психбольница находится? Киев ведь огромный.

– Э... Чёрт! Я не помню.... Кажется, Госпитальная...

– Понял. Я всё передам! Держись, Дим!

– Спасибо, друг.

После этого старушка без лишних слов и церемоний отобрала телефон. Личных вещей у меня почти не осталось. Что в армии отобрали, что в течение суровой "новой жизни" исчезло.

Даже бритву забрали, аргументируя это возможностью с моей стороны использовать её в качестве инструмента, вершащего суицид.

Похоже, что в психбольнице врачи на порядок безумнее, чем те, кого они здесь называют больными.

По приказу санитара я переоделся в синенькие штанишки да синенький пиджачок и последовал через длинный коридор к расположенной прямо двери. Мои сопровождающие уже отправились в обратный путь, в город Хмельницкий. И вправду, им-то что?

А меня поселили в первую палату. Обширная комната с жёлтыми стенами, с высокими арочными потолками. Вдоль стены стояло по пять кроватей с обеих сторон.

Несмело я зашёл внутрь. Ребята, находящиеся там, были примерно моего возраста. На трёх кроватях спали, на одной играли в шахматы, ещё на одной читали газету. Сразу у входа я увидел аккуратно застеленную койку. Её же и поспешил занять, не дожидаясь встречи с очередным "дедом-ракетчиком Валентином".

В тумбочку сложил свои нехитрые пожитки и сел на койку с блокнотиком и ручкой. Моя воля была совсем подавлена, настроение – да я и позабыл, что это такое. С горя и написал, едва сдерживая слёзы.

"Там где не был – теперь я лихо,

Лежу надолго среди психов.

Покой отселе мне только снится,

Я не где-нибудь, а в психбольнице.

Люди с опущенным взглядом, -

Сумасшедшие находятся рядом!

Дурные улыбки и фразы,

Хуже психов нет заразы.

Странно, аж до страху,

Так не миновать мне краху,

Нормальный среди психов -

Психом скоро станет сам!!!

Не успел я кончик ручки оторвать от последней буквы, как в палату вошёл невысокий смуглый паренёк (по-моему, армянин). Увидев меня, он наигранно улыбнулся (даже показалось, что этой улыбкой он пытался скрыть болезненность) и присел на мою койку.

Затем пауза.

– Я – Вася! – кратко и очень быстро произнёс он, а его интонация выражала ощущение непринужденности. При такой интонации и таком выражении лица ну никак не знакомятся люди, а разве что могут сказать: "А я тут мимо проходил. Обед через полчаса". Ужас! Он мне с первого взгляда не понравился, этот Вася, трепач!

– А я – Дима, – ответил тут же я, немного смущённый глупым общением и поведением собеседника.

Снова пауза, за которую я отвлёкся, прислушиваясь к спешным передвижениям шахматных фигур по доске и тихому общению на дальних койках. Вася сложил руки под свои ноги и что-то еле слышно стал напевать, явно пытаясь сгладить момент паузы.

– Ну, я пойду..., – заключил Вася и широко открытыми карими глазами посмотрел на меня.

– Иди! – промолвил я, а сам подумал. – Боже, куда я попал???

Вася молча кивнул и вышел из палаты. Напротив себя я заметил рыжего высокого парня, искоса поглядывающего в мою сторону и раскладывающего пасьянс на небрежно пристеленной постели. Как только он ощутил мой взгляд на себе – произнёс (будто понял, что конспирация накрылась):

– А ты здесь за что?

– Я толком не знаю. Нагрубил психиатру в госпитале. Думаю, так будет точнее.

– Ха, молодчага! – парень встал и подсел ко мне на койку, где только что сидел Вася.

– Кстати, я Саня! – протянул руку Рыжик.

– А я Дима.

– А ты откуда?

– Из Днепропетровска. Ну, а служу в Каменце-Подольском. Воинская часть А1666.

– Ох, нихрена себе! Тебя так далеко от дома отвезли!

Я лишь вздохнул, на больной мозоль наступил рыжий.

– Ну, а тебя за что упекли сюда? – для приличия спросил я.

– Да надоело служить! Разве это служба? Генералу дачу строить и убирать территорию части?

– Говоришь, надоело? А сколько ты уже отслужил?

– 8 месяцев.

– Тю, так ведь тебе совсем немного осталось!

– Нет. Такая армия ничему путному не научит!

– Ну, это я слышал. А почему тебя сюда кинули?

– Дим, ну как тебе сказать? Просто, психиатрия – это единственный способ откосить от армии здоровому человеку.

– Подожди, подожди. Как тебя понять? Объясни мне получше! – резко оживился я.

– Ну, вот смотри: к примеру, не хочешь ты служить. Так?

– Ещё как не хочу!

– Ну вот! А как откосить? Скажешь: сердце болит?! Проверят обязательно! И если диагноз не подтвердится – посадят в дисбат года на два! Ну, а болезни, связанные с психическими расстройствами, никто из врачей со стопроцентной уверенностью не сможет подтвердить или опровергнуть! Понял?

– У меня, конечно, есть проблемы с нервами, но с людьми психически больными, в одной шеренге мне стоять рано! Это уж точно!

– Ты комиссоваться хочешь?

– Да.

– Ну, значит, добро пожаловать в 10-е отделение.

На койке того Сашки я случайно заметил надпись: "Улыбнись! Ты в дурке!". В своих домыслах, переваривая полученную информацию, я молча подошёл к небольшому квадратному окошку с решётками, что находилось напротив входа.

"Что ж это получается? Теперь я душевно больной? Закрыт в четырёх стенах и заперт четырьмя дверями без ручек? Я псих?"

Депрессия моя усугубилась той мыслью, что мне лишь девятнадцать лет, а я уже в психбольнице. А где же золотая комиссация, о которой мне так сладко говорили сержанты?

Через полчаса, а может и раньше, санитарка появилась перед красными от недосыпания глазами и сказала, что познакомит с моим лечащим врачом. Снова усталым шагом я побрёл через длинный коридор, останавливаясь, как зэк перед каждой дверью в ожидании, пока санитар их откроет. Уже через три минуты я стоял у Стовбургена Ярослава Владимировича.