Текст книги "Сказания и повести о Куликовской битве"

Автор книги: Дмитрий Лихачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

Великий же князь Димитрий Ивановичь ста на месте своем, воздев руце свои на небо и вложи в недра своя, в них же бе живоносный крест, на нем же воображены страсти Христовы,* восплакася горко и рече: «На тебе уже конечно надеюся, живоносное древо* и честный кресте, иже сим образом явися православному греческому царю Константину* и дал еси на брань сию победу с нечестивыми битися. Неоскудным своим образом победи их, не могут бо обрезаннии человецы противу образу твоему сто-яти. И ныне удиви, господи, милость свою на рабех своих», – се же ему глаголющу.

В то же время приидоша посланнии от преподобнаго игумена Сергиа с писанием. В нем же писано сице: «Великому князю Димитрию и всем руским князем мир и благословение и всему православному христианству». Великий же князь слышав, яко от преподобнаго старца писание бе принесено, он же писание црият, а посланника того целова любезно, ж тем писанием, аки некиими бронями тверъдыми укрепися Посланный же еще даде ему дар от игумена Сергиа – хлебец святый пречистыя богома-тере.* Великий же князь снеде той хлебец святый, простер руце свои на небо и возопи велегласно: «О великое имя святыя троицы! Пресвятая госпоже богородице, помогай нам молитвами твоими и преподобнаго игумена Сергиа!».

Великий же князь вседе на коня своего и прият его в руце свои: крепко, и взем палицу свою железную, и подвигнувся из полку вон, вое-хоте прежде сам начати от горести души своея и за свою великую обиду. И мнози князи руския и воеводы одержаша его и возбраниша ему, глаголюще: «Не подобает тебе, государю, великому князю и в полку нашем быти, но подобает тебе своим полком стояти и нас расмотряти, то пред кем нам явитися биющеся. Егда упасет бог тебе, государя великаго князя милостию своею, а нам, что случит бог: кому смерть и кому живот; и ты, почему⁶⁸ имаши разумети, как кого чтити и кого как жаловати. И мы готовы есмы в сий же день главы своя сложити за тебя, государя великаго князя. Тебе же, государю, подобает память творити, кто за тебе, государя, головы своя сложит, и в книги соборныя записати тех памяти ради, руских сынов, иже по нас будут, яко Олентий* царь Феодору Тирону* память творил. Аще ли же тебе единаго згубят, то от кого памяти чаяти будем? Аще и вси живи будем, а тебе единаго изгубим, то кий успех будет нам? И будем, яко стада овчая, не имуще пастыря, учнем волочитися ни на что же взирая, пришедше волки распудят нас, и кто имать нас собрата? Тебе, государю, подобает спасти себе и нас». Великий же князь прослезився и рече им: «Братия моя милая, добры ваши речи, не могу вам противу отвещати, известно бо глаголете, токмо ⁶⁹о словесех ваши⁷⁰* похвалю вас. Но весте и разумеете, братия моя вси, мучение страстотерпца Христова Арефы,* егда мучен Иустинианом Омиритом царем.* По многих же днех повеле его царь вывести на позорище и усещи. Доблии же воины крепкаго воеводы един пред единым спешит на смерть, и клонят главы своя под мечи, видевше живота своего конец. И той крепкий воевода Арефа возбрани своему воинству и рече: „Да ведомо есть вам возвратитеся, братие моя, яко аз у земнаго царя более вас был, и дары аз прежде вас взимах. И ныне прежде вас подобает увидети мне царя небеснаго и венец от него прияти, прежде подобает моей главе усеченней быти⁴⁴. Приступль же воин главу ему усекнув, последи же пятьсот воин такожде усечени быша. Тако же и ныне, братие, кто боле мене в вас рус-ких князех есть? Но аз вам был глава и блага от бога приях! А злых ли не могу терпети! Мене бо радиединаго вся сия брань воздвижеся на Русь. И како могу видети вас побиваемых, а сам стоя и смотря? Прочее к тому не терплю, да общую чашу с вами имам питп и смертию общею с вами хощу умрети. Аще умру – с вами вместе. Ныне же, аще останемся вси, то к тому же ко своим потягнем передовым полком уступившим нам».

А передовыя полки ведет Дмитрей Всеволож, с правую же руку ему идет Микула Васильевичь с коломенцы и со иными многими. Погании же бредут⁷¹ оба полки, негде бо им разступитися, мало есть места им. Безбожный же царь Мамай выехав на высоко место с темными своими князи, зря кровопролития человеческаго.

Уже бо полцы близ себе сходишася. И выеде из полку татарскаго печенезин, пред всеми мужествуя, похваляяся, хоробруя, подобен есть древнему Голиаду. Видев же Пересвет чернец, иже в полку бе Дмитрея Всеволожа, подвигся⁷² из полку вон и рече: «Сей человек ищет себе подобна. Аз же хощу с ним видетися!». Бе же шелом на главе его архангелскаго образа,* схимою вооружен, по повелению игумена Сергиа, и рече: «Отцы и братия, простите мя грешнаго! Брате Ослебя, моли бога за мя и напусти мя на печенега сего. Преподобие отче Сергие, помогай ми молитвою своею». И устремися противу его. Христиане же вси крикнуша: «Боже, помози рабу своему!». Они же ударишася крепко копии, едва мало удержашася, что не проломися земля под ними. Кони же на корчи падоша. Они же оба ⁷³ низпадоша на землю, ту и скончашася.

Наставшу уже второму часу дни, видев же великий князь, той рече ко полковником своим: «Видите, братие, гости наши к нам ближут, ту нам будет поведенная, от нея же убо испиша, веселы быша. Уже время подобно, и час прииде». И удариша кождо⁷⁴ по коню своему и крикнуша вси единогласно: «С нами бог!». И паки рекоша: «Боже христианский, помози нам!». Татарове же своими языки крикнуша.

И крепко сступишася, треснуша ⁷⁵ копии харалужныя, звенят доспехи злаченыя, стучат щиты червленыя, гремят мечи булатныя, блистаются и сабли булатныя. И много напрасно биющеся не токмо оружием, но и сами о себе избивахуся и под конскими ногами умираху, от великия тесноты задыхахуся, яко не мощно им бе вместитися на поле Куликове между Доном и Мечею, тесно бо им бяше на том поле; ибо силнии полцы сступишася, из них же вытекают кровавыя ручьи. И трепетали силнии молнии от блистания мечнаго и саблей булатных, и бысть аки гром от копейнаго сломления. Ужасно бо есть и страшно видети сего грознаго часа смертнаго, во едином убо часе и в мгновении ока о, колико тысящь человек погибает, создания божия! Воля бо господня совершается. В то же время тутошния реки мутны пошли, вострепеташа лузи и болота, и езера из мест своих выступиша, и протопташася холми высокия, траву же кровию подмывало, лиющимся кровем, аки речным быстринам на все страны. До пятаго часа биющеся не ослабеша христиане с татары.

Шестому же часу наставшу, божиим попущением а грех ради наших, начаша одолевати погании. Мнози же бо от велмож руских побиты суть. Удалцы руския, аки силнии древа сломишася. Не турове возреваше – мнози удалцы урывающеся⁷⁶ на землю под конския копыта, мнози же сынове руския сотрошася. Самаго же великаго князя велми уязвиша. Он же уклонися с коня и съеде с побоища, едва могий, яко уже не мощно бе ему битися. Татарове же мнози стези великия подсекоша, но божиею силою не истребишася до конца, но паче укрепишася.

Се же слышахом от вернаго самовидца, глаголюща, иже бысть от полку князя Владимера Андреевича, исповедаша великому князю видение сицево: «В шестую годину icero дне видех над вами небо отверзсто, изыде багряна заря, ниско держашеся над вами. Той же облак исполнен рук человеческих, а каяждо рука держит венцы, ово же потирцы,* ово же пророческия проповеди, а иныя же, аки некия дарове неведомии. Наставшу шестому часу мнози венцы от облака того опустишася на полки руския».

Егда же шестому часу минувшу, погании всюду задеша и обступиша около христиан татарове. Уже бо мало есть полков христианских, но все полки татарския. Видев же то князь Владимер Андреевичу не могий победы терпети, и рече Дмитрею Волынцу: «Брате Дмитрие, что убо наше пользует стояние и кому хощем помощи?». И рече Дмитрей Волынец: «Беда велика, княже, не уже бо еще година пришла. Начинаяй без времени беду себе приемлет. Мало убо потерпим да умучимся до времени подобна, в онь же час имам воздарение воздати противником. Токмо в сий час бога призывайте и ждите осмаго⁷⁷ часа, в онь же имать быти благодать божия и христианская помощь». Князь же Владимер Андреевичь воздев руце свои на небо и рече: «Боже отец наших, сотворивый небо и землю, предстоят бо нам врази наши и крамолу деют нам. Не даждь же, господи, порадоватися врагу нашему о нас. Мало наказуя, помногу помилуй, господи, волитель бо еси милости». Сынове же руския в полку его плачющеся, видяще други своя погибаемы, непрестанно по-рывающеся, аки званнии на брак сладкий вина пити. Видяще бо ин отца побиваема, а ин брата такожде видит побиваема, а ин зрит дети своя побиваемы. Лепо бо есть ныне в то⁷⁸ время стару помолодитися, а молодому храбрости испытати. И не престают плачущеся, рвущеся крепко. Волынец же возбраняше им и рече: «Пождите, буйнии сынове руския. Есть вам с кем утешатися, есть бо вам и еще с кем испивати и весели-тися!». Приспевшу же осмому часу, и абие потянув ветр южный ззади их. Возопив же Волынец гласом велиим: «Княже Володимере, час прииде и время приспе!». И паки рече: «Дерзайте, братие и друзи, сила бо свя-таго духа помогает нам!». И выедоша из дубравы единомысленнии друзи, аки соколы искуснии, ударишася на стада жаравлина. И тамо стези направлены крепким воеводою. Бяху бо яко отроцы Давидовы, им же сердца быша, аки лвов, образ имуще сице: волки на овчее наехаша ⁷⁹ стадо и ударишася напрасно.

Погании же видевше и крикънуша, глаголюще: «Увы нам, Русь убо умудриша нас: хуждыпия с нами бишася, а лучшия соблюдошася». И обратишася погании и вдаша плещи своя. Сынове же рускии силою святаго духа бияху их, помощию святых мученик Бориса и Глеба, аки лес клоняху поганых, аки трава от косы постилахуся. Рускими мечи посекаются татарския полки. Бежаша же татарове и глаголюще своим языком: «Увы тебе, честный царю Мамаю! Высоко вознеслся еси, а до ада сшел еси!». ⁸⁰Мнози же и уязвленнии наших помогаху,⁸¹ секуще бо без милости их, ни единому же могущу убежати, понеже кони их на побо-ищи истомишася.

Мамай же царь, видев новыя люди, выехавъшыя из дубравы, и напрасно своих побиваемых, нача призывати боги своя: Перуна, Салмана, Раклиа, Руса* и великаго своего помощника Махомета.* И не бысть ему помощи ничтоже от них, сила бо святаго духа, аки огнем пожигает. Татарския же полки рускими мечи секутся. Царь же Мамай рече ко алпаутом своим: «Побегаем, братие, ничтоже имам добра чаяти, хотя своя головы унесем». И абие побеже с четырми мужи.

И мнози от христиан гнашася за ним далече, но конми их не одолеша, целы⁸² бо кони под ними бяху, яко не быша на бою. Гонишася руския удалцы, дондеже всех татар доступиша, и возвратишася. Обретоша же трупы мертвых татар об ону страну Непрядвы реки, идеже не быша руския полки. Сии побиты суть от святых мученик Бориса и Глеба, о них же поведа Фома Берцыев, егда на стороже стоял. Возвращахуся же и соби-рахуся с побоища руския сынове, коиждо под свое знамя.

Князь же Владимер Андреевичь ста на костех под черным знамением. Не обрете брата своего великаго князя Димитриа Ивановича, токмо едины литовския князи. И повеле князь Владимер трубою собирателною трубити. И трубиша два часа и не обретоша великаго князя. И нача князь Владимер ⁸³ плакатися и кричати и по полком ездити сам и не об-рета брата своего великаго князя Димитриа, и нача вопрошати: «Кто, братия, видел или слышал про государя своего великаго князя Димитриа Ивановича, в кий час и в кое время он был? Се бо подобно, якоже писано есть: „Поражен пастырь и разыдутся овцы".* Кому сия честь довлеет и кто победе сей победитель явится?». И рекоша литовския князи: «Мы чаем, яко жив есть и уязвлен велми, егда в трупе мертвом будет». А иныя рекоша яко: «Видехом его в пятый час биющася крепко». А ин рече: «Аз видех его еще поздее того биющася, но четыре татарина належат ему». Некто же юрьевской юноша, князь Степан Новоселской,* ту стоя рече: «Аз видех его пред твоим приездом пеша по побоищу хо-дяща и уязвлена велми, и еще ему стужают четыре татарина. Аз же бихся с татарином и божиею помощию побих его борзо⁸⁴ и погнахся за теми, иже стужают велми великому князю, но не мощно бе гнатися: не можаше бо конь борзо итти во трупе человеческом. Едва сугоних⁸⁵ татарина и убих, от него же ззади приехав изнависть три их на мя нападоша и много ми стужаху. По милости божии, едва от них отбихся, третий же побеже./ Аз же гнахся и за тем. Узрев же, иныя татарове наехаша на мя и много ми стужиша и раны многи мне крепко воздаша,⁸⁶ от них же пострадах и

едва от них избых, сорвахся с коня и во трупу⁸⁷ пребых, дондеже приспел еси ты. Аз чаю, яко жив есть великий князь, но во трупу мертвом». И рече ему князь Владимер: «Истинно есть, брате Стефане, видение твое».

И заповеда князь Владимер Андреевичь искати великаго князя, глаголя: «Да аще кто обрящет ныне великаго князя, поистинне будет честен той человек». Отроцы же рачители, раскинувшеся⁸⁸ по великому грозному побоищу, искаху победителя. Овии же найдоша Михаила Андреевича Бренка⁸⁹ и чаяху великий князь, а иныя наехаша князя Федора Семеновича белоезерскаго, чающе быти великому же князю, занеже подобо-личен бе ему.

Два же етера воина, великия витязи, уклонишася на десную страну в дубраву. Единому имя Сабур,* а другому Григорий Холопишев,* родом же оба костромичи. Мало же въехав с побоища, наехаша великаго князя, бита и сечена велми, отдыхающа под посеченым древом под березою. Видевше же его, с коней слезоша и поклонишася ему с радостию. Сабур же возвратися скоро и поведа князю Владимеру Андреевичу, яко великий князь Димитрий Ивановичь здравствует. И вси князи и бояре скоро к нему сунушася, съскочиста с коней и поклонишася великому князю, глаголюще: «Нашь древний Ярославе, новый Александре,* победитель врагов своих явися, сия же победа тебе государю честь поведа-ется». Великий же князь едва с нуждею проглагола и рече: «Поведайте ми победу сию». Рече же брат его князь Владимер Андреевичь: «По милости божии и по пречистей матери молитве, сугубыми молитвами сродников наших святых мученик Бориса и Глеба и молением рускаго святителя Петра митрополита и его способника, нашего вооружителя игумена Сергиа и всех святых молитвами врази наши побеждени суть, мы же спасохомся».

Слышав же то великий князь, став на нозе свои и рече псалом – песнь обновления дому Давидову: «Вечер водворится плачь, заутра же радость»* —и паки рече: «Хвалю тя, господи боже мой, и почитаю имя твое святое, яко не дал еси нас врагом нашим в посмех и не дал еси По хвалы чюжему языку, иже сия на мя умыслиша». И рече псалом седмый: «Суди, господи, по правде моей и по незлобе моей на мя». Во псалме же седмдесятом рече: «Аз же всегда уповаю на тя и приложу на всяку похвалу твою уста моя».

И приведоша великому князю конь кроток. Он же всед на конь той, выехал на побоище, и видев многое множество побито воинства своего, а поганых вчетверо боле того побито, обратися к Волынцу и рече ему: «Брате Дмитрие, воистинну разумлив⁹⁰ еси и не ложны суть приметы твоя. Подобает ти быти всегда воеводою».

И нача з братом своим и с новонареченною братиею с литовскими князи и со инеми оставшими по побоищу ездити, а сердцем кричати и слезами омываяся. Наехав же на место, на нем же лежат князи белоезер-стии, вси вкупе посечени, и толь напрасно билися, друг за друга умираху. Сия же суть имена их: * князь Федор Романовичь белоезерской да сын его, князь Иван, князь Федор Торусский да брат его князь Мстислав, князь Дмитрей Александровичь Монастырев, Тимофей Васильевичь окол-ничей, Семен Михайловичу Василей Порфирьевичь, Михайло Каргаша Ивановичь, Иван Александровичь, Андрей Серкиз, Волуй Окатьевичь, Дмитрей Мичень, Александр Пересвет, Григорей Ослебя. Ту же лежит близ Микула Васильевичь. Над ним же став государь и много даровав любезными дарми, и нача плакатися и глаголати:, «Братия моя милая, князи руския, аще имеете дерзновение, господу молитеся о нас, вем бо, яко послушает вас бог, и паки о нас молитеся, да вкупе с вами будем».

И приеха на ино место, и наиде наперсника своего Бренька Андреевича, и близ его лежаща Семена Мелика, твердаго сторожа, и близ их Тимофей Водуевичь убиен бысть. Над ними же став князь великий пла-чася и рече: «Братия моя возлюбленная, моего ради образа убиени есте. И брате Михаиле, кто бо таков раб тако могл государю служити, яко мене ради сам на смерть поехал еси? Токмо от полку Дариева явися именем того, такоже сотворил». И Мелику паки рече: «Крепкий мой страж, твоею бо мы стражею вси собледени были».

И на ино место приехаша, видев Пересвета чернъца лежаща близ нарочитаго богатыря и рече: «Видите, братие, своего начиналника, той победи подобна себе человека, от него же бы было пити многим горкая чаша». И ту виде нарочита человека Григория Капустина.

Став же великий князь на месте своем и повеле трубити собирателною трубою. Храбрии же друзи, доволнии витязи, испыташа оружия своя о сыны измаилтеския,⁹¹ и со всех стран грядущ под трубный глас, и весело ликующе и поюще песнь ово богородичну, и ово мученику и иныя же песни христианския.

Собранным же бывшим людем всем, великий же князь Димитрий Иванович став посреде их и плачася от радости сердца своего и глаголаше: «Братие князи руския и воеводы, и бояре местныя, и сынове Руския земли, вам тако подобает служити, а мне по достоянию хвалити вас всегда. Упасет мене господь и буду на своем столе на великом княжении, тогда начну⁹² по достоянию даровати вас. Ньине же сие управим: кождо ближняго своего подобает похоронити,⁹³ да не будут в снедь зверем христианская телеса».

Стояв же великий князь за Доном осмь дний, дондеже разобраша христианская телеса с нечестивыми. Христиане же похорониша, колико успеша, нечестивых же телеса повержени быша зверем на снедение и на расхищение.

А поганому царю Мамаю окаянному, побегшу во Орду, и собра вой многи и хоте паки итти на Русь. И прииде на него царь именем Тахта-мыпяь* от Синия Орды, силен, и состави с Мамаем сечь велику и грозно побоище, и одоле Тахтамышь Мамая и победи его и воинъство Мамаево разби. Мамай же побеже и добеже до моря, идеже град Кафа* создан бысть. Имя же свое бяше потаил, и познан бысть некиим купцем фряс-ским и убиен бысть от него. И тако испроверже зле живот свой, а Тах-тамыш седе во Орде на царстве.

Великий же князь Димитрий Ивановичь князем и воеводам рече: «Братия моя милая, князи руския и воеводы местныя, считайтеся, коликих князей и воевод у нас несть и молодых людей». Сказал Михайло Александровичу* московский боярин: «Государь Димитрий Ивановичь, у нас нет четыресяти бояринов болших московских да дванадесять князей бе-лоезерских, да тринадесять бояринов посадников новогородских, да че-тыренадесять бояринов серпоховских, да четыренадесять бояринов переславских, да двадесять пять бояринов костромских, да тридесять пять бояринов володимерских, да четыредесять бояринов муромских, да пятьдесят бояринов суздалских, да тридесять три боярина ростовъских, да двадесять два боярина дмитровских, да пятьдесят бояринов углецких. А изгибло, государь, у нас дружины полътретья ста тысячь. Слава господеви богу, что помиловал бог тебе, государя великаго князя, и всю Руску землю. А осталось, государь, пятдесят тысящь».

И рече великий князь Димитрий Ивановичь: «Братие князи руския и воеводы местныя, и бояре силныя, и вси удалыя сынове руския, рекли есте на Русе такое слово между собою служити, головы своя за веру святорускую положити. Тако случися, братие, суженое место им за тихим Доном и быстрым Днепром, на поле Куликове, на реке Непрядве положили суть головы своя за веру христианскую и за святыя божия церкви и за землю Рускую. Простите мя, братия моя, и благословите в сем веце и в будущем».

И возвратися великий князь Димитрий Ивановичь с победы и поиде ко граду своему Москве и з братом своим со князем Владимером Андреевичем и с оставшими вой. Литовским же князем возде честь и дары великия. Они же поидоша по своим городом, по отчинам. Руския же удалцы, восплескаша в татарских узорочьях, поидоша, и идучи во свою землю, взяли коней и волы, и вельблюды, меды и вина, и сахары. Превознесеся слава над поганых землею, ревут рози великаго князя по всем землям, поиде же весть по всем градом ко Орначу,* к Риму и Кафе и к Железным вратом* и око Царюграду* на похвалу великому князю.

И воздадим хвалу Руской земли, яко град Москва – глава всем есть. Володимер и Ростов хвалу воздают богови, со всеми грады прославляют милость божию.

Егда >же иде возвратно великий князь, рязанцы же великому князю Димитрию Ивановичу пакость деюще – мосты на реках переметали. Великий же князь восхоте на князя Олга рать послати.

Слышав же то Олгорд Литовский и Олг Рязанский, яко великий князь Димитрий Ивановичь победил враги своя, князь Олг Рязанский збежа с Рязани, идеже есть род Остров великий, со княгинею своею и з боляры. Рязанцы же великому князю добили челом. И тамо Олг про-живе два лета и потом обослася к великому князю Димитрию Ивановичу. Волгорд же Литовский хотевший Москвою владети, той возвратися со студом во своя си, не токмо Москву улучи, но и своея вотчины лишися.

Великий же князь Димитрий Ивановичь з братом своим со князем

Володимером Андреевичем и с оставшими князи и воеводы и с воинством приидоша к Москве, дал бог здравы. И сретоша их архимандриты и игумены, и протопопы, и весь священнический и иноческий чин со кресты и чюдотворным-и иконами. По том же князи и боляре, и весь народ, такоже и великая княгиня Евдокия со своими детми и с прочиими княгинями и з боярынями, вси единогласно славу возсылающе богу, из-бавлыпему их от напраснаго Мамаева нахождения, и великому князю Димитрию Ивановичу и брату его князю Володимеру Андреевичу честь воздающе, яко победителем, такожде и прочиим князем и боляром, и всему воинъству честь воздающе по достоянию. Великий же князь Димитрий Ивановичь прииде к Москве лета 6889-го октября в 10 день и воинство распусти ⁹⁴по домом своим.⁹⁵

Того же лета поставлен бысть Пимин* митрополит и прииде к Москве.