Текст книги "Сказания и повести о Куликовской битве"

Автор книги: Дмитрий Лихачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Великий же князь Димитрий Ивановичь обвеселися сердцем, не по-веда никому же, еже рече ему старец. И поиде ко граду своему Москве, аки некое сокровище многоценное обрете, о благословении старца радуется велми. Ни о злате, ни о богатстве не радуется тако, якоже радуется, получа благословение от прозорливаго старца. Прииде же во град Москву, поим брата своего князя Владимера, иде ко преосвященному митрополиту Киприану, поведа ему единому, еже рече старец и како благословение даде ему и всему воинству. Преосвященный же митрополит повеле ему хранити сия словеса в сердцы своем и никому же пове-дати. Великий же князь Димитрий Ивановичь иде в ложницу свою, яко вечеру сущу.

Приспевши же дни четвертку месяца августа в 21 день на память святых мученик Агафоника и Луппа. Восхоте уже изыти великий князь Димитрий Ивановичь противу безбожных агарян. И поим брата своего князя Владимера, иде во церковь пресвятыя Богородицы,* став пред образом господним и согнув руце к переем своим и рече во умилении сердца, сотвори молитву, и слезы от очию его аки источники проливаю-щеся, глаголя: «Молю ти ся, боже пречюдный, владыко страшный и кроток, воистинну еси царь славы, помилуй нас грешных! Егда унываем от скорбей наших, к тебе прибегаем, единому спасителю нашему и бла-годателю. Тебе бо лепо есть миловати нас и спасати, под твоею рукою есмь. Вем, господи, яко моя согрешения превзыдоша главу мою, но тебе, господи, оставляющу ми нас, нам тебе взыскающым». И ина многа ему вещающу и молящуся, приим псалом 34 и рече: «Суди, господи, обидя-щым мя и возбрани борющым мя со мною. Прижми оружие и щит и стани в помощь мне, да постыдятся и посрамятся являющии рабом твоим злая. Даждь же ми, господи, помощь на противныя, да и те познают славу имене твоего». И потом иде пред образ чюдотворныя иконы пречистыя царицы, юже Лука евангелист написал есть при животе своем,* и нача умилно вещати к пречистому образу ея, и рече: «О чюдотворная госпоже царице, всего живота человеческаго кормителнице, тобою познахом истиннаго бога нашего воплощшагося и рождыпагося от тебе, не даждь, госпоже, в разорение града нашего поганому царю Мамаю, ни же^13а осквернят святую твою церковь. Моли сына своего и бога нашего, владыку, творца и создателя нашего, и дасть господь руку свою и смирит сердце врагов наших, да не будет рука их высока. Свою домощь дошли, госпоже, нам – нетленную свою ризу,* да в ню одеемся и не страшливи будем к ранам. На тя надеемся, владычице, еже милостию своею к сыну своему помолися за ны, яко твои есми раби. Ты бо, госпоже, богом еси рожденна, родители же твои единаго Авраама внуцы с нами. Вем бо, госпоже, яко хощеши нам дати помощь на противныя враги, они бо не исповедуют тебе богородицы. Аз на твою помощь надеюся и подвизаюся противу безбожных агарян, да будет умолен сын твой, бог наш». Та же иде ко гробу блаженнаго Петра чюдотворца* новаго и припаде ко гробу святаго любезно и рече: «Преподобный отче, чюдотворный святителю, по смерти бо жив еси и чюдотвориши безпрестани. Ныне бо ти приспе время мо-литися за ны ко общему всех владыце. Днесь бо злыя вещи належат на ны, погании идут и крепко ополчишася, на град твой Москву напрасно вооружаются. Тебе бо господь прояви последнему роду нашему, вжег тя светло яко свещу на свещнице¹⁴ высоце, и тебе подобает молитися о нас, да не приидет на ны рука грешнича, ты бо еси правый нашь страж и водитель, яко твоя есмь паствина». Скончав молитву и поклонися митрополиту. Он же благослови его и отпусти, даде ему Христово знамение на челе и посла освященныя соборы и клирос во градныя врата: во Фроловския и в Константиноеленьския враты, в Николския врата* со честными кресты и чюдотворными иконами, да всяк ¹⁵ же воин да будет благословен.

Великий же князь Димитрий Ивановичь иде з братом своим во церковь небеснаго воеводы архистратига Михаила* и много молився святому его образу, и приступив ко гробом православных князей, прародителей своих, и рекущи: «Воистинну есте хранителие и православнии поборницы, аще имеете дерзновение ко господу, молитеся о нашем унынии, яко велико востание прилучися нам, чадом вашим. Ныне убо подвизаитеся с нами!». Сия рек, изыде из церькви.

Великая же княгиня Евдокия* и княгиня князя Владимера и иных православных князей княгини с воеводскими женами ту стояще прово-ждающе ¹⁶ в слезах захлипаяся, ни едина можаше словесе рещи. Княгиня же великая Евдокиа отдает конечное целование государю своему велцкому князю Димитрию Ивановичу, а в слезах слова не можаше промолвите. Великий же князь мало удержався от слез, не прослези бо ся народа ради, а сердцем кровно плача, утешаше свою княгиню и рече: «Жено, аще бог по нас, то кто может на нас мыслити!».* И прочия княгини и боярыни и воеводския жены своим князем и бояром отдаша конечное целование и возвратишася с честию в домы своя.

Великий же князь Димитрий Ивановичь вступи в златокованное свое стремя и сяде на своего любимаго коня. Вси же князи и воеводы на свои кони вседоша. Яко со восхода ¹⁷ светит в путь ему, и ветрец тих и тепл по них веет. Уже бо тогда, яко соколы от златых колодец* рвахуся, выехали князи ¹⁸ белоезерския из каменнаго града Москвы * своим полком. Урядно бо бяше полцы их видети, яко достоит им избивати стада лебе-дина: бе бо храбро воинство их.

Великий же князь Димитрий Ивановичь рече брату своему князю Владимеру Андреевичу и иным князем и воеводам: «Братия моя милая, не пощадим живота своего за веру христианскую и за святыя церкви и за землю Рускую!». И вси единогласно рекоша умрети. Рече же князь Владимер Андреевичь: «Господине княже Димитрий Ивановичь! Воеводы у нас велми крепцы, а руския удалцы сведомы, имеют под собою борзыя кони, а доспехи велми тверды, злаченыя колантыри и булатныя банданы, и конъчаны фрасския, и курды ляцкия, и сулицы немецкия, а щиты червленыя, и копья злаченыя, сабли булатныя, а дорога им велми све-дома, а береги им по Оце изготовлены. Хотят главы свои сложити за веру христианскую и за обиду великаго князя Димитрия Ивановича».

Великий же князь Димитрий Ивановичь отпусти брата своего князя Владимера Андреевича на Брашево дорогою, а белоезерския князи отпусти Болванскою дорогою, – рекше Деревенскою, а сам поиде на Котел.* Спереди ему солнце сияет и добре греет, и по нем кроткий ветрец веет. Ие пошли бо того ради дорогою единою, яко не вместитися им.

Великая же княгиня Евдокия и с своею снохою и со инеми воеводскими женами взыде на златоверхий свой терем в набережной и сяде под южными окны и рече убо: «Конечное зрение зрю на тя, великаго князя», – а в слезах не можаше словесе пзрещи. Слезы бо от очию ея лияхуся, аки быстрина речная. И воздохнув печално, приложивши¹⁸* руце свои к переем, и рече: «Господи боже великий, призри на мя смиренную, сподоби мя еще государя моего видети, славнаго в человецех, великаго князя Димитриа Ивановича. Даждь же ему, господи, помощь на против-ныя от крепкия руки твоея, да победит противныя своя. Не сотвори, господи, якоже за мало лет прежде бывшей брани на Калке* реце хри-стианом с татары от злаго Батыя. От Каланскаго побоища до Мамаевы рати 160 лет.* От таковыя же беды ныне спаси, господи, и помилуй. Не даждь же, господи, погибнути оставшему христианству. Да славится в них имя твое святое. От той бо брани Руская земля уныла. Ни на кого же бо надежды не имам, токмо на тебе, Всевидящее Око. Аз же имею два отрасли, князя Василиа да князя Георгиа,* но еще и те малы суть. Егда повеет их ветр с юга или з запада, не могут терпети, и ни /на что же опирался, или зной поразит их, такоже им погибнути. И протшву сего что сотворят? Но возврати им, господи, отца их по здорову,¹⁹ и они имут царствовати во веки».

Великий же князь Димитрий Ивановичь поим с собою от сурож&н,* рекше от гостей,²⁰ яко десять мужей, поведания ради далних земель, аще что случит господь бог, те же имеют поведати, яко гостебницы суще: перваго гостя²¹ Василия Капицу,* другаго Сидора Алфериева,* третияго Константина Волкова,* четвертаго Козму Коверю,* пятаго Семена Коротоноса,* шестаго Михаила Коротоноса,* седмаго Тимофея Ве-сякова,* осмаго Дмитрея Чернаго,* девятаго Ивана Шаха,* десятаго Де-ментья GapaeBa.*

Тогда же возвеяша силнии ветры по бервице широце, воздвигошася велицыи князи, а по них руския сынове спешно грядут, яко медвяныя²² чары пити и стебли винныя ясти, хотят кулити чести и славна имене во веки в Руской земли, и великому князю Димитрию Ивановичу велику похвалу и многим градом. Дивно²³ и грозно бо в то время слышати гром, во арганы бъюще, тихо с похвалою, в трубы трубят многогласно, и часто кони ржут. Звенит слава по всей земли Руской.

Велико вечье бъют в Великом Нове граде. Стоят мужи новогородцы у святыя Софии* премудрости божия, а рекучи между собою таково слово: «Нам, братие, не поспети на помощь к великому князю Димитрию Ивановичу». Уже бо яко орли слетелися по всей Руской земли, съехалися руския удалцы, храбрых своих плечь ²⁴ пытати.

Велик бысть стук и гром – по зоре стучат, гремят руския удалцы. Князь Владимер Андреевичь возился на красном перевозе в Боровске.*

Великий же князь Димитрий Ивановичь прииде на Коломну на память святаго отца Моисея Мурина в среду августа в 28 день. Туто же приспели быша многия воеводы ратницы, стретоша его на речке на Сиверке.²⁵* Епископ же Евфимий* стрете его во вратах градных с честными кресты и чюдотворными иконами и со всеми крылосы, оградив его крестом, молитву сотвори «Спаси, господи, люди своя»* и всю петъ до конца.

Во утрий же день повеле великий князь изыти всем людем и воеводам на поле Девиче* и выехав всем людем и воеводам сниматися в четверток августа в 29 день на память Усекновения главы Иоанна Крестителя. И начаша мнози гласи труб ратных сниматися. И арганы гремят, стези грозно ревут наволочени²⁶ в саду Панфилове.

Сынове же руския наступают поля коломенския, якоже бо не мощно никому прозрети их. Великий князь выехав з братом своим и видев множество много людей возрадовася радостию, обвеселися сердцем и уряди коемуждо полку воеводу. А себе приим князи белоезерския, храбри бо суть в ратное дело. А брату своему князю Владимеру даде ярославския князи. С правую же руку у себе урядив брата своего князя Владимера Андреевича, а с левую руку себе урядив князя Глеба Каргополскаго.* Передовой же полк Дмитрей Всеволожь да Володимер, брат его;* коломенского же полку Минула Васильевичу* володимеръскаго же полку воевода князь Роман Прозовъский,* юрьевсково же полку воевода Тимофей Васильевичу* костромской же воевода Иван Родионовичь Квашня,* пере-славской же воевода Андрей Серкизовичь.* И князь Владимера воеводы: Данило Белоус* да Константин Коновичь,* князь Федор Елецкой,* мещерской воевода князь Юрья* и князь Андрей Муромския,* со всеми полцы тии приидоша.

Великий же князь Димитрий Ивановичь, урядив полки, повеле им за Оку реку возитися и заповедав всякому²⁷ человеку рече: «Кто же ни пойдет по земли Рязанской и по улусом их, да никто же не прикоснется²⁸ ни ко единому власу земли нх». Сам же великий князь взяв благословение от епископа коломенскаго, перевезеся Оку реку. И ту посла сторожу избранных витязей. И на походе рече к ним великий князь: «Видитеся своима очима с татарскими полки». А посла: Семена Милека* да Игнатия Креня, Фому Тинина, Петра Горскаго, Карпа Олексина, Петрушу Чюри-кова* и иных многих.

Рече же великий князь брату своему князю Владимеру: «Поспешим, брате, противу безбожных сих агарян, не утолим лица своего от них. Аще лучится нам смерть тамо, дома живучи единако умрети от смерти бо, брате, не избыти». Всяк²⁹ же идый путем, призывая бога на помощь и сродники своя руския князи Бориса и Глеба.*

Бысть же весть слышав то Олг Рязанский, что великий князь Димитрий Ивановичь собрав многи рати, и идет во стретение безбожному царю Мамаю, а сердцем неупадной твердостию крепко хощет с погаными ви-детися, имея упование на бога вседержителя. Князь же Олг Рязанский нача с места на место преходити и глагола бояром своим: «Началному делу не добра быти разумну. Аще бы мощно послати ко многоразумному Волгорду таковаго вестника, како мыслити нам, уже бо пути наши пере-имают и заступают. Аз бо чаях по правилом, яко не подобает великому князю рускому противу безбожнаго царя итти. И ныне убо что вздумал? И откуду себе помощи чает, яко противу трех нас вооружился?».

И рекоша ему бояре его: «Мы слышахом, княже, поведаша нам за осмь дней до сего дне. И мы не смели тебе поведати. Сказывают, есть в вотчине его калугер именем Сергий, но свят и прозорлив велми. Но той его благословил и вооружил противу нас, да и еще от своих калугеров дал пособники». Слышав же то князь Олг Рязанский устрашися сердцем и распадеся³⁰ мыслию, нача боятися бога и сердовати³¹ на боярей своих, и рече: «Да почто ми прежде сего дни не сказали?³² Дабы шед умолил нечестиваго царя, ничто же бы зла сотворил Руской земли. Но изгубил³³ ум свой паче, не аз един оскудех умом. Боле менё Волгорд многоразумив, и тот продумался. Мене же боле его взыщет бог. Он бо имеет закон Гугнивагѣ Петра.* Аз же разумех православный веры законы, почто зло сотворих? Того бо ради о мне речено бысть: „Аще раб не сотворит или не соблюдет заповеди господина своего, то много биен будет“.* Ныне убо что ми здумаете? Приложил бы ся к великому князю, поборал бы по нем, той отнюд не приимет мя: ведает бо измену мою. Аще ли же приложуся царю, поистинне то гонитель буду древний на православную веру Христову. Якоже иногда Святополка, жива земля пожрет мя.* Не токмо княжения зле лишен буду, но и муце вечней повинен буду. Аще ли господь по них, то кто может на них зла думати? Но и еще молитва многопрозор-ливаго мниха к богу. Или ни единыя помощи не сотворю, то вопреки како могут обоих прожити. Ныне же, кому господь поможет, к тому присягу имею».³⁴

Волгорд же по реченному слову уроки совокупи много и варяги и жи-моти* пойти на помощь к Мамаю царю. Прииде же во Одоев* Волгорд, и слышав, яко Олг убояся тамо итти. Олгорд же пребысть в Одоев не подвижеся, нача размышляти суетныя своя помыслы и, видев совокупление свое разно, и начат рватися и сердовати,³⁵ и имати паны своя: «Елико не доста человеку своего ума и мудрости,³⁶ то всуе требовати чужаго ума и мудрости.³⁷ Николи же бе Литва³⁸ была хулима³⁹ от Резани. Ныне же изведе мя от ума Олг Рязанъский, а сам прежде погибе мене. Ныне убо пребуду зде, дондеже услышу победу князя Димитриа Московскаго».

В то же время слышав князь Андрей Половецкой Волгордовичь,* что велика притуга великому князю московскому и всему православному христианству от безбожнаго царя Мамая. И рече к себе князь Андрей Волгордовичь: «Отидем мы от отца своего, единако бо есть отцем своим ненавидими, но паче богом небесным любими, прияли бо есмы святое крещение от мачехи* своея княгини Анны». Беста бо яко некия класы доброплодны ели тернием подавляеми, не бе бо им плоды достойны со-творити. И посла князь Андрей грамоту малу брату своему князю Димитрию. В ней же писано бысть сице: «Веселися, брат мой милый, и отколе отец наш от себе, но паче отец наш небесный присвол нас к себе. И да-сть нам господь закон свой ходити по нем,⁴⁰ и отреши нас пустопшыя суеты. Но что воздадим ему противу таковаго дарования? Скончаем, брате, подвиг доброподвижнику Христу и началнику христианом, но пойдем, брате, на помощь к великому князю московскому. Велика туга ему належит от поганых татар, но и еще отец нашь поборает по них, и Олг Рязанский приводит их на Русь. Нам же подобает пророчество совершити: братие пособии бывайте в бедах.* Мы же, братие, мыслим то, что нам отцу⁴¹ про-тивитися. Евангелист Лука рече усты Спасителя: „Предани будут дети родителми на смерть и братиею своею, и умертвят их имене моего ради. Претерпевый же до конца, той спасен будет".* Но излезем, братие, от плавающаго ⁴²терния сего и подавляющаго⁴³ нас, и присадимся истинному винограду плодобитому и христианскоделателному рукою Христовою. Ныне убо подвизаемся, брате, не земнаго ради жития, но почести ради небесныя. Желание же дасть господь со праведными творящым волю его».

Прочет же князь Димитрий грамоту и нача плакатися от радости сердца своего и рече: «Господи владыко живота моего,* даждь же, господи, рабом твоим хотения совершити сим почесть добраго подвига, еже открыл еси брату моему старейшему». Отписа брату своему князю Андрею сице: «Днесь, господине, готовы есмы по твоему наказанию, и колико есть множество воинства моего готови со мною вкупе. Божиим промыслом совокуплени быша, и иныя⁴⁴ люди брани ради належащия от дунайских варяг. Ныне, брате, се слышах, яко приидоша ко мне медокормцы с Севера* и сказуют, великий убо князь Димитрий Московский на Дону, яко ту уже днесь прибыл. Ту убо хошет ждати сыроядцев злых и подобает ти итти к Северу, предлежит бо нам путь на Север, и с тобою совокупимся ту. Под коим путем утаимся отца своего, да некако увесть ж возбранит нам, ибо трудно есть».

По малых же днех снидошася желателно два брата вкупе со всеми силами своими, и Северу свою, яже есть в полше видевше,* и возрадова-шася, якоже иногда Иосиф с Вениамином.* Видевше же у себе множество много людей и единосердечно уряжение, яко нарочити суть ратнии. Приспевше же вборзе на Дон и наехаша великаго князя о сию страну Дону, на месте реченном Березе* стояща, и ту совокупишася мнози князи велицыя.

Великий же князь Димитрий Ивановичь з братом своим князем Вла-димером Андреевичем возрадовалися велми великой божией силе, яко неудобь мощно быти таковому востанию, яко дети оставиша отца и поругашася ему, якоже иногда волсви Ироду* и приидоша сии на помощь нашу. Великий же князь многими дарми почтив их, якоже в путь идяху радующеся ж веселящеся о святем дусе, земнаго же убо ничтоже по-мышляюще, но всего отсвергшеся, чающе себе много времени, и хотяще головы своя сложити за веру христианскую. Рече бо им великий князь Димитрий Ивановичь: «Братия моя милая, которыя ради потребы прии-досте ко мне? Но господь бог посла вас в путь сей. Воистинну бо есте ревнители отца нашего Авраама и Исаака и Иакова,* тайны Лотовы вскоре испытав,* и подобии доблественному великому князю Ярославу, яко отмсти обиду брату своему* вскоре».

Та же великий князь Димитрий Ивановичь посылает вестника к Москве к преосвященному митрополиту Киприану и рече яко: «Волгордовичи приидоша ко мне на помощь со многими силами, отца своего оставиша поругана». Скоро же вестник приехав ко преосвященному митрополиту Киприану. Митрополит же став пред образом и прослезився велми, сльь шав таковое слово и чюдо, и нача молитву творити: «Господи владыко человеколюбче, яко прот-ивнии наши ветры на тихость прелагаеши!». И посла своя вся зборы церковныя во обители святыя и повеле молитву творити день и нощь ко вседержителю богу. Но прежде всех посла во обитель игумена Сергиа, ангелы послушают молитву их. Великая же княгиня Евдокиа слышавши то великое божие милосердие и многи молитвы к богу возсылаше, много милостыни творяше убогим. Сама же непрестанно хождаше по святым божиим церквам день и нощь.

Но се оставим, не о сем бо предлежит слово.

Великий же князь быв на месте реченном Березе,⁴⁵ приспе же день четверток, сентября в 5 день, на память святаго пророка Захариа и на память убиения князя Бориса Владимировича,* сродника, иже приехаша два от сторожейѣ Петр Горский да Карп Олексин, и приведоша язык нарочит, яко от велмож тех царевых. Язык же той поведа великому князю яко: «Уже царь на Козмине гати,* неспешно бо идет, ожидает Олгорда Литовскаго и Олга Рязанскаго. Твоего же собрания царь не ведает, и стретения твоего не знает и не чает, по предиписанным книгам Волгордовым, ждет его, а в три дни имать быти на Дону». Великий же князь вопроси о силе, он же рече, яко не мощно изчести силы его. Великий же князь Димитрий Ивановичь^45а нача думати з братом своим и с новонареченною братиею с литовскими князи и рече: «Зде ли нам пребыти, или Дон перевеземся?». И рекоша ему⁴⁶ Волгордовичи: «Аще хощеши крепкаго бою, то вели сего дни реку возитися – да не будет ни единаго мыслящаго назадь. Всяк имать битися безо лсти. А велицей силе его несть веровати и устрашатися, яко не в силе бог, но в правде: Ярослав перевезеся реку, Святополка победи, прадед твой Александр тако же перевезеся реку, короля победи,* и ты нарек бога, тако же твори. Аще пособит⁴⁷ нам бог – побием поганых, то вси живи будем, аще ли они нас побиют, то болшую смерть приимем от простых ⁴⁸ людей и до князя. Тебе же, государю, великому князю подобает смертная оставити и, не глаголати. Зде же убо иныя глаголы глаголати, да укрепляется воинство твое. Мы убо видим, яко множество избранных витязей в войску твоем есть».

Великий же князь повеле воем своим реку возитися. Сторожи же мнози ускоряют и глаголют, ибо ближут татарове. Мнози же сынове рус-кия возрадовашася, зряще своего желаннаго подвига, его же на Руси возжелеша.

И за мнози же дни приидоша на место мнози волцы, по вся нощи выюще непрестанно. Гроза же велика слышати, храбрым же полком сердца утверждают. Мнози же собрашася необычно врани, неумолкающе кра-кают,⁴⁹ галицы же своею речию говорят, и многи орли от усть Дону приспеша⁵⁰ и грозно крикъчют, лисицы на кости брешут, ждучи дне грознаго и богом изволеннаго, в онь же день имать пастися множество трупа чело-веческаго и крови пролитися, аки морским водам. От таковаго страха и от великия грозы древа прекланяются, и трава постилается.

И мнози от обоих стран унывают, видяще пред очима смерть. Погании же начаша студом омрачатися о погибели живота своего, уже бо нечестивых погибе⁵¹ память их с шумом.* Правовернии же человецы паче процветоша, чающе себе совершеннаго онаго обетования, прекрасный венец от Христа вседержителя, о них же проповедаше преподобный старец.

Вестницы же ускоряют и глаголют, яко ближут погании. Уже напрасно прибегоша седмь сторожей. В шестый час дни в субботу прибеже Семен Мелик з дружиною своею, и за ним гнашася мнози от татар. И толь напрасно и безстудно гнашася даже до полков великаго князя. Ви-девше же полки руския и возвратишася ко царю, скоро поведающе ему: князи руския ополчишася при Дону, множество много людей, сколкоже видеша, но царю в четверо боле того поведаша. Он же нечестивый разумев и разжен бысть диаволом, крикнув напрасно на свою погибель, испусти глас свой окаянный и рече: «Коль велика сила моя, аще сего не одолею,⁵² то како могу возвратитися во своя си?». И повеле напрасно во. оружатися.

Семен же Мелик поведа великому князю яко: «Уже царь бредет на Гусине броду,* уже одна нощь между их полки и нашими, утре бо царь рано будет на Нерпядву реку.* Тебе же великому князю подобает сего дни вооружатися, да утре рано ускоряют на нас татарове». Великий же князь Димитрий Ивановичь з братом своим со князем Владимером Андреевичем и с новонареченною братиею с литовскими князи Волгордовичи от шестаго часа нача полцы уряживати. Есть же воевода некто, прииде с литовскими людми и князьми именем Димитрей Боброков,* родом Волынския земли. И той бе нарочит воевода полководец, и велми по достоянию, и урядив полки, елико где кому достоит по достоянию стояти.

Великий же князь поим брата своего князя Владимера и литовския князи и воеводы и вся местныя князи и выеха на высоко место, и зряше на полки своя, и видев образ Спасов, иже бе воображен в христианских знамениих, аки некия светилницы солнечныя светящеся, и стязи ревут наволочены, простирающеся аки облацы, тихо трепещуще, хотят промол-вити. У руских богатырей хоругови, аки живы пашутся, а доспехи руския, аки воды во вся ветры, воеводы колыблются, и шеломы на главах их златом украшены, аки утренняя заря во время ведрено солнцу светящуся. Еловцы* шеломов их, аки пламень огненный пашется.

Мысленно бо бе видети и ужасно зрети таковых руских князей и их удалых детей боярских и собрания их и учреждения их. Таоко бо вси равно и единодушно друг за друга хощет умрети, н вси единогласно глаголаху: «Всесвятый господи, призри на ны и даруй православному нашему великому князю победу на поганых, якоже Константину* покори Максентиа врага и якоже Давиду покорил Голиада».* Се же удивишася литовския князи и глаголюще себе: «Несть бо достойну при нас, ни прежде нас, ни по нас таковому воинству не быти. Много бо воинства есть, якоже Гедеоновых соузниц,* но и боле того господь бо силою своею вооружи их».

Великий же князь Димитрий Ивановичь видев полки своя достойно вооружены, обвеселися сердцем, и сшед с коня, паде на колену прямо великому полку и черному знамению,* на нем же бе воображен образ владыки нашего Исуса Христа, нача из глубины сердца звати: «О владыко вседержителю, виждь смотреливным оком на люди твоя, иже твоею рукою сотворени суть и твоею кровию искроплени, иже алистора из работы извед.* Внуши, господи, глас молитвы моея и обрати лице свое с яростию на нечестивых, иже творят рабом твоим злая. Молюся образу твоему святому и пречистой твоей матери и твердому и необоримому молитвеннику о нас к тебе рускому святителю Петру митрополиту. На его молитву наделся, молю и призываю имя твое святое». Скончав же молитву, паки сяде на конь и нача по полком ездити и коемужду полку рече своими усты: «Братия моя, руския удалцы, от мала и до велика, уже бо нощь приспе и день приближися грозный. В сю же нощь молитеся, мужайтеся и крепитеся. Силен бо во брани господь. Зде пребудите кождо на местех своих не мятущеся. Утре бо не пошгёти тако урядитися, уже бо гости наши ближут к нам. Имам общую чашу нити на реце на Непрядве. Имать бо быти поведенная, тоя бо чаши, друзи мои еще на Русе возжелеша. Но уповай на бога жива, мир да будет вам, братия моя. Утре ускоряют на нас татарове, а мы овей готови будем противу их».

Брата же своего князя Владимера великий князь отпусти въверх по Дону в дубраву, яко удалитися полку, и даде витязи достойны двора своего. И еще отпусти ему известнаго того воеводу Дмитрея Боброкова Волынскаго.

Уже бо нощь приспе противу светоноснаго дни Рождества пресвятыя богородицы. Осени же⁵³ всегда одождевающейся, бысть же тишина и теплота в нощи той, яко в летния дни, и мрацы роении явишася. Поистинне бо рече: «Нощь не светла неверным, а верным же просвещение».* Рече же Дмитрей Волынец великому князю ⁵⁴примету воинскую.⁵⁵ Уже бо заря вечерняя потухла. Дмитрей же сяде на конь свой и поим с собою единаго велйкаго князя, выеха на поле Куликово и, став посреди обоих полков, обратися на полк татарский. Слышав же стук велик и клик, аки торзи снимаются и аки городы ставят, и аки трубы гласяще. Назади же полков татарских бысть волцы воют велми грозно. По правой же стороне вороны и галицы безпрестани кричаще, и бысть трепет велик птицам, прелетаю-щим с места на место, аки горам играющим. Противу же им на реце Непрядве гуси и лебеди и утицы крилами плещуще необычно, велику грозу подают. Рече же Волынец великому князю: «Что слышал еси, господине?». И рече великий князь: «⁵⁶Слышах, брате,⁵⁷ гроза велика есть». И рече Волынец: «Обратися же, княже, на полки руския». Яко обратися, и бысть тишина велика. И рече Волынец великому князю: «Что ты, господине, слышал?». Он‘же рече: «Ничто же, брате, слыщати, токмо видех от множества ⁵⁸огней яко заря восходяще».⁵⁹ И рече Волынец: «Господине княже, добры суть приметы и знамения. Призывай бога небеснага и не оскудевай верою». И паки рече: «Еще ми есть примета». И сшед. с коня, паде на землю, на правое ухо, прилежа на мног час. И востав, абие пониче. И рече великий князь: «Что твоя есть, брате, примета?». Он же не хоте сказати ему. Великий же князь нуди его добре. Он же рече ему: «Едина ти есть на ползу, а другая скорбна есть. Слышах землю плачущую надвое: едина страна, аки некая жена плачющи чад своих татарским гласом, другая же страна, аки некая девица просопе, яко свирель единоплачевным гласом. Уже множество тех примет я испытал, сего ради надеюся на бога вседержителя и на святых мученик Бориса и Глеба. Аз чаю победы на поганых, но христиан много же падет». Слышав же то, великий князь прослезися и рече: «Да будет воля господня». И рече Волынец великому князю: «Не подобает ти, государю, того никому в полцех поведати, но повели бога молити и святых его на помощь призывати. Вседая же на конь свой, всякому вели крестом вооружатися: то бо есть оружие на противныя».

В ту же нощь некто муж етер, разбойник именем Фома Хаберцыев* поставлен бысть сторожем от великаго князя на реце, муж роден, а поставлен был на крепкую сторожу от поганых. Сего человека, уверяя бог на чюдо архистратига Михаила,* откры ему видение в нощи. Той видев на высоте облак⁶⁰ изрядно идяше от востока. Из него же изыдоша два юношы* светлы зело, имуще во обоих руках мечи остры, и рекоша полковником поганым: «Кто вам повеле требити отечество наше, нам бо господь дарова?». И начаша их сещи, и ни един от них не избысть. И оттоле бысть уверен человек той и нача быти целомудр и христолюбив. На утрие же поведа единому великому князю. Он же рече ему: «Никому же сего поведай». Сам же воздев руце на небо, нача плакатися и глаголати: «Господи владыко человеколюбче, молитвами святых мученик Бориса и Глеба помози ми, якоже Моисею на Аммалика* и яко Давиду на Голиада, и прадеду моему князю Александру на хвалящагося короля Свейскаго* разорити отечество его. Ныне же воздаждь ми, господи, не по грехом моим, но излей на ны милость свою и просвети нас благоутробием твоим. Не даждь же нас в посмех врагом нашим, да не порадуются врази наши о нас, да не реокут во странах иноверных: „Где есть бог их, на него же уповаша“.* Но помози, господи, христаном, призывающым имя твое святое!».

Приспевшу же великому празднику, началному дни спасения рода христианскаго, Рождеству пресвятыя богородицы, то есть сентября 8 дня, светающу дню ⁶¹Христову воскресению⁶² и восходящу солнцу, бысть же того утра мгла. Начаша стези христианския простиратися, и трубы многи гласят. Уже бо руских князей и воевод и у всех удалых людей окротиша кони от глас трубных, койждо под своим знамением идяше. Полцы же, которому как повелено поучением Дмитрея Волынца уставливахуся. Часу же первому дни наставшу и начаша гласи трубныя от обоих стран сниматися. Татарския трубы аки онемеша, руския же паки утвердишася. Полцы же еще не видятся, занеже мгляно бысть. ⁶³Но всюду земля гремит,⁶⁴ а ту грозу подает на восток до моря, на запад же паки до Дуная. Поле же то Куликово пригибающися,⁶⁵ вострепета лузи и болота, реки и езера из мест своих выступиша, яко николи же убо толиким полком быти на месте том.

Великому же князю преседающу на борзыя кони и ездящу по полъком своим, глаголаше со слезами: «Отцы и братия, господа ради, подвизайтеся веры ради христианския. Сия бо есть смерть не есть смерть, но вечный⁶⁶ живот. Ни желайте, братие, ничтоже земнаго, ни помышляйте о богатстве, и не уклонимся, братие, на усвоение, да венцы победными увяземся от Христа бога спаса нашего Исуса Христа», утвердив же полки руския. По исправлении же сего, великий князь прииде под свое черное знамя, и сниде с коня и вседе на ин конь, и совлече с себе приволоку царскую, и во оную облечеся. Тот же свой конь даде под Михаила Андреевича под Бренка⁶⁷* и ту приволоку на него же облече, иже бе любим ему паче меры, и то знамя повеле рыдалю своему возити перед ним. Под тем же знамением и убиен бысть за великаго князя.