Текст книги "Знак Пожирателя (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Сангулиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Мнится, не было в том особого толку?

Воитель молча кивнул.

– Да чего тут стоять, верно ведь? Давайте ко мне, там, за жратвой, и перемолвимся парой слов.

– Нет, уж лучше здесь, – вырвалось у Лады, ещё не до конца отошедшей от тошнотворного запаха в жилище старух.

Горбун нахмурился, но затем черты его лица разгладились и на губы вернулась улыбка.

– Да, думается, знаю, чего не так. Ну, я ж не какой-то старый дед, вросший в свою землянку. Как-никак, самый богатый я тута! Не простого роду!

– О, смотри-ка, – шепнул Мормагон. – Едва десяток дворов в деревне, а всё туда же – своя аристократия.

– И на чём же ты, добрый человек, разбогател?

– Известно, на чём! – горбун выпрямился, насколько это было возможно, пытаясь придать себе величественный вид. – Есть у меня яблонский сад! Такого ни у кого тутова нету. Вот за яблочки мои мне и платят.

– Ладно. А от нас-то чего хотел?

Горбун поманил рукой, отступая на пару шагов.

– Сюды пойдёмте. Говорить надо.

Спутники переглянулись. Дроган вздохнул и кивнул.

Яблоневый сад рос на противоположном склоне холма. Под этим гордым названием скрывались пять старых, искорёженных деревьев, на ветвях которых можно было найти едва ли пару десятков цветов.

– Представляю, каково на вкус это «сокровище», – пробормотал Мормагон.

Лада согласно кивнула.

– Но посмотри вокруг. Думаю, эта мелкая кислятина – всё равно самое вкусное, что можно найти. За это люди и готовы платить. Наверное, ещё и не едят потом эти яблоки, а выставляют у себя дома как знак достатка. Хотела бы я только знать, откуда у них взялись деньги. Или скот. Или любые другие ценности, которыми можно было бы заплатить хоть за что-то.

Землянка хозяина сада и правда была самой крупной. Впрочем, по меркам любой обычной деревни это жилище всё равно было таким скромным, что не каждый отшельник согласился бы провести в нём хотя бы ночь.

– Скажи-ка мне, добрый человек, – заговорил Дроган, пригибаясь почти вдвое, чтобы войти. – Зовут-то тебя как?

– Клином меня кличут.

– Хорошо, Клин. А в чём твоё богатство-то заключается?

Лада огляделась. И правда, обстановка здесь была такой же бедной, как и в доме у старух. К счастью, не было того запаха грязи и приближающейся смерти, который едва не сводил с ума в прошлом доме. Но и здесь смотреть было особенно не на что – те же плетёные стены, циновки на полу, лежанки. С потолка свисали странного вида не то обереги, не то украшения в виде ниток, намотанных на свёрнутые в круг ивовые прутья, к которым были привязаны пучки сорочьих перьев.

Клин стоял, нахмурившись и явно не понимая вопрос.

– Ты, может, и впрямь издалече к нам. Но за дурака-то меня держать не моги! Чай сам не видишь?

Теперь уже пришла очередь Дрогана непонимающе оглядеться. Лада, которая уже успела догадаться, что за сокровища хранил Клин, лишь усмехнулась.

– Дроган, смотри внимательнее. Вот он – признак местного достатка.

– Обереги?

– Сорочьи перья.

– У меня их так много, что и сосчитать не могу! – с гордостью сообщил новый знакомый.

У Дрогана не нашлось слов. Мормагон лишь покачал головой.

– О чём бы ты ни хотел договориться с нами, приятель, надеюсь, что ты предложишь нам что-то поинтереснее.

– О, нет! – поспешно заверил его Клин. – Купить вас у меня в мыслях не было. Тут другое. Сказать я хотел о подлых колдунах и язычниках, что водятся недалече. Средь соседей наших, сталбыть. В той поганой яме, что Лысенкой зовётся. Вы, сразу видать, люди божьи. Может, того? Выжжем богохульников под корень?

Глава 26

– Предложение, конечно, заманчивое, ничего не скажешь, – осторожно заговорил Дроган.

– Да уж, – в тон ему отозвался Мормагон. – Жечь еретиков и богохульников – идея не новая, но даже в такой глуши находит своих последователей.

Клин между тем уже суетился в дальней части своего жилища, доставая что-то из ниши в земле и неумело орудуя большим костяным ножом.

– Нам всё равно надо в Лысенки заглянуть, – пожал плечами Мормагон. – Почему бы и не посмотреть на этих еретиков?

– Не насмотрелся ещё? – хмыкнул Дроган. – Помню, как ты от подземелий шарахался.

– Тем не менее, он прав. Мы всё равно договорились, что идём в Лысенку. Давайте хотя бы узнаем, что нас ждёт там.

А Клин уже закончил приготовления, и взгляду путников предстал обещанный обед. С выскобленной поверхности потемневшей от времени деревянной доски на них белыми глазами уставились две склизкие рыбины. Их хвосты и плавники были неровно отрезаны, словно вырваны из тела. Мормагон быстро зажал рот и отвернулся. И даже Лада ощутила, как к её горлу подступил ком.

– Пополам поделим, должно хватить, – скалясь, сказал Клин.

– Мы не голодны, – отрезал Дроган. – Так что не так с твоими соседями?

Клин сплюнул на земляной пол.

– Падаль они, а не соседи! Мы тута в нужного Бога верим. А они – в каких-то зелёных людёв!

Клин принялся жевать рыбу. Слизь, стекая по подбородку, пачкала рубаху, но горбун, казалось, не испытывал никакого дискомфорта.

– Зелёных людей?

Дроган обернулся к товарищам. Лада пожала плечами. Она никогда не слышала о подобных верованиях. Но это было неудивительно – в отдалённых изолированных поселениях еретические учения часто принимали странные и причудливые формы. Однажды странствующие монахи рассказывали Ладе о культе чёрной свиньи, встретившемся святым отцам в их паломничестве по северным землям. Крестьяне верили, что демон в виде огромной чёрной свиньи преследовал их по лесам, и, дабы защитить себя, они приносили жертвы. Впрочем, спасти себя не удалось – посланники Церкви вскоре повесили всех жителей той деревни за поклонение демону.

– Слыхал я, что энти зелёные люди приходют с топей. У лысенцев даже камень есть, где они им жертвы приносют. Взамен, вроде как, те дают защиту. Но, мнится, бесовские то происки. А больше и неведомо мне ничего. Ну так что, взгляните? Или я соберу наших, да сразу побьём супостатов жердинами?

Голос Клина понизился до хрипа. Возможно, горбун считал, что это производит впечатление на слушателей. Но он ошибался. Слишком уж комично и театрально это выглядело.

Дроган кивнул.

– Мы посмотрим на этот их культ. Спасибо за гостеприимство. Нам пора.

Клин открыл рот, чтобы ответить, но Дроган развернулся и вышел. Спутники последовали за ним. Некоторое время они шли молча, возвращаясь к перекрёстку. Когда деревня скрылась за деревьями, воитель произнёс:

– Ненавижу это в людях. Они живут здесь, на отшибе, немногим лучше зверей. В грязи и дерьме. И что они делают? Ненавидят своих единственных соседей и хотят их истребить!

– А вы разве не этим занимаетесь? – возразил Мормагон.

Лада подобралась, ожидая взрыва, но Дроган, помолчав минуту, ответил неожиданно спокойно и задумчиво.

– Отчасти, может, и так. Но я думаю, разница есть. Мы не трогаем ведьм, если те не несут угрозу. Даже мелкие культы можем оставить в покое. Поступают ли так все церковники? Конечно, нет. Но я не могу отвечать за дела братьев своих. Лишь делаю то, что должен. Чтобы мир стал лучше, чище.

– Думаю, это и отличает профессионалов, – добавила Лада. – Мы не действуем из слепой ненависти или зависти. Мы выполняем работу.

Мормагон покачал головой.

– Вы ведь не знаете, что нас там ждёт. Вдруг и правда – культ болотных тварей? Человеческие жертвоприношения? Что, если Клин прав и искренне предлагает избавить мир от скверны? Но вы уже решили, что им движет обычная ненависть к соседям. Не говорит ли в вас грех гордыни? Желание считать себя лучше этих убогих болотных обитателей?

– Поживём – увидим.

– Мне кажется, я помню зелёных людей, – послышался тихий голос.

Это говорила Ромашка. Все уже успели привыкнуть к девочке, тенью следовавшей за путниками.

– Может, Лысенка – твой дом? – спросила Лада. – Что ты помнишь?

Девочка смешно наморщила нос, задумавшись.

– Что их все боялись. Это был ужас, приходящий с болот. Никто не мог спастись от них. Если вы попадётесь им, то никогда уже не вернётесь.

Слова зловещего предупреждения словно повисли в воздухе, смешавшись со зловонными испарениями топей.

Если прошлой деревне достался хоть клочок суши, Лысенке не повезло даже в этом. Поселение вырастало прямо из мутной воды. Небольшие круглые жилища, сплетённые из тростника и обмазанные глиной, держались на больших сваях, уходящих в глубину болот. Между хижинами лежали простые мостки из связанных между собой кривых ветвей, в любой момент готовых обрушиться вниз. К ним вёл хрупкий на вид подвесной мост, ближний конец которого был закреплён на земле позади большого, наполовину утопленного в воде камня.

Лада рассматривала деревню, стоя на краю дороги.

– Это и есть твой дом?

Ромашка едва заметно кивнула, отвела в сторону взгляд, затем тихо произнесла:

– Но я вспомнила, что мне нельзя туда.

– Уверена, что бы ты ни натворила, родители ждут тебя.

Девочка качнула головой.

– У меня нет никого. Я одна.

– Идём. Мы тебя здесь не оставим.

Лада видела, как колеблется девочка. Её взгляд был устремлён на домишки. Хотя лицо оставалось непроницаемым, Лада чувствовала идущую внутри Ромашки борьбу. Наконец, та сделала небольшой шаг. Ещё один. Следом двинулись и остальные.

Лада подошла к камню и внимательно осмотрела его. Как и путевой камень на перекрёстке, он некогда был исчерчен символами или письменами, но теперь от них остались лишь едва различимые борозды. Множество бурых пятен покрывало шершавую поверхность. Часть из них давно засохла, другие ещё были свежи. Не оставалось сомнений – перед Ладой находился жертвенный камень язычников.

– Клин был прав. Здесь и правда приносят кровавые жертвы.

Дроган молчал, внимательно осматривая окрестности. Вдруг он сделал шаг в сторону и грозно обратился к ближайшим кустам:

– А ну вылезай! Нечего прятаться!

Кусты безмолвствовали.

– Не заставляй меня подходить и вытаскивать тебя оттуда! Не думаю, что тебе это придётся по вкусу.

В ответ растительность колыхнулась, и из неё на четвереньках выбрался грязный, исхудавший человек. Поднявшись, он оперся о короткую узловатую палку, не смея поднять взгляд. Голова его клонилась набок, то и дело вздрагивая, заставляя жидкие пряди длинных волос колыхаться волнами.

– Не бойся, – сказала Лада, выступая вперёд. – Скажи, кто ты и что здесь делаешь?

– Штриг, – ответил человек, странно растягивая слова и шепелявя. – Шлежу жа камнем. Штарошта велел. Готовлю жертвы. Режу. Рашделываю. Не трогайте меня, я хороший. Жла никому не чиню.

– Зла не чинит, жертвы, однако, разделывает, – пробормотал Мормагон.

– А что ты приносишь в жертву, добрый человек?

– Птишки. Лягушки. Желёные люди приходють, жабирають. Уходють в топи. Наш не трогують.

– А если им ничего не оставлять? Что тогда?

Стриг нахмурился. Его голова невольно дёрнулась в очередной раз.

– Беда, – коротко ответил юродивый.

– Кажется, эти его «зелёные люди» – то ещё бедствие для деревни. Жители им не поклоняются, а скорее пытаются откупиться.

Дроган тяжело вздохнул.

– Сестрёнка, не хочешь ли ты предложить нам тащиться в топи, чтобы избавить деревню от каких-то злобных тварей? Я – не ведун, чтобы нечисть по болотам резать. Да и ради кого? Какой-то чуди?

Воитель сплюнул.

– Не ради какой-то чуди, братец. Ради неё.

Лада кивнула в сторону безучастно сидевшей в сторонке девочки. Так, будто происходящее совершенно её не касалось.

Дроган вздохнул ещё раз.

– У нас есть своя задача. Хочешь останавливаться в каждой замшелой деревеньке и пытаться спасать сирых да убогих? Всей жизни не хватит. Да и с каких пор это стало настолько важно? Сколько их было, таких? Мы делали работу и шли дальше. Что изменилось?

– То, что теперь вы можете потерять себя, – произнёс Мормагон.

Лада с Дроганом повернулись к нему. Музыкант, необычайно серьёзный и мрачный, стоял неподалёку.

– Ты о чём? – спросил Дроган.

– У каждого из вас есть свой мрак внутри. Да и у меня, чего греха таить? Раньше у вас была миссия. Цель. Высшее предназначение. Это позволяло думать, что все грехи списываются. Любые поступки оправданы. За вашей спиной стояла сила самого Создателя. Теперь вы разбиты, отвергнуты. Беглецы, на чужой земле. Будущее туманно и не определённо. И если мы не будем творить добро, как скоро зло возьмёт над нами верх? Если мы станем отворачиваться от бед ближних, не проснутся ли чудовища внутри нас?

– Гладко стелешь, приятель, – пробормотал Дроган.

Лада задумалась.

– Он прав. Раньше мы опирались на Церковь. Теперь нам надо искать силу внутри нас.

– Создатель всё ещё с нами, – пожал плечами Дроган.

Лада взглянула на трясущегося Стрига. На смотрящую в пустоту Ромашку.

– Да, с нами…

– Раньше Стриг был обычный, – говорила Ромашка, пока путники пробирались по болоту. – Я помню его. А потом попался под копыта лошади какого-то человека, что проезжал мимо Лысенки. Тот даже не остановился, когда проломил Стригу череп. Несколько дней он лежал в бреду. А, как очнулся, уже никогда не был прежний. Теперь такой и ходит. Жаль его.

– Всех вас жаль. Скажи, ты не думала о том, что будет с тобой дальше?

– Ничего не будет. Здесь, в болотах, моя смерть.

– Не слишком ли мрачные мысли для маленькой девочки?

Ромашка пожала плечами и больше не произнесла ни слова, пока впереди не появилась цель их похода – чёрный зев пещеры.

– Это здесь?

Ромашка подумала немного и кивнула.

– Меня зелёные люди утащили, когда в деревне не оставили им жертву. Я сбежала от них и заблудилась на болоте. Так и попала к той злой старухе.

– Как они выглядят?

– Как люди. Только зелёные.

Мормагон покачал головой.

– Хорошо, – сказала Лада. – Подожди здесь, пока мы не вернёмся. Мормагон, останься с ней и лошадьми.

– Я что, за ребёнком буду следить, пока вы собой рискуете? – недовольно засопел музыкант.

В голосе его, впрочем, не чувствовалось уверенности.

– Как знать? Кто-то из этих существ может быть сейчас снаружи. Чтобы не зашли нам со спины и не напали на Ромашку, тебе лучше остаться. Это важно.

Мормагон огляделся по сторонам. Кивнул. Отворачиваясь, Лада видела, как музыкант достаёт свой топорик.

Каменная дорожка вела вверх, к пещере. Лада подошла к входу, пока Дроган привязывал лошадей, и заглянула внутрь. Узкий лаз делал пробирающихся по нему людей полностью беззащитными против атак тех, кто мог засесть по ту сторону.

– Что там?

– Скользкий глиняный пол. Узкий проход. Если нас ждут, будет тяжело.

Дроган с сомнением осмотрел свой топор.

– Дай-ка один из твоих кинжалов.

– Почему ты не заведёшь свой? – спросила Лада, протягивая оружие. – Тебе ведь часто нужно что-то, чем удобно сражаться в ограниченном пространстве.

– Так и сделаю, – пообещал Дроган и осторожно полез в проход.

Лада зарядила самострел, перехватила его левой рукой, в правой держа незажженный факел, и отправилась за названным братом. Почти сразу же нахлынул мрак. Тяжёлый, удушающий, влажный. Он забивал лёгкие, мешая дышать, неся запахи смерти и разложения. Там, впереди, была гниющая плоть. И её было много.

Помогла ли им слепая удача, или «зелёные люди» были слишком глупы, чтобы выставить охрану, но охотники беспрепятственно проникли в первый зал. Чиркнуло огниво, и во тьме распустился огненный цветок. Дроган стоял, сжимая факел в левой руке, в правой держа кинжал. За пределами светового круга мрак оставался непроницаем. На его границе вырисовывались силуэты стен. Пещера была молодой. Каменные клыки, сталактиты и сталагмиты, ещё не успели прорасти в ней.

Дроган двинулся вперёд, обходя зал по кругу. Из темноты доносились шорохи, тихое кряхтение, глухое постукивание. Какие-то неведомые существа определённо поджидали путников во мраке. Лада не знала, насколько велика пещера. Эха было не слышно. Лишь зловещие звуки из темноты.

– А эти твари явно питаются не только мелкой птицей да лягушками, – тихо проговорил Дроган.

– Почему ты так думаешь?

Вместо ответа воитель провёл факелом, освещая высокую изгородь из костей, преградившую ему путь. Здесь угадывались и останки животных, но среди них явно виднелась человеческая челюсть.

Вдруг за пределами света почудилось какое-то движение. В сплетении костей показался на миг чей-то глаз. Моргнул и исчез. Лада успела вскинуть самострел, когда из тьмы выскочил первый нападавший. Охотница не сумела толком его разглядеть, быстро нажав на спусковую скобу. С криком боли существо отшатнулось и исчезло во мраке. Тишину зала разорвали вопли нескольких глоток. Дроган пнул изгородь, обрушивая её на засевших по ту сторону. Но другая тварь прыгнула откуда-то сверху, повиснув на его плечах. Не тратя время на перезарядку, Лада ударила её по спине прикладом, целясь по выступавшим костям хребта. Существо рухнуло на пол, извиваясь. Дроган обернулся и с размаха опустил на его шею тяжёлый башмак. Послышался хруст, «зелёный человек» дёрнулся несколько раз, затем вытянулся и застыл.

Лада видела это лишь краем глаза. Пальцы её стремительно двигались, заряжая оружие. Из темноты вынырнула голова существа. Только теперь Лада могла разглядеть его. Внешне нападавший мало чем отличался от человека, лишь лоб был ниже, а надбровные дуги чуть массивнее. Кожа и правда была болотно-зелёного оттенка. Существо набрало в грудь воздух и приготовилось что есть силы сдуть порошок со своей руки. Лада не стала дожидаться и выстрелила. Нападавший опрокинулся на спину, завывая. Порошок просыпался на его лицо. Миг, и он вдохнул предназначавшуюся для охотницы отраву, взвыл сильнее, покрываясь быстро взбухающими волдырями, выгнулся в нестерпимой агонии. Послышался короткий хруст, зелёный человек пару раз вздрогнул и затих.

Что-то толкнуло Ладу в спину. Обернувшись, она увидела, как Дроган поймал прыгнувшее на него существо и ударил его о стену пещеры. Воитель разжал пальцы, и оно упало на пол, замерев. Дроган перевёл дыхание и огляделся, ища нового противника. И в этот миг из казавшейся твёрдой поверхности скалы с треском пробились корни. Неведомое растение схватило и оплело руку воителя. Тот дёрнулся, но порождение неизвестного колдовства оказалось сильнее. Лада видела, как оно обвивает тело брата, притягивая его к стене и пытаясь добраться до горла. Из темноты, замахнувшись заржавленным кинжалом, выпрыгнул зелёный человек, но Лада всадила стрелу ему в живот, и тот согнулся на земле.

Охотница понимала, что деревья не оживают сами по себе. Она прислушалась. Темнота жила – слышались шлёпающие по полу шаги новых врагов. Треск раздираемого камня. Но, кроме того, несмотря на ругань Дрогана, Лада уловила слова, громким шёпотом звучавшие за границей света. Подскочив к брату, Лада вырвала из его руки факел и кинула во тьму. Огненный всполох осветил невысокую фигуру в лохмотьях. С одежды её свисало множество костяных амулетов. Некоторые даже были вплетены в спутанные длинные волосы неопределённого цвета. Времени, чтобы рассматривать ведьму, не было – Лада метнула кинжал. Он промелькнул в воздухе и ударил заклинательницу рукоятью в нос. Та вскрикнула, схватившись руками за лицо. В гаснущих всполохах пламени Лада заметила кровь, льющуюся меж пальцев. Факел почти погас, но последних мгновений света хватило Дрогану. С рёвом он освободился от оплетавших его корней, замерших, как только ведьма перестала шептать, и ринулся вперёд. На пути воителя возник один из зелёных людей, но тут же был отброшен в сторону. Дроган подскочил к ведьме. Она успела поднять к нему лицо, когда воитель, одним резким движением, рассёк ей горло.

Последний вздох вырвался вместе с леденящим душу хрипом. Хрупкая фигура осела на пол и осталась лежать. Повисла тишина. Если в пещере ещё оставались живые враги, они не спешили нападать.

Дроган стоял над телом поверженной ведьмы. Его плечи тяжело вздымались. Постепенно его обволакивала тьма, словно мрак старался поглотить воителя.

– Как в лучшие времена, – произнёс Дроган. – Это дело по мне. Охотники однажды – охотники навсегда.

Лада ничего не ответила.

– Что это за твари?

– Похоже, что обычные люди. Опустившиеся, изуродованные, но люди.

Охотница зажгла свой факел, вновь отгоняя тьму. Дроган подошёл и перевернул одно из тел носком башмака.

– Нет, – сказал он. – Не люди. Есть черта, переступив которую эти твари перестали ими быть. Идём, ведьма мертва. Здесь нам больше делать нечего.

Глава 27

– Пора выбираться из этих болот, – устало произнёс Дроган, сгорбившись в седле.

События последних часов сказались на его настроении не лучшим образом. В Лысенку отряд возвращался с триумфом. Думая, что избавили деревню от ненавистного врага. Староста принял чужаков без радости и сначала просто не поверил. Когда же Ладе удалось доказать, что угроза и правда миновала, болотные жители растерялись. Охотница ожидала какой угодно реакции, но не полного непонимания на их лицах.

«Как же так-то», – бормотал Стриг.

Обитатели Лысенки боялись зелёных людей и оставляли им жертвы, сколько себя помнили. Теперь, когда тех больше не было, привычный уклад рухнул. Кое-как Дрогану удалось растрясти старосту и узнать, что человек, похожий по описанию на отца Тихомира, проезжал мимо деревни несколько дней назад и направился по дороге на восток.

Последним, кого путники видели, покидая Лысенку, был Стриг. Юродивый укладывал свежих лягушек на жертвенном камне. Он покосился на Дрогана, и тут же отвернулся, недовольно пробормотав что-то себе под нос.

Смеркалось, но никто не хотел разбивать лагерь на ночь, пока вокруг не окажется сухая земля. Ромашка, вышедшая из деревни вместе с путниками, вдруг остановилась в сторонке.

– Хочешь остаться? – спросила Лада.

Девочка покачала головой. Она с грустным видом смотрела на свой бывший дом, затем вздохнула.

– Там мне места больше нет. Думаю, пора и вас покинуть.

– Куда же ты пойдёшь? – нахмурилась охотница. – Если не собираешься возвращаться домой, но хочешь от нас уйти…

Вдруг Лада осеклась. Солнце склонилось низко к горизонту. Деревья отбрасывали длинные кривые тени. А Ромашка – нет.

– Что там у вас случилось? – повернулся Дроган.

– Ромашка уходит, – глухо ответила Лада.

Девочка улыбнулась.

– Спасибо вам. Вы спасли меня, когда уничтожили болотную нечисть. Жаль, я уже не могу оставаться в мире живых. Но верю, что у вас всё будет хорошо.

Миг – и на том месте, где только что стояла их маленькая попутчица, уже никого не было. Словно ветер разогнал дымку.

– Всё будет хорошо, – повторила Лада.

Но, кажется, она и сама в это не верила.

Дроган подошёл и положил руку ей на плечо.

– Возможно, Создатель проявил к ней милосердие. В конце концов, что бы ждало девочку в этих краях? Болезни, страдания? Теперь она в лучшем из миров.

– Смерть – это милосердие Создателя? Прости, но я не хочу в это верить.

Дроган молча отошёл и вскочил в седло. Некоторое время спутники ехали молча.

Затем Дроган и произнёс свои слова о том, что хочет скорее выбраться из этих мест. И Лада была полностью с ним согласна.

Только глубокой ночью путники, наконец, покинули болото. Хотя они не могли этого видеть, гнилостный запах, преследовавший их последние дни, пропал. Отыскав удобную опушку в стороне от дороги, странники наскоро перекусили холодным вяленым мясом, и, не разводя костёр, устроились на ночлег. Дежурили по очереди, но ночь прошла спокойно, несмотря на преследовавшее всех троих чувство, будто чей-то взгляд наблюдает за ними из темноты леса.

Утро встретило их бескрайним голубым небом и пением птиц. Словно и не было тех мрачных, нагоняющих тоску топей. Вместо тяжёлого смрада гнили в воздухе витал едва уловимый аромат полевых цветов. Солнце играло с яркой зеленью травинок, превращая их в мягкий ковёр. Лада, перед тем, как надеть с утра обувь, не смогла отказать себе в удовольствии прогуляться по нему. Погрузить уставшие стопы в тёплую землю, рыхлую и жирную.

Вернулся Мормагон, прогулявшийся до соснового бора неподалёку. Отыскав родник, он пополнил запасы воды. Лишь стремительно истощавшаяся провизия заставляла беспокоиться, тем более что и денег у отряда оставалось немного.

Хотя пейзаж повеселел, пограничье всё ещё было заброшенным, диким краем. К вечеру путники проехали мимо сожжённой, заросшей сорной травой деревни. Никто не решился остановиться в покинутых домах. Все знают – в таких местах жди беды. Если в округе не поселились падальщики, дожирающие старые останки, значит, какие-то мстительные духи отравляют её своим присутствием. Поэтому следующая ночь прошла на старой заброшенной вырубке. На земле ещё лежали поваленные некогда стволы деревьев, очищенные от ветвей, которые так никто и не пустил в дело. Зато коры для растопки оказалось вдоволь, и путники с удовольствием грелись у костра и рассказывали истории. Мормагон тихо наигрывал на лире, и, впервые за долгое время, Лада решилась спеть. Её голос был глубок и печален – не так много весёлых песен довелось ей слышать за свою жизнь. Большую их часть составляли церковные псалмы, но они были бы не слишком уместны на ночной поляне.

Наконец, сон сморил всех, кроме Дрогана, оставшегося дежурить.

«На чужой земле и травинка – враг», – пробормотал он, устраиваясь в стороне от костра с топором на коленях.

В былые времена он не раз оставался в карауле, и знал, что сидеть следует в тени. Так дозорный будет меньше заметен, а взор его не слепит свет пламени.

Лада спала беспокойно. Ей снились пристально наблюдавшие за ней жёлтые глаза. И нигде нельзя было укрыться от их пристального взгляда. Когда Дроган растолкал Ладу посреди ночи, она сначала вздрогнула всем телом, но затем, узнав названного брата, даже обрадовалась возможности бодрствовать вместо того, чтобы опять тонуть в этих тягучих, вязких сновидениях. Так женщина и просидела до самого рассвета. Проснувшись утром, Мормагон был смущён тем, что ему не довелось дежурить прошедшей ночью, но Лада лишь пожала плечами.

Следующий день развеял ночные страхи. Но всё же охотница нет-нет, да оглядывалась вокруг, посматривая в темноту под густыми лапами елей. Не блеснут ли там зловещими всполохами жёлтые глаза? Но всё было спокойно. Словно и не по чужой, враждебной земле ехали путники, а по дальним рубежам своего княжества.

Но постепенно лес становился тревожнее. Зелёные пушистые ели пропали, их место заняли старые сучковатые сосны, мрачно выстроившиеся по бокам от дороги, вплотную придвинувшись к ней. Их лапы нависали над головами путников, а трава и цветы уступили место рыжему ковру старых иголок. Ближе к вечеру впереди послышался глухой стук топоров по сухой древесине. Дорога шла вверх, лениво поднимаясь на покатый холм. Как только путники оказались на его вершине, им открылся вид на простиравшуюся на востоке долину.

Почти вся она поросла густым хвойным лесом. Дорога прорезала его, делая плавный поворот, чтобы обогнуть высокую насыпь, на которой возвышалось большое поместье. Старые рубленые хоромы, казалось, нависали над подворьем. Они были похожи на огромного паука в центре своей паутины. Неподалёку притулились маленькие хижины. Хоть и скромные, они были всё же не в пример лучше тех, что встретились путникам на болотах. На полпути, чуть в стороне от дороги, виднелась обширная вырубка. Оттуда и доносились звуки ударов и редкие выкрики крестьян. Миг, и огромное дерево с треском повалилось на землю. Люди тут же накинулись на него, словно муравьи на личинку. Быстрыми отточенными движениями они обрубали ветви и снимали кору, обнажая древесину.

Лада и её спутники двинулись вперёд.

– Тише, тише, – шептала Лада, видя, как прядёт ушами её лошадь.

Животное ступало осторожно, беспокойно оглядываясь, словно чувствуя угрозу в самом воздухе. Но тот был чист и свеж. Голубое небо без единого облачка не предвещало беды.

До вырубки добрались быстро. Заслышав глухой стук копыт по земле, крестьяне оставили работу, и мрачно косились на странников, сгрудившись возле поваленной сосны.

– Создатель в помощь! – поприветствовал их Дроган.

– Спасибо на добром слове. И вам доброй дороги, – осторожно отозвался крепкий старик, стоявший во главе отряда лесорубов.

Одет он был просто – в серую рубаху из холстины и шаровары, подвязанные обмотками. Волосы скрывала круглая шапочка. Седую бороду, доходившую до груди, стягивала широкая лента.

– Скажите-ка, добрые люди, а кому принадлежит то поместье?

Старик прищурился и беспокойно оглянулся на товарищей.

– Известно, кому. Боярину Мстиславу, долгих ему лет жизни, благодетелю нашему.

Мормагон и Лада переглянулись. Слишком уж неестественно прозвучали слова лесоруба.

– Ночь скоро. Как думаете, примет он нас на постой? Что за человек ваш боярин?

Старик, прищурившись, взглянул на солнце, уже опускавшееся за верхушки деревьев. Вздохнул.

– Верно, смеркается. Подождите чуток, вместе с нами пойдёте. Принять, думаю, примет. Ну а там – сами посмотрите. Дороги в наших краях по ночам небезопасны, да только опасностей нынче везде хватает. Вы, по всему видать, люди не местные. Так что мой вам совет – следите за каждой тенью. Ну а теперь, господари, позвольте нам работу доделать.

Кивнув, Дроган соскочил с коня и отвёл его к краю поляны.

– Что думаете? – спросил он своих спутников. – Они явно чего-то побаиваются и скрывают.

– Тут и гадалкой не надо быть, – кивнул Мормагон. – Будем осторожнее, как и советовал старик. Может, вообще обойти поместье стороной?

Лада покачала головой.

– Не хотелось бы оставлять за спиной что-то опасное и неизвестное. Кроме того, крестьяне – народ суеверный. Мало ли, что могло прийти им в голову?

– Сестрёнка правду говорит. Иной раз батраки своих хозяев чуть не душегубами выставляют.

– И часто оказываются правы.

Дроган кинул косой взгляд на музыканта.

– Не всегда. Сыграй-ка нам лучше. Глядишь, время быстрее пройдёт, да и мужикам повеселее будет работу заканчивать.

Мормагон не стал отказываться. Достав лиру, он принялся наигрывать весёлую мелодию, пока лесорубы сбивали сучья и снимали кору. Вскоре на земле в ряд лежали шесть стволов, подготовленных к разрубке. Наконец, когда тени от деревьев удлинились настолько, что сплелись друг с другом, послышался крик «кончай работу!». Лесорубы уселись и разожгли свечные фонари. Кто-то перевязывал онучи, другие просто переводили дыхание, иные правили топоры.

– Спасибо тебе за весёлую музыку, добрый человек, – обратился один из них к Мормагону. – А наших, местных песен, не знаешь ли?

– Прости, друг, петь не обучен вовсе. Только играю. Что же до мелодий, помню одну…

И Мормагон принялся выводить протяжный, словно плачущий, мотив. Лира стонала и жаловалась на судьбу, вознося плач к темнеющим небесам.

Лесорубы притихли. Когда музыкант закончил, тот же, что благодарил его, кивнул.

– Сказ о Равнике, верно. Грустная история, не к ночи будет помянута. Но сыграно любо, за то тебе большая благодарность. Только при боярине такого не играй, не любит он эту историю.

– Ладно, темнеет уже. Собираемся, – велел старик, с которым говорил до этого Дроган. – Ни к чему в лесах на ночь задерживаться.