Текст книги "Перебежчики. Заочно расстреляны"
Автор книги: Дмитрий Прохоров
Соавторы: Олег Лемехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
В 1938 году Кривицкий переезжает в США и в апреле 1939 года в журнале «Сатердей ивнинг пост» публикует серию статей, в которых среди прочего рассказывает о проходивших в 1936 году тайных советско-германских переговорах. После заключения в августе советско-германского пакта о ненападении он становится признанным специалистом по советской политике, к мнению которого прислушиваются. Это обстоятельство дает ему возможность в короткий срок издать книгу «Я был агентом Сталина», позже переведенную на многие языки мира.
После произведенных Кривицким разоблачений на него обратили внимание английские спецслужбы. Он был вызван в Англию и в своих показаниях, данных следователю Джейн Арчер, раскрыл более ста имен. В числе прочего он сообщил, что у НКВД есть источник – молодой англичанин, работающий в Испании в качестве журналиста. Речь, очевидно, шла о К. Филби, но Кривицкий к своему краткому заявлению не смог ничего добавить, а у английской службы безопасности были в то время другие, более важные дела, чем проведение расследования по этому весьма неопределенному факту. Впрочем, предвидя подобный поворот событий, советская разведка отозвала или заморозила многих из тех агентов, с которыми Кривицкий в то или иное время соприкасался в своей работе за рубежом, что, к сожалению, не спасло от разоблачения шифровальщика английского МИД Кинга, с 1935 года работавшего на СССР.
В начале 1941 года Кривицкий получил новый вызов в Лондон. А в понедельник 10 февраля 1941 года Телма Джексон, горничная скромного вашингтонского отеля «Бельвю» в 9.30 утра обнаружила тело Кривицкого на кровати с простреленной головой. Рядом с кроватью весь в крови лежал пистолет, а на столике три прощальные записки следующего содержания:
«Дорогие Таня и Алик!
Мне очень тяжело. Я очень хочу жить, но это невозможно. Я люблю вас, мои единственные. Мне трудно писать, но подумайте обо мне, и вы поймете, что я должен сделать с собой. Таня, не говори сейчас Алику, что случилось с его отцом. Так будет лучше для него. Надеюсь, со временем ты откроешь ему правду…
Прости, тяжело писать. Береги «его, будь ему хорошей матерью, живите дружно, не ссорьтесь… Добрые люди помогут вам – но только не враги! Моя вина очень велика.
Обнимаю вас обоих.
Ваш Валя».
Внизу была приписка:
«Я написал это вчера на ферме Добертова. В Нью-Йорке у меня не было сил писать. В Вашингтоне у меня не было никаких дел. Я приехал к Добертову, потому что нигде больше не мог достать оружие».
Вторая записка была адресована адвокату Кривицкого и написана по-английски:
«Дорогой м-р Валдман, моя жена и сын будут нуждаться в Вашей помощи. Пожалуйста, сделайте для них все, что можете.
Ваш Вальтер Кривицкий.
P.S. Я побывал в Виргинии, т. к. знал, что там я смогу достать пистолет. Если у моих друзей будут неприятности, помогите им, пожалуйста. Они хорошие люди. Зачем мне понадобился пистолет, им неизвестно».
Третья записка, на немецком языке, была обращена к Сюзанне Лафолетт, либеральной писательнице и другу Кривицкого:
«Дорогая Сюзанна,
полагаю, у тебя все в порядке. Умирая, я надеюсь, что ты поможешь Тане и моему бедному мальчику. Ты была верным другом.
Твой Вальтер».
Несмотря на то, что на пистолете не были обнаружены отпечатки пальцев Кривицкого, а вышедшая из головы пуля не найдена, следствие пришло к выводу, что имело место самоубийство. Напротив, большинство западных исследователей считают, что Кривицкий был убит советскими агентами, и при этом называют имена двух его голландских сотрудников – журналиста Г. Брусса и его секретарши Магдалены Иоганны Веркер. Так ли это было на самом деле, можно будет установить после того, как у историков появится возможность работать с архивами НКВД-КГБ.
Другим высокопоставленным сотрудником советской разведки, бежавшим на Запад в 1937 году, стал А.Г. Бармин.
Александр Григорьевич Графф, более известный под фамилией Бармин, родился 16 августа 1899 года под Киевом. Его отец, учитель-немец, вскоре после рождения сына оставил семью, и молодой Саша воспитывался матерью, украинской крестьянкой. В 1915 году она вышла замуж вторично, после чего Бармин, у которого не сложились отношения с отчимом, был вынужден уйти из дому.
Гражданская война и оккупация Украины немцами круто изменили жизнь Бармина. В 1919 году он вступает в компартию Украины, а вслед за этим записывается добровольцем в Красную Армию. В дальнейшем он принимал участие в деникинской и польской кампаниях, а в октябре 1920 года был рекомендован Реввоенсоветом 16-й армии в Военную академию.
Окончив восточное отделение академии, Бармин в 1921 году был откомандирован в распоряжение Разведупра РККА. Его первая командировка в 1921 году по линии военной разведки была в Бухару, где он одновременно выполнял и задания НКВД. В дальнейшем он успешно работал во многих странах под дипломатическим прикрытием: в 1923–1925 годах – генеральным консулом в Персии, с 1925 по 1931 год – главным директором экспорта из Франции и Италии в системе Наркомвнешторга, в 1932 году – официальным представителем СССР в Бельгии и Польше, а в 1935 году был назначен резидентом Разведупра в Афинах, официально занимая должность поверенного в делах советского посольства. Об успешной деятельности Бармина на разведывательном поприще говорит тот факт, что его фамилия фигурирует среди семи лучших советских разведчиков в докладе, представленном Сталину начальником ИНО ОГПУ и одновременно заместителем начальника Разведупра РККА А.Х. Артузовым.
Но в 1937 году над ним, как и над многими другими старыми сотрудниками разведки, стали сгущаться тучи. Узнав о бегстве Рейсса, с которым был хорошо знаком, Бармин не стал дожидаться вызова в Москву и допроса о связях с невозвращенцем, и в июле 1937 года покинул свой пост в Греции. Обосновавшись во Франции, он громко заявил о своем несогласии с проводимой в СССР политикой. Первое время он активно сотрудничал с троцкистами и опубликовал книгу под несколько странным названием «Записки советского дипломата».
Но в 1939 году, не желая более рисковать жизнью, Бармин отходит от троцкистов и переезжает в США, где вскоре получает американское гражданство. За океаном он начинает сотрудничать с американскими спецслужбами. В годы Второй мировой войны он находился на службе в военной разведке, а потом в Управлении стратегических служб. После войны Бармин в числе очень немногих перебежчиков сделал успешную карьеру в ЦРУ, а потом возглавлял русский отдел «Голоса Америки». С 1964 по 1972 год он работал в Информационном агентстве США (ЮСИА), где за успешную службу был награжден тремя наградами этого ведомства. Умер Бармин 25 декабря 1987 года.
В отличие от Рейсса, Кривицкого и Бармина, через прессу заявивших о своих политических убеждениях сразу же после побега, нелегальный резидент НКВД в Швейцарии Максим Штейнберг, принявший в конце 1937 года решение не возвращаться в Москву, не афишировал свой выбор. Более того, в письме своему бывшему начальству, написанном в 1938 году, он заявил, что по-прежнему предан партии и Советской власти, но боится возвращаться в Москву, так как опасается чисток в НКВД. Кроме того, в августе 1939 года через сотрудника НКВД Л. Василевского он помог нелегалу ИНО Н. Эйтингону получить американскую визу для въезда в США, чем немало способствовал успешному проведению операции по убийству Л. Троцкого. Вот что вспоминает по этому поводу П.А. Судоплатов:
«Василевский послал для встречи с ним в Лозанну офицера-связника, нашего нелегала Тахчианова. Его подстраховывал другой нелегал, Алахвердов. Во время встречи Штейнберг готов был застрелить связника, боясь, что это убийца. В конце концов он согласился устроить визу для сирийского еврея: он не узнал Эйтингона на фотографии в паспорте – тот отрастил усы и изменил прическу. Через неделю Штейнберг достал визу, и наш посланец вернулся с ней в Париж».
Но, отказавшись вернуться в СССР в конце тридцатых годов, Штейнберг после смерти Сталина поверил обещанной ему амнистии и вместе с женой Эльзой приехал в Москву. Там он был немедленно арестован по обвинению в государственной измене. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к пятнадцати, а его жену Эльзу – к десяти годам тюремного заключения. При этом в его приговоре фигурировала весьма любопытная формулировка: суд не считает необходимым применить к нему за измену Родине высшую меру наказания в связи с тем, что его действия не нанесли реального ущерба государству и он возвратил денежные средства, выделенные ему на оперативные цели в 1937 году.
В сентябре 1937 года произошел редчайший случай в истории большого террора, связанный с именем сотрудника НКВД Гуднева.
Гуднев работал в Воронеже референтом по следственному производству областного управления НКВД. В сентябре 1937 года он без доклада начальнику управления НКВД освободил четырех человек, арестованных за подрывную агитацию против ЦК и издание нелегальной литературы. На следующий день он исчез, а вместе с ним и освобожденные им лица. Проведенное расследование установило, что перед своим исчезновением Гуднев уничтожил находившиеся у него в производстве дела по тем статьям УК, которые грозили высшей мерой наказания. Этот случай стал широко известен в Воронеже и сильно взбудоражил население.
Другой подобный случай произошел на Украине в ноябре 1938 года, когда перед своим арестом скрылся в неизвестном направлении нарком внутренних дел Украины комиссар государственной безопасности 3-го ранга А.И. Успенский.
Александр Иванович Успенский родился в 1902 году и был сыном то ли лесничего, то ли священника. После окончания сельской школы он некоторое время работал в тульском частном магазине, а с 1917 года – в Суходольском волисполкоме. После Октябрьской революции Успенский примкнул к большевикам, а в сентябре 1920 года был направлен в органы ВЧК.
Первое время он служил в Тульской губчека, а потом в Тульском губотделе ОГПУ. В 1927 году Успенский был переведен на работу в Полномочное представительство ОГПУ по Уралу, где его назначили начальником экономического отдела ПП ОГПУ. На этом посту Успенский сумел отличиться в так называемом «Шахтинском деле». Организовал его полномочный представитель ОГПУ по Северному Кавказу Е. Евдокимов, в 1927 году доложивший лично Сталину о том, что в. городе Шахты действуют вредители. После этого доклада по прямому указанию Сталина в Шахтах была арестована большая группа старых специалистов, в том числе и иностранных, которых обвинили во вредительской деятельности на предприятиях угольной промышленности и цветной металлургии и создании контрреволюционной организации, действовавшей под руководством так называемого «Парижского центра». Успенский принимал в этом деле активное участие и в 1930 году «за разгром шахтинских вредителей в уральской металлургии, в угольной, медеплавильной и золото-платиновой промышленности» был награжден орденом Красного Знамени. Скорее всего, именно тогда на него и обратил внимание Н. Ежов, работавший в то время заведующим отделом кадров ЦК ВКП(б) и много сделавший для дальнейшего продвижения Успенского наверх.
В 1931 году Успенский был переведен в Москву, где работал в Полномочном представительстве ОГПУ по Московской области, а в июле 1934 года – стал вторым заместителем начальника УНКВД по Московской области. Двадцать девятого ноября 1935 года ему было присвоено специальное звание старшего майора госбезопасности, после чего он был назначен заместителем коменданта Московского Кремля по внутренней охране. Это назначение без протекции Н. Ежова состояться не могло, а значит, будущий нарком НКВД СССР зачислил Успенского в свою команду.
В феврале 1936 года Успенский был направлен в Западно-Сибирский край заместителем начальника краевого УНКВД. Но пробыл там недолго. В октябре 1936 года новым наркомом НКВД СССР становится Ежов, развернувший по распоряжению Сталина очередной этап «большого террора». Для выполнения указаний Сталина Ежову потребовались люди, способные выполнять деликатные поручения особой важности и не раз доказывавшие свою преданность. Одним из таких людей и был Успенский. Поэтому, когда в марте 1937 года, как «не обеспечивший чекистской работы по области», был снят с должности начальника УНКВД по Оренбургской области Н. Райский, на его место назначили Успенского. Перед назначением на новую должность Успенского принял сам Ежов, дав при встрече следующее напутствие:
«Не считаясь с жертвами, нанести полный оперативный удар по местным кадрам. Да, могут быть и случайности. Но лес рубят – щепки летят. Имей в виду, в практической работе органов НКВД это неизбежно. Главное, что требуется от тебя – это показать эффективность своей работы, хорошие результаты, блеснуть внушительной цифрой арестов».
Указания своего покровителя Успенский принял к безусловному исполнению. В результате за короткое время в Оренбурге было сфальсифицировано несколько громких дел, в том числе и о военизированной белогвардейской организации. И только по этому делу местными органами НКВД было арестовано несколько тысяч человек. Ежов был доволен успехами своего назначенца, и на состоявшемся в июне 1937 года Всесоюзном совещании руководства НКВД поставил его в пример другим. А уже в январе 1938 года Ежов назначает Успенского наркомом внутренних дел Украины.
Прибыв в Киев, Успенский заручается санкцией ЦК ВКП(б) на арест тридцати шести тысяч человек с вынесением им приговора во внесудебном порядке, то есть постановлением тройки при НКВД УССР. Надо ли говорить, что маховик репрессий на Украине после назначения Успенского завертелся в полную силу. Но в июле 1938 года первым заместителем Ежова был назначен Л. Берия. Опытный аппаратчик Ежов прекрасно понял, что его время подходит к концу. Как в свое время он уничтожил всех руководителей НКВД, занимавших свои посты при Г. Ягоде и готовивших первые московские процессы, так и Берия уберет его и его выдвиженцев. В августе 1938 года, когда в Москве собралась вторая сессия Верховного Совета СССР, Ежов пригласил к себе на дачу Успенского и другого своего любимчика – М. Литвина. За обедом, выпив, по обыкновению, немало водки, Ежов сказал своим фаворитам: «Мы свое дело сделали и теперь больше не нужны. От нас будут избавляться как от ненужных свидетелей».
Вернувшись в Киев, Успенский стал лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации. Первым делом он решил выяснить возможность нелегального, вместе с семьей, перехода советско-польской границы. Но нелегально перейти границу оказалось невозможно. И тогда Успенский решил спасаться в одиночку, затерявшись на бескрайних просторах страны. С этой целью он приказал оперативно-техническому отделу своего наркомата изготовить пять комплектов фиктивных документов. Четыре комплекта он уничтожил, а один, на имя Шмашковича Ивана Лаврентьевича, оставил у себя.
Утром 14 ноября 1938 года Успенскому позвонил Ежов и сказал, что его вызывают в Москву. При этом он добавил: «Плохи твои дела», а в конце разговора заметил: «А в общем, ты сам смотри, как тебе ехать и куда именно ехать». Успенский сразу же понял, что в Москве его ждет арест, и решил немедленно бежать. В шесть часов вечера он вызвал машину, сообщив секретарю, что собирается съездить домой пообедать и заодно переодеться в штатское, так как вечером у него намечена встреча с агентом в городе. В девять часов вечера он вернулся в свой кабинет и продолжил работу. Наконец, в пять часов утра он покинул здание наркомата, сказав, что хочет прогуляться пешком. Больше его никто из работников наркомата не видел.
Когда на следующий день Успенский не появился на работе, в наркомате поднялся переполох. Позвонивший ему на квартиру секретарь узнал, что Успенский дома так и не появлялся. Было решено вскрыть кабинет наркома. Там на рабочем столе была обнаружена записка: «Ухожу из жизни. Труп ищите на берегу реки». Впавшие в панику подчиненные Успенского немедленно доложили о случившемся Ежову, а сами снарядили поисковую группу, в которую входили водолазы, на берег Днепра. Там, в кустах, была обнаружена одежда наркома, но его тело так и не было найдено.
Интересные воспоминания по поводу исчезновения Успенского оставил Н.С. Хрущев, в то время занимавший пост первого секретаря ЦК компартии Украины. Вот что он пишет:
«Звонит мне Сталин: «Есть показания на наркома внутренних дел Украины Успенского, и они у нас не вызывают сомнений». По телефону мне послышалось, что тот говорит об Усенко, комсомольском работнике. Сталин: «Можете арестовать его сами?» – «Можем, если будет поручено». – «Арестуйте!» Но когда он начал уточнять детали, я понял, что речь идет об Успенском. Не успел я положить трубку, Сталин опять звонит: «Насчет Успенского ничего не нужно делать. Мы это сами сделаем. Отзовем его в Москву и в пути арестуем». А я собирался ехать в Днепропетровск. Уехал. Успенского же отозвали в Москву. У меня имелось предчувствие, что он не поедет туда, потому что догадывается, что может быть арестован. И, уезжая, я сказал Коротченко, председателю Совнаркома Украины: «Ты позванивай якобы по делам Успенскому, понаблюдай за ним, ведь ты остаешься тут за меня». Утром приехал я в Днепропетровск, а мне туда звонит Берия. Именно Берия, а не Ежов: «Вот, ты там разъезжаешь, а твой Успенский сбежал». – «Как?» – «А вот так, сбежал, и все». Я срочно вернулся в Киев. Действительно, Успенского нигде нет. Потом, когда я опять был в Москве, Сталин сказал мне, что, видимо, Ежов его предупредил: «Ежов подслушал нас, когда я с вами разговаривал, и предупредил Успенского по телефону».
Как видно из воспоминаний Н. Хрущева, отличавшийся подозрительностью Сталин не поверил в самоубийство Успенского. По его личному распоряжению новый парком НКВД СССР Л. Берия (Ежов был снят с должности почти сразу же после исчезновения Успенского), организовал поиски «утопленника». В Москве был создан штаб по руководству поисками, а в областных управлениях НКВД – специальные розыскные группы. Фотографии Успенского были разосланы во все отделения милиции. Была арестована его жена, а за всеми родственниками, особенно за теми, кто проживал в Москве, было установлено постоянное наблюдение. В результате один из двоюродных братьев Успенского, работавший на железной дороге в Ногинске, обнаружив слежку и решив, что его скоро арестуют, покончил с собой.
Что касается Успенского, то он, оставив одежду на берегу Днепра, отправился на вокзал, где жена вручила ему купленный для него билет до Воронежа. Но до Воронежа он не доехал, а сошел с поезда в Курске, рассчитывая таким образом сбить преследователей со следа. Пробыв к Курске несколько дней, он отправился в Архангельск, надеясь устроиться там на работу. Но это ему не удалось, и он поехал в Калугу, а оттуда – в Москву, в надежде разыскать верных друзей, у которых можно затаиться. В Москве Успенский через справочное бюро узнал адрес некой М. Матсон, в прошлом его хорошей знакомой, и направился к ней. Но она приютить его не могла, поскольку сама, как жена репрессированного, жила г. Москве у чужих людей. Успенский уезжает в Тулу.
Впрочем, Матсон не бросила Успенского в беде. Когда в скором времени она получила в Наркомздраве назначение на работу в Муром заведующей родильным домом, то дала ему знать, что некоторое время он может пожить у нее. Успенский немедленно приезжает в Муром и поселяется у Матсон, которая выдает его за мужа, литературного деятеля, работающего на дому. У Матсон Успенский прожил до марта 1939 года, когда ее перевели на работу в Москву. Но за время работы в городской больно не она успела сделать для него фиктивную справку на подлинных бланках о том, что Шмашкович И.Л., заместитель директора школы по хозяйственной части, с 18 января по 19 марта 1939 года находился на лечении в Муромской больнице. С этой справкой Успенский отправляется на восток страны, надеясь обосноваться там. Побывав в Казани, Арзамасе и Свердловске, он едет в Челябинск в надежде устроиться на Миасских золотых приисках.
Тем временем в Москве на очередном допросе жены Успенского выяснилось, что она видела у него паспорт на имя Шмашковича. Немедленно все органы НКВД были оповещены, что объявленный в розыск Успенский может пользоваться документами на это имя. В результате розыскная группа Свердловского УНКВД 14 апреля 1939 года обнаружила в камере хранения на станции Миасс квитанцию на имя Шмашковича И.Л. Камера хранения немедленно была взята под усиленное наблюдение, и 16 апреля при попытке получить свои вещи Успенский был арестован.
Доставленный в Москву Успенский признался в том, что пытался скрыться, спасая свою жизнь. Впрочем, признался он и не только в этом. В итоге решением Военной коллегии Верховного суда СССР от 28 января 1940 года Успенский А.И. «за участие в антисоветском заговоре в органах НКВД и нарушение социалистической законности» был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день. Несколько раньше, 21 октября 1939 года, той же коллегией «за активное участие в подготовке и совершении перехода Успенского на нелегальное положение» была приговорена к высшей мере наказания его жена, Успенская A.B. Приговор в отношении ее был приведен в исполнение 27 марта 1940 года.
Между тем проникавшие на Запад слухи о том, что происходило в СССР, отталкивали от сотрудничества с советской разведкой все больше людей, ранее способствовавших ее успешной работе. Одним из них был немец Вильгельм (ВИЛЛИ) Мюнценберг.
Мюнценберг родился в 1889 году. Рабочий-обувщик по профессии, он рано включился в рабочее движение. С 1915 по 1919 год он – секретарь Социалистического интернационала молодежи, еще в Первую мировую войну придерживался интернационалистских взглядов. С 1919 по 1921 год он – секретарь КИМа, В 1921 году Мюнценберг становится сотрудником созданного при Коминтерне секретного Отдела международных связей, который возглавлял Иосиф Аронович Пятницкий (ТАРШИС). ОМС работал в тесном контакте с ИНО ОГПУ и Разведуправлением РККА и вовлекал в секретную разведывательную работу иностранных коммунистов и сочувствующих, поскольку те охотнее помогали Коминтерну, чем советской разведке. Поэтому очень многие агенты ОГПУ-НКВД в тридцатые годы были уверены, что работают именно на Коминтерн. Помимо вербовки агентуры, ОМС занимался проведением «активных мероприятий» – формированием нужного СССР общественного мнения в зарубежных странах.
Мюнценберг, являвшийся одновременно заместителем председателя Коммунистической партии Германии и депутатом рейхстага с 1924 года, был известен как «гений пропаганды» и отвечал за всю агитационно-пропагандистскую работу КПГ. Особенно он преуспел в области формирования общественного мнения. В 1921 году он создал Международный фонд помощи рабочим (МФПР) со штаб-квартирой в Берлине, известный среди членов Компартии как «Трест Мюнценберга». Трест открывает свои собственные газеты, издательства, книжные клубы, выпускает целый ряд фильмов и театральных постановок. По ряду свидетельств, всего «Трест Мюнценбергa» контролировал около двадцати газет и журналов, и, как ни странно, большинство из них приносило доход.
При МФПР были организованы так называемые «клубы невинных» для интеллигенции. После поджога рейхстага 27 февраля 1933 года и развязанной нацистами антикоммунистической «охоты за ведьмами», Мюнценберг перенес свою штаб-квартиру из Берлина в Париж, где в июне 1933 года основал наиболее влиятельный из всех «клубов для невинных» – «Всемирный комитет помощи жертвам немецкого фашизма». Находясь в Париже, Мюнценберг вместе с Отто Кацем в августе 1933 года написал «Коричневую книгу» о терроре Гитлера и поджоге рейхстага, ставшую библией антифашистов. Побывав после издания «Коричневой книги» в Москве, Мюнценберг получил от ОМС и ИНО добро на создание международного комитета юристов с целью организации ответного процесса «поджигателей» рейхстага. Такой процесс состоялся 13 сентября в Лондоне, и хотя не оправдал полностью ожиданий Мюнценберга, на нем было заявлено, что «существуют серьезные основания для подозрений, что рейхстаг был подожжен ведущими деятелями национал-социалистической партии».
Одним из объектов пристального внимания Мюнценберга был Кембриджский университет. Вместе с нелегалом ИНО НКВД С.Н. Ростовским (более известным как Эрнст Генри) Мюнценберг пропагандировал так называемые «пятерки». Именно эта деятельность послужила предпосылкой для создания знаменитой, так называемой «кембриджской пятерки», куда вошли К. Филби, Г. Берджесс, Д. Маклин, Э. Блант и Дж. Кернкросс.
Своей активной работой Мюнценберг смог добиться большой степени независимости и свободы действий на международной арене, чем любой другой видный деятель Коминтерна. Но после 1936 года это уже не могло нравиться Москве. Мюнценберг понимал это, и когда в 1937 году последовал вызов в СССР, он отказался ехать, а в 1938 году вышел из Компартии. Дальнейшая его судьба сложилась незавидно. С началом войны Германии против Франции он был интернирован и посажен в лагерь. В 1940 году в связи с наступлением немцев французы сняли с лагеря охрану, и Мюнценберг вместе с еще одним заключенным решил бежать в Швейцарию. Через несколько дней тело Мюнценберга было найдено, он был повешен на дереве в лесу под Греноблем. Лицо его было изуродовано настолько, что версия самоубийства представляется весьма маловероятной.
Более удачно сложилась судьба Гедды Массинг (Гуне). Австрийская подданная, она родилась в 1900 году. Рано увлекшись коммунистическими идеалами, она вступила в компартию Австрии, а в 1920 году, проживая в Германии, вышла замуж за немецкого коммуниста Герхарда Эйслера. [8]8
Эйслер Герхард (1897–1968) – профессор, доктор наук. В годы Первой мировой войны лейтенант австро-венгерской армии. С 1920 г. муж Гедды Массинг. В 1918 г. вступил в Компартию Австрии, затем переехал в Германию, вступил в КПГ и стал одним из ее функционеров. Подвергался политическим репрессиям, находился на нелегальном положении. С 1933 г. в эмиграции. Сражался в рядах антифашистов в Испании. Организатор и впоследствии комментатор подпольной немецкой радиостанции «29,8». В 1941–1943 гг. находился в США, где неоднократно подвергался арестам. Нелегально выехал в ГДР, где до самой смерти занимал пост председателя Госкомитета по радиовещанию.
[Закрыть]В Германии она, как и многие другие, была завербована ОМС Коминтерна, а в 1931 году, когда она находилась вместе со своим третьим мужем Паулем Массингом [9]9
Массинг Пауль (1902–1979) Сотрудник Иностранного (разведывательного) отдела (ИНО) ОГПУ-НКВД. Родился под Триром. Сын чиновника. Специалист по сельскохозяйственным проблемам и социолог, получил докторскую степень во Франкфуртском университете. В 1929–1930 годах жил в СССР. Работал в Международном аграрном институте. В 1931 году вернулся в Германию и входил в руководство общества по изучению советской плановой экономики «Артплан». В 1933 году в концентрационном лагере. Описал свое пребывание там в повести «Отечество» (1935). Вел разведработу в Западной Европе и США. В 1937–1938 годах находился в Москве. В 1938 году выехал в США. Преподавал в ряде американских институтов. Автор социологических трудов. В 1967 году со своей второй женой В. Герцог вернулся в ФРГ, где и умер.
[Закрыть]в Москве, ее привлекли к работе на советскую разведку в качестве агента ГРУ. Как работник Коминтерна и ГРУ, она хорошо знала Рихарда Зорге, Игнаца Рейсса, переписывалась с нелегалом ОГПУ Теодором Малли. Сама Массинг работала в начале тридцатых годов в Австрии и Англии. После подготовки в 1935 году в Москве она была командирована в США, где была куратором Ноэля Филда, агента, завербованного Рейссом, и работавшего в госдепартаменте.
В 1937 году, в разгар сталинских репрессий, Массинг вызвали в Москву для дачи показаний по делу Рейсса. Рассчитывая, что ее защитит американский паспорт, она официально приехала в СССР, предупредив об этом большую группу зарубежных журналистов, аккредитованных в Москве. После подробного допроса, продолжавшегося несколько недель, ей явно грозил арест, но она, воспользовавшись приездом в СССР Филда (он в 1937 году работал секретарем комитета по разоружению Лиги Наций в Женеве) пришла к нему в номер гостиницы и, позвонив в НКВД, потребовала выездной визы, грозя в случае отказа обратиться в американское посольство. Не желая раздувать скандал, НКВД выдал ей визу, и она уехала в США. После завершения Второй мировой войны Массинг окончательно порвала с советской разведкой, из-за чего развелась с Массингом. Позднее она написала книгу под названием «Ложь».
В шестидесятые годы однажды она получила по почте вырезку из газеты с указом о присвоении Зорге звания Героя Советского Союза и короткую записку: «Вы могли бы иметь то же».
Умерла Массинг в 1981 году.
Другим важным агентом, порвавшим отношения с ГРУ в конце тридцатых годов, был гражданин США У. Чемберс.
Уиттакер Чемберс родился 1 апреля 1901 года в Филадельфии в семье журналиста, позднее поселившейся в Нью-Йорке. В 1919 году он окончил среднюю школу и на следующий год поступил в престижный Колумбийский университет. Однако учеба его продолжалась недолго: в 1922 году за сочинение и издание пьесы, которую сочли «антихристианской», он был отчислен из университета.
В 1923 году Чемберс ненадолго уезжает в Европу и посещает Германию, Бельгию и Францию. После возвращения в США он восстанавливается в Колумбийском университете, откуда, однако, вскоре его опять отчислят, на этот раз – за кражу книг из библиотеки. Озлобленный на американский истеблишмент, Чемберс решил свести с ним счеты с помощью мировой революции. В 1925 году он вступает в Компартию США и активно сотрудничает с ее центральным печатным органом – газетой «Дейли Уоркер». Начав свою революционную деятельность рядовым журналистом, он вскоре становится главным редактором ведущего партийного издания.
В 1931 году Чемберс женился на Эстер Шемиц, тоже члене компартии, которая вовлекла его в работу подпольного аппарата КП США, связанного с советской разведкой. Вскоре он был завербован резидентом Разведупра РККА в США А. Улановским, которому его рекомендовал С. Голдберг, бывший сотрудник аппарата Коминтерна, более известный под именем Дж. Питерс, «серый кардинал» КП США. В 1932 году Чемберсу было приказано прервать все видимые контакты с компартией, дабы не привлекать к себе внимания, а в 1933 году он был отправлен в Москву для подготовки к разведывательной деятельности. По возвращении из Москвы в Вашингтон он стал связным между Улановским и подпольной вашингтонской ячейкой, основанной Гарольдом Уэром, коммунистом, работавшим в министерстве сельского хозяйства и погибшим в 1935 году в автомобильной катастрофе.
Сеть Уэра состояла из сотрудников вашингтонской администрации. В показаниях, данных несколько лет спустя, Чемберс назвал Джона Абта из министерства сельского хозяйства, работавшего впоследствии в администрации по организации общественных работ, в сенатском комитете по труду и образованию и в министерстве юстиции; Натана Уитта из министерства сельского хозяйства, позже работавшего в национальной комиссии по трудовым отношениям, Ли Прессмана из министерства сельского хозяйства, позже также работавшего в администрации по организации общественных работ; Элджера Хисса из министерства сельского хозяйства, потом работавшего в группе по расследованию деятельности военной промышленности специального сенатского комитета, в министерстве юстиции и госдепартаменте; его брата Дональда Хисса из госдепартамента, который затем работал в министерстве труда; Генри Коллинза из агентства национального возрождения, позже работавшего в министерстве сельского хозяйства; Чарльза Крамера (он же Кривицкий) из национальной комиссии по трудовым отношениям, работавшего впоследствии в управлении по ценам и сенатском подкомитете по военной мобилизации; Виктора Перло из управления по ценам, затем работавшего в комиссии по военному производству и в министерстве финансов.
В 1935 году Э. Хисс при поддержке Чемберса основал параллельную сеть, в которую, кроме него, входили Гарри Уайт из министерства финансов, Дж. Сильверман, работавший в Пентагоне, и Джулиан Уодли, который в 1936 году перешел из министерства сельского хозяйства в отдел торговых отношений госдепартамента. Следует отметить, что члены сети Чемберса были уверены, что работают на Коминтерн, и поэтому сотрудничали исключительно на идейной основе. Вот как писал об этом в своей книге Д. Уодли:
