Текст книги "Перебежчики. Заочно расстреляны"
Автор книги: Дмитрий Прохоров
Соавторы: Олег Лемехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Интересную деталь раскрыл бывший сотрудник ГРУ Вадим Георгиевич Ильин, командированный в начале 1958 года в парижскую легальную резидентуру ГРУ под прикрытием должности секретаря военного атташе. В марте 1961 года им был завербован чрезвычайно ценный агент из военного министерства, поставлявший важную и достоверную информацию. А в августе 1961 года, по словам Ильина, агент впервые заявил, что в спецслужбах Советского Союза есть предатель. И что уж совсем невероятно, в сентябре 1961 года, во время пребывания Пеньковского в Париже, агент вновь подтвердил, что в ГРУ имеется предатель, и даже назвал его фамилию – Пеньковский. Когда же агент узнал от Ильина, что Пеньковский находится в Париже, то отказался от дальнейшего сотрудничества. Обо всем этом Ильин немедленно доложил резиденту ГРУ в Париже Николаю Ивановичу Чередееву, но тот посчитал информацию недостоверной и запретил упоминать о ней в отчете.
Весной 1962 года Ильин вернулся в Москву и поступил в академию. После ареста Пеньковского он попытался получить разъяснения от руководства ГРУ, но в ответ услышал: «Ваш агент – подстава». Более того, Чередеев, ставший к тому времени начальником управления, откровенно угрожал Ильину неприятностями, если тот не перестанет копаться в этом деле. Закончилось все тем, что Ильин был вынужден уволиться из ГРУ и перейти в «Воентехиздат» во французскую редакцию.
В самой Москве, по утверждению перебежчика Олега Гордиевского, после ареста в 1959 году Попова два-три раза в год в течение двух недель осуществлялась тотальная слежка за всем западным дипломатическим корпусом. Во время очередной такой операции одна из групп наружного наблюдения 7-го управления КГБ засекла контакт «в одно касание» между Дж. Чизолм и неизвестным русским. Дальнейшая слежка за Чизолм привела к установлению личности Пеньковского, а его встреча с Винном в июле 1962 года и попытка заглушить разговор шумом воды из крана в ванной в номере гостиницы «Украина» убедили КГБ в том, что Пеньковский является агентом СИС. Это подтвердил и высокопоставленный сотрудник КГБ, давший интервью Джеролду Шектеру осенью 1990 года, когда тот в Москве собирал материал для книги о Пеньковском.
КГБ медлил с арестом Пеньковского по одной простой причине: нужно было установить все его контакты в Москве. С этой же целью был предпринят негласный обыск в квартире Пеньковского. Чтобы произвести обыск беспрепятственно, на кресло Пеньковского в служебном кабинете был нанесен ядовитый состав, в результате чего он был госпитализирован и находился на излечении с 7 по 28 сентября 1962 года. Пеньковский был арестован, после того как скрытая камера, вмонтированная в потолок его квартиры, зафиксировала его разглядывающим фальшивый паспорт. Опасаясь побега Пеньковского, Грибанов отдал приказ о его немедленном аресте.
Суд над Пеньковским и Винном под председательством генерал-лейтенанта юстиции В.В. Борисоглебского состоялся в Москве с 3 по 11 мая 1963 года. Пеньковскому было предъявлено обвинение в измене Родине и шпионаже в пользу США и Великобритании, а Винну – в пособничестве и подстрекательстве. На суде старательно занижались объем и важность переданной Пеньковским информации, а основной упор делался на его моральное перерождение. Суд признал Пеньковского виновным в измене Родине и приговорил его к расстрелу с лишением звания полковника, орденов и медалей и конфискацией имущества. Винна приговорили к восьми годам лишения свободы с отбыванием первых трех лет в тюрьме, а последующих пяти – в исправительно-трудовом лагере строгого режима. После вынесения приговора Пеньковский обратился с просьбой о помиловании, которая была отклонена, и 6 мая 1963 года приговор был приведен в исполнение в подвале Бутырской тюрьмы.
В ноябре 1965 года на Западе появилась книга «Записки Пеньковского», где в предисловии утверждалось, что рукопись Пеньковский передал на Запад осенью 1962 года. Многие сомневались в подлинности «Записок» и считали их автором ЦРУ.
Действительно, разнообразных взаимоисключающих версий «дела Пеньковского» очень много. В немалой степени это объясняется громким судебным процессом в Москве и приукрашивающими действительность мемуарами Винна. Кроме того, шпионская деятельность Пеньковского приходится на период Берлинского и Карибско-го кризисов, когда мир стоял на грани ядерной катастрофы. Так или иначе, Пеньковский и по сей день остается одной из самых одиозных фигур XX века.
В 1961 году на путь измены Родине вступил Юрий Николаевич Логинов. Логинов родился в Курске, в семье партийного работника. Вместе с семьей он некоторое время жил в Тамбове, а после начала Великой Отечественной войны семья переехала в Москву. Еще в школе у него проявились блестящие способности к языкам. Именно блестящему знанию иностранных языков он обязан последующей службе в ПГУ КГБ, куда он был принят в двадцать два года. Логинов прошел основательную подготовку и стал разведчиком-нелегалом.
Первая командировка Логинова состоялась в мае 1961 года. Он был направлен на стажировку в Финляндию. Находясь в Хельсинки, Логинов обратился в посольство США и добился встречи с резидентом ЦРУ в Финляндии Френком Фрайбергом. О визите Логинова Фрайберг сообщил в Ленгли и Центр прислал в Хельсинки Р. Ковича, оперативника, хорошо зарекомендовавшего себя во время работы с Поповым и Шистовым. Логинов сообщил Ковичу, что является нелегалом КГБ, работающим в Хельсинки под видом американского туриста Рональда Уильяма Дина. При этом он заявил о своем желании перейти на Запад или выехать в США. Кович, следуя правилу ЦРУ, убедил Логинова остаться на месте и передавать ЦРУ информацию о КГБ. Тот согласился с предложением Ковича и перед отъездом в СССР сообщил, что в Финляндии у него были две запланированные встречи с сотрудниками ПГУ. Во время первой Логинов встречался у театра «Астра» с Анатолием Климовым (под этим именем в Финляндии работал А. Голицын) и Николаем Фроловым, своим куратором из Центра. Логинов подробно изложил им трудности, с которыми столкнулся в Финляндии. Во время второй встречи Фролов и Климов сообщили Логинову, что Центр нашел его объяснения убедительными, и вручили ему визу для возвращения в Москву. Кович сообщил в Ленгли о вербовке Логинова, и в ЦРУ тому присвоили псевдоним ГУСТО.
Следующая командировка Логинова состоялась осенью 1962 года уже во Францию, и в Париже он вновь встретился с Ковичем. Весной 1964 года Логинов опять выезжает в командировку на Запад. Сначала в Брюссель, а затем оттуда – в Бейрут в Каир, повсюду выдавая себя за канадца.
Тем временем в ЦРУ набирала темп «охота на «кротов», вызванная заявлением бежавшего на Запад в декабре 1961 года сотрудника хельсинкской резидентуры КГБ А. Голицына (Климова). Голицын заявил, что КГБ внедрил в ЦРУ «крота», и для его прикрытия организует засылку в Ленгли под видом перебежчиков агентов-двойников. Начальник отдела контрразведки ЦРУ Дж. Энглтон отнесся с пониманием к заявлению Голицына, и одной из жертв этой охоты стал Кович, куратор Логинова в ЦРУ. С Ковича подозрения, естественно, перекинулись на Логинова. Проверку Логинова осуществляли два сотрудника, работавшие в отделе СР (Советская Россия): контрразведчики Пит Бегли и Джозеф Эванс. В 1966 году они пришли к выводу, что Логинов – подстава КГБ. Вывод основывался на следующих аргументах.
«Все поездки Логинова представлялись каким-то бесконечным переездом с места на место. Создавалось впечатление, что он никого не вел, – говорил Бегли. – В данном случае мы имели дело с нелегалом, который все время тратит на то, чтобы задокументировать себя. Большинство нелегалов ведет агентов, как, например, Лонсдейл».
Логинову, по его словам, постоянно обещали, что он получит важное задание, но этого так и не произошло. Логинов также ни разу не сообщил ЦРУ информацию, представляющую хоть какую-то ценность для контрразведки. Он не смог идентифицировать вспомогательных агентов-нелегалов и не смог вообще назвать каких-либо агентов. Фальшивые документы, которые он предъявил оперативникам ЦРУ, также не послужили ключом к выявлению нелегалов или адресов советских агентов, находившихся у нелегалов на связи. К тому же вызывали подозрения и некоторые противоречия и нестыковки в его легенде.
Логинов передал сотрудникам ЦРУ свои коды для связи с Москвой. Но, по мнению ЦРУ, это ни о чем не говорило, так как у Логинова мог быть второй канал связи и второй код. Еще одной причиной для вывода, сделанного сотрудниками контрразведки, было то, что Логинов никогда не объяснял мотивов своей добровольной работы на ЦРУ. Он говорил, что никогда не испытывал неприязни к КГБ или порученным ему заданиям и что ему просто нравится работать на американцев. К тому же Логинов считал искренним и честным бежавшего на Запад в 1964 году Носенко (см. далее), который в то время находился под арестом в ЦРУ. Поэтому, как считал Эванс, истинное задание Логинова состояло в том, чтобы выяснить, насколько хорошо ЦРУ осведомлено о нелегалах КГБ и методах их работы.
Тем временем Логинов продолжал поддерживать контакты с ЦРУ. В январе 1967 года он отправился в четвертую командировку за рубеж. В конце января он прибыл в ЮАР, в мае вылетел оттуда в Кению, где встретился с сотрудником ЦРУ, а в июле вернулся в Йоханнесбург. На сей раз он путешествовал по канадскому паспорту на имя Эдмунда Тринки. (Настоящий Эдмунд Тринка родился 16 января 1931 года в Форт-Уайте, провинция Манитоба. Перед войной вместе с семьей переселился в Литву, где и умер.)
А тем временем руководство ЦРУ приняло из ряда вон выходящее решение. В Ленгли решили: коль скоро Логинов – подстава КГБ, то его следует сдать контрразведке ЮАР. Это решение принимали начальник советского отдела Д. Мерфи и начальник отдела контрразведки Дж. Энглтон, и оно принадлежит к разряду тех, о которых сотрудники ЦРУ не желают говорить даже спустя много лет. Один высокопоставленный сотрудник ЦРУ в отставке не сомневается, что Энглтон был душой этого решения. «Он являлся кукловодом за сценой, он дергал марионеток за веревочки, независимо от того, была ли эта марионетка молодым Бегли, считавшим себя лучше всех, или кем-то другим. Дело в том, что Джим никогда не действовал открыто.
Но как шеф контрразведки Энглтон держал все мелочи в поле своего зрения. Он видел все. Никакая выдача Логинова не могла иметь место без его разрешения».
В июле 1967 года сотрудники службы безопасности ЮАР ворвались в квартиру Логинова и арестовали его. Он был отправлен в тюрьму, где его подвергали интенсивным допросам. Девятого сентября 1967 года полиция безопасности заявила, что Логинов признался в шпионаже против ЮАР и еще двадцати трех других стран. Шеф полиции безопасности генерал-майор Х.Дж. ван дер Берг огласил длинный список советских дипломатов в других странах, которых Логинов опознал как сотрудников КГБ. Фактически имена офицеров КГБ стали известны полиции безопасности ЮАР от ЦРУ, а вовсе не от Логинова. Выдача имен, по словам одного из сотрудников ЦРУ, была проделана для того, чтобы как можно сильнее скомпрометировать Логинова в глазах КГБ. В тюрьме ЮАР Логинова допросил также и Эванс, выступавший под видом сотрудника южноафриканской полиции безопасности. Однако ему так и не удалось добиться от Логинова признания в том, что он был агентом-двойником. Следует также отметить, что ложное признание Логинова могло стать пагубным для него в случае возращения в СССР.
В дальнейшем представители ЮАР предприняли шаги для обмена задержанных в ГДР агентов ФРГ на Логинова с последующей передачей его СССР. По словам Кайзвальтера, ключевой фигурой в обмене был Энглтон. Когда представители ЮАР, прежде чем согласиться на обмен, запросили ЦРУ, не желает ли оно заполучить Логинова, Энглтон ответил отрицательно. Безусловно, такое важное решение не могло быть принято без ведома директора ЦРУ Р. Хелмса. Однако тот утверждает, что ничего не помнит об этом.
Логинова доставили из ЮАР в ФРГ. Когда он понял, что его ожидает, то испугался до смерти и всеми силами воспротивился отправке в СССР. Сопровождавшим Логинова лицам пришлось буквально силой толкать его в руки сотрудников КГБ. ЦРУ стало известно, что Логинов был расстрелян. [37]37
По некоторым данным, Логинов остался жив. (Примеч. авт.)
[Закрыть]
В августе 1961 года бежал на Запад Богдан Сташинский. Сташинский родился в 1932 году на Западной Украине. Он хорошо знал немецкий язык, изучив его во время оккупации Украины немцами, был красив, обладал прекрасными внешними данными. В 1951 году во время обучения во Львовском университете он был завербован сотрудниками МГБ. Умелая идеологическая обработка плюс прекрасные физические качества сделали свое дело – он стал отличным боевиком-нелегалом 13-го отдела ПГУ КГБ, занимавшегося террористическими и диверсионными операциями за рубежом.
В 1957 году он был отправлен в Карлсхорст, резидентуру КГБ в Восточном Берлине, с заданием подготовить и осуществить операцию по Ликвидации Льва Ребета, главного идеолога НТС и одного из лидеров Организации украинских националистов (ОУН). Орудие убийства было изготовлено в оружейной лаборатории КГБ («Хозяйство Железного») и представляло собой устройство, стреляющее струей газа цианида. При попадании на лицо жертвы газ вызывал остановку сердца. В 13-м отделе считали, что ничего не подозревающий патологоанатом, скорее всего, напишет в заключении, что причиной смерти явилась сердечная недостаточность. Сташинский испытал действие пистолета на собаке. Он отвел ее в лес неподалеку от Карлсхорста, привязал к дереву и выстрелил. Собака забилась в конвульсиях и через несколько секунд сдохла.
Убедившись таким образом в надежности своего оружия, Сташинский приступил к выполнению операции. Он четыре раза посетил Мюнхен, где проживал Ребет, изучил маршруты, распорядок дня и место проживания будущей жертвы. Особо тщательно прорабатывались маршруты отхода из Мюнхена в Карлсхорст. Двенадцатого октября 1957 года Сташинский убил Ребета, подкараулив его вечером в подъезде собственного дома. Вскрытие трупа Ребета, проведенное немецкими врачами, констатировало смерть от сердечного приступа, на что и рассчитывали организаторы убийства.
После успешно выполненного первого задания Сташинского поздравили с успехом и вскоре ему поручили провести второй теракт. На этот раз жертвой становится Степан Андреевич Бандера, руководитель ОУН, отряды которой жестоко сражались с Красной Армией на Украине во время войны и не давали ей спокойно вздохнуть вплоть до конца сороковых годов. Бандера жил под Мюнхеном, и у него была отлично налаженная служба безопасности, что затрудняло проведение операции.
В мае 1958 года Сташинский по фальшивым документам вылетел в Роттердам, где должна была состояться поминальная служба по убитому в 1938 году сотрудником НКВД Судоплатовым известному украинскому националисту полковнику Е. Коновальцу. На кладбище Роттердама Сташинский впервые воочию увидел Бандеру.
А в мае 1959 года Сташинский с санкции ЦК КПСС предпринял первую попытку убийства Бандеры. Однако он не сумел проникнуть в дом, где проживал Бандера, – у него сломался ключ, – и он был вынужден срочно ретироваться. Вторая попытка была предпринята в октябре 1959 года и завершилась успешно. Пятнадцатого октября в подъезде дома № 7 по Крейтмайрштрассе был обнаружен труп некого Стефана Поппеля. Поначалу полиция сочла, что он умер от сердечной недостаточности. Но, когда выяснилось, что под именем Поппеля скрывался Бандера, у властей зародились сомнения. Была проведена более тщательная экспертиза, которая выявила в желудке и на лице Бандеры следы синильной кислоты.
Сташинский чувствовал себя героем. В декабре 1959 года его вызвали в Москву, где председатель КГБ Л.Н. Шелепин в торжественной обстановке вручил ему орден Красного Знамени и зачитал приказ о награждении, в котором говорилось, что награда вручается за «успешное выполнение особо важного задания правительства». Сташинскому сообщили также, что он направляется на курсы, где продолжит изучение немецкого языка и выучит английский, после чего будет на три – пять лет командирован на Запад, для выполнения аналогичных заданий. В принципе из него готовили нелегального шефа резидентуры по «мокрым» делам. «Работа вас ждет нелегкая, но почетная», – напутствовал Сташинского на церемонии награждения председатель КГБ Шелепин.
Но тут в жизни Сташинского произошел неожиданный поворот. Еще находясь в Берлине, он влюбился в восточную немку Инге Поль, которая была ярой антикоммунисткой. Несмотря на все старания начальства прекратить их связь, Сташинский и Инге в апреле 1960 года, ускользнув на время от усиленного наблюдения, обвенчались. Оказавшись перед свершившимся фактом, руководство было вынуждено устроить молодоженам медовый месяц в Сочи. Там, под влиянием жены, Сташинский существенно пересмотрел свои взгляды и стал чуть ли не большим антикоммунистом, чем Инге.
Летом 1961 года перед родами Инге выехала в Восточный Берлин. Сташинского же подозрительное начальство, несмотря на все его просьбы, держало в Москве. Но, когда в Москву пришло известие, что новорожденный сын Сташинского внезапно скончался от воспаления легких, его вынуждены были отпустить на похороны. В Берлине подавленный горем Сташинский признался жене, что является боевиком-убийцей. Это, однако, не разрушило брачный союз и не поколебало их намерения бежать на Запад. Вечером 12 августа, за день до того, как пути бегства с Востока перекрыла Берлинская стена, Сташинский и Инге, оторвавшись от наружного наблюдения, бежали в Западный Берлин.
В ФРГ Сташинский сдался властям и признался в убийстве Ребета и Бандеры. В 1962 году его судили в Карлсруэ и приговорили к восьми годам тюремного заключения за соучастие в убийстве. Судья заявил, что главным виновником является Советское правительство, которое узаконило политические убийства. В КГБ тут же «полетели головы». По словам А. Голицына, бежавшего на Запад в декабре 1961 года, как минимум, семнадцать сотрудников КГБ были уволены или разжалованы. Но самое главное состояло в том, что измена Хохлова в 1954 году, Сташинского в 1961 году и широкая международная огласка суда над последним заставили Политбюро ЦК КПСС и руководство КГБ отказаться от убийства как обычного способа в осуществлении своего политического курса за пределами стран социалистического лагеря.
Надо сказать, что руководство СССР до самого последнего момента отрицало свою причастность к убийству Бандеры. Так, журналист И. Тихомиров в 1990 году в «Правде» с пеной у рта доказывал, что Бандеру убрали с дороги спецслужбы Западной Германии по требованию министра по делам беженцев Теодора Оберлендера, с которым тот сотрудничал в годы войны и слишком много о нем знал.
Что же касается Сташинского, то он просидел в тюрьме недолго, попав под амнистию. Выйдя из тюрьмы, он, вместе с Инге, сменил при помощи спецслужб ФРГ фамилию и документы и надежно укрылся как от КГБ, так и от бандеровцев.
Еще одним предателем, решившимся на измену Родине в 1961 году, стал сотрудник ГРУ Д. Поляков. Более двадцати лет он являлся агентом ЦРУ и нанес стране ущерб, не поддающийся исчислению.
Дмитрий Федорович Поляков родился в 1921 году в семье бухгалтера на Украине. В сентябре 1939 года, после окончания школы, он поступил в Киевское артиллерийское училище. Свой боевой путь во время Великой Отечественной войны начал командиром взвода, потом стал командиром батареи. Воевал на Западном и Карельском фронтах. В 1943 году он был назначен офицером артиллерийской разведки. Его боевые заслуги были отмечены орденами Отечественной войны и Красной Звезды, а также многими медалями. После войны Поляков окончил разведфакультет Академии имени Фрунзе, курсы Генерального штаба и был направлен на работу в ГРУ.
В начале пятидесятых годов Поляков был командирован в Нью-Йорк под видом сотрудника советской миссии ООН. В его обязанности входило агентурное обеспечение нелегалов ГРУ. Работа Полякова в первой командировке была признана успешной, и в конце пятидесятых годов его вновь направляют в США уже на должность заместителя резидента под видом советского сотрудника военно-штабного комитета ООН.
В ноябре 1961 года Поляков по собственной инициативе вступил в контакт с агентами контрразведки ФБР, которые присвоили ему псевдоним ТОПХЭТ. Американцы считали причиной его предательства разочарование и советском режиме.
Не отрицают полностью эту версию и бывшие сослуживцы Полякова, хотя утверждают, что его «идейное и политическое перерождение» происходило «на фоне болезненного самолюбия».
«В основе моего предательства лежало как мое стремление иметь возможность открыто высказывать свои взгляды и сомнения, так и свойства моего характера – постоянное стремление к работе за гранью риска. И чем больше становилась опасность, тем интереснее становилась моя жизнь… Я привык ходить по острию ножа и не мыслил себе другой жизни».
Впрочем, было бы неверно утверждать, что это решение далось ему легко. Вот что он заявил после своего ареста:
«Практически с самого начала моего сотрудничества с ЦРУ я понимал, что совершил роковую ошибку, тягчайшее преступление. Бесконечные терзания души, продолжавшиеся весь этот период, так изматывали меня, что я неоднократно сам был готов явиться с повинной. И только мысль о том, что станет с женой, детьми, внуками, да и страх перед позором останавливали меня, и я продолжал преступную связь, или молчание, чтобы хоть как-нибудь отсрочить час расплаты».
Но все его американские операторы отмечали, что он денег получал немного, не более трех тысяч долларов в год, которые ему передавали главным образом в виде электромеханических инструментов фирмы «Блек энд Деккер», пары рабочих комбинезонов, рыболовных снастей и ружей. (Дело в том, что в свободное время Поляков любил столярничать, а также коллекционировал ружья.) К тому же, в отличие от большинства других советских офицеров, завербованных ФБР и ЦРУ, Поляков не курил, почти не пил и не изменял жене. Так что сумму, полученную им от американцев за двадцать четыре года работы, можно назвать маленькой: по приблизительной оценке следствия она составила около девяноста четырех тысяч рублей по курсу 1985 года.
Но так или иначе, с ноября 1961 года Поляков стал передавать американцам информацию о деятельности агентуры ГРУ и в США, и в других западных странах. Причем уже на второй встрече с агентами ФБР перечислил всех офицеров ГРУ, работавших под дипломатическим прикрытием в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке.
Считается, что уже в самом начале своей работы на ФБР Поляков выдал Д. Данлапа, штаб-сержанта в АНБ, и Ф. Боссарда, сотрудника министерства авиации Великобритании. Однако это маловероятно. Данлапа, завербованного в 1960 году, вел оперативный офицер из вашингтонской резидентуры ГРУ, и его связь с советской разведкой была раскрыта случайно, во время обыска в его гараже уже после того, как он покончил жизнь самоубийством в июле 1963 года. Что же касается Боссарда, то в действительности отдел разведки ФБР ввел в заблуждение МИ-5, приписав полученные сведения ТОПХЭТУ. Это было сделано для того, чтобы обезопасить другой источник из числа сотрудников ГРУ в Нью-Йорке, известный под псевдонимом НИКНЭК. (Под этим псевдонимом в ФБР значился Н. Чернов.)
Но вот нелегала ГРУ в США капитана Марию Доброву выдал именно Поляков. Доброва, прошедшая войну в Испании в качестве переводчика, после возвращения в Москву работала в ГРУ и после соответствующей подготовки была направлена в США. В Америке она действовала под видом хозяйки косметического салона, посещаемого представителями верхушки военных, политических и деловых кругов. После того как Поляков выдал Доброву, сотрудники ФБР попытались перевербовать ее, но она предпочла покончить жизнь самоубийством.
Всего же за время работы на американцев Поляков выдал им девятнадцать советских разведчиков-нелегалов, более ста пятидесяти агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к ГРУ и КГБ около тысячи пятисот действующих офицеров разведки.
Летом 1962 года Поляков вернулся в Москву, снабженный инструкциями по условиям связи, графиком проведения тайниковых операций (одна в квартал). Места для тайников были подобраны в основном по маршруту его следования на службу и обратно: в районах Большой Ордынки и Большой Полянки, у метро «Добрынинская» и на троллейбусной остановке «Площадь Восстания». Скорее всего, именно это обстоятельство, а также отсутствие личных контактов с представителями ЦРУ в Москве помогло Полякову избежать провала после того, как в октябре 1962 года был арестован другой агент ЦРУ – полковник О. Пеньковский.
В 1966 году Поляков был командирован в Бирму на должность начальника центра радиоперехвата в Рангуне. По возвращении в СССР его назначили начальником китайского отдела, а в 1970 году он был командирован в Индию военным атташе и резидентом ГРУ. В это время объем передаваемой Поляковым в ЦРУ информации резко увеличился. [38]38
В 1962 г. ФБР передало Полякова в ЦРУ, так как по американской конституции ФБР не имеет права заниматься разведывательной деятельностью за пределами США. В ЦРУ Полякову присвоили псевдоним Бурбон.
[Закрыть]Он выдал имена четырех американских военных офицеров, завербованных ГРУ, передал фотопленки документов, свидетельствующих о глубоком расхождении позиций Китая и СССР. Благодаря этим документам аналитики ЦРУ сделали вывод, что советско-китайские разногласия имеют долговременный характер. Эти выводы были использованы госсекретарем США Генри Киссинджером и помогли ему и Никсону наладить отношения с Китаем в 1972 году.
В свете вышесказанного кажется по меньшей мере наивным утверждение Л.B. Шебаршина (в то время заместителя резидента КГБ в Дели) о том, что во время работы Полякова в Индии у КГБ были определенные подозрения на его счет. Странно, что подозрения эти подтвердились лишь спустя двадцать лет, когда Полякова выдал сотрудник ЦРУ Олдридж Эймс.
Поляков всячески старался, чтобы у руководства ГРУ сложилось мнение о нем как о вдумчивом, перспективном работнике. Для этого ЦРУ регулярно предоставляло ему некоторые секретные материалы, а также подставило двух американцев, которые якобы были завербованы им. С той же целью Поляков принял все меры к тому, чтобы два его сына получили высшее образование и обрели престижную профессию. Своих сотрудников в ГРУ он одаривал безделушками, вроде зажигалок и шариковых ручек, создавая о себе впечатление как о приятном человеке и хорошем товарище. Одним из покровителей Полякова был начальник отдела кадров ГРУ генерал-лейтенант Сергей Изотов, до этого пятнадцать лет проработавший в аппарате ЦК КПСС. В деле Полякова фигурируют дорогие подарки, сделанные им Изотову. А за генеральское звание Поляков презентовал Изотову серебряный сервиз, купленный специально для этой цели ЦРУ.
Звание генерал-майора Поляков получил в 1974 году. Это обеспечило ему доступ к материалам, выходившим за рамки его служебной компетенции. Например, к перечню военных технологий, которые закупались или добывались разведывательным путем на Западе. По признанию Ричарда Перла, помощника министра обороны США во времена президентства Рейгана, у него захватило дух, когда он узнал о существовании пяти тысяч советских программ, использовавших западную технологию для наращивания военного потенциала. Перечень, представленный Поляковым, помог Перлу убедить президента Рейгана в необходимости ужесточить контроль за продажей военных технологий.
Работа Полякова в качестве агента ЦРУ отличалась дерзостью и фантастическим везением. В Москве он выкрал специальную самозасвечивающуюся фотопленку «Микрат 93 Щит», которую использовал для фотографирования секретных документов. Для передачи информации он украл поддельные полые камни, которые оставлял в определенных местах, где их подбирали оперативники ЦРУ. Чтобы дать сигнал о закладке тайника, Поляков, проезжая на общественном транспорте мимо посольства США в Москве, приводил в действие миниатюрный передатчик, спрятанный в кармане. Во время пребывания за границей Поляков предпочитал передавать информацию из рук в руки. После 1970 года ЦРУ, стремясь наиболее надежно обеспечить безопасность Полякова, снабдило его специально сконструированным портативным импульсным передатчиком, с помощью которого можно было напечатать информацию, затем зашифровать и передать на приемное устройство в американское посольство за 2,6 секунды. Такие передачи Поляков вел из разных мест Москвы: от кафе «Ингури», магазина «Банда», Краснопресненских бань, Центрального дома туриста, с улицы Чайковского и т. д.
К концу семидесятых годов сотрудники ЦРУ, по их словам, уже относились к Полякову скорее как к учителю, нежели как к агенту и информатору. Они оставляли за ним выбор места и времени встреч и закладки тайников. Впрочем, у них не было другого выбора, так как ошибок Поляков им не прощал. Так, в 1972 году американцы без согласия Полякова пригласили его на официальный прием в посольство США в Москве, что фактически поставило его под угрозу провала. Руководство ГРУ дало разрешение, и Полякову пришлось туда идти. Во время приема ему тайно передали записку, которую он уничтожил не читая. Более того, он на длительный срок прекратил все контакты с ЦРУ, пока не убедился, что не попал под подозрение контрразведки КГБ.
В конце семидесятых годов Полякова вновь направляют в Индию в качестве резидента ГРУ. Он находился там до июня 1980 года, когда его отозвали в Москву. Впрочем, это досрочное возвращение не было связано с возможными подозрениями в отношении него. Просто очередная медицинская комиссия запретила работать ему в странах с жарким климатом. Однако американцы забеспокоились и предложили Полякову выехать в США. Но он отказался. По словам сотрудника ЦРУ в Дели, в ответ на пожелание приехать в Америку в случае опасности, где его ждут с распростертыми объятиями, Поляков ответил: «Не ждите меня. Я никогда не приеду в США. Я делаю это не для вас. Я делаю это для своей страны. Я родился русским и умру русским». А на вопрос, что его ждет в случае разоблачения, он ответил: «Братская могила».
Арестовали его в конце 1986 года. Во время обыска, произведенного на его квартире, на даче и в доме его матери были обнаружены вещественные доказательства его шпионской деятельности. Среди них: листы тайнописной копирки, изготовленные типографским (!) способом, и шифроблокноты, закамуфлированные в стенках дорожного несессера, две приставки к миниатюрному фотоаппарату «Тессина» для вертикальной и горизонтальной съемки, несколько катушек фотопленки «Кодак», рассчитанной на специальное проявление, шариковая ручка, головка зажима которой предназначалась для нанесения тайнописного текста, а также негативы с условиями связи с сотрудниками ЦРУ в Москве и инструкции по контактам с ними за рубежом.
