Текст книги "Перебежчики. Заочно расстреляны"
Автор книги: Дмитрий Прохоров
Соавторы: Олег Лемехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Тогда же начинается активная революционная деятельность Блюмкина. В 1914 году он примкнул к эсерам, участвовал в организации нелегального студенческого кружка. После Февральской революции начался новый этап в жизни Блюмкина. Он активно работал эсеровским агитатором в Харькове, Поволжье и в Одессе. В январе 1918 года вступил добровольцем в матросский «Железный отряд», вскоре стал его командиром, участвовал в боях с войсками Центральной рады. В марте 1918 года отряд Блюмкина вошел в состав 3-й советской Украинской армии. Вскоре Блюмкин становится комиссаром 3-й армии, а затем – помощником начальника штаба армии.
В мае 1918 года 3-я советская Украинская армия была расформирована, а Блюмкин откомандирован в Москву в распоряжение ЦК партии левых эсеров. Без дела он не остался, и вскоре был направлен в ВЧК, где ему поручили организовать отделение для борьбы с международным шпионажем. Помимо прочих, перед создаваемым отделением ставилась задача по проникновению в открывшееся 23 мая 1918 года посольство Германии в Москве. С этой целью ВЧК был арестован по обвинению в шпионаже граф Роберт Мирбах, родственник посла Германии графа Вильгельма Мирбаха.
Однако не следовало поручать эту операцию Блюмкину, так как левые эсеры, недовольные политикой большевиков вообще, приняли 4 июля решение о покушении на немецкого посла в Москве Вильгельма Мирбаха. Произвести теракт было поручено Блюмкину. Тот, используя служебное положение, изготовил на официальном бланке удостоверение следующего содержания:
«Удостоверение
Всероссийская Чрезвычайная комиссия уполномочила ее члена Якова Блюмкина и представителя Революционного Трибунала Николая Андреева войти в переговоры с Господином Германским Послом в Российской Республике по поводу дела, имеющего непосредственное отношение к Господину Послу.
Председатель Всероссийской Чрезвычайной комиссии Дзержинский.Секретарь Ксенофонтов».
Подпись Дзержинского была подделана, а настоящую печать поставил заместитель Дзержинского левый эсер Ксенофонтов.
Шестого июля 1918 года около двух часов дня Блюмкин и фотограф ВЧК Андреев явились в Германское посольство и, предъявив удостоверение, потребовали личного свидания с Мирбахом под предлогом необходимости обсудить вопрос, связанный с его родственником Робертом Мирбахом. Мирбах согласился. В приемной посольства вместе с послом находились советник К. Рицлер и лейтенант Мюллер. В самом начале беседы Блюмкин и Андреев неожиданно открыли стрельбу. Мирбах бросился вон из приемной, но Блюмкин побежал за ним и бросил бомбу. Германский посол был убит, а его сотрудники ранены. Воспользовавшись поднявшейся паникой, террористы выскочили через окно во двор и скрылись на автомобиле.
Покушение на Мирбаха было сигналом к вооруженному выступлению левых эсеров. Но к 8 июля мятеж был подавлен. 13 активных его участников, в том числе и В.А. Александров, были расстреляны, но Блюмкину и Андрееву удалось скрыться. Для расследования событий 6–7 июля СНК образовал особую следственную комиссию в составе П.И. Стучки, В.Э. Кингисеппа и Я.С. Шейнкмана. 27 ноября 1918 года дело левых эсеров было рассмотрено Верховным революционным трибуналом. В числе прочих Блюмкин был приговорен к тюремному заключению сроком на три года с применением принудительных работ. Однако радость принудительного труда ему испытать не удалось. 16 мая 1919 года Блюмкин, скрывавшийся на Украине, явился в ВЧК с повинной и был амнистирован.
В 1920 году Блюмкин вступил в РКП(б) и направляется на военную работу. А уже летом того же года принял участие в создании Гилянской советской республики в Северном Иране в качестве комиссара штаба Красной Армии Гилянской советской республики. В сентябре 1920 года Блюмкин поступил в академию Главного штаба РККА, а с 1922 года работал в секретариате Реввоенсовета сотрудником для особых поручений Л. Троцкого.
В 1923 году Блюмкина вновь направили на работу в органы ОГПУ, но своих связей с Троцким он не прервал и даже принял участие в подготовке к изданию первого тома трехтомного труда Л. Троцкого «Как вооружалась революция».
В 1924–1925 годах Блюмкин занял должность помощника полномочного представителя ОГПУ в Закавказье по командованию войсками Закавказской ЧК, а в 1926–1927 годах работал главным инструктором внутренней охраны (службы безопасности) Монголии. Быстрый карьерный рост вскружил ему голову. Он стал крайне высокомерно относиться к своим коллегам и монгольским товарищам. В результате, по настоянию председателя ЦК Монгольской народно-революционной партии Дамбе-Дорчжи, в ноябре 1927 года Блюмкин был отозван в Москву.
В Москве Блюмкин, несмотря на покровительство начальника ИНО ОГПУ М.А. Трилиссера, оставался без дела.
Безделье закончилось в 1928 году когда Блюмкину поручили организовать нелегальную резидентуру на Ближнем Востоке. Сначала он должен был легализоваться в Стамбуле, а потом создать агентурную сеть в Палестине и Сирии для сбора информации о политике Англии и Франции на Ближнем Востоке и оказания помощи местному национально-освободительному движению.
В сентябре 1928 года Блюмкин с паспортом на имя персидского купца Якуба Султанова выехал на пароходе из Одессы в Стамбул, где приступил к выполнению задания. Он побывал в Палестине, Вене, Париже, а в марте приехал в Берлин. Там он и узнал о высылке из Советского Союза в Турцию Льва Троцкого.
Поэтому и принял решение немедленно возвратиться в Стамбул, куда он приехал 10 апреля 1929 года. 12 апреля у него состоялась первая встреча с сыном Троцкого Львом Седовым, а через четыре дня, 16 апреля, – с самим Троцким. Между ними имела место продолжительная беседа, во время которой Блюмкин заявил, что полностью передает себя в распоряжение Троцкого и составил для него рекомендации для организации личной охраны. Кроме того, поддерживая связь с Троцким через его сына Седова, Блюмкин передавал ему секретные материалы стамбульской резидентуры ОГПУ и сведения о деятельности поезда председателя Реввоенсовета в годы Гражданской войны, необходимые Троцкому для издания автобиографической книги «Моя жизнь». Направляясь в Москву, Блюмкин согласился передать письма Троцкого его сторонникам в СССР, и в частности К. Радеку.
Однако об этом стало известно Сталину, которому Радек сам сообщил о приходе к нему Блюмкина 10 октября и состоявшемся между ними разговоре. За Блюмкиным было установлено наблюдение, порученное, как утверждает Александр Орлов, сотруднице ИНО Елизавете Горской, которой якобы поручили соблазнить изменника. [2]2
Елизавета Юльевна Горская (Розенцвейг) родилась в 1900 г. в г. Хотине. До 1924 училась на историко-филологических факультетах Черновицкого, Парижского и Венского университетов. В 1923 г. вступила в компартию Австрии. С 1924 г. в органах ОГПУ. В 1929 г. вышла замуж за сотрудника ИНО ОГПУ Василия Михайловича Зарубина. Работала в легальных и нелегальных резидентурах Польши, Австрии, Франции, Германии, США и других стран. Была уволена из органов госбезопасности в 1946 г. 14 мая 1987 г. трагически погибла.
[Закрыть]Но последнее не соответствует действительности, так как роман между ними завязался 5 октября без всяких указаний сверху. Но 11 октября во время второй беседы с Радеком Блюмкин узнал, что тот сообщил об их разговоре Сталину. Блюмкин заметался в поисках спасения и даже предпринял попытку перейти на нелегальное положение. 12 октября он во всем признался Горской, которая посоветовала ему немедленно доложить о случившемся начальнику ИНО М. Трилиссеру, но сама сообщила о поведении Блюмкина заместителю М. Трилиссера М. Горбу только в понедельник 14 октября. М. Горб внимательно выслушал Горскую и посоветовал ей больше с Блюмкиным не встречаться.
Арестовали Блюмкина 15 октября, на Мясницкой улице, возле дома № 21, где жил его друг некий Фальк. [3]3
Когда вскоре стали ходить слухи об обстоятельствах ареста Блюмкина, было проведено специальное расследование, установившее, что их источником был сотрудник секретно-политического отдела ОГПУ Рабинович. За это он был расстрелян. Вероятно, именно поэтому об обстоятельствах ареста Блюмкина говорилось, в том числе и А. Орловым, так много нелепиц.
[Закрыть]
Следствие по делу Блюмкина было поручено заместителю начальника секретного отдела ОГПУ Я.С. Агранову. На допросах Блюмкин ничего не скрывал, надеясь и в этот раз выйти сухим из воды. 28 октября он даже написал заявление в ЦКК ВКП(б), в котором утверждал, в частности, следующее:
«Что мной за эти годы было сделано по линии иностранной разведки, равно как и неоднократно проявленная мною готовность идти на самые опасные, требовавшие жизни, предприятия, – это известно тт. Менжинскому и Трилиссеру. Не было случая за эти годы, чтобы я не оправдал доверия, не проявил максимальной преданности и активности…
Я хочу, чтобы партия и ОГПУ, когда они будут решать вопрос о моей партийной судьбе, чтобы они видели мой путь, чтобы они видели, что я могу быть полезен, что я не должен быть потерян как работник для партии и Советской власти, и чтобы решали вопрос обо мне по совокупности. Я понимаю, что вопрос о полезности не есть вопрос о деловых качествах, а о политической революционно-большевистской устойчивости…
Даже и с этой моей ошибкой, я сейчас более надежен как революционер, чем многие и многие члены нашей партии. Вся моя жизнь – тому доказательство».
В том же году, когда расстреляли «пламенного революционера» Блюмкина, принял решение не возвращаться в СССР и другой сотрудник ИНО ОГПУ – Г. Агабеков.
Георгий Сергеевич Агабеков (настоящая фамилия Арутюнов) родился в 1895 году в Ашхабаде. Перед Первой мировой войной он учился в Ташкентской гимназии, но с началом военных действий в 1914 году был мобилизован в армию и до октября 1916 года воевал на фронте. Потом он был направлен в Ташкентскую школу прапорщиков, после окончания которой служил командиром взвода и переводчиком с турецкого языка при штабе 46-го полка Румынского фронта. С началом революции Агабеков покинул армию, а в марте 1918 года в Одессе вступил в отряд Красной гвардии.
С 1918 по 1920 год Агабеков служит в Красной Армии. Он воевал в Туркестане, где командовал частями Красной гвардии, а затем воевал в Сибири против Колчака. В 1920 году он вступал в ряды РКП(б) и был назначен командиром батальона войск внутренней службы в Екатеринбурге. В том же году Агабекова перевели в ЧК Екатеринбурга, где он занял должность помощника уполномоченного по борьбе с контрреволюцией и ведал секретной агентурой.
С 1922 года, учитывая знание Агабековым персидского языка, его перевели в ЧК Туркестанского фронта, а затем в контрразведывательный отдел ТуркГПУ, где он занимался Средней Азией и Афганистаном. В 1922 году он был направлен в Бухару в качестве начальника агентуры. Там он так наладил дело, что в его руки попал весь разведывательный аппарат бухарского штаба. Активность его и способности были замечены, и в 1924 году Агабеков был переведен в Иностранный отдел ОГПУ в Москве, а в апреле 1924 года командируется в Кабул. В Афганистане он работал под прикрытием должности помощника заведующего бюро печати посольства и одновременно считался уполномоченным советского торгпредства по кабульскому району.
В конце 1926 года Агабекова назначили резидентом ИНО ОГПУ в Тегеране. Там он добился больших успехов в приобретении шифров и перехвате корреспонденции аккредитованных в Иране иностранных представительств. Кроме того, он организовал возращение из Афганистана и Персии беженцев, вербовал в качестве агентов русских эмигрантов, подкупал вождей белуджских и курдских племен с целью вооруженного выступления против Англии.
В апреле 1928 года Агабеков возвратился в Москву. Его назначили на пост начальника сектора по Ближнему и Среднему Востоку Иностранного отдела ОГПУ. Такое назначение свидетельствовало о доверии к нему не только со стороны ОГПУ, но и высшего руководства страны. А затем в октябре 1929 года его направили нелегальным резидентом в Турцию на место расстрелянного Блюмкина. 27 октября 1929 года на пароходе «Чичерин» он прибыл в Стамбул с документами на имя армянского коммерсанта Нерсеса Овсепяна.
Но в конце 1929 года, будучи резидентом ИНО в Турции, он принимает решение не возвращаться в СССР. В конце января 1930 года Агабеков обратился к английским властям в Стамбуле с просьбой предоставить ему политическое убежище, назвав при этом свое настоящее имя и должность и пообещав предоставить всю известную ему информацию о советской разведке. Но англичане не торопились, и в июне 1930 года Агабеков на пароходе отправился во Францию, где открыто порвал с советской разведкой и сделал соответствующие заявления в эмигрантской и французской прессе. [4]4
Настоящей причиной предательства Агабекова была, как этo ни удивительно, любовь. Нелегальный резидент ИНО влюбился в 20-летнюю англичанку Изабел Стритер, у которой брал уроки английского языка. Роман, начавшийся как легкий флирт, вскоре стал единственным смыслом жизни. Родители Изабел, пришедшие в ужас от ее выбора, отправили дочь во Францию. Но Агабеков последовал за ней и ценой предательства добился своего – в ноябре 1930 г. они поженились. Но бурная любовь вскоре кончилась. В апреле 1936 г. они разошлись, и Изабел, вернув себе девичью фамилию, уехала в Англию. В 50-е годы она работала стенографисткой в различных государственных учреждениях, в том числе и в британских посольствах за границей. Умерла Изабел Стритер в возрасте 62 лет 27 ноября 1971 г. в Нью-Йорке, где она работала в английской миссии ООН.
[Закрыть]
«До настоящего времени работал честно и преданно для Советской России, – писал он сразу после бегства в одной из эмигрантских газет Парижа. – В последние два года я стал замечать, что революционный энтузиазм в СССР стал переходить среди коммунистических низов в подхалимство и бюрократизм, вырождаясь в заботу о сохранении своих мест и боязнь лишиться куска хлеба. Среди коммунистических верхов вопрос о революции свелся к борьбе за портфели.
В то время как эта привилегированная группа варится в собственном соку и, бросая революционные фразы о свободе и пр., на самом деле душит всякое проявление свободы – в это время рабочий класс приносит колоссальные материальные и моральные жертвы для осуществления преступно-фантастической пятилетки и физически истребляется, а крестьянство загоняется в колхозы и разоряется дотла, ибо, фактически разрушая индивидуальное хозяйство, сталинское правительство не дает взамен ничего. Результаты этого – перманентный голод в такой аграрной стране как Россия. В области внешней политики – лживые революционные призывы к рабочим Запада. Одновременно с провозглашением лозунга «освобождение угнетенного Востока» сталинское правительство ведет империалистическую политику в Китае, Персии, Афганистане и на всем Ближнем Востоке, что я докажу фактами в своей готовящейся к печати книге.
В области торговли я считаю преступным при наличии фактического голода в России вывоз из СССР продуктов и трату вырученных денег на заполнение карманов совчиновников и поддержку компартий других стран.
С режимом, создающим невыносимую жизнь громадному стопятидесятимиллионному народу СССР и властвующим силой штыков, несознательности армии и неорганизованности классов рабочих и крестьян, – я обещаю отныне бороться.
Я имею сотни честных друзей-коммунистов, сотрудников ОГПУ, которые так же мыслят, как и я, но, боясь мести за рубежом СССР, не рискуют совершить то, что делаю я.
Я – первый из них, и пусть я послужу примером всем остальным честным моим товарищам, мысль которых еще окончательно не заедена демагогией нынешнего ЦК.
Я зову вас на борьбу за подлинную, реальную, настоящую свободу!»
Если говорить о практических шагах Агабекова по борьбе со сталинским руководством, то после его бегства в 1930 году только в Иране было арестовано более четырехсот человек, из которых четверо было расстреляно. А в июле 1931 года в Иране был принят специальный закон, в результате которого национально-освободительное и коммунистическое движение в стране было разгромлено. За сотрудниками советского консульства было установлено постоянное наблюдение, а советско-иранские отношения оказались сильно подорванными. И это только в одном Иране. А ведь не следует забывать, что Агабеков сдал всю известную ему агентурную сеть не только в Иране, но и на всем Ближнем Востоке и в Центральной Азии.
Что же касается книги, которую написал Агабеков, то она под названием «ОГПУ» вышла в сентябре 1929 года в парижской эмигрантской газете «Последние новости», а в 1931 году отдельным изданием в Париже и Нью-Йорке. В ней Агабеков рассказывал об отдельных операциях на Среднем Востоке и крайне негативно отзывался о руководстве ОГПУ.
Разумеется, после провала многочисленной агентуры и таких публичных выступлений оставлять безнаказанным Агабекова руководство страны и ОГПУ не собиралось. Охота за ним длилась девять лет и закончилась летом 1938 года, хотя в сентябре 1936 года Агабеков отправляет советским властям письмо, заканчивающееся следующими словами:
«Моим единственным желанием сейчас является хоть немного умалить тот вред, который я нанес Советской власти своим предательством. Этим документом я, видимо, отдаю себя вполне сознательно на Ваше усмотрение, и как бы суров ни был Ваш приговор, я ему подчинюсь беспрекословно. Но я просил бы только одного, это умереть на работе. Умереть с сознанием, что я принес хоть какую-нибудь пользу своей власти и своей Родине».
Сами обстоятельства смерти Агабекова до сих пор точно не известны. По версии, распространенной на Западе, агент НКВД Зелинский заманил его на франко-испанскую границу под предлогом выгодной перепродажи вывозимых из Испании произведений искусства. Попавшись на удочку, он во время одного из переходов через границу был сброшен в пропасть. Но по версии П.А. Судоплатова, Агабеков был убит в Париже, куда его пригласили для организации тайной сделки по вывозу драгоценностей, принадлежавших богатой армянской семье. Руководил операцией известный нелегал А.М. Коротков. Тело убитого Агабекова было помещено в чемодан, который выкинули в море. Поэтому труп Агабекова так никогда и не был обнаружен.
Впрочем, нельзя утверждать, что в 20-е годы все перебежчики бежали по политическим мотивам. Так, в 1930 году произошел случай, позднее ставший банальным.
Голландский еврей Роберт Гордон Свитц работал на ГРУ с начала 20-х годов. В 1930 году он был направлен в США на нелегальную работу. Въехать в США он должен был через Панаму, но там в американском консульстве было установлено, что у него фальшивый паспорт. Поставленный перед выбором – отсидеть 10 лет за попытку незаконного въезда в Соединенные Штаты или сотрудничать с военной разведкой США, Свитц выбрал последнее. В Москву было послано донесение о благополучном прибытии в США и начале работы.
«Работа» Свитца в Америке была оценена в Москве как успешная, и в 1932 году он вместе с женой был направлен во Францию, где перешел в подчинение И. Бира, нелегального резидента ГРУ, контролирующего сеть «рабкоров» газеты французской компартии «Юманите».
В результате этой ошибки Центра сеть Бира в июне 1932 года была разгромлена, сам он арестован и в декабре 1932 года осужден на 3 года тюремного заключения. Свитц, выпущенный на свободу благодаря заступничеству американского военного атташе, послал в Москву донесение, что ему удалось выйти сухим из воды и необходимо на некоторое время исчезнуть. Больше его никто не видел.
В провале резидентуры И. Бира был, по официальной версии, выдвинутой французской Сюртэ женераль, обвинен журналист «Юманите» Рикье. В 1937 году руководство ГРУ послало во Францию своего сотрудника Л. Треппера с целью проверки виновности Рикье. С помощью адвоката Ферручи Треппер получил доступ к досье Бира и обнаружил в нем двадцать три письма переписки между Свитцем и военным атташе США. Таким образом был установлен факт предательства Свитца и невиновность Рикье.
Глава 2
1931–1940 годы
Тридцатые годы были самым страшным периодом сталинского режима. Террор, развязанный Сталиным против собственного народа с целью установления полного и беспрекословного господства над страной, после убийства Кирова 1 декабря 1934 года охватил весь Советский Союз и зарубежные компартии. Спецслужбы, а точнее, органы ОГПУ-НКВД были главным механизмом этого террора. Осознание этого факта и личное участие в репрессиях было неоднозначно принято работниками спецслужб и их закордонной агентурой. Многие кадровые разведчики бежали на Запад или остались там, особенно после 1937 года, когда репрессии коснулись Иностранного отдела НКВД и Разведупра РККА.
В 1931 году в Вене разразился громкий скандал вокруг некого Георга Земмельмана. Земмельман работал на ИНО с 1923 года и считался хорошим агентом. Его несколько раз высылали за шпионаж из разных европейских стран, и один раз он даже отбывал тюремное заключение. Весной 1931 года, работая под прикрытием советского торгпредства в Гамбурге, он женился на немецкой девушке. Усмотрев в этом серьезную опасность для своей разведывательной сети, Москва решила немедленно его уволить.
Обескураженный таким поворотом дела, Земмельман обратился в редакцию одной из венских газет с предложением опубликовать серию его статей о советском шпионаже в Германии, Австрии и ряде других стран. Земмельман, в частности, намеревался поведать о подпольных заведениях, занимающихся изготовлением фальшивых документов для советских спецслужб и о посредничестве Компартии Германии в вербовке немецких военных для промышленного шпионажа. Особое место в его разоблачениях должно было занять описание подлинной деятельности Ганса Киппенбергера, члена Политбюро Компартии Германии. Киппенбергер, отвечавший в Политбюро КПГ за связь партийного подполья с советской разведкой, в 1930 году был избран депутатом парламента. В течение трех лет, до прихода к власти нацистов, он продолжал работать на советскую разведку, пользуясь депутатской неприкосновенностью и членством в комиссии по военным делам рейхстага.
Однако осуществить свой замысел Земмельман не успел, так как его угрозы вызвали мгновенную реакцию со стороны Москвы. Сербский коммунист Андрей Пиклович, выдававший себя за студента-медика, 27 июля 1931 года застрелил Земмельмана в его собственной квартире. На состоявшемся в 1932 году судебном процессе А, Пиклович признал себя виновным в убийстве и заявил, что убил он Земмельмана потому, что хотел «бороться до конца против капиталистического господства» и что тем самым он предотвратил предательство и гибель многих пролетарских борцов. После поднявшейся в коммунистической прессе кампании в защиту Пикловича, а также коммунистических демонстраций в его защиту суд присяжных не смог прийти к единому мнению, Пиклович был оправдан и выпущен на свободу.
В этой связи заслуживает упоминания любопытный факт. В октябре 1931 года находившийся проездом в Вене Георгий Агабеков, тогдашний резидент ОГПУ в Турции, желая оказать помощь австрийским властям, опознал в Пикловиче своего бывшего коллегу по ОГПУ Шульмана. Шульман, по утверждению Агабекова, возглавлял в Москве так называемый «черный кабинет», занимавшийся изготовлением фальшивых документов, и в свое время лично изготовил для Агабекова фальшивый персидский паспорт, с которым тот и отправился в Стамбул.
Надо сказать, убийство Земмельмана не спасло Киппенбергера. В 1933-м он покинул Германию, а в 1935 году обосновался в Москве, где в 1936 году был арестован и расстрелян по обвинению в шпионаже в пользу германского рейхсвера.
В том же 1931 году отказался выполнить приказ о возвращении в СССР сотрудник военной разведки Лаго. Б.Ф. Лаго начал подпольную деятельность во время французской интервенции в Одессе. Одно время он был членом «Союза русских студентов» и работал в тайной организации В. Шульгина под названием «Азбука». В 1922 году он становится сотрудником ГРУ и его командируют в Вену в распоряжение тамошнего советского резидента Ибрагимова. Основным направлением его деятельности были Балканы, и в частности Болгария. В 1923 году Лаго несколько раз выезжал туда для организации помощи болгарским коммунистам в подготовке вооруженного восстания. В 1924 году его командируют в Берлин, в непосредственное подчинение послу СССР в Германии Н. Крестинскому. По заданию Москвы Лаго сумел внедриться в ЦК партии монархистов-конституционалистов, но через некоторое время был арестован берлинской полицией по подозрению в шпионаже в пользу СССР, и только благодаря личному вмешательству Н. Крестинского удалось вызволить его из тюрьмы.
Покинув Германию, Лаго в качестве нелегала ГРУ отправляется в Румынию, но и тут его преследуют неудачи. В 1925 году румынская сигуранца (контрразведка) его арестовала. При задержании у него были изъяты секретные документы и материалы, свидетельствовавшие о его причастности к советской разведке. По обвинению в шпионаже суд приговорил его к пяти годам каторжных работ.
Как это нередко случается, во время пребывания Лаго в заключении советские власти не проявили озабоченности его судьбой, и поэтому, выйдя в 1931 году на свободу, он отказался вернуться в СССР и эмигрировал во Францию. В Париже он близко сошелся с журналистом Владимиром Бурцевым, которому подробно рассказал о работе ГРУ в Европе. Многое из того, что рассказал ему Лаго, Бурцев использовал при написании книги «Тайная работа ОГПУ за границей». Позднее Лаго стал сотрудничать с французской контрразведкой Сюртэ женераль и вошел в эмигрантскую группу «Борьба», созданную невозвращенцами Г. Беседовским и Багговутом, где он, Лаго, занимал должность начальника информационного отдела. Рукопись воспоминаний о своей работе за границей в бытность сотрудником ГРУ Лаго передал в конце тридцатых годов в «Русский зарубежный исторический архив» в Праге.
Однако далеко не всем невозвращенцам удалось избежать возмездия. Так, в мае 1932 года в Гамбурге был ликвидирован курьер ОГПУ Ганс Виссенгер. Обстоятельства убийства неясны до сих пор, но причина его очевидна – несогласие Виссенгера с политикой, проводимой Советским Союзом.
Другая загадочная история связана с именем одного из нелегалов ГРУ – Витольда Штурм де Штрема. Штурм де Штрем, родившийся в Польше, в молодости вступил в партию Пилсудского (ППС-Революционная Фракция), занимавшую правый фланг движения социалистов. В 1919 году он перешел в компартию Польши. А в апреле 1921 года, уже будучи одним из руководителей военного аппарата партии и кандидатом в члены ЦК, он участвовал в переговорах о создании так называемой «социалистической организации в войске» на базе военного аппарата компартии и офицеров-пилсудчиков из числа членов Польской организации войсковой (ПОВ). Помимо него в них переговорах участвовали от компартии Польши Владислав Гжех-Ковальский, а от ПОВ – брат Витольда Тадеуш, С. Воевудский и др. Из этой затеи ничего не получилось, и уже в 1922 году Штурм де Штрем оказывается в штабе Разведуправления РККА, где, как уже говорилось, теноре становится одним из нелегалов.
В начале 1933 года в СССР раскручивается «дело ПОВ», то есть начинаются репрессии против бывших сторонников Пилсудского, якобы специально засланных т. ряды Компартии СССР. Среди них оказались: один из упомянутых выше участников переговоров 1921 года – Воевудский, а также бывшие соратники Штурм де Штрема по ППС – Т. Жарский, Е. Чешейко-Сохацкий, П.Ладан и другие. А в декабре 1933 года в Вене был от Штурм де Штрем. Причина его ликвидации так и не выяснена до сих пор. Известно лишь – и это весьма примечательно, – что в ликвидации. В. Штурм де Штрема принимали участие Вальтер Кривицкий и, возможно, И Иорецкий.
А к 1934 году в США бесследно исчез нелегальный агент ИНО ОГПУ, работавший под псевдонимом Дэвис (настоящее имя – Валентин Маркин). Его негласные поиски не дали результата: не было обнаружено следов ни уголовщины, ни политического предательства. Дело было закрыто, а место Дэвиса занял нелегал ИНО Исхак Абдулович Ахмеров.
Разумеется, не все случаи предательства, имевшие место в тридцатые годы, были обусловлены разногласиями с политикой властей. Подтверждение тому измена – Паскуале Эспозито.
Итальянец П. Эспозито работал мастером на авиационном заводе «Капрони». Оба его сына погибли в 1935 году во время войны, развязанной Муссолини против Абиссинии, и это привело его в ряды антифашистов, он стал заклятым врагом Муссолини. Падчерица Эспозито – Джанина, отец которой погиб в стычке с фашистами у проходной завода «Капрони», с 1934 года работала секретаршей в патентном бюро «Эврика» в Милане. Владелец «Эврики» австриец Конрад Кертнер был в действительности нелегальным резидентом ГРУ в Италии, подполковником Львом Ефимовичем Маневичем. [5]5
Маневич в 1937 г. был приговорен Особым трибуналом по защите фашизма к 12 годам тюремного заключения. Освобожден союзниками из тюрьмы «Чинквато чинкве» на острове Санто-Стефано 9 сентября 1943 г. Но в том же сентябре, прибыв в Италию, был арестован немцами, сменил с помощью русских заключенных фамилию Кертнер на Старостин и был отправлен в концлагерь Маутхаузен. Умер 9 мая 1945 г., в день освобождения лагеря американцами.
[Закрыть]Через Джанину Маневич завербовал Эспозито, и тот стал передавать ему информацию и документы, касающиеся производства новых самолетов.
Летом 1936 года, после начала войны в Испании, ОВРА [6]6
ОВРА (Институт надзора за антифашистским движением) – тайная полиция фашистского режима в Италии.
[Закрыть]резко усилила свою контрразведывательную деятельность. В результате Кертнер-Маневич и часть его агентуры попала под подозрение в шпионаже. Подозрения усилились после того, как в сентябре 1936 года Кертнер совершил поездку в Испанию на пароходе «Патриа», доставлявшем франкистам итальянские военные самолеты. Среди сопровождавших этот груз был и Эспозито. Подозревая Кертнера в шпионаже, но не имея никаких доказательств этого, ОВРА решает действовать через находящегося под подозрением Эспозито и сразу но возвращении из Испании в октябре 1936 года его арестовывают. Во время допроса ему сообщают, что его любимая падчерица Джанина тоже арестована, и с помощью этой хитрой уловки добиваются признания и согласия сотрудничать с ОВРА. Для большей убедительности. Экпозито предъявили пропитанное кровью шелковое белье, которое он подарил Джанине на день ангела, и обещали выпустить ее на свободу, если Эспозито поможет разоблачить Кертнера. (Как впоследствии узнал Эспозито, Джанина не была арестована, а белье выкрали у нее из квартиры сотрудники ОВРА.)
Дав согласие на сотрудничество, Эспозито по указке ОВРА вызвал Кертнера на связь в тратторию близ кондитерской фабрики «Мотта», якобы для передачи ему чертежей нового самолета. Там, в траттории, Кертнер был арестован и в скором времени осужден. После ареста Кертнера Эспозито разрешили свидание с падчерицей. Тогда-то он и узнал, что Джанина не подвергалась аресту. Сама же Джанина, выслушав признание Эспозито о совершенном им подлом предательстве, отказалась от дальнейших встреч с ним. Душевно сломленный Эспозито, распустив шерстяные носки, в конце октября 1936 года повесился в тюремной камере.
В 1937–1938 годах основной причиной, толкавшей сотрудников спецслужб на путь предательства, был страх за собственную жизнь. И этот страх был вполне обоснован. По свидетельству А. Орлова, тогдашнего резидента НКВД в Испании, в течение лета 1937 года в Москву было отозвано примерно сорок сотрудников ИНО НКВД. Почти все они были репрессированы. Среди них были такие асы разведки, как Николай Самсонов, Дмитрий Быстролетов, Станислав Глинский, Борис Гордон, Теодор Малли, Борис Базаров и другие. Поэтому сотрудники зарубежных резидентур, зная, что ожидает их в СССР, становились невозвращенцами. В том числе и Орлов. Среди тех, кто отказался вернуться, Орлов называет неких БРУНО и ПАУЛЯ. Возможно, БРУНО – это Грюнфельд, посланный в 1933 году после прихода Гитлера к власти в Германию для руководства агентурными сетями «Грета» и «Клара», и впоследствии замененный Г. Рабиновичем.
Но даже бегство на Запад не гарантировало им сохранность жизни. Характерна в этом отношении судьба американки Джульет Стюарт Глезер Пойнтц. Она родилась в 1887 году, смолоду сочувствовала рабочему движению, что, естественно, привело ее в ряды коммунистической партии США. В начале двадцатых годов она стала сотрудничать с ИНО ОГПУ. Находясь на связи с Нью-Йоркской резидентурой, Пойнтц занималась вербовкой студентов и преподавателей Колумбийского университета. Но, разочаровавшись в коммунистических идеях, она решила в начале 1937 года порвать с советской разведкой. Третьего июня 1937 года она покинула свою комнату в доме «Ассоциации женщин» на Манхэттене, и больше ее никто не видел. По одной версии, ее заманил в ловушку бывший любовник, он же сотрудник НКВД Шахно Эпштейн, и она была убита сотрудниками мобильной группы Отдела специальных операций НКВД. По другой версии, она была вывезена на советском судне из Нью-Йорка в Ленинград. Летом 1937 года произошло событие, известие о котором мгновенно облетело весь мир. Семнадцатого июля отказался вернуться в СССР нелегальный резидент ИНО НКВД Игнатий Станиславович Порецкий.
