Текст книги "Перебежчики. Заочно расстреляны"
Автор книги: Дмитрий Прохоров
Соавторы: Олег Лемехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
В 1988 году Илларионов возвратился в Москву, но уже в июне 1990 года его вновь командируют в Италию, на этот раз в Геную, под прикрытием должности вице-консула. В своем офисе в Нерви на юго-востоке от Генуи он вновь начинает активную работу по добыванию научно-технической и военной информации. При этом он живет на широкую ногу, чему весьма способствовала его привлекательная жена Валентина, тоже сотрудница консульства. По свидетельству итальянского журнала «Панорама», Илларионов был «изящным молодым человеком, любимцем печати и местных телекомпаний. Его жена Валентина всегда присутствовала на самых изысканных городских раутах. Дом супругов Илларионовых на виа Контубернио Д'Альбертис, в районе Сан-Фруттуотис был всегда открыт для итальянских деловых людей, промышленников, политиков, профсоюзных деятелей. Они были заметными людьми в Генуе».
Основной оперативной задачей Илларионова в Генуе был сбор информации о производстве, рыночной стратегии и научных исследованиях на предприятиях ВПК, расположенных в Лигурии: «Ото Мелара», «Элсаг», «Итал-кантьери», «Маркони» и других. Со своими задачами Илларионов справлялся успешно, о чем свидетельствует тот факт, что он получил полные данные о проекте и строительстве быстроходного транспортного корабля «Дестриеро».
Однако в декабре 1990 года Илларионов встал на путь предательства и начал сотрудничать с представителями ЦРУ в Италии. Об этом факте стало известно КГБ, вполне возможно получившему эту информацию от О. Эймса, работавшего в это время в контрразведывательном центре ЦРУ в Ленгли. Было принято решение отозвать Илларионова из Италии, но это только насторожило его. В январе 1991 года в одном из ресторанов в Сан-Ремо Илларионов и его жена встретились с двумя сотрудниками ЦРУ и вместе разработали план бегства в США.
Двенадцатого февраля 1991 года в последний день карнавала после дружеской вечеринки Илларионов с женой покинули Геную на собственной автомашине. За городом они бросили свой новый белый «Гольф» и пересели в машину, которая доставила их в аэропорт Мальпенса, откуда на частном самолете с американскими паспортами на руках они покинули Италию. В консульстве Илларионовых хватились только на четвертый день. К поискам была подключена итальянская полиция, а потом и контрразведка (СИСМИ). Однако расследование они вели весьма неторопливо и обыск в доме Илларионовых был произведен только спустя две недели.
Тем временем Илларионов вместе с женой прибыл в США на военную базу в Пенсаколе во Флориде, где начал давать подробные показания сначала сотрудникам ЦРУ и ФБР, а потом и представителям СИСМИ.
Первым от предательства Илларионова пострадал Раффаэле Натале, молодой итальянский карабинер, служивший с 1984 по 1988 год в итальянском посольстве в ГДР. В обмен на выездную визу для своей невесты, полученную при содействии Илларионова, он передал интересующие того документы. В ноябре 1991 года Натале был арестован, во всем сознался и был приговорен к шести годам девяти месяцам тюремного заключения за шпионаж.
Всего Илларионов назвал 28 человек, причастных, по его словам, к шпионской деятельности в пользу КГБ. Среди них, помимо представителей бизнеса и государственных служащих, было два генерала, состоявшие на службе в итальянской армии и имевшие связи с командованием НАТО. По некоторым данным, Илларионов впервые установил с ними контакты во время ежегодных военно-морских смотров, проводимых в Генуе. В конце января 1992 года итальянцы совместно с ЦРУ провели задержание ряда лиц, названных Илларионовым, и в отношении них началось судебное разбирательство. Сам же Илларионов, получив политическое убежище, остался в США.
Глава 8
1990-е годы
В 1991 году – прекратил свое существование СССР, государство, возникшее в 1917 году. Подписанное в Беловежской пуще партизанским образом соглашение тремя бывшими коммунистическими аппаратчиками окончательно довершило распад страны, к которому на протяжении семи лет вел дело М. Горбачев.
Новый начальник ПГУ КГБ, а потом и Службы внешней разведки (СВР) России академик Евгений Максимович Примаков и новый начальник ГРУ генерал-полковник Евгений Леонидович Тимохин сумели сохранить вверенные им службы от полного разгрома, но без потерь не обошлось. Пришлось сократить штаты, многие сотрудники ушли сами, а иные бежали на Запад.
Так, в 1991 году из Австрии бежал сотрудник венской резидентуры ГРУ полковник Александр Крапива, работавший под прикрытием должности первого секретаря советской миссии при ООН. Вена, куда Крапива прибыл в декабре 1990 года, стала вторым местопребыванием полковника. Первым было в 1980-х годах в США, также под дипломатическим прикрытием.
Причины, толкнувшие 41-летнего Крапиву на путь предательства, неизвестны. Например, американская газета «Санди телеграф» считает, что Крапива был завербован еще во время своей первой командировки. Но так или иначе, 24 февраля 1991 года вместе с женой и двумя детьми Крапива на машине выехал из Вены в ФРГ, а оттуда в США, где и попросил политического убежища.
Об этом МИД Австрии сообщило советскому послу в Вене лишь через неделю.
После того как его местонахождение стало известно, сотрудники советского МИД встретились с ним, но он категорически отказался возвращаться в СССР. В мае 1991 года начальник ГРУ генерал армии В. Михайлов в интервью корреспонденту «Известий» С. Мостовщикову охарактеризовал перебежчика «негодяем». У Михайлова были все основания для столь резкой оценки. Дело в том, что весной 1991 года бежал в США и попросил там политического убежища еще один полковник ГРУ – Сергей Двырник.
Бежали на Запад не только офицеры ГРУ, но и сотрудники КГБ. В мае 1991 года из Норвегии в Англию перебежал майор ПГУ КГБ Михаил Бутков.
Бутков родился в 1958 году в семье кадрового офицера ГРУ. После школы он поступил в Военный институт иностранных языков, который окончил с красным дипломом, получив назначение в политотдел Черноморского флота. Там он, стремясь быть везде первым, стал отличником боевой и политической подготовки и получил настолько блестящую характеристику, что руководство особого отдела рекомендовало молодого офицера для дальнейшего прохождения службы в органы госбезопасности.
Институт разведки имени Андропова парторг группы Бутков также окончил с красным дипломом и был распределен в 3-й отдел ПГУ. В 1989 году он выезжает в первую зарубежную командировку в Норвегию под «крышей» собственного корреспондента газеты «Рабочая трибуна». В резидентуре в Осло старший оперуполномоченный майор Бутков работал по линии ПР и отвечал за координацию «активных мероприятий». Это предполагало, помимо всего прочего, его высокую активность среди представителей журналистского корпуса и в прессе.
Одним из его контактов, с которым он особенно часто встречался, была американская журналистка, корреспондент английской газеты «Файнаншенал таймс». В отличие от многих разведчиков, использовавших прикрытие журналиста, он регулярно печатался в родном издании, хотя и не слишком часто. Так, в 1991 году он опубликовал всего четыре статьи, но при этом весьма активно сотрудничал с зарубежными изданиями. Здесь уместно отметить, что, в отличие от других, «чистых» журналистов, Бутков явно не мог жаловаться на свои бытовые условия. Как сотрудник разведки, он занимал престижную квартиру, аренда которой составляла тысячи долларов в месяц.
В Осло Бутков приехал вместе с женой Мариной, чей отец также был сотрудником ГРУ, и двумя дочерьми. Однако супруги уже давно охладели друг к другу. При этом разводиться они не спешили. Бутков – потому, что развод означал для него отзыв в Москву и конец карьеры, а Марина – из желания сохранить дочерям отца. Поэтому неудивительно, что в Осло Бутков вскоре близко сошелся с Марией Н., женой одного из советских дипломатов. Дочь полковника КГБ, она служила в представительстве «Интуриста» в Осло, а ее муж был атташе посольства СССР в Норвегии. В советской колонии, как и в руководстве резидентуры, многие знали о любовной связи Буткова, но никто не хотел ломать чужие судьбы, к тому же срок командировки дипломата подходил к концу. В 1990 году Мария с мужем вернулась в Москву, но продолжала постоянно писать Буткову и звонить ему по телефону, рассказывая, какое неважное житье теперь на социалистической родине. Постепенно у них созрел план, который был приведен в исполнение в мае 1991 года.
Мария, которая к тому времени развелась с мужем, вместе с шестилетней дочерью выехала в Стокгольм, а Бутков 22 мая 1991 года, сообщив резиденту, что едет в командировку в соседнюю Данию, исчез из посольства. Больше в посольстве его не видели. Но неожиданно через три дня он позвонил жене и сказал: «Бери детей и приезжай. Я не желаю возвращаться в Москву!» Марина Буткова категорически отказалась следовать за мужем и немедленно сообщила о его звонке в посольство. Там же не нашли ничего лучшего, как обратиться в Интерпол с просьбой провести расследование в связи с пропажей корреспондента советской газеты. Но представители Интерпола отказались проводить расследование, сославшись на информацию одной из западных радиостанций о том, что Бутков находится в Англии и его допрашивает английская контрразведка МИ-5. [82]82
Устав Интерпола запрещает ему вести политические дела.
[Закрыть]При этом Центр общественных связей КГБ СССР опубликовал в советской прессе опровержение сообщений о том, что Бутков был офицером КГБ и бежал в Англию, хотя действительное положение вещей им было хорошо известно.
Сам же Бутков, как стало известно позднее, обратился к резиденту СИС в Стокгольме с просьбой о политическом убежище. В качестве благодарности за это Бутков выдал известные ему намечавшиеся операции КГБ в Скандинавии и назвал всех сотрудников резидентур КГБ и ГРУ в Осло. В СССР продолжали скрывать факт предательства сотрудника ПГУ до тех пор, пока в зарубежной печати не появилось открытое письмо самого Буткова в ПГУ КГБ, поставившее все на свои места. В этом письме Бутков так объяснил мотивы своего побега:
«Пользуясь удобным случаем, представившимся в связи с приездом в Лондон моего отца, хотел бы поставить Вас в известность о мотивах моего ходатайства о политическом убежище в Великобритании.
Мое обращение к британским властям с просьбой о предоставлении политического убежища в мае 1991 года было продиктовано политическими мотивами. Это был совершенно сознательный и самостоятельный шаг, никакому давлению я не подвергался. Я считал своим долгом противостоять попыткам реакционных сил в СССР, и прежде всего КПСС и ее инструмента КГБ, заморозить и задушить процесс демократических преобразований. Я считал, что задания, которые получают загранаппараты КГБ, попросту преступны и направлены на сохранение власти элиты в ущерб народу и государству. Твердое убеждение в том, что подлинного врага следует искать внутри страны, а не снаружи и что интересы Запада совпадают с подлинными интересами народа (а отнюдь не верхушки, разумеется), и привело меня к решению: помочь политическим лидерам Запада верно оценить процессы, происходящие в СССР, вопреки активно распространявшейся КГБ дезинформации о демократическом движении и его лидерах. Считаю, что я выполнил свой долг.
Хочу также отметить, что оперативный ущерб, нанесенный мною, ограничивается моими личными контактами с теми сотрудниками, которые, по моему мнению, уже были известны.
Будучи русским человеком и патриотом, я не могу отказаться от своей Родины и вернусь в Россию, как только буду полностью уверен, что законодательство этой страны полностью защитит меня от любого произвола и обеспечит необходимые, принятые в свободном мире свободы.
С уважением, Михаил Бутков.2.09.1991».
Вслед за публикацией этого письма последовала высылка из Норвегии восьми советских дипломатов за деятельность, не совместимую с их официальным статусом. Среди них был и резидент ПГУ КГБ в Осло Л. Кошляков.
А в ноябре 1991 года Бутков шлет на родину очередное письмо:
«После того как я попросил политического убежища в Великобритании, свои мотивы я изложил в письме и направил его в Первое главное управление (внешняя разведка) КГБ СССР 2 сентября 1991 года. Так почему же я ушел? Потому, что многочисленные интриги советского руководства, связанные с ними факты и события, о которых не было известно общественности на Западе, но которые не были секретом для сотрудников КГБ, привели меня к убеждению: перестройка в СССР – не что иное, как ширма, попытка сохранить власть КПСС и номенклатуры путем частичной, фасадной модернизации страны. И власть эту правящие структуры не отдадут ни за что, пусть даже страна окажется на грани катастрофы. Поэтому перед визитом Горбачева в Осло в июне 1991 года я понял: писать (как журналист) восторженные статьи о его Нобелевской лекции и освещать его визит (как разведчик) я просто не смогу. Последней каплей был, пожалуй, визит в Норвегию тогдашнего министра внутренних дел СССР Б. Пуго. Видя, как наши дипломаты и резидентура обхаживают этого монстра, виновного в пролитии крови в Вильнюсе, слыша его заявления о том, что «обстановка в Союзе под контролем», непокорные республики будут приведены к послушанию и что Центр никому власть не отдаст, я испытал глубочайшее отвращение. Решил, что работать на таких людей – преступление против собственного народа.
Я был майором КГБ, старшим оперативным уполномоченным по должности. Помимо прочего, отвечал за координацию так называемых «активных мероприятий», т. е. тайных акций влияния в Норвегии. Поэтому читал и регистрировал все телеграммы с заданиями, поступавшими из Центра. Направленность их была очевидна: убедить Запад, что только Горбачев и его правящая верхушка отвечает интересам и чаяньям всего человечества. Соотношение «чистых» советских представителей в Осло и разведчиков (КГБ и ГРУ) составляло пропорцию 40 и 60 % в пользу последних. Ведь на них идут деньги как от ведомств прикрытия, так и от разведок на оперативные и прочие расходы.
Итак, шла большая политическая игра. Страна катилась к катастрофе. «Демократ» Горбачев уверенно прокладывал дорогу к путчу, подписывая указы о патрулировании городов войсками, о чрезвычайном положении, распорядившись о вводе войск в Литву зимой 1990 г. и в Москву весной 1991 г., предоставив КГБ СССР чрезвычайные полномочия. А внешняя разведка КГБ отвечала за создание «благоприятных внешних условий» для внутренней политики советского руководства. Таким образом она соучаствовала в преступлении против своего народа. Многие мои бывшие коллеги утешают себя тем, что разведка-де дело «чистое», служит не партии, не режиму, а стране и народу. Абсурд!
Не мог я оставаться нейтральным, когда решается судьба нации. Я изменил КГБ, КПСС, тем, кто предавал и мучил мой народ, прикрываясь высокими словами об Отечестве. И считаю, что поступил правильно.
М. Бутков, Лондон, ноябрь 1991 г.».
«Русский патриот», Бутков не ограничился открытыми письмами советскому руководству и русскому народу, и в 1993 году в Лондоне вышла его книга под названием «КГБ в Норвегии – последняя глава», где он подробно описывает все, что знал об операциях ПГУ, к которым имел доступ в силу своего служебного положения. Кроме того, он обнародовал совершенно фантастические материалы о помощи, которую Россия якобы оказывает Ирану в создании ядерного оружия.
В Англии «русского человека и патриота» достойно вознаградили. Ему предоставили статус пенсионера британских спецслужб с ежегодной пенсией в 14 тысяч фунтов стерлингов, и, кроме того, он получил единовременное пособие в 100 тысяч фунтов. В Англии Бутков, заручившись новыми документами на имя Майкла Ньюмена, вступил в брак с Марией H., после чего супруги Ньюмен приобрели дом в пригороде Лондона на Темзе.
Однако новоявленные Майкл и Мария Ньюмен так и не смогли приспособиться к жизни в Англии. Им всегда катастрофически не хватало денег, а жить хотелось на широкую ногу. И поэтому, когда летом 1996 года эмигранты из России Игорь Фальковский и Светлана Кузнецова предложили Бутковым-Ньюменам обманывать бывших соотечественников при помощи фальшивых приглашений на стажировку в Калифорнию, они с готовностью согласились.
Разработанная ими афера была довольно проста. На фальшивых бланках бизнес-центра города Рединг они напечатали рекламные материалы с приглашением на учебу в несуществующую коммерческую школу менеджмента в Калифорнии и разослали их по 700 адресам в России и на Украине. В ответ на «приглашение» они получили заявки от 1450 человек, которые перевели на их банковские счета в Швейцарии и на островах Джерси и Гернси плату за обучение – около 2,4 миллионов долларов. С этими деньгами аферисты собирались бежать и спокойно доживать свой век в Андорре. Но судьба распорядилась иначе, и их мошенничество открылось, когда русские и украинские бизнесмены приехали в одну из московских гостиниц, где их якобы должен был встретить представитель «курсов менеджмента» перед полетом в Америку.
Английская полиция арестовала мошенников в декабре 1996 года. Следствие длилось долго. При этом никто нигде не сделал заявления, что Майкл Ньюмен – это Михаил Бутков. И только в заключительной речи судья позволил себе осторожный намек, сказав о главном подсудимом: «У него была интересная, веселая жизнь с большим количеством приключений». В итоге Бутков получил три года тюремного заключения, его жена Мария – полтора, а их подельники Фальковский и Кузнецова – в общей сложности пять лет тюрьмы.
Но не все бывшие сотрудники ПГУ КГБ были столь красноречивы, как Бутков. Так, 1 октября 1991 года работавший в генеральном консульстве СССР в Мюнхене под прикрытием должности вице-консула подполковник ПГУ Владимир Фоменко принял решение остаться на Западе и попросил политического убежища в ФРГ. Оно было ему предоставлено. Но несмотря на поднявшийся вокруг его имени шум, Фоменко оставался нем как рыба. А с другим перебежчиком вообще случилась странная история.
Майор КГБ Сергей Папушин, долгое время работавший в ПГУ, в августе 1990 года ушел в отставку и занялся бизнесом. Достиг он на новом поприще успехов или нет – неизвестно. Но в 1991 году во время одной из своих деловых поездок в США он решил пойти на сотрудничество с американскими спецслужбами. Выкачав из него все, что он знал, его собеседники из Ленгли утратили к нему интерес. И тогда Папушин сообщил американцам чрезвычайно важные сведения о том, что один из высокопоставленных сотрудников ЦРУ завербован КГБ, намекая, возможно, на Эймса. И здесь произошло нечто странное. Через несколько часов после того, как его сообщение достигло высокого начальства в ЦРУ, Папушин скончался при загадочных обстоятельствах.
В том же 1991 году вступил на путь предательства сотрудник военной контрразведки Западной группы войск в Германии майор Владимир Александрович Лаврентьев.
Лаврентьев родился в 1954 году в подмосковной Балашихе в рабочей семье. В семидесятых годах он окончил Высшую школу КГБ и по распределению попал в Третье главное управление (военная контрразведка) КГБ. После окончания спецфакультета Института имени Ю. Андропова он был направлен в Группу советских войск в Германии в один из особых отделов в город Эберсвальд. Через некоторое время он вернулся в Москву, продолжал работать в центральном аппарате Третьего управления, а в 1988 году вновь был командирован в Эберсвальд. Там он отвечал за связь с партийными органами, общественными организациями, а также с министерством безопасности (Штази) ГДР.
В начале 1991 года, после объединения Германии, западногерманская разведка «подвела» к Лаврентьеву с целью вербовки его старого знакомого, бывшего сотрудника органов безопасности ГДР. Расчет строился на уязвимом месте Лаврентьева – хронической нехватке денег. После непродолжительного прощупывания Лаврентьеву было сделано конкретное вербовочное предложение, которое он принял. Но в отличие от командира 244-го гвардейского полка 27-й мотострелковой дивизии подполковника Михаила Колесникова и командира роты того же полка капитана Геннадия Моисеенко, бежавших 29 ноября 1990 года из Западной группы войск в США, прихватив с собой три снаряда к новому танку «Т-80», ПТУРС «Кобра» и зенитную ракету «Тунгуска», Лаврентьев стал «кротом» и, снабженный необходимым шпионским снаряжением, регулярно поставлял ФРС (федеральная разведывательная служба) сведения, являвшиеся государственной и военной тайной. Всего с марта по октябрь 1991 года он провел со своими операторами из БНД восемь конспиративных встреч, в том числе и на территории Западной Германии. В оперативных документах немецкой разведки Лаврентьев значился под псевдонимом Бэр (Медведь).
Вернувшись в октябре 1991 года из Германии в Москву, Лаврентьев продолжал поддерживать связь с сотрудниками ФРС, причем дважды выезжал для встречи с оператором в Прибалтику. Но судьба не долго улыбалась Лаврентьеву. В марте 1994 года он был задержан своими же коллегами. Обыск, произведенный у него на квартире, подтвердил имевшиеся подозрения. В ходе обыска были обнаружены фотопленки с копиями секретных документов, шифроблокнот, дискеты с шифрограммами, инструкции, фотокамера. Следствие полностью доказало вину Лаврентьева, и в августе 1995 года Главная военная прокуратура передала его дело в Военную коллегию Верховного суда России. Заседание суда проходило с 9 по 15 августа в обстановке строжайшей секретности. Представители средств массовой информации на заседания суда допущены не были, не были они и ознакомлены с обвинительным заключением.
Пятнадцатого августа, после выступления главного военного обвинителя генерал-майора В. Смирнова и последнего слова обвиняемого, председательствовавший генерал-майор юстиции В.А. Яськин огласил приговор. Лаврентьев был признан виновным в измене Родине, преступных контактах с представителями немецких спецслужб (ФРС), выдаче им государственных и оборонных секретов. При этом отмечалось, что Лаврентьев действовал исключительно в интересах личной наживы и материального обеспечения семьи. Учитывая наличие у него малолетнего сына и помощь правосудию, Военная коллегия Верховного суда приговорила Лаврентьева к десяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима, конфискацией имущества и шпионского снаряжения, а также лишению воинского звания майора и государственных наград.
К сказанному добавить, пожалуй, нечего, кроме, может быть, того, что за свое предательство Лаврентьев получил от ФРС в общей сложности 16 600 немецких марок. В той же Германии этой суммы хватило бы разве что на покупку средней руки автомобиля.
Мало изменилось положение с перебежчиками и в 1992 году. Так, в феврале 1992 года в Норвегию бежал высокопоставленный сотрудник ГРУ. По сведениям, появившимся в норвежской печати, он отвечал за работу агентурных сетей ГРУ в Скандинавии и, возможно, в Канаде. Многомесячный допрос перебежчика проводился на конспиративной вилле контрразведки под Осло. Одним из последствий предательства стала высылка из Норвегии в октябре 1992 года сотрудника ГРУ Виктора Федика, работавшего под дипломатическим прикрытием третьего секретаря посольства Российской Федерации. Как заявил в интервью норвежской телекомпании НТВ начальник контрразведки Норвегии Ян Грендал, Федик пытался завербовать норвежского гражданина, располагающего информацией об иностранцах, обучавшихся в Норвегии. Впоследствии некоторые из этих студентов могли бы стать агентами с долгосрочной перспективой.
А в январе 1993 года в средствах массовой информации Швеции появилось сообщение со ссылкой на министерство обороны о нарушении СССР и Россией шведской морской границы и о том, что советские подводные мини-лодки якобы неоднократно заходили в шведские территориальные воды. Эти данные, по утверждению представителей министерства обороны Швеции, предоставил в их распоряжение один из бывших сотрудников ГРУ за вознаграждение в 1 миллион крон (125 тысяч долларов).
История о советских подводных лодках в территориальных водах Швеции восходит к началу шестидесятых годов. С завидной регулярностью командование ВМС Швеции заявляло о появлении в территориальных водах неопознанных подводных лодок, которые неизменно идентифицировались как советские. Правда, за исключением единственного случая, когда 27 октября 1981 года близ базы ВМС Швеции в Карлскруне села на мель советская подводная лодка, никаких других фактов не приводилось.
Советская сторона много раз опровергала заявления властей Швеции, а точку в вопросе нарушения шведских территориальных вод поставил в августе 1994 года информационный отдел оборонительных сил Швеции, объявивший, что регистрировавшийся как шумы подводных лодок звук принадлежит морским животным.
Другим сотрудником ГРУ, бежавшим на Запад в 1992 году, стал Станислав Лунев. Пятидесятилетний полковник работал в вашингтонской резидентуре ГРУ под прикрытием должности сотрудника корпункта ИТАР-ТАСС. Что толкнуло Лунева на предательство – неизвестно, но он мало чем отличается от остальных перебежчиков. Так, после продолжительного молчания он в 1998 году выступил в американской газете «Майами геральд» с заявлением о том, что бывший президент СССР М. Горбачев был прекрасно осведомлен о секретном плане Пентагона внезапного нападения на Ирак («Буря в пустыне»), А известны эти планы М. Горбачеву стали благодаря станции радиоперехвата ГРУ, расположенной в Лурдесе на Кубе. В связи с этим Лунев в своей статье призывал бить во все колокола, так как, по его мнению, американские спецслужбы недооценивали все возможности Лурдеса. А они позволяли перехватывать практически все – вплоть до болтовни летчиков ВВС США и частных телефонных разговоров американских солдат со своими семьями. Впрочем, эти откровения Лунева вызвали всего лишь несколько откликов в других американских газетах, и он снова канул в небытие.
Надо сказать, что развал СССР выявил множество людей, маскирующих под речами о «борьбе за демократию и права личности» полное отсутствие чести, совести и элементарной порядочности. Примером тому может служить некая литовка Рита Дапкуте.
Она родилась в 1962 году в США и в середине восьмидесятых годов проходила стажировку в Вильнюсском университете. По ее словам, в 1986 году к ней в общежитии подошел человек, «часто сопровождающий прибывающих с Запада литовцев», и предложил работать на КГБ. Отказаться от сотрудничества она не посмела, так как ее предупредили, что в случае отказа будет аннулирована ее виза, но вознаграждение в тысячу долларов в месяц, она, по собственному ее утверждению, решительно отвергла.
Вернувшись на каникулы в США, Дапкуте встретилась с агентами ФБР и рассказала им о произошедшем. Те посоветовали ей продолжать контакты, и она сотрудничала с КГБ и ФБР одновременно до 1989 года, проживая в это время в Литве. «Я прикидывалась, что сотрудничаю с КГБ, – объясняла Дапкуте свое поведение, – но на самом деле сообщала о них (КГБ) Федеральному бюро расследований». В 1989 году ФБР перестало интересоваться представляемой Дапкуте информацией, и та, не долго думая, вскоре обратилась с аналогичным предложением в только что созданный департамент государственной безопасности Литвы, где ее встретили с распростертыми объятиями и посоветовали контактировать с КГБ и впредь. В это время Дапкуте занимала пост руководителя информационного бюро парламента Литвы и, общаясь с представителями средств массовой информации, не раз поучала журналистов, как и что следует писать о Литве.
Осенью 1990 года КГБ законсервировал с ней свои связи, а в апреле 1992 года на волне «литовского кагэбэйта» Дапкуте была вынуждена выступить перед журналистами с объяснениями своего нечистоплотного поведения. Нисколько не смущаясь, она объяснила такую тройную игру желанием быть полезной освободительному движению в Литве, которому «помогала» столь необычным образом. После своего изумившего и шокировавшего всех заявления Дапкуте уволилась со своего поста в парламентских службах и срочно отбыла в США, чтобы, по ее собственным словам, найти «более высокооплачиваемую работу».
В марте 1992 года бежал за рубеж Владимир Яковлевич Коноплев. Он родился в 1946 году. После окончания средней школы некоторое время работал на заводе, потом отслужил срочную службу в армии. Затем Коноплев поступил в МГИМО, который окончил в 1974 году и был приглашен на службу в КГБ. Для начала ему пришлось пройти курс обучения в 101-й разведшколе, по окончании которой он получил назначение в управление «Т» ПГУ КГБ. Его первая зарубежная командировка, длившаяся целых шесть лет, была в Швейцарию. Судя по всему, она прошла для него успешно, так как по возвращении в СССР ему было присвоено звание полковника, а в декабре 1988 года его направили во вторую зарубежную командировку – на сей раз в Бельгию, заместителем резидента по научно-технической разведке (линия «X») под прикрытием должности первого секретаря посольства СССР. По отзывам коллег, Коноплев не пил, не увлекался женщинами и не страдал алчностью. Человек скрупулезный, своей профессией он гордился, подчеркивая ее элитарный характер.
Но неожиданно для всех в конце марта 1992 года полковник Коноплев вместе с женой Людмилой и младшей дочерью (старшая училась в России) исчез из российского посольства в Брюсселе. Поначалу в его предательство никто не верил, но вскоре в этом пришлось убедиться.
Что толкнуло Коноплева на предательство, доподлинно неизвестно. Но вполне возможно, что разменявший пятый десяток лет полковник усомнился в своем дальнейшем материальном благополучии. Так это или нет, но в конце 1991 года он установил контакт с сотрудниками ЦРУ в Бельгии и предложил свои услуги. Некоторое время он продолжал работать в брюссельской резидентуре в качестве «крота», а потом бежал в США. Там он за солидную сумму и предоставление ему с семьей политического убежища поведал американцам обо всех операциях бельгийской резидентуры, к которым имел отношение. Американцы передали полученные от него сведения в бельгийскую контрразведку, и та 10 апреля 1992 года провела операцию «Гласность». В ходе нее было задержано 14 человек, которые были допрошены государственным обвинением. В результате допроса пятерым из них было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу СССР, а потом и России. Ими оказались бельгийский бизнесмен Эмиль Эльярд, журналист газеты «Стандаард» Гвидо Клиндт, инспектор одного из ведомств системы образования Рене Мооненс и сотрудники фирмы «Юнион химик бельж» Франсуа Коллар и Джанфранко Кальсиньини.
Здесь следует прежде всего отметить заслуги перед КГБ Э. Эльярда и Г. Клиндта. Бельгийский бизнесмен Э. Эльярд, 1932 года рождения, был завербован КГБ в конце шестидесятых годов на идейной основе. Сотрудничество с различными западноевропейскими торговыми компаниями позволяло ему получать у своих партнеров важную научно-техническую информацию, которую он передавал советской разведке. Позднее он был назначен руководителем сети информаторов (групповодом) как в Бельгии, так и во Франции. Пятидесятисемилетний журналист Г. Клиндт также был завербован на идейной основе в 1967 году и числился в резидентуре под псевдонимом ИВАР. Являясь научным обозревателем газеты «Стандаард», Клиндт имел доступ к информации, интересующей разведку КГБ. Будучи завсегдатаем всех европейских научно-технических салонов, он без особого труда добывал секретную информацию у инженеров аэрокосмических предприятий и даже сумел подружиться с бельгийским космонавтом Дирком Фримутом, совершившим полет на американском космическом корабле «Атлантис». За успешную деятельность советское руководство наградило его орденом, что само по себе было редчайшим явлением.
