Текст книги "Письмо в Лабиринт (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Печкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

И Нета слушает его внимательно, и быстрые глаза весело блестят.

Кажется мне это – или между ними что-то происходит?

Это было бы хорошо. Хоть один из нас утешится.

Чтобы не мешать им, я ушел спать. Ночью мне в глаза блеснул фонарик, и голос Моргана сказал:

– Спишь? Это правильно. Спи. Я уговорил Нету завтра с утра попробовать взять нас с собой в Город.

– Ничего не выйдет, – спросонья сказал я. И снова заснул.

День 5.

...Ничего, конечно, не вышло. Малыш тоже сразу это понял и отказался идти, а меня они уломали. Мы пошли вчетвером, заблудились, ходили по непролазной чаще целый день. Замучились, извозились в зелени, исчесались от колючек. Плюнули, повернули назад и через час вышли к мастерской.

День 6.

Нета сказала нам: «Ну, вчера весь день потеряли из-за вас – вот теперь помогайте мне». Рыжий ночью опять исчез, и мы с Капитаном до обеда были на подхвате у Неты, которая без спешки, но и без единого перерыва достраивала летающий скутер. Больше мы наблюдали, конечно.

В проеме ворот мелькало черное. Иногда Пес появлялся и сидел, отвернувшись, под стеной – и пропадал, стоило мне или Моргану взглянуть на него попристальней. Малыш держался возле нас.

Потом Нета оседлала скутер и сделала на нем пару кругов по двору. Удовлетворенно кивнула, слезла и куда-то ушла, стаскивая рабочий фартук. Мы с Морганом долго разглядывали ее новое творение: нам страшно хотелось тоже попробовать, но мы не решились, а когда отправились на поиски Неты, чтобы спросить разрешения, то обнаружили, что в мастерской больше нет ни ее, ни Малыша. Может быть, они ушли вместе, а может, Малыш просто где-то приключался сам по себе. А может, вообще вернулся в Лабиринт.

Пса возле мастерской тоже не было.

Вечером снова явился Баламут – кажется, на запах. Мы с Капитаном сидели в летней кухне с распахнутыми окнами и пекли лепешки на железной печке. В какой-то момент, откуда ни возьмись, скользом вывился к нашему очагу и Рыжий: только что его нет, и вот он уже сидит за столом, жадно молча дует на выхваченную со сковородки лепешечку и кусает ее, обжигаясь.

Морган посматривал на него как-то очень внимательно. Видно, он уже долго ловил такой момент. Все-таки он дождался, пока Рыжий утолит голод.

– Ну что? Колись!

Рыжий вздрогнул и замер, уронив кусок лепешки. Он глядел на Моргана, как школьник, который надеялся, что взрослые давно забыли про оставленную без внимания шалость… Он каким-то образом сразу понял, о чем речь.

Он зачем-то оглянулся по сторонам, сунул руку за пазуху. То, что он достал и положил перед собой на стол, в первый момент казалось просто небольшой ровной трубочкой. Но тут же становилось ясно, что это музыкальный инструмент: дудочка или флейта.

– Ну и? – сказал Морган.

Рыжий промолчал, и я пояснил:

– Это было в том футляре.

Морган немного подумал, разглядывая черную дудочку. Она была изготовлена явно вручную из материала, напоминающего старое черное дерево. В лаково поблескивающем боку неизвестный мастер аккурратно просверлил несколько отверстий.

У меня уже было время всё это рассмотреть.

– Значит, это и есть твоя контрабанда? – уточнил Морган. – Ну и?

Рыжий вздохнул и сообщил ему:

– Это называется «труба мертвых».

– Это даже звучит так, что сразу хочется держаться от нее подальше, – прокомментировал Морган. – Где достал?

Рыжий вздохнул, почесал шрам.

– Ну, купил. У одного шамана.

– Прелестно, – оценил Морган. – И… где ты, кстати, взял-то его, этого шамана?

– А он на меня сам вышел, – сказал Рыжий. – Знаешь ведь, был бы спрос, а предложение найдется… рано или поздно.

– И что, ты прям просто так пошел, заплатил и купил, как хлебушек?

– Ну, не совсем как хлебушек, – вздохнув, отозвался Рыжий. – Я дорого заплатил.

И, подумав, добавил:

– Очень дорого.

Я даже боюсь себе представить, что означают слова «очень дорого заплатил» в понимании Баламута.

– Ну, давай. Колись дальше.

Рыжий снова вздохнул и помялся. Взял нож, воткнул рядом с собой в скамейку. Покачал, вынул и снова воткнул.

– Колись, колись. Раньше начнешь – раньше кончишь.

– Ну, сконнектился со мной недавно один чел, – скучным голосом заговорил Рыжий. – Прислал хорошие рекомендации. Я его проверил, как мог, но в Лабиринте разве знаешь, где там настоящий специалист? Ну, списались мы. Вот, говорю, такой у меня запрос. Он отвечает, что, мол, да, есть один инструмент – примерно то, что вам, мол, нужно. И показывает эту дудку. На форуме одном мы переписывались, – пояснил он. – Я тоже так смотрю, написано: «труба мертвых». Название условное, объясняет мне колдун. Инструмент можно перенастроить под разные цели. Да и использовать ее по прямому назначению человеку с вашим уровнем подготовки я бы не рекомендовал. Так и сказал: «С вашим уровнем подготовки». «Откуда, говорю, ты знаешь, какой у меня уровень подготовки?» – «А вам, говорит, известно, например, что такое голодные духи?» Я попробовал было плести всякую ахинею, но он ничего не отвечал, и молчание было, знаете, такое, выразительное. Я и заткнулся. Он еще помолчал для внушительности, а потом говорит: «Ну вот видите, – говорит. – И выяснять это у вас наверняка охоты нет, да и надобности тоже. При использовании трубы по прямому назначению приходится иметь дело с голодными духами, а это практика не для слабой психики». Цепляться за «слабую психику» я уж не стал. Психика у меня и правда слабая. «Ну вот, – пишет он дальше, – я берусь вам перенастроить трубу так, чтобы по ее сигналу возникла связь».

Рыжий удрученно замолчал.

– Связь с..? – спросил Морган. – Что из тебя всё клещами надо тянуть?

– Связь с Ямой, – скучно пояснил Рыжий.

Мы помолчали. Морган кусал губу.

– Я говорю: связь – это мало, – продолжил Рыжий. – Мне надо оттуда человека вытащить. Он отвечает: в этом и состоит уникальная особенность данного артефакта. Будучи призванным один раз, существо является уловленным. И в воле призвавшего задержать его или отпустить. Природа существа, его возможности, а также местонахождение до сигнала трубы в этой технологии не имеют значения. Поэтому артефакт и называют «трубой мертвых»: как правило, когда маг платит цену, необходимую для получения права воспользоваться этим артефактом – то он пользуется им для призыва существ, принципиально недоступных для иных способов призыва.

Мы знаем, что это значит, когда Рыжий начинает изъясняться, как на защите диссертации.

Хреново ему до последней степени, вот что это значит.

– Ну и что же это за цена, спрашиваю я. Мне приходит инструкция. Подробный и очень простой мануал, каким именно образом следует оплачивать покупку артефакта. Покупатель подписывает закладную. Закладная бессрочная. По условиям закладной покупатель, после того, как он воспользовался артефактом, обязуется добровольно, в скобках: без принуждения по требованию владельца закладной проследовать в локацию Мира, именуемую Ямой.

– Все-таки ты олигофрен, – бесцветно прокомментировал Морган.

Рыжий снова зачесался и закончил:

– Реализации закладной ее владелец вправе требовать от покупателя в любое время, но перед этим он должен сделать своему должнику три предупреждения.

Мы помолчали.

– Ну, и что ты? Кровью расписывался? – спросил Морган.

– Нет, никакой крови. Всё очень простенько. Старая добрая Англия. Верхний этаж «Честерфилд Мейфейр». Лепной потолок в стиле рококо. На потолке висит хрустальная люстра десятиметровой длины. Холуи в ливреях. Договор в трех экземплярах. Малахитовый стол, золотой паркер. Всё, как полагается в приличных семьях.

– А зачем это твоему шаману? – спросил Морган. – Отправлять кого-то в Яму?

– Не имею понятия, – сообщил Рыжий. – Но предполагаю, что у него, возможно, тоже есть… обязательства.

– Если бы я знал, что ты собираешься заключить такую сделку, я бы тебя связал, приволок насильно во Фриланд и больше отсюда на выпускал, – неторопливо проговорил Морган.

Мы еще посидели, и я удрученно поразмышлял над вопросом, каков был бы результат попытки насильно привести кого-то в Свободную Страну. Морган еще немного подумал.

– И что? Ты уже?..

Рыжий помотал опущенной головой.

Тогда Морган неторопливо сграбастал флейту и спокойно взялся за оба ее конца.

Получится ли у него ее сломать? Может, и получится. А может быть, Рыжий этого и ждал… Но тот сидел и только смотрел на Моргана исподлобья.

– Ну, давай, – угрюмо сказал он. – Я вернусь в Лабиринт и залезу в петлю. Тебе от этого будет легче?

Мы еще посидели, и Морган положил флейту обратно на стол.

И тогда Рыжий взял ее, поднес к губам и подул.

Глава 18. Колобок

1.

Мы с Морганом всю ночь провели в засаде у кабаньей тропы, но, видимо, неправильно выбрали время и место: не только по тропе ни одна свинья за ночь не прошла, а вообще весь лес будто вымер. Тишина стояла глухая и плотная, ни одна веточка в темноте не шевелилась, и звезды в небе не горели. Но на северном горизонте часто-часто беззвучно полыхали зарницы, и тогда весь лес становился виден до мельчайшей черточки, до прожилки на листе, до капли на мокрой ветке.

А утро пришло жемчужное, туманное. Мы возвращались с неудавшейся охоты, когда из мокрых кустов на нас вывалился Рыжий: патлы столбом, в глазах блеск и невыносимое самодовольство.

– Как дела у девственников и ботаников?

– Не хуже, чем у озабоченных, – весело ответил Морган.

– Ну что, идем до хаты? Понятно, где же вас еще кто-то тут накормит…

– Дело не в этом, – заметил Морган. – Сегодня – седьмой день.

И правда! Как это я забыл?

Сегодня мы кое-что узнаем.

До мастерской было рукой подать. Мы даже слышали уже знакомое стрекотание. Хотя, погодите, а почему звуки летающего скутера приближаются?

– Нета едет, – Морган прислушался.

– Это не она, – сказал Рыжий, прищурился и отставил в сторону ногу.

Летающий скутер, вывернув из-за поворота, чуть не врезался в нас, перегородивших тропинку, но все-таки успел затормозить.

Водителя я узнал мгновенно.

– Это что? «Голда»? – развлекаясь, начал Баламут, пока я стоял столбом. – Откуда дровишки, пацан?

Водитель – молодой, довольно полный, круглолицый – молчал, растерянно переводя взгляд с Рыжего на Моргана, а с Моргана – на меня. Я смотрел на него, хватал ртом воздух и не мог ничего сказать.

– Откуда у тебя Неткина машинка, спрашиваю? – весело продолжал допрос Рыжий. – Она ж ее никому не давала, для гостя какого-то берегла? Ты что, ее стырил? А не колобок ли ты часом, пацанчик?

Тот побагровел и насупился, и вдруг Морган догадался.

– Ба, да ты же лабиринтец? Ведь так?

– С чего ты взял? – удивился Рыжий.

– Да когда это ты видел такое, чтобы фриландцы велись на твои идиотские подначки? Лабиринтец? Да? – спросил Морган у круглолицего. – Да не журысь, хлопчик. Мы тоже оттуда.

– Откуда? – багровея, пробурчал тот.

– Да из Лабиринта, откуда же. Ты ходишь через Границу... да? Там – тянешь лямку, травишься паленкой, ходишь по стенам... тут – свобода, чистый воздух, лав энд пис, рок энд ролл... Андестенд, не?

– Чего?..

Морган и Баламут переглянулись, и Рыжий спросил:

– Слушай, ты как вообще оказался в этой Стране?

– Люди! – воскликнул я, наконец обретая дар речи. – Я понял! – Эти двое уставились на меня. – Никакое это было вовсе не лекарство!..

«Колобок»! Рыжий все-таки умеет угадать с прозвищем.

И понятно, почему они его не узнали: ведь они не заходили тогда в палату!

– Ведь так? – с восторгом спросил я у Колобка. – Ты ведь раньше не был в этой Стране? В детстве только, да?

– Ну... да, – настороженно ответил тот, что-то сообразив. Моему восторгу не было предела.

– А давно ты здесь?

– Не... нет. Со вчера. С вечера.

– Ну! А как, как ты прошел? Сам?

– Да, я... В больнице. Как бы... вспомнил. После комы…

– Так-так-так, – забормотал Рыжий. Морган озадаченно молчал.

– Поезжай, дорогой, – чуть не прыгая от радости, сказал я юному байкеру, которому мы семь дней назад принесли волшебный эликсир в реанимацию Эктополя. – Поезжай, как тебе Нета говорила, разберись тут, сколько сможешь. Чем больше ты увидишь, тем лучше. Как я тебе завидую, ты бы знал! Первый раз путешествовать в одиночку по этой Стране!

– Так-так-так, – бормотал Рыжий, – что-то я такое…

– Ну, поезжай же, – воскликнул я, и байкер наконец нажал ногой на что-то в механизме. Удаляясь от нас, он оглядывался.

– Кажется, мы не очень вписались в его представления о типичных фриландцах, – сказал я, глядя ему вслед.

– Зачем ты его отпустил? – спросил Морган.

– Да он всё равно ничего особенного не знает, – ответил я, чуть не прыгая на одной ножке. – Пусть гуляет. Тем более вы его напугать умудрились сходу, а это конструктивному общению не способствует.

– Кто это, Аптека?

– А до тебя не дошло? Это же тот байкер! Иван Лепёхин, которого мы с Машей напоили эликсиром!

2.

– Не понял, – сказал Морган. – А как же он прошёл через Границу? Он что, проводник? Вы об этом ничего не говорили.

– Не понял он, – торжествующе проговорил Рыжий. – Мыслитель! Ты бы, даже если тебя бы самого этим эликсиром напоили, ничего бы не понял! Он же стал проводником!

– Ха, – сказал Морган, помолчав. – Вот оно что. Тогда наконец ясно, зачем была вся эта сложная канитель с Машиным путешествием в Лабиринт. Ради такого, конечно, можно и не так напрячься…

– Видимо, Маша сама должна была проверить, как он отреагирует на приём «выпейменя», – подхватил Рыжий. – Так? Помните, она там что-то отмеряла, высчитывала, да?

– «Выпейменя» – это ключ, – сказал я. – Они там, в Городе, разработали способ перехода через Границу для любого лабиринтца! Универсальный ключ, понимаете?

Новость была потрясающей. Морган усомнился:

– Так уж сразу универсальный.

– Да всё равно! – воскликнул я. – Где ты такое видел, чтобы взрослого человека можно было научить самостоятельно выходить из Лабиринта?!

– Да с чего тебя разобрало-то так?!

– С чего меня?!. – я даже задохнулся. – Да вы понимаете вообще, что это значит?!

– Что? – спросили эти двое хором.

– Да мы же теперь хоть кому сможем сюда дорогу показать! Кому захотим, любому! Вы же теперь сами сможете сюда ходить! Без меня, понимаете?!

Баламут и Морган переглянулись. А я повернулся на пятках и бросился по тропе.

– Куда ты так бежишь? – поспевая за мной, спросил Морган.

– Нета, – объяснил я, не чуя под собой ног от радости. – Нета должна что-то знать. Блин, да она должна много об этом знать!

– Если только она расскажет, – пробормотал Морган.

– Пусть только попробует отмолчаться! Теперь, когда мы догадались! Мы все-таки им помогли, ну! И вообще: у нее, может, еще есть эликсир. Ты представляешь? – у меня захватывало дух.

– Надо было этого Колобка расспросить, – помолчав, высказался Морган.

– Да что он может знать! Разве что догадки. В любом случае Нета знает больше.

Ноги несли меня сами. Морган и Рыжий неслышно поспевали сзади. И помалкивали.

«Задумывались»! Значит, не просто задумывались. Теперь понятно, в чем был секрет. Значит, мы были несправедливы к Маше. Я прямо чувствовал, как оттаивает у меня сердце. Ради такой цели я был готов им простить и ту перестрелку; Морган прав – ради этого я бы и не то им простил!

Интересно, почему Маша нам не рассказала сразу? Может, она не была уверена в результате? Наверное, так и есть.

– Раньше этого овражка не было, – заметил позади меня Морган.

Мы спустились в низину и шли теперь по сырой листвяной подстилке под почти смыкающимися ветвями сгустившихся кустов.

– Да мало ли где чего не было, – отозвался Рыжий. – Тут всего ничего осталось дойти…

– Кстати, – сказал я ему. – Возможно знаешь что? Что с помощью эликсира можно не только Границу между Лабиринтом и Фриландом открыть. Может быть, так можно… и в Яму зайти, а потом выйти. Понимаешь?

Рыжий поежился.

– Я бы предпочел сначала получить какие-то гарантии, – заметил он, ныряя под сырые ветви. – Ну, что я действительно оттуда выйду…

– Да не ссы, – легкомысленно сказал я. Эйфория несла меня на крыльях. – Я же тебя не заставляю сию минуту туда идти.

Рыжий не ответил, задумчиво принюхиваясь к воздуху. Воздух тут был сырой, холодный, даже промозглый, и свет потускнел из-за нависших над оврагом густых ветвей, как вечером. Но направление правильное, я в этом был уверен. Когда эта низина кончится? Уже пора и прийти.

С ветвей моросило росой. И холодно тут. Бр-р.

– Печкин, – окликнул меня сзади Морган. Голос у него был странный.

Овраг немного расступился перед нами. Я остановился.

– Бро, это что за фигня? – спросил Рыжий, слизывая с губы холодные капли.

Я огляделся. Увидел изменившееся лицо Баламута, и потускневший цвет неба, и в нескольких шагах впереди – метрового обхвата стойку опоры аэрорельса, уходящую вверх.

У меня смерклось в глазах.

3.

...Я пришел в себя и обнаружил, что стою, прислонившись к Моргану, а Баламут больно теребит меня за уши.

– Хватит, – попросил я. – Перестань.

– Во. Глазки открылись, – деловито сказал Рыжий. Голос у него немного дрожал. – Ну? Ты какого беса нас сюда притащил? Приключений захотелось? Так шел бы один... Мы-то тут при чем?

Вокруг было темно, как ночью. Баламут почему-то был в том самом изящном костюме, в котором в Лабиринте распускал перед Машей хвост. Я увидел на себе свой собственный длинный плащ. Он был слишком легким для поздней осени, мне было холодно. Я увидел на Моргане серый костюм, который был куплен им перед вылетом в Грецию. Увидел редкий сырой лесок, смыкающий над нами тонкие ветки, и цепочку тусклых фонарей вдали, и огни пролетающих по трассе машин.

– Ребята, простите меня, – сказал я. – Я заблудился.

Я стоял, прислонившись спиной к опоре вышки (ноги держали меня плохо). Морган стоял рядом и молча мрачно курил. Рыжий бегал вокруг.

– Заблудился он, блин!.. Приключений ему мало, блин!.. Приключений ему захотелось!.. Сказано же ему было!.. Русским по белому!.. Да гори оно синим конем!..

– Но как? – спросил меня Морган. – Ведь не было никакой водной преграды.

– Так тоже бывает, – сказал я. Я как-то резко устал и ослаб, меня мутило и пробирало дрожью. – Иногда Граница выглядит как туннель. Редко, но так бывает…

– Ни денег! Ни хрена! И где мы вообще? А?

– Мда, – проговорил Морган, затягиваясь. – Проблема.

– Телефон, – пробормотал Рыжий и принялся судорожно рыться по карманам. Вытащил телефон, с удивлением повертел его в руках. Я заметил на боку аппарата логотип: теперь это был его обычный «ZTA» без всяких загадочных цветочков.

– Не включай, – сказал Морган и щелчком выбросил сигарету.

– А?

– Дай-ка сюда.

– Зачем это?..

– Позвонить, блин, симка своя... Аптека, давай свой тоже.

Я полез в карман плаща и достал свою “нокию”. Морган забрал у меня мобильник. Выщелкнул из него батарею. Кинул останки на землю и аккуратно раздавил каблуком.

– Ну?

У Рыжего слезы выступили на глазах. Он не мог смотреть, он отвернулся, чтобы не видеть, как Капитан разбивает его любимый андроид.

– А твой?!

– Мой никто не отследит, – сообщил Морган. – Пошли отсюда. Надо понять, что у нас в активе.

4.

– Итак, дорогая команда «Титаника», мы напоролись на непонятно откуда взявшийся айсберг. Но корабль наш пока еще не затонул, поэтому я как капитан предлагаю перестать носиться, как курицы с отрезанными головами, и начинать соображать.

– Лично я уже битый час соображаю, – пробурчал Рыжий. – Только что тут соображать-то? Драпать надо, а не соображать.

– Мнение младшего подметальщика мы услышали, – невозмутимо заявил Морган. – «Что тут думать, трясти надо»! Никто от него ничего более содержательного и не ожидал. Хотелось бы услышать мнение начальника транспортного цеха.

Мы сидели в придорожной забегаловке, никого больше не было в полутемном зале, перед нами дымились три пластиковых стаканчика с жидкостью кофейного цвета. Морган притащил нас сюда как-то очень быстро, мне показалось – буквально за десять минут. Я бы ни за что так быстро не сориентировался; может быть, я бы вообще остался на месте, там, где потерял дорогу. Сейчас я сидел, забившись в угол вместе с жестким стулом. Мне было нехорошо.

– Название бара и меню, как мы видим, тут на нашем языке, – невозмутимо продолжал Морган. – Девочка тоже говорит по-нашему. Это нас очень обнадеживает, не так ли? Задача выяснения нашего местоположения облегчается. Предлагаю рабочий план. Пункт первый. Мы спокойно выдыхаем и приходим в себя. Пункт второй: занимаемся экипировкой и по ходу понимаем, куда мы попали.

– Чувак, – Баламут брезгливо туда-сюда передвигает по столу стаканчик, – во всей этой белиберде есть только два осмысленных слова: «мы попали»…

Я молчу.

– Третий пункт, самый простой, – не слушая его, продолжает Морган. – Мы сходу идем искать гейт и быстро его находим. Резонов задерживаться здесь у нас ноль. Какие будут возражения?

Я смотрю в стол. Смотреть ему в глаза я не могу.

– Аптека? Ты с нами?

– Я... не знаю, – сказал я через силу, не поднимая глаз. – Наверное.

– Охо-хо, – вздохнул Морган. – Видно, придется вводить подпункт. Заниматься психологией. Не силен я в психологии! Ну, ладно. Скажите-ка мне, товарищ Печкин. Вы тут сделали один такой не совсем понятный заход, вот непосредственно перед тем, как нам вляпаться в эти неприятные неприятности. Мне и сразу захотелось его прояснить, этот заход, да времени недостало. Вы что-то там говорили о том, что хорошо бы, мол, было товарищу Моргунову и товарищу Григоренко научиться самим открывать Границу? Что, мол, это им будет удобнее там или быстрее? Я так понял, именно такая перспектива – что мы с Баламутом вроде как больше не будем от тебя зависеть – тебя привела в восторг, близкий к помрачению рассудка. И ты именно из-за этого привел нас вместо уютненькой Неточкиной мастерской прямиком в задницу. Если я не прав, поправь меня. Молчишь? Ну, конечно. – Баламут перестал гонять стаканчик по столу и смотрел на Капитана с большим интересом. – Так вот, скажи-ка мне вот что. Правильно ли я понимаю, что ты сейчас думаешь так: у Моргана и Рыжего могут быть и свои дела. Но Морган чувствует себя ответственным за мою немножко слишком подвижную психику. И поэтому ходит за мной, охраняет меня от всего... А Рыжий – вообще случай запущенный, он бы, может, давно добился, чего хочет, если бы не вынужден был каждый раз меня дожидаться, чтобы Границу пересечь. И они всё это время зависели от меня, и откуда я знаю: может, за три года это успело им немножечко поднадоесть? А может, они оба меня сейчас пришибить готовы из-за того, что я ошибся? А может быть, они оба вообще относятся ко мне как к балласту, который давно были бы рады скинуть?

Он остановился и принялся пить кофе. Я смотрел на него во все глаза. На моей памяти это была самая длинная речь, произнесенная Морганом.

– Можно отвечать, – невозмутимо заметил он, отхлебывая.

– Я... да... нет!

– Вау, – проговорил Баламут, глядя на меня с недоумением. – Кроме шуток? Ты правда так думаешь?

– Печкин, – сказал Морган. – Я даже вон к нему так не отношусь, – он показал стаканчиком на Рыжего. – При всей его ниочемности. Не знаю, приходило тебе это в голову или нет, но мне так думается, что Граница бы нас и не пропускала, если бы мы просто... друг другом пользовались. А без этого ты хоть горы умей переставлять, а нашу Страну не найдешь. – Он полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда зелененький туго скрученный рулетик, удовлетворенно хмыкнул и отделил одну банкноту. – Сходи заплати, – велел он Рыжему.

– А я-то думал, нам отсюда драпать придется, – весело удивился тот, схватил деньги и ускакал к стойке.

Морган спокойно молчал и пил кофе. И хорошо, что он молчал. Потому что мне было стыдно.

– Выпей эту бурду, – наконец приказал он. – Поправишься. Не нравится мне, как тебя деморализовало на пустом месте. Непохоже это на тебя. И спирту-то тебе не дашь... Мда. Надо нам, похоже, всё-таки куда-то вписаться.

– Но я вас подвел, – сказал я, и Морган как ни в чем не бывало кивнул:

– Не без этого. Просусанил на отлично.

– Я же правда хотел бы, чтобы вы научились тоже…

– Да кто ж не хотел бы!

– Я думал: если вы зависите от меня – то где здесь свобода?..

– Свобода – это не одиночество на вершине горы. Свобода – это возможность быть там, где нужно. И с теми, с кем хочешь, – Морган выхлебнул остатки кофе. – Вот что я в тебе не в последнюю очередь ценю, так это то, что с тобой не надо часто психологией заниматься…

– Смотрите-ка, – Рыжий вернулся с чеком в руках. Морган посмотрел, куда он показывает, и сказал:

– А! Так мы практически дома!

На чеке, в последней строчке, сразу после адреса забегаловки, стояло название города.

Мы не поехали в нашу с Морганом квартиру в центре. «Мало ли что», – туманно изрек Капитан, после чего подумал, куда-то позвонил, потом еще раз позвонил, и к забегаловке подъехало такси. В машине я наконец пригрелся и начал задремывать. Я все-таки чувствовал себя странно. Нездорово.

– Сколько там комнат? – брюзгливо спрашивал Баламут.

– Одна, – утомленно отвечал ему Морган.

– Жить с двумя парнями в однокомнатной квартире! – брюзжал Рыжий в ответ. – Нет, может, тут кому-то и в шалаше будет рай…

– Странно такое слышать от человека, делающего себе дырки в правом ухе…

– Странно такое слышать от человека, который никогда даже не пытался проверить, фикция это или нет!

– Ой, а вам таки хочется, чтобы я начал это проверять?..

Я улыбался сквозь полузабытье. Все было хорошо.

– Аптека.

– М-м.

– Слышишь? Возьми.

Это голос Моргана. У меня перед носом – его рука с белым, расплывающимся в тумане, кругляшком таблетки.

– Выпей. Не просыпайся, просто проглоти. Вот так.

Его голос уплывает. Мы в каких-то трущобах, в квартире, которую Морган снял на сутки. Я лежу, на мне несколько пледов, меня сильно морозит. Я сплю. Иногда сквозь сон проступают голоса и снова исчезают, как будто я слышу их по телефону, то и дело выпадающему из зоны доступа. Они мне снятся? Или они реальны?

– ...горит, прямо вот чую, как они к нам подбираются. Валить бы нам отсюда.

– Паранойя у вас, дорогой. Не может нас никто так быстро вычислить. Несколько часов потерпим. Ты видишь, он не в состоянии…

Голоса уплывают.

...Я почему-то вижу Александра Вуула. Он сидит рядом с моей постелью и смотрит на меня, ничего не говоря, и один глаз у него горит, как у зверя в темноте. Почему у него глаз как у зверя? Он тоже оборотень? Желтый огонь расплывается и превращается в фонарь, сквозь окно глядящий мне прямо в лицо. Я вижу Колобка на больничной кровати. Почему он снова под капельницей? Он же выздоровел, он нашел свою дорогу на свободу! Тут же я понимаю, что он снова в Лабиринте и болен, и нам с Машей снова надо идти его спасать. Где Маша, почему ее нет? Ее нет, потому что Баламут поднимает к губам черную флейту. Не надо звать мертвых, остановись, не надо!..

– Аптека. Чш. Успокойся. Слышишь?

Меня удерживают руки. Кто это, кто здесь?.. Нет, всё хорошо, это Морган. Лоб холодит что-то мягкое. Я, весь мокрый от пота, лежу навзничь на кровати под простыней.

– Что там? – сонный голос Рыжего.

– Всё в порядке, спи, – где-то в стороне, как из бочки, говорит Морган.

Штора задергивается, фонарь за окном пропадает. Я снова проваливаюсь в сон.

...Где-то хлопает дверь.

– Тебе самому, значит, можно гулять!

– Тс-с.

– А мне, значит, сиди кукуй в этом клоповнике! – шепотом возмущается Баламут.

– Да ты запалишься тут же, что я, не знаю тебя. Полезешь звонить кому-нибудь... Интернет не включал?

– Да не включал, не включал, блин, расслабься уже…

Булькает вода, которую наливают в стакан.

– Митя.

Я разлепляю глаза. Маленькая почти пустая комната. Где мы? Сквозь задвинутую штору брезжит серый утренний свет. Передо мной темная фигура Моргана.

– Пей.

Я пью какую-то микстуру.

– Это тебя надо было Аптекой прозвать, – говорит где-то сбоку Баламут, и комната снова как-то очень быстро проваливается в небытие.

...Маленькая комната, за шторами – солнце и детские голоса. Тихо гудит компьютер. Стол в комнате один, и на одной его половине Баламут в наушниках с насупленным лицом гоняет что-то разноцветное по экрану ноутбука. На другой половине Морган разложил перед собой на газете какие-то многочисленные железячки, сидит в одной майке, вертит в чем-то отверткой и, фальшивя, напевает сквозь зубы. На его плече – знакомая татуировка в виде игрушечной совы. Мне кажется, что игрушечная сова шевелится и мигает мне на плече у Моргана. Я закрываю глаза. Я стараюсь заснуть.

Вот бы так раз – и открылся гейт. Вот взял и открылся прямо сейчас, мечтаю я сквозь сон. Прямо вот в этой стенке в ужасных розово-серых обоях, как в детстве. Но дудочка, черная дудочка, которую мы принесли... Ведь нам было сказано – не ходить в Лабиринт... Где теперь выход?

Я сплю, и мне снится в темноте табличка «выход», надежно и успокаивающе зеленая. Она маячит впереди и не желает приближаться, хотя я бегу к ней со всех ног.

...Я проснулся. Я лежал в одних трусах под простыней, и голова у меня была на удивление свежая и ясная. За окном снова фонарь светил мне в глаз. В комнате никого не было, а под притворенной дверью лежала полоска света.

Завернувшись в простыню и зевая, я явился на кухню. Жмурясь от яркого света, я обнаружил на кухне Моргана и Баламута, мирно играющих в нарды под соленую хамсу.

– Попустило? – спросил Морган, увидев меня. И сам себе с удовлетворением ответил: – Ага. Попустило малость. Давай, на выход. Рыжий, дуй собирайся.

– Партию-то доиграем, э, – сказал Баламут возмущенно, обкусывая рыбу. – А то проигрыш светит – так ты косить сразу, да?..

На сборы нам не понадобилось и получаса. Моя внезапная болезнь ушла так же быстро, как навалилась; сейчас мне было даже удивительно, что пару часов назад я не мог поднять головы. Казалось, что гейт поджидает нас буквально за углом.

Но и к долгим поискам я тоже был готов.

Мы вышли из подъезда. Вокруг был спальный район, уже успокоившийся к ночи. В окне первого этажа зачем-то горела свеча. Воздух был холодным до ломоты в зубах, и в чистом небе над нами, помигивая, шел спутник. Морган в своей вылазке купил мне взамен легкого плаща длинное пальто – как раз как я ношу в Лабиринте.

– А это еще что? – вскрикнул Рыжий.

Я обернулся. Черный бентли тихо остановился прямо у подъезда. Дверца хлопнула. Возле машины в сумерках нарисовался силуэт в кашемировом пальто.

– Машину, Герман Богданович?