Текст книги "Копейщик (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Парсиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 38

Глава 38. Подготовка обороны.

Такого оживления в окрестностях Северграда не наблюдалось больше ста лет, с тех самых пор как вступил в действие подчиняющий договор. Сюда стеклись сотни нелюдей, все как один пожелавших принять участие в восстановлении крепости. Уговоры на них никак не действовали. Тогда Вася попросил гоблина Чачу собрать всех местных старейшин, и в итоге имел с ними разговор, в котором на пару с Акимом попытался донести до них степень опасности, которой они себя подвергают.

– Вы поймите, – говорил он, – Мы пошли против воли Азум-хана, нам он этого не простит и пришлет сюда воинов. Очень много воинов, чтобы вернуть себе крепость.

– Хан злопамятный. Хан жадный. Хан ничего никому не отдает, – соглашались старейшины, – У хана много воинов.

– Ну, хоть это вы понимаете. А теперь и другое поймите. Князь Верес нас сюда не отправлял и помогать нам не будет. Нас вообще за дезертиров считают, – продолжал втолковывать Вася, – Нам так и так не поздоровится, а вам-то зачем пропадать? Если воины хана увидят, что вы нам помогаете, они и вас не пожалеют.

– Хан никого не жалеет, – соглашались нелюди, – Хан злобный как Красная Собака. Мы больше не хотим терпеть власть хана. Мы поднимемся в полный рост и встретим его воинов.

– Вы не понимаете, – Вася схватился руками за голову, – Он отправит много сотен бойцов. Даже всем вместе нам не выстоять.

– Тогда мы умрем. Но мы больше не хотим терпеть власть хана, – сухо сообщили старейшины и поднялись, давая понять, что обсуждать больше нечего.

– Вот и поговорили, – со вздохом подытожил Аким.

Вася вполне отдавал себе отчет в том, что именно он действиями своей десятки уронил ту последнюю каплю, что переполнила чашу терпения, и потому ощущал себя ответственным за этих нелюдей. Ему не оставалось ничего иного, как принять их помощь и постараться как можно лучше подготовить крепость к нападению.

Исходно крепость имела два уровня оборонительных сооружений, но внешняя стена от времени пострадала слишком сильно, восстановить ее не представлялось возможным. Да и не было здесь столько бойцов, чтобы ее удержать. Решили восстанавливать только внутреннее кольцо обороны. Его тоже время не пощадило, местами стена была обвалена целыми пролетами, зато для ремонта можно было много чего использовать из остатков внешней стены.

Недостающие лесоматериалы поставляли древесники, они же оказались приличными плотниками. Однако, когда обрушенные участки стены восстановили, стало ясно, что остойчивости им не хватает, в мерзлую землю бревно не вкопать, а стоймя оно не давало нужной крепости сооружения. Чтобы как-то укрепить стену пробовали накидывать снег под ее основание, и это помогало, но из-за наваленного снега стена слишком уж сильно теряла в высоте.

Решение нашел изобретательный Аким. Он припомнил, как они строили свою «снежную крепость» в учебном лагере, и предложил обливать стену водой, превращая ее в ледяную горку. В итоге идея оказалась настолько удачной, что решили покрыть льдом всю стену целиком. Такую стену не то что штурмовать, а даже подобраться к ней по скользкому льду становилось задачей не из простых.

Воды, правду сказать, потребовалось много. И поначалу приходилось расставлять живые цепи от проруби до стены, в которых ведра передавались из рук в руки. Но потом чухи предложили идею веревочного подъемника, живя в скальных кавернах, гротах и провалищах, они широко такие использовали, и даже сами взялись его смастерить.

Мало того, что подъемник высвободил немало рабочих рук, поглядев на его работу и оценив простоту его механизма, приводимого в действие обычным воротом вроде колодезного, Аким был осенен новой идеей. Он предложил изготовить метательную машину наподобие катапульты. Старшина чухов задумку оценил и даже внес несколько дельных предложений по ее устройству. Машину изготовили довольно быстро, но тут встал вопрос о боеприпасах к ней. Если и были в округе булыжники подходящих размеров, то сейчас они были скрыты под снегом. Сначала думали напиливать деревянные чурки, но из-за того, что все они получались разными по весу, о прицельности стрельбы не было и речи.

Тогда свою лепту внесли кикимы, существа способные жить и на суше и в воде. Они предложили напиливать кубы льда, и даже готовы были сами за это взяться. Поскольку крепость стояла на острове, окруженном водой, льда было в избытке, а кикимы в пилке льда оказались умелыми мастерами, для обеспечения своей жизнедеятельности за зиму им приходилось во множестве выпиливать на озере рукотворные проруби.

В итоге Аким получил стандартизованные по весу и объему боеприпасы, а вокруг крепости появилось множество скрытых ловушек, когда очередную прорубь припорашивало снегом, она становилась неотличима от остальной снежной глади, и для угодившего в нее бойца, особенно в тяжелом доспехе, такая ловушка могла стать смертельной. А если учесть, что в воде такого бойца будут поджидать кикимы, готовые утащить его на дно, то участь его предрешена.

Чтобы добиться большей точности веса боеприпаса, вместе с чуховым старшиной Аким изготовил простые весы, а в качестве эталона на одну их чашу укладывал увесистую березовую чурку. Если кусок льда был тяжелее чем надо, с него скалывали излишек, если легче – домораживали. А поскольку механизм его метательный машины позволял регулировать угол, под которым относительно горизонта запускался боеприпас, Аким добился отличной точности метания, с погрешностью не более одного метра. Оценив Акимино достижение, решили изготовить еще несколько таких машин, а в озерный лед вокруг крепости понатыкали прицельных вешек, разбив его на квадраты как огромную шахматную доску.

Не только у чухов нашлись свои умельцы-изобретатели, внесшие свои предложения по изготовлению метательной техники. Древесники захотели сделать машину, заряжаемую целым тесаным бревном, которое не столько металось, сколько скатывалось с разгона со стены. Ознакомившись с устройством, Аким его одобрил и предложил дооснастить каждый снаряд-бревно колесами, насадив их прямо на торцы, чтобы дальше и быстрей катилось, а само бревно «зашиповать» для усиления поражающих свойств. После испытания этот своеобразный боеприпас из-за своей неуправляемости и разрушительности получил название «дикая ось».

Гоблины, привыкшие метать дротики, в изготовлении собственного метательного устройства решили пойти другим путем и отказались от идеи машины, приводимой в действие за счет тяжести противовеса. Их метательные приспособления основывались на более привычном им натяжении тетивы, напоминая собой обычные луки, только очень большие и жестко закрепленные на станинах. Дротики для них своими размерами больше походили на копья. Прицельность была далека от совершенства, но пробивная мощь впечатляла. В итоге крепость была оснащена пятью десятками метательных машин самых разных конструкций.

Огромные старые покосившиеся ворота сперва собирались вообще снять и наглухо заделать проем, но Макар предложил ворота оставить в качестве манка. И даже держать перед воротами постоянно натоптанную тропу, будто бы ими постоянно пользуются. А на самом деле ворота заколотили наглухо и за ними изнутри наморозили толстенную непробиваемую ледяную стену. Чтобы самим выбираться за пределы крепости, наделали по всему острову скрытых тоннельных лазеек, таких узких, что по ним можно было протискиваться только по одному. Для переправки же в крепость крупного груза использовали подъемники. Трудоемко, но, для тех, кто ожидает вражеский удар в любую минуту, довольно предусмотрительно.

Макар взял под свое начало сводный отряд древесников и гоблинов, отобрав самых умелых охотников и следопытов. Он гонял их по лесам, обучая по науке сотника Куча. В свою задачу он ставил неожиданные удары по тылам с последующим отступлением: выманить, измотать и заманить противника в лесные ловушки и засады, так же как это было проделано с отрядом Красных Собак.

Памятуя о бое с Красными Собаками Вася взялся так же за выработку сопротивления у местного населения к боевой могии нифрила. Копеек у них на всех нелюдей разумеется не хватило, но выручили чухи, поделившись своими запасами. Вася предложил им за это отдать «голубиное яйцо», но чухи отказались. Всем будущим защитникам крепости были выданы нательные копейки в девятиячеечной оплетке, чтоб можно было вешать на шею.

Нательники Вася зарядил подобно тому, как когда-то это сделал для них Грач-ловкач, с тем отличием, что в роте один «глаз» ячеистой пары был нацелен на Вепря, другой на Грача. Вася же замкнул оба глаза на себя. Аким на могу нападения пока не тянул и нападающие заклятия насылал через Васин «купол», как через проводника.

Мало-помалу нелюди нарабатывали сопротивляемость, и становилось ясно, что такого поражающего воздействия, какое получили гоблины от проклятия вожака Красных Собак теперь уж точно не будет. К слову сказать, Вася все чаще замечал, что нелюди между собой его самого называют вожаком, хотя сам он неоднократно втолковывал, что по званию является десятником, а значит так к нему обращаться нельзя.

Нелюди на сей счет имели собственное мнение, а потому в крепости постоянно звучало: «вожак Вася-волк сказал» или «вожак Вася-волк велел». Этот «Вася-волк» постепенно слился у них в одно слово, и стало звучать что-то на вроде «Восеволк». Переубедить нелюдей в очередной раз не удалось, и Вася махнул на это рукой. Вожак так вожак.

Он прохаживался по крепости, где на каждом шагу кипела работа. Больше всего шума создавал Аким, который занимался заготовкой боеприпасов. Вместе со старым чухом они готовились водрузить на весы очередную глыбу льда. Хотя назвать это приспособление весами, означало сильно ему польстить. Это была просто доска, подвешенная за середину, где на одной его «чаше», если можно так назвать один из концов доски, была закреплена их «эталонная» березовая чурка. Средняя часть доски была закреплена довольно низко к земле где-то на уровне колена. А поскольку весы были сейчас нагружены только с одной стороны, то березовая чурка наклонила свой конец до земли, второй же, свободный конец доски задрался на уровень пояса.

– Взяли, – деловито распорядился Аким, и они с чухом вдвоем ухватили глыбу, – Поднимаем.

Чтобы облегчить труд по подъему тяжести, Вася подошел к весам со стороны чурки и немного приподнял ее, чтобы противоположный пустой конец опустился.

– Кладем, – прокряхтел Аким, и кусок льда улегся в специально сколоченное для этого ложе, – Тяжеловат, – сообщил он очевидное, глядя как лед перевесил березовый эталон и опустил свой край доски на землю.

– Подсколем, – с готовностью отозвался чух, доставая стамеску и молоток.

– Акима, можешь оторваться ненадолго? – спросил Вася.

– Думаю, да, – Аким вопросительно посмотрел на чуха, и тот махнул рукой, давая понять, что справится сам, – Старик сам глыбу доведет.

Аким пошел следом за Васей, сообразив, что для разговора тот хочет отойти в сторонку, не потому, что здесь кому-то нельзя доверять, а просто некоторые разговоры сами по себе требуют уединенности.

– Я вот все думаю, что нам делать с «голубиным яйцом», – начал Вася, когда они отошли, – Такой крупный камень и без дела. Есть мысли?

– Вообще-то, поначалу была мыслишка приспособить его под устройство наведения на цели для наших машин, – Аким почесал затылок, отчего шапка съехала на лоб, – Но с крупной монетой чухи и так уже подмогли. А еще крупнее монета ни к чему уже. Еще большая точность наведения ничего не даст в силу убогости конструкции самих машин. А ты что-то придумал?

– Да, пока единственное, что придумалось, это зарядить «яйцо» на оберег, – Вася усмехнулся, – А что? В каждой избе висит обережная копейка. А у нас тут считай целая крепость. Будет свое «обережное яйцо».

– Можно попробовать, – поддержал Аким, – А где у нас тут «красный угол»? «Обережки» в избах в углах вешают.

– Вон там алтарь есть под часовенкой. Мне кажется самое то.

Они зашли в ветхую полуразрушенную часовню. Алтарь действительно был, благо Красные Собаки его не порушили.

– Ты знаешь, – задумчиво сказал Аким, – Ты прав, пожалуй. Не угол, конечно, ну так у нас и крепость круглая. Будто само сюда просится.

– Согласен, – Вася достал из кармана нифриловый камень и начал наговаривать его на оберег.

– Погоди, – остановил его Аким, – Такой крупный камень сильно греться будет. Давай за льдом сходим.

Они вернулись туда, где старый чух уже заканчивал обтесывать глыбу, и оказались там вовремя. Два кикима тащили с озера на носилках очередной куб льда. Аким их упредил, чтоб не валили его здесь, и направил с носилками к часовне, где они и перетащили лед на алтарь.

– Вот теперь можно, – Аким с удовлетворением оглядел сверкающую на алтаре глыбину, – А кстати, там же на камне маяк был?

– Чуть не забыл, – спохватился Вася. Он стер давно не нужный приказ маяка, и заново наговорил «голубиное яйцо» на оберег, засветил камень и бережно положил на льдину.

Камень набрал такое сильное свечение, что в полутемной часовне стало светло как на улице. И, да, он здорово грелся. Прямо на глазах камень начал погружаться в глыбу. Парни запереживали, что этак он быстро протопит льдину до дна, но погрузившись в лед целиком камень будто бы замер. Он продолжал, конечно топить под собой лед, но его движение замедлилось настолько, что стало незаметным на глаз.

Обережное заклятие разлилось по всей крепости. Такой мощи Вася даже помыслить не мог. Оно настолько отчетливо давало ощущение внутреннего уюта, уверенности и силы, что в крепости это мгновенно почувствовали все. За стенами часовни со всех сторон послышались возгласы радостного удивления.

Вася завороженно смотрел на алтарь. Будто какой-то дивный светильник, камень пробивал своими лучами ледяную толщу глыбы, вызывая игру переливчатого зеленоватого света.

– Красоти-ища, – восхитился он.

– А главное, работает. Ни дать, ни взять, плюс пятнадцать единиц жизненной силы для всех защитников крепости, – Аким выдал очередную абракадабру, выуженную из темных закоулков своей памяти о другой жизни.

Глава 39

Глава 39. Защита прав военнопленных.

Когда послышался звук отпираемого запора, Грач-ловкач, лежащий в тесной камере на гнилом соломенном тюфяке, нехотя приподнялся на локте. Проскрипев старыми петлями открылась тяжелая дверь. В открывшемся темном проеме различить что-либо было невозможно, зато звуки в подвальной тишине доносились отчетливо.

– Вам туда нельзя, я сам отдам, – послышался окрик стражника.

– Хорошо, но я должна убедиться, что вы передадите, – второй голос был юным голосом девушки.

– А то мне он сдался, этот хлеб, – с этими словами в камеру вступил стражник, держащий что-то в руках перед собой. Он положил это прямо на пол и сразу вышел, дверь закрылась с пронзительным скрипом. Снова вернулась тишина, а в камере запахло хлебом.

– Неужели? – Грач вопросительно посмотрел на Вепря.

Стражник вывел Ольху из мрачных подвалов, где держали пленников. В небольшом внутреннем дворике ее дожидался дядя Леша. На его вопросительный взгляд она ответила едва заметным кивком.

– Я хочу встретиться с полковником Витольдом, – сказала она стражнику.

– Полковник занят, – стражник скривился, ему было дано указание выпроводить княжну из крепости при первой возможности.

– Я подожду, – твердо сказала Ольха, – Я никуда не уйду, пока с ним не встречусь, и буду мозолить вам глаза. Она выставила перед глазами стража раскрытые ладошки и подвигала ими из стороны в сторону, показывая, как она будет «мозолить».

Стражник что-то зло и неразборчиво пробурчал и пошел докладывать. Когда ее все же отвели к полковнику, Ольха застала его хмурым и злым. За два дня своего пребывания в крепости она довела половину гарнизона до степени крайнего раздражения. При виде этой «защитницы прав военнопленных» у полковника начинали ныть зубы.

– Надеюсь, передача хлеба атману Вепрю прошла без заминок? – вежливость давалась ему с трудом и только в сочетании с сарказмом, – Теперь-то вы всем довольны?

– Благодарю, полковник, хлеб передали.

– В таком случае что еще я могу сделать ДЛЯ ВАС? – полковник выделил голосом это «для вас», подчеркивая, что вынужден заниматься прихотями избалованной княжны.

– Напрасно вы так сердитесь, – Ольха изобразила миролюбие, – Я только делаю то, что должно. С этим вашим Вепрем я даже не знакома.

– Да с чего это он мой? – полковник даже глаза выпучил, – Я не понимаю, что за каша у вас голове? Атман Вепрь обычный военнопленный, с которым обходятся как положено.

– Так меня и прислали в этом убедиться. Можно подумать, я прямо рвалась в эту вашу крепость, – Ольха очень выразительно надула губки, – То еще захолустье. Межнародное соглашение не я выдумывала. А вам, полковник Витольд, следует помнить, что случись вам попасть в плен, я буду и о вас точно также заботиться.

– Очерту на вас! – полковник поперхнулся собственной слюной, – Что вы несете? Каркаете, сами не знаете о чем. Говорите, что вам еще от меня надо.

– Согласно межнародному уложению, утвержденному Советом Сорока Восьми, – Ольха заученно забубнила по памяти, – Пленные атманы и моги должны содержаться в помещении с естественным освещением, если же таковое не представляется возможным, обеспечивать вышеуказанным чинам не реже одного раза в сутки выход на открытый воздух.

– О, сила нифрила, – полковник вознес очи горе, – Будет вам прогулка на открытом воздухе. Но учтите княжна, это последнее ваше требование. Вам ясно? После этого вы проваливаете с моих глаз на все четыре стороны.

– Мне все ясно полковник.

Присутствовать во внутреннем дворе во время прогулки Вепря и Грача Ольхе запретили, позволив наблюдать за ней со второго этажа из окна кабинета полковника Витольда. Полковник настежь распахнул оконные ставни, не без ехидства сделав ручкой приглашающий жест. Ольха на это ехидство ничем не ответила и прошла к окну. Полковник встал рядом.

Через некоторое время Вепря и Грача вывели. Руки у обоих были связаны, благо хоть не за спиной, все ж таки к ним было приставлено восемь человек охраны. Ольха только головой покачала. Вепрь вышел первым, с удовольствием вздохнул полной грудью, глянул на небо, прищурив от света глаза, неуверенно передвигая ноги, будто отвык от этого, сделал несколько шагов по двору. Грач, вышедший следом, сделал пару приседаний, чтобы восстановить кровообращение, подошел к Вепрю.

– Хорошо-то как дышится, – сообщил он.

– Прекрасно, – согласился Вепрь.

Тут Грач сморщился, будто почувствовал какое-то телесное неудобство:

– Прошу извинить, Вепрь, но мне срочно понадобилось «до ветру», – с этими словами Грач-ловкач заковылял к стене.

– Не положено, – окрикнул было его один из стражников, но Ольха тут же выкрикнула из окна:

– Да дайте человеку оправиться, куда он от вас денется.

Стражник задрал голову и покосился на Ольху и стоящего рядом с ней полковника. Полковник промолчал. Стражник пожал плечами, если полковник не против, то ему и вовсе плевать.

– Эй, отвернитесь, я не могу, когда на меня смотрят, – весело бросил Грач через плечо.

Отворачиваться никто не стал. Все почему-то уставились на поливаемый Грачом кусок стены. Облегчившись, Грач долго не оборачивался, возясь со своими штанами, при этом беззлобно вполголоса ругаясь.

– Да чего ж долго так? – не выдержал стражник и шагнул к Грачу.

– Да? А ты попробуй с завязанными руками штаны застегнуть, – не поворачиваясь, ворчливо возразил Грач, – Помог бы лучше.

– Вот еще, – стражник брезгливо отшатнулся и отступил обратно на шаг.

А затем… Нельзя сказать, что конвойные утратили бдительность, скорее то, что выкинул Грач, они просто не ожидали. Крикнув что-то на вроде «бойся!», Грач-ловкач сиганул вдоль стены и в три прыжка скрылся за углом постройки.

– За ним! – прокричал старший охраны и пятеро стражников рванули следом.

– Ну что за представление, – недовольно протянул, глядящий на все это из окна, полковник, – Знает ведь, что бежать ему некуда.

Однако в следующий миг Грач, который, вроде бы, только что скрылся за углом, вдруг каким-то непостижимым образом появился за спиной старшины охраны. Полковник успел лишь заметить, что руки его развязаны, и в одной из них он держит нож. После это полковника накрыла тьма.

* * *

Два дня назад.

Приграничную крепость, в которой держали военнопленных, Ольха нашла не без труда, да и то больше благодаря чутью дяди Леши. Поначалу ее не хотели пускать и вообще не воспринимали всерьез. Полдня она потратила только на то, чтобы добиться встречи с полковником, оказавшимся человеком довольно заносчивым. Пришлось даже напоминать воякам уставные положения, где были прописаны последствия для тех военачальников, что препятствуют допуску наблюдателя от миссии по соблюдению прав военнопленных.

Лишь к вечеру ее согласились отвести в подвал, где содержались пленные бойцы. Ее заставили выложить весь нифрил и тщательно проверили «нифрилоискателем». Чтобы обойти все помещения, ей пришлось собрать все свое терпение. То, что условия содержания будут крайне тяжелыми, она предполагала и раньше, но действительность превзошла ее предположения. Даже крестьяне свой скот содержат в большей чистоте. И все же после обхода она нашла в себе силы и попросила отвести ее в камеру, где находятся атман и ротный мога.

Если бойцы содержались в камерах, куда хоть как-то проникал дневной свет, то вожаков вообще держали в каменном мешке без намека на окно, в такой тесной камере, что они там едва помещались. Тем не менее она вошла и в это помещение, освященное невероятно тусклой масляной лампадой. Стражник заходить не стал, ему просто не хватило бы места.

– Здравствуйте, – сказала она, силясь хоть что-то разобрать в полутьме.

– Здравствуйте, – услышала она осипший слегка удивленный голос, – Вы, случайно не ошиблись дверью?

– Не ошиблась. Меня зовут Ольха. Миссия по соблюдению правил содержания военнопленных.

– Смелая девочка, – сообщил другой голос, – Если это не покажется вам издевкой, то предлагаю вам присесть. Меня зовут Вепрь.

Ольха уселась на что-то, напоминающее соломенный тюфяк.

– А меня зовут Грач, – сообщил тот, что заговорил первым, – И как вы оцениваете наше содержание?

– Как отвратительное, – чтобы глаза поскорее привыкли к тусклому освещению она на пару мгновений перекинулась на волчицу.

– Ого, это что еще за звериные игры? – удивился Грач,

– Здесь почти ничего не видно, в оборотне хоть что-то можно разглядеть.

– Не только смелая девочка, но и умная, – похвалил Вепрь.

Пообвыкшись она смогла разглядеть этих людей. Изможденные, заросшие и грязные, без солнечного света и, возможно, без надежды, они оставались людьми, вожаками и атманами. Она сразу поняла, что должна им помочь.

– Меня отправил князь Верес. Я постараюсь сделать для вас все от меня зависящее…

Грач переглянулся с Вепрем, получил от него утвердительный кивок и начал чертить пальцем в воздухе букву за буквой. Когда он закончил, Ольха кивнула.

– Я обязательно буду добиваться от полковника Витольда, чтобы вам были предоставлены лучшие условия, – произнесла она отчетливо, чтобы ее услышал стражник.

Атманы одобрительно кивнули.

Выйдя из застенков Ольха натолкнулась на полковника.

– Вы закончили с вашей миссией? – грубо спросил он.

– Нет. Не закончила. Я вернусь завтра.

– Вы много себе позволяете, – к грубости в его голосе добавилась угроза.

Ольха угрозе не поддалась:

– Не надо меня стращать, полковник, – ответила она с вызовом, – Вам самому должно быть стыдно, вы содержите людей хуже скота.

– Они и есть хуже скота, – полковник ничуть не смутился, – Скот приносит пользу, а они нет.

– Тем не менее есть требования, записанные в уставе. У меня есть замечания касательно соответствия этим требованиям. И, поверьте, их немало. До завтра, полковник.

– Как скажете, – обронил он сквозь зубы.

Когда они отъехали от крепости, Ольха придержала Птаху и спросила:

– Дядь Леша, а ведь до академии отсюда недалеко должно быть? Она тоже ведь тоже в приграничье?

– Недалеко, – подтвердил матерый, – Верхом часа за три доберемся. Никак опять что-то удумала?

– Удумала, можете не сомневаться.

Дядя Леша не ошибся. В полночь они въехали в ворота академии, у которых стоял все-тот же свирепый с виду, но совершенно безобидный морок. Ольха спешилась, попросила дядю Лешу присмотреть за Птахой и направилась к факультету разведки. Она побаивалась, как старый Лис воспримет столь поздний визит, но увидела, что в окне его кабинета горит свет и это придало ей уверенности. Когда Ольха постучалась в знакомую дверь, Бартоло и впрямь не спал и не рассердился:

– Надо же, вот кого я совершенно не ожидал увидеть, – его глазки-бусинки блестели, отражая свет настольной свечи, – Признаться, я уже спал на ходу, но вы… разбудили мое любопытство.

– Надеюсь вас не разочаровать, – улыбка у Ольхи получилась вымученной, этот бесконечный день ее вымотал. Она выложила перед Лисом на стол монету, – Вы хотели получить заклятие, которым я взломала вашего стража на входе.

– Это оно?

– Да.

– Я так понимаю, мне придется как-то отдариваться перед князем?

– Это заклятие не от князя. Я сама его сотворила.

– Вот как. Однако сути это не меняет. Разница лишь в том, что мне придется отдариваться перед вами. Что вы от меня хотите, Ольха?

– Совет.

– Отлично. Люблю отдариваться советами. И получатель доволен, и я не в убытке.

– Как можно обойти нифрилоискатель?

– Ах, вот оно что. Обойти заклятие, обнаруживающее нифрил. Есть простой и давно известный любому крестьянину способ. Достаточно закатать монету в хлебный мякиш.

– Надо же, а я вот не знала.

– Но это сработает только на маленькую монету. Если вы хотите тайно пронести нифрила побольше, то потребуется заклятие, создающее вокруг монеты защитную оболочку.

– И это заклятие у вас…

– Есть, – подтвердил Бартоло, – Но я хочу знать, куда вы собираетесь.

Ольха не видела иного выхода, кроме как рассказать Бартоло о своем плане. Выслушав, он сказал, что план неплох, но продуман не полностью.

– Вы сказали, Ольха, с вами приехал воин из матерых?

– Да, дядя Леша.

– Зовите его сюда, – Бартоло потер ладони, – Будем дорабатывать ваш план. Эх, давненько я не участвовал в диверсионном планировании.

Когда Ольха вернулась в кабинет с дядей Лешей, оказалось, что Бартоло позвал еще одного человека. Ольха сразу узнала Дукена, того самого первого ученика, с которым сходилась в игровом поединке.

– Я позволил себе пригласить сюда Дукена, – сообщил старый Лис, – Хоть вам тогда и удалось его переиграть, но на дела подобные вашему у него очень хорошее чутье. К тому же к гусиному полковнику у Дукена имеется старый счет.

Они просидели всю ночь, продумывая каждую мелочь. Дядя Леша тоже внес свою лепту. Хоть он, казалось, почти не отходил от Ольхи во время пребывании в крепости, однако приметил немало важных деталей, от нее ускользнувших. Они вышли из здания факультета разведки, когда небо начало светлеть.

Спать хотелось до ломоты в суставах, но время поджимало. К рассвету они с дядей Лешей добрались до блинной Иваныча. Благо пекарь и сам поднимался ни свет не заря, будить его не пришлось. Они сделали Иванычу заказ на выпечку хлебного каравая с монетой внутри, и пока тот готовился, Ольхе удалось немного поспать. А затем их снова ждала скачка к крепости полковника Витольда.

Солнце стояло в зените, когда воротные стражи запустили их в крепость, на этот раз без долгих проволочек, Ольху они запомнили лучше, чем хотели бы сами. Поднявшись к полковнику, Ольха, не моргнув глазом, наврала про день рождения Вепря и личную просьбу князя Вереса по случаю такого события передать ему хлеб. Проверяя, не припрятан ли в каравае нож, Витольд его изрядно помял, местами даже надломил, Ольха переживала, что полковник нащупает спрятанную в хлебе монету, но обошлось. Все-таки он искал предмет покрупнее.

Потом Ольха успешно прошла проверку нифрилоискателем, и пока она ходила передавать хлеб Вепрю, дядю Лешу, на что и был расчет, оставили во внутреннем дворе одного. За все время, что они были в крепости, дядя Леша не произнес и нескольких слов. Он был всего лишь ее сопровождением, ее тенью, поэтому на него и престали обращать внимание, как его не обращают на тень. За то время, что она спускалась в застенки, дядя Леша успел сделать то, что намечали. Теперь оставалось надавить на полковника, чтобы тот разрешил вывести Вепря и Грача на одну единственную прогулку.

* * *

– Неужели? – Грач не сдержал удивления, когда дверь закрылась с противным скрипом, а в камере запахло хлебом.

– Грех отказываться от угощения, – Вепрь бережно взял в руки хлеб, – Только я полагаю, если хотите сберечь зубы, жевать придется с осторожностью.

Они отламывали по небольшому кусочку и разжевывали, неплотно смыкая челюсти.

– О, я кажется нашел, – Грач сплюнул монету на ладонь.

– Пятнадчик, – сказал Вепрь, когда монету очистили от хлебного мякиша, – Есть на ней что-нибудь?

– Довольно искусный приказ, сворачивающий решетчатый строй. Это, я так понимаю, чтобы монету не обнаружили на входе. Еще заклятие, отводящее внимание, и заклятие, создающее двойника. Арсенал неплох, только не представляю, как его использовать, сидя здесь взаперти. Вроде все. Нет, есть еще совсем маленький образ всего на две ячеистые пары.

– Сможете засветить?

– Уже, – Грач пробудил приказ, и над монетой проявилось плоское изображение, – Это какой-то чертеж.

– Точно. Я даже скажу, что чертеж этой самой крепости, – Вепрь ткнул пальцем в светящуюся картинку, – Вот казематы, где нас держат. Тут даже пометка есть.

– Да, вижу, вот здесь мы, а здесь, я так понимаю, остальная рота, – подтвердил Грач, – А вот это внутренний двор, через него нас заводили. И кстати, Вепрь, здесь тоже пометка, только я не понял, пометка указывает на двор?

– Скорее на стену, что наружной стороной выходит на двор.

– И от входа недалеко. Возможно там спрятана закладка. Как думаете?

– Узнаем, если наша умница-княжна придумала способ, как перенести нас во двор.

– Она говорила, что будет добиваться для нас лучших условий содержания. Может перевод в другую камеру?

– Поживем увидим.

Когда снова отворилась дверь в их камеру, а им связали руки и вывели, Грач полюбопытствовал:

– Нас переводят? – спросил он у стража.

– Своей милостью полковник Витольд разрешил вам короткую прогулку во дворе.

– Тоже неплохо, – буркнул Вепрь.

Во дворе они немного расходились и попривыкли к яркому для них после темного подвала свету. Грач сделал вид, будто ему срочно понадобилось по малой нужде и отошел к стене, и пока оправлялся нащупал в широкой щели в бревне припрятанный там нож. Ему пришлось разыграть небольшое представление, будто никак не может застегнуться со связанными руками, а сам в это время перерезал ножом веревку, сплетавшую руки, и засветил монету.