Текст книги "Копейщик (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Парсиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Глава 30

Глава 30. Гусиный налет.

– Привал! – прокричали где-то впереди.

– Привал! – подхватил кто-то ближе.

– Братцы, нам не привыкать в чистом поле ночевать…

– Акима, рифмоплет ты наш, – Вася с кряхтеньем стянул с себя заплечный мешок, – Узнай, что там, кормить будут или самим готовить.

– Я мигом, – Аким швырнул свой мешок в пыль и направился в голову отряда.

– Вась, – подошли Бобры, – Костер будем разводить?

– Само собой, только, я думаю, не у самой дороги, – десятник обвел взглядом обширный покошенный луг, выбранный ротным начальством под ночлег, – Я бы предпочел вон у того стога с сеном. Бука, давай пока за дровами, а там и с местом определимся.

Макар лишь обменялся с Васей взглядами и сразу пошел к сотнику, не дожидаясь, когда Куч начнет кликать пластунов на разведку местности. Вожак приданной к их роте конной сотни спешиваться не стал, пришпорил коня и со свистом поскакал куда-то через поле. Вся его конница понеслась следом и быстро скрылась из глаз. Вася сел на обочину и стал ждать возврата Акима.

– Полевую кухню решили не разворачивать, – вернувшийся Аким бережно прижимал к груди сверток, – Вот, выдали сухим пайком.

– Ладно, давай к тому стогу, особнячком от остальных, зато с уютом, – Вася поднял свой мешок, заодно прихватил и Макаркин. Уже двинувшись, бросил через плечо, – Бобровые пожитки не забудьте.

Когда уже ближе к ночи они сидели у костра после ужина, придавленные упорным молчанием десятника, Аким не выдержал:

– Вась, ну ты чего смурной такой, опять сон этот твой снился?

– Сам не пойму, – Вася пожал плечами, – Такое ощущение, что эта наша конница будто бы сама по себе. Их вроде к роте причислили, а атману они только для виду подчиняются. Вот сегодня: вся рота здесь ночует, а эти умелись куда-то.

– Вась, так тут их родные земли пошли, – пояснил всезнающий Акима, – Понятное дело, что они для ночевки места получше знают. На конях-то им всяко сподручнее.

– Все равно, неправильно это, – Вася поднял взгляд на Акима, – Тревожно мне. Умом понимаю, что Коты сейчас далеко за рекой отсиживаются. Неоткуда опасности быть, а вот сидит в печенках…

– Так, на то у нас ротный атман, – Аким попытался развеять Васину тревогу самым веским доводом.

– Не скажи, – Вася отрицательно покачал головой, – Вепрь вчера с семьей встречался. До сих пор улыбка с лица не сползает. Радуется, что все живы у него.

– Ну, а Грач на что? – не сдавался Аким, – Сотники, в конце концов! У них что, тоже чуйка на радостях испарилась?

– Ладно, Акима, твоя взяла, – Вася переломил ветку, которой до этого шевелил угли, и бросил обломки в костер, – Чего я в самом деле? Наверно, просто с того леса болотиной тянет, а я навоображал.

– Нету там болотины, – вернувшийся незамеченным с разведки Макар подал голос так неожиданно, что заставил вздрогнуть и обернуться к нему. Сам он стоял в полоборота и смотрел куда-то в сторону. Парни невольно проследили за его взглядом, и только теперь заметили стоявшего на краю лагеря могу нападения. Грач-ловкач вместо привычных монеток сжимал в руке свою пику и тоже смотрел на лес.

Так он простоял какое-то время, а потом вдруг повернул голову в их сторону. И непонятно, показалось им или нет, но будто дока нападения им утвердительно кивнул, а затем развернулся на каблуках и быстро пошел к штабной палатке.

– Значит так, – Вася посуровел, – Грач явно что-то чует. Может не настолько, чтобы поднимать роту, но мне и этого достаточно. Сегодня спать будем не раздеваясь. Оружие кладем рядом с собой. Дров натаскайте побольше, чтобы огонь постоянно горел. Ах, да, и стог с сеном придется развалить.

Замыкающая десятка третьей сотни таки прониклась тревогой своего десятника. Бобры побежали за дровами. Макар вызвался получше разведать, «что там за лесок такой», и скрылся в сумерках. Остальные завалили стог, соорудив из него что-то наподобие вала, отделившего их стоянку от леса, и сели ждать.

Вернулись бобры с большими охапками сухих веток. Стремительно темнело. Вся остальная рота укладывалась на ночлег как ни в чем не бывало, но Вася сегодня решил руководствоваться народной мудростью, что береженого бог бережет. Лучше потом окажется, что он ошибся, и тревога была ложной. Макар все не появлялся, и Вася начал жалеть, что отпустил его в лес. Стало так темно, что за пределами освещенного костром участка, уже нельзя было ничего толком рассмотреть. Вася приказал на огонь не пялиться и развернуться к костру спиной:

– Сидим, спину греем, смотрим и слушаем. Пока Макар не вернется, с места не сходить, – и добавил тихо с сожалением в голосе, – М-да, ночевка на сене откладывается на неопределенный срок.

Так они и сидели молча, потеряв счет времени, лишь изредка подбрасывая в костер дрова.

– Черт. Вы слышали!? – Вася вскочил на ноги, уходя в слух, – Тщ. Тихо!

И снова будто бы приглушенный деревьями звук, но уже ближе. Мгновения потекли как густые капли смолы. И вдруг, уже совсем близко:

– Трево-ога!!! – донесся до них заполошный крик.

– Это Макар! – в этот миг показалась едва различимая во тьме, со всех ног несущаяся к ним фигурка. Вася уже не сомневался. Это именно Макар.

– К бою. Стрелки, товсь.

Макарка быстро преодолевал расстояние, отделяющее его от лагеря, но в этот миг стремительной тенью из-за деревьев ему наперерез вылетел конник. В считанные мгновения он догнал Макарку. Замах и удар мечом. Макар в последний миг почувствовав опасность, кинулся на землю, с кувырком уходя от удара.

– Пли! – от страха Вася не узнал своего голоса, он отчетливо понимал, что со следующей попыткой конник Макарку достанет.

Почти бесшумно вспороли воздух пущенные Цаплями стрелы, и сразу следом с особым тугим звуком ушел во тьму акимин арбалетный болт. Два одновременных протяжных вопля, человека и лошади, разорвали ночную тишину. Акимин расчет, стрелять в коня как в более крупную цель, себя оправдал: он попал, а цапли все трое били во всадника, они и не могли промазать.

Один за другим из леса вылетали конники. Кони и люди, все без исключения подсвечены зловещей нифриловой зеленью. В миг они заполнили собою всю лесную кромку, и продолжал одного за другим исторгать их из себя черный лес.

Вася кинулся закидывать в сухое сено горящие палки. Бобры разомкнули щитовой строй, чтобы пропустить Макарку. Он тяжело дышал, но поскольку был оборочен, восстанавливал дыхание очень быстро.

– Сколько же их там? – кто-то за всех озвучил общий вопрос. Макар подхватил копье и щит, шумно выдохнул, и, хотя вопрос был задан не ему, сбиваясь на судорожные вдохи ответил.

– Не меньше двух сотен. Может и все три.

Выйдя на луговой простор, конница расходилась в шеренгу и набирала скорость.

– Это ж наши! Это же гуси!

– Предали, – коротко пояснил Макар. И добавлять к этому, по его мнению, было нечего.

Сено быстро и сильно разгоралось. Огонь продержится считанные минуты, а потом сено попросту выгорит. Но и атака конницы под нифрилом продлится не дольше. Весь Вася понимал, что огонь даст защиту его десятке, а вот на что окажется способна остальная застигнутая врасплох еще только просыпающаяся рота, он старался даже не думать.

– Стрелкам встать плотнее, стрелять по готовности. Остальные, в круговой строй, – Вася без раздумий решил защищаться сейчас силами собственной десятки. Пока у конников не наступит откат от нифриловой могии, куда-то бежать или пытаться прикрывать кого-то еще он посчитал бессмысленным. Слишком неравные силы.

Конница сблизилась на расстояние выстрела. Зашелестели выпускаемые цаплями стрелы, безошибочно находя свои цели. Акима снова выстрелил лишь немногим позже, и еще одна лошадь получила в корпус болт по самое оперение. Предатели Гуси быстро оценили угрозу, которую несли стрелы Васиных бойцов и полтора десятка конников направили коней в их сторону. Такой силы на единственную десятку копейщиков любой бы посчитал не просто достаточной, а с большим запасом, но кое-чего они все-таки не рассчитали.

Подожженное сено полностью охватилось огнем. Даже под заклятиями лошади боялись бросаться на стену огня, отворачивали или пытались остановиться. Сено уже полыхало так, что от его жара даже поднятый щит спасал плохо. Краткого замешательства нападающих хватило, чтобы расстрелять большую их часть. Цаплям с такого расстояния особо целиться не было нужды, и они делали упор на скорострельность, да и Акима уже неплохо навострился справляться со своим арбалетом.

Уцелевшим Гусям пришлось огибать горящее сено и нападать, растеряв основные преимущества конницы: внезапность и скорость. Им ничего другого не оставалось, кроме как, не жалея коней, направлять их прямо на копья, в надежде достать копейщиков палашами. Однако, парни уже имели дело с конницей. Они не пытались достать всадников, а кололи лошадей в уязвимые места: в шею или подрубали ноги, а сами уходили от летящего сверху клинка, подседая за щит. Лишенный коня противник, если ему и удавалось не покалечиться при падении, попадал под Бобровые топоры или Коротковый кистень.

Хотя конники ни на заклятия, ни на проклятия нифрила не пожалели, помогало им это не сильно. С тех пор как Грач, в тот памятный вечер перед взятием заговоренной крепости, научил бойцов видеть свой жилой пузырь как обережный «дом», позволяющий сопротивляться воздействию проклятий, парни это свое умение не растеряли, а, пожалуй, даже и улучшили.

Ускорение под нифрилом тоже имело свою слабую сторону. Да, находящийся под заклятием скорости двигается быстрее, только его намерения становятся видны. Окружающая его нифриловая зелень сама заранее подсвечивает направление еще только зарождающегося движения. Копейщики научились пользоваться этой «слабиной» против ускоренных противников: «считывать» намерение и заранее начинать уходить от их ударов.

Вася невольно порадовался боевой слаженности своих бойцов. Действовали собрано, хорошо видели угрозы, друг друга прикрывали, ни одному Гусю не оставили и шанса. Даже Мышонок лихо добивал своим валятором оказавшихся на земле противников. Когда разделались с последним из тех, что на них напали, Вася осмотрелся. Пока на них нападать больше никто не собирался. Да и кто бы мог предполагать, что пятнадцать конников меньше чем за минуту, полягут от единственной десятки копейщиков. Скорее всего Васину десятку сразу выкинули из расчетов. Темные силуэты предателей стекались туда, где стояла атманская палатка. Перепуганные, оглушенные проклятиями, заспанные бойцы роты в большинстве сопротивляться даже не пытались. Если не считать Васиной десятки и отдельных попыток организовать сопротивление возле палатки Вепря, рота сдавалась без боя.

– Построение в атаку, – приказал Вася. Звериный разум оборотка глубоко завладел его существом и слова стали даваться трудно, скатываясь на рык, – Пробиваемся к атману.

Никто не пикнул. Бойцы молча составили атакующий строй, отдавая себе отчет, что в этот раз идут на верную смерть.

– Отставить! – мога нападения Грач-ловкач появился внезапно, будто вышагнул из окружающей тьмы, – Отставить, я сказал. Вы уже ничем не поможете, только поляжете зазря.

Грач приблизился к Васе и, ничего не объясняя, запихал ему за пазуху какой-то сверток. Ухватил за отвороты, притянул его к себе и сказал тихо, но разборчиво:

– Сохрани любой ценой, – опустил руки, отступил и заговорил уже в полный голос, чтоб слышали остальные, быстро, ровно, чеканя слова, – Слушай мой приказ. Бежать! Выжить! – он развернул Васю в сторону леса и подтолкнул, – Все. Бегом. Бегом. Я задержу.

И они побежали. Сначала не очень уверенно, но тут Вася почувствовал за спиною выпущенное на волю мощное проклятие, обдавшее позвоночник волной холодного огня. Он понял, что Грач действительно их прикрывает, и тогда уже помчался во всю силу.

Они бежали всю ночь. Когда начала заниматься заря, Вася понял, что если за ними и гнался кто-то, то сейчас уже точно потерял след и отстал. Он упал возле мелкого ручья и уронил голову в холодную воду. От долгого бега мышцы стали как деревянные, их скручивало судорогой. Им всем пришлось пережить много долгих мучительных минут пока оттаивали тела. Потом они напились, успокоились, перевели дух, но еще долго молча лежали на земле у ручья, осмысливая ночь, изменившую для них все.

Первому, что неудивительно, молчать надоело Акиме:

– Я вот одно не пойму, – он переместил себя из лежачего положения в сидячее, но поскольку еще чувствовал слабость, привалился плечом к дереву, – Грач все знал заранее. Почему он допустил это?

– Положим не знал. Догадывался, – поправил его Макар и тоже сел, – Но я согласен с Акимой, он мог заставить роту подготовиться к нападению. И не верю, что он заодно с Гусями. Иначе не стал бы нас спасать.

Вася подтянул отяжелевшие непослушные ноги к животу, оперся о землю локтем и только после этого осторожно, будто его тело могло развалиться на части, стал перекатывать себя в положение сидя. Он не торопился разлеплять спекшийся рот, хотя на него уже смотрела вся десятка.

– Я думаю, Грач все просчитал заранее, – сказал он, наконец, – Принимать бой было самоубийственно. Плен могилы всяко лучше.

– А честь? – вскинулся Макар.

– Получить спящим удар в спину? Нет, Макар. Никакой потери чести в этом не вижу. Вот гуси, подлецы-предатели, те, согласен, честь потеряли.

– И все-таки, я не понимаю. У нас было несколько часов до нападения. Мы бы так окопались, что даже три сотни конницы нас бы не выковырнули.

– Не забывай, Аким, – возразил Вася, – Мы глубоко в землях Гусей. И не сомневайся, соглядатаев вокруг роты хватало. Если бы мы окопались, они бы просто действовали иначе и большими силами. Здесь нам подмоги ждать неоткуда, а им тут каждый камень помогает.

– А ведь правда, зова к бою не было! Ладно бы только Грач, ни Вепрь, ни сотники никаких приказов не отдавали. Это что получается, мы без приказа самовольно в бой вступили?

– Ну, нет. Тот конник, что первым из леса выскочил, Макара чуть было не зарубил. Все мы правильно сделали, – возразил Вася, – Что ты на меня так смотришь, Акима? Ты не согласен?

– Я-то согласен, – Аким пожал плечами, – Вот только устав сам себя по-своему толкует.

– Так поясни. Ты, Акима, у нас единственный знаток устава.

– Говоря по-простому, – не стал ломаться Аким, – Даже если мы прорвемся к своим через линию фронта, нас скорее всего посчитают дезертирами.

– Так ведь сам Грач-ловкач нам приказ дал!

– Грач сейчас в плену, – Акима покривился, – Если он вообще жив еще.

– Да уж.

– Приплыли.

– Из огня да в пламя.

– А се делать-то теперя? – подал голос заволновавшийся Короток.

– Спокойно, парни, – осадил всех Вася, – Главное, что пока мы живы. Могу сказать одно, из гусиных земель надо уходить как можно быстрее.

– Это понятно. А куда идти-то? Нам теперь получается нигде не рады.

Замыкающее отделение третьей сотни уставилось на Васю так, будто он должен знать непременно, куда им теперь идти.

– В средиземье! – лишь сказав это, Вася осознал, что именно ляпнул. Но тут же сам с собою согласился, другого пути для них попросту нет.

– А сто, Вася дело говорит. Средиземсы в войне не усяствуют, а знасит и до нас им дела нету.

– Полностью согласен. Вася, ты голова, – поддержал Аким, – Там же море. Там порты. Мы доберемся до большой воды, поднимемся на север по рекам через нейтральные земли, а оттуда уже и до дому недалеко.

– Ты зэ сам сказал, сто нас за дезертиров примут? – засомневался мышонок.

– Ну, если доберемся до Урсы, то может и обойдется.

– Вот именно, сначала еще добраться надо.

На том порешили. У них появилась зримая цель, парни воспряли духом, и Аким по такому случаю даже спел новую песню. Он робко обмолвился, что будто бы вытащил ее из памяти о прошлой жизни, но ему почему-то никто не поверил:

Выступаем в поход

Послаблений не жди

То, что держит тебя

Оставляй позади

Далеко ли уйдем

Не суди, не гадай

Наши битвы нас ждут

Волчий бог помогай.

Главное, что песня ребятам понравилась, потому как все пришли к общему мнению, что она прямо про них.

Глава 31

Глава 31. Дядя Рибус.

Число и разнообразие торговых лавок и заведений услуг поражало. Все дома имели не менее трех этажей, и первый с обязательностью был отдан под ту или иную коммерцию. Один торговый квартал Ойсбурга сменял другой торговый квартал. На каждом углу – ресторан. Некоторые улицы оказывались целиком отданными на откуп отдельным коммерческим направлениям. Улица для модников и модниц, пестревшая вывесками портновских ателье, обувщиков, парикмахерских салонов и салонов красоты, сменялась улицей ювелиров, перчаточников и парфюмеров, чтобы потом уступить место очередному торговому кварталу. Ольха, несколько оглушенная коммерческим великолепием крупнейшего города средиземья, отдавшись неторопливому течению людского потока, крутила головой по сторонам и разглядывала вывески распахнутыми глазами.

«Блюда из морских гадов. Только свежий улов», «Фураж высшего качества. Произведен под контролем Объединенной Зерновой Компании», «Любые виды курени. Принимаются заявки на обжиг», Бар «Каменная голова. Увеселительные настои. Прямые поставки от Объединенной Косметической Компании. Только у нас: настои для повышения работоспособности», «Изящная бижутерия с нифриловым напылением»… Ольха мимодумно отмечала, как часто вывески упоминают объединенные компании: как зерновую, так и косметическую. И хотя то, что компании развернулись здесь на широкую ногу вероятно можно было отнести к разряду важных наблюдений, однако это никак не способствовало поиску ответа на насущный вопрос: что теперь делать дальше?

Десятник Вася со своим отделением, случайно встреченный в деревне, помог тогда оторваться от погони, однако прорваться на восток ей все равно не удалось. Кто-то очень старался, чтобы этого не произошло. Каждая попытка натыкалась на засады и заслоны. А когда ей чудом удалось вырваться из стягивающейся петли очередной облавы, она поняла, что свободным остался только один путь, в средиземье. И вот теперь, находясь от дома так далеко как никогда ранее, она шла по знаменитому Ойсбургу в надежде, что эти шумные богатые улицы подскажут ей дальнейшее направление.

Все мыслимые способы были обдуманы и отброшены. Добраться до одной из речных волчьих застав, чтобы связаться с Урсой и запросить помощь? Уже пробовала. Тот, кто охотится за ней обладает очень большими возможностями. Ее ждут везде, где только можно, и сцапают еще на подходе. Подняться по рекам на север? Она была убеждена, что охотники такую возможность просчитали и сцапают, вне всякого сомнения. Сесть на корабль и отправиться дальше на запад? Но это и вовсе затея бредовая. В землях кошачьего альянса ей точно делать нечего. Можно попробовать затеряться в этом огромном городе, чтобы переждать, но она здесь никого не знает, надежного убежища ей не найти. Рано или поздно вычислят и сцапают.

Получив от случайного прохожего болезненный тычок локтем в спину, Ольха отвлеклась от дум и только теперь заметила, что уже какое-то время стоит столбом перед очередной вывеской. Она осмотрелась, поняла, что мешает движению и отступила в сторонку к стене дома. Вывеска, заставившая ее остановится, гласила: «Торговый дом Рибуса. Редкие товары со всего света».

«Рибус. Рибус. Что-то я такое слышала. Ну же, вспоминай, девочка. Рибус. Рибус… Дядя Рибус!» – словосочетание «дядя Рибус» послужило ключом к воспоминанию. Перед внутренним взором развернулся парк со скамеечкой во дворике академии и радостное лицо Хухли, решившего зачем-то перед ней пооткровенничать:

– Знаешь, волчица, – сказал он тогда, – В нашем роду все контрабандисты. Да-да. Можешь не сомневаться, все до единого. Но самый большой пройдоха – это дядя Рибус.

Что еще рассказывал Хухля про дядю-пройдоху, Ольха так и не смогла вспомнить. И тем не менее, это шанс, который она не имела права упустить. На ходу сочиняя легенду, которая позволила бы втереться в доверие к «дяде», она потянула дверь заведения. За прилавком оказался человек из заячьего народа, что давало лишнее подтверждение, что этот Рибус – не случайный тезка того «Хухлиного Рибуса».

На вежливое «чем могу?..», Ольха принялась сбивчиво рассказывать о том, как училась с Хухлей в академии. «Дядя», ничем не выразив своего отношения к рассказу, прервал ее вежливым «ожидайте», и с достоинством удалился в глубины помещения, не забыв прикрыть за собой дверь.

«Похоже, это все-таки не дядя Рибус. И то верно, разве ж почтенный дядюшка встал бы за прилавок лично, – она была раздосадована собственной недогадливостью, – однако если этот Заяц решил позвать охрану, то это лишнее. Коли мне не рады, так я и сама бы ушла». Ольха даже подумала, что может и впрямь стоит уйти от греха подальше, но простой довод, что идти ей вообще-то некуда, заставил остаться. Томительные минуты ожидания тянулись одна за одной. «Он что, пошел куда-то на другой конец города? – подумала она раздраженно, – а может этот дядя глубокий старик, и ходит еле-еле, опираясь на клюшку». Наконец послышались бодрые шаги, дверь открылась и в помещение вошел…

– Хухля?!!!

– Волчица?!

– Ты как здесь оказался? – ошарашено спросила она.

Хухля счастливо засмеялся и полез обниматься. Ольха только теперь осознала, какая тяжесть все это время лежала на ее плечах. Она испытала неописуемое облегчение. Хухля повел ее вглубь дома, на ходу рассказывая о своем прибытии в Ойсбург. Оказалось, что его отец, а Хухля теперь не считал нужным скрывать, что он король, и не называл его иначе как «мой венценосный родитель», срочно решил забрать непутевое чадо из академии могии, для чего прислал аж целую сотню «боевых Ежей». И, кстати, очень своевременно. Потому что Гусины предали Азума, и полянское царство, на чьей земле стоит академия, теперь охвачено войной. Возвращаться в родное королевство, названное «жутким захолустьем», Хухля наотрез отказался, а потому был доставлен в Ойсбург.

– Да, ты что? – поразилась Ольха, – Так наверно ты теперь скучаешь по академии?

– Еще чего, – Хухля хмыкнул, – В академию меня сам родитель и запихал. Не знаю, что он там себе надумал, но великих полководцев из заячьего народа отродясь не выходило.

– Но тебе же нравилось там учиться, – возразила Ольха, – Что теперь, неучем останешься?

– И от кого я слышу подобный упрек? – парировал он, – На самом деле академия Азума по сравнению с ойсбургским университетом – просто казарма.

– Я ни про какой университет даже не слышала.

– Тогда ты много потеряла. Я ведь до Академии два года здесь отучился, – Хухля посмотрел на Ольху, оценивая произведенное впечатление, – У меня здесь своя команда разработчиков. Есть даже пара ребят, которые помнят, как работали «программерами» на самой Старшей Сестре! Эти вообще «без башки». Сейчас разрабатываем способы обработки больших объемов данных, хотим создать социальную сеть. Представляешь?

– Да, ладно… – Ольху не столько поразило описание исследовательской задачи, потому что половины слов просто не поняла, сколько перемена в самом Хухле. Раньше она не могла бы его представить себе во главе какой-нибудь «команды».

– Решено, первым делом поведу тебя туда на экскурсию. Будь уверена, для такой взбалмошной княжны как ты, там самое место, – довольный своей шуткой, Хухля засмеялся.

– Подожди, Хухля, не гони коней.

Хухля увидел, как помрачнела Ольха, и смеяться перестал.

– У тебя что, проблемы?

– Да, и большие. Я наткнулась на вывеску с именем твоего дяди совершенно случайно. Но идти мне просто некуда.

– И…

– Мне нужно убежище. Хухля, поможешь?

– М– да. Чего бы мне еще от тебя ожидать? Ты ведь из тех людей, которые не просто лишены чувства самосохранения, а прямо-таки с особым тщанием выискивают на голову неприятности, – поймав взгляд Ольхи, он осекся, – Да, помогу, конечно, о чем речь… Уж здесь-то моя семья кое-чего да значит.

После этих слов съедавшее все силы дичайшее напряжение, в котором она жила все эти дни, отпустило. Ольха обессиленно привалилась к стене.

– Эй, тебе плохо?

– Просто устала.

– Так, – Хухля подставил плечо, чтобы она могла опереться, – Сейчас ты отсыпаешься, отъедаешься и отмываешься. Да, не дергайся ты… Отмываешься, а заодно и отстирываешься. Вечером придет дядя Рибус. Он что-нибудь придумает. Сиди здесь, я сейчас пришлю прислугу.

* * *

– Держим ближе к правому берегу, – Акима двигал пальцем по куску бересты. Подвернувшийся на пути старый рыбак, продавший им четырехвесельную лодку, заодно начертил и карту части побережья, где Бунара впадает в Среднее море.

– Левое весло сушим, правым поддали, – скомандовал Вася, и бойцы на правых веслах принялись усердно загребать.

– Здесь река сильно разливается, – продолжал Акима, – Так что, сейчас главное не уйти в открытое море.

– А потом? – уточнил Вася.

– Та-ак. Потом… – Аким снова погрузился в разглядывание корявой карты, – Потом надо идти вдоль побережья, значит, потом пропускаем еще одну впадающую реку. Рыбак говорил, та река небольшая, так что надо глядеть в оба, чтобы не прозевать. А следующая река, получается, будет уже наша. Доведет прямо до северных гор… Ну, это рыбак так сказал.

– Да, ладно, Вась, – включился в разговор Макар, – Уж как-нибудь мимо нужной реки-то не проскочим. Уж поди мимо севера не промажем.

Вася пожал плечами:

– Я, братцы, на морях не бывал пока. Может ты прав, в море вроде как заблудиться негде.

– Ах ты, морока нифрильная, – с досадой сообщил бдящий на корме Акима, – Там парус впереди.

– Точно, и не один. Там целый флот, – уточнил один из глазастых братьев Цапель, – Под каким стягом идет не разглядеть. Что делать будем?

– Встречаться с флотом нам не стоит, – Вася покривился, – Разворачиваем к левому берегу. Старик рыбак сказал караванов по возможности избегать, даже торговых. Эх, доля наша дезертирская. А ну, взялись. Правое сушим. Навались, ребята.

* * *

Ефим ощутил в груди щемящее чувство, будто что-то потянуло его. Он прошел на нос ладьи, где обычно стоял сам князь, а сейчас это место пустовало. Ефим попытался вглядеться в сгущающиеся сумерки.

– Устье Бунары. Вот здесь она в море-то и впадает, – подсказал незаметно подошедший Прохор.

– Угу, – хмуро подтвердил Ефим. Его занимало сейчас другое, – Слушай, Прохор, а можешь ты разобрать, вон там никак лодка идет?

– Где?

– Да, вон, скоро к левому берегу пристанет.

– Точно, лодка. А что тебе с нее?

– Да, так. Любопытно стало…

* * *

– Вставай, волчица, – она так разоспалась, что ее пришлось трясти, – Да, проснись же.

– Что, где… уже вечер? – со сна она еще ничего не понимала.

– Уже почти утро, – вместо обычной расслабленной веселости в голосе Хухли читалась озабоченность.

– А как же дядя?

– Я не стал тебя будить. Рассказал ему о тебе. Одевайся и пойдем наверх. Он вернулся с новостями.

Согласно кивая, Ольха быстро натягивала свою одежду, заботливо отстиранную и отутюженную прислугой. Хухля вел ее по темным коридорам, подсвечивая путь масляной лампой, но Ольха все равно обо что-то запиналась и больно врезалась в дверные косяки. Наконец, Хухля открыл перед ней дверь, после его тусклой лампы свет из открывшегося проема ударил по глазам. Он приглашающе отступил в сторону, и она вошла в освещенную комнату.

В комнате ее встретили двое. Ольха поздоровалась, двое промолчали. Они разглядывали Ольху, а Ольха разглядывала их. Ей не пришлось гадать, кто из двоих «дядя», потому что сидящий за столом пожилой мужчина из заячьего народа имел представительный и благообразный вид, а стоящий рядом второй, был явным воином, а его оборотнем был еж.

Воин своей бесстрастностью чем-то напоминал Ясеня, а вот «дядя Рибус» совершенно не походил на пройдоху, как она себе его нарисовала со слов Хухли. Ей даже вспомнились уроки шпионской маскировки старого лиса. В отношении дяди их суть можно было свести к следующему: «Первое правило пройдохи – ничем не походить на пройдоху».

– Значит, вы и есть та княжна, – раздумчиво сказал Рибус. В его голосе не было ни осуждения, ни одобрения, ни намека на душевную теплоту, только чистая оценочность. Так, вероятно, он говорил бы о предложенном на перепродажу товаре.

– Меня зовут Ольха, служба порученцев князя Вереса, – сухо отчеканила Ольха, разыгрывать «взбалмошную княжну» перед этим человеком было бы глупо. Сдавленный удивленный возглас за спиной напомнил о стоящем там Хухле. Воин одобрительно кивнул, Рибус никаких чувств не выказал.

– Меня, как вы уже, наверное, догадались, зовут Рибус. Позвольте представить вам так же, – Рибус повел пухлой ручкой в сторону воина, – Капитан Егер, личная охрана его величества.

Капитан вторично кивнул. Ольха готова была биться об заклад, что его голоса она сегодня не услышит.

– Я имею полномочия заверить вас, – продолжал Рибус тем же бесцветным голосом, – Что его величество высоко оценивает сотрудничество наших народов, выражает надежду на дальнейшее укрепление связей и готов сделать все от него зависящее для нашего дальнейшего сближения.

«Вот это он задвинул, – подумала Ольха, – Такую речь можно писать прямо на верительной грамоте, скрепленной королевской печатью». Рибус помолчал какое-то время, будто давая возможность Ольхе высказаться. У Ольхи его речь ни возражений, ни нареканий не вызвала, и она промолчала.

– Тогда давайте обсудим, как мы сможем вам помочь. Ольха, что вы знаете о том, кто вас преследует?

– Вы скорее всего мне не поверите, – она была готова к этому вопросу и долго обдумывать ответ не пришлось, – Но мне известен только некий эльф Илерион. Однако, уверена, он лишь исполнитель чьей-то воли.

Рибус перевел взгляд на воина, но тот лишь пожал плечом. По отсутствующему виду «дяди» можно было предположить, что имя эльфа делу никак не помогало. Рибус вздохнул:

– Ну, почему же, мы-то как раз поверим. Здесь в Ойсбурге для вашей поимки поставлены на ноги несколько гильдий и служб, включая городскую стражу. Но кто именно стоит за этой «охотой», не удалось выяснить даже мне, – он посмотрел на Ольху будто бы даже с сочувствием, – И отсюда мой второй вопрос… Нет-нет. Я не буду у вас выпытывать государственных тайн. Через осведомителей я и так уже выяснил, им нужен некий предмет, а судя по тому, что именно через этот предмет вас удается отслеживать, то это крупный камень со встроенным маяком.

«Так вот как они меня постоянно вычисляют!» – ее настолько потрясла эта новость, что она на какое-то время потеряла нить разговора.

– Ольха. Вы меня слышите? Вам принести воды?

– Нет. Благодарю. Я в порядке. Так, о чем вы?..

Во взгляде Рибуса промелькнуло сомнение, но он все-таки продолжил:

– Я должен задать вам этот вопрос. Просто и прямо. Согласны ли вы отдать этот предмет? Если так, то охота за вами тут же будет прекращена…

– Это невозможно, – она выпалила со всей решимостью, какую только имела.