Текст книги "Воины Солнца и Грома"

Автор книги: Дмитрий Баринов (Дудко)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Хиранья, поначалу напряженно следивший духовным зрением за Стратоном и его шакти, постепенно расслабился. Если уж астравидья не пошла в ход сразу, значит, грек не настолько безумен, чтобы вызывать ее, когда перед ним только люди. И когда в башне на царском слоне начали творить заклятие, низенький маг заметил это не сразу. Но – заметил и успел послать мысленный призыв.

* * *

Далеко на востоке, на горе, скрытой облаком, двенадцать человек в белых одеждах стояли вокруг каменного жертвенника. Жертвенник называли Пупом Земли и считали центром Индии. Они стояли так с самого утра, в безмолвии чего-то ожидая, и никто из обитателей горы не смел их тревожить. С равнины также никто не поднимался – не было вестника с золотым якорем, всегда провожавшего пришельцев сквозь облако, по узким тропам мимо пропастей. Вдруг лица двенадцати разом приняли сосредоточенное, суровое выражение. Двенадцать перстней вспыхнули огнем. Двенадцать посохов одновременно ударили в землю, и она вспучилась, образовав кольцевой вал вокруг жертвенника и вознеся их всех на высоту двух локтей.

Синее пламя взметнулось из Колодца Уличения и в недостижимой небесной выси слилось с красным лучом, устремившимся навстречу ему от Солнца. Другой, ослепительно-золотой луч достиг жертвенника, и на нем само собою вспыхнуло золотое пламя. Две колонны света, красно-синяя и золотая, соединили дневное светило с Горой Солнца, и тысячи людей на равнине, увидев это, благоговейно распростерлись на земле. Царь-Лекарь сильным, вовсе не старческим голосом запел древнюю мантру, и одиннадцать голосов подхватили ее.

У семи алтарей недалеко от переправы через Гифас темнокожий курчавый юноша вскочил на ноги и встал между алтарями Сурьи и Аполлона, подняв руку с золотым жезлом. Золотое пламя взметнулось с жертвенника греческого бога, красное – с алтаря индийского божества. Потом оба пламени изогнулись и слились на золотом якоре, образовав двухцветную сияющую арку. Никто из многочисленных путников не смел потревожить юношу, и не только потому, что рядом стоял грозный грифон. Одни прохожие, почтительно сложив ладони, шли мимо. Другие же, отложив все дела, тихо садились у алтарей, скрестив ноги, и негромко молились Солнцу на разных языках. Никто не сомневался: здесь вершится доброе чудо, угодное светлым богам и нужное людям.

* * *

Почти никто из воинов в разгаре битвы не заметил появившегося среди ясного неба странного черного облака, в котором словно бушевал огонь. Когда же заметили, было поздно. Туча, будто окрашенная кровью, разрасталась с оглушительным ревом и грохотом. Вот она превратилась в сияющий ярче солнца красный шар и понеслась вниз, прямо в глубину строя сакской конницы. Непереносимый жар, мощный ветер, валящий с ног, ослепительный свет – вот последнее, что успели увидеть и почувствовать сотни людей.

Ардагаст на миг словно оказался внутри огромной печи. Он прикрыл глаза рукой от невыносимого красного света. Когда же открыл их, рядом были только Ларишка, Вима, Хиранья и Вишвамитра. На десятки локтей во все стороны земля была покрыта серым пеплом и обломками костей. Среди них торчали раскаленные докрасна мечи и наконечники копий, виднелись панцири со спекшимися чешуями и прикипевшими к ним костями. Из-под шлемов скалились обгоревшие, растрескавшиеся черепа. Чудовищный огонь не разбирал своих и чужих: от вырвавшегося вперед слона остался лишь огромный обугленный скелет, на глазах осыпавшийся наземь грудой костей.

Словно само пекло Чернобогово вырвалось из-под земли! Что же спасло их пятерых, да еще в самой его середине? Взгляд росича остановился на Знамени Солнца, даже не обгоревшем от испепелявшего все огня. Несколько мгновений уцелевшие воины Вимы стояли как громом пораженные. Потом насмерть перепуганные кони помчались назад, и следом обратилось в бегство все войско, хотя погибли только несколько сот конников. Беглецы остановились лишь за рекой, когда на их пути выросла цепь закованных в железо всадников Куджулы. Не бежали только те, кто оборонялся в храме Солнца – Джандиале.

Стратон был доволен собою: удар нанесен не очень мощный, но точный, действие оружия остановлено вовремя, и никакого мирового пожара не случилось. Правда, тех, кому, собственно, предназначался удар, уничтожить не удалось. Но этого и следовало ждать: агнейя, оружие Огня, не смогла преодолеть силу Солнца. Преследовать бегущих Стратон запретил и даже отвел войско от реки, чтобы свои не пострадали от нового, более мощного удара астравидьи.

Видя бегство своего войска, Вима поскакал следом, а с ним и остальные четверо уцелевших в пламени агнейи, и никто не посмел пустить стрелы им вслед. У самого берега реки Хиранья вдруг осадил коня и повернул его мордой к врагу. Развернули коней и Ардагаст с Ларишкой, чьим долгом было охранять мага. Поколебавшись, остановился и Вишвамитра: знамя, которое он держал, было сейчас самой надежной защитой. Вима махнул рукой и подался за реку собирать беглецов. Увидев бунчук Куджулы, царевич подъехал к нему.

– Здравствуй, отец! Нам, наверное, не стоило идти на Таксилу без тебя.

– Ты все правильно сделал, сынок. Если бы вы ждали на берегу Инда, Стратон сейчас утопил бы вас в нем. Я успел собрать только тысячу всадников, и то потому, что Аспамихр кое о чем известил меня уже после твоего отъезда. А маг ваш, похоже, не очень силен. Да все равно, надежда только на него. Наведи порядок в войске, а я поеду вперед – может быть, Гроза Дэвов тоже пригодится.

Стратон, осмотрев духовным зрением поле боя, нахмурился. Дело было не в Куджуле с его железкой – разве устоит она против силы духа, вооруженной тайной мудростью тех времен, когда железо еще не ковали? И даже не в солнечном знамени. Над рекой вдруг возникла стена мощной магической защиты. Пробить ее оружием богов еще можно было, но вот вызвать астравидью сразу над головами варваров – уже нельзя. В дело явно вмешались силы более могущественные, чем этот низкорослый маг в скифских шароварах и витом поясе. Боги? Демоны, не ладящие с Шивой? Маги с Горы Солнца? Все равно, отступать было уже некуда. Он сосредоточил волю для нового удара.

Когда в воздухе снова возникла зловещая черно-красная туча, немало воинов бросились бежать, но были остановлены плетками кушан. Большинство же осталось на месте, понадеявшись на богов, на реющее впереди Знамя Солнца да на неодолимый меч Куджулы. Разбухая на глазах, наливаясь огнем и грозно ревя, туча поплыла к реке. Хиранья выставил пятерню. Над тучей в небе внезапно возникла другая – темно-синяя. Хлынули потоки воды, и огненный шар погас.

Голубое небо было снова безоблачно. Из тысяч глоток вырвался торжествующий крик.

Стратон скрипнул зубами. Оружием варуна он тоже владеет, и сейчас сброд обоих Кадфизов в этом убедится. Огромная темно-синяя туча выросла в небе. Хлынули потоки воды, вмиг превратившие поле боя в болото. Река Лунди-наль вздулась, понесла к подножию Джандиала трупы и обломки колесниц. Стена ревущей воды надвигалась на войско кушан. А на солдат Стратона не падало ни капли! И они уже ухмылялись, представляя, какой легкой добычей окажутся их враги – завязшие в грязи, с отсыревшими тетивами. Но Хиранья снова выставил руку – и поднялся мощный ветер, вмиг разметавший тучу. Потом вода, переполнявшая заболоченную землю, разом закипела, обратилась в пар; когда тот рассеялся, земля была неровной, но совершенно сухой.

Тогда с неба на землю внезапно начали падать камни. Снова стена – от неба до земли, от Джандиала до холмов Хатхиал – надвигалась на людей, посмевших противостоять рабу Шивы. Но теперь эта стена грозила не утопить дерзких человечков, а похоронить под лавиной камней их переломанные кости, превратить берег реки в гигантское кладбище. Но тут неведомо откуда ударили молнии, сотни огненных стрел, и все до единого камни разлетелись на сотни и тысячи осколков, усыпав мелким щебнем всю поверхность поля. Войско Кадфизов ликовало. Значит, на их стороне и громовержец Индра-Ортагн, и Варуна – царь вод, и Ваю-ветер, и, конечно, само Солнце!

Тогда из воздуха вдруг появилось множество стрел, копий, палиц, боевых дисков, топоров, и весь этот смертоносный рой с устрашающим свистом понесся на кушанское войско. Но теперь уже никто, даже из крестьян, не побежал. Над теми же, кто пригнулся или бросился наземь, стоявшие рядом насмехались. Прежде чем поток оружия достиг цели, мощный порыв ветра разбросал его, усеяв поле орудиями смерти. Потом таксильские купцы продавали это оружие из особой темной стали за большую цену, и ее давали – достаточно было приложить пальцы к губам и вполголоса произнести: «Раудра, оружие Шивы-Рудры, из Таксилы».

Обе царевны были в восторге. Какие могучие силы сражаются за их Виму, героя и избранника богов! И какой великий волшебник, оказывается, этот невзрачный узкоглазый Хиранья, не умеющий даже на стену взобраться! А Хиранья чувствовал себя все хуже. Самое трудное камлание было ничто по сравнению с тем потоком духовной силы, который сейчас прокатывался через него, и с другим, злобным и жестоким потоком, принимавшим все новые и новые материальные формы.

Земля вдруг покрылась шевелящимся ковром змей. Кобры, питоны, невиданные бородатые змеи ползли, наполняя воздух зловещим шипением. Тогда с неба на них обрушились сияющие золотистые птицы с человеческими головами и орлиными клювами и склевали бесчисленных гадов, словно червяков на пашне. То были супарны – сородичи Гаруды, на котором летает сам Вишну-Солнце. На верхних ступенях башни Джандиала одетые в белое брахманы запели древний гимн Вишну. Все уже заметили, что чудовищное оружие не достигает порфирового храма и тех, кто его обороняет. За рекой саки и тохары пели Михр-яшт.

Неожиданно в поле появились стада зверей. Львы, тигры, медведи, буйволы, вепри, слоны, огромные псы с оглушительным ревом, воем и лаем неслись на людей. Вместе со зверями бежали, потрясая мечами, палицами и молотами, ракшасы. Над всем скопищем возвышался трехглавый, шестирукий великан с грозно извивающимися, брызжущими ядом волосами-змеями. Был то сам Трехликий или его подобие? Но все воинство Шивы Пашупати, Владыки Зверей, уже не могло напугать воинов Солнца. Одних зверей без всякой магии перебили стрелами и копьями, других сразили огненные стрелы-молнии, бившие с неба, третьи повернули назад, испуганные грохотом барабанов и ревом карнаев.

Трехголовый великан устремился прямо на Хиранью. Но рядом с магом и Куджулой уже было около сотни самых отчаянных храбрецов из саков, тохар и индийцев, решившихся перейти реку и стать впереди магической завесы. Десятки копий и мечей вонзились в великана. Одну его голову снес грозовой меч Куджулы, две остальные – меч Ардагаста и махайра Ларишки. Тем временем Вима с трудом удерживал войско, готовое вслед за бегущими зверями устремиться за реку.

Кушанские воины хохотали, глядя, как солдаты Стратона отбиваются от обезумевшего зверья. Гремели над полем торжеством и издевкой слова Михр-яшта:

 
Летит копье обратно,
Что лжец вперед бросает.
Когда же ловко бросит
И поразит кого-то,
И то вреда не будет
От заклинаний злобных
Нарушившего слово.
Копье уносит ветер,
Которое бросает
Противящийся Михру.
 

Кшатрии и крестьяне выкрикивали:

– Эй ты, раб Шивы! Грязный, ленивый, высеченный раб! Слезь со слона и сразись с нашим царем без своих бестолковых заклятий!

Другие в грубых выражениях сравнивали мужские достоинства Стратона и Вимы.

Бешенство охватило Стратона. Над ним, царем Шивадасой, чернь глумилась, как над факиром-неудачником на базаре! Он обернул лицо к Нагадеви, и их губы разом произнесли одно слово: «брахмаширас» – «голова Брахмы». Некогда Разрушитель отсек Творцу пятую, верхнюю голову и сделал ее источником самого чудовищного из всех оружий, способного разрушить весь мир. Конечно, царь и его возлюбленная не собирались погибать вместе с этим миром. Они надеялись всласть поцарствовать в нем, испепелив ненавистных врагов и вовремя остановив и это оружие. Узкие, безжалостные губы царя произнесли мантру.

Солнце, до сих пор не омрачавшееся ни единым облачком, вдруг померкло, как при затмении. По всему горизонту на быстро темневшем небе взметнулись языки черно-красного пламени. Оно было бездымным, но напоминало смешанный с жирным черным дымом огонь погребального костра. Две стены такого же зловещего пламени выросли перед обоими войсками. Между этими сомкнувшимися в круг стенами бушевала, грохотала, ревела дикая всеразрушающая сила. Горячие ветры неслись во все стороны, валя с ног, затрудняя дыхание. Колебалась земля. «Не горит ли уже весь мир?» – думалось каждому.

Валерий Рубрий уже пришел в себя после удара якши. Сейчас холодное, не знавшее страха сердце римского всадника охватил благоговейный ужас. Вот он, экпирозис, мировой пожар, который предвещали философы, начиная с Гераклита, фрашкарт Зороастра! Все полководческое искусство Рима – ничто перед этим колдовством. Боги, зачем он сунулся в эту древнюю страну, полную ужасных тайн, со своими интригами? Ради величия Рима? А не горит ли уже в этом черно-красном пламени сам Вечный Город?

Двенадцать мудрецов стояли вокруг жертвенника, напряженно сжимая посохи. Всей их духовной силы могло не хватить, чтобы остановить бедствие, вызванное самонадеянным глупцом.

Из последних сил держался Чандра. Затекла поднятая рука, но переложить священный жезл в левую руку было нельзя. Подкашивались ноги, все сильнее стучало сердце. Уцелеть в логове кобр, остановить мыслью голодного леопарда было легче. Но он видел рядом молящихся Солнцу индийцев, греков, саков, вспоминал свое лесное племя, и это придавало ему новые силы. Они все верят в него, в его волшебство! И грифон стал рядом, подпер его руку золотистой орлиной головой, и благотворная сила Солнца влилась в жилы темнокожего юноши.

Все труднее становилось Хиранье. Может ли один человек, даже маг, так долго служить руслом, по которому мчится, как горный поток, напряженная до предела мысль двенадцати человек? Лицо шамана бледнело, его заливал пот, смешивавшийся с кровью из появившихся на коже трещин. Но за спиной его стояло войско Солнца, и слова Михр-яшта наполняли мага новой силой, хотя дружественная мысль жрецов храма Михра не могла пробиться к нему сквозь стену колдовского пламени.

Все больше напрягаться приходилось и Стратону с Нагадеви. Оружие давно вышло из-под контроля, и все силы шли на то, чтобы не дать ему сжечь их собственное войско. Но этих двоих уже не могло остановить ничто. Мир погибнет? Сейчас на исходе Кали-юга, Железный Век, Черный Век, время упадка, порока и злодеяний, и ничем, кроме мирового пожара, он окончиться не может. И если мир сгорит сегодня, значит, на то воля Разрушителя, а они – его орудия. А мудрейшие Наги уцелеют в своих глубоких пещерах. Двое мнили себя выше мира людей, а сами были ниже его.

С трудом поворачивая язык, Хиранья проговорил:

– Помогите, воины. Убейте его… и змею… Знамя и меч… проведут через огонь…

Куджула высоко поднял Грозу Дэвов, обернулся к воинам:

– Этот десяток охраняет мага, остальные за мной! Знамя Солнца – вперед! Смерть рабу Ахримана!

Черно-красная стена расступилась перед красно-золотым стягом, и почти сотня всадников помчалась сквозь огненный ад, грохоча копытами по земле, прокалившейся, как кирпич. Рядом с Куджулой скакали Ардагаст с Ларишкой. Воины Стратона остолбенели при виде вылетевших из огня длинноволосых всадников в остроконечных шлемах. Не боги ли выехали сражаться против царя Шивадасы? Но с царского слона прозвучали команды, и две сотни конных парфян и греков бросились наперерез. Царский слон остался на месте – Стратон не хотел отвлекаться от магического боя, – но два его соседа, грозно ревя, двинулись на отряд Куджулы.

Закипела схватка. Мечи звенели о панцири, пылающий клинок Кадфиза рассекал доспехи, тяжелая кханда Вишвамитры одного за другим слала в царство Ямы желавших завладеть львиным знаменем. Из ворот Таксилы, громко трубя, появился неожиданный союзник – Аянт. Священного слона не посмел задержать никто – даже Шиваракшит, стоявший на башне ворот. Аянт направился прямо к царскому слону, и соседний слон вынужден был оставить в покое кушан. Вскоре ему и еще одному слону пришлось убедиться, что Аянт, несмотря на почтенный возраст, не уступает в бою им, молодым и сильным.

В пылу боя Ардагаст оказался совсем близко к слону Стратона. С башни его могли заметить, но из-за сильного ветра нельзя было пользоваться луками, и росич решил рискнуть. Он встал на седло, ухватился за край слоновьей попоны и одним рывком взобрался на спину великана, внимание которого тем временем отвлекла Ларишка. Один дротик скользнул по его шлему, второй застрял в кольчуге и впился в плечо, но Ардагаст успел, цепляясь за выступы башни, добраться до дверцы, на его счастье, не запертой изнутри.

Оказавшись внутри башни, он первым делом сбросил ногой вниз закрепленную у порога шелковую лестницу. Спускавшийся сверху через люк воин ударил копьем. Ардагаст перехватил копье рукой, рванул противника к себе и всадил ему акинак в живот, пониже панциря. С длинным мечом в тесном помещении трудно было бы развернуться. Только тут Нагадеви обернулась на шум, Стратон же был еще глубже погружен в стихию магического боя. В лицо Ардагасту взглянули желтые немигающие глаза женщины-змеи. Их мертвящий взгляд леденил душу, сковывал тело. А за спиной уже звенели клинки: Ларишка, быстро взобравшаяся по лестнице, схватилась на мечах со вторым солдатом. Сосредоточив всю свою волю, росич вслепую ударил акинаком вперед. Клинок по рукоять вошел между пышных грудей нагини. Из ее уст вырвалось змеиное шипение, перешедшее в предсмертный хрип.

Лишь теперь Стратон обернулся, и увиденное наполнило его сердце дикой, поистине варварской яростью и отчаянием. Он узнал и золотоволосого варвара, и его спутницу-амазонку, от которых бежал тогда из Беграма, и понял, что это и есть те Ардагаст с Ларишкой, о которых ему доносили. Это они отобрали у него сестру, любимую, царство! Бешеным зверем метнулся Стратон с кинжалом в руке к росичу, но тот успел перехватить его руку и вонзить в горло акинак. Даже умирая, последний из эллинских царей на Востоке не пожалел о тысячах людей, зря погубленных им на берегах Лунди-наль. Ему было далеко до Пандавов, что отреклись от власти, раскаявшись за бойню, которую они учинили оружием богов на поле Курукшетра.

Третий воин, заглянувший сверху в люк, выронил меч, увидев полузмеиное тело рядом с трупом своего царя.

– Что, только теперь узнал, кому служил? – с упреком взглянул ему в глаза Ардагаст.

Снаружи о смерти царя Шивадасы узнали по тому, что горячий ветер утих, земля перестала дрожать, а черно-красное пламя постепенно стало гаснуть.

* * *

Солнце, вечное и чистое, снова сияло с безоблачного неба – до сезона дождей был еще почти месяц. Вима, его отец и Лаодика стояли над телами Стратона и Нагадеви.

– Они хотели победить оружием богов, – покачал головой Куджула. – Так ведь богов же, а не демонов и не тщеславных людишек со змеиными душами!

 
Недаром, мечом пораженный,
На опыте горьком познал он,
Что в небе есть правда и бог,
 

– процитировал Эврипидова «Геракла» Вима. В глазах Лаодики стояли слезы. Он положил ей руку на плечо:

– Не будем разыгрывать «Антигону». Пусть их похоронят, как царя и его жену.

– У нас таких на осиновых дровах сжигают, чтобы не встали, – сказал Ардагаст.

* * *

Гударз, градоначальник Таксилы, мрачно смотрел с надвратной башни на армию Стратона, сдававшуюся кушанам. Теперь он остался единственной властью в городе. Те, кто шел из его дома свергать царя Фраата, погибли, сбежали или попрятались. Правда, его-то самого во дворце в ту ночь не было, и вообще он тогда был болен. Все это могут подтвердить… если захотят. А все эти долговолосые да бритоголовые, забери их Ахриман! Есть ли у них в запасе такое чудо, что спасет город от тохар и саков, жадных до грабежей? Он вопросительно взглянул на Шиваракшита и Нагасену.

– Мы должны достойно встретить царей кушан. И напомнить им, каких богов чтут в этой стране, – медленно проговорил шиваит.

Нагасена согласно кивнул бритой головой.

* * *

Войско кушанских царей выстроилось перед воротами Таксилы. Впереди, на конях в серебряной сбруе, оба Кадфиза – в диадемах, золотых поясах, с золотыми гривнами и браслетами, но в панцирях и при оружии. Рядом, тоже на конях, – Михримах и Лаодика. Богато убранные слоны стояли сзади. Знамя Солнца и кушанский бунчук осеняли царей.

Медленно раскрылись ворота, и под звуки флейт и барабанов вышла процессия. Над толпой покачивались осененные роскошными навесами золотые и серебряные изваяния: Шива – Царь Танца, Шива – Ужасающий, Шива-аскет, Шива с супругой, Шива на быке… Ардагаст содрогнулся, вспомнив черный храм Шивы с тремя идолами. А впереди вышагивал – с тигровой шкурой на плечах и трезубцем в руке, воплощенная мудрость и благочестие – гуру Шиваракшит. За шиваитами шли бхикшу, смиренные, бритоголовые, не отличимые друг от друга в своих желтых тогах. И на их плечах и плечах мирян тоже плыли изваяния: Будда на лотосе, Будда на троне, Будда поучающий… Следом шли джайны, предводительствуемые нагими аскетами-дигамбарами – «одетыми воздухом». Последними вышли почитатели Солнца во главе с Аспамихром, и слон Аянт затрубил, приветствуя золотую фигуру бога в лучистом венце.

Низко поклонившись царям, Шиваракшит заговорил медоточивым голосом:

– Царствуй вечно, великий царь Куджула Дхармадаса! Да благословят боги, о царь Вима, тебя и твоих подобных Солнцу и Луне цариц! Воистину, Шива отдал тебе это царство. Он покарал злодея Пакора, поднявшего руку на праведного царя Фраата. Он сокрушил безумного убийцу Стратона, употребившего во зло древние знания. Все эти люди готовы отдать жизнь за Шиву. И все они отныне ваши верные подданные, – в его голосе звучал вызов.

– Мы, смиренные почитатели Будды, тоже рады быть вашими подданными, – сложил ладони Нагасена. – Ваше благочестие и щедрость к богам и их служителям известны всем.

Ардагаст взглянул в лицо наставника бхикшу и увидел… Нагапутру. Может быть, тот и не погиб тогда у врат Нагалоки? Сорвать бы с этого желтое одеяние – не окажется ли под ним змеиная чешуя? А жрец Шивы без стеснения вел кощунственную, на взгляд росича, речь:

– Воистину, Шива – не только мрак, но и Солнце. Он – Вишну, он – Михр. С его помощью ты, о царь Вима, истребил мерзких ракшасов, и нам больше нет нужды человеческими жертвами отвращать их жестокость от поселян. Он отверг нечестивый обряд, затеянный тем, кто звал себя Шивасеной, и спас тебя, о достойная дочь Фраата. Этот злокозненный млеччх бежал, и нет ему больше места во всей Индии.

– Среди наших братьев некоторые соблазнились его лживыми речами и нарушили величайшую из восьми заповедей – о неубиении живых существ. Этих недостойных больше нет среди нас, и ни одна вихара не даст им приюта. Хотя они, конечно, могут скрыться среди мирян, – добавил Нагасена.

Ардагаст сжал рукоять меча. Сейчас Куджула или Вима прикажет изрубить на месте этих убийц и жрецов Чернобога, а потом разрушить их капища. Но Куджула лишь милостиво кивнул. А Вима снял золотой слоновый шлем и диадему Фраата и сказал:

– Вы зовете меня царем, но разве пристало сыну царствовать раньше отца? Отныне ваш царь – Куджула Кадфиз Дхармадаса.

Толпа замерла. Вельможи и купцы, ремесленники и поденщики затаили дыхание. Так ли справедлив этот суровый северный вождь, как о нем говорят? Не пустит ли он свою орду убивать, грабить и разорять храмы? А северянин возложил на себя диадему и шлем, поднял правую руку ладонью вперед. В Индии этот жест означал: «подойди ко мне без страха».

– Да. А мой сын Вима – отныне мой наместник в Индии и законный наследник яванских, сакских и парфянских царей, правивших в Таксиле. И пока я жив, тут будет чеканиться только моя монета. Никаких воюющих между собой царьков здесь больше не будет. Все вы – мои дети, и все ваши боги – мои боги. Не найдут ко мне доступа лишь те, кто оправдывает свои злодеяния именем богов.

Толпа разразилась ликующим криком:

– Да здравствует царь Куджула Дхармадаса!

Только теперь Ардагаст заметил: в этой толпе почитателей Сурьи было меньше всего, а больше всего – буддистов и шиваитов. А с холмов подходили все новые толпы, и это были все те же бхикшу и крестьяне с раскрашенными деревянными фигурами Шивы.

* * *

Валерий Рубрий лежал на циновке в одной из маленьких келий ашрама Шивы. Чуть отойдет голова, и можно будет уезжать. Хоть и жаль покидать эту сказочную страну. Но пора возвратиться в Рим и доложить кесарю, что на Востоке возникла новая империя, которую вряд ли удастся стравить с парфянами. Интересно, скоро ли найдется император, который, подобно этому кушану, уравняет в правах всех своих подданных и не будет за это растерзан гордыми римскими гражданами?

Шивасене, предававшемуся медитации ниже, во тьме мелуххской гробницы, тоже было жаль покидать Индию. Особенно теперь, когда в ашраме начат любопытный магический опыт. Один ловкий брахмачарин извлек из тела Нагадеви змеиное яйцо. Интересно, что они со Стратоном ухитрились зачать и удастся ли Шиваракшиту вывести и вырастить это существо? Что ж, он по крайней мере унесет отсюда ценнейшее из индийских сокровищ – знание. Вот и сегодня он еще успеет поговорить с духами мелуххских царей, пока они не обрели новых воплощений и таятся во тьме своих опустошенных невеждами могил.

* * *

Ардагаст сидел у дворцового пруда, возле дорожки, где еще недавно упражнялся в метании диска царь Фраат. Никогда росич не пил так много, как на вчерашнем пиру. Теперь голова болела, хотя он уже искупался в прохладном водоеме. Ларишка тихо села рядом.

– Ну не мучься так. Если даже Куджула…

– Я все понимаю, – махнул он рукой. – Не рубить же было безоружных. А то вышла бы еще одна жертва Чернобогу… У нас вот тоже есть и капища Чернобоговы, и жрецы в них, и ведьмы. Только не такие сильные, как здесь. Может быть, потому, что у нас никогда не было ни городов и храмов каменных, ни таких подземных палат? Слушай, Ларишка, – вскинул он голову, – давай бросим здесь все, соберем дружину и поедем к нам на Днепр. Там будет мое царство. Летом у нас тепло, почти как здесь, только вот зимой…

– Неужели холоднее, чем в Чаганиане? А снег глубже, чем на Гиндукуше? – с простодушным видом улыбнулась Ларишка. – А города там есть, хоть поблизости?

– Есть. Ольвия, Пантикапей, потом еще скифские…

– Вот и хорошо. Будем иногда наезжать.

Лицо Ардагасга просияло радостной улыбкой. К ним подошел сидевший рядом под деревом Вишвамитра.

– Возьми меня в свою дружину, царевич росов. Если бы не ты, я бы остался рабом – по своей воле. Я вчера видел Девику и детей. Не может мне простить ту игру в кости. Но я же проиграл себя, а не их. И для кшатрия отказаться от вызова на игру – бесчестье.

– У нас на людей в кости не играют.

– Тем лучше! А ей просто с этим боровом Гударзом спокойнее, чем со мной. И дети довольны… Подальше бы от всего этого – вельмож, жрецов, блудниц, костей! А снега я не боюсь, вырос в Гималаях.

– Хиранья мне говорил: вы, арьи, пришли откуда-то с севера.

– Да, из степей. А еще севернее лежала земля, где полгода ночь, а полгода день.

– Я тоже о такой слышал. Дадут боги – и туда доберемся!

Яркое южное солнце играло в золотых волосах царевича росов.

* * *

«Тот великий муж с дружиной ушел на север, в степь. И пришел на берега Данапра, и стал царем двух народов, венедов и русов, и совершил еще многие подвиги. Но о том лучше знают сами венеды, что ныне зовутся славянами, и русы, говорящие одним с ними языком».

Лютобор закрыл книгу с золотым ликом Солнца на переплете. На него завороженно глядели дружинники и постояльцы Бермятиной корчмы, среди которых выделялся статный, загорелый купец с кудрявой светло-русой бородой.

– «Лучше знают», – горько усмехнулся Щепила. – А я вот только теперь об Ардагасте и узнал.

– Мы, персы, давно мусульмане, хотя и не все. Но мы помним своих великих царей и пахлаванов. И лучшей из книг в Иране почитается «Шах-наме», Книга Царей Абулкасима Фирдоуси, царя поэтов. А ведь среди тех, кого он воспел, не было ни одного мусульманина, – с чувством глубокого превосходства сказал Махмуд.

– Слушай, персианин, а что ты с ней сделаешь? Плохо, если такая книга с Руси уйдет.

– Я купец и готов продать ее хоть сейчас, – развел руками перс, расплываясь в любезной улыбке. – Но такая книга не для бедных. Да и язык ее здесь почти никто не знает. Найду ли я покупателя не то что в Ростове, даже на всей Руси?

Щепила вопросительно взглянул на волхва:

– Ты говорил, есть люди, что могут ее переложить…

Переглянувшись с Лютобором, поднялся купец с кудрявой бородой:

– Я, Судислав Сытинич, новгородец, даю триста дирхемов. Хватит?

Перс бросил осторожный взгляд на волхва.

– Триста шестьдесят пять, почтенный. Святая книга продается за священное число.

– По рукам!

Серебро уже звенело на столе, когда в корчму вошел, шумно дыша на пальцы, монашек с благостным личиком. Вошел, огляделся – и с быстротой мыши прошмыгнул к столу.

– Десятник Щепила! Владыка велит тебе книгу эту забрать и везти к нему. Много в ней соблазна для православных.

– Мы дружинники не владычьи, а княжьи. Купцов грабить? Да за такое Всеволод меня в поруб бросит.

Монашек, на миг смутившись, тут же обратился к Махмуду:

– Разобраться хочет владыка, откуда у тебя книга. Ты ведь раньше книгами не торговал. Если все чисто, он, может быть, и сам ее купит. Зачем тебе вместо торговли по допросам да судам маяться? Владыка нынче в отъезде, так ты пару дней подожди в Ростове, а хочешь – сам съезди куда, никто ведь покамест не удерживает.

Во вкрадчивом голосе монашка тихо, словно шорох змеи в камышах, звучала угроза.

– В чем дело? Книга теперь моя, – подбоченился новгородец.

– А насчет тебя, Сытинич, и новгородский владыка сомневается: православен ли?

– Пугать вздумал, чернец? – Сытинич сжал тяжелый кулак. – На мою ладью морской змей бросался, осьминог щупальцами на дно тащил, они нестрашней твоих владык будут.

– Вот-вот, больно уж тебе везет на море. Говорят, не то Царю Морскому жертвы приносишь, не то с русалкой путаешься.

– Я тебя самого сейчас с чертовкой болотной спутаю!

Перс дрожащей рукой перебирал четки. Больше всего ему хотелось, чтобы сейчас прилетел джинн и унес его подальше от этих диких, страшных людей и их колдовских тайн. И тут раздался спокойный голос волхва:

– О чем спор, добрые люди? Пусть сама книга и скажет, кто достоин ею владеть. Возьми ее, чернец!

Монах решительно протянул руку к книге. Но вдруг над золотым солнечным ликом взметнулось яркое пламя, и посланец епископа еле успел отдернуть руку. Тогда он перекрестился сам, перекрестил книгу и снова потянулся к ней осторожно, будто кот лапой. Пламя взметнулось еще сильнее. Чернец сотворил молитву и попытался взять книгу за краешек переплета. Но теперь дивное золотистое пламя охватило ее всю, при этом даже не обуглив.