Текст книги "Воины Солнца и Грома"

Автор книги: Дмитрий Баринов (Дудко)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

ОРУЖИЕ БОГОВ

Одиннадцать всадников, укрывшись в густой роще, наблюдали за большой дорогой, которая вела из Таксилы на запад, выходя на берег Инда против устья Кофена-Кабула. По дороге проезжал один хорошо вооруженный отряд, следом другой.

– Чтобы не ввязываться в стычки, поедем проселками к северу от дороги. А к Инду проберемся подальше от главного лагеря саков и вольных кшатриев-яудхов, – сказал Вима Кадфиз.

– Прятаться в собственной стране? – гордо тряхнула черными кудрями Михримах. – Мне, царице? Мой отец в одиночку перешел Гидраот [30]30
  Гидраот – р. Рави в Пенджабе.


[Закрыть], собрал войско из одних крестьян и овладел столицей.

В скифской одежде, позаимствованной из седельных сумок Ларишки, и с ее же махайрой у пояса парфянка выглядела решительно и воинственно.

– Если горожане, как тогда, не восстанут, с одним мужичьем много не навоюешь. А саки поднимутся против нас, как только узнают, что тебя защищают тохары, – возразил Вима.

– Если я приду с чужим войском из-за Инда, против меня могут подняться не только саки.

– При Герае Кадфизе тохары и саки вместе победили яванов и черного колдуна Шивы, – сказал Ардагаст. – Их объединили меч Грозы и амулет Солнца, добытые Атарфарном.

– Я не Атарфарн, а неученый лесной шаман. Но амулет Солнца у меня есть, Правда, не из золота.

Хиранья снял свой красный кушак, развернул его. На красном шелковом полотнище золотыми нитками был вышит лев с мечом в лапе, над спиной которого поднималось солнце.

– Это знамя, врученное Фраату великим ашрамом Солнца. Под ним он овладел Таксилой. Оно свято для всех, почитающих Сурью-Михра.

– Оно свято и для почитателей Вишну, чьи земные воплощения – Кришна и Рама, – откликнулся Вишвамитра.

Михримах решительно взяла знамя в руки:

– Химинду! Дай сюда свое копье. Ларишка, достань иглу и нитки.

Парфянка обернула край знамени вокруг древка, и Ларишка быстрыми умелыми стежками закрепила полотнище. Михримах окинула взглядом дружинников:

– Ну вот. Теперь вы не просто охотники за невестами. Вы… мы все – воины Солнца, и наш враг – сам Разрушитель. Вишвамитра! Ты понесешь наше знамя.

– Харе Кришна! – Кшатрий прижал алый шелк к губам.

Ардагасг невольно вспомнил Гелиодора и его кришнаитов и подумал: «Как, выходит, по-разному можно верить в одного и того же бога».

Вима озабоченно потер затылок. Да, хозяйкой в стране все же была эта кудрявая девушка. А он ей еще не муж и даже не любовник. Эти царевны – что она, что Лаодика, – строго воспитаны и лишнего ему не позволяют. Хотя это, конечно, хорошо: ветреная царица – погибель царству. Но уж полководцем у наследницы Фраата должен быть именно он, Вима, сын Куджулы Кадфиза.

– Поедем равниной, через вишнуитские села. Брать с собой будем только тех, у кого есть кони – таких, правда, в селах немного. Остальные пусть вооружаются и ждут, пока мы вернемся с саками и яудхами, К ним мы должны успеть как можно быстрее, поэтому нигде задерживаться не будем, Дружина, за мной!

Царица улыбнулась и благосклонно кивнула своему полководцу.

* * *

На улицах Таксилы вино лилось рекой, отборными яствами угощались даже последние бедняки из самых низших каст. Щедро оплаченные музыканты, танцовщицы, фокусники потешали народ. Царь Стратон праздновал свое воцарение. Он, потомок эллинских завоевателей Индии, вернул престол своих предков, покарав Пакора, убийцу царя Фраата. Куда делась дочь Фраата – никто не объявлял. Говорили, что ее похитил какой-то тохарский князь и сгинул вместе с нею в страшных пещерах под ашрамом Шивы.

Глядя на веселящуюся толпу, Валерий Рубрий, новый начальник пехоты, презрительно кривил губы. Чернь всюду одинакова: за хлеб и зрелища стерпит любого тирана. Тем более здесь, на Востоке, где рабство у всех в крови. Что ж, чернь и не должна решать, кто и как будет править страной. Это, кажется, поняли даже в Риме, хоть и продолжают вздыхать о республиканских добродетелях.

Римский всадник не знал народа, которому взялся давать царей, народа, который сейчас покорно расступался перед ним. Иначе заметил бы, сколь ненавистно всякому вишнуиту имя царя Кансы, гонителя Кришны. Превыше всех в земном мире – царь, но превыше царя – его дхарма, священный долг. От дармового угощения и выпивки бедняки не отказывались, и яркие зрелища индийцы меньше любить не стали. Но никого не радовал вид эллинов, разрядившихся в лучшие одежды и расхаживавших по городу, словно по невольничьему рынку. И не так слепы были горожане, чтобы не замечать похоронных процессий знатных и; не очень знатных людей, погибших в Ночь демонов. Мало кого радовали и заросшие аскеты, размахивавшие трезубцами и призывавшие разрушить «капище млеччхов» – храм Михра. Одного такого слугу Разрушителя слон Аянт схватил хоботом за волосы, завязанные узлом, и перебросил через ограду храма. Кое-кто говорил, что это был сам Шиваракшит и что он вдруг наткнулся у храма на такую магическую защиту, против которой были бессильны все его чары.

Вскоре крестьяне, приехавшие на базар, стали вполголоса рассказывать: царевна Михримах жива и собирает именем Солнца большое войско. А Фраата убил и пытался принести его дочь в жертву Шиве новоявленный царь, в которого вселился ракшас. Но Сурья послал на помощь царице чудесных воинов, которые истребили в подземельях двенадцать царей-ракшасов и еще больше пишачей и ветал. Недаром у одного из тех воинов волосы золотые, как у самого Солнца.

А в полутемных лавках, где не опасались соглядатаев, слышались и вовсе смелые речи: «Готовьтесь. С севера, из-за Инда, придет справедливый царь. Его зовут Куджула Кадфиз, а прозывают Дхармадаса, потому что он служит только дхарме. В руке его меч-молния с солнцем на перекрестье, страшный ракшасам и их рабам. Впереди его войска – сам Вишну Калкин, красный всадник. Сын Куджулы уже здесь. Кто поднимет меч против него – родится чандалой. Не идите в войско царя-ракшаса, идите к царице Михримах и младшему Кадфизу. Так велит Солнце!»

* * *

На пологом берегу Инда раскинулось словно бы кочевье, перенесенное сюда из далеких ковыльных степей. Те же кибитки, юрты, стройные кони, гордые длинноволосые воины в узких штанах и высоких башлыках. Здесь стояла сакская конница. Чуть поодаль разместились со своими колесницами вольные кшатрии из Яудхеи. В это утро из лагеря саков выехали, не скрываясь, но и без особого шума шестеро князей во главе с начальником конницы Аспавармой. Вскоре к ним присоединитесь трое предводителей яудхов. Ехали будто бы на охоту, с собаками и гепардами. Мало кто в обоих лагерях догадывался, что вожди решили подальше от своих воинов (и от возможных соглядатаев) обсудить тревожные, а главное, противоречивые вести, что приходили из столицы и даже из соседних селений.

Девять вождей недалеко отъехали от станов, когда перед ними неожиданно вынырнул из зелени садов отряд в три десятка всадников. Среди них можно было узнать и тохар, и горцев из Бандобены, и индийцев. Последние были без доспехов, с одними копьями и луками.

– Саки! Перед вами ваша законная царица Михримах!

Только теперь князья узнали в одетой по-сакски девушке с мечом у пояса дочь Фраата.

– Царица? А что же с царем Фраатом? И что вообще творится в Таксиле?

– Мой отец убит неблагодарным Стратоном, сыном Гермея.

– Мы слышали, что убийца – Пакор, сын Гондофара, и что он покаран Стратоном, – недоверчиво покачал головой высокий, жилистый Аспаварма.

– Значит, Стратон избавился от сообщника. Он и меня отдал на расправу мерзким жрецам Шивы…

В темных глазах Аспавармы блеснула радость охотника, подкараулившего редкую дичь. Теперь или никогда!

– Вы слышите, саки? Владычество парфян в Индии кончилось! А яванские цари нам и подавно не нужны. Восстановим наше, сакское, царство!

– А царем, конечно же, будешь ты? – прищурился худощавый, с ястребиным носом князь Раджавула. – Потомок царя Аза, царя Моги, еще и великих царей саков в Семиречье…

– Да уж не ты, князь болотного племени апасиаков. Тебе только болотами и править.

– Мой предок Аспандак-Железноконный завоевал Бактрию и Дрангиану, пока твои великие предки отсиживались на Крыше Мира.

– А я – потомок Сакесфара, царя сакарауков, – вмешался круглолицый, добродушный князь Джихоника. – Это благодаря ему Аспандак с Гераем победили яванов.

– Спросите своих воинов, кто из вас достоин царства, – пожал плечами Мадхава, вождь кшатриев. – У нас, яудхов, царей выбирает народ.

Михримах закусила губу, с трудом сдерживая слезы. Она, парфянка, не нужна была никому из этих потомков степных воителей. Но ведь и ее предки пришли из степи каких-то три века назад…

– Да никто из вас не годится в цари! – подал вдруг голос Ардагаст. – Ваши отцы растаскали на части царство саков, объявили себя великими сатрапами, стратегами и еще Ахриман знает кем, и грызлись между собой, пока не пришел Гондофар и всех не покорил. И никто не рискнул назваться царем, чтобы не подвергнуться испытанию огненным золотом.

Вима оторопел. Этот Ардагаст разбирался в индийских делах не хуже его, наследника престола. А на Ардагаста уже устремились гневные взгляды князей.

– Кто ты такой и из какого племени, что смеешь решать, кто годится в цари саков? – Мускулистая рука Аспавармы, охваченная золотым браслетом в виде тигра, борющегося с удавом, легла на рукоять меча.

– Я – Ардагаст из племени венедов, что прежде звалось сколотами-пахарями. Мои предки тоже имели золотые небесные дары и не могли поделить царскую власть. Теперь у них нет ни даров, ни царей, а повелевают венедами сарматы-росы – это племя моей матери.

Раджавула пристально вгляделся в юношу:

– Я бывал в степи и знаю росов… – Его суровое худое лицо вдруг озарила усмешка. – Ардагаст? Да не ты ли спас меня в святилище массагетских царей? Твои волосы ни с чьими не спутаешь! – Он хлопнул росича по плечу. – Только таких усов у тебя тогда еще не было. А твой амулет нашел себе хозяина?

– Да. Он теперь на грозовом мече Куджулы, моего царя.

– На мече Железного Сака, моего родоначальника, Что ж, такими вещами распоряжаются боги,…

Услышав имя царя кушан, Аспаварма насторожился:

– А не тохарский ли ты лазутчик?

И тут Вима решил наконец открыться.

– Да, нас послал мой отец, великий царь кушан.

Глаза потомка царских саков полыхнули ненавистью.

– Зачем? Узнать, как уничтожить народ саков? Вы, тохары, готовы преследовать нас до края света!

– Я пришел сюда не губить вас, а добыть себе невесту, достойную наследника великого царства. И добыл. Даже двоих.

– Моим мужем и царем Таксилы будет Вима Кадфиз, который спас меня, когда в Таксиле оказалось некому защитить царский род, – твердо, с истинно царским величием произнесла Михримах.

– А моей второй женой станет Лаодика, дочь Гермея, – сказал Вима.

– И вы думаете, свободные саки пойдут добывать для вас троих престол Таксилы?

– Вы делите престол, а им уже завладел Ахриман! – возвысил голос Ардагаст. – Вам известно, что Стратона сделали царем Шиваракшит и его колдовская шайка, что они обучили его владеть астравидьей – оружием богов, а Михримах хотели скормить ракшасам, чтобы увеличить его магическую силу?

Князья саков притихли. Им вспомнились песни о тех временах, когда четыре племени поднялись против самого Шквы и его рабов – колдуна Шивачандры и царя Гелиокла. Но тогда степняков вел избранник богов – Герай Кадфиз. А золотоволосый пришелец продолжал:

– Кто может сражаться с ними, кроме того, за кого встанут сами боги? Кто из вас уверен, что золотые дары примут его?

Князья молчали. Опозориться в храме Михра не хотелось никому, А тут еще и астравидья…

– Да вас Стратон и не впустит в храм. Но Вима Кадфиз вошел туда и поднял пылающее золото обеими руками!

– Кто подтвердит твои слова? – хрипло произнес Аспаварма.

– Я, брахмачарин Хиранья, служитель Солнца, клянусь честью брахмана, что видел это своими глазами, – воздел руки маленький жрец.

– Что?! Да с твоей хуннской рожей не Михру служить, а Эрлику!

– Я не хунн, а манжар. И служил у себя не подземному Эрлику – мы его зовем Куль-отыр, Черт-богатырь, – а Мир-сусне-хуму, Солнечному Всаднику. А прежде чем поносить брахмана, взгляни на это знамя.

Вишвамитра склонил копье, развернув красный стяг с золотым львом. Саки и яудхи благоговейно склонили головы. Аспаварма же ухватился за плеть.

– Да вы его украли из храма! Только такая шайка наглецов это и может!

– По-твоему, Знамя Солнца можно украсть, как кусок шелка из лавки? Тогда попробуй возьми его, потомок великих царей!

Аспаварма протянул руку. И тут знамя вдруг полыхнуло красным и золотым огнем. Гордый князь подался назад, чуть не выпав из седла.

– Хватит с вас такого знамения? Или само Солнце должно спуститься с неба вразумлять вас?

– Кто предан Кришне-Солнцу, воюет ради него, а не ради тронов, дворцов и невольниц. Если среди вас, князья, нет бхактов Солнца, я пойду их искать в вашем стане с этим знаменем, – сурово произнес Вишвамитра.

– А я по древнему обычаю сяду на бычью шкуру перед станом, чтобы звать с собой в поход всех желающих. Посмотрим, кто тогда с вами останется, – сказал Вима.

– Мы, вольные кшатрии, все преданы Кришне, – сказал Мадхава. – И мы знали Фраата как достойного воина, даже хотели избрать его своим царем, но он не захотел править чужим царством. Мы готовы мстить за него и сражаться за его дочь.

– У моего племени нет счетов с тохарами. Я готов идти с тобой, Вима, как шли вместе наши предки, и сразиться хоть с самим Ахриманом, – проговорил Раджавула. – Или кто-нибудь из саков может этого испугаться? – Он обвел взглядом остальных князей.

– Царские саки никогда не были ни трусами, ни врагами богов. Если Солнце избрало тебя, значит, ты наш царь, – медленно, с трудом произнес Аспаварма.

– Ну вот, одни готовы служить мне, другие – тебе, – рассмеялась Михримах. – Значит, нам нужно пожениться. И сегодня же.

– А как же я, Вима? Кем я буду, если ты погибнешь? – тихо сказала молчавшая до сих пор Лаодика.

– Я отпраздную свадьбу с вами обеими сразу! А завтра выступим на Таксилу, и горе тому, кто посмеет вас не признать царицами, а меня – царем!

– Слава царю Виме! Слава царице Михримах! – закричали, подняв оружие, саки, индийцы и кати.

Простоватое лицо Вимы сияло торжеством. Его взгляд упал на Ардагаста. А ведь если бы не этот неуемный сармат и не такая же отчаянная Ларишка, он, Вима, вернулся бы сюда только с войском отца. И должен был бы сражаться со всеми этими храбрецами, сейчас готовыми биться за него. Нужно будет еще похвалиться перед ними за чашей вина своими подвигами в Долине Дэвов и пещерах царей-ракшасов, и тогда за ним пойдут, как за самим Рустамом.

Зашелестели ветви, и из рощи вышел брахман, чье могучее тело и мускулистые руки сделали бы честь любому кшатрию. Грива нестриженых волос падала на плечи, обрамляя благообразное лицо, которое портил только мясистый красный нос.

– О царь, если ты решил вступить в брак, называемый «ракшаса», то кто же совершит для тебя и твоих достойных невест обряд, как не скромный странствующий брахман Шиваджит?

– Воистину, этот мир – майя, если в нем некоторые… брахманы могут столь сильно менять свой облик, – глубокомысленно произнес Хиранья.

– Это еще что, – плутовски подмигнул Шиваджит. – Ракшаси [31]31
  Ракшаси – женщкна-ракшас.


[Закрыть], например, если полюбит человека, может обернуться такой красавицей, что ее счастливый супруг до первой крупной ссоры и не догадается, что его жена – демоница.

* * *

Много хлопот было в тот день у наложниц кшатриев и саков и жен богатых крестьян из соседних сел. Одни готовили обильное угощение. Другие купали и одевали обеих невест, подбирали им украшения, подводили глаза, делали особые прически. Третьи собирали для невест приданое. Все были очень горды и заранее смеялись над знатными госпожами из Таксилы, которые умрут от зависти, когда узнают, какой честью обошли их. Наконец невест повезли в кибитке из кшатрийского стана в сакский. С ними ехала Ларишка, снявшая оружие и кольчугу, но по-прежнему одетая в скифскую мужскую одежду (зато новую и богато изукрашенную золотом).

Вима ждал их в роскошном шатре, уступленном ему Аспавармой. На царевиче был красный шелковый кафтан, отороченный золотыми бляшками, плетеный золотой пояс. На руках блестели старинные сакские браслеты, на шее – гривна с головами рогатых львов на концах. Иные потом заверяли, что видели над его головой самого рогатого и крылатого льва – покровителя рода Кадфизов. Саки ничего не жалели для своего нового царя. Пусть лучше ими правит свой степняк, чем еще какой-нибудь яван, парфянин, индиец – всех их они когда-то побеждали. А жены, даже царевны, пусть знают свое место в юрте мужчины.

Перед шатром положили камень и разожгли священный огонь. Михримах с Лаодикой взошли на камень, и Вима, взяв их обеих за руки, поклялся заботиться о своих супругах и щедро одарил их одеждой и украшениями. Гречанку особенно порадовали золотые серьги в виде эротов на дельфинах, а парфянку – бирюзовые подвески с богиней Анахитой, окруженной зверями и птицами. Первые успел вынести из пещеры Бога-Быка проворный горец Химинду, а вторые – никогда не терявшаяся Ларишка.

Потом Шиваджит пропел древний гимн о свадьбе Месяца-Сомы и дочери Солнца. Ардагасту сразу вспомнилось: в ночь Купалы Солнце запрягает золотых коней и едет навстречу своему мужу – Месяцу, хоть он и изменяет жене со звездой Денницей. Затем красноносый жрец усердно изгонял демонов из шатра жениха, а кушанские дружинники посмеивались, ожидая, когда божественные силы вышвырнут оттуда самого почтенного брахмана. Но боги к нему сегодня явно благоволили.

Обняв Михримах и положив ей руку на сердце, Вима произнес: «По своему желанию я подчиняю твое сердце моей воле. Твоя душа пусть живет в моей душе. Всем своим сердцем ты будешь радоваться моему слову. Пусть Праджапати, Праотец, соединит тебя со мной». То же самое он проговорил, обнимая Лаодику. Царевич был счастлив. Наконец можно хоть одну ночь не сражаться, не убегать от кого-то, не бороться за власть, а просто провести эту ночь с двумя чудесными девчонками, которым нужен он, Вима. И не важно, царевны они или нет. Потом, конечно, каждая из них будет просить за целую толпу своих соплеменников. Пусть, лишь бы между собой поменьше ссорились. Вот его отец умеет поддерживать порядок в гареме и даже плетки в ход не пускает… И все равно им, даже Михримах, далеко до Ларишки с ее степной лихостью, которой так не хватает ему, никогда не видевшему степи.

Перед очагом в шатре была расстелена бычья шкура. Сунра поднял и усадил на нее парфянку, а Ардагаст – Лаодику. Гречанка тепло взглянула на росича Ни одному эллину она не могла бы теперь доверять больше, чем этому варвару из неведомых северных лесов, который первым пришел ей на помощь в Ночь Демонов и не требовал за это ничего из того, что можно получить от женщины и царевны.

Наконец жених с невестами принесли жертву Агни, богу огня, Шиваджит благословил их стихами из Атхарваведы и опустил полог шатра. О том, что происходило за этим пологом, немало соленых шуток было отпущено у пылавших в ночи костров хмельными воинами. Коротка была летняя ночь, и до самого утра гремели бубны и индийские барабаны, заливались флейты, звенели струны. Веселые индийские танцы сменялись воинственными плясками степняков. Хиранья с двумя мечами в руках исполнял шаманский танец, отгоняя злых духов. С секирой в руке танцевал Сунра-багадур. Посреди круга потрясавших мечами сахов вихрем вертелась Ларишка, скрещивая над головой два акинака, а рядом вприсядку плясал Ардагаст.

А Шиваджит отплясывал такое, что более пристало бы буйному кшатрию, чем мудрому служителю богов. При этом он, несмотря на изрядное количество поглощенного вина, продолжал сохранять обличье человека. Наутро брахман, согласно обычаю, получил свадебную одежду невест, а также корову и удалился, гоня перед собой это животное – черное, словно его приносили в жертву подземным богам. Еще через день один насмерть перепуганный крестьянин рассказывал, что видел, как ночью в глухом овраге пожирала коровье мясо страшная компания: красноносый ракшас, двое пишачей, один якша и трое людей – из таких молодцов, кого и ясным днем лучше не встречать.

Тем временем оба стана на берегу Инда опустели: сакская конница и колесницы яудхов двинулись на Таксилу. В каждом селении к ним присоединялись толпы крестьян с луками, топорами и копьями, а то и с одними дубинами. Теперь у Вимы были три рода войск из четырех, известных в Индии. Не хватало лишь слонов: в деревнях были только рабочие слоны, не обученные для боя. Одного из них, впрочем, взяли, богато разукрасили и водрузили на него большой паланкин, в котором и передвигались теперь Вима с обеими супругами. А впереди войска на огненно-рыжем жеребце ехал высокий могучий воин со знаменем, увенчанный позолоченной бронзовой головой рогатого льва. Ветер развевал красное полотнище с золотым солнечным львом. Кое-кто узнавал в этом воине кшатрия Вишвамитру, несколько лет назад проигравшего в кости свое имущество и себя самого. А в Капису уже скакал со срочным посланием горец Химинду. К своему удивлению, он застал царя Куджулу с отборной кушанской конницей уже в Пурушапуре.

* * *

Над зеленой долиной Ганга возвышалась гора. На ее обрывистых каменных склонах можно было разглядеть как бы отпечатки уродливых лиц, когтистых лап, широких спин. То не было работой искусного скульптора. Много веков назад войско ракшасов во главе с самим Шивой и его шестиголовым сыном, непобедимым Скандой, штурмовало эту гору, но было низвергнуто и сожжено грозовым оружием айндра. Вершину горы скрывало облако. Из него иногда выступали нагромождения неприступных скал, но нельзя было разглядеть, где же вход в естественную крепость.

Здесь, в великом ашраме Солнца, обитали восемьдесят мудрых брахманов, о которых говорили, что они живут на земле и не на земле, защищены без стен и не владеют ничем, кроме всего сущего. Местные крестьяне приближались к горе не иначе, как с благочестивой боязнью, и даже правивший этими землями царь Яудхеи Мадхава, гордый кшатрий, свысока смотревший на брахманское мудрование, приходил сюда за советом почтительно, словно к оракулу.

Там, где скрытая облаком тропа выводила на плоскую вершину горы, находился колодец. Вода в нем казалась красной от сандарака [32]32
  Сандарак – минерал оранжево-красного цвета.


[Закрыть], в слое которого он был выдолблен, а из колодца исходил яркий синий свет. Две священные силы – Солнца и Грозы, Митры и Варуны – таились в колодце, и никто не смел брать из него воду, клятва которой по всей Индии почиталась одной из самых страшных. Рядом был кратер, извергавший пламя свинцового цвета, без дыма и запаха. Колодец мог уличить любого грешника, а пламя кратера – очистить его от любого греха, но лишь невольного. Колодцем Уличения владел суровый повелитель вод Варуна, Огнем Прощения – добрый к людям солнечный Митра. Невдалеке из земли выступали два огромных каменных сосуда: Сосуд Дождей и Сосуд Ветров. Особым образом сдвигая крышки на них, можно было управлять погодой.

На горе не было домов – лишь легкие деревянные хижины, крытые листьями. Не было и храмов, но среди деревьев стояло множество статуй богов – индийских, египетских, греческих… Аполлон здесь соседствовал с Кришной, ибисоголовый Тот – с Гермесом в дорожкой шляпе, Афина глядела в глаза Сарасвати, мудрой супруге Брахмы. Не было лишь изваяний злобных богов мрака, способных удовлетворить желания негодяя, щедрого на жертвы или сведущего в чарах.

Возле статуи Асклепия, в тени священного дерева ашваттха восседал красивый, величественный старик. Гриву белоснежных волос его удерживал золотой обруч с хризолитом и двумя сапфирами. Широкая борода сливалась с белой одеждой из хлопка. Перед стариком стояли и лежали пришедшие или принесенные издалека больные. Сегодня день у Царя-Лекаря был несложный. Он вернул зрение князю, пострадавшему от яда (хорошо, хоть сами глаза уцелели). Исцелил парализованную руку деревенскому ремесленнику. Изгнал из тела молодого крестьянина весьма вздорного демона из бывших кшатриев. Вправил и срастил бедро охотнику на тигров. Глава мудрецов уже собрался отдохнуть перед тем, как соберется Совет двенадцати, возглавлявший ашрам; как вдруг его мозга достигла почтительная, но настойчивая мысль извне. Он замер, вслушиваясь в нее, и лицо его становилось все более исполненным тревоги. Больные тихо ушли, дабы не мешать медитации наиболее чтимого из мудрецов. А тот поднялся, вошел в хижину и целый час просидел, вчитываясь в вынутый из золотого футляра свиток и чертя на пальмовом листе замысловатые янтры.

Затем он вышел и направился к поляне, где на расставленных кругом невысоких тронах из черной меди сидели десять немолодых мужчин в таких же, как у него, белых тогах, оставлявших обнаженными правое плечо и руку. Длинные волосы их стягивали белые повязки. Никто не носил ни обуви, ни украшений, кроме перстней с самоцветами. В этих перстнях, а также в резных посохах были заключены разнообразные магические силы. Из десяти пятеро были индийцы, двое – желтые скуластые жители Уттара Куру, остальные – перс, грек и сак. Еще один человек, одетый в небогатый кафтан и шаровары, стоял чуть в стороне. Его живое лицо с крупным кавказским носом обрамляла седеющая курчавая борода.

Царь-Лекарь сел на высокий трон черной меди с двумя золотыми фигурами всадников на крылатых конях по бокам и золотыми ножками в виде грифонов. Заметив кавказца, он указал ему на пустующий медный трон:

– Садись, достойный Мгер Арцруни. Брат Лицзы сейчас далеко отсюда. Итак, кто же теперь глава Братства Солнца? Прекратились ли наконец ваши распри?

– Прекратились. Главой избран Аполлоний из Тианы.

– Я хорошо помню его. По-прежнему ли он бескорыстен и рассудителен?

– Да. С его избранием согласились даже братья-иудеи, хотя он поддержал Веспасиана, чьи легионы сейчас осаждают Ершалаим. Но, видит Михр, лучшего императора нынче взять негде, есть только худшие. Дух Нерона ищет себе тело, и загнать его в преисподнюю сможет разве что Аполлоний. Он теперь лучший маг среди нас.

– Конечно. Потому что ищет мудрости повсюду, где ее стоит искать. Скажи, что в Палестине?

– Плохо, – опустил голову армянин. – Совсем плохо. Всюду измена, раздоры. Евреи уничтожают не так римлян, как друг друга. А вражду сеют чарами наследнички Симона-мага. Особенно усердствует Левий бен Гиркан, он же Клавдий Валент со своими Перстнями Зла.

– Гнусное изделие Захарии Самаритянина, – заметил грек. – Обычные семь перстней, посвященные семи светилам, – Аполлоний получил такие от нас, но изготовленные так, что с их помощью можно обращать на службу злу и пороку силы, связанные со всеми светилами.

– Вот поэтому у нас в Иране и считают всякую планетарную магию злой, – вмешался перс. – Погоди, а разве не вы справились несколько лет назад с Захарией?

– Мы, – неохотно проговорил Мгер. – Я с Элеазаром бен Йаиром. И тогда же, как базарные ротозеи, упустили эти проклятые перстни. Да и самого некроманта мы не одолели бы, если бы не один мальчишка – сармат по имени Ардагаст.

– Ардагаст? – переспросил Иарх. – Не тот ли дружинник, что принес Куджуле Кадфизу знаменитый амулет Атарфарна?

– Он, – улыбнулся армянин. – А поручил ему передать амулет потомкам Герая Кадфиза я по велению Богини Огня. – И тут уж Мгер Арцруни не ошибся.

– Вернемся к делу. Как я понимаю, Братство Солнца просит у нас помощи? – спросил Царь-Лекарь.

– Да. Ведь вы – мудрейшие и сильнейшие маги во всей ойкумене…

– Но не такие всемогущие, как кажется издалека, – устало вздохнул глава мудрецов. – Матхура, город Кришны, в руках Деванаги, и мы не можем покончить с этим змеиным отродьем. А теперь и Таксила… Не так давно, при моем деде, ашрам был в упадке. Из семидесяти мудрецов остался он один – в сто тридцать лет.

– Возродил ашрам ты… – подал голос один из индийцев, но Царь-Лекарь остановил его:

– Только не расхваливай меня перед гостем, чтобы наши братья на Западе потом не удивлялись, как такой великий мудрец и маг не смог спасти одного из лучших своих учеников и лучшего в Индии царя… Я не раз предупреждал Фраата о том, что творится в ашраме Шивы. Но Шиваракшит заверял его, что иначе нельзя удержать от волнений темных крестьян и утихомирить ракшасов. А Стратон и вовсе покорил Фраата болтовней о соединении эллинской мудрости с индийской.

– Эти шиваиты сошли с ума! – воскликнул сак. – Обучить владению астравидьей тщеславного юнца! Ведь человек порочный или слабовольный может вызвать оружие богов и не суметь его остановить. А самая мощная астравидья применяется только против богов и демонов, но не против людей, иначе она может сжечь мир!

– Шиваракшит не решался ни на что подобное, пока не появился этот Шивасена. Кто же он такой и откуда? – задумчиво произнес Царь-Лекарь.

– В Гималаях мне удалось мысленно связаться с Лицзы. Он считает, что Шивасена – это даосский маг Чжу-фанши, известный придворный интриган, доносчик и лазутчик Сына Неба, – сказал желтокожий мудрец.

– А мне он напоминает одного сакского князя из Хотака, проходимца и охотника за магическими секретами, – заметил сак.

– Кто бы он ни был, он, похоже, из тех, для кого нет ни племени, ни отечества, ни законов, – подытожил Царь-Лекарь. – В их руках любое знание обращается во зло. Только что Ашвамитра сообщил: дело обстоит еще хуже, чем мы думали. У Стратона уже есть мелуххский шестилучевый амулет. К тому же у него очень сильная шакти. Это не простая нагини, как мы считали, а одно из существ, выведенных Деванагой.

– Ну вот, – развел руками перс. – А в храме Михра никто не владеет астравидьей. У этого лесного колдуна Хираньи нет способностей даже к боевым заклятиям.

– Не совсем. Отражать их он может, Значит, отразит и астравидью.

– Для этого нужна гораздо большая духовная сила…

– Вот мы ему и дадим ее. Все двенадцать. И заклятия подскажем.

– На таком расстоянии? – покачал головой перс. – Это же не мысленный разговор и не подглядывание через магическое зеркало.

– Я это учел. Вот, глядите, – Царь-Лекарь показал собратьям исчерченный янтрами пальмовый лист. – На середине пути, в священном месте Солнца, лучше всего подойдут алтари Александра – достаточно сильный маг будет принимать духовную силу от нас и передавать ее Хиранье.

– И кто же у нас так силен?

– Чандра, подойди сюда.

В круг мудрецов вошел, стеснительно улыбаясь, темнокожий юноша с шапкой курчавых волос, больше похожий на негра, чем на индийца. Между его бровями сиял небольшой полумесяц, и это не было украшением из металла или вообще чего-либо вещественного. В руке у юноши был золотой жезл в виде якоря.

– Вы думаете, если Чандра из дикого лесного племени, то он может только бегать по вашим поручениям и проводить гостей сквозь облако на гору? Нет, на этой горе мало кто умеет передавать и принимать мысль лучше его. А главное, он очень вынослив. Многим из того, чего мы достигаем аскетическими упражнениями, в джунглях владеет каждый охотник. Там без этого просто не выжить.