Текст книги "Тени Реальности 2. Час Быка (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Алкар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Меня охватывает лютая злоба на местных колдунов и их солдат. Это же примитивный, дурацкий мир, и мы теряем инициативу? Не обращая внимания на начавшую раскаляться маску, жгущую даже моё нечувствительное теперь ни к чему, кроме солнечного света, лицо, хриплю:

– Ксана, подойди.

Девушка подходит ко мне и я молча беру её за руки.

– Давай-ка покажем им кто тут самый сильный? Откройся… – Смотрю ей прямо в глаза сквозь узкие прорези маски.

Ощущаю как по её энергетике проходит волна – внутренняя борьба, нежелание, отрицание… И аккуратное, напряженное согласие. Она закусывает губу, до крови, не заметив того, и кивает.

Подключаясь к ней, я чувствую как наше совместное могущество приближается к местному пониманию чего-нибудь в духе полубога. И, сливая энергетику в одно целое, формирую образ – истекающих нутряной жижей вражеских колдунов, иссушенных изнутри, лопнувших, разорванных на куски, оплывающих частями…

Открыв глаза, понимаю, что лежу на неприятной, твердой брусчатке, развалившись кулем картошки. Ксана поднимает меня за плечи, заставляя встать. Моргаю несколько раз. Как будто картинка двоится – я вижу и её, и своими глазами.

– Хватит.

Резкий тычок в живот заставляет меня раскрыть рот и заглотить воздух. Но изображение вернулось в норму.

– Не самое большое удовольствие смотреть твоими глазами, Ярт. – Комментирует Ксана.

Опершись на свою трость, сканирую пространство, аккуратно выпуская щупы из-под сферы защиты. Никого не чувствую в плане магии. Значит, пришло время автомата.

– Вражеские колдуны нейтрализованы. – Громко сиплю я. – Зачищаем ратушу.

И мы входим внутрь.

Переступаю через опаленные тела защитников, медленно обхожу лужи гнили, в которые превратились местные колдуны, и продолжаю исследовать ратушу. Пока что наш отряд не встречает сопротивления – так, только выпустить очередь в упор очередному фанатику с мечом или топором. Детские игрушки. Только один раз находится организованное сопротивление, из пяти бойцов, отброшенных к стене коридора очередью из пулемета.

Зачистить простых воинов не представляет никакой проблемы. Наконец, в моём разуме щелкает некий триггер – в здании не осталось живых. Вот и отлично.

– Ну и где тут сокровищница, ребята?

Ухмыляюсь, касаясь кончиком пальцев маски – так и есть, она раскалена, и этот запах паленой плоти доносится от моего собственного лица.

«Ярт, очередная волна отброшена. На этот раз это были, видимо, просто беглецы. Почти никакого оружия. Но патроны и гранаты кончаются. Плюс я использовала последний фаустпатрон».

«Крепитесь, мы заканчиваем. Ведь никто не устоит против твоих клешней».

И я выхожу на разбитые ступени перед входом в ратушу, чтобы перекурить. Ксана исчезает в направлении сокровищницы вместе с бойцами.

Доски ещё тлеют, ближайшие тела тоже дымятся. А сигарета чадит дымком, пока я сижу на входе, закрываясь полой балахона от солнечного света, пока приходится для перекура сдвинуть маску с лица.

Когда ребята обнесут местную сокровищницу, надо будет ещё поджечь из огнемета окрестные дома, поубивать всех жителей, попавшихся на глаза, чтобы навести побольше шороху, и покинуть сию юдоль мирской скорби.

Глава 20

На площади горели костры.

Сваленные в кучу тела местных жителей чадили смрадным дымом, уходящим в небеса. Над всем городом разносился чад от плавящейся плоти и пылающих зданий, облитых горючей смесью. Даже дышать тяжело, приходится хватать мерзкий воздух ртом. Настоящая зачистка. Вряд ли кто-нибудь будет отстраивать сжигаемое сердце города. Нет, весь город и всех людей в нём мы не переловили, но даже тех нескольких сотен пойманных и складированных, плюс пара десятков зданий вокруг ратуши – хватает для завершающих штрихов апокалиптической картины под названием «Ад здесь».

Заодно мы вынесли ещё довольно ощутимое количество ценностей – всяких камней и золота, из богатых домов в округе городской площади. Даже грузовик как будто еле едет, оседая под весом награбленного.

Добравшись до разрушенных городских ворот, подбираем измазанную кровавой ржавчиной Алуайю и выживших членов её отряда, который очевидно уполовинился. Кидать их тела некуда, всё место занято экспроприированными ценностями, поэтому их мы тоже поджигаем, чтобы не оставлять следов для местных.

Кстати, возмущается сейчас не только моё чувство прекрасного, но и паранойя, изводящая меня странными предчувствиями – ну, опять же, что-то не так! Что-то произойдет. Только сложно вот предположить – что именно. Вроде как всё уже завершилось и даже почти по плану, пусть и не совсем. Откуда же это ощущение неправильности и приближающейся угрозы?

Подняв взгляд, я всматриваюсь в дорогу впереди, на выезде из города – и вижу тучи пыли, идущие от горизонта. Устремляю щупы вдаль и ощущаю целую армию. Нам не повезло… В город сейчас должны войти войска местного «светлого альянса». И что они узреют при приближении? Уже почти вот прямо тут? Отряд убийц, вырезавших их гарнизон и захваченную перевалочную базу. Ох, как это неприятно. И, главное, судя по отзвукам от энергетических линий – там не менее пяти сотен живых существ.

– Валим, быстрее, через поля! Там армия местных! – Воплю я, подпрыгнув на сидении.

Зря я это сделал… Удар макушкой, усиленный тем, что грузовик сам взлетел на кочке – и я выпадаю в осадок…

* * *

…я стою и держу в руках кольцо. Оно как будто золотое и пылает, жжётся. По ободку проступают буквы… на восточном языке, пожалуй. Я радостно сжимаю его в ладони – да, оно моё. Никто не отберет! Уж вот вам, големы, выкусите!

На меня что-то набрасывается. Я не как обычно долго и муторно с этим сражаюсь – а не глядя, одним движением руки, сметаю это нечто – очередную тварь, судя по всему – просто легким жестом, заставляя взорваться и развоплотиться.

Вот оно – могущество. Вот оно – истинное бесстрашие.

Но кольцо… как будто зовёт, меняет реальность, заставляет идти куда-то. В заброшенное здание неподалеку, навроде заброшенного завода, которое я наблюдаю с старого балкона своего убежища, где я обрёл столь давно потерянное.

Я должен. И там – враг, который хочет отобрать его у меня. Мой разум захватывает тут же возникшая мысль. Я обязан избавиться от врага. Раз и навсегда! Потому что все твари этого искаженного мира – теперь ничто для меня, ведь у меня есть вновь обретенная мощь, за которой я долго охотился по местным руинам. И противостоять мне теперь может только один конкурент. И кольцо настойчиво зовет к нему, чтобы расправиться.

По дороге я с хриплым заливистым смехом взмахиваю ладонью с зажатым в нем кольцо, сметая со своего пути любую жизнь и не-жизнь, которая мне встречается. Могущество. Оно снова в моих руках.

Я захожу в заброшенное здание. Оно как будто собрало в себе черты всех… промзон. Эклектика.

Но я не боюсь. Я могущественен.

С презрением взмахиваю ладонью и взлетаю под потолок, медленно опускаясь не верхнюю балюстраду перекрытий. Враг где-то рядом, а с верхней решетчатой ленты навесного коридора я его найду.

Магический удар. По мне. Я отбиваю его одним жестом, опять же. Кольцо выжигает мне ладонь, идет дымок. Но это приятная боль, старо-привычная, правильная.

Вновь взмахиваю рукой, и ответный удар приходится по скрытому пока конкуренту, – единственному, как шепчет мне вновь обретенная власть, кто достаточно силен, чтобы отобрать его у меня. Я чувствую, всеми обостренными донельзя чувствами, что конкурент пришиблен. И он прямо подо мной. Если перегнуться с навесного коридора, через маленькие ржавые перила, я его увижу и добью.

С тихим смехом, я поднимаю другую руку – левую, потому что кольцо хранится в правой. И из ничего создаю свой меч. Без мук, без поисков – одним усилием мысли у меня в руке оказывается гигантский двуручный тесак, который я удерживаю парой пальцев, буквально.

«Я отрублю ему голову» – бьется в уме кровожадная мысль.

Я смотрю вниз, на пол завода.

И вижу… со спины… Человека, которого мгновенно узнаю. Он ошеломлен моей ответной атакой. Но стоит ровно, прямо. Ожидающе. Я лишь пожимаю плечами – «конкурент» – шепчет мне моё могущество, моё снова обретенное кольцо.

Я начинаю заносить меч и время растягивается…

Человек, не оборачиваясь ко мне лицом, просто наклоняет голову, одним коротким жестом откинув волосы с затылка, подставляя шею для удара сверху.

И тихий ехидный голос с едким смешком раздается в моих ушах:

«Руби, если сможешь».

И я теряюсь. Меч в моей руке останавливается и начинает дрожать.

«Я… не знаю…» – шепчу. Кольцо отзывается эхом в мою голову: «руби! руби! руби!».

Человек слегка поворачивает голову, оставляя ее наклоненной и смотрит мне в глаза – но не давая словить свой взгляд моим при этом. Он смотрит мне в глаза, а я глаз не вижу, они скрыты лохмотьями волос.

«Я не могу…» – Наконец, выдаю я. Меч отводится как сам собой в сторону и безвольно повисает над полом в стороне от человека.

«Почему?» – вновь ехидная ухмылка. Теперь я ее вижу, частично скрытую волосами.

«Потому что мы… Мы…» – я уже не слышу воплей кольца, требующего растерзать.

«Были вместе целую вечность и давали обеты» – продолжаю было… Но эту фразу, до того как я раскрыл рот и начал ее говорить – с моей же интонацией, с непередаваемым ехидством произносит человек, зеркаля. Я смешиваюсь, не в силах начать говорить то, что подумал. Отвожу взгляд, глядя себе под ноги. Меч выпадает на пол из резко обессилевшей руки. Только кольцо жжется в ладони, но я о нем забываю, впадая в прострацию и начиная краснеть, как ощущаю.

Молчу, не в силах ничего произнести…

«Дай мне руку» – шепчу я, подразумевая: «Я помогу тебе отсюда выбраться, ведь ты сейчас в ловушке здесь, а я чуть не убил тебя вместо помощи» – но сказать я это не могу. Нет сил.

И опускаю вниз другую руку, правую, чтобы помочь ему выбраться из ловушки на дне завода, спастись, поднявшись на перекрытия решетчатого коридора. И я не знаю, куда девается кольцо. Его нет в той руке, что я опускаю вниз, чтобы схватить человека. Либо оно обиделось и ушло, либо упало вниз, потому что я раскрыл ладонь и не заметил в смешанных эмоциях, либо всосалось в обгоревшую ладонь, дав мне силы… Не знаю.

Человек вновь отворачивается от меня – ощущаю – потому что у меня нет сил смотреть на него, только стоять и краснеть. Единственное, что я вижу и ощущаю – он поднимает вверх свою левую, кажется, руку и хватается за мою протянутую ладонь, чтобы выбраться из ловушки. И всё понимаю – что человек не может выбраться с завода. Двери на вход и выход только на уровне перекрытий, а он внизу, заперт здесь чем-то. Наши ладони сцепляются, и я начинаю тянуть наверх, шепча про себя что-то дебильно-глупое, в духе «ничего страшного, я спасу тебя…». Ощущая, что я не скажу этого вслух – просто спасу, просто помогу, потому что я буду не в силах смотреть в глаза этому человеку, зная свою вину и подозревая, что в ответ я услышу только слова «тебе нет прощения», которые слышать я совсем не хочу, ведь они полностью сомнут моё самоощущение.

И когда я начинаю тянуть наверх, по чуть-чуть, за сцепленное рукопожатие за ладони и запястья – я очухиваюсь, с дичайшей головной болью, бешено хватая ртом воздух, и вскочив с пыльной земли.

 
Однажды мир раскроет тайны нам,
Взорвав цветные сны из грязи с кровью,
Вернутся ломко-золотые дни, горящие,
Холодным светом изо льда на небе,
Сойдутся в ржавых небесах и лёд, —
И ярость, столкнувшись в бесконечном,
Пунктирно-злобном танце, без гноя боли,
Только верь…
 

Странные слова шепчу я, очнувшись, пытаясь изгнать образ того, кого я видел, до сих пор стоящий перед глазами. Также как и ощущение прикосновения, как будто наши руки до сих пор сцеплены в невозможном пожатии. Я кричу, глядя в небо, не обращая внимания на жгущее лицо солнце. Я согласен, согласен вспомнить! Но это слишком больно, слишком страшно, слишком изменит всё! Не могу себя потерять, только не это. А ведь полотно судьбы – оно такое, нельзя противостоять ему так долго, иначе можно выпасть из него навсегда. Неужто всё происходящее завязано на то существо, чьё имя я даже не могу вспомнить – из животного страха, из лютой гордости, из ощущения самопожертвования, ведь именно я сделал всё то, что сделал ради… Того, чтобы спасти всех… Как я думал.

Но я много что думал. Нет, нереально сложно. Поднимаюсь на ноги, открывая без страха искривленное изуродованное лицо солнцу, глядя по сторонам. Вокруг что-то происходит, нечто важное, однако меня не интересует ничего из окружающего. Я воздеваю руки к небесам, чувствуя как, по потерявшим чувствительность руинам щек, стекают слезы, и рычу в пространство, извергая из себя поток невозможной, нереальной мощи энергии:

– Я готов упасть на колени, но тебя всё равно нет!

И горькая ярость раскрывается крыльями за моей спиной, поднимая в воздух, заставляя взлететь и подставить горящее, я даже язычки пламени и дымок перед глазами, лицо свету. Весь я охватываюсь пламенем, начиная гореть, но разве такая боль имеет значение, когда ты на грани принятия и осознания самого себя и своего вычеркнутого ритуалами прошлого? Нет, не имеет. Имеет значение лишь невозможность ничего изменить, к чему тогда эти все видения?

И ярость выплескивается снова и снова, заслоняя местные небеса черными тучами, возникшими из ниоткуда, и синими бушующими молниями. Порывы ветра колеблют моё пылающее существо, с рук и туловища сползают и срываются ветром тлеющие и дымящие руины балахона, обнажая меня. Тело горит, обнажая мускулы и сосуды, череп, плавя мышцы, заставляя их течь и меняться.

– Я согласен, я принимаю свой путь, я принял дорогу ярости, чтобы искупить очищающим огнём всё, слышите?!

И протягиваю руки вниз, туда, где шло, но уже останавливается в связи с произведенной мною бурей, сражение между безнадежно проигрывающей группой мародеров-иномирцев, которых привел сюда я – и местным воинством света.

Это всё слишком глупо, – они ничто по сравнению с моим горем и болью. Опускаю ладонь вниз, туда же, где в десятках метров подо мной застыли фигуры людей и прочих разумных существ…

Разглядываю свою конечность, продолжающую тлеть – черная корка кожи, покрывающая белую кость, местами проглядывающую через оную. Длинные загнутые когти, из сплавленной плоти и кости, – ничего человеческого.

И даю излиться своей ненависти, всей, что накопилась за столь долгое время, заставляя сорваться с кончиков когтей черные, жирные, толстые молнии, сетью падающие на всех, кто находился там, далеко подо мной.

Спину разрывает поток живительной боли, крылья разворачиваются целиком, заставляя меня заорать в диком вопле, запрокинув голову к затянутым Тьмой небесам, и опустить вниз ещё одну искаженную ладонь, чтобы излить болезненную лихорадку и через неё.

Вижу себя даже со стороны, так сильно искажаются мои чувства, всё моё существо, которое не может вместиться в своём бремени грехов в одной оболочке целиком.

Черная, длинная, изрыгающая из всей своей плоти дым, фигура, с распахнутыми крылами с полуночными стальными перьями, из которых вылетают искры алых молний. Запрокинутый в крике рот, с торчащими длинными искривленными кинжалами клыков. Неестественно ломаные руки – и с них срывается чистая Тьма, падающая на землю, на много километров вокруг, обращая всё в прах, погружая во мглу…

Грехи – искупают ошибки! Лишь боль, ярость, невыносимые страдания для себя и окружающих – могут позволить искупить старые превратности судьбы, собственную глупость!

Меня как будто размазывает по окружающему, я больше не в состоянии сознательно контролировать себя – уже ни на гран. Остатки плоти под черной коркой пылающей спекшейся кожистой массы растягиваются как на дыбе, заставляя меня ощущать, как всё внутри растягивается, плывет, искажается…

«Нет».

Что это? В моей голове слова звучит голос. Только я уже понимаю чей… Заставляя задрожать всеми остатками человеческого внутри Карающего Ангела Архонта.

«Ты думаешь, что это поможет?».

Я теряюсь, полностью и мгновенно. На кончиках пальцев дрожат готовые опять сорваться молнии, и падаю вниз, наземь, стрелой черно-алого огня, теряя сознание…

* * *

Ксана поднялась на ноги, разглядывая чернильную, растрескавшуюся равнину вокруг. Спекшиеся тела, в которых нельзя было уже признать ни своих ни чужих. Только рассеивающиеся тучи и дымящаяся степь. Больше всего дыма было там, куда упал Ярт…

Только вот не Ярт. Она теперь знала о нём больше, гораздо больше, через её разум прошли все картины, заполонившие разум этого демона. И она теперь даже не была уверена в своём «я», потому что они заставили нечто всколыхнуться и внутри неё, вызывая злобу и ярость.

Сплюнув на шипящую, обжигающую корку земли, она решительно пошла к месту падения алого ангела, чтобы привести его в чувство и увести обратно, домой. Ксана уже не знала зачем и почему, её собственное сознание плыло и горело внутренним пламенем, выжигающим остатки старой психической оболочки, обнажая… Что-то.

Неважно что, на самом деле. У неё ещё есть дела. Расхлебывать то, что сотворили другие, да.

Оглянувшись по сторонам, она ощутила, что к яме в земле, с глубокими, рваными краями, уже приближается кто-то ещё. Единственный, кто выжил кроме неё. Алуайа. Киборг, лишенный плаща, покрытый копотью и грязью, выглядел ещё более устрашающе нежели обычно. Но её это вовсе не смущало.

Подойдя к Алуайе, она ткнула её в плечо, нагибаясь над дырой в плоти почвы, чтобы разглядеть Ярта или то, что от него осталось.

– Что будем делать? – Её голос рванул хрипотцой.

Алуайа медленно обернулась.

– Ты будешь приводить его в чувство, если там осталось хоть гран… А я займусь перетаскиванием ресурсов. Буду работать до утра, но переправлю все ценности на нашу базу. О том что случилось – молчание. Придумаем следующую легенду… – Алуайа загудела сервомоторами, сжав кулак. – Мы попали в засаду, но Ярт пожертвовал собой, спася всех и уничтожив нападавших. Оно почти так и было… Только в его мотивах я не уверена.

– Договорились. – Просто ответила она, оставляя киборга с его золотом.

Спрыгнув в яму, Ксана, не морщась от жара, опустилась на колени, прикоснувшись к ещё дымящемуся лбу человека. Да, человека, и никак иначе. Ведь что такое человек? Разум, который может контролировать себя и испытывать иные эмоции, нежели только те, что ощущает Алуайа, например. А сила и происхождение не имеют значения.

– Ты знаешь, что редкостная сволочь? – Обратилась она к лежащему в изломанной позе Ярту.

В её разуме вспыхнула краткая мысль-ответ: «Знаю».

– И я должна тебе помочь? – Царапнув ногтем его щеку, отколупнув кусок нагара, тихо спросила она.

«Как хочешь, я не могу о чем-либо просить тебя».

– Думаю, лучшим наказанием тебе будет, если я помогу. – Прошептала она, и со всей силы врезала кулаком в его обгоревшую грудь, вложив в удар всю собранную ею магическую силу. Затем она подняла свою ладонь над тем, что было его лицом, и растопырив пятерню, вгрызлась ногтями в его личину.

Тело, лежащее перед ней, задергалось и начало снова меняться, возвращаясь к привычному состоянию, разбрызгивая вокруг буро-черную жижу, кусочки гноя, брызги крови и ещё что-то.

По Ксане прошла волна необратимой ярости, заставив её заорать, в унисон с начавшим также вопить Яртом…

Спустя несколько часов она откинулась на край обгорелой стенки ямы, и присела на корточки, разглядывая отползающего в другой угол колдуна. Он принял свой обычный ныне облик, она справилась.

– Всё закончилось? – Спросил тот, едва шевеля своими привычно-изуродованными губами.

– Нет, всё только начинается. – Пообещала ему Ксана и отключилась.

Забившийся в угол беспомощный, окровавленный колдун, медленно, как будто вспоминая как правильно говорить, прошептал:

«Рана вскрыта, гной истекает вместе с очищающей кровью, но что будет дальше неизвестно даже Архонту, которого нет…».

По равнине гулял злой ветер, разгоняющий тяжелые облака и волочащие сгоревшие черепа и куски тел по истлевшей земле.

Часть третья
Путь

Глава 21

Накинув на плечи плащ и, закрепив плотнее маску на лице, я поднялся с кресла на ноги. Трость в руку, и можно идти. Неважно куда, неважно зачем. Надо решать старые долги. И искупить их можно только полным падением во Тьму. Меня нет – я это только оболочка для своих старых грехов, и путь к изменению только один. Уничтожить всё, что надо и создать то, что нужно.

Кровью, болью, абсолютной жестокостью. Ко всем и самому себе. Лишь упав на самое дно, очистившись отказом от того, что составляет выстроенную твою личность – можно избавиться от всего ненужного, отрешиться… И, возможно, взлететь иным, если мне протянут руку.

Глянув в зеркало, я смаргиваю – усилием воли заставляю себя не видеть рядом того, кто разговаривает со мной. Не время вспоминать имя этого существа и всё что нас связывало – а также и мир вокруг нас. Нет, я ещё не готов. Нужно сотворить ещё порядочно зла, чтобы разрубить все узлы. Только искупив старые ошибки и разорвав свою связь с тем миром, что находится вовне, можно рискнуть в попытке получить шанс. Скорее всего, его не будет. Но хоть раз за последние годы я должен.

Новое совещание, вот что ждет меня. Все руководство кланов Ури и Арье съехалось в наш особняк. Количество награбленных ценностей, перенесенных на стальном горбу Алуайи и пригнанных ею людей, было так велико, что даже нашими методами мы чуть не обрушили местные финансовые рынки. Зато богатства хватило на вербовку и проведения обряда нерушимой клятвы еще на сотню наемников и близких «по духу» сектантов, ставших теперь полноценными клановцами. И выдать каждому самое современное оружие. Оформить особняк в роскоши и праздности. Обезопаситься лучшими охранными системами. Подкупить всех возможных чиновников Механизма, чтобы нас не существовало при любой адекватной активности в их глазах.

А теперь мы должны решить вопросы связей с Ури и Арье. Они думают, что получат свою долю. Глупые. Как говорил один из наших, который еще любил писать для людей – «Лес ещё не восстал». Поэтому их ожидает сюрприз. Всех ожидают сюрпризы. В курсе только Ксана. Не знаю почему, но она есть часть всего происходящего. Когда она рядом, я почти не вижу тех фигур, что встают перед моими глазами, заставляя вертеть головой в поисках несуществующего. Да и её слова, ухмылки, жесты… Они действуют как ни странно успокаивающе, отсылая к чему-то… Неважно.

Выйдя из своей спальни, я тихонько постукиваю тростью по паркету, взглянув на подошедшую тут же Ксану. Да, она почувствовала, видимо.

– Это правда, всё то, что мы сейчас будем делать? – Спрашиваю зачем-то у неё.

Та злобно смотрит на меня, но растягивает губы в ухмылке.

– Да. Мы принесем всем счастье, верно?

– Верно…

Подавив желание прикоснуться к её лицу кончиками пальцев, возникшее откуда-то изнутри, я только киваю и спускаюсь по лестнице, к общему залу. Открывая спину ей – и зная, что если она выхватит свой трофейный меч, то я не смогу успеть уклониться и выжить. Острая игра, но так и надо. Мне надоело играть по придуманным мною же шаблонам. Я хочу избавления, так или иначе. И оно – придёт. Ксана с этим как-то связана. Вот даже сейчас – фигуры прошлого исчезли… Странно. Как она может быть связана с этим? Но думать об этом не собираюсь.

Двери передо мной открываются. Пути назад нет. Вообще нет никакого пути, если на то пошло, кроме попытки вернуться к прошлому. А будущее и настоящее – мешают в этом. Вот и всё. А если потом про меня будут говорить, что я сошедший с ума властитель каких-то бастардов… Какая мне разница? Тем более, с точки зрения даже нашей морали я наделал уже достаточно. Не к чему цепляться. Мне необходимо только искупление. И я вижу к нему единственный вариант развития событий, доступный для моей глупой персоны.

Не глядя ни на кого, вхожу в створки дверей вместе с Ксаной, следующей слева от меня. На её лице застыла презрительная ухмылка. Судя по всему – она презирает в первую очередь меня? Не знаю и знать не хочу. Но только ей я сейчас готов верить просто так. И это уже знак того, что я на верной дороге. Буду придерживаться своих взглядов хоть раз.

Дойдя до кресла с черепом Елисея-Ивана, не обращая внимания на молчащих окружающих, рассевшихся в своем местническом порядке, я опускаюсь на одно колено перед ним, заглядывая в полированные глазницы.

– Спасибо тебе, друг, за то, что своей смертью дал мне ещё один знак. Всё тлен, кроме наших желаний, правда?

Резко разворачиваюсь к залу.

– Я предлагаю тут же отказаться от всех формальностей и перейти к делу.

Ксана кладет руку на плечо поднявшей свою стальную личину на меня Алуайе – молчи, мол.

– Мы должны сегодня решить следующее. Уважаемые хозяева кланов Ури и Арье. Путь не просто начат, он уже идёт. Мы возвращаемся к истокам. Вы видите результаты. Я рад, что вы взяли нашу сторону, пусть и аккуратно, и присоединились к нам. Поэтому теперь пора оформить следующий шаг, о хозяева и видящие…

Медленно опускаюсь на кресло, сжимая одной рукой набалдашник трости, а другой – купол черепа покойного друга.

За длинным столом послышался шум. Алуайа заскрипела сервомоторами, скинув руку Ксаны и разглядывая меня, обернувшись своим стальным лицом. Ави потрясенно откидывается на спинку своего стула во главе стола.

Возвышаю голос.

– Это знаменательный день. Пора отказаться для самих себя от Кланов. Да, стоит называться нашей общей организации как Клан, пока, до тех пор, пока наши реформы не станут необратимы, но внутри самих себя пора принять древнюю истину – наша цель – Эпоха Цитаделей. Когда не было Кланов, но были Цитадели. Крепкие, единые, территориальные. Никаких внутренних дрязг. Никаких разборок о полукровках и неофитах. Решения Лордов – закон.

Сглатываю тягучую слюну, зная что последует дальше.

– Поэтому, о кланы Ури и Арье, присоединитесь же к Клану Альф. Вместе мы формально продолжим еще называться Кланом Альф, но на самом деле мы будем Цитаделью Альф. Истинно скрытым пока от глаз Круга Кланов возрождением древнего. Веса трех организаций, объединенных в одну, хватит чтобы начать продавливать наши решения и ускорить возрождение!

Шум прекратился. Воцарилось напряженное молчание, готовое разродиться гневом присутствующих. Не с нашей стороны – тут, пусть никто и не ожидал, всё под контролем.

– Нет, это недопустимо… – Поднялся на ноги Видящий Клана Ури. – Мы покидаем это собрание, где находятся психопаты…

– «И пал король, сраженный стражей», – Вольно процитировал я сигнал, кривя осколки зубов под маской.

Двери распахиваются вновь и на сцене появляется десяток новых клановцев, вчерашних сектантов и наемников, вооруженные автоматами, над которыми Ксана провела несколько кровавых ритуалов с утра.

Выстрелы сливаются в одно, скашивая ВидящегоУри. Я встаю на ноги.

– Принесите же нам нерушимую клятву ради прошлого, или сломитесь сеном в огне.

Ксана выхватывает свой меч, впечатывая рукоятку в личину шлема Алуайи. Та падает не успев подняться, с грохотом и шумом. Ксана спускается по ступенькам в зал, её белые волосы развеваются полотном судьбы за её плечами.

– Что же, трухлявые старперы, вы решитесь жить так, как всегда хотели и причитали об этом на своих собраниях и чтениях древних книжек? Или лучше умрете, чем на самом деле получите столь долго вами желаемое? – Весело спрашивает она, подходя к рядам сидящих. Один удар – и голова Видящего Клана Арье слетает с плеч, падая ей под ноги. Мы с ней еще на днях решили, что Видящие точно не захотят к нам присоединиться. Они же могут узнавать линии вероятностей грядущего…

Кровь, фонтанируя, заливает сидящих рядом, а тело их ведуна сползает под стол со своего стула.

Ворвавшиеся в зал клановцы врубают для прочищения мозгов сидящих лазерные прицелы. Красные точки ползут по головам и телам сидящих гостей.

– Это что за древняя Шотландия? – Подает было голос один из присутствующих.

Зря. Его отбрасывает на стол сразу несколькими очередями.

– Вы подпишите конкордат о слиянии трех Кланов в единый Клан Альф. Тем более, название «Альф» никому кроме вас пока не оглашалось. Так что оно будет звучать как действительно новое. – Говорю я, подходя к Алуайе и трогая мыском туфли её плащ.

– Этот переворот нам не простят. – Резко произносит, поднявшись на ноги, глава Клана Ури.

«Нам» – любопытно. Он уже капитулировал. Отлично.

– Простят. Это допустимо древними традициями. А насколько еще более стар контекст остальные члены Круга Кланов просто не поймут до поры. Мы будем действовать осторожно, подкидывая своим тройным авторитетом, слитым в одно, реформу за реформой, которые в результате опрокинут этот мир. – С удовольствием рассматриваю как по его телу ползут линии красных прицелов.

– Что ж… Лорд. Я сдаюсь перед вашей силой. – Просто отвечает он и садится обратно. Со стороны Ури раздается приглушенный шум.

– А что скажет руководство уважаемого Клана Арье?

Ответом мне – резкий магический удар, прямо в лицо. Я покачиваюсь и оседаю в кресло, под шквалом совместного энергетического вопля полутора десятков членов Арье во главе с их Хозяином.

Глупые. На мне же маска из кожи и сути…

Начинаю истерически хохотать, захлебываясь прорвавшимся в столь странной форме, лихорадкой.

– Убейте тех, кто не склонится, – Булькаю от смеха я. – Но оставьте хоть кого-нибудь, чтобы они оформили конкордат.

Выстрелы превращаются в шквал.

Ксана подходит ко мне. С ее меча капает свежая кровь. Тягучие капли падают на ковер, покрывающий ступени.

– Лорд Ярт, от Арье остались трое. Они согласны подписать конкордат о слиянии. Нам повезло – все трое – ближние советники бывшего их Хозяина и являются очередными наследниками власти в Клане. Поднимись и начни ритуал.

Я отмахиваюсь, сотрясаясь в приступах истерического смеха, закинув ногу за ногу и размазывая выступившую золу и тлен на маске ладонями.

– Лордесса Ксана, займитесь этим сама.

Вновь сгибаюсь в припадке, ощущая как мои внутренние органы сжимаются и бешено пульсируют, желая отключиться и утащить меня в смерть. Этот приступ не прост, он имеет некий смысл. Тени прошлого…

Опускаю взгляд вниз и вижу как Алуайа смотрит на меня из прорезей своей личины, лежа на полу перед моим почти что троном.

И наступаю туфлей на её маску – в отличие от моей, всего лишь из заговоренной стали.

– Молчи, ты всё поймёшь, баронесса Алуайа. – И вновь сгибаюсь в припадке смеха, начиная сползать со своего кресла-трона.

Как я показал ей ранги, а? Булькаю и задыхаюсь, начиная биться руками по подлокотникам, пытаясь остановиться и разглядеть происходящее в зале.

Выжившие руководители Ури и Арье подходят один за другим к торцу стола с нашей стороны и ставят подписи на несгораемом пергамене, сохранившемся в запасниках Клана с давних пор.

После чего становятся на колени перед Ксаной, продолжающей свободным хватом сжимать свой меч, по которому продолжает струиться не сворачивающаяся кровь – любопытно, откуда ее столько? Меч начал жить своей жизнью?