Текст книги "Тени Реальности 2. Час Быка (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Алкар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Пока я смотрел Шкафу в глаза, Борис внезапно появился из коридора, вытаскивая из-под пиджака длинный нож:

– Шеф, тут проблема.

Я резко поднимаюсь на ноги, чуть не перевернув колченогий стол.

Мужичок, варящий разную гадость для своеобразных людей, вскочил как напружиненный, кидая что-то мне в лицо…

Боль, только боль. И тихий визг, потому что нет сил кричать. Чувствую, как от вспышек яростной, алой и рвущей, рези, у меня подгибаются ноги. Раздаются хлопки, чей-то сдавленный вопль. Удары, грохот. Часть из него, наверное, вызываю я. Потому что адские ощущения резко усиливаются, рука болит как оторванная. Кажется, я упал на пол, задев что-то… Надо мной раздаётся сдержанный вопль:

– Шеф, вы живы? Надо валить!

Другой голос напряженно замечает:

– Хватай его, Алуайа голову оторвёт, если мы Хозяина потеряем!

Я слышу этот короткий диалог отдалённо, как будто со стороны. Потому что лицо, судя по жару, плавится, кожа рвётся. Или мне так только мнится? Я знаю только одно – мне ни в коем случае не стоит открывать глаза, как бы ни хотелось распахнуть их вместе с давящимся в глотке воплем. Иначе я потеряю зрение, чтобы это ни было выплеснуто на мою физиономию.

Ад, вот он какой. Я прямо понимаю теперь, что имели в виду христианские богословы, описывая поджаривание на сковородке. Только мне не смешно и не до изысков эсхатологии. Надо что-то делать. Это что-то уже доходит до костей и я не хочу, не могу дальше!

– Сделайте всё чисто, – Бормочу я, надеясь, что меня услышат мои клановцы. – У нас здесь нет крыши…

Каждое слово отдаётся эхом в моей голове и нестерпимым жжением на губах. Надо молчать, молчать… И вот ещё что. Пока меня довезут куда-то, где смогут смыть это… Надо остановить хоть ненадолго процесс. Вслепую, дёргаными движениями, шарю по своему телу, в поисках ножен на поясе. Кое-как нащупав их, и переждав новую волну всплеска рези, я, трясущейся рукой, вытягиваю его.

– Шеф, мы тебя слышали. – Раздаётся издалека голос. – Постараемся. Но тут жарко. Всё, хватай его!

Снова хлопки. Треск. Шорохи. Сдавленный, и, кажется, предсмертный, крик. Всё равно. Меня вытащат. А я спасу себя. Приближаю кинжал, всё также вслепую, к своему лицу.

– Что вы делаете?! – Ещё один отдаленный крик.

Собрав все свои силы, и понимая, что могу пожертвовать губами из-за лишнего слова, бормочу, едва разлепив их:

– Торможу заражение… Когда… доставите меня… в безопасное место… Вымоете мне лицо… чего бы это ни стоило.

Мне никто не отвечает, но я чувствую, как поднимаюсь в воздухе. Чуть не роняю клинок, в нахлынувшей было панике, но понимаю что меня кто-то взвалил на плечо. Одной ногой цепляюсь за пол и слышу сосредоточенный голос:

– Держитесь, и как-нибудь идите. Я не смогу целиком вас нести. – Мне кажется, что этот тон принадлежит Ави.

Ничего не ответив, я скребу одной ногой по полу. Время от времени. Которое потеряло свой смысл, оставив только накатывающие с завидной периодичностью, вспышки боли, уходящей всё глубже в моё лицо.

Притянув рывком клинок к лицу, я шепчу про себя, еле формируя мысленную словесную речь, древние мантры жертвоприношения, и, примерившись, как мог, взрезаю горящую щёку. Вспышка приступа сводит меня целиком, заставляя ноги рефлекторно дёргаться. Но этот старый ритуал – он помогал затормозить даже отравление самыми смертельными ядами древности. Не снять, но затормозить до тех пор, пока не будет введено противоядие, к примеру. Вот я и приспосабливаюсь к новым условиям…

По моей щеке течёт жар и боль. Ноздри улавливают запах гниения, горелого, и молока. Отвратительный признак. Но надо, надо Ярт. Ещё раз, как могу аккуратно, проделываю над собой акт мазохизма, разорвав, судя по всему, себе скулу. Из моей глотки всё же вырывается вой, тихий и слабый. Как же мне плохо! Быстрее, быстрее, спасите меня!

Начинаю волочить ногой, мы куда-то двинулись. Снова хрип и некий треск, где-то позади. Что-то горит? Не знаю, у меня лицо просто пылает, взрывается. Возникает подозрение, что плавятся кости черепа. Тут же вспарываю себе лицо вновь, подвывая от боли и быстро-быстро засеменив время от времени конвульсивно касающейся пола ногой. Кажется, я только что отхватил себе и кусок носа. Надеюсь, что всё не так плохо. Впрочем, плевать! Что угодно, лишь бы выжить. Хромой, косой, хоть гнилой – только жить. И сохранить зрение, да, вот что мне ещё надо. Не попасть бы кинжалом в глаз, так размахивая трясущейся рукой.

Тем временем, наше движение остановилось. Опять стою. И возникает новое подозрение – что вроде бы с моей ноги слетела туфля. Уж больно мокро стало ноге и холодно, впрочем, тоже. Ну да неважно. Сосредоточенно продолжаю отнюдь не художественно резать по своему лицу, водя кончиком ножа.

Презрев опасность остаться без губ, выдавливаю из себя тихий трескучий шёпот:

– Долго ещё?

– Нет. Через несколько минут сядем в машину. – Тон Ави чрезвычайно резок и напряжён.

Значит, проблемы ещё не кончились. Ну, они справятся. Надеюсь. Иначе что со мной будет? Меня надо спасать и срочно!

Только вот смогу ли я позволить себе не шептать про себя эту архонтову мантру и не насиловать свой облик и дальше? И просто вырубиться? Я уже на грани восприятия, это совершенно очевидно с каждым новым накатом жжения на моё лицо. Не знаю, но я буду держаться до последнего.

И не отвлекаться на постороннее, продолжаем. Как можем, так и продолжаем. С этой мыслью я вновь мысленно прокаркал длинный ряд хрипящих согласных и полоснул по тому, что осталось от моей кожи. Я вообще-то не чувствую уже даже и боли от клинка-то. Неужели нервным окончаниям – уже того, всё, полный капут? К Архонту!

И с этой мыслью меня довольно невежливо закинули куда-то, судя по запаху и коже подо мной – в нашу машину. Да, кстати, куда я лечу?

* * *

Очень медленно открываю глаза, сразу же пытаясь сообразить – я ли это. Или это Тень? Хотя, обычно, в Тенях таких вопросов себе никто из моих Альтер эго не задаёт. Но не зря же есть та самая опасность безумия, о которой я столько размышлял. Когда грань теряется. А с учётом того, что я сейчас, открыв глаза, ничего не вижу… Кстати, и боли я не чувствую. Какое счастье, что её нет – меня всего передёргивает от одного воспоминания о муках, которые я испытал. Но почему я ничегошеньки не могу увидеть? Либо я потерял зрение, либо это такая странная Тень, либо… Очень медленно поднимаю руку, выпрастывая её из-под чего-то похожего на плед. Я, кстати, оказывается им укрыт, судя по всему. Возможно, это говорит в лучшую сторону. Но всё же, надо проверить кое-что.

С гигантским внутренним волнением, от которого я начинаю дрожать – подношу ладонь к лицу и кончиками пальцев касаюсь его. Издав облегчённый вздох, расслабляюсь. Так и есть – моё лицо укрыто какой-то мягкой тканью. Только странно, что я этого не чувствую. В смысле материю на своём лице. Но не буду переживать раньше времени. Да и можно ли её уже снять?

Прислушавшись к своим ощущениям, решаюсь, и медленно подцепляю ногтями ткань, стаскивая её вбок. В глаза ударил приглушённый свет. Ночь. Шторы наполовину задёрнуты. Но всё равно зрение, видимо, пока не восстановилось. И, кстати, я же у себя дома, в своей квартире!

Этот вывод заставляет меня усмехнуться, но я тут же разглаживаю, как мне кажется, своё лицо. Мало ли что там с ним. Хотя меня уже напрягает совсем сильно отсутствие ощущений. Я не почувствовал натяжения кожи, совершенно незаметное в обычном состояние, которое происходит при проявлении мимики. Так, всё, стоп, это паранойя. Надо аккуратно встать и дойти до зеркала. И, заодно, найти Бориса с Ави, узнать что произошло, что они сделали… в том числе со мной. И вообще проверить на картах, к примеру, степень своей излеченности от чего-то, что швырнул в меня этот психованный Шкаф. Надеюсь, покойный. И, также рассчитываю, без лишних следов в нашу сторону. Это тоже надо узнать.

Приподнявшись, хватаюсь на всякий случай за поручень дивана. Вроде нормально, не ведёт. Только все мышцы затекли. Что ж, это уже хорошо. Так, вперёд к зеркалу. Уж что-то, а путь к ванне в своей квартире я нашёл бы даже с закрытыми глазами.

Не включая свет, иду по коридору, замечая, что квартирка-то запылилась, но не сильно. По крайней мере, на вид, обоими способами видеть что-либо, она вполне себе в порядке. Да, иное зрение у меня тоже работает. И, как ни странно, необычно остро. Как будто я сейчас перекушал энергии и накачан под самые уши. Однако ничего такого я не замечаю в себе. Самое обычное состояние организма, судя по беглому восприятию себя самого.

Открыв дверь в ванну, щёлкаю переключателем, включая свет. По глазам бьёт, заставляя прикрыть веки на несколько секунд. Привыкнув к освещению, открываю их и смотрю прямо в зеркало, висящее напротив двери. У меня возникает смутное желание не смотреть в него. Скажем так, мне хотелось бы, чтобы мои глаза подольше привыкали к свету. Ну или что это всё таки Тень, хотя на неё и не похоже. Короче говоря, я просто издаю сдавленное ругательство и пребываю в прострации.

Это – я?

Медленно подойдя к зеркалу, я провожу ладонью по стеклу, разглядывая себя. Такой же как и всегда. За исключением верхней части, да. Красавец, что сказать.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов… – Наконец, не выдержав, я несильно бью по зеркалу, отворачиваясь. Это зрелище я уже запомнил. Теперь бы знать – неужели навсегда?

И внутри меня зреет чёткое понимание, не связанное ни с чем, а как будто пришедшее откуда-то извне. А, значит, верное. Уж я-то умею отличать озарение. Да, Архонт подери, это навсегда. Ты теперь урод, которого оценят только на фрик-шоу. Если подумают, что это грим такой, конечно…

Что ж, я опишу своё милое личико, оным же теперь можно пугать похмельных вампиров и пожилых личей.

Серая плоть, с жёлтыми пятнами. Одутловатое, распухшее лицо, раздавшееся по все стороны. Свисающий подбородок и почти полное отсутствие нижней губы, открывающее зубы. Всё же зря я разговаривал, когда меня жгло зелье… Вывернутые, похожие на наросшие хребты, шрамы, вспахивающие лицо по щекам и скулам, отвратительно жёлто-красноватого оттенка. Глаза, под которыми свисают дряблые тёмно-серые мешки. К левому глазу тянется один из шрамов, чуть не доходя до самого ока. И ножом я размахивал знатно, да… От моих волос остались только небольшие пучки по всему черепу, открывающие бугристую теперь плоть, покрытую желтушными наростами. Да и сами эти клочки были теперь невнятного белёсого цвета. Красавец, что ещё сказать.

Прикасаясь к своему лицу пальцами, вновь ничего не ощущая. Да, чувствительность потеряна полностью. Я просто не чувствую этой раздавшейся и трупного вида плоти, в которую превратилось моё лицо. Нет, может быть, я и раньше не был выдающимся красавцем, скажем честно, но теперь я же просто на улицу не выйду. Что мне делать? Шарфом заматываться?

Уныло направляюсь на кухню, шаркая босыми ногами по холодному полу. Надо закурить, а я уверен, что на кухне ещё валяются пачки сигарет и коробки сигарилл. Такое дело надо обдумать за цибаркой, никак иначе.

Зайдя на кухню, я вижу развалившегося на диване Ави. Всё же странно, как обострилось моё зрение. Компенсация какая-то за полученные уродства? Не знаю. Он вскидывает голову и совершенно без эмоций в голосе произносит:

– Шеф?

– Да… – Отвечаю ему я.

И подхватываю со стола пачку сигарет, быстро разрывая полиэтиленовую упаковку. Вынув одну сигарету, сую её в рот, ненадолго примерившись – всё же, у меня теперь нет губы и я не чувствую кожи. Надо же, попал между зубов с первого раза. Пошарив на всё том же столе рукой, нащупываю зажигалку и прикуриваю, видя во вспышке игру эмоций на лице Ави. Он смотрит на меня, в свете бензинового огня, внимательно разглядывая моё лицо.

– Красивый? – Хмыкаю я, продолжая держать в руке горящий огонёк. – Хочешь рассмотреть получше, или я закрою, наконец, сию коробочку?

Ави вздыхает, не отводя взгляд от меня и неопределенно шевелит плечом.

– Не закрывай. Дай и мне прикурить. Я же не знал, можно ли у тебя курить без разрешения… – Его голос тих и задумчив.

– Давай. – Передаю ему зажигалку, глубоко затягиваясь дымом, чтобы он не улетучивался через щель, образовавшуюся в моём лице.

Прикурив, Ави захлопывает крышку зажигалки, и мне становится как-то комфортнее. По крайней мере, моё лицо не так освещено и на него не смотрят. Пусть даже он. Я и сам теперь не знаю, когда привыкну к своему виду. В зеркала я теперь точно смотреть не буду, уж увольте.

Выпустив клуб дыма, интересуюсь у клановца:

– Где Борис?

Ави поднимается, нормально усевшись на диван, и сильно затянувшись, так что огонёк тлеющего табака на мгновение осветил его хмурое лицо.

– Он мёртв.

– Как это произошло? – Уточняю я.

– Просто. Ублюдок один, из тех что пас хату варщика. Борис успел зарезать его бритвой, но сам истекал кровью… Он остался там. Взорвать ко всем архонтам этот домишко и отвести следы. Заодно и всех козлов с собой утащил. Бытовой газ взорвался, такое бывает… – Очень ровно произнёс Ави.

– Он был твоим братом, да? – Медленно спрашиваю.

– Да. Мы были вместе пятьдесят лет. – Отрезает он, явно намекая своим тоном, что продолжать эту тему не собирается.

– Тебе не станет легче, но я знаю что это такое. – Отвечаю, садясь на диван с другой стороны.

– Алуайа говорила… Закроем тему, а, Хозяин? – Впервые в голосе Ави проскользнули его настоящие эмоции: подавленность, гнев, страдание.

– Да.

Следующие минут двадцать, не меньше, мы просто молча сидели и курили. Каждому было о чём подумать, и о чём сожалеть. Однако, взяв очередную сигарету, я продолжил разговор. Всё же, несмотря ни на что, мне нужно знать. И многое из того, что произошло, пока я был в отключке. А потом ещё и всё это осмыслить, связав с тем, что я знал раньше. Как действовал. И почему всё это привело к такому неприятному финалу, надеюсь только, что промежуточному.

Глава 4

– Ави, что произошло с Тумбой? – Интересуюсь я, уже привыкая резко затягивать дым в себя при курении, чтобы он не улетучивался сквозь отсутствующую губу.

Ави резко хмыкнул, подобравшись на диване и, махнув рукой, отвечает:

– Сварим кофе, шеф? Ломает адски. А варщик… Валяется там, во второй комнате. Вроде ещё живой.

– Давай всё же решим говорить на «ты», а не сбиваться туда-обратно. – Я откидываюсь на спинку дивана, пытаясь рассмотреть лицо Ави. – Ты притащил сюда ещё и его? Спасибо, будет материал для допроса в спокойной обстановке…

– Это было идея Бориса. – Коротко отвечает он, и добавляет после паузы. – Хорошо, шеф, будем общаться «без галстуков».

Как мне кажется, без ощущений и с покалеченным лицом, мне удаётся растянуть лицо в улыбке. В конец концов, надо же тренироваться с мимикой, особенно в темноте, когда никто не видит судорожные оскалы. Если, кстати, моё лицо теперь вообще может изображать мимику, а не полностью атрофировалось. Надо будет проверить перед зеркалом, но только один раз. Смотреть туда хотя бы несколько раз – у меня не хватит сил. Так, соберусь с силами, и разок проверю.

– Хорошо. Он там надёжно зафиксирован? – Поднимаясь, чтобы поставить чайник, уточняю я.

– Да… Хотя, в его состоянии, он и так на мешок картошки похож, куда он денется? – Меланхолично отвечает Ави, качая головой, в такт каким-то своим мыслям.

Включив газ, плюхаю на плитку чайник с водой, задумавшись. Обернувшись к Ави, спрашиваю:

– Чья это была идея, приехать сюда?

– Моя. – Ави, поколебавшись, продолжает. – Алуайа давала адрес, на всякий случай. Пригодилось. Здесь мы, по крайней мере, какое-то время, будем в безопасности.

Киваю, начиная рыться на полках, в поисках растворимого кофе. Думая об этой интересной вещи – а как Алуайа-то всё под себя подгребла. Как часто её упоминают в последнее время. А она-то стала истинной Хозяйкой Клана, в отличие от меня. Ну да ладно, в конце концов, мы с ней в одной лодке, и я ей доверяю. У неё же действительно удаётся продумывать управление нашим маленьким обществом и решать важные вопросы, о которых я просто забываю подумать. Так что это полезно. Она ещё сделает из нашего Клана – не мелкий огрызок, а сильнейшую организацию на континенте, уверен.

Мои омертвевшие ноздри уловили аромат кофе, и я сыпанул щедрой горстью в чашки по несколько ложек. Надо встряхнуться – что мне, что Ави. Сняв с плиты чайник, разливаю кипящую воду по чашкам, стараясь особо ни о чём не думать.

– Тебе с сахаром? – Интересуюсь я, помешивая ложкой в своей кружке.

– Нет, спасибо. – Меланхолически отвечает Ави, обхватывая ладонью свой сосуд с напитком.

Подняв руку, в полутьме кухни разглядываю как она дрожит. Проведя ладонью над дымящейся чашкой, ощущаю тепло, немного сосредоточившись. Надо проверить себя до конца, иначе я не поверю, что потерял только лицо.

Представив себе чёткие потоки пара, закручивающиеся вокруг моей руки змейкой, концентрируюсь и выпускаю энергию из пальцев. Сначала дымка всё также расползается в воздухе, исчезая над кружкой, но спустя пару мгновений, всё же поддаётся моему приказу и начинает подрагивать. Проходит ещё миг, и пар закручивается, струясь по ладони и запястью.

Прекрасно, всё со мной в порядке. Ну, кроме облика. Встряхнув рукой и щёлкнув пальцами, прерываю контакт с парообразным состоянием вещества, и хватаю чашку, отпивая кофе несколькими большими глотками. Кстати, почувствовав как усилия распределяются по моему телу, я окончательно убеждаюсь, что это не Тень, а самая что ни на есть Реальность, пусть и мерзопакостная.

– Пусть Борис упокоится в Долине Мёртвых в мире. – Прошептал я, поднимаясь на ноги, и вытаскивая из шкафа бутылку виски.

Ави поднимает на меня глаза, молча подвигая кружку с кофе.

Свинтив крышку, щедро доливаю огненный напиток по края наших чашек. Положив бутылку на стол, остаюсь стоять, прошептав заупокойную молитву: «Слушайте, Кланы. Слушайте, рождённые и перворождённые. В Долину Мёртвых отправился один из достойных. Пусть путь его туда, и пребывание там будет лёгким, и достойным. И возродится он, в последние времена, став среди свиты Архонта».

Ави, поднявшись на ноги, одними губами повторяет полузабытую отходную молитву.

Когда я закончил, замираю на секунду, пытаясь понять, действительно ли она поможет покойному. Не придя к очевидному решению, но предположив, что всё равно надо было вспомнить ритуальные слова, слышанные мною в детстве этой плотской жизни, от покойного, моими усилиями, Видящего Клана, опрокидываю содержимое чашки в горло.

Ави поступает также, и раздаётся треск. Быстро метнув взгляд в сторону, аккуратно ставлю сосуд на стол, укоризненно замечая:

– Ты, конечно, можешь быть как дома. Но бить посуду – всё же не надо. – Рассматриваю осколки его кружки, прицельно запущенной в раковину.

– Ярт, если уж мы возрождаем древние традиции Кланов, и это не просто слова… А ты сейчас читал древнюю молитву… То после неё надо бить стекло или иной сосуд. – Медленно отвечает мне Ави.

– И то верно. – Соглашаюсь я с его логикой, и кидаю чашку в ту же несчастную раковину.

Треск стекла и всё затихло. Ави пожимает плечами и произносит:

– Хотя мне действительно стало легче. В древности была правда. А я тоже внимательно слушал Видящего Клана, которого ты… того. – Хмыкнув, Ави продолжил. – Впрочем, этот козёл того заслуживал.

– Проверим варщика? – Меняю тему я.

– Почему бы и нет?

Ави делает жест, указывая мне идти первым. Логично – это же моя квартира. Я в ней хозяин, а также и – Хозяин Клана. Традиции. И в них что-то есть.

Пройдясь по коридору, я задумался, откуда на полу валяется маска? Та самая, которая исчезла во время испарения жены? Этот вопрос тоже надо будет решить. Но пока – варщик.

Отворив дверь в спальню-библиотеку, я замер на пороге, разглядывая, привязанного к единственному в комнате креслу, варщика. Или приклеенного? Потому что, кажется, обмотан изолентой, по рукам и ногам. И ей же – к креслу. Да, не очень красиво смотрится, но, видимо, что нашли – тем и обмотали.

Нажав выключатель, зажигаю в помещении свет единственной тусклой лампы под потолком. Можно и сильнее включить освещение, но не хочется. Хватит и такой приятной атмосферы. Мне приятной, а Тумбочку должно напугать.

Подхожу к объекту моих будущих изысканий, и вижу, что он смотрит на меня одним глазом. Второй настолько заплыл, что не открывается. Да, фейс у него изрядно попорчен, что не может меня не радовать. Впрочем, скоро ему не придётся думать о таких мелочах жизни. Как и о самой жизни.

– Эй, предмет мебели! Узнаешь? – Пытаюсь растянуть лицо в ухмылке, и, видимо, у меня получается, потому что открытый глаз Тумбы дёргается.

– Да, это я, Ярт. Лицо которого ты изрядно попортил. А за моей спиной стоит Ави, чьего брата Бориса убили из-за тебя. Так что у тебя выбор не велик, честно говоря.

Тот молчит, внимая моим словам. Рот-то ему никто не заклеил – кстати, упущение. А если бы он орать начал? Хотя, наверное, Ави бы сразу прибежал и объяснил, что кричать у меня в доме не следует…

И, ещё любопытно, понял ли он, что живым отсюда не уйдёт? Я же ему сейчас наши имена так спокойно назвал.

– Так вот, Тумба, что пока молчишь – правильно. Но будет неправильно, если начнёшь молчать после моих вопросов, понял? – Передразниваю его манеру говорить, ещё раз растягивая «наощупь» своё лицо в ухмылке.

Судя по тому как дёргается Тумбочка, в этот раз всем телом – мои улыбки стали теперь оружием массового психологического поражения.

– А мне разница какова, а, Ярт? – Слегка шепеляво шепчет Тумба. – Всё равно мне ж хана.

Подойдя к нему, я легонько глажу ладонью по его щеке, внимательно глядя в глаза варщику.

– Разница есть, Тумба. Ты можешь умереть просто. Если ответишь. Или совсем не просто. Знаешь, какие Кланы затейники в этой области? Людям и не снилось, даже лучшим палачам. У нас же опыт многих тысячелетий. Ты будешь мучиться годами, понимаешь меня? Молить о смерти, но не получишь её, продолжая погружаться в экстаз боли, неведомой простому смертному. Прекрасный выбор, нет? – Треплю его по взлохмаченным коротким волосам, придавая своему голосу сочувственные интонации.

– Сука… – Коротко шепчет варщик, отводя взгляд.

– А вот так со мной не разговаривают, Тумба. – Очень мягко проговорив эту фразу, опускаю ладонь на его шею и нажимаю несколько точек под затылком.

Голова варщика конвульсивно дёргается, и я, быстро перейдя на другое зрение, моргнув глазами, вижу где у него самые болезненные повреждения после захвата. Левая рука в районе локтя сочится красновато-ядовитым светом. Быстро и резко тычу туда пальцами, и обхватываю другой рукой повреждённое место, начиная заливать туда режущий поток энергии, вспарывающий и так поврежденные энергетические каналы.

Тумба шипит от боли, с его губ начинает сползать пена. Ави быстро подходит, фиксируя его своими руками в почти железной хватке, чтобы он не мог сбросить мои руки. Хватаю его локоть уже обеими руками, начиная давить на нерв на локте физическим образом, продолжая резать истекающей из ладоней энергией его тонкое тело. Могу себе представить его ощущения, однажды я переживал подобное. И воспоминания о том случае крепко закрыты от памяти меня как Ярта, лишь Другой помнит об этом.

– Больно? – Ласково интересуюсь я, чувствуя как начинаю внутренне закипать. – А будет ещё больнее, если ты не извинишься и не станешь вежливым и хорошим мальчиком.

В подтверждение своих слов, резко выкручиваю его локоть, слышится тихий треск. Вливаю в свои руки и его плоть ещё больше энергии, дёргая конечность варщика в сторону. Треск усиливается. Слюна капает с подбородка Тумбы ему на грудь. Он не кричит, только очень-очень тихо, на пределе слышимости, подвывает.

Отпуская его руку, и делая знак Ави отпустить его, говорю, всё также ласково, варщику:

– Это разминка. Очень грубая работа. Просто небольшое предупреждение твоим разорванным сухожилиям, что так нельзя общаться. Ну так, будешь отвечать на вопросы твоего друга Ярта?

Тот судорожно кивает, разглядывая меня слезящимся глазом.

– Отлично, Тумба. Вот и взаимопонимание достигнуто. Теперь отвечай. Кто тот связной от «Детей Света»? Где он живет? Как выглядит? Только очень, очень точно отвечай, Тумба. Во избежание инцидентов, ведущих к нарушению нашей дружбы. – Шепчу эту фразу ему на ухо, наклонив своё изуродованное лицо к нему.

Человек смотрит на меня затравленным взглядом, веко открытого глаза судорожно дёргается.

– Чтобы ты испытал всё это… – Бормочет Тумба, и, вздрогнув всем телом, добавляет. – Мой друг, на вопросы которого я отвечу.

Я замираю, отодвинувшись от него и вытягивая сигарету из пачки, прикуриваю. Помолчав, выпускаю клуб дыма в потолок, прикрыв глаза. Так, пребывая во тьме, делаю резкую затяжку, потому что иначе дым улетучится из щели в моём новом лице, и, наконец, отвечаю. Не знаю, говорю ли я это для Тумбы? И уж тем более не для Ави. Скорее всего, для самого себя. Тихо и размеренно, произношу:

– Знаешь, я испытывал и не такие мучения. Когда я проходил инициацию… Я или не я? Это ведь тоже вопрос. Ведь я перерождённый. Мне сорок лет. Но, при этом, и несколько тысяч этих самых лет. У меня есть две памяти. Моя настоящая, большую часть которой я закрыл сам. И та, что принадлежала отвергнутомуклановцу до инициирования. Знаешь ли ты, что такое инициация на перерождение? Вряд ли. Обе мои памяти здесь сходятся в одной точке, поэтому я не забуду никогда той боли, которая была. – Открыв глаза, я смотрю на заплывшее лицо Тумбы. – Ведь такая инициация – это смерть. Тела, психики, души… Чтобы родилось нечто, надо сначала убить старое. С полным искренним желанием это совершить.

Ави тихонько вздыхает позади меня. Я не волнуюсь об этом. Перерожденные больше не под запретом в нашем Клане. Я смотрю на Тумбу, но гляжу сквозь него. Внутри меня клокочет боль, страдание и смерть, ставшие основой, тем стержнем, из-за которого я – Ярт – стал тем, кто я есть. Собой. Да и рассказал я отнюдь не всё, что естественно. Многие вещи должны оставаться в тайне от всех, кем бы они ни были.

Встряхнув головой, быстро прогоняю с себя морок прошлого, и тыкаю сигаретой в сторону дрожащего варщика.

– Ну ты и псих… – Всхлипывая, шепчет он, и, вновь не забыв, добавляет. – Мой друг…

Пожав плечами, я меланхолично отвечаю:

– Нет, я не псих. Я – просто демон.

Вытянув сигарету до бычка, тушу её об ладонь, чувствуя небольшую вспышку боли. Уронив раздавленный окурок на пол, снова подхожу к связанному Тумбе, и бесцветным голосом завершаю свои откровения:

– Вот видишь, дружок, я рассказал тебе свои секреты. Теперь – твоя очередь. У друзей всё поровну, а мы же договорились, что теперь дружим, да? Или будет больно, ведь я так не люблю, когда предают мою дружбу. – Кладу ладонь ему на затылок.

– Я всё понял. – Тумба выдаёт хриплый шёпот. – Я всё расскажу… друг. Только оставь мою душу в покое! Значит так, Павел. Он приходит… приходил каждую пятницу. Большой, светловолосый. Ростом, ну, под метр девяносто. Широкий, но без пуза. Чисто выбрит, но усы носит, вот. Такие, светло-рыжие, пожалуй. Одевается просто, как нормальный парень. Джемпер, кепка, джинса. Щурится иногда, наверное, со зрением проблемы есть, а очки носить зап… неудобно. Крест вот на груди носит, большой такой, поверх свитера. Золотой, если не фальшивый.

Тумба замолкает, перестав тараторить. Вздохнув, он переводит дух. Я молчу, внимательно глядя на него, и запоминая всё сказанное. Одновременно с этим, в моём сознании начались иные размышления. А как от него избавиться после допроса? Извините, я не хочу прослыть лидером секты серийных убийц. Надо что-то придумывать. Или всё же оставить в живых? Но как? Может быть, стереть память, как тогда, с упокоенной ныне тётушкой? Кстати, вот это – хорошая идея. Надо подумать над таким вариантом. Не хотелось бы отпускать того, кто испортил мне лицо, но если рассуждать рационально – надо быть аккуратным. Месть… Отомстить можно будет и потом. Главное, чтобы он сейчас угрозы не представлял, ни мне, ни моим планам. Остальное – подать холодным.

– Значит так, – Прерывает мои размышления вновь подавший голос Тумба. – Его номер телефона. Записывай или запоминай, дружище. У меня бы ты его нигде не нашёл. Я всегда запоминаю все такие вещи, нигде не забиваю, не записываю, не сохраняю.

– Я запишу. – Оглянувшись на Ави, бросаю ему. – Принеси мой мобильник.

Мой товарищ быстро уходит и довольно быстро возвращается с моим телефоном.

Варщик диктует номер Павла. Я сохраняю номер, и роняю мобильный в карман.

– Ещё что-нибудь, мой друг Тумба? – Интересуюсь я, закуривая новую сигарету.

Варщик задумывается, дёргает оплывшей щекой, и произносит:

– Да. Ещё кое-что есть. Но я бы хотел покурить… хотя бы просто сигарету. Уважаемый друг Ярт не откажет мне в такой любезности?

Щёлкаю пальцами, резко переходя в иной режим зрения. Не задумал ли чего, мой «любезный товарищ» Тумба? Или просто хочет курить? Не обращая внимания на вспыхнувшую головную боль, слишком резко и слишком часто я прыгаю восприятием туда-обратно за сегодняшнюю ночь, пристально рассматриваю его ауру в районе головы. Нет, затаённых намерений, тлевших бы алыми углями, незаметно.

Что ж, почему бы не дать ему выкурить «последнюю сигарету»? Тем более, руки для этого развязывать не надо.

Молча выхватываю ещё одну цибарку из пустеющей пачки, и, подойдя к нему, вставляю в разбитые губы варщика. Поджигаю кончик трубочки, и отхожу, снова пытаясь растянуть своё лицо в улыбке.

– Кури, дорогой друг.

Ави хмыкает за моей спиной и, движением бровей испросив моего разрешения, проходит вглубь комнаты, плюхаясь на край дивана. Вытянув руки, он разваливается на коричневой коже, наблюдая за происходящим.

– Так вот, если будешь звонить Павлу, а ты ему хочешь позвонить? Тебе нужно будет сказать: «первоклассник у профессора». Тогда он станет слушать, а не повесит трубку…

Тумба замолкает, потому что я сгибаюсь напополам от хохота, выронив сигарету. Конспираторы с паролями! Да какими! В чей воспаленный разум может такое прийти? «Славянский шкаф», Архонт побери!

Подбирая сигарету с пола, гляжу на мужика, бросая ему:

– Продолжай.

– Да, странный пароль и вся эта конспирация. Но я тут причём? Это он так сказал. – Хрипит Тумба. – Куда пепел стряхивать?

– Куда угодно. – Пожимаю плечами, разглядывая варщика. – Ещё какие штуки сказать должен? Ну, про «меч в узде» или там «паж в шатре»?

Тумба, пожевав фильтр, молчит. Я не тороплю, пусть поразмышляет. А то забудет что-нибудь самое важное, нет уж. Запуган же он достаточно, чтобы не юлить. Пока я его рассматривал в поисках подставы иным зрением, успел заметить глубокое фиолетовое ощущение безнадёжности и смирения с судьбой. Так что врать он не будет.