Текст книги "100 великих музыкантов"

Автор книги: Дмитрий Самин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)

ДЖОРДЖЕ ЭНЕСКУ
/1881-1955/

«Одной из наиболее чудесных и привлекательных творческих фигур нашего времени» – назвал румынского музыканта Казальс. «Рыцарь музыки» – так определил Шостакович творческий облик Энеску.

Джордже Энеску родился 19 августа 1881 года в Северной Молдове, в селе Ливени в крестьянской семье. Там и провел он первые семь лет. Незабываемые детские впечатления, связанные с родной природой, с жизненным укладом румынского крестьянина, с его трудом, с древними обрядами, песнями, плясками, наигрышами, заложили основы национального мироощущения, ставшего затем столь характерным для Энеску-художника.

Первые уроки игры на скрипке мальчик получил, когда ему исполнилось лишь четыре года, от известного лэутера Н. Киору. Очень быстро Джордже овладел техникой скрипичного исполнения, подбирая мелодии. Затем проезжавший через Ливени музыкант научил его нотной грамоте. Наконец, счастливый случай привел в дом Энеску композитора Э. Кауделлу. Наставления и советы одного из видных деятелей румынской музыки, у которого Энеску учился в течение года в Яссах, определили егосудьбу. Кауделла настоял на том, чтобы мальчика отправили в 1888 году на учебу в Вену.

В Венской консерватории Энеску обучался в 1888–1893 годах. У И. Хельмсбергера он брал уроки по классу скрипки. Хельмсбергер часто водил Джордже на спектакли оперного театра, на исполнение классических ораторий и месс. Он давал возможность юному музыканту испробовать свои силы в дирижировании студенческим консерваторским оркестром.

В 1892 году Энеску окончил консерваторию с золотой медалью по классу скрипки и по классу композиции Р. Фукса. Несмотря на заманчивые предложения импресарио, его родные отказались от выгодных ангажементов и по совету Хельмсбергера отправили мальчика для усовершенствования в Париж.

В 1893 году Энеску поступил в Парижскую консерваторию. Здесь он занимался по классу скрипки у П. Марсика, по классу композиции у Ж. Массне, Г. Форе и А. Жедальжа. Как признавался позднее Энеску, в консерватории он уделял скрипке мало времени… «В 11 лет я играл очень хорошо, в 14 – очень плохо. Это меня совершенно не интересовало. Я изучал композицию, отнимавшую все мое время. Я убедил себя в том, что для концертных выступлений нескольких недель работы вполне достаточно».

В 1899 году Энеску блестяще окончил консерваторию с первой премией по классу скрипки, что выдвинуло его в число лучших скрипачей Парижа. В столице Франции Энеску сблизился со многими известными французскими и иностранными музыкантами.

«Лет сорок тому назад, – рассказывал Энеску, – мы собирались в Париже, чтобы заниматься камерной музыкой. Нас было пятеро: Изаи – первая скрипка, Тибо – вторая, Крейслер – альт, Казальс – виолончель, а я садился за рояль… Несколько приятелей слушало нас, но в сущности мы играли для себя, для собственного удовольствия. Крейслер, великолепный солист, раскрывал глубокий смысл камерной музыки. Он был счастлив как дитя и восторжен как юноша, когда со слезами на глазах благодарил нас за доставленное ему удовольствие, которое, в сущности, мы все разделяли. Изаи был по-настоящему велик. В музыке особенно раскрывалась титаническая сила его натуры».

Новый век Энеску встретил уже признанным музыкантом. Он выступает в концертах с Сен-Сансом и Казальсом. Энеску избирается членом Французского общества музыкантов. В 1902 году он основывает трио с Альфредом Казеллой (фортепиано) и Луи Фурнье (виолончель). В 1904 году Энеску играет квартет с Фрицем Шнейдером, Анри Казадезюсом и Луи Фурнье. Его неоднократно приглашают в члены жюри Парижской консерватории, а главное, он ведет интенсивную концертную деятельность.

В 1907–1912 годах Энеску предпринял большие концертные турне по европейским странам. В 1909 году он впервые посетил Россию, выступал в Петербурге и Москве.

В России Энеску выступает как скрипач и дирижер в концертах А. Зилоти. Он знакомит русскую публику с Седьмым концертом Моцарта, дирижирует Бранденбургским концертом № 4 И.С. Баха. «Молодой скрипач (ученик Марсика), – отзывалась русская пресса, – показал себя одаренным, серьезным и законченным артистом, не остановившимся на внешних приманках эффектной виртуозности, но ищущим душу искусства и постигающим ее. Прелестный, ласковый, вкрадчивый тон его инструмента прекрасно отвечал характеру музыки моцартовского концерта».

Предвоенные годы музыкант проводит в поездках по Европе. Живет он в основном либо в Париже, либо в Румынии.

В годы Первой мировой войны он продолжает концертировать во франции, США, подолгу живет в Румынии. Энеску играет на фронтах и в лазаретах. Сборы с концертных выступлений в 1914–1918 годах были им пожертвованы на нужды Красного Креста.

Война и последующая инфляция разорили Энеску. Добыча средств к существованию – одна из причин его бесконечных концертных турне по всему миру в 1920-е -1930-е годы. Достигшее полной зрелости искусство скрипача покоряет слушателей Старого и Нового Света своей одухотворенностью, безупречной техникой, глубиной мысли и высокой музыкальной культурой. Великие музыканты современности восторгаются Энеску и рады выступить вместе с ним.

Джордже Бэлан перечисляет наиболее выдающиеся выступления скрипача: 30 мая 1927 года – исполнение Сонаты Равеля вместе с автором; 4 июня 1933 года – с Карпом Флешем и Жаком Тибо Концерта для трех скрипок Вивальди; выступление в ансамбле с Альфредом Корто – исполнение сонат И.С. Баха для скрипки и клавира в июне 1938 года в Страсбурге на празднествах, посвященных Баху; совместное выступление с Пабло Казальсом в двойном Концерте Брамса в Бухаресте в декабре 1937 года.

Музыкант ежегодно приезжал на родину в свое родное село. Когда в 1934 году реакционные партии толкали Румынию в пропасть фашизма, Энеску не остался равнодушным: «Культура будет жить, – заявил он в интервью, данном в 1934 году румынскому еженедельнику „Свободное слово“. – Слишком велико достояние, собранное в течение веков трудом и верой, для того, чтобы вдруг, сразу уничтожить все, что мы накопили и усвоили. Человечество уже и прежде попадало в тупик, но всегда выходило из него благодаря своей жизнеспособности и своему героизму. И на этот раз отвага не изменит ему… Мы должны ожидать нового базиса общественной организации. Одно за другим падают учреждения, уничтожаются верования. Возможно, что человечество идет по пути к экономическому коллективу, возможно, что будет осуществлена социальная общность».

В 1936 году Энеску приветствует создание во Франции Народного фронта, поддерживает демократические силы Румынии, боровшиеся за создание антигитлеровского Народного фронта. «Желательно, чтобы и в нашей стране последовали примеру Франции, где восторжествовали силы демократии. Наш народ, наши деятели искусства только выиграют в результате объединения демократических сил. Я лично с радостью приветствую подобное действие. Скажите всем, что я за победу разума над силами, которые стремятся держать нашу страну в темноте и невежестве».

После освобождения Румынии от гитлеровских оккупантов Энеску принял деятельное участие в возрождении румынской культуры.

В январе 1945 года Давид Ойстрах приехал в Румынию на гастроли. Там он впервые встретился с Энеску. Возвратившись, Ойстрах с восхищением и чувством глубокого уважения рассказывал о великом румынском музыканте. Советские артисты, гастролировавшие в Румынии, всегда были желанными гостями в доме Энеску в Бухаресте.

В 1946 году Энеску приехал в Москву. Проведенные им в Москве восемнадцать дней были целиком заполнены концертами, репетициями, выступлениями по радио, встречами с деятелями советской музыкальной культуры.

С Ойстрахом он сыграл Концерт для двух скрипок Баха и с ним же исполнил партию фортепиано в Сонате до минор Грига. Восторженные слушатели долго не отпускали их с эстрады. Энеску спросил тогда Ойстраха: «Что мы сыграем на бис?» – «Часть из сонаты Моцарта», – ответил Ойстрах. «Никто не подумал… что мы исполнили ее вместе впервые в жизни, без всякой репетиции!»

«Энеску-интерпретатора, – писал тогда Ойстрах, – можно назвать „художником-повествователем“. Он непринужденно, если можно так выразиться, „от автора“ излагает содержание произведения. Энеску не стремится навязать произведению, а вместе с тем и аудитории, свое субъективное, во что бы то ни стало оригинальное толкование. Как истинный художник, он стремится лишь к раскрытию идеи композитора. На всем, что он исполняет, лежит печать глубокой мысли, большой культуры и благородства».

Исполнительство Энеску отличалось глубиной и оригинальностью трактовок, сочетанием романтического порыва и классической строгости. Скрипичное мастерство Энеску было обогащено специфическими приемами румынских скрипачей-лэутаров.

«Техника Энеску была органически связана с его остро индивидуальным даром музыкальной речи, – пишет И.М. Ямпольский. – Исполнительское искусство скрипача основывалось на живом творческом интонировании музыки. Индивидуально чуткая манера интонирования, являвшаяся у Энеску следствием глубокого проникновения в содержание и характер музыкального произведения, сообщала интерпретации одухотворенную красоту, „говорящую“ выразительность, силу „музыкального слова“.

Высокая художественность исполнения Энеску объясняется не только его исключительным музыкальным дарованием. Она была также результатом тщательного и длительного творческого изучения произведения. Мало кто из современных исполнителей анализировал музыкальный текст интерпретируемой пьесы так кропотливо, как это делал Энеску, преследуя единственную цель – добиться жизненного, правдивого раскрытия ее содержания. Но от этого его игра не становилась рассудочной, не переставала быть увлекательной, страстной.

Энеску играл всегда только „настоящую“ музыку. Обладая блистательным техническим мастерством, он избегал проторенных путей банальной виртуозности. Скрипка в его представлении должна „служить музыке“, которая является „частью человеческой души, а не предлогом для тщеславия!“ Дерево, струны, канифоль интересовали его лишь в той степени, в какой могли помочь найти свой „скрипичный“ голос, найти нужные краски. Энеску был одним из тончайших колористов среди современных скрипачей. Присущая ему оркестральность мышления обусловила исключительно развитое чувство инструментальных тембров. Своеобразие тембра звука и особенности вибрации придавали его игре трогательный, волнующий характер.

Энеску достигал поразительных эффектов звучания, исполняя многоголосные произведения для скрипки соло, в особенности сонаты и партиты И.С. Баха. Изаи, сам великий мастер в этой области, посвятил Энеску одну из лучших своих сонат для скрипки соло. Этим Изаи отдал дань восхищения его искусству игры без сопровождения».

Энеску в совершенстве владел фортепиано, но в концертах в качестве пианиста выступал редко и потому как пианист был менее известен широкой публике. «Он был таким великим пианистом, что я завидовал ему», – признался как-то Артур Рубинштейн. Авторитетный французский музыковед и критик М. Паншерль называл Энеску «удивительным пианистом». Он писал: «Те, кто слышал Энеску воссоздающим на фортепиано партитуры „Послеполуденного отдыха фавна“ К. Дебюсси, „Весны священной“ И. Стравинского или исполняющим в ансамбле с Ф. Крейслером, Э. Изаи, Ж. Тибо и П. Казальсом фортепианный квинтет Р. Шумана, не найдут мое мнение преувеличенным».

В 1947 году маэстро было уже далеко за шестьдесят, но он продолжал интенсивную концертную деятельность Зимой 1950 года Энеску, будучи в Париже, тяжело заболел и последние месяцы жизни был прикован к постели. Умер Энеску в Париже 4 мая 1955 года.

В статье «На смерть Джордже Энеску» академик М. Раля выразил чувства всего румынского народа «Он принадлежит залитым солнцем или покрытым мглой долинам, он принадлежит пастухам, их стадам, крестьянину, играющему на рожке, на камышовой дудке или на простом листочке, он принадлежит седым горам и лесам, нашим лугам, в осенние дни покрытым инеем, а весной, как теперь, пышным ковром сочной травы Он должен вернуться сюда, чтобы покоиться в родной земле, рядом с Эминеску, Григореску и Лукьяном».

Энеску был замечательным педагогом Проводившиеся им ежегодно в Париже и Бухаресте курсы скрипичной интерпретации всегда собирали большую аудиторию. Они являлись для многих высшей школой скрипичной игры. Среди учеников Энеску был один из крупнейших современных скрипачей – И. Менухин.

Вот что писал Менухин о своем учителе: «Для меня Энеску навсегда останется тем эталоном, с которым я сравниваю всех остальных. Даже если пренебречь теми неуловимыми качествами, которые мы выражаем, пусть и неточно, словом „присутствие“, и покровом таинственности, которая усиливает мое преклонение перед ним, то и в этом случае его совершенство как музыканта остается феноменальным. Вспоминается день, когда он сел за старенькое фортепиано и, отбивая такт ногой, напевая и подыгрывая себе различные партии, исполнил „Тристана и Изольду“ лучше, выразительнее, чем это сделала бы целая оперная труппа – притом без партитуры, поскольку он, как и сам Вагнер, всецело полагался на свою память.

Главное, чему я научился у него – на его заразительном примере, а не благодаря словесным указаниям, – стремлению придавать животрепещущий смысл нотам, форму и значение – фразе, одухотворять музыкальные структуры».

ЖАК ТИБО
/1881-1953/

Жан-Пьер Дориан, автор книги о Тибо, писал: «Крейслер однажды заявил мне, что Тибо был величайшим скрипачом мира. Безусловно, он был величайшим скрипачом Франции, и когда он играл, казалось, что слышишь, будто поет частица самой Франции».

Жак Тибо родился 27 сентября 1881 года в Бордо. Матери Жак не помнил Она умерла, когда ему было всего полтора года. Отец мальчика был превосходным скрипачом и работал в оперном оркестре. Однако карьера отца прекратилась еще до рождения Жака из-за атрофии четвертого пальца левой руки. Ему ничего не оставалось, как заняться педагогикой. Со временем он добился успехов на поприще не только скрипичной, но и фортепианной педагогики.

Жак был седьмым сыном в семье и самым младшим. Один из его братьев умер в два года, другой в шесть. Оставшиеся в живых отличались большой музыкальностью. Альфонс и Жозеф стали превосходными пианистами Франциск – виолончелист, впоследствии занимал пост директора консерватории в Оране. Еще один брат, Ипполит, скрипач, к сожалению, рано умер от чахоткиОтец начал учить Жака игре на фортепиано, когда тому было пять лет Но вскоре мальчик попросил разрешения перейти на скрипку, которая привлекала его гораздо сильнее, чем фортепиано.

Когда Жаку исполнилось одиннадцать лет, состоялось его первое публичное выступление. «Успех был таков, – пишет Л.Н. Раабен, – что отец повез его из Бордо в Анжер, где после выступления юного скрипача о нем восторженно заговорили все любители музыки. Вернувшись в Бордо, отец определил Жака в один из оркестров города. Как раз в это время сюда приехал Эжен Изаи Прослушав мальчика, он был поражен свежестью и самобытностью его таланта „Его нужно учить“, – заявил Изаи отцу. И бельгиец произвел на Жака такое впечатление, что он стал упрашивать отца отправить его в Брюссель, где Изаи преподавал в консерватории. Однако отец воспротивился, так как уже вел переговоры о сыне с профессором Парижской консерватории Мартином Марсиком. И все же, как указывал впоследствии сам Тибо, Изаи сыграл огромную роль в его артистическом формировании. И от него перенял он весьма много ценного. Став уже крупным артистом, Тибо поддерживал с Изаи постоянные связи, часто гостил на его вилле в Бельгии и был постоянным партнером в ансамблях с Крейсле-ром и Казальсом».

В 1893 году, когда Жаку исполнилось 13 лет, его отправили в Париж. По приезде в столицу Франции он отправился в консерваторию к Марсику и был принят в его класс. Это был прославленный педагог, воспитавший, в частности, таких прославленных скрипачей, как Карл Флеш, Джордже Энеску, Валерио Франшетти. У Марсика Тибо учился три года, относясь к учителю с благоговением.

В период занятий в консерватории Жак жил очень бедно, ему приходилось подрабатывать игрой в маленьких оркестрах. Впоследствии Тибо признавался, что не жалеет об этой суровой школе его юности и о 180 представлениях с оркестром Варьете, где он играл за пультом второй скрипки.

Жак завершил обучение в консерватории в 1896 году, завоевав первую премию и золотую медаль. Его карьера начинается сольными выступлениями в концертах Шатле.

В 1898 году Жак выступает с оркестром Эдуарда Колонна. Тибо быстро становится любимцем Парижа.

Энеску вспоминал: «Он учился до меня у Марсика. Мне было пятнадцать лет, когда я его впервые услышал; честно говоря, у меня захватило дыхание. Я был вне себя от восторга. Это было настолько ново, необычно!.. Покоренный Париж прозвал его Прекрасным принцем и был им очарован, как влюбленная женщина. Тибо первый из скрипачей раскрыл перед публикой совершенно новое звучание – результат полного единения руки и натянутой струны. Его игра была удивительно нежной и страстной. По сравнению с ним Сарасате – холодное совершенство. По словам Виардо – это механический соловей, в то время как Тибо, особенно в приподнятом настроении, был живым соловьем».

В начале XX века Тибо приехал в Брюссель. Здесь он выступал в симфонических концертах, где дирижирует Изаи. Так началась их большая дружба, продолжавшаяся до самой смерти великого бельгийского скрипача. Из столицы Бельгии Тибо отправился в Берлин, где познакомился с Иоахимом.

В декабре 1901 года молодой скрипач впервые приехал в Россию для участия в концерте, посвященном музыке французских композиторов. Его концерт, состоявшийся 29 декабря в Петербурге, прошел с большим успехом. В начале следующего года он выступал в Москве.

Восторженные отзывы дает Н. Кашкин его камерному вечеру с виолончелистом Брандуковым и пианисткой Мазуриной: «Артист этот представляет очень выдающееся явление среди скрипачей-виртуозов настоящего времени, во-первых, по своей великолепной технике, а, во-вторых, по строгой и умной музыкальности своего исполнения. Молодой артист чуждается всякой специально виртуозной аффектации, но умеет взять из сочинения все возможное. Мы, например, ни от кого не слышали „Рондо каприччиозо“ сыгранным с таким изяществом и блеском, хотя это было в то же время безукоризненным по строгости характера исполнения».

В 1903 году Тибо отправился в первое путешествие в США. В этот период он также часто гастролировал в Англии. Первоначально он играл на скрипке работы Карло Бергонци, позднее – на замечательном Страдивариусе, некогда принадлежавшем выдающемуся французскому скрипачу начала XIX столетия П. Байо.

В январе 1906 года состоялось новое выступление Тибо в России, по приглашению Зилоти. Предваряя приезд музыканта в Петербург, о нем писали как об удивительно талантливом скрипаче, проявившем и законченную технику и чудесную певучесть смычка. И Тибо не обманул надежд – он полностью покорил русскую публику.

Скрипач еще дважды побывал в России – в октябре 1911-го и в сезон 1912–1913 годов. В «Русской музыкальной газете» о нем писали: «Тибо – артист высоких достоинств, высокого полета. Блеск, сила, лиризм – вот главные особенности его игры: „Prelude et Allegro“ Пуньяни, „Rondo“ Сен-Санса, сыграно, вернее спето, с замечательной легкостью, грацией. Тибо скорее первоклассный солист, чем камерный исполнитель, хотя сыгранная им с Зилоти бетховенская соната прошла безупречно».

Последнее действительности не соответствует, ведь Тибо с успехом выступал в знаменитом трио с Корто и Казальсом, основанным им в 1905 году.

Во время Первой мировой войны музыканта призвали в армию. Тибо сражался на Марне под Верденом, получил ранение в руку и чуть было не лишился возможности играть.

К счастью, судьба его хранила. В 1916 году Тибо демобилизовался и вскоре принял активное участие в больших «Национальных утренниках».

Окончание войны совпало с годами зрелости мастера. Теперь Тибо признанный авторитет и глава французского скрипичного искусства. В 1920 году вместе с пианисткой Маргаритой Лонг он основал в Париже высшее музыкальное училище – «Эколь Нормаль де мюзик».

И педагогическая деятельность Тибо была успешной. Так в 1935 году его ученица Жянетт Невэ завоевала первую премию на Международном конкурсе имени Венявского в Варшаве, победив таких соперников, как Давид Ойстрах и Борис Гольдштейн.

В апреле 1936 года Тибо вместе с Корто приехал в Советский Союз. Г. Нейгауз отмечал: «Тибо владеет скрипкой в совершенстве. Его скрипичной технике нельзя бросить ни одного упрека. Тибо „сладкозвучен“ в лучшем смысле этого слова, он никогда не впадает в сентиментальность и слащавость.

Сонаты Габриэля Форе и Цезаря Франка, исполненные им совместно с Корто, были, с этой точки зрения, особенно интересны… Тибо изящен, его скрипка поет; Тибо – романтик, звук его скрипки необычайно мягок, темперамент его – подлинный, настоящий, заражающий; задушевность исполнения Тибо, обаяние его своеобразной манеры пленяют слушателя навсегда…»

Во время пребывания в Москве в 1936 году Тибо необычайно заинтересовала советская скрипичная школа. Он назвал нашу столицу «городом скрипачей» и выразил свое восхищение игрой молодых тогда Бориса Гольдштейна, Марины Козолуповой, Галины Бариновой и др. Свое впечатление он резюмировал так: «Как много в их игре технического мастерства и еще чего-то, что я назвал бы „душою исполнения“, и так непохоже на нашу западноевропейскую действительность».

Внимание советских критиков привлекла манера игры французского скрипача. И.М. Ямпольский пишет, что-когда Тибо играл, ему были свойственны: подвижность корпуса, связанная с эмоциональными переживаниями, невысокое и плоское держание скрипки, высокий локоть в постановке правой руки и отвесное держание смычка пальцами, чрезвычайно подвижными на трости. Тибо играл небольшими отрезками смычка, плотным деташе, часто применяемым и у колодки; много пользовался первой позицией и открытыми струнами.

Вторую мировую войну Тибо воспринял как глумление над человечеством и угрозу цивилизации. Утром 10 июня 1940 года немцы вошли в Голландию.

«Потрясенные, мы отправились в студию, – вспоминала Лонг. – Я чувствовала тоску, охватившую Тибо: его сын Роже дрался на передовой. Во время войны наше волнение достигло апогея. Мне кажется, что запись отразила это верно и чутко. На следующий день Роже Тибо погиб смертью храбрых».

Во время войны Тибо вместе с Маргаритой Лонг оставались в оккупированном Париже и здесь в 1943 году организовали Французский национальный конкурс пианистов и скрипачей.

Следующий конкурс состоялся после войны, в 1946 году. В его организации приняло участие правительство Франции. Конкурсы превратились в национальное и крупнейшее международное явление.

В послевоенный период активизировалась деятельность музыкальной школы, основанной Маргаритой Лонг и Жаком Тибо. Возможности заниматься у столь выдающихся артистов привлекали в Школу множество учеников. К великому сожалению, педагогическую деятельность Тибо прервала трагическая смерть.

1 сентября 1953 года музыкальный мир с ужасом узнал о гибели Тибо в авиационной катастрофе у горы Монт-Семет близ Барселоны.

Д. Ойстрах писал: «Тибо был не только вдохновенный артист. Это был кристально-честный человек, живой, остроумный, обаятельный – настоящий француз. Его исполнение, проникнутое искренней сердечностью, оптимистичное в лучшем смысле этого слова, рождалось под пальцами музыканта, испытывавшего радость творческого созидания в непосредственном общении с аудиторией. Несмотря на более чем полувековую артистическую жизнь, Тибо до последних дней сохранил неутомимую энергию, не оставлял своей разносторонней, кипучей музыкальной деятельности.

Я впервые услышал Жака Тибо в 1936 году в Москве и с первых же звуков был покорен необыкновенным изяществом и увлекательностью его исполнения, своеобразной манерой его игры, сочетающей бравурную виртуозность с „кружевной“ отделкой деталей. Под его пальцами скрипка пела, пленяя удивительным разнообразием красок и оттенков. В особенности захватило меня проникновенное исполнение Четвертого концерта Моцарта (оригинально трактованного в камерном плане), „Рондо каприччиозо“ Сен-Санса, Чаконы Витали, сонаты Франка. Для меня как музыканта концерты Тибо были значительным событием; они дали мне яркое представление о художественных особенностях исполнительского стиля французской скрипичной школы.

Вновь услышать Жака Тибо мне довелось лишь в 1950 году на международном фестивале „Пражская весна“. Слушая в его исполнении концерт Бетховена, я забыл, что предо мною артист, которому уже 70 лет (возраст, предельный для скрипача), – так захватил меня юношеский жар его вдохновенной игры.

Личные встречи с Тибо, общение с этим чудесным музыкантом и человеком оставили неизгладимое впечатление. Широта его взглядов, принципиальность суждений, неизменная доброжелательность, непоколебимая вера в то, что искусство должно служить делу мира и единению простых людей, – все это навсегда останется в памяти тех, кто знал Тибо.

Исполнительская деятельность Тибо оставила яркий след в истории скрипичного искусства. Разносторонний художник, он исполнял все лучшие произведения мировой скрипичной литературы. Его интерпретация классиков не была стеснена рамками сухого академизма, а исполнение произведений французской музыки было неподражаемым. Он по-новому раскрыл такие произведения, как Третий концерт, „Рондо каприччиозо“ и „Хаванез“ Сен-Санса, „Испанская симфония“ Лало, „Поэма“ Шоссона, сонаты Форе и Франка и многие другие. Его интерпретация этих произведений стала образцом для последующих поколений скрипачей».