Текст книги "100 великих музыкантов"

Автор книги: Дмитрий Самин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

НИККОЛО ПАГАНИНИ
/1782-1840/

Знаменитый композитор Роберт Шуман, впервые услышав Паганини, написал: «Я думал, что он начнет с неслыханной силой звука. И вот он начал – но до чего звук его был нежным и тихим. Когда же он легко и еле заметно начал закидывать в толпу свои магнетические цепи, люди стали невольно покачиваться. И вот волшебные кольца заплетались все больше и больше; люди все теснее жались друг к другу, пока они постепенно не слились в едином порыве, как бы загипнотизированные художником. Другие волшебники пользуются в своем искусстве другими формулами».

Далеко от дворцов, в небогатом квартале Генуи, в узком переулочке с символическим названием Черная кошка, 27 октября 1782 года у Антонио Паганини и его жены Терезы Боччардо появился на свет сын Никколо. Он был вторым ребенком в семье. Мальчик родился тщедушным, болезненным. Хрупкость и чувствительность унаследовал от матери – экзальтированной и сентиментальной. Настойчивость, темперамент, бурную энергию – от отца, предприимчивого и практичного торгового агента.

Как-то во сне мать увидела ангела, который предрек ее любимому сыну карьеру великого музыканта. Отец также уверовал в это. Разочарованный тем, что его первый сын, Карло, не радовал успехами на скрипке, он заставлял заниматься второго. Поэтому у Никколо почти не было детства. Мальчик всегда помнил себя в непрерывных истощающих занятиях на скрипке. Природа наделила Никколо необыкновенным даром – слухом, необычайно чувствительным. Даже удары колокола в соседнем соборе били по нервам.

Мальчик открывал для себя этот особый, звенящий необыкновенным богатством красок мир. Он пытался воспроизвести, воссоздать эти краски на мандолине, гитаре, на своей маленькой скрипочке – любимой игрушке и мучительнице, которой суждено было стать частью его души.

Отец рано подметил одаренность Никколо. С радостью он все больше убеждался: у Никколо редкий дар. Антонио уверился в мысли, что сон жены вещий, сын сможет завоевать славу, а значит – и принести деньги, много денег. Но для этого надо нанять учителей. Никколо следует заниматься упорно, не щадя себя. И маленького скрипача запирали для занятий в темный чулан, а отец бдительно следил, чтобы тот играл непрерывно. Карой за непослушание было лишение еды.

Усиленные занятия на инструменте, как признавал сам Паганини, во многом подорвали его и без того хрупкое здоровье. На протяжении всей жизни он много и тяжело болел.

Первым более или менее серьезным педагогом Паганини стал генуэзский поэт, скрипач и композитор Франческо Ньекко. Паганини рано стал сочинять – уже в восьмилетнем возрасте написал скрипичную сонату и ряд трудных вариаций. и Постепенно слава о юном ь виртуозе распространилась по всему городу, и на Паганини обратил внимание первый скрипач капеллы собора Сан-Лоренцо Джакомо Коста. Уроки проходили раз в неделю, и более полугода Коста наблюдал развитие Паганини, старался передать ему профессиональные традиции.

После занятий с Костой Паганини смог, наконец, впервые выйти на эстраду. В 1794 году начинается его концертная жизнь. В то же время состоялись встречи, во многом определившие дальнейшую судьбу Паганини, характер его творчества. Он познакомился с искусством польского виртуоза Августа Дурановского, концертировавшего тогда в Генуе, и был потрясен необычайными выразительными средствами, им применявшимися.

Другая встреча состоялась с маркизом Джанкарло ди Негро, богатым генуэзским аристократом и меломаном. Она принесла не только дружбу с умным и добрым человеком. Маркиз взял на себя заботу о будущем Никколо.

С его помощью Никколо смог продолжить образование. Новый учитель Паганини – виолончелист, прекрасный полифонист Гаспаро Гиретти, привил юноше отличную композиторскую технику.

Два выступления Паганини в Парме прошли с огромным успехом, и молодого виртуоза пожелали послушать при дворе герцога Фердинанда Бурбонского. Отец Никколо понял, что настала пора эксплуатировать талант сына. Взяв на себя роль импресарио, он предпринимает поездку по Северной Италии. Юный музыкант выступал во Флоренции, а также в Пизе, Ливорно, Болонье и Милане. И всюду огромный успех. Никколо жадно впитывал новые впечатления и под жесткой опекой отца продолжал много заниматься, совершенствуя свое искусство.

В этот период родились многие из его прославленных каприччи, в которых легко прослеживается творческое преломление принципов и технических приемов, впервые введенных Локателли.

Каприччи Паганини совершили переворот в скрипичном языке, скрипичной выразительности. Он добился предельной концентрации выразительности в сжатых построениях, спрессовывая художественный смысл в тугую пружину, что станет характерным для всего его творчества, в том числе и исполнительского стиля.

Контрасты тембров, регистров, звучаний, образных сопоставлений, ошеломляющее разнообразие эффектов свидетельствовали о нахождении Паганини своего собственного языка.

Окрепший характер, бурный итальянский темперамент Никколо приводили к столкновениям в доме. Зависимость от отца становилась все невыносимей. Никколо жаждал свободы. И воспользовался первым же предлогом, чтобы уйти от жестокой родительской опеки.

Когда Паганини было предложено занять место первого скрипача в Лукке, он его с радостью принял. С энтузиазмом Паганини отдался работе. Ему было поручено руководство городским оркестром и разрешено концертировать. С небывалым успехом выступает в Пизе, Милане, Ливорно. Восторг слушателей кружит голову, пьянит ощущение свободы. Приходят и увлечения иного порядка, которым он отдается так же пылко и страстно.

В это бурное время приходит и первая любовь. И ей скрипач отдается весь, без остатка, как и всему, что он делал. Почти на три года имя Паганини исчезает с концертных афиш. Об этом периоде он позднее не говорил. В «Автобиографии» сообщил лишь, что в ту пору занимался «сельским хозяйством» и «с удовольствием щипал струны гитары». Возможно, некоторый свет на тайну проливают пометки, сделанные Паганини на рукописях гитарных сочинений, многие из которых посвящены некой «синьоре Диде».

В конце 1804 года скрипач возвращается на родину, в Геную, и несколько месяцев занимается лишь сочинением. А затем снова едет в Лукку – в герцогство, которым правил Феличе Бачокки, женатый на сестре Наполеона Элизе. Три года служил Паганини в Лукке камерным виртуозом и дирижером оркестра.

Отношения с княгиней Элизой постепенно становились все менее официальными. Паганини посвятил ей «Любовную сцену», специально написанную для двух струн («Ми» и «Ля»). Другие струны во время игры со, скрипки снимались. Сочинение произвело фурор. Затем княгиня потребовала произведение только для одной струны. «Я принял вызов, – говорит Паганини, – и спустя несколько недель написал военную сонату „Наполеон“ для струны „Соль“, которую исполнил на придворном концерте 25 августа». Успех превзошел самые смелые ожидания. Прошло почти три года службы, и Паганини начали тяготить отношения с Элизой, двором, ему вновь захотелось артистической и личной свободы. Воспользовавшись разрешением уехать на концерты, он не спешит вернуться в Лукку. Однако Элиза не выпускала Паганини из поля своего зрения. В 1808 году она получила во владение Тосканское герцогство со столицей Флоренцией. Праздник следовал за праздником.

Снова потребовался Паганини. И он был вынужден вернуться. Во Флоренции прошло еще четыре года его придворной службы.

Поражение Наполеона в России резко осложнило обстановку во Флоренции, сделало пребывание там Паганини уже невыносимым. Он вновь жаждал освободиться от зависимости. Нужен был повод. И он его нашел, явившись в мундире капитана на придворный концерт. Элиза приказала ему немедленно переодеться. Паганини демонстративно отказался. Ему пришлось поспешно бежать с бала и ночью уехать из Флоренции во избежание ареста.

Покинув Флоренцию, Паганини переехал в Милан. Рецензия на концерт Паганини в октябре 1813 года в «Ла Скала», появившаяся во влиятельной «Лейпцигской музыкальной газете», познакомила Европу с именем Паганини. Журналист писал, что итальянский виртуоз «является, без сомнения, первым и величайшим скрипачом мира».

Его игра поистине непостижима. Всякие пассажи, скачки и двойные ноты звучат у него так изумительно, как ни у одного другого скрипача. Он играет только ему свойственной аппликатурой наитруднейшие двух-, трех– и четырехголосные последовательности, имитирует звучание множества духовых инструментов; играет хроматические гаммы в самых высоких позициях почти у самой подставки так чисто, что это кажется совершенно невероятным. Он играет наиболее трудные фразы на одной струне ошеломляющим способом и одновременно как бы шутя исполняет ноты пиццикато на другой, аккомпанируя басовыми звуками так, что ощущаешь, как будто играет несколько инструментов… Особенное признание получили его вариации, называемые «Ведьмы».

В родной город он приезжает с концертами в конце 1814 года. Пять его выступлений триумфальны. Газеты называют его гением «независимо от того, ангел он или демон». Здесь его постигла беда: он встретил девушку Анджелину Каванну, дочь портного, безмерно увлекся ею, взял ее с собой на концерты в Парму. Вскоре оказалось, что у нее будет ребенок, и тогда Паганини отправил ее тайком к знакомым в предместье Генуи.

В мае отец Анджелины нашел дочь, забрал ее к себе и подал на Паганини в суд за похищение дочери и насилие над ней. Начался двухлетний судебный процесс. У Анджелины родился ребенок, который вскоре умер. Общество было настроено против Паганини, и суд вынес постановление о выплате им потерпевшей трех тысяч лир и покрытии всех издержек процесса.

Судебное дело помешало Никколо уехать в Европу. В конце 1816 года Паганини отправился с концертами в Венецию. Во время выступления в театре он познакомился с певицей хора Антонией Бьянки и взялся обучать ее пению. Несмотря на горький опыт, Паганини брал ее с собой в концертные поездки по стране и все более привязывался к ней.

Среди всех городов действительно особенным в музыкальном отношении был Неаполь.

Местная оперная школа – крупнейшая в Италии, славилась на всю Европу. Здесь было несколько консерваторий, четыре оперных театра.

«Авторитет, полученный в других городах, здесь надо было завоевывать сызнова, – пишет В.Ю. Григорьев. – Местные музыканты и критики не верили имеющейся оценке Паганини как лучшего скрипача Италии, а после внезапной отмены концертов были настроены вдвойне предубежденно. Особенно старался наиболее влиятельный скрипач города Олорио де Вито, который пытался подражать Паганини, пробуя сыграть его каприччи, но не смог и объявил его шарлатаном. Было решено преподать урок выскочке, посмеяться над ним. Паганини рассказывал в Париже Фетису, что для этого попросили молодого композитора Джузеппе Дона сочинить квартет с невероятно трудной партией первой скрипки, с которой невозможно было бы справиться.

Паганини пригласили на собрание музыкального кружка и усадили играть квартет. Вторую скрипку исполнял де Вито, партию виолончели Гаэтано Чанделли, Паганини быстро понял, что ему подготовили ловушку. Начал играть, и вскоре у него лопнула струна „Ми“ (что он сделал умышленно). Как будто ничего не случилось, он без ошибки доиграл свою партию, чем привел в замешательство присутствующих. На возгласы восхищения и просьбы сыграть еще раз повторил сочинение, украсив свою партию такими виртуозными трудностями, о которых и не подозревали неаполитанцы. Триумф был полным».

11 октября 1821 года состоялось его последнее выступление в Неаполе. Состояние его здоровья было так плохо, что он вызывал к себе мать, перебирался в Павию к известному врачу Сиро Борда. Туберкулез, лихорадка, кишечные боли, кашель, ревматизм и другие заболевания терзали Паганини. Силы его таяли. Мучительные втирания ртутной мази, строгая диета, кровопускания не помогают. Даже разнесся слух, что Паганини скончался.

Но, даже выйдя из кризиса, Паганини почти не брал скрипку – боялся своих слабых рук, неконцентрированных мыслей. Он был выбит из потока времени и должен был снова ощутить его могучее течение. В эти трудные для скрипача годы единственной отдушиной были занятия с маленьким Камилло Сивори, сыном генуэзского купца. В апреле 1824 года Паганини неожиданно появился в Милане и объявил о концерте.

Окрепнув, Паганини дал концерты в Павии, где лечился, затем в родной Генуе. Он почти выздоровел; остался – теперь уже на всю жизнь – «невыносимый кашель». Неожиданно он вновь сближается с Антонией Бьянки. Они вместе выступают. За прошедшие годы Бьянки выросла в отличную певицу, даже имела самостоятельный успех в «Ла Скала». Их связь приносит Паганини сына – Ахилла.

В начале марта 1828 года Паганини с Бьянки и Ахиллом отправляются в далекий путь в Вену. Почти на семь лет покидает Паганини Италию. Начинается последний период его наиболее интенсивной концертной деятельности.

Вена в ту пору была одним из самых музыкальных городов Европы. До осени маэстро дал двадцать концертов подряд. С подобной интенсивностью Никколо никогда еще не играл в своей жизни. В отчете об одном из концертов скрипача «Всеобщая театральная газета» отмечала, что «во всех сферах деятельности человеческого духа время от времени появляются люди, творчество которых создает новую эпоху.

Этих людей мы называем гениями… И таким человеком в самом высоком смысле этого слова является Паганини… Этот артист обращается с инструментом своим собственным методом, что помогает ему достичь такого выражения, которое недоступно даже скрипачам самого высокого ранга. Его руки оказались более подвижными, чем движения человеческого голоса, а голос его скрипки был таким прекрасным, с такой чистотой интонаций, что проникал в каждое сердце. Он производил поистине магическое впечатление, и ясным становилось, как только он начинал играть, что является самым великим инструменталистом, которых только знал мир музыки. Сенсация, которую произвели его концерты в Вене, была неслучайной».

С августа 1829 года, когда Паганини приехал во Франкфурт, по начало февраля 1831года продолжалось турне по Германии. За 18 месяцев скрипач играл более чем в 30 городах, в концертах, различных дворах и в салонах – почти 100 раз. Паганини чувствовал себя на взлете, выступления проходили с огромным успехом, он почти не болел.

Весной 1830 года Паганини концертирует в городах Вестфалии. И здесь, наконец, исполняется его давнее желание – Вестфальский двор жалует ему титул барона, разумеется, за деньги. Титул передается по наследству, а именно это и надо было Паганини: он думает о будущем Ахилла.

В январе 1831 года Паганини дает последний концерт в Германии – в Карлсруэ, и в феврале он уже во Франции. Два концерта в Страсбурге вызвали такой восторг, который напомнил итальянский и венский приемы.

В конце декабря 1836 года Паганини выступает в Ницце с тремя концертами. Он уже не в очень хорошей форме.

В октябре 1839 года Паганини последний раз навещает родной город Геную. Он в чрезвычайно нервном состоянии, еле держится на ногах. Последние пять месяцев Паганини не мог выйти из помещения, у него опухли ноги, и он оказался настолько истощен, что не мог взять в руку смычок, скрипка лежала рядом, и он перебирал ее струны пальцами.

Никколо Паганини скончался в Ницце 27 мая 1840 года.

ЛЮДВИГ ШПОР
/1784-1859/

Шпор был одним из выдающихся виртуозов XIX столетия. Его игра отличалась не только совершенным мастерством, но и глубокой содержательностью. И тут он тоже шел своим курсом, не склоняясь перед авторитетами, будь то даже сам Паганини.

Людвиг Шпор родился 5 апреля 1784 года в семье врача. Отец страстно любил музыку и хорошо играл на флейте, а мать – на клавесине.

Музыкальные способности Людвига обнаружились рано. «Одаренный чистым сопрановым голосом, – пишет Шпор в автобиографии, – начал я сперва петь и уже четырех-пяти лет мне разрешалось петь с матерьюдуэтом на наших семейных вечерах… К этому времени отец, уступая моему горячему желанию, купил мне на ярмарке скрипку, на которой я стал беспрестанно играть».

Затем родители отдали мальчика на обучение французскому эмигранту, скрипачу-любителю Дюфуру. Вскоре его перевели к педагогу Мокуру, концертмейстеру оркестра герцога Брауншвейгского.

Неудивительно, что Людвиг поступил на службу в оркестр герцога. Когда ему исполнилось 15 лет, он уже занимал должность придворного камеры музыканта. Музыкальный талант не остался не замеченным герцогом. Он решил помочь юному дарованию продолжить образование. Но выбранные известные педагоги Виотти и Фридрих Экк по разным причинам отказали герцогу. Однако вместо себя Фридрих Экк предложил брата Франца, тоже концертирующего виртуоза. У него и занимался в 1802–1804 годах Людвиг. Франц Экк был требовательным педагогом. Он начал с того, что полностью изменил молодому музыканту постановку правой руки. «Сегодня утром, – записывает Шпор в дневнике, – 30 апреля (1802 года. – Прим. авт.) г-н Экк начал со мной заниматься. Но, увы, сколько унижений! Я, мнивший себя одним из первых виртуозов Германии, не мог сыграть ему ни одного такта, который вызвал бы его одобрение. Напротив, я должен был по крайней мере раз десять повторить каждый такт, чтобы наконец хоть сколько-нибудь его удовлетворить. Особенно не понравился ему мой смычок, перестановку которого теперь я сам считаю необходимой. Конечно, вначале мне будет трудно, но надеюсь с этим справиться, так как убежден, что переделка принесет мне большую пользу».

Для того чтобы развить технику игры, Шпор занимался по 10 часов в сутки. «Так удалось мне в короткое время достичь такого умения и уверенности в технике, что для меня уже не было ничего трудного в тогда известной концертной музыке». Став впоследствии педагогом, Шпор не за-был уроки юности и придавал большое значение состоянию здоровья и выносливости учеников.

Вместе со своим учителем Шпор совершил путешествие в Россию. Здесь Экк тяжело заболел, и Шпор, вынужденный прекратить уроки, возвратился в Германию.

В 1805 году Шпор поселился в Готе, где ему предложили место концертмейстера оперного оркестра. Вскоре он женился на Доротти Шейдлер, певице театра и дочери музыканта, работавшего в готском оркестре. Его жена также была музыкантом. Она настолько хорошо владела арфой, что считалась лучшей арфисткой Германии. Брак оказался очень счастливым.

В 1812 году Шпор с феноменальным успехом выступает в Вене. В столице Австрии ему предложили должность руководителя оркестра в театре «An der Wien». Здесь же Шпор написал одну из своих самых известных опер – «Фауст». В Вене музыкант пробыл до 1816 года.

В том же году во время гастролей, в Италии игру Шпора в Венеции слушал Паганини.

Он назвал его «единственным подлинным певцом скрипки». Шпор же в автобиографии так пишет о Паганини: «Я слушал Паганини с большим интересом в двух концертах, данных им в Касселе. Его левая рука и струна соль достойны удивления. Но его сочинения, так же как и стиль их исполнения, представляют странную смесь гениального с детски-наивным, безвкусным, почему они одновременно и захватывают и отталкивают…»

Из Вены Шпор переехал во Франкфурт, где работал капельмейстером в течение двух лет (1816–1817). 1821 год музыкант провел в Дрездене, а в следующем году поселился в Касселе, где занимал должность генерал-мюзикдиректора.

В дальнейшем Шпор совершил ряд длительных концертных поездок: Италия (1816–1817), Лондон, Париж (1820), Голландия (1835).

В 1847 году состоялся торжественный вечер, посвященный двадцатипятилетию его работы в Кассельском оркестре. Через пять лет Шпор ушел в отставку, посвятив себя всецело педагогике.

Последние годы его жизни он провел в горделивом одиночестве. Музыканта быстро забыли придворные меломаны. Ко всему в 1857 году он сломал руку и совершенно прекратил выступления. Прекрасный артист, еще недавно находившийся на вершине славы, умер в бедности и полном забвении 22 октября 1859 года. Но объективная история восстановила справедливость, ибо и под сенью великих современников Людвиг Шпор в немалой степени способствовал развитию музыкального искусства, которому служил с рыцарской преданностью.

«Шпор был человеком гордым; особенно тяжело переживал, если вчем-то ущемлялось его достоинство художника, – пишет Л.Н. Раабен. – Однажды он был приглашен на концерт ко двору короля Вюртембергского. Такие концерты часто происходили во время карточной игры или придворных пиров. „Вист“ и „хожу с козырей“, стук ножей и вилок служили своеобразным „аккомпанементом“ игре какого-нибудь крупного музыканта. Музыка расценивалась как приятная забава, помогающая пищеварению вельмож. Шпор категорически отказался играть, если не будет создана подобающая обстановка».

Шпор не выносил пренебрежительно-снисходительного отношения знати к людям искусства. С горечью рассказывает он в автобиографии, как часто приходилось даже первоклассным артистам испытывать чувство унижения, выступая перед «аристократической чернью». Он был большим патриотом и страстно желал благоденствия своей родине. В 1848 году, в разгар революционных событий, он создал секстет с посвящением: «написано… для восстановления единства и свободы Германии».

Любимейшим композитором Шпора был Моцарт: «Я мало пишу о Моцарте, так как Моцарт для меня все». К творчеству же Бетховена он относился почти восторженно.

Исключение составляли сочинения последнего периода, которых не понимал и не признавал.

Скрипачом Шпор был замечательным. Шлетерер описывает его выступление: «На эстраду выходит импозантная фигура, на голову выше окружающих. Скрипка под мышкой. Приближается к своему пульту. Шпор никогда не играл наизусть, не желая создать и намека на рабское заучивание музыкального произведения, что считал несовместимым ей званием художника. При выходе на эстраду он кланялся публике без гордости, но с чувством собственного достоинства и спокойно голубыми глазами обводил собравшуюся толпу. Скрипку он держал абсолютно свободно, почти без наклона, благодаря чему правая рука его поднималась сравнительно высоко. При первом же звуке он завоевывал всех слушателей. Маленький инструмент в его руках походил на игрушку в руках великана. Трудно описать, с какой свободой, элегантностью и мастерством он ею владел. Спокойно, точно вылитый из стали, стоял он на эстраде. Мягкость и фация его движений были неподражаемы. У Шпора была большая рука, но она соединяла в себе гибкость, эластичность и силу. Пальцы могли опускаться на струны с твердостью стали и одновременно были, когда нужно, так подвижны, что в самых легких пассажах не пропадал ни один трелевой удар. Не было штриха, которым он не владел с одинаковым совершенством – его широкое стаккато было исключительным; еще более поражал звук огромной силы в форте, мягкий и нежный в пении… Окончив игру, Шпор спокойно кланялся, с улыбкой на лице покидал эстраду при буре несмолкаемых восторженных аплодисментов. Основным качеством игры Шпора была продуманная и во всех деталях совершенная передача, лишенная каких бы то ни было фривольностей и тривиального виртуозничания. Благородство и художественная законченность характеризовали егоисполнение; он всегда стремился передать те душевные состояния, которые зарождаются в наиболее чистой человеческой груди».

Ученик Шпора А. Малибран, написавший биографию своего учителя, упоминает о великолепных штрихах, четкости пальцевой техники, тончайшей звуковой палитре Шпора и, подобно Шлетереру, акцентирует благородство и простоту его игры. Шпор не терпел «подъездов», глиссандо, колоратур, избегал скачущих, прыгающих штрихов. Его исполнение было истинно академичным в высоком значении этого слова.

Как было сказано выше, Шпор никогда не играл наизусть, что делали в то время многие исполнители. Однако его игра по нотам объяснялась определенными эстетическими принципами. Позднее и своих учеников Шпор заставлял играть только по нотам. Он говорил, что скрипач, играющий наизусть, напоминает ему попугая, отвечающего заученный урок.

Репертуар Шпора в первые годы, кроме собственных произведений, включал концерты Крейцера, Роде. Затем он исполнял в основном собственные сочинения.

С именем Шпора связаны некоторые нововведения в области скрипичной игры и дирижирования. Так, он является изобретателем подбородника. Именно Шпору приписывается и применение дирижерской палочки.

На Франкенгаузеиском музыкальном празднике в 1810 году музыкант дирижировал палочкой, скатанной из бумаги. Поначалу этот невиданный дотоле способ управления оркестром поверг всех в изумление. Но довольно скоро дирижеры поняли его преимущества.

Шпор был и первоклассным педагогом, пользовавшимся европейской известностью.

Ученики съезжались к нему со всех стран. Даже из России к нему был прислан крепостной по фамилии Энке. Шпор воспитал более 140 крупных скрипачей-солистов и концертмейстеров оркестров, среди которых Ф. Давид, М. Хауптман. В 1831 году вышла из печати его «Скрипичная школа», которая долгое время верой и правдой служила молодым музыкантам. Это было практическое учебное пособие, содержавшее эстетические воззрения, взгляды ее автора на скрипичную педагогику. Характерно, что еще в «Русской музыкальной газете» за 1909 год можно было прочесть, что на этой скрипичной школе учится масса русских скрипачей.

Он воспитывал в ученике ответственное отношение к уроку. Обязательной для всех учеников была игра в ансамбле и оркестре.

«Скрипач, не получивший оркестровых навыков, подобен дрессированной канарейке которая от выученной вещи накрикивается до хрипоты», – писал Шпор.