Текст книги "100 великих музыкантов"

Автор книги: Дмитрий Самин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

АНТОН ГРИГОРЬЕВИЧ РУБИНШТЕЙН
/1829-1894/

Огромные достижения Рубинштейна – пианиста, дирижера, композитора, педагога, организатора музыкальной жизни страны – сделали его имя легендарным. Тем обиднее, что он не мог быть вполне счастлив, так как постоянно при жизни его творчество безосновательно считали не совсем русским. По этому поводу Рубинштейн с горечью восклицал: «Для евреев я – христианин, для христиан – еврей, для русских я – немец, для немцев – русский, для классиков я – новатор, для новаторов – ретроград».

Антон Григорьевич Рубинштейн родился в Подольской губернии 28 ноября 1829 года. С двух– или трехлетнего возраста и до одиннадцати лет мальчик безвыездно жил в Москве и, при его феноменальной восприимчивости к музыке и музыкальной памяти, несомненно, впитал массу впечатлений. Как известно из мемуаров и других материалов, в радушном доме Рубинштейнов постоянно собирались студенты, чиновники, учителя, звучала музыка – пели, танцевали. Звуковую атмосферу Москвы тех лет определяли песни и романсы Алябьева, Варламова, бытовые танцы.

Единственный учитель Рубинштейна – Александр Иванович Виллуан, имевший на своего воспитанника большое влияние, был коренной москвич. Пьесы Виллуана и составляли преимущественно репертуар Антона Рубинштейна. Эти произведения, и особенно фортепианный концерт, с точки зрения мелодики целиком находятся в русле московской традиции.

Антон уже на десятом году жизни начал выступать публично. И как многие вундеркинды середины века, совершил со своим учителем Виллуаном концертное турне по крупным городам Европы в 1841–1843 годах. С 1844 по 1846 год Антон занимался в Берлине теорией композиции у Зигфрида Дена, у которого в свое время занимался и Глинка. Весьма скоро он приобрел полную самостоятельность: из-за разорения и смертиотца младший брат Николай с матерью вернулись из Берлина в Москву, Антон же переехал в Вену и всей своей дальнейшей карьерой обязан исключительно самому себе. Выработавшиеся в детстве и юности трудолюбие, независимость, гордое артистическое самосознание, демократизм музыканта-профессионала, для которого искусство является единственным источником материального существования, – все эти черты остались характерными для музыканта до конца его дней.

Особенности его музыкального языка связаны с детскими впечатлениями. Затем пианист с постоянно расширявшимся репертуаром, слушатель концертов и спектаклей в разных странах Европы, преимущественно в городах Германии и Австрии, Рубинштейн впитывал в себя и старую музыку и новую, и высокохудожественную – и, очень часто, второстепенную, эпигонскую, ибо при обилии и разнообразии концертов и концертных программ звучали, конечно, отнюдь не одни шедевры. Близкое и глубокое знакомство с русской музыкой и проникновение в русскую ин-тонационность пришли позже, вхождение в этот звуковой мир было, вероятно, непростым и оказалось возможным благодаря исключительной отзывчивости и восприимчивости натуры музыканта.

О Рубинштейне-композиторе можно было бы сказать не меньше, чем о Рубинштейне-пианисте. Нет такой области музыкального творчества, в которой он не проявил бы себя: им написано громадное количество фортепианных произведений, среди которых пять концертов для фортепианос оркестром, много камерных произведений (струнные квартеты, несколько трио для фортепиано, скрипки и виолончели, сонаты для фортепиано с альтом и виолончелью), скрипичный концерт, симфонии, различные увертюры и симфонические картины для оркестра, оратории, чуть ли не десяток опер и бесконечное количество романсов для пения. В общей сложности он написал более трехсот сочинений. Во всех произведениях Рубинштейна щедрою рукой рассыпаны отдельные гениальные мысли, искреннее, неподдельное чувство и вдохновение.

В конце 1840-х годов Рубинштейн приезжает в Петербург. С 1854 по 1858 год он концертирует за границей. А вернувшись на родину, становится одним из организаторов, директором и дирижером Русского музыкального общества. В 1862 году он основал в Петербурге музыкальные классы, преобразованные позднее в первую в России консерваторию, директором и профессором которой состоял до 1867-го.

На проценты с им же пожертвованного капитала в двадцать пять тысяч рублей был учрежден международный конкурс пианистов и композиторов, который устраивался каждые пять лет в другом государстве. Первый конкурс под председательством самого Рубинштейна состоялся в Петербурге в 1890 году, второй – в 1895 году в Берлине, третий – в 1900 году в Вене, четвертый – в 1905 году в Париже, пятый – в 1910 году в Петербурге, шестой предполагалось провести в 1915 году в Берлине, но этому помешала мировая война.

Конкурсы эти привлекали лучших пианистов и композиторов всего мира. Достаточно назвать таких участников, как Ф. Бузони, И. Левин, А. Боровский, Л. Крейцер, В. Бакхауз, Л. Сирота, К. Игумнов, А. Гедике, М. Задора, А. Ген, Артур Рубинштейн, чтобы судить об уровне этих конкурсов.

В 1869 году необычайно успешно проходят гастроли Рубинштейна в Европе.

Восхищенный талантом русского музыканта, герцог Карл-Александр, в свои юные годы привлекший к работе Гёте, предлагает даже остаться Рубинштейну при дворе в Веймаре.

Следующие гастроли музыканта Рубинштейна начнутся в 1872 году. Концертная поездка со скрипачом Г. Венявским по городам Америки снова прошла на редкость удачно – за 8 месяцев состоялось 215 концертов!

В 1884 году Рубинштейну исполнилось шестьдесят пять лет, но его активность не снизилась. В 1885–1886 годах он организовал грандиозный цикл «Исторических концертов», в который вошло 175 произведений, исполненных дважды в городах России и Западной Европы.

А.А. Трубников вспоминает: «Исторические концерты давались Рубинштейном в зале Благородного собрания каждую неделю по вечерам и целиком повторялись на другой день в час дня в Немецком клубе. Повторные концерты в Немецком клубе давались бесплатно для педагогов, музыкантов и учащихся старших классов консерватории. Исторические концерты Рубинштейна для каждого музыканта были событием. А таких счастливцев, которым удалось прослушать их дважды, было, конечно, совсем мало.

В наше время рядом с Рубинштейном ставили только Ф. Листа. Сами мы, я и мои сверстники, Листа уже не слыхали, а потому и параллели с ним проводить не могли.

Лично для меня Рубинштейн стоит особняком, неприступной и недосягаемой гранитной скалой. Он порабощал вас своею мощью, и он же увлекал вас изяществом, грациозностью исполнения, своим бурным, огненным темпераментом, своею теплотой и лаской. Его crescendo не имело границ нарастания силы звучания, его diminuendo доходило до невероятного pianissimo, звучащего в самых отдаленных уголках громаднейшего зала. Играя, Рубинштейн творил, и творил неподражаемо, гениально. Исполнявшаяся им два раза одна и та же программа – в вечернем концерте и затем на другой день на утреннике – часто трактовалась совершенно различно. Но поразительнее всего было то, что в обоих случаях все получалось изумительно.

Игра Рубинштейна поражала своей простотой. Звук его был поразительно сочный и глубокий. Рояль звучал у него, как целый оркестр, не только в смысле силы звука, но и тембрового разнообразия. У него рояль пел, как пела Патти, как пел Рубини.

Популярность его была так велика, что выражения „так играет Антон“, „так дирижирует Антон“ или просто „так сказал Антон“ были совершенно естественными.

Все понимали, что речь идет об А.Г. Рубинштейне. Я могу смело сказать, что более популярного в то время человека, чем Рубинштейн, в артистическом мире не было.

Нередко его ругали как композитора, как общественного деятеля, как человека, но его гениальности как пианиста никто не отрицал. Мнение всех о Рубинштейне-пианисте было одинаково восторженное. Я сам слышал из уст П.И. Чайковского такую фразу: „Я завидую таланту Рубинштейна“.

Играл Рубинштейн всегда с закрытыми глазами. Сам он рассказывал, что играть с закрытыми глазами стал с тех пор, как однажды заметил сидевшую в первом ряду зевнувшую старушку.

При всей своей гениальности Рубинштейн не всегда играл одинаково удачно. Иногда он бывал не в настроении и тогда играл, насилуя себя. Вот в такие-то моменты он был неузнаваем».

В 1887 году Антон Григорьевич вновь стал директором и профессором Петербургской консерватории и занимал пост до 1891 года. Последниегоды жизни Рубинштейн провел преимущественно в Дрездене. Он скончался 20 ноября 1894 года.

В. Стасов писал в связи с трактовкой «Лунной сонаты»: «Кто из них двух был выше, исполняя великую картину Бетховена? Лист или Рубинштейн? Я не знаю, оба были велики, оба несравненно неподражаемы во веки веков, навсегда. Только одно страстное душевное творчество и значат что-нибудь в искусстве – у Бетховена, или у Листа и Рубинштейна. Все остальное – безделица и легковесный вздор…»

Рубинштейн принял «эстафету» из рук Листа и внес в исполнение, свойственное русскому пианизму, обостренное, по выражению академика Б. Асафьева, «чувство правды живой интонации».

Волевое напряжение, мощь, романтический пафос исполнения, столь свойственные Листу, нашли благодарную почву для своего развития в артистическом даровании Рубинштейна.

Лист после весьма бурной молодости пришел в конце жизни к сосредоточенному, уравновешенному пианизму с некоторыми элементами, предвосхищавшими будущие открытия импрессионистов. Игра Рубинштейна, наоборот, становилась все более напряженной, драматической и страстной.

«…Еще раньше, покуда Рубинштейн сидел еще у фортепиано и тихо перебирал клавиши, как бы раздумывая, что еще сыграть, я быстро подошел к нему через всю залу и сказал ему, у самого уха: „Антон Григорьевич, Антон Григорьевич! А просить можно? По-прежнему! По-старинному!“ Он улыбнулся и, продолжая брать тихие аккорды, сказал: „Ну, а что вы хотите? Коли могу, сыграю. Говорите“. Я сказал. „Cыграйте Лунную сонату Бетховена. Я во все 40 лет, что вас знаю, всего раз ее у вас слышал – помните, в ваших 'Исторических концертах', во втором из них, три года назад, в 86 году“. – „Да, да, – сказал он, – я редко эту играю. Даже не знаю, вспомню ли теперь…“

Вся зала замерла, наступила секунда молчания, Рубинштейн будто собирался, раздумывал – ни один из присутствующих не дышал даже, словно все разом умерли и никого нет в комнате. И тут понеслись вдруг тихие, важные звуки, точно из каких-то незримых душевных глубин, издалека, издалека. Одни были печальные, полные бесконечной грусти, другие задумчивые, теснящиеся воспоминания, предчувствия страшных ожиданий. Что тут играл Рубинштейн, то с собой унес в гроб и могилу, и никто, может быть, никогда уже не услышит этих тонов души, этих потрясающих звуков – надо, чтобы снова родился такой несравненный человек, как Рубинштейн, и принес с собою еще раз новые откровения».

ЙОЗЕФ ИОАХИМ
/1831-1907/

Именно «по Иоахиму», как величайшему «идеальному» образцу, многие историки музыки определяли основные приметы интерпретаторского направления в скрипичном искусстве второй половины XIX столетия.

Йозеф (Иосиф) Иоахим родился 28 июня 1831 года в местечке Копчень близ Братиславы, теперешней столицы Словакии. Мальчику исполнилось два года, когда родители переехали в Пешт. Здесь в возрасте восьми лет Йозеф стал учиться у проживавшего там польского скрипача Станислава Сервачинского. По словам самого Иоахима, Сервачинский оказался хорошим педагогом. Правда, с некоторыми дефектами его обучения, главным образом в отношении техники правой руки, скрипачу вспоследствии пришлось бороться.

В 1839 году Иоахим приезжает в Вену. Здесь с ним в основном занимается Бем.

Через полтора года занятий у этого педагога Йозеф впервые публично выступил в столице Австрии. Иоахим исполнил «Отелло» Эрнста Критика не замедлила отметить необычайную для вундеркинда зрелость, глубину и законченность интерпретации.

В 1813 году Иоахим едет в Лейпциг Именно здесь в консерватории, основанной Мендельсоном, и состоялось рождение подлинного творческого облика музыканта. В воспитании Иоахима сыграл огромную роль сам Мендельсон, а также его друг Ф. Давид, возглавлявший скрипичные классы, и Гауптманн, у которого Иоахим обучался композиции.

Мендельсон был пленен Иоахимом при первом же знакомстве, когда услышал свой Концерт в его исполнении. Придя в восторг, он пошутил: «Ах ты мой ангел с тромбоном».

Иоахим к тому времени был технически хорошо подготовлен. Поэтому уроки превращались в домашние музицирования с участием Мендельсона.

Но были еще и концерты. Всего через три месяца после приезда в Лейпциг Иоахим выступил в одном концерте с Полиной Виардо, Мендельсоном и Кларой Шуман. В мае 1844 года состоялись его выступления в столице Англии и в Дрездене. Это свидетельствовало о признании Иоахима крупнейшими музыкантами того времени.

Шестнадцатилетнему Иоахиму Мендельсон предложил стать вместо него преподавателем в консерватории и концертмейстером оркестра в прославленном «Гевандхаузе»!

После смерти Мендельсона Иоахим решил сменить обстановку и принял в 1850 году приглашение Листа переехать в Веймар. Однако вскоре он разочаровался в Листе. Как пишет Я.И. Мильштейн, Иоахим вслед за Шуманом и Бальзаком положил начало мнению, что Лист был великим исполнителем и посредственным композитором. «В каждой ноте Листа можно услышать ложь», – писал Иоахим. В 1852 году он уезжает в Ганновер, чтобы занять место умершего Георга Гельмесвергера, сына его венского учителя. Слепой ганноверский король, большой любитель музыки, высоко оценил дарование Иоахима. Именно в Ганновере в полной мере развернулась педагогическая деятельность великого скрипача.

Противник механического тренажа, Иоахим создал метод, который базировался на принципе единства художественного и технического развития учащегося. Уже тогда Иоахим предлагал элементы слухового метода, рекомендуя такие приемы совершенствования музыкального слуха начинающих скрипачей, как сольфеджирование: «Чрезвычайно важно, чтобы сначала же бьшо культивировано музыкальное представление ученика. Он должен петь, петь и снова петь. Уже Тартини говорил: „Хорошее звучание требует хорошего пения“. Начинающий скрипач не должен извлекать ни одного звука, которого он перед тем не воспроизвел собственным голосом…»

В педагогике Иоахима технологии игры отводилось незначительное место. Об этом писал и Ауэр, занимавшийся в Ганновере: «Иоахим редко входил в технические детали, никогда не объяснял ученикам, каким способом достичь технической легкости, как добиться того или иного штриха, как играть некоторые пассажи или как облегчить исполнение употреблением определенной аппликатуры. Во время урока он держал скрипку и смычок и, как только исполнение учеником пассажа или музыкальной фразы его не удовлетворяло, гениально играл сам сомнительное место… Он редко выражал ясно свою мысль, и единственным замечанием, которое он произносил, сыграв неудавшееся ученику место, бывало1 „Вы должны это играть так!“, сопровождаемое ободряющей улыбкой. Таким образом, те из нас, кто были в состоянии понять Иоахима, следовать его неясным указаниям, получали огромную пользу, пытаясь по мере сил подражать ему; другие же, менее счастливые, оставались стоять, ничего не понимая.»

Там в Ганновере Иоахим создал и несколько произведений, в том числе Венгерский концерт для скрипки с оркестром – самое лучшее свое сочинение.

В мае 1853 года начинается дружба Иоахима с Робертом Шуманом. Позднее Шуман посвятит Иоахиму Фантазию для скрипки. Тогда же Иоахим познакомился и с Брамсом, тогда еще неизвестным композитором. Иоахим сыграл большую роль в жизни Брамса, много сделав для признания его творчества. Брамс же оказал на Иоахима большое влияние в художественно-эстетическом плане. Брамс способствовал тому, что Иоахим окончательно порвал с Листом и принял горячее участие в развернувшейся борьбе с «новонемецкой школой».

У Иоахима был трудный характер. От этого страдали и он сам и окружающие. Чего стоит история с его женитьбой. В апреле 1863 года Иоахим, живя в Ганновере, обручился с Амалией Вейс – талантливой драматической певицей. При этом Иоахим поставил условием их брака отказ Ама-лии от сценической карьеры. Последняя с горечью согласилась. Сцену Вейс покидать не хотелось: ее голос высоко ценил Брамс, который написал многие композиции специально для нее.

В итоге Амалия слова не сдержала и вскоре после свадьбы вернулась на концертную эстраду. «Брачная жизнь великого скрипача, – пишет Герингер, – постепенно стала несчастливой, так как супруг страдал от почти патологической ревности, постоянно разжигаемой тем образом жизни, который госпожа Иоахим, естественно, была вынуждена вести как концертная певица».

Конфликт между супругами особенно обострился в 1879 году, когда Иоахим заподозрил жену в близких отношениях с издателем Фрицем Зимроком. В этот конфликт вмешивается Брамс, абсолютно убежденный в невинности Амалии. Он уговаривал Иоахима опомниться и в декабре 1880 года послал Амалии письмо, послужившее впоследствии причиной разрыва между друзьями. «Я никогда не оправдывал Вашего мужа, – писал Брамс… – я еще раньше вас знал злополучное свойство его характера, благодаря которому Иоахим так непростительно терзает себя и других». Брамс выражал надежду, что все еще образуется. Письмо Брамса фигурировало на бракоразводном процессе Иоахима с женой и глубоко оскорбило музыканта. Дружбе его с Брамсом пришел конец. Иоахим развелся в 1882 году.

Несмотря на то что Иоахим в этой истории не прав, он и здесь предстает как человек высоких моральных устоев. В 1868 году Иоахим поселился в Берлине. Через год он стал директором открывшейся консерватории и занимал пост до конца жизни. В Берлине Иоахим был постоянно окружен почетом и уважением, к нему стекались ученики со всех концов мира. Музыкант вел напряженную концертную – сольную и ансамблевую – деятельность.

В Берлине Иоахим создал квартет, считавшийся одним из лучших в мире. В него входили помимо Иоахима Г. де Ана (позднее его сменил К. Галирж), Э. Вирт и Р. Гаусман.

Иоахим сыграл выдающуюся роль в распространении и популяризации произведений Баха и Бетховена. Их пропаганда стала делом всей его жизни. Шуман называл Иоахима лучшим истолкователем чудо-музыки Баха. О его исполнении Концерта Бетховена Ганс Бюлов писал в «Berliner Feuerspitze»: «Этот вечер останется незабываемым и единственным в памяти тех, кому выпало это художественное наслаждение, наполнившее душу глубоким восторгом. Не Иоахим играл вчера Бетховена, играл сам Бетховен! Это уже не исполнение величайшего гения, это само откровение. Даже величайший скептик должен поверить чуду; подобного перевоплощения еще не бывало. Никогда еще произведение искусства не воспринималось столь живо и просветленно, никогда еще бессмертие не претворялось в ярчайшую действительность столь возвышенно и лучезарно. На коленях должно было бы слушать такую музыку».

О его интерпретации последних квартетов Бетховена А.В. Оссовский писал: «В этих пленительных по возвышенной красоте и подавляющих в своей загадочной глубине озданиях гениальный композитор и его исполнитель были родными братьями по духу.

Недаром Бонн, родина Бетховена, поднес Иоахиму в 1906 году звание почетного гражданина. И как раз то, на чем срываются другие исполнители – бетховенские адажио и анданте, – именно они давали Иоахиму простор развернуть всю свою художественную силу».

Дважды в 1872 и 1884 годах Иоахим приезжал в Россию, где его выступления солиста и квартетные вечера проходили с огромным успехом.

Вспоминая выступление Иоахима с Лаубом в Москве в 1872 году, русский музыкальный критик О. Левензон писал: «В особенности нам остался памятен дуэт Шпора; исполнение это представляло собой истинное состязание двух героев. Как сказывались в этом дуэте спокойная классическая игра Иоахима и полная огня темперация Лауба! Как теперь помним колокольчикообразный звук Иоахима и жгучую кантилену Лауба».

«Суровым классиком», «римлянином» назвал Иоахима Коптяев, рисуя нам его портрет: «Хорошо выбритое лицо, широкий подбородок, густые зачесанные назад волосы, сдержанные манеры, опущенный взгляд – совсем давали впечатление пастора. Вот Иоахим на эстраде, все притаили Дыхание… Ничего стихийного или демонического, но строгое классическое спокойствие, не вскрывающее душевных ран, а излечивающее их. Настоящий римлянин (не эпохи упадка) на эстраде, суровый классик – вот впечатление от Иоахима».

Судя по отзывам очевидцев, в игре Иоахима преобладали мягкость, нежность, романтическая теплота. Он располагал относительно небольшим, но очень приятным звуком. Бурная экспрессивность, порывистость были ему чужды.

22 апреля 1891 года в Берлине состоялось празднование шестидесятилетия Иоахима. Примечательно, что на юбилейном концерте струнный оркестр, за исключением контрабасов, состоял исключительно из учеников юбиляра – 24 первых и столько же вторых скрипок, 32 альта, 24 виолончели.

В последние годы Иоахим много работал вместе со своим учеником и биографом А. Мозером над редакцией сонат и партит И.С. Баха, квартетов Бетховена. Также Иоахим оказал большую помощь Мозеру в разработке скрипичной школы, где зафиксировал свои основные педагогические принципы.

Скончался Иоахим 15 августа 1907 года.