Текст книги "100 великих музыкантов"

Автор книги: Дмитрий Самин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)

НИКОЛАЙ КАРЛОВИЧ МЕТНЕР
/1880-1951/

Метнер необычное явление в русской музыке, не имеющее связи ни с ее прошлым, ни с настоящим. Художник самобытной индивидуальности, замечательный композитор, пианист и педагог, Метнер не примыкал ни к одному из музыкальных стилей, характерных для первой половины XX века.

Николай Карлович Метнер родился в Москве 5 января 1880 года, в семье, богатой художественными традициями: мать происходила из знаменитого музыкального рода Гедике. Один брат – Эмилий был философом, литератором, музыкальным критиком, а другой – Александр – скрипачом и дирижером.

Федор Карлович Гедике – брат Александры Карловны подготовил Метнера к поступлению в Московскую консерваторию. Здесь на младшем отделении Николай учился у А.И. Галли, а, перейдя на старшее, – занимался у П.А Пабста, ученика Листа. Пабст был прекрасным музыкантом и выдающимся пианистом. С его внезапной смертью эти занятия оборвались, и последние три консерваторских года Метнер учился у В.И. Сафонова.

Окончив в 1900 году Московскую консерваторию по специальности фортепиано с Малой золотой медалью, Метнер вскоре обратил на себя внимание как талантливый, технически сильный пианист и интересный, вдумчивый музыкант.

Устное предание сохранило два рассказа, характеризующиеисполнительское искусство Николая Карловича уже в это время. Сам Сафонов заявил однажды, что Метнеру за его игру следовало бы присудить Бриллиантовую медаль, если бы таковые существовали. Выступление Метнера на открытом консерваторском ученическом вечере произвело также большое впечатление на знаменитого пианиста Иосифа Гофмана, который восхитился не только игрой, но и огромной выдержкой, волевой собранностью юного артиста, исполнившего, что называется, «с налета» «Исламея» Балакирева.

Скоро наряду с концертами Рахманинова и Скрябина авторские концерты Метнера явились событиями музыкальной жизни как в России, так и за рубежом Писательница М. Шагинян вспоминала, что эти вечера были для слушателей праздникомМетнеровский пианизм при всем своем техническом совершенстве и звуковом мастерстве не отличался особым виртуозным блеском. До отъезда за границу, когда условия жизни заставили его расширить концертную деятельность, Метнер выступал редко, рассматривая эти свои выступления как своего рода отчеты перед публикой в новых творческих достижениях.

Метнер не любил выступать в больших помещениях перед многочисленной публикой, предпочитая концертные залы камерного типа. Тяготение к камерности, интимности было вообще характерно для Метнера. В ответном письме брату Эмилию он писал:

«Если мое искусство „интимно“, как ты часто говоришь, то этому так и быть надо! Искусство зарождается всегда интимно, и если ему суждено возродиться, то оно должноснова стать интимным… Напоминать об этом людям я и считаю своей обязанностью. И в этом я тверд и железен, как и полагается быть сыну века.»

Сафонов прочил своему ученику блестящую пианистическую карьеру, от которой, однако, Николай Карлович временно отклонился, предпочтя заняться композицией.

Будучи сам выдающимся пианистом, он полнее и ярче всего проявил себя в области фортепианной музыки. Из шестидесяти одного опубликованного им опуса почти две трети написаны для фортепиано.

В 1909–1910 годах Метнер был профессором Московской консерватории по классу фортепиано. В 1911 году он ушел из консерватории, некоторое время жил в селе Траханееве, в имении друзей. Там композитор нашел необходимое уединение. Однако в 1913 году ему пришлось снова вернуться в Москву. Того требовали и работа в Российском музыкальном издательстве, и необходимые для семейного бюджета частные уроки Метнер с женой и старшим братом Эмилием поселился в Саввинском переулке на Девичьем поле, тогда московской окраине. С 1915 по 1919 год Метнер опять преподавал в консерватории.

Среди его учеников – многие известные впоследствии музыканты А. Шацкес, Н. Штембер, Б. Хайкин. Советами Метнера пользовались В. Софроницкий, Л. Оборин.

А композитору было что сказать своим ученикам. Ведь Метнер был величайшим мастером владения средствами полифонии. Целью его стремлений было «слияние контрапунктического стиля с гармоническим», высшим образцом которого находил он творчество Моцарта.

Внешняя чувственная сторона звучания, звуковая краска как таковая мало интересовала Метнера. Для него главным в музыке являлась логика выражения мысли.

Как пишет П.И. Васильев: «Подобно Шопену, Метнер органически связан с фортепиано. Из него извлекал он свои особые, „метнеровские“ мелодии и гармонии.

В фортепианной клавиатуре, знакомой ему с шестилетнего возраста, композитор услыхал новые сочетания звуков и расширил возможности инструмента, вдохнув в него оркестровую мощь и красочность.

Помимо творческого дара Метнер, как уже было отмечено выше, обладал еще исключительным исполнительским талантом. Все свои сочинения он замечательно интерпретировал, воссоздавая каждый раз перед слушателями вновь свои творческие замыслы, осуществленные в сонатах, сказках и концертах, восстанавливая их первичные образы. Его игра отличалась предельной и, я бы сказал, вдохновенной точностью звукового рисунка. Все элементы музыкальной ткани: мелодия, гармония, ритм, динамика, в соотношении и выявлении частей сочинения, – все вместе образовывало согласно звучащий строй, имя которому – музыка.

Не случайно Метнер однажды сказал: „Красота – всегда точность“. В изложении своих сочинений и при их исполнении он был, повторяю, точен. Это как будто простое и будничное слово. Однако оно таит в себе весьма объемное, многозначащее содержание, имеющее непосредственное отношение к красоте. В беседах Метнер неоднократно обращал внимание своих учеников на то, что „фортепианная игра одним своим концом упирается в цирк“. То есть пианист, подобно цирковым артистам, в. совершенстве владеющий своим телом, должен в совершенстве управлять и распоряжаться движениями своих пальцев и рук. Они должны безотказно повиноваться исполнительской воле художника. Метнер говорил, что „недостаточно иметь фортепианную технику“, что нужно приобретать „умение владеть ею при всевозможных обстоятельствах“, что „в этом умении кроется весь смысл техники“.

Само слово „техника“, в применении к фортепианной игре, он очень не любил, считая, что оно совсем не объясняет и не выражает того сложного психологического процесса, который лежит в основе игры на фортепиано».

В 1919 году Метнер потерял московскую квартиру и, следовательно, возможность работать в Москве, вынужденно жил в дачном поселке. К этому времени распалась дотоле сплоченная семья Метнеров: умерли мать и отец, на фронте погиб старший брат (Карл), другой (Эмилий) в 1914 году перебрался в Германию, а после начала войны был интернирован в Швейцарию.

Не имея работы, постоянного жилья, лишившись близких, Метнер решил в 1921 году уехать в Германию. В сезон 1921–1922 годов он дал три концерта (в Берлине и Лейпциге), а в следующем сезоне выступил в Польше (в Варшаве и Лодзи). В программы концертов входили в основном сочинения самого пианиста, кроме того, он несколько раз сыграл Четвертый фортепианный концерт Бетховена.

В 1924 году, после посещения Швейцарии и Италии, Метнеры осели во Франции, в местечке Эрки в Бретани. Оттуда композитор выехал на концерты в США. Этим первым турне он обязан заботам Рахманинова. По соглашению с фирмой «Стейнвей» Николай Карлович должен был играть с лучшими симфоническими оркестрами в разных городах.

В поездке он выступал с необычной для него интенсивностью: с конца октября 1924 года до середины марта 1925 года он дал 17 концертов. В сольных программах, кроме своих сочинений, Метнер играл сонаты Скарлатти и Бетховена, Фантазию Шопена, пьесы Листа, а также выступал с певицей, исполнявшей его романсы и песни. Эта поездка позволила обеспечить семью. Вернувшись во Францию, Метнеры поселились в местечке Фонтен-д'Иветт в 30 километрах от Парижа.

Рахманинов несмотря на свои проблемы постоянно заботился о Метнере. Он постарался вдохнуть былую веру в старого друга и сумел с присущим ему тактом поддержать Николая Карловича материально.

Метнеры жили по соседству в Монморанси. В Клерфонтэне впервые прозвучал посвященный Рахманинову Второй концерт Метнера для фортепиано. Аккомпанировал Юлий Конюс. Всех слушавших взволновала великолепная темпераментная токката.

В феврале 1927 года композитор поехал на концерты в Россию. Его выступления в Москве, Ленинграде, Одессе, Киеве, Харькове доставили радость не только слушателям, но и самому концертанту. Он уезжал из России с надеждой вскоре вернуться обратно и показать здесь сочинения последних лет. Однако помешали иные гастрольные планы. В 1928 году по приглашению певицы Т. Макушиной Метнер совершил поездку в Лондон. В 1929–1930 годах композитор вновь совершил турне по США и Канаде, затем дал концерты в Англии. Со временем его начали утомлять бесконечные странствия и переезды.

Все усиливающееся с годами чувство одиночества, чуждости всему, чем определялись не только пути развития музыкального искусства в XX веке, но и весь строй современного мира, заставляло Метнера отгораживаться от окружающего, оберегая чистоту дорогих ему духовных ценностей и идеалов.

В 1935 году в Париже выходит книга композитора «Муза и мода». Высказываемые в ней мысли и суждения являются итогом длительных, сосредоточенных размышлений, волновавших Метнера на протяжении всей его сознательной жизни.

В конце 1935 года Метнер обосновался в Англии, в небольшом домике в северной части Лондона. Он выступал с концертами еще два сезона в 1935–1937 годах, после чего сосредоточился на композиторской работе. Если и выступал, то только со своими сочинениями. В 1942 году Николай Карлович перенес инфаркт, приковавший его на два месяца к постели.

Находясь за рубежом, Метнер продолжал считать себя русским музыкантом и заявлял: «Эмигрантом по существу никогда не был и не стану». Глубоко потрясло его нападение гитлеровской Германии на СССР: «…Москва переживается мною, как будто я нахожусь там, а не здесь» (из письма к И.Э. и Э.Д. Пренам от 27 октября 1941 года). 5 июня 1944 года Метнер выступил в концерте в пользу Объединенного комитета помощи Советскому Союзу в Лондоне, где его музыка прозвучала рядом с сочинениями Глинки, Чайковского, Шостаковича Николай Карлович умер в Лондоне 13 ноября 1951 года.

Метнер во время занятий композицией или игрой на фортепиано обычно вел краткие записи. Вот некоторые из них, дающие возможность заглянуть в творческую лабораторию мастера: «Рассудок – лакей духа, которого следует держать в подчинении, чтобы он не забрал себе слишком много воли». «Необходимо научиться записывать мысли, записывать на все лады. Записывать ежедневно, хоть полчаса в день». «Не думать о печати!» «Верить в свою тему вообще!» «Не преследовать себя, а лишь наблюдать за собой. Помнить, что при расстройстве не следует созерцать свое расстройство, ибо человек неизменно приобщается созерцаемому». «Помнить, что мысль управляется мозгом, который хотя и состоит на службе у духа, но все же сам не дух, а плоть, и потому так же требует регулярного отдыха, как руки и ноги». «Чаще отдыхать!

Воображать! Представлять вещь (как во сне) в завершенном виде, как бы уже написанной или исполненной. Воображать! Вылезать воображением из всего окружающего, обыденного, раз оно не располагает к творческой работе…»

ЯН КУБЕЛИК
/1880-1940/

В пору блистательного расцвета таланта Кубелика называли «Чародей скрипки», «чешский Паганини».

Ян Кубелик родился в Михле близ Праги 5 июля 1880 года. Его отец Йозеф-Матвей в качестве оркестрового скрипача играл в различного рода ансамблях на танцевальных площадках и в гостиничных барах. Он рано стал приучать мальчика к музыке: Яну купили скрипку, когда ему исполнилось всего 4 года. Мальчик быстро пристрастился к занятиям. Довольно скоро соседи начали говорить, что он играет, как знаменитый чешский скрипач Ондржичек.

Однажды в ансамбль, в котором играл отец Кубелика, не явился кларнетист. Его партию уверенно сыграл на скрипке Ян. Талант мальчика был очевиден. В 1892 году Кубелик предстал перед консерваторской комиссией и сыграл Седьмой концерт Берио.

Его исполнение понравилось. Но комиссию смутили его внешние данные: юный музыкант был очень мал и тщедушен. Яну порекомендовали позаниматься еще год под руководством Отакара Шевчика.

Шевчик преподавал в Пражской консерватории всего один год. Дебютант-педагог сразу стал давать Яну трудные пьесы для разработки техники. Уже в 15 лет Кубелик выучил Третий концерт Сен-Санса и с блеском его исполнил.

Как пишет Л.Н. Раабен: «Увлеченный виртуозными данными юноши Щевчик все же воспитывал его односторонне». «Он превзойдет Паганини», – сказал как-то Шевчик отцу, а когда в 18 лет Ян попросил у учителя концерт Бетховена, то вместо него получил концерт fismoll Венявского. Впрочем, на выпускном экзамене он сыграл Концерт Брамса, и о нем после экзамена заговорили все пражские газеты. Для усовершенствования мастерства его оставили при консерватории еще на два года.

Шевчик буквально боготворил Яна. По воспоминаниям Карела Мора-веца, соученика Яна, талант юноши был необычайным. Однажды Ян забыл, что Шевчик задал ему выучить к следующему уроку Каприс Паганини. Оставалось всего 2 часа до урока, когда он, спохватившись, взялся за ноты. И все же на уроке Кубелик сыграл Каприс блестяще и наизусть. Обращаясь к другим ученикам, Шевчик сказал назидательно: «Вот видите, что получается, когда человек примерно работает!»

В 1897 году Кубелик завершил обучение у Шевчика. Решающую роль сыграло его выступление в Вене на второстепенном концерте в честь съезда велосипедистов.

Кубелик сыграл Концерт Паганини с таким блеском, что критик Б. Львовский написал о нем восторженные строки, назвав одним из лучших скрипачей мира. Статья вызвала резонанс, и Кубелика пригласил к себе венский капиталист, «магнат спирта» Брош.

Он предложил Яну давать уроки его дочери. Одновременно из Праги пришло приглашение сыграть в Филармонии Концерт Эрнста. После возвращения в Вену музыкант начинает работать у Броша.

Очень быстро Кубелик становится знаменитостью. Перед ним распахиваются двери крупнейших концертных залов Европы. Его называют «Листом скрипки», восхищаются виртуозностью его техники и сладостностью звука.

В 1899–1900 годы проходят первые международные турне скрипача. Он едет в Италию, Канны, Монте-Карло и Ниццу. Из Франции Кубелик направился в Лондон. Затея была крайне рискованной, ведь перед нимвыступал сам Изаи. А в результате музыканту пришлось бисировать целый час после окончания основной программы!

Феерический успех Кубелика привлек внимание импресарио, один из которых, Скшиван, буквально вцепился в знаменитого скрипача. Чешский журнал «Roshledy» писал: «Ян Кубелик, которому теперь 22 года, является феноменом в отношении несамостоятельности и безволия, а потому немудрено, что талантливейший скрипач совершенно подчинен своему импресарио, который имеет на него влияние, подобно Свенгали на Трильби. Скшиван заставил Кубелика прервать едва ли не все родственные связи и знакомства; но главное, конечно, в том, что новый Свенгали немилосердно эксплуатирует гениальное искусство чешского скрипача. Он не дает ни последнему, ни родным отчета по своим „концертным“ операциям. Друзья скрипача надеются в конце концов вырвать Яна из когтей Скшивана, который держит теперь Кубелика уже восьмой месяц в Дрездене, не подпуская к нему никого».

В 1902 году Кубелик покоряет Россию. Вот отзыв «Русской музыкальной газеты», подписанный – М.: «Ян Кубелик новый баловень петербургской публики. Он приехал сюда, как и Гофман, без предварительной рекламы, а теперь концерты его в Дворянском – событие, привлекающее густую толпу народа. Молодого чешского скрипача ходят слушать все: артисты и любители скрипки, артисты и любители музыки вообще, в главной же массе – равнодушные и к скрипке, и к музыке, и к концертам, но любопытные ко всему, что является живою темой сегодняшнего разговора. Кубелик действительно – явление выдающееся, яркий, здоровый талант, законченный артист, с техникою, доведенной до пределов „чудесного“. Когда он играет многоголосные пьесы (Ария, Чакона Баха, Секстет из „Лючии“ в аранж. С. Любена и пр.), слух с трудом верит, что вся эта полнозвучность, плавность, гармоническая сродненность и вместе с тем ясная индивидуализация каждого из голосов ансамбля – дело четырех струн и одного смычка. При достаточно сильном, сочном тоне разнообразие звуковой окраски, богатство характерных оттенков звучности удивительные. В пьесах Паганини (как и виртуозных фантазиях Баццини, Венявского) с полной легкостью и непринужденностью артист рассыпает эффекты, казалось бы, неодолимые для многих (и незаурядных) скрипачей. Он забавляется волшебно-звучащими флажолетами, двойными флажолетами стаккато, пиццикирует самые капризные пассажи, даже трели, скрипка поет сверчком и цикадой, после того как уже достаточно напелась соловьем в кантиленах Шопена и Грига. Суть здесь, конечно, не в преодолении трудностей самих по себе, что достижимо терпеливым и настойчивым упражнением, а в том вкусе, красоте и изяществе, в том блеске свободе и легкости исполнения, которыми изгоняется всякий призрак трудности достигнутого эффекта. Это красота чистой виртуозности, и в этом отношении Кубелик прямо волшебен; неукротимо изобретательное творчество фантаста Паганини нашло себе в нем достойного представителя Виртуозность принято осуждать, относя ее пренебрежительно в область фокусничества. Может быть, как конечная цель, виртуозность не заслуживает особого уважения, но когда творчество и талант проявляются в этой области, они освящают ее собою. Не иное качество, как именно виртуозность таланта Паганини, пленило воображение Листа, Берлиоза, Шумана и сыграло свою роль в развитии стиля фортепианной техники. Во всяком случае, виртуозность, столь богатая разнообразными оттенками чувственной красоты, как у Кубелика, способна не только удивлять, но и восхищать и очаровывать. Притом же Кубелик – не односторонний виртуоз, но артист по преимуществу; в его игре – целое царство поэтических настроений. Часто скрипка его поет так задушевно и проникновенно, увлекает такой южной пылкостью выражения, что и самый прекрасный человеческий голос не превзойдет ее одушевленностью своей мелодии. Здесь чувствуется крупная музыкальная сила, одна из тех редких артистических индивидуальностей, которые, после первого же знакомства, навсегда остаются в памяти слушателя.

Наружность скрипача также характерна; есть что-то цыганское, южное и степное в твердых чертах смуглого лица. Когда артист играет, на этом спокойном, склонном к неподвижности лице проявляется утонченная вибрация – как будто музыка становится видимой и дрожит в переменчивом блеске глаз, во вздрагивании век и бровей. Лицо освещается мелодией, артист органически проникается своей музыкой».

В 1902 году Кубелик отправляется в первое путешествие в США по приглашению агентства «Фроман и Горлиц», которое гарантировало ему 500 000 крон. На пароходе «Океаник» музыкант обнаружил рекламные плакаты со своим именем, где его называли «Новый Паганини».

Концерты в Нью-Йорке, Филадельфии, Чикаго, Вашингтоне не обманули ожиданий – он заработал целое состояние – 22 000 долларов. После гастролей по Америке музыкант прибыл в Лондон, где был Удостоен медали Бетховена и звания почетного члена Лондонской филармонии.

Жизнь Кубелика проходит в постоянных разъездах. В России до Первой Мировой войны он концертировал в 1904, 1909 (3 раза), 1910 и в 1912 годах В США он совершил 7 концертных турне. Кроме того, он побывал в Австралии (1908), Новой Зеландии, Южной Америке (1910), на Кубе!

Аккомпаниаторы Кубелика с ужасом вспоминают о гастролях с ним. Мало кто мог выдерживать бешеную гонку по городам. Каждый день он давал концерт в новом городе. Была еще одна сложность – Кубелик знал наизусть весь скрипичный репертуар и требовал того же от аккомпаниаторов. Добавляла трудностей и импровизационность его игры. Мопав слышавший его неоднократно, утверждал, что одну и ту же вещь Kубелик играл каждый раз по-разному.

Женой Кубелика была венгерская аристократка. Как-то после одно из концертов в артистическую музыканта вошел граф Сзелл и предлжил стать учителем дочери Марианны. Ян согласился послушать ее. Девушка играла средне, но Кубелик безумно влюбился в нее. Марианне в свою очередь очень понравился знаменитый скрипач, и она старалась не пропустить ни одного его концерта.

Их свадьба состоялась 25 августа 1903 года. После свадьбы молодожены переселились в Прагу. Марианна оказалась простой и милой женщиной, быстро сроднившейся с семьей мужа. Вскоре Ян стал отцом. Всего у Кубеликов родилось 6 дочерей и 2 сына. Самыми талантливыми были дочь, Анита, игравшая на скрипке и. ставшая концертирующей исполнительницей, и сын Рафаэль, впоследствии известный дирижер.

До начала мировой войны Кубелик пользовался феноменальным успехом. Так в Петербурге, желая попасть на концерты чешского скрипача, публика занимала очередь у билетной кассы с утра, приходя туда с самоварами и едой. На родине его принимали как национального героя. Император Австро-Венгрии Франц-Иосиф предложил ему герб и дворянство, от чего Кубелик отказался, заявив, что он чех и простой человек. Внук Паганини презентовал ему фотографию и локон волос деда.

Всю войну Кубелик прожил на родине, занимаясь композицией и игрой в домашнем квартете. С наступлением мира он вновь начал концертировать. К сожалению, довольно скоро посетители его концертов и пресса стали замечать резкое падение мастерства своего любимца. Его игра сделалась неровной, а главное холодной – из нее словно вынули душу. Дошло до того, что в Австралии ему отказали в записи на грампластинки, а его концерты все чаще проходили при полупустых залах.

К. Флеш писал: «С течением времени из феномена Кубелик превратился в закатившуюся звезду. Он принадлежал к тому несчастливому типу художника, которые, достигая высшей точки развития, останавливаются и быстро начинают угасать. Он едва достиг 30 лет, когда стали замечаться первые признаки угасания; появилась суховатость в звуке, стала портиться безупречная техника, исполнение сделалось холодным, чего в юности не было, сказался недостаток музыкальной культуры».

Кубелик так и не вернулся на свой прежний блистательный уровень, но продолжал концертировать почти до самой смерти. В 1930-е годы он часто совершал концертные турне с Рафаэлем и Анитой по Чехии, Италии, Румынии, США. Во второй половине 30-х годов музыкант сократил концертную деятельность.

Теперь он большую часть времени посвящал композиции. Так, в 1937 году Кубелик написал симфонию, которая была исполнена в Голливуде.

Последние концерты Кубелика состоялись 8 мая 1940 года в Праге и 11 мая – в Невеклове. После концерта у него начался тяжелый приступ желудочных болей.

Несмотря на лечение, 5 декабря 1940 года Кубелик скончался.