Текст книги "Глашатай бога войны (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Харитонов

Соавторы: Тансар Любимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Поварёнок притих и вдруг просиял.

– Мне то же самое конюх говорил! Когда я с водовозной кобылы свалился! Что надо снова сесть верхом, потому что человек главный, и лошадь должна это запомнить! Получается, тело – оно как лошадь?

Кухарки рассмеялись. Все, кроме старшей.

– Почти, – улыбнулся бард. – Оно тоже должно подчиняться твоей воле.

Молчание Джизи говорило о том, что она тоже вспомнила тренировки Теней, у которых на этот счёт было своё мнение.

– Это трудно, – со вздохом сказал Матьяс. – Утром так спать хочется, а надо вставать и работать… Это же считается?

– И это тоже считается, – кивнул бард. – Ладно, спасибо вам за угощение. Пора и мне поработать.

Он встал из-за стола и не спеша вышел с кухни.

Матьяс вздохнул и решительно занялся самой нелюбимой своей работой.

Отправился чистить лук.

К барону раннего посетителя допустили на удивление скоро. И получаса не прошло, как стражник выглянул из дверей и сделал разрешающий жест: можно заходить.

За эти полчаса Ицкоатль успел обдумать, как себя вести. Напирать и требовать не имело смысла. Барон разгневается и, чего доброго, прикажет казнить Игнака. Тогда придётся выбирать между планами на будущее и жизнью доверившегося ему человека. То и другое было Ицкоатлю не по нутру.

Что имело смысл, так это мягко подвести барона к мысли, что дознаватель подводит этого самого барона.

Поздоровавшись, Ицкоатль переступил порог личных покоев Баласа.

То, что его допустили куда-то помимо кабинета, могло говорить о многом. Например, о том, что барон начал больше доверять Саркану. Но Ицкоатль был склонен думать, что дело в минувшей ночи. Уж очень самодовольный был вид у его милости.

– С чем пожаловал? – встретил его вопросом барон.

– Ваша милость, мне сказали, вы распорядились отправить в тюрьму Игнака, одного из моих людей, – спокойно начал Ицкоатль. – Я хотел поговорить с вами об этом.

Барон нахмурился.

– И что тебя не устраивает? Он единственный, кроме двоих моих стражников, смог попасть этой стрелой в мешок.

– Единственный в замке, – скромно поправил его Ицкоатль. – И вот это не даёт мне покоя.

– Почему? – против воли барон заинтересовался. Проситель не показывал норов, не настаивал, но намекал, что ему известно нечто ускользнувшее от внимания Баласа. Стоило выслушать, вдруг что-то дельное скажет? – Садись и говори.

– Благодарю, ваша милость, – Ицкоатль присел на свободный стул. – Смотрите, что получается, ваша милость… Скоро приедет королевский дознаватель. Вы ему предъявите Игнака – вот, мол, убийца. Но ведь господин дознаватель начнёт всё проверять, ему по чину положено… И что же он увидит? Что схватили первого попавшегося и на этом успокоились. Я со своими людьми поговорил – они в один голос утверждают, что Игнак выходил по нужде на несколько минут. И то же самое они скажут дознавателю. В городе никаких состязаний не проводилось, я спрашивал. Дознаватель тоже спросит, ваша милость. И стрелу попросит показать. А Игнак утверждал, что она очень похожа на стрелы Ночных Теней.

– Ты к чему клонишь? – брови барона грозно сошлись.

– К тому, что не доверяю я вашему дознавателю, ваша милость. Он же вас, простите за такие слова, полным дураком перед королевским дознавателем выставляет. Из ворот Игнак не выходил – кто бы его выпустил? По стенам лазать – ваша милость, да вы его пузо видели? Ему корабельный канат нужен, чтобы по стене слезть, где в замке хоть одна такая толстая и крепкая верёвка может лежать, чтобы о ней не знали? Даже если бы он её украл – ему бы пришлось оставить её свисать со стены, пока он бегает убивать, а потом обратно по ней карабкаться – но стража ходит каждые несколько минут, и никаких канатов не видела. И с какой скоростью ему надо было бежать, чтобы между двумя обходами проскочить? Ваша милость, я человек от королевского сыска далёкий, но даже я понимаю, что на эти вопросы ответов нет. А у королевского дознавателя вопросов будет ещё больше. И всё из-за того, что ваш дознаватель не захотел как следует выполнить свою работу. По лени или намеренно – не берусь судить, но ваша милость, окажись я в таком положении, я бы не стал держать Игнака в темнице и дожидаться, пока меня опозорят перед королевским дознавателем и королём.

– И что бы ты сделал? – насмешка в голосе далась барону с немалым трудом. Чужой младший сын действительно обрисовал очень неприятное положение, в котором он, барон Балас Ботонд, непременно окажется, если всё будет так, как говорит этот мальчишка.

Ах, ему бы такого сметливого сына… Пусть даже от служанки – но сына! Пусть даже не успеть увидеть, каким он станет мужчиной, но хотя бы на руках подержать… Племянник мёртв, других наследников нет, некому будет омрачить будущее ещё не рождённого ребёнка.

Аранка сказала, что почувствовала – она понесла. Надо будет принести духам даже не телёнка – быка. Пусть только это будет сын!

– Я бы упирал на то, что королевского агента убили Ночные Тени, – убеждённо сказал Ицкоатль. – Они не ждут дознавателей, сделали дело – и исчезли. Скорее всего, к утру в городе уже не было убийцы, он ушёл сразу после того, как совершил нападение. Я бы послал расспросить по городу, не уходил ли кто-то за стены до рассвета и не вернулся после этого. Вы, конечно, уже никого не поймаете – но дознаватель узнает, что вы расспрашивали, и поймёт, что вы были на верном пути.

– Ты так радеешь за меня? Пошёл на страшное убийство за сожжённое село, теперь обвиняешь моего дознавателя, чтобы выгородить меня? Почему? – старый барон пытливо всматривался в бесстрастное лицо молодого человека.

– У нас с вами договор, ваша милость, – напомнил Ицкоатль. – Вы даёте мне землю, я вас защищаю. От всех. Включая ваших людей, если их дела угрожают вашей безопасности.

Барон откинулся на спинку кресла.

Каков… Даже от его собственных подданных готов защищать? Такое дорогого стоит. Но и слишком доверяться ему тоже нельзя.

– Ступай. Я подумаю над тем, что ты мне сказал. Хотя так и не понял, с чего ты так переживаешь за этого… как его? Игнака? Сидит в камере, спит, ест не хуже меня.

– Вот именно! – Ицкоатль встал. – Спит и ест. И не тренируется с остальными. Пока дознаватель от короля доедет до Ботонда, в камере Игнака простенок разбирать придётся, в дверь он уже не пролезет!

У барона вырвался негромкий смешок. Махнув рукой – ступай – он поднялся и ушёл в спальню, где досматривала сладкие утренние сны гибкая рыжеволосая девушка.

Глава 15

Время до тренировки Ицкоатль решил провести среди своих людей. Саркан знал их большей частью по именам и роду занятий до того, как судьба привела их в отряд барона Андриса, но ему нужно было знать больше. Если они и удивились поначалу нежданному вниманию своего командира, то быстро забыли о стеснении, и вскоре Ицкоатлю оставалось только впитывать потоки сведений, изливающихся на него.

Почти все они были разорившимися крестьянами. У многих были где-то семьи, про которые они даже не знали, живы ли их близкие. Барон Андрис обещал им сытую жизнь, когда вернёт себе замок, и они пошли за ним, потому что надо было куда-то идти и что-то делать, чтобы не умереть с голоду.

Зла на своего прежнего предводителя они не держали, но теперь, оценив изнутри укрепления замка и его гарнизон, понимали, что шансов у них не было никаких.

Ицкоатль слушал их и думал о том, что хотя бы тут два его мира, прежний и нынешний, похожи. Всегда есть кто-то, кому мало того, что он имеет, и он крушит чужие судьбы, не думая о тех, кому приносит страдания, голод и нищету.

Но справедливости ради – о своих людях барон Балас всё-таки заботился.

Ицкоатль остался на обед со своими людьми, проверил, хорошо ли их кормят, и после обеда отправился с ними на пустырь, давать им новый урок.

Обедал бард в одиночестве. Ицкоатль куда-то делся. Хотя вездесущий Матьяс ничего не рассказывал про арест. Ничего не говорила и Джизи. Значит ареста не было, а было что-то, что не позволило прийти ему на кухню. Возможно – находился среди своих людей? В отличие от барда, у него были свои люди.

На крохотное мгновение Халлар почувствовал укол зависти. У него самого таковой роскоши не было и быть не могло. Отчасти поэтому он и пошёл на сознательное нарушение ещё одного закона Ночных Теней, и обзавёлся побратимом.

Прикончив обед и поблагодарив кухарок, он поднялся с места.

– А никто не знает, где тренируется Саркан с его людьми?

Как ни странно – это знал не только Матьяс, но и практически каждая кухарка. Да и тайной это не было – надо было всего лишь выйти через запасной выход из замка и дойти до пустыря. Или – через главные ворота и обогнуть замок, уйдя подальше от окон барона – чтобы тренирующиеся своими выкриками не портили благословенную тишину.

Кивнув в знак того, что понял, Халлар пошёл на выход. Ему было очень интересно, чему тренирует своих людей Ицкоатль?

Вопреки ожиданиям, с пустыря не было слышно лязга металла о металл. Только размеренный голос Ицкоатля, ведущего счёт, пыхтение и время от времени явственный звук падения, за которым раздавалось жалобное:

– Ой-ой-ой, слезь с меня, руку же сломаешь!

Это настолько напоминало тренировки Безымянных – новичков, не прошедших Посвящения и потому не имеющих своего имени, что бард широко улыбнулся и уже таясь ото всех пошёл на голос. Ему было интересно, заметит ли кто его присутствие, и если заметит, то когда именно?

Половина отряда Ицкоатля стояла в странной стойке, словно сидя верхом на лошади, но без лошади. Вторая половина, разбившись на пары, занималась не менее странным делом: училась обезоруживать и обездвиживать нападающего с оружием. Сначала один в паре бросался на другого с мечом и летел носом в пыль, потом они менялись и всё повторялось.

Ицкоатль зорко следил за тем, что делают его люди, отсчитывал этапы упражнения, время от времени подходил к тренирующимся – поправить движение или позу.

Минут через пять он заметил, что за ними наблюдают.

– Чего прячешься? – окликнул Ицкоатль. – Интересно – присоединяйся.

– Пожалуй, что и интересно, – пробормотал Халлар и разогнувшись во весь свой рост подошёл к занимающимся.

– А это что за поза? И для чего она? – полюбопытствовал он у побратима.

– А, это ты, – Ицкоатль улыбнулся. – Местным уже не интересно, в первый день облепили ограду, как мухи, ждали, что я начну дюжинами всех раскидывать… А стойка простая, для начинающих, у кого с равновесием плохо, и руки-ноги заплетаются. Ноги опять же крепче становятся… Достаточно. Меняемся! – скомандовал он, заметив, как мелкой дрожью начинают трястись ноги "всадников".

Те с готовностью бросились выполнять приказ, но попадали, держась за бёдра.

Те, кто занимался в парах, уныло вставали в ту же странную позу.

– Какая интересная стойка, – проговорил бард и повторил её. – Так?

– Спину чуть прямее, стопы в одну сторону смотрят, – Ицкоатль показал, как правильно, под завистливые вздохи своих подопечных. – И посадка чуть глубже.

– Что-то не так, – озабоченно проговорил бард. – Так, как ты подсказываешь, тело будет заваливаться назад. Может быть, ещё и таз чуть вперёд?

И тут до Ицкоатля дошло, что его побратим прав. Для Обсидианового Змея эта поза была настолько привычной, что какие-то моменты, уже естественные для его собственного тела, начали ускользать от внимания.

– Верно, – ответил он.

Только теперь, устроившись в этой странной позе правильно, бард понял и всё её коварство, и пользу. Действительно, поза способствовала развитию ног и особенно – концентрации внимания. Стоило совершить одну незначительную ошибку – и тело начинало заваливать в ту или иную сторону. Правильное дыхание тоже способствовало укреплению стойки, и постояв в ней, Халлар заметил ещё одну вещь. Циркуляция внутренней энергии стала заметнее, стоило только сконцентрироваться на ней.

– Пожалуй, ты прав, – проговорил бард. – Сплошная польза. Интересно, почему меня такому не обучали?

– Просто не додумались? – предположил Ицкоатль. – Я много знаю о том, как сделать из человека опытного воина. Уверен, что и ты можешь многому меня научить.

– Могу, – согласился Халлар.

Только тут до него дошло, что команда смены группы прозвучала уже несколько раз, а он так и стоял в этой странной позе всадника.

Выйти из неё тоже оказалось просто. Всего лишь распрямить ноги и поставить их вместе.

Опять послышался завистливый вздох, и чей-то голос произнёс: "Вот так бард."

– Понял я, чем вы тут занимаетесь. Но надо будет тебе показать оружие для самозащиты и обезоруживания. Так дело пойдёт лучше и быстрее.

– Буду очень признателен, – Ицкоатль посмотрел на солнце и хлопнул в ладоши. – Занятие окончено.

К пустырю уже направлялись солдаты замковой стражи – пришло их время.

– Есть какие планы на вечер? – осведомился Халлар. – Торговые ряды уже закрываются, так нам и не туда.

– Никаких, – Ицкоатль покачал головой. – Разве что с тобой поиграть на флейте?

– Тогда пошли. – сказал бард. – Кончар мне на пару вечеров кузню освободил. Чего-то серьёзное сделать не успею, а этот отрубок не такой и сложный. Успею сделать, как и стрелки.

На этот раз их путь шёл сразу к городской стене, вдоль которой находились различные мастерские. Там же была и кузня – запрятанная в глубины так, чтобы звон наковален не мешал ни окружающим жильцам, ни кому другому. Даже дым из трубы выводился за стену.

Внутри же находился один из подмастерьев, оставленный, чтобы не тушить горн. Да и он покинул кузню, удостоверившись, что господин Халлар тут как дома, вполне способен справиться сам, и что он знает, где лежат предназначающиеся для него слитки металла.

– Бывал в кузне? – осведомился бард, придирчиво перебирая одинаковые на вид обрезки кубической формы.

Вид Ицкоатля говорил сам за себя – он был потрясён до глубины души. Его народ знал ковку золота, очень ограниченно – отливку меди, и он предполагал, что железо тоже льют – оно было гораздо твёрже и золота, и меди. Но то, что он увидел здесь, говорило о большом труде, который требовался для работы с этим металлом.

– Ни разу, – отозвался он, обводя взглядом всё обширное кузнечное хозяйство.

– А я вот как увидел ребёнком кузню, так и был очарован на всю жизнь, – улыбнулся Халлар. – Дал себе клятву – научиться работать. Поначалу хотели меня готовить на кланового кузнеца, но… Не срослось. Как оказалось – к музыке я гораздо более приспособлен.

Он скинул камзол, оставшись в безрукавке, к которой шнуровались штанины, аккуратно повесил его около входа, там же поставил гитару. Надел кожаный фартук, сразу завязав его за спиной.

– Садись на ту бочку. Там тебя искры не должны задеть, – посоветовал он побратиму, закопал в угли два облюбованных куска металла и налёг на мехи. Тлеющие угли сразу преобразились, выплеснув наружу красноватое яростное пламя.

Халлар чертыхнулся и высыпал в горн ещё несколько совков угля. Опять заработал мехами, и на этот раз удовлетворённо кивнул. Пламя стало белым и гораздо более жарким.

– Надо было подсказать тебе, чтобы взял тот меч, с которым ты в бой ходил, – сказал бард.

– Он не так удобен, как макуауитль, – посетовал Ицкоатль, заворожённо глядя на то, что казалось ему священнодействием. – Совершенно не получается оглушить врага ударом плоскостью…

– Ма… мак… Не знаю, что такое эта твоя мак-штука, не встречал. Или у нас как-то по-другому называется. Но мечом плашмя бить – это или сломать его, или погнуть, если тебе очень повезло или у меча дола не было, – ответил бард, выхватил клещами один брусок, осмотрел его, и закопал обратно в угли. Опять занялся мехами. – Мечом надо рубить или колоть. Для другого он не предназначен.

– То и другое совсем не подходит для захвата пленных, – Ицкоатль на бочке не усидел и медленно обходил помещение, разглядывая инструменты и предусмотрительно стараясь держаться подальше от горна. – Только для того, чтобы убивать. Макуауитль – это наш меч. Он из твёрдого прочного дерева, и в него по контуру вклеены острые кусочки стекла из вулкана. Они гораздо острее железа, если нужно убить – макуауитлем можно отрезать голову, он оставляет страшные раны на теле… Но если нужно захватить пленника для богов – его достаточно ударить плоскостью меча, и он упадёт.

– Жертва. Вот что это было, – с удовлетворением кивнул бард, снова пошарился в углях клещами и вытащил практически белый от жара брусок металла. Взял в руку молоток из ряда подобных ему. Подобных настолько, что Ицкоатль бы на следующий раз и не вспомнил, каким молотком пользовался Халлар.

Первый удар и поющий звон наковальни наполнили тесное помещение кузни звуком. А удары не прекращались. Сначала Халлар огладил ударами одну плоскость, потом другую, соседнюю с ней, а затем начал чередовать плоскости, ловко поворачивая клещами брусок. Когда брусок сделался тускло-красным, он был отброшен в горн, а его место занял другой.

– Понимаешь, в чём дело, – пояснял бард между ударами. – У нас нет нужды в таком вот захвате пленников. Да и то, что тебе встретились бездоспешные солдаты, да ещё и без шлемов, это скорее исключение, чем правило. Чем богаче барон, тем лучше у него экипировано войско. На теле воина может быть кольчуга, и тогда он почти полностью защищён от рубящего удара, но не защищён от прокалывающего или дробящего. Может быть надет чешуйчатый доспех – и тогда воин хорошо защищён и от колющего удара. А если на нем кираса, то и с дробящим придётся помучиться. Но тогда тебе нужен совсем не меч. Точнее и меч тоже, но особенный.

– От сильного удара макуауитлем не спасёт никакой шлем, – возразил Ицкоатль. – Но ты лучше знаешь всё об оружии твоего мира и о защите от него. Что же мне тогда нужно?

– То, что тебе надо, здесь в оружейных рядах не найти, – туманно отозвался бард и вновь заработал мехами. – Но оружие для левой руки я тебе делаю сейчас. А завтра с утра прогуляемся по оружейным рядам, и там подберём основное оружие на первое время.

– У моего народа совсем не было железа, – Ицкоатль взял в руки одни из клещей и рассматривал их. – У нас были дерево и камень, и золото для украшений. А у вас так много этого металла, что вы делаете из него всё, кроме украшений. Оружие, инструменты… Это так удивительно для меня. Я думал, ты будешь отливать железо в форму, но оно не только твёрже золота, оно только разогревается, но не плавится даже в таком сильном огне. Ковать его – огромный труд, и тем не менее у вас множество людей занимается этим, чтобы снабдить остальных… Где вы его берёте, Халлар?

– Варим, – ответил бард, но не заметив на лице собеседника ни тени понимания, решил пояснить. – Может быть встречал в тихой болотистой заводи наносы грязно-коричневого цвета? Вот это и есть то железо, с которым люди поначалу научились работать. Оно закладывалось в печь вперемешку с углём, снизу в печь заводился воздух – почти с таких же мехов, и начиналась варка железа. Пока кто-то сверху в эту печь засыпал уголь, кто-то другой без перерыва поддувал туда воздух. Через несколько часов пробивалась боковая стенка этой печи, и оттуда извлекалась крица – это ещё не сталь, и даже как железо она не очень, но дальше кузнецы деревянными молотами на деревянных колодах разбивали эту крицу до однородной массы, примерно как хозяйки вымешивают тесто. Потом кто-то изобрёл гораздо более производительные меха, кто-то приспособил для их работы водное колесо и видоизменил саму печь. Так получилось ещё больше увеличить температуру пламени, расплавить железо и этим отделить примеси Такая печь называется доменной, а такое железо – чугун. Чугун ещё достаточно хрупок и на оружие особо не годится.

Халлар показал клещами куда-то в угол, где были сложены слитки металла.

– Справа – тот самый чугун.

Он опять критически повертел одну из поковок, которую уже начал вытягивать в прут и положил её на наковальню.

– А дальше из чугуна получают сталь, примерно в таких же печах, выжигая из них лишние примеси.

Прут был закопан в сухой песок, а Халлар начал измерять руку побратима.

– Для чего это? – с любопытством спросил Ицкоатль, отложив в сторону кусок чугуна, в котором пытался найти различия с теми брусками, из которых Халлар взял поковки.

– Оружие делается под своего владельца, – ответил бард. – Например то, что я тебе делаю, должно закрывать твою руку по локоть. Сделаешь чуть меньше – и локоть останется в опасности. Сделаешь чуть больше – и тебе будет неудобно им пользоваться. То же касается и рукояти – или её неудобно держать, потому что она маленькая, или – слишком большая. Рукоять для двуручного оружия измеряется для того же. Или им неудобно пользоваться, потому что кузнец не рассчитал, и кулаки вплотную друг к другу, или удобно, но рукоять гораздо больше, чем надо, и из-за этого слишком тяжёлая.

Рука была измерена, размеры перенесены на поковку, что дожидалась своего часа в сухом песке – теперь уже было видно, что это не очень толстый восьмигранный пруток с равномерными утолщениями по половине длины.

– Отрубить половину рукояти и поставить гарду, – довольно сообщил Халлар. – А потом я займусь метательными стрелками для себя.

– Я хотел бы тебе помочь, но не знаю, как, – вздохнул Ицкоатль. – Всё это требует большого опыта и знаний, которых у меня нет…

– И тем не менее, это и на десятую часть не так сложно, как то, что мне нужно, – отозвался бард и дал побратиму зубило на толстой ручке. – Наставь на отметку – и я по нему буду бить. Надрубим – уже неплохо. Отрубим – вообще замечательно.

Стержень, удерживаемый за конец клещами, лёг раскалённой частью на наковальню. Только теперь стало понятно, для чего Халлару помощь: ему не хватало третьей руки для удержания зубила.

Справились они быстро. Сказывались опыт барда и твёрдая рука Ицкоатля. Дальше пришёл черед шлифовальных кругов, а потом и масла, куда окунули раскалённый до светло-красного цвета пруток. А потом его закопали в тлеющие угли на несколько долгих часов, пока бард делал себе то, что он назвал метательными стрелками.

Ицкоатль с любопытством следил за его работой. Побратим упомянул, что для себя ему нужно что-то намного более сложное, но то, что выходило из-под его молота, совсем не выглядело ни сложным, ни таким уж опасным.

– Для чего они? – спросил наконец Обсидиановый Змей. – Они совсем не похожи на грозное оружие.

– Они им и не являются, – с улыбкой ответил Халлар. – По сути это те же метательные ножи. Только больше, другой формы и с дополнительным предназначением. Ножей ты можешь взять от силы десяток. И то на них потребуется уже две перевязи. Стрелки же крепятся к простым кожаным наручам, с их помощью можно заблокировать, скажем, удар меча, не опасаясь за руку и их просто больше.

– Но ты говорил, что тебе нужно более сложное оружие, чем мне, – напомнил Ицкоатль.

– Сложное, но не оружие, а изготовление, – улыбнулся бард. – Изготовление ещё и более долгое. Недели две займёт, не меньше. Что же до оружия для меня, то это обыкновенные парные кинжалы. Как знать, может и ты в оружейных рядах найдёшь что-то такое, во что влюбишься без оглядки, как я в гитару?