Текст книги "Клиент с того света"

Автор книги: Дмитрий Дашко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

В этот самый момент из густых зарослей вынырнула знакомая фигура Грыма. В лапах у него была трубочка из стебля бамбука. Шерсть у тролля была намокшей, но его это, похоже, не волновало. Он выжидательно смотрел на нас, однако не приближался.

– Не пугайтесь, Гэбрил. Грым таким способом развлекается – охотится на птиц, клюющих яблоки. Он просто виртуозно обращается со своим оружием: выплёвывает из этой трубки колючки на расстояние двадцать-тридцать шагов и никогда не промахивается.

Я опустил убитую птичку на землю. Мы отошли в сторону.

Грым подобрал мёртвую птаху и с видимым удовольствием откусил ей голову. По его морде потекли струйки крови. Я с отвращением отвернулся:

– Вернёмся в дом. Нас уже заждались.

В особняке Поппи бережно приняли в руки, хлопочущие, как курицы-наседки, Агнесса и мисс Портер. Экономка старалась не смотреть в мою сторону, я был для неё пустым местом. Пожалуй, она вздохнула с облегчением, когда я снова оказался на улице.

Стоило подумать, куда направить стопы на сей раз: навестить Миранду Клозен – любовницу майора, или прогуляться до последнего места работы Джеральда. Пришлось прибегнуть к жребию. Я вытащил монетку, подбросил в воздух, а потом поймал. Выпал 'герб' – придётся навестить уважаемых торговцев кожей.

Я добрался пешком, умудрившись замочить ноги всего лишь по щиколотку.

Зеркальные двери, ведущие в трёхэтажный дом со строгими башенками, не закрывались никогда. По лестнице постоянно сновали вверх-вниз люди, и редко кто спускался без туго стянутого бечёвкой пакета с покупками.

В большом просторном зале яблоку некуда было упасть. Среди покупателей сновали юркие продавщицы, умудрявшиеся находиться в трёх местах одновременно. Я успел перехватить одну и спросил, где могу найти управляющего.

– Пойдёмте, я вас провожу, – без малейших колебаний вызвалась она.

Управляющий оказался вежливым и внимательным мужчиной лет пятидесяти, с седыми волосами, зачёсанные назад, скучными глазами, скрытыми за дымчатыми линзами очков, и костлявыми пальцами, которыми он зажал мою руку, как рак клешнями.

– Чем могу служить?

– Здравствуйте. Я частный сыщик Гэбрил. Вот мой значок. Я пришёл по поводу одного из ваших сотрудников. Его зовут, вернее, звали Джеральдом.

Управляющий поправил очки и потёр переносицу:

– Боюсь, вы ошиблись. Среди наших сотрудников нет никого с таким именем.

– Странно, – удивился я. – Родственники Джеральда утверждают, что он работал на вашу фирму. Вы не могли ошибиться?

– Нет, не мог. Я знаю персонал, как свои пять пальцев, – с обидой произнёс управляющий.

– Хорошо, – согласился я. – А я могу поговорить с кем-то из ваших боссов, например, с эльфом?

– С эльфом? – поразился управляющий. – В руководстве компании нет эльфов, и никогда не было. Наш штат полностью состоит из людей.

Похоже, Джеральд лгал родственникам. Я встал, извинился перед управляющим и покинул магазин. Больше мне здесь делать было нечего.

Я зашёл в городской архив и отыскал там адрес Миранды Клозен. Старичок архивариус, памятный ещё по поискам талисмана гномов, охотно выдал нужную справку (это заняло у него не больше трёх минут), после чего я поймал кэб и отправился к любовнице моего мёртвого клиента.

Район, в котором она обитала, сразу показался знакомым. Ещё бы – именно здесь я потерял Джеральда. Я ничуть не удивился, когда кэб заехал в переулок, в котором он скрылся, и воспринял, как должное, что экипаж остановился возле подъезда, охраняемого ретивой консьержкой. К счастью, сегодня за столом сидела другая женщина, вязавшая длинными спицами чулок. Увидев меня, она отложила их в сторону и строго спросила:

– Молодой человек, вы к кому?

– Мне нужна Миранда Клозен.

– Она ждёт вас?

Пришлось достать значок частного детектива. Консьержка внимательно его изучила и пришла к выводу:

– Вы не полицейский.

– А я и не говорил, что из полиции. Мне нужно встретиться с Мирандой по очень важному делу. Я расследую убийство.

– Всё это очень интересно, но меня не касается.

Я прибёг к последнему аргументу: положил на стол мелкую купюру. Консьержа взглянула на неё подслеповатыми глазами, потом тяжко вздохнула и объявила вердикт:

– Хорошо, поднимайтесь на третий этаж. Она с утра никуда не выходила. На всякий случай запомните – я вас не видела.

Я сказал: 'спасибо', и зашагал по лестнице.

Открыла сама Миранда, высокая, строгая и элегантная, настоящая великосветская дама – холодная и неприступная, как крепость. И в то же время с печатью порока. Любой мужчина чувствовал это за версту.

Она была в шикарном бежевом костюме, сшитом на заказ, поверх воротника которого лежал ворот белой сорочки. На щеках застыл нездоровый румянец. Определённо, с этой женщиной творилось что-то неладное.

Она смерила меня выразительным взглядом и презрительно фыркнула:

– Сегодня я не подаю.

После чего попыталась захлопнуть дверь перед носом. Я едва успел просунуть в образовавшуюся щель носок ботинка.

– Не делайте поспешных выводов. Возможно, мой наряд не так хорош, как бы хотелось, однако не стоит судить о человеке по одежде. Давайте поговорим.

– О чём?

– Не о погоде, – заверил я. – Может, впустите внутрь? Не бойтесь, я не кусаюсь.

– Зато я кусаюсь и очень больно, – сообщила Миранда, показав на секунду острые зубки цвета фарфора. – К тому же я сущая стерва, которая может испортить жизнь кому угодно.

– Тогда вам точно нечего боятся.

– Вы смешной, – на её лице появилась натянутая улыбка. – Пожалуй, я рискну. Проходите.

Она отодвинулась в сторону. Я вошёл и огляделся. Обстановка казалась неестественной и напоминала театральные декорации дрянного спектакля. Неудобная мебель, место которой только на витрине, картины – слишком плохие, чтобы быть репродукциями. Здесь можно проводить время, а вот жить – нет. Должно быть, это отразилась у меня на лице, потому что Миранда хмыкнула:

– Вижу, вам не по душе моё гнёздышко.

– А вам?

– Я тоже не в восторге, однако, эта квартира нравилась тому, кто за неё платил.

– Вы очень откровенны с совершенно посторонним человеком.

– Бросьте. К чему эти церемонии? – она села на кресло, закинув нога на ногу. – Ведите себя естественно. У вас же на лбу написано, что вы легавый. Я права?

– Почти, – кивнул я. – Я частный сыщик.

– Не вижу большой разницы. Что сыщики, что легавые… Для меня вы две стороны одной монеты.

– Расскажите это полицейским. Они думают иначе.

– Это не мои проблемы, – отмахнулась она. – Зачем вы пришли? Вам нужны деньги? У меня их нет.

– Вы принял меня за шантажиста?

– Разумеется. У меня очень насыщенная биография, с лихвой хватит на трёх-четырёх сверстниц. Вы рылись в ней, разыскали какой-то жареный факт и явились сюда подоить грешницу.

Она засмеялась. Её низкий грудной смех внезапно перешёл в кашель. Я похлопал её по спине.

– Мне кажется, вы серьёзно больны, – сочувствием произнёс я, когда она остановилась.

– Это не ваше дело, – отрезала Миранда. – Говорите, что нужно и катитесь. Я не нанималась терпеть ваше общество.

Она вытерла кружевным платочком лицо и

– Я расследую убийство майора Томаса Хэмптона. Мне известно, что у вас были особые отношения.

– Мы были любовниками. Фактически, я находилась у него на содержании. Вы это хотели сказать? – проговорила она сквозь зубы.

Я кивнул.

– Что же, это общеизвестная истина. Все Хэмптоны были в курсе с самого начала. Однако я не убивала Томаса. Без его денег у меня была всего одна дорога – в бордель. Я многим ему обязана. Можно сказать всем, что имею в настоящее время, – она обвела рукой вокруг. – Без Томаса я не смогла бы себе позволить поселиться в этих апартаментах.

– Я слышал, что вы позволяли по отношению к нему некоторые вольности.

– Если хочешь удержать мужчину на крючке – подчини его волю. Старый трюк из арсенала женщин всего мира. Я играла с ним – доводила до блаженства, а потом, когда он впадал в экстаз, выбивала почву из-под ног, переворачивала с ног на голову. А ему нравилось. Должно быть, только по этой причине он так и не смог бросить меня. Его завораживала моя игра.

Она снова закашлялась. Я налил ей в фужер воды из высокого графина, стоявшего на журнальном столике. Она восприняла его как одолжение и едва не оттолкнула руку. Пришлось проявить настойчивость.

Дальше разговор не клеился. Миранда неважно себя чувствовала. Состояние ухудшалось с каждой минутой. Я понял, что ещё немного, и женщине станет совсем плохо.

– Вам нужно прилечь, – предложил я.

– Ни в коем случае. Даже у содержанок есть гордость.

– Я не покушаюсь на вашу честь. Хотите, вызову врача?

– Не надо, – заплетающимся языком произнесла Миранда. – Вы правы, мне нужно отдохнуть. Немного.

Я подхватил, оказавшееся неожиданно лёгким, тело на руки и отнёс в спальню. Положил на кровать, поправил и взбил под головой подушки, накрыл одеялом. Женщину стало знобить. Тело её выгнулось дугой, из открытого рта потекла странная белая жидкость.

Я бросился вниз, перепрыгивая через ступени, добежал до консьержки и громко прокричал так, что меня, наверное, было слышно в районе трёх ближайших кварталов:

– Врача! Немедленно вызовите врача.

– Да что случалось-то, – всплеснула руками консьержка, однако всё же вскочила с места и побежала куда-то как гусыня, переваливаясь с бока на бок.

Я вернулся к Миранде и обомлел. Рядом с обессилевшей женщиной, подняв трубой большой пушистый хвост, сидел толстый рыжий котяра. Он тёрся об хозяйку и мурлыкал, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я сразу вспомнил о клочках рыжей шерсти, найденных на теле Джеральда.

Миранда подняла голову. В глазах застыло тоскливое выражение полной обречённости.

– Я умираю, – сказала она, шевеля распухшими губами, отливающими синевой, как у покойника.

– Что вы, Миранда. Вы молоды, хороши собой. Вам ещё жить да жить, – поспешно заговорил я, но она меня прервала:

– Не надо врать. Я умру. Это пыльца. Я давно уже на ней сижу.

– Но кто вас на неё подсадил? Майор? Джеральд?

– Джеральд, – губы женщины расплылись в гримасе ненависти. – Это всё он, сукин сын. Джеральд познакомил меня с Томасом, а чтобы я ничего не выкинула, сделал из меня рабыню. Я уже несколько лет принимаю дурь. И не могу без неё прожить ни дня. Он сделал меня такой.

– Джеральд, выходит, был вашим поставщиком?

Она не заметила, что я говорю о нём в прошлом времени.

– Да. Он снабжает меня пыльцой. За это я делаю всё, что ему нужно.

– Томас знал об этом?

– Да. Я сама ему рассказала, когда поняла, что со мной творится неладное. Он пришёл в ярость. Едва не убил Джеральда, потом хотел выкинуть из дома. Чтобы не разразился скандал, придумал версию о том, что Джеральд работал на эльфов. Хэмптон не хотел запятнать честь семьи.

– Когда это случилось?

– За два дня до его гибели.

– Теперь понятно, почему Томас изменил отношение к эльфам. Они на такое просто не способны. Но почему он не оставил вам денег в завещании?

– Из-за моего упрямства. Он хотел, чтобы я лечилась, легла в больницу, очень переживал, – Миранда горестно вздохнула. – Однако я отказалась.

– Почему?

– Потому что я обречена. Эта гадость разрушила меня. Посмотрите на моё тело. Оно только с виду принадлежит молодой женщине, а внутри – дряхлая столетняя старуха. Нет смысла тратить кучу денег на лечение. Я так и сказала Томасу. Он обиделся и ушёл, хлопнув дверью.

– А Джеральд? Не мог он убить Томаса, чтобы тот никому не проболтался?

Миранда грустно усмехнулась:

– Нет. Джеральд слишком хорошо знал своего шурина. Томас не стал бы трясти семейное бельё Хэмптонов. К тому же Джеральд физически не мог его убить.

– Почему?

– Потому что в тот день он был у меня, с утра и до вечера.

– А вчера? Он заходил к вам утром?

Миранда кивнула.

– Да. Сказал, что скоро сорвёт банк и огребёт огромные деньжищи. Потом сорвался с места и исчез. Я не спрашивала куда.

Я грустно покачал головой.

Миранда умерла у меня на руках ещё до прихода врачей. Она так и не узнала, что человек, превративший её жизнь в кошмар, погиб.

Я вышел на улицу и побрёл по мостовой, не разбирая дороги. На душе было паршиво. Если б не обещание, данное Джонасу Хэмптону, я бы засел в ближайшем баре до самого утра.

Глава 9

В которой я ночую в доме Хэмптонов, узнаю последние новости от Рейли и отправляюсь в фешенебельный ресторан

Я поймал на улице босоного сорванца с честным взглядом. Он согласился за пару монет сбегать в Туземный Квартал, передать Лиринне записку. Близкие должны знать, что со мной всё в порядке. Не имею привычки лишний раз расстраивать.

– Если обманешь – поймаю, уши оторву, – предупредил я, с трудом удерживаясь от улыбки.

Уж больно симпатичный попался парнишка – непричёсанный, вихрастый, озорной, готовый сорваться с места в любую секунду. Воспитатели считают таких трудными детьми, однако, на самом деле из мальчуганов вроде него вырастают будущие гениальные полководцы, талантливые учёные или частные сыщики, не хватающие с неба звёзд.

Он неторопливо пересчитал деньги, сунул в чудом сохранившийся кармашек дырявых штанов, отошёл на безопасное расстояние и, ухмыльнувшись, объявил:

– Не догонишь, дяденька, – а потом рванул со скоростью хорошего спринтера и исчез. Откуда-то издалека донёсся его голос:

– Не волнуйтесь, дяденька. Всё будет в порядке.

– Надеюсь, – сказал я.

Особняк Хэмптонов сторожил один из людей Ораста – обладатель борцовской фигуры и роскошного запёкшегося 'фонаря' под глазом. Облик дополняла увесистая дубинка с шипами. Если заехать такой по голове, от черепа останутся жалкие воспоминания. Малый развлекался, хлопая ею по раскрытой ладони.

Я остановился. Никакой реакции. Парень погрузился в себя, не замечая, что творится вокруг. Я мог смело лезть через ограду, запутать шнурки его ботинок, дёрнуть за нос или пройтись колесом. Понадобилось минуты три, чтобы на меня обратили внимание.

– Чего хочешь? – мрачно спросил охранник, досадуя, что его отвлекают от столь важного занятия.

– Пройти, – удивлённо пояснил я, как будто могли быть иные варианты.

– Зачем?

Каков вопрос, таков и ответ:

– Надо.

– Перебьё…, – охранник осёкся.

Губы его расплылись в улыбке широкой, как приморский бульвар:

– А, легавый. Что сразу-то не сказал? Тебя пропускать велено.

Я уточнил:

– Кем велено?

– Хозяином, конечно, – удивился охранник.

– Джонасом Хэмптоном?

– Не-а, – лениво пояснил он. – Орастом. Он тут главный.

– Вообще-то дом принадлежит Джонасу.

– А мне плевать. Я делаю только то, что босс прикажет.

– А босс – это Ораст Хэмптон?

– Точно, – засмеялся охранник. – Проходи. Будет закрыто – стучи громче.

– Постараюсь, – пообещал я.

Двери действительно были предусмотрительно заперты на внутренний замок. Я стукнул раз, другой, третий. Переменил руку, результат тот же, то есть никакой: двери не поддавались. Решительный пинок заставил их задрожать. Надеюсь, в доме попадали люстры и разбудили это сонное царство.

Входные двери открыл … Лагарди, мрачный и расстроенный. Вот уж кого не ожидал увидеть. Я смешался и задал глупый вопрос:

– Вы?

Он не удивился и кивнул:

– Я узнал, что Джеральд погиб. Вот, решил поддержать родственников.

– Как Поппи?

– Делает вид, что ей всё по плечу. Неудачно. Пройдёмте в холл.

– С удовольствием.

В просторном холе стояли мягкие, накрытые полосатыми пледами, кресла и диваны. От одного взгляда на них хотелось плюхнуться так глубоко, чтобы увидеть перед глазами носки башмаков. Лагарди должно быть испытывал те же ощущения. Он предложил присесть.

– Отличная идея. У меня ноги гудят как трубы.

Я примостился на диванчике. Лагарди сел в кресло по соседству, немного поёрзал, не зная, с чего начать. Наконец, нашёл универсальный способ:

– Выпьете?

– Сейчас не откажусь. На улице сыро и холодно, а в горле сухо. Загадочный феномен.

Он наполнил стаканчик на четверть и подал со словами.

– Мерзкая погода.

– Действительно, – согласился я и сделал глоток. – И день, и погода, всё мерзкое.

– Неважное настроение? – участливо протянул Лагарди.

Всё-то он знает.

– Под стать погоде. Вино, кстати, ничего, – оценил я, делая второй глоток.

– Да? – он с сомнением повертел бутылку. – Налил первое, что попалось под руку. Выходит, повезло.

– Угу. Что-то коллекционное и дорогое. Надеюсь, Джонас не вытолкает нас взашей за истребление стратегических запасов.

– Ему ведь не обязательно знать, что эта бутылка на нашей совести.

Повисла тягостная тишина. Никто не хотел прерывать её первым.

– Вы надолго? – не выдержал Лагарди.

– До утра точно: Джонас просил. Будем ночевать под одной крышей, – сказал я, давая понять, что предпочёл бы провести ночь в другом месте. – Вам неприятно моё общество?

– Как раз наоборот. Ваше присутствие успокаивает, в отличие от…

Он недоговорил. Я продолжил его мысль:

– В отличие от парней, что охраняют дом?

– Охраняют? – хмыкнул Лагарди. – Как только они уберутся, мисс Портер облегчённо вздохнёт и кинется пересчитывать серебряные ложки.

– Главное, чтобы число обитателей дома не уменьшилось. Ораст им доверяет.

Лагарди понял, что я говорю о подручных его родственника.

– Он привык якшаться со всякой мразью. Мне при виде его молодчиков хочется вызвать полицию.

– В полиции держат таких же, разве что в мундирах. А так принципиальных отличий между бандитами с большой дороги и полицейскими нет. Какая разница, кто вас ограбит.

– Ведёте крамольные речи, Гэбрил? – вопросительно поднял бровь собеседник.

– Констатирую факты.

– Не боитесь угодить за решётку? – иронически спросил Лагарди.

Я ухмыльнулся, вспомнив недавние события:

– Не впервой. У меня хороший адвокат, могу рекомендовать.

– Надеюсь, мне его услуги не понадобятся.

– Не зарекайтесь. Сами знаете, какие чудеса порой творит жизнь. Я начинал свой путь с вора-домушника, а сейчас ловлю преступников разного толка. Есть такие, у кого всё случилось с точностью до наоборот.

Лагарди поджал губы. Увидев, что мой стакан пуст, спросил:

– Не хотите ещё?

Я отказался. Не могу назвать себя увлекающейся натурой, но в нынешних обстоятельствах стоит держать некоторые желания в узде. Иначе одной бутылки будет мало.

Лагарди провёл рукой по шее, поправляя несуществующий галстук. Его что-то беспокоило. Я решил ускорить события, сказав:

– Вижу, вино на вас действует странным образом. Вместо того чтобы расслабиться, места себе не находите.

– Вы правы. Слишком много свалилось на мою семью. Поневоле возникают мысли, уж не расплата ли это за наши грехи.

– Помилуйте, Лагарди. Все мы грешники. С чего бы такая избирательность по отношению к Хэмптонам? Поверьте, есть семейки похлеще.

– Знаете, Гэбрил, в вашем обществе мне становится как-то легче. Вы приятный парень. Есть в вас что-то располагающее.

– Ну, так плюньте на всё и облегчите душу, с условием, что не собираетесь выплеснуть на меня переживания подросткового периода или ещё какие-нибудь фантазии сомнительного толка. Я, сами знаете, частный сыщик, а не психолог.

– Тогда я налью ещё чуть-чуть, – сдался Лагарди.

– Да на здоровье, – воскликнул я, – лишь бы это помогло вам развязать язык.

Он покачал головой, налил себе по полной, крякнул и с явным удовольствием, выдул содержимое бокала до дна. Почти сразу лицо его покраснело, а в глазах появилось весёлое выражение.

– Дошли до кондиции?

– Да, в самый раз. Интересная всё же штука – спиртное. Перебродивший виноградный сок, но какие реакции вызывает в организме. Такое чувство, что я в состоянии набить вам морду.

– За что? – хмыкнул я.

– Да просто так, от нечего делать, – заявил Лагарди. Хмель ударил ему в голову. Знакомое состояние. Сперва тебе хорошо, окружающие вызывают исключительную симпатию. Ты готов обнимать и целовать первого встречного, потом что-то щёлкает в мозгах. Собеседник, казавшийся лучшим другом, внезапно начинает раздражать хуже скрежета гвоздя по стеклу. Как правило, кончается всё плачевно.

– Попробуйте, – предложил я. – Только не надейтесь, что я буду сидеть, сложив руки.

Минуту мы смотрели друг на друга как два петуха в одном курятнике.

– Извините, – внезапно опомнился он, – не знаю, что на меня нашло. Какие-то глупые мысли появились. На чём мы закончили?

– На том, что вы решили меня отделать.

– Да нет же, – поморщился Лагарди, – до этого.

– Сказали, что я хороший парень и поплакались о злом роке, преследующем вашу семью.

– Злой рок, – попробовал на вкус фразу Лагарди. – А вы молодчина, нашли подходящее выражение. Злой рок, – он усмехнулся. – Великолепно. Уловили самую суть.

– Ой, только избавьте меня от фамильных проклятий, историй, которым сто лет. Они хороши для бульварной литературы. Писатели обожают такие сюжеты. Они как готовые конструкции. Поменять один замок с привидением на другой, вместо призрака невинно убиенной покойной тётушки ввести разбуженный призрак дядюшки. Потом надо разоблачить убийцу, найти закопанные кости его жертвы, похоронить их со всеми причитающимися почестями. Интересно только в первые два-три раза, потом набивает оскомину. В жизни всё обстоит куда проще. Если господин А убил господина Б, – это либо стечение обстоятельств, либо корысть.

– Вы столь меркантильны?

– Скажите, что значит это слово, и я отвечу.

– Напрасно издеваетесь, Гэбрил. Понимаю, что вы жить не можете без ёрничанья и иронии, но в случае Хэмптонов не обошлось без чего-то… – он подыскал нужное слово, – метафизического. Да, мы не самые худшие из аристократов, но чем-то предки наши прогневали высшие силы. Вспомните Альдера Хэмптона, его загадочную смерть от арбалетного болта.

– Не вижу ничего загадочного в смерти от арбалета: нажать на спусковой крючок, вжик и готово. Был человек, нет человека. К тому же, я прекрасно понимаю тех эльфов, что его убили (если это, действительно, были они). Ваш Альдер попортил им немало крови, и пыток не чурался: мог снять шкуру с живого. Не вяжется у меня его облик с образом рыцаря без страха и упрёка.

– А гибель Ораста, Джеральда, покушение на молодого Хэмптона? Обратите внимание, как мало прошло времени между этими событиями. Кто-то пытается стереть семью с лица земли.

– К чему такие сложности: караулить вас по одиночке, изобретать разные способы убийства. Проще было шарахнуть из пушки по родовой усыпальнице, когда вы все собрались, чтобы похоронить майора. Вы писатель, у вас богатое воображение. Это простительно. Более того – хорошим писателем, не обладая буйной фантазией, не стать. Вы ведь хороший писатель, Лагарди?

– Вы столь скептичны, – вздохнул он. – Да, меня считают успешным автором, я продаю книги тиражом больше, чем у половины остальных писак вместе взятых. Есть вещи, которыми я горжусь, есть такие, о которых хотелось бы забыть, но ведь речь идёт не обо мне. Более того, у меня есть пускай косвенные, но всё же доказательства, что в прошлом Томаса были весьма неприятные эпизоды, которые могли бы послужить причиной его гибели.

– Кое-что и мне известно, – кивнул я.

– Правда? – глаза Лагарди округлились. – Он говорил, что когда-то давным-давно совершил ошибку, о которой раскаивается всю жизнь.

– Ещё бы, – хмыкнул я. – Сложно совершить государственную измену, а потом не раскаиваться.

– О чём вы, Гэбрил. Майор преданно служил его королевскому величеству, – возмутился Лагарди, и, кажется, искренне.

– Что не мешало ему идти на сговор с баронами-мятежниками. Только случай не позволил майору открыть городские ворота бунтовщикам.

– Даже если вы говорите правду, Гэбрил, в чём я сомневаюсь, Томас имел в виду что-то другое. Оно связано с событиями, которые произошли задолго до мятежа. Я могу только догадываться, но, кажется, речь идёт о периоде его службы в колониальных войсках. Он не любил вспоминать те времена, что само по себе странно. Обычно военные с удовольствием предаются воспоминаниям о горячих деньках.

– Мне тоже довелось служить в колониальных войсках. Поверьте, я с удовольствием вычеркнул бы из памяти эти годы.

– Что, действительно так неприятно? – участливо спросил Лагарди.

Неприятно?!! Хм, чего хорошего в том, что тебя, молодого совсем ещё парня, в сущности мальчишку, у которого молоко на усах не обсохло, отправляют туда, где люди гибнут едва ли не каждую минуту. Туда, где трава, деревья, кусты буквально кричат: 'Ты чужой, уходи, пока цел', где за поворотом может оказаться засада, и не успеешь пикнуть, как кривой туземский нож выпустит кишки из твоего живота. Где укус мелкой твари, не больше клопа прикончит быстрее сенной лихорадки, где улыбающийся смуглолицый человечек с жёлтыми зубами и впалой грудью, вызвавшийся в проводники, заведёт солдат в болото, кишащее кровожадными существами, способными одновременно душить, кусать и рвать на части несчастную жертву, а вокруг будет сплошное непроходимое болото, коварное, как оскорблённая женщина.

Лагарди по глазам угадал, что я могу сказать, и не стал настаивать на ответе. Нет, писатель ты мой, это нельзя объяснить словами, это надо пережить: побарахтаться в отвратительно пахнущей жиже, которая тянет на самое дно с такой силой, что трое товарищей не могут вытянуть из трясины; узнать, о смерти хорошего друга, с которым делил котелок и последнюю краюху хлеба; проваляться на больничной койке в госпитале, не зная, доведётся ли увидеть следующий рассвет, а врачи будут проходить мимо с отсутствующим выражением, не желая откликаться на стоны и мольбы о помощи, и не потому, что их сердца зачерствели, а по той простой причине, что из лекарств остался только разбавленный до состояния воды спирт, а вместо бинтов – рваные полоски, сделанные из мундиров тех, кому не повезло, или повезло, если посмотреть с другой стороны. Ведь смерть – тоже выход.

– Вернёмся к Джеральду, – предложил я. – Что можете о нём рассказать?

– На ваш выбор – только хорошее или ничего, – очень серьёзно ответил он.

– Банально, Лагарди. Не прячьтесь за ненужными манерами. Я помогу вам. Он был плохим человеком.

– Вы тоже не ангел, – заметил Лагарди.

– Не ангел, ваша правда. Однако я не из тех, кто пытается манипулировать людьми, сажая их на дрянь вроде оранжевой пыльцы.

– Как прикажете вас понимать? – удивился Лагарди.

– Понимайте буквально. Майор называл Джеральда пиявкой. Знаете, он был прав. Тварь, проникшая в ваш дом, сосала из него все соки.

Я рассказал о смерти Миранды, не вдаваясь в подробности того, что мне довелось пережить. Это ведь не просто – признаться, что слаб, что у тебя есть страх перед будущим, и чужая кончина наводит на мысли о неизбежном. Люди гонят от себя прочь то, о чём знают наверняка.

– Я догадывался, что с Джеральдом не всё в порядке, – без особого воодушевления произнёс Лагарди. – Я наводил кое-какие справки. Это было в те дни, когда он только появился на горизонте.

– С чего такой интерес?

– С того, что он вскружил голову сестре, – устало пояснил Лагарди. – Пускай, Поппи дурочка, но это не значит, что мне всё равно. Я люблю её. Мы с детства были близки.

– Должно быть, у вас были проблемы после размолвки с майором. Вряд ли он был рад вашим встречам с Поппи.

– Конечно. Томас долго вставлял палки в колёса, отмахивался от моих предостережений и смеялся над моими страхами. Я так и не смог уберечь Поппи от неприятностей, хотя чувствовал, что добром её знакомство с Джеральдом не закончится. Считайте это обычным предчувствием, которое часто бывает безошибочным.

– Почему у вас были нехорошие предчувствия? Что-то удалось выяснить насчёт Джеральда?

– Практически ничего. Этот человек возник из ниоткуда, – с досадой бросил Лагарди.

– Вот, как, – озадачено произнёс я. – Наверное, плохо искали. Вы обращались к специалистам?

– Да, на меня работали частные сыщики из конторы Смолвиля.

Смолвиль – хороший парень, но порой не может найти собственное ухо. Если надо потратить деньги с гарантированным 'пшиком' – наймите его.

– И что они накопали? – спросил я, не сомневаясь в ответе.

– Практически ничего. Я знаю, что Джеральд приехал из Лаоджи без гроша в кармане. Чем там занимался – не имею понятия. Может, снимал с колонистов скальпы и продавал туземцам. Или наоборот.

– И ваша сестра не побоялась выйти за него замуж?

– Побоялась? – с горечью воскликнул Лагарди. – Да она втрескалась в него по уши. Не слушала ни меня, ни Томаса. Она была как кошка, честное слово. В конце концов, мы махнули руками. Если кому-то захотелось испортить себе жизнь, его ведь не переубедишь. Так и Поппи. Она хотела выйти замуж за Джеральда, я был бессилен изменить её решение.

Я поставил стакан на подлокотник, встал с кресла и сказал, что хочу перед сном увидеться с молодым Хэмптоном. Лагарди пожелал спокойной ночи. Жаль, его слова остались просто словами. Сон был 'спокойным', как больной зуб.

Нет, ничего страшного за эти часы не произошло. Все благополучно пережили ночь, которая сменилась рассветом, оставив после себя плохой привкус во рту и тяжёлый камень на сердце.

Я сидел на кухне и неторопливо пил обжигающий кофе. Наверное, его привезли откуда то издалека, где на плантациях не разгибаясь работали от зари до зари невысокие чернокожие люди, а над ними щёлкали бичи суровых надсмотрщиков с лицами, покрасневшими от солнца и виски. Потом его везли на кораблях сквозь ураганы и бури, бочки с кофейными зёрнами перекатывались по трюмам, давя зазевавшихся крыс, а те, попискивая, спешили убраться, чтобы дождаться штиля и запустить острые зубы сначала в древесину, а потом в ароматное коричневое зерно. Должно быть, он стоил бешеные деньги, и от одного только запаха кофеманы должны были восторженно улыбаться и предвкушать неземное блаженство, но для меня он был не вкусней картона.

Считается, что кофейный напиток приносит бодрость и снимает усталость. Почему-то я стал исключением. Казалось, у меня нет ни одной целой косточки, мышцы нестерпимо болят, в тяжёлой чугунной голове пусто: умные мысли не спешат удостоить её присутствием. При этом в желудке плавало содержимое половины кофейника.

Одиночество разбавляли головорезы Ораста, периодически навещавшие кухню, чтобы окинуть одинокого сидельца недовольным взором. Они думали, что я путаюсь под ногами, мешаю им ревностно охранять босса и отнимаю их хлеб. Ха, вздумай я так поступить, они сделали бы из меня отбивную. Джеральд побаивался эту парочку, и, возможно, не без оснований.

В девять утра я приехал в офис, успев подремать в кабинке кэба. Сиденье было жёстким, карету немилосердно раскачивало на поворотах, но сон казался таким сладким, словно я спал на мягкой пуховой перине.

Привратник доверительно сообщил, что в моём офисе гость. Я, было, решил, что речь идёт об Алуре, но догадка оказалась ошибочной. Вместо волшебника в кабинете сидел Рейли, безукоризненно одетый, с неизменным портфелем в руках.

Лиринна с унылым видом смотрела в окно. Я вошёл, и взгляд её изменился. Она обрадовалась, обрадовалась так, как может молоденькая девчушка.

– Ты получила записку? – спросил я, целуя в щёку.