Текст книги "Легенда о королях"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Что ж, тогда поезжай. Рыцарь Аккалон тебя проводит. В Британии не так безопасно, как на Аввалоне.

– Я не беззащитная девочка, – напомнила она.

– Тогда не поедешь.

Она секунду подумала, коротко поклонилась и ушла.

– Бедные дети, – сказал Мерлин.

– Это моя вина, – признал я. – Я воспитывал их не для того мира, а для этого… Они не выживут в Британии, как не выжил бы никто из моего мира.

– Но вы же смогли?

– Я – другое дело, – вздохнул я. – Простите, Мерлин, но я пойду. Нет настроения для философских бесед.

Велев накрыть стол в трапезной зале, я распорядился подать как можно больше вина и… Понял, что одиночество сегодня мне противопоказано. Но ни Мерлин, ни отец Патрик не были помощниками в моей скорби – их ответы на мои вопросы были слишком очевидны. Ах, если бы был жив сэр Хотспер! Томас лечится в своем замке на другом конце Аввалона, сэр Конрад в очередном своем отъезде… Даже Матильда покинула замок… Я вздохнул, поднялся во флигель королевы и, постучав, попросил:

– Леди Гайя… Если вы не очень заняты и можете уделить мне немного времени… Не окажете мне любезность, составив компанию за ужином?

Она помолчала, пристально вглядываясь в мое лицо, потом кивнула:

– Дайте мне пять минут переодеться…

К ужину она надела ярко-красное платье с золотой оторочкой по рукавам и подолу. С удивлением я вынужден был признать, что при желании королева может быть не просто хорошенькой. Она умеет быть ослепительной!

– Прошу вас, – я помог ей устроиться за столом, слуги подали блюда, вино я разлил сам. – Простите мою навязчивость, просто сегодня такой день…

– Я слышала, сир. Сочувствую и вам, и леди Моргане.

– Жалко мальчишек, – повторил я. – Не надо было их отпускать…

– Они не тепличные цветы, сир, – мягко напомнила королева. – Здесь их постоянно мучали бы неудовлетворенные потребности в реализации своих сил. Вы могли предложить им лишь роль ученых, политиков, художников, но… Вы воспитали их настоящими мужчинами, а это обязывает к определенному образу жизни.

– Мне кажется, что в ваших словах сквозит осуждение. Первый раз слышу, что мужчиной быть плохо.

– Смотря что понимать под этим словом. Воин, защитник – это, конечно, хорошо… Они этим сейчас и занимаются… Но должна быть еще и ответственность. Обязанности. Перед людьми, перед своей страной, перед семьей. Этим и занимаются ученые и художники, политики и просто мужья. А «вечные мальчики», доказывающие что-то самим себе и окружающим и оправдывающие это тягой к приключениям, новой любовью и… У них много оправданий. Но мало ответственности. А хоть в какой-то мере она все же присутствовать должна.

– Что же для вас доминанта в понятии «мужчина»?

– Прежде всего – человек.

– М-мда, – протянул я. – Человек… Это так мало и так много… В таком случае, они остались бы одинокими на всю жизнь.

– Почему?

– «Но чем отчетливее личность, тем одиноче человек», – так говорил один поэт в моем мире. Отец Патрик постоянно повторяет, что человеку, единственному из всех тварей Господних, дан талант творчества… Но любят не творцов, а обычных, живых людей. Сексуальных, играющих, страдающих, веселящихся, ошибающихся, даже подличающих, но не духовных…

– Не согласна, – возразила она.

– Верю. Это значило бы признать тягу женщин к порочным сторонам мужской натуры. Вы, наверное, тоже считаете, что если б миром правили женщины, то все было бы эволюционно и миролюбиво?

– Не уверена. Все зависит от женщины. Но, боюсь, в целом, крови лилось бы куда больше.

Я вспомнил о правлении английской королевы Елизаветы, уничтожившей людей куда как больше, нежели ее русский современник Иван Грозный, об Анне Иоанновне, «Царице зраку престрашного», о династии Медичи, о прочих правлениях «дам сердца» и кивнул:

– Согласен. А почему, как думаете?

– Наверное, дело в сущности, – задумалась она. – Мужчины – двигатели эволюции. Их дела кратковременны, но прогрессивны: взять штурмом крепость, нарисовать великую картину, разгадать загадки мироздания – подвиги, требующие приложения всех сил, но на определенный отрезок времени – до появления результата. А женский подвиг – постоянство, требующее каждодневной, сиюминутной отдачи, не знающее отдыха и временных отрезков. Кротость, терпение, смирение – вот женский подвиг. Если эти роли поменять местами, скорее всего, случится беда. И для них, и для окружающих.

Я долго молча смотрел на нее. Королева смутилась и слегка покраснела.

– За что вы любите Артура? – напрямик спросил я.

Она вздрогнула, но, чуть помедлив, все же ответила:

– Человек должен кого-то любить. Мы не знаем, когда и к кому вспыхнет это чувство. Да и любят не за что-то, а вопреки всему.

– И все же?

– Он – сильный, мужественный, цельный и… несчастный.

– Понятно, – кивнул я. – «Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». И чем же он такой несчастненький?

– Не знаю… Он – плоть от плоти этого мира, но иногда мне кажется, что он живет не в своем времени. Одним своим присутствием он перевернет весь этот мир, но лично для себя не получит ничего… кроме беды.

– А я?

– Вы здесь на своем месте, король. Вы странный, но вы – лучшее, что было у Аввалона до сих пор.

Я вновь надолго замолчал, постукивая по столу кончиками пальцев. Забавный у нас получался разговор…

– А меня… меня вы смогли бы полюбить? – спросил, наконец, я. – Я просто так спрашиваю…

Настал ее черед молчать.

– Боитесь обидеть, – догадался я.

– Вы не нуждаетесь в любви, – сказала Гайя. – Вас несчастным назвать нельзя. Вы, как не знающий сомнений механизм, влечете Аввалон в будущее, и любви в этом процессе места нет. Любовь будет той «песчинкой», которая может сломать всю эту сложнейшую машину… Вы слишком на своем месте… Простите, сир…

– Значит, ко мне женщина не может испытывать ни любви, ни даже жалости?

– Еще раз простите меня…

– Ерунда! – раздраженно ответил я. – Любовь можно построить так же, как государство… Ну, хорошо, хорошо, не построить – вызвать к жизни. Все дело во времени и в желаниях. Хотите, докажу?

– Не надо, – тихо ответила она. – Ваше величество, у вас просто плохое настроение…

– А я докажу! – сварливо отозвался я, поднимаясь. – Посмотрим еще… «Механизм», «слишком на своем месте»… Нет предопределенности! У человека есть воля!

– Есть, – согласилась она. – Но это тоже имеет отношение к… другой области.

– Посмотрим, – сказал я и, не прощаясь, вышел.

Поймав первого пробегавшего мимо слугу, спросил:

– Как зовут?

– Атик, сир.

– Вот что, парень… С этого дня, каждое утро, будешь приносить королеве огромный букет роз. Где розы растут, знаешь?

– Да.

– И это… Что еще у вас дарят женщинам, когда ухаживают?

– Любовь, внимание… заботу…

– Пошел прочь, дурак! Забудешь про цветы – посажу на кол!

В моих покоях, удобно развалившись в кресле, меня уже ждал Денница.

– Вы когда-нибудь любили? – с порога спросил я. – С вашими способностями, опытом и внешними данными увлечь их труда не составляло, но вы сами – любили?

– Не испытываю необходимости, Максим, – ответил он. – Как и любой ангел, я – беспол. Кстати, при желании даже Михаила и Гавриила можно звать в женском роде. Или в среднем. Зато есть плюс: не надо меряться, кто выше писает на стенку, а это отсекает обиды. К тому же, я совсем иное существо, нежели вы, и испытываю к женщинам такое же «влечение», как вы – к самкам бабуина или хомячкам. Соблазнять доводилась миллионы раз – я могу принимать любой облик… И не скажу, что вы правы в отношении «штабелей» из женщин, валявшихся вокруг меня. Для них хоть Бог, хоть сатана – все зависит от настроения. Какая блажь втемяшит, так и повернут. Стыдно признаться, но у меня ведь рога не только на дурацких картинках…

– Вот свинство какое! – искренне подытожил я. – А как же счастье?

– У кого-то есть… Любят, любимы… Бывает…

– М-мда… Вам потяжелее будет…

– Привык… А я ведь с плохими известиями.

– Кто бы сомневался, – вздохнул я. – Давайте, пинайте меня в душу, вы в этой очереди сегодня далеко не первый…

– Навести Томаса, – посоветовал он. – И побыстрее.

– И что там?

– Там все плохо. Сам увидишь… Отряд с собой возьми.

– Даже так?

– Это еще полбеды. Тебя тут на днях резать собрались.

– Ух ты! – восхитился я. – А за что?

– За власть, что еще у тебя есть? Есть у тебя такой паренек по фамилии Деболь?

– Конрад?!

– Угу… Талантливый мальчик…

– Да ну… ерунда какая-то… Я же его… Скажи честно: зачем тебе это надо?

– Мне обидеться или посмотреть на тебя с искренней жалостью, как на идиота?

– Ладно, прости… Просто в голове не укладывается.

– Ты все еще веришь в людей? – усмехнулся он. – Даже завидую…

Тут его лицо исказила гримаса раздражения, но, прежде чем я успел спросить о причине, дверь распахнулась и, от возбуждения забыв о приличиях, в палату ворвался отец Патрик:

– Ваше величество! – начал с порога орать он, но увидел моего гостя и запнулся, пристально вглядываясь.

Лицо толстого монаха медленно стало наливаться багрянцем.

– Стучаться не учили? – процедил Денница, презрительно отворачиваясь в сторону.

– Вы?!

– Ну и?.. – Денница покосился на священника с презрительным любопытством. – Я. Дальше что? Будем вопить, брызгать святой водой и тихо обалдевать от того, что дьявол действительно существует?

– Ну уж в этом-то я никогда не сомневался, – священник попытался вложить в интонацию весь имеющийся у него запас презрения и сарказма. – Вы у нас в каждой бочке затычка… Здесь-то что надо?

– А я, видите ли, к другу зашел, – отбрил его дьявол. – И будьте добры держать себя в руках. Вместе с вашими мнениями и желаниями. Я пришел не к вам, и ваша персона мне ни с какой стороны не интересна.

– Зато вы мне интересны! – священник покраснел до взрывоопасного состояния. – Я хочу понять: есть ли вообще хоть один способ избавиться от вашего присутствия в мире раз и навсегда!

– Слушайте, вы! – Денница вскочил с кресла, приблизился к отцу Патрику так, что едва не упирался своим носом в его. – Сгусток энергии! Из-за таких вот, как вы, не только у меня уважение к человечеству пропадает. Да что я с вами вообще говорю?! Что вам вообще надо на Аввалоне?!

– Может быть, это единственное место, где есть хоть какой-то шанс избавиться от вас! – парировал Патрик. – А вот как вы здесь оказались?

– По той же причине!

Они бы еще долго орали друг на друга, если б я аккуратно не вклинился между ними, примирительно улыбаясь:

– Только за ножи не хватайтесь. Нас, обаятельных, и так мало осталось.

Пыхтя и отдуваясь, отец Патрик устроился в кресле за столом. Денница, с раздраженной гримасой на лице, сел напротив. Друг на друга они старались не смотреть.

– Ну и знакомые у вас, ваше величество, – проворчал монах.

– Вот именно, – подтвердил дьявол. – Понаехали тут… Аввалон не резиновый!

Не успел я опомниться, как они опять стояли нос к носу, тяжело дыша от возбуждения.

Я вздохнул и наполнил бокалы вином:

– Господа, не хочу прерывать вашу высококультурную беседу, но у меня есть предложение, подкупающее своей новизной… Господа, давайте нажремся?..

– Достоинство застолья не в вине, – нравоучительно заметил мне отец Патрик, подгребая к себе бокал. – а в собеседниках. Какое может быть «застолье», когда с тобой за столом сидит… такое?!

– Прав был старик Хайям: «Ты лучше голодай, чем что попало ешь, и лучше будь один, чем вместе с кем попало», – укорил меня дьявол.

Они выпили, не чокаясь. Глядя в разные стороны, поставили передо мной пустые кубки. Я терпеливо наполнил их вновь, сел между заклятыми врагами и, положив им руки на плечи, спросил как можно задушевнее:

– А что вы, господа, думаете о… бабах?..

…Кровать качнулась влево, резко встала на дыбы и плавно-плавно заскользила куда-то вниз… В сполохах и неоновом свете появилось недовольное лицо Иуды, вопрошавшего почему-то басом:

– Воды?

– Вина, – сипло попросил я.

– Винные погреба, славные на весь Аввалон редкими сортами, помните? – почему-то злорадно спросил Иуда.

– Ну…

– Забудьте. Выжрали-с.

– Как?!

– Быстро, – лаконично ответил слуга.

– Ого… И что вчера еще было? – робко спросил я, двумя руками приподнимая голову с подушки.

– С удовольствием расскажу! Подробно и с самого начала! Когда вы, сир, с отцом Патриком и неизвестным мне, но, несомненно, весьма достойным рыцарем (судя по тому, как он вино жрет!), опустошили погреба и принялись строить там какую-то «сауну», народ работал, но терпел. Когда вы в полчетвертого утра велели всем собраться на центральной площади и орать: «Зенит – чемпион», народ орал, но терпел. Но когда вы с отцом Патриком, плотоядно облизываясь на горожанок, заявили, что сейчас начнете «охоту на ведьм»… Обиделась даже королева.

– Не осуждай меня, Иуда, – попросил я. – Человек слаб… но ведь Бог создал нас по образу и подобию своему.

– Бог здесь не при чем, ваше величество. В вашем случае это природа ошиблась. Когда вы вчера играли в «живые картинки», зачем хотели повесить меня на осине?

– М-м…

– Понятно… Одеваться будете?

– Давай попытаемся…

Натянув с его помощью штаны, я понял, что на этом мои возможности исчерпаны. Невзирая на возмущенные вопли Иуды, завернулся в простыню, как в тогу, и вышел в коридор. Конец простыни волочился далеко позади меня, слуги расступались, пряча ехидные улыбки, я насчитал двенадцать густо покрасневших служанок и понял, что ночь удалась…

Робко постучал в двери леди Гайи, откашлялся, упал, запутавшись в простыне…

– Разрешите?

– Вползайте, ваше величество, – послышалось изнутри.

– Доброе утро, королева, – как можно бодрее приветствовал я ее. – Я тут проходил мимо и решил нанести вам визит… э-э… М-да.

Она с любопытством разглядывала меня, но я держал марку, надев на лицо маску «поручик Ржевский в понедельник утром». Мне даже удалось величавым жестом перебросить через плечо волочившийся край простыни.

– Как прошла ночь? – спросила она.

– Спокойно, как всегда. – заверил я. – А у вас?

– Немного шумели… за окном.

– Да?! – возмутился я. – Хулиганы! В моем замке! Накажу! А кто – не знаете?

Она поманила меня пальцем, указывая на окно. Выглянув, я едва не ахнул: через весь двор по булыжной мостовой белой краской прыгали корявые буквы: «Превед! Королева – жжот!»

– Это безграмотные хулиганы, – с осуждением констатировал я. – По этой примете мы их и найдем.

– Есть еще одна примета, – спокойно сообщила она. – Когда один из троицы, написавшей это, опрокинул ведро на своего толстого друга, тот возмущенно заблажил на весь двор: «Засранец вы, ваше величество!». Вы же знаете, что есть «Король-рыбак», «Король-птицелов», значит, теперь появился и «король-засранец».

– Найдем! – твердо пообещал я. – И накажем… Но я не по этому делу. Я зашел проститься. Еду посетить сэра Томаса.

– Значит, слухи дошли и до вас? – королева вмиг стала серьезной.

– Какие слухи?

– Говорят, что в окрестностях его замка стали пропадать молодые девушки…

– С девушками это случается, – философски заметил я. – Если б вы только знали, леди Гайя, сколько раз они бесследно пропадали в окрестностях моей жизни… Девушки имеют такое свойство, уверяю вас.

– Поползли очень плохие слухи, сир, – не приняла она шутливого тона. – Их исчезновение совпало с возвращением сэра Глендауэра. Крестьяне встревожены. Замок овеян весьма дурной славой…

– Хорошо, я разберусь. Вы не окажите мне услугу, присмотрев здесь… до моего возвращения? В прошлый раз это получилось у вас замечательно.

– Всегда к услугам вашего величества.

– И это… как бы это сказать… в общем…

Она молча поставила передо мной бокал красного вина. Виновато улыбнувшись, я залпом выпил и увидел, как над ее головой засветился нимб, а за спиной затрепетали белоснежные крылья, о чем не преминул сообщить вслух.

– Удачи вам, ваше величество, – только и вздохнула королева.

Поджидавший меня в коридоре отец Патрик уже раскрыл было рот, чтобы излить на меня свое мнение о прошедшей ночи, но, освеженный бокалом королевы, я оказался энергичней:

– Ага! Святой отец! Хороши!!! Даже не знаю, что и сказать. И это – пример для подражания! Духовный, так сказать, пастырь! Стыдно, отец Патрик! Еще раз повторится подобное, и я буду вынужден принять меры!

И, грозно сдвинув брови, прошел мимо. Бедняга так и остался стоять с открытым ртом. В его века еще не была в ходу поговорка: «наглость – второе счастье». Что делать – мудрость мира накапливается постепенно…

У меня оставалось последнее незаконченное перед отъездом дело, и я направился во флигель, занимаемый сэром Конрадом. Возле входа тренировались с оружием какие-то угрюмые, сурового вида люди из его свиты. Когда я, пошатываясь, шел мимо, брошенное чьей-то неосторожной (но опытной) рукой копье едва не пронзило мое горло. Увернувшись, я вздохнул, добрел до того места, где оно упало, поднял…

– Извини, парень, – сказал один из воинов. – Вырвалось… С кем не бывает. Вернешь?

– Конечно, – кротко ответил я…

…Начальник стражи и одновременно управляющий королевскими землями сэр Конрад Дебль еще нежился в постели с длинноволосой блондинкой, когда я вошел и поставил окровавленное копье у порога.

– Ваше величество! – растерялся Конрад. – Зачем же вы сами? Позвали бы, и я…

– Ничего, ничего, мне не трудно, – успокоил я, усаживаясь в кресло. – После ночных забав я всегда встаю рано…

– Да, наслышан, – расплылся он в улыбке. – Кутили на славу.

– Да, есть у меня такая привычка – расстраиваться из-за предательства друзей, – признал я. – Если б я не наделал вчера много веселых глупостей, то наделал бы много глупостей жестоких… Ты понимаешь, о чем я?

– Нет, ваше величество, – напряженным голосом ответил он, поглядывая в сторону, где лежали его одежда и оружие.

– Одевайся, одевайся, – разрешил я. – И подружку свою отпусти. Ее, видимо, ждут дела, и мы ей только мешаем…

Одевшись, Конрад почувствовал себя уверенней. Закрыв за девушкой дверь, повернулся ко мне:

– Так о чем идет речь, ваше величество?

– Об одном сукином сыне, на которого я полагался, как на самого себя. О том мерзавце, которого я спас когда-то. О том подонке, которому дал все: деньги, титул, земли, положение в обществе…

Конрад медленно обходил меня по краю комнаты, стараясь незаметно приблизиться к висевшему на стене мечу. Я подбодрил его:

– Не стесняйся, возьми.

Он было неуверенно протянул руку, но все же не решился. Закусив губу, исподлобья смотрел на меня, о чем-то напряженно размышляя.

– Зачем, Конрад? – спросил я.

– Я должен был попытаться, – он нашел в себе силы улыбнуться. – Вы всегда были для меня примером для подражания, сир. Я восхищался вами, служил вам, и если б я не попытался стать лучше вас, я был бы плохим учеником. Я не испытываю к вам ненависти, да и этот трон, признаться, мне особо не нужен… Шанс! Вы понимаете?! Шанс! Вы никогда не были вторым! Как часто вы пели: «Одинокий волк – это круто!»

– Молодой я был, глупый, – признался я. – Теперь я пою другие песни: «Не волк я по крови своей, и меня только равный убьет». Волк – всего лишь животное, Конрад. Не надо ставить его в пример и до него опускаться. Равняйся на людей – не прогадаешь. А ты все еще в детство играешь. Комплексы, амбиции…

– Вы себе уже все доказали. Себе и другим… А я – нет.

– Почему же… Ты доказал… И себе и другим. Ты предатель.

– И что теперь?

Я долго смотрел на него. Вспомнилось, как этот мальчишка, израненный, залитый своей и чужой кровью, стоял на стене замка со счастливой улыбкой на бледном лице, наблюдая отступление войска Артура. Почти физически ощутил тепло его спины, когда мы бились с ним против монстров в подземельях. Вспомнил флаг, который он водрузил, первым взобравшись на стены мятежного замка. Годы его преданной, тяжелой и кропотливой работы плечом к плечу с нами…

– Теперь… Заберешь своих людей… тех, что остались в живых… и проваливайте с острова, – сказал я. – Я разрешаю убраться, куда глаза глядят. Ищи свою судьбу, Конрад. Здесь чужого тебе не обломится, а свое ты упустил. Я любил тебя и верил тебе. Я не хочу тебя наказывать. Ты сам еще не раз накажешь себя…

– Это слишком великодушно, ваше величество, – с кривой улыбкой поклонился он. – Чересчур по-королевски…

– Вот в этом между нами и разница, Конрад, – вздохнул я. – Я не знаю слова «чересчур». Может, поэтому я и король. Я просто делаю то, что считаю нужным. Без оглядки на чужое мнение и личные комплексы. Как это выглядит со стороны – пусть заботит других. Прощай.

Я поднялся с кресла и шагнул к двери… Все же он был великолепным воином – я едва успел пригнуться, мне даже показалось, что его меч все же срезал несколько волосков с моей головы. Одним движением я перехватил его руку и, повернув, вогнал меч ему в грудь по самую рукоять. Выдернул, поддерживая оседающее на пол тело…

– Я… должен был… попытаться, – с усилием прошептал он.

– Это тоже моя вина… Прости. Если можешь…

– Вы же не обижаетесь на меня, правда? Это игра… всего лишь… Я хотел… быть похожим… на вас…

Он вздрогнул и вытянулся. Я закрыл ему глаза, положил меч рядом с телом и только тогда ответил:

– Я простил тебя, малыш… Но ты ошибся, пытаясь представить меня таким… Я не предаю тех, кого люблю…

Позвал из коридора стражника, приказал:

– Труби общий сбор. Выступаем на рассвете. Лично ты останешься и проследишь, чтобы сэр Конрад был похоронен со всеми подобающими почестями. Скажешь, что произошел несчастный случай… И найди мне вино, черт побери! Что, на острове разом закончилось все вино?! Исполняй, чтоб тебя!..

– Ты совсем спятил?! – спросил Денница, помогая мне подняться. – Какой штурм?! Какая атака?! Ты же на ногах не стоишь!

– Мы с тобой на брудершафт пили?

– При чем здесь это?! Ну, пили…

– Тогда ладно… Тогда отвечу… Будет штурм! Или сами откроют…

– Не откроют! У сумасшедших, да еще с манией, как правило, очень хорошо поставлена забота о собственной шкуре. Ты видел, как он укрепил замок?

– Да если даже и не откроют… Сам войду…

– Максим, что с тобой?! Зачем тебе это?!

– Зачем, зачем… Не за чем, – пожал я плечами. – Как и все остальное… Зачем вообще – все?! Я создал идеально работающее государство. Все крутится, вертится, растет, расширяется… Дороги, школы, производство, сельское хозяйство… Ну и?!. Люди, если делают что-то, то делают для чего-то… или для кого-то… А так, какой смысл? Ради кого?! Хотспер – погиб, Конрад – предал, Томас сошел с ума. Мальчишки уехали и занимаются какой-то ерундой. Моргана вообще живет только местью, не видя вокруг себя ничего. Крестьяне не понимают, воины сидят без дела, ученые и писатели… вообще черт-те чем занимаются. От них результатов я пока не видел. Один Хотспер, и того погубил ради королевства… Ты боишься, что во время штурма я погибну? Не бойся – я почти непобедим. Что мне бояться стрел? Мне надо бояться лишь одного: оставаться трезвым и ясным взглядом смотреть на то, что происходит вокруг меня. Вот это страшно. А стрелы… Лучше б я не был непобедим! Тогда б я хоть на стрелы отвлекался… Живу, как муха в янтаре…

– Я живу так веками, – возразил дьявол. – Просто делаю свое дело. И живу… А то, что с тобой… Это – обычные человеческие слабости, Максим.

– Да, – согласился я, надевая шлем. – Может быть, ты удивишься, но я – человек. Пока еще – человек… Ладно, мне пора. Где тут мой кубок стоял…

– Максим!

Я лишь махнул рукой, допил вино и вышел из шатра. Иуда с каменным лицом подвел мне коня, помог утвердиться в седле, не выдержав, завел все ту же волынку:

– Ваше величество, вам нельзя идти на штурм! Вам отлежаться надо, в себя прийти…

– Пошел прочь, дурак! – оттолкнул я его и тронул поводья, направляя коня к воротам замка.

На сторожевой башне уже ждал меня сэр Глендауэр.

– Приветствую вас, ваше величество! – крикнул он. – Я ждал вас!

– Дождался, – кивнул я. – Говорят, Томас, у тебя здесь нечисть завелась? Помощь не нужна?

– Нет, сир, сами справимся! – весело отозвался он. – Нечисти и впрямь много, но ничего, с Божьей помощью, одолеем! Под корень выведем!

– Ну, уж Бог-то тебе в этом явно не помощник…

– А вам, сир? Вам кто помогает и направляет? Кому вы служите?

– Аввалону. С остальными я просто договариваюсь. Открывай ворота, Томас. Шутки кончились.

– Не открою, сир. Простите.

– И почему же?

– Вы не понимаете, что происходит, ваше величество. Просто не можете понять! Женщины… Они погубят все! Это – исчадие ада! Моргана околдовала вас. Она – новое воплощение Лилит! Ее нужно уничтожить, король! Их всех нужно уничтожить! Вы – хороший человек, просто вас околдовали, поэтому я буду биться и за вас тоже. Я – единственный, кому они не смогли задурить голову. Я знаю, что делаю!

– Тяжелый случай, – вздохнул я и, повернувшись к войску, скомандовал: – Осадные башни!

Томас Глендауэр был хорошим полководцем. С отрядом, в двадцать раз меньшим моего, он трижды отбивал атаки. В четвертую атаку я повел людей сам. Я не помню, как лез на стену и как рубился в замке. Я был слишком пьян. Томаса я взял лично. Когда он пришел в себя, я протянул ему кубок с вином:

– Ты хорошо дрался, Томас.

– Я дрался за вас и за Аввалон, сир, – твердо сказал он. – И буду драться, пока жив.

– Томас, ты болен. То, что ты сделал…

– Ваше величество! – подбежал ко мне перепуганный Иуда. – Там, в подвалах… такое… Солдаты в ярости! Крестьяне готовы поднять бунт! Они требуют выдать им изувера на расправу. Я видел это, ваше величество, и это выше человеческого понимания… Некоторые из девушек еще живы, но… лучше бы им умереть…

– Скажи людям, что сэр Томас Глендауэр будет передан на суд святой инквизиции, – распорядился я. – С этого дня, во избежание подобных случаев, я учреждаю на Аввалоне орден святой инквизиции. Организацию поручаю отцу Патрику.

– Но солдаты…

– Я лично убью каждого, кто посмеет обсуждать мой приказ!

– Это не поможет вам в борьбе с дьяволом! – рассмеялся Томас. – Инквизиция не справится! Только я…

– Заткнись, Томас! – не выдержал я. – Я пытаюсь держать себя в руках только потому, что ты болен… Но не испытывай мое терпение!

Сэр Томас Глендауэр провел под судом инквизиции всего две недели и был заколот неизвестным в собственной камере. Расследование этого убийства результата не дало. Согласно собранным инквизицией материалам, за два года в подвалах замка Глендауэр было замучено почти сто шестьдесят девушек. Я приказал сравнять замок с землей…

Глава 10,

в которой герой знакомится с Гвиневерой

и прощается с отцом Патриком

Поведаю вам таинство одно: уж сколько раз на свете исчезали империи, религии, регальи, и уходили города на дно. Но сквозь пожары, бедствия и кровь, одну и ту ж свершая пантомиму, и для времен совсем неуязвима, шла девочка по имени Любовь…

    Ю. Визбор

– …Нет, Гайя, нет, – горячо заверил я. – Я не обманываюсь! Я люблю вас. Я не знаю, как это произошло, но… Я знаю это точно. Я был слепцом, а потом… потом я прозрел и полюбил…

– Не стоило вам этого делать, сир, – вздохнула она. – Я уже давно люблю другого…

– Артура?!

– Да. Так вышло. Сердцу ведь не прикажешь. А я из однолюбов. Мы слишком поздно встретились с вами, сир. Или слишком рано…

– Да к черту этого опостылевшего Артура! – заорал я в бешенстве и… проснулся.

Расчесывающая перед зеркалом волосы Моргана с улыбкой покосилась на меня:

– Золотые слова, мой король… С добрым утром.

Я растер ладонями лицо, посмотрел на разбросанные по полу пустые бутыли из-под вина, вспомнил сон и, скользнув взглядом по безупречной фигуре рыжеволосой красавицы, украдкой вздохнул.

– Что, ваше величество? – улыбнулась наблюдавшая за мной в зеркало фея. – Не с той?

– Что?

– Проснулись. Опять не с той?

– Проходили с Мерлином урок чтения мыслей? – проворчал я, ногой шевеля груду пустых бутылок в тщетной надежде найти хотя бы одну не раскупоренную.

Моргана сделала какой-то странный жест рукой, и в моей ладони появился наполненный до краев кубок.

– Просто повзрослела, – ответила она. – И даже научилась не морщиться, как вы… по утрам.

– Прости, – пожал я плечами и залпом опустошил кубок. – Странные мы с тобой люди, Матильда – не находишь? Вроде неплохие, а все у нас как-то… не так… Ты же чудесная девочка, Матильда! Когда ты, наконец, успокоишься, заведешь семью, оставишь эти глупости?

– А вы?

– Мы же даже с тобой не любовники… в полном понимании этого слова. Не друзья, не соратники… Кто мы с тобой, рыжая?

Она замерла с поднятой расческой, задумалась.

– Остывающие угольки, – наконец нашла она ответ.

– Скорее дикобразы. Когда им холодно, они жмутся друг к другу… и колют до крови своими иглами. Чем сильнее мерзнут, тем сильнее колют друг друга…

– Да вы поэт, сир.

– Это не я, это Шопенгауэр. Как ты здесь очутилась? Ты же уезжала в Британию, с месяц назад… или два…

– Вчера вернулась. И мы с вами по этому поводу… выпили, – она сделала вид, что задумалась, вспоминая. – Хотя, нет. Выпили вы до меня, по какому-то другому поводу. А в честь моего возвращения вы «добавили».

– Я спиваюсь, Матильда, – пожаловался я.

– Я вижу.

– Не жалко?

– Это ваше дело, король, – она закончила утренний туалет, что-то прошептала, и на ней в миг оказалось роскошное ярко-зеленое платье с золотым шитьем.

– Меня бы этому фокусу научила, – позавидовал я. – А то по утрам уже ногой в штанину не попадаю… Что в Британии?

– Я вчера рассказывала.

– Вполне допускаю…

Моргана вздохнула, присела на краешек кровати, терпеливо начала:

– Как я вам вчера говорила..

– Осуждение своего короля можно опустить.

– Бардак там, ваше величество. Королевство Артура трещит по швам. Вновь осмелели и активизировались кельтские племена, участились нападения викингов на береговые поселения. Соседи засматриваются на плохо лежащие территории. Внутри королевства заговор за заговором. А защищать некому. Ваши мальчишки все в поисках подвигов, погоне за Граалем, спасении иностранных принцесс. Они развалили королевство. Я как-то читала одну старую книгу, в которой описывался «троянский конь». Видимо, вы ее тоже читали, ваше величество…

– Ты еще не знакома с понятием «пятая колонна», – вздохнул я. – И чем же они «развалили» королевство?

– Я же объясняю: все разъехались кто куда, предварительно заразив бредовыми идеями о подвигах и странствиях едва ли не все рыцарство Артура. Приезжают домой лишь погулять за столом и собрать налоги с крестьян на новые «подвиги». Обычный паразитизм. Артур был против подобной идеологии, но у них же там «круглый стол», едва ли не республика, с этой… Как ее? Вы, когда ругаетесь, все время это слово вспоминаете…

– Демократия?

– Ага… Но главное – Гвиневера. Она окрутила старого дурака так, что даже Мерлин уже не кажется смешным на его фоне. Изменяет ему с Ланселотом едва ли не на глазах челяди, а старый шут лишь смотрит влюбленными глазами и просит ее сказать, что это неправда. Она и говорит. Правда, самого говорливого она все же отравила… Но это уже совсем другая история. Все молодые рыцари бегают за ней, в надежде получить свои крошки со стола Артура и Ланселота…