Текст книги "Второй кощей (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Как ты думаешь, почему сс… Аптекарь положил эту штуковину здесь?

– Потому что она очень редкая, – объяснил я очевидный факт. – И его, если что, можно будет продать. У меня как раз напряженка с деньгами. А по поводу конвертации рублей в лунное серебро Лео еще не узнал.

Во взгляде Лихо сквозил такой скепсис, из-за которого во многих семьях и начинаются ссоры. Потому что «так» смотреть, внушая всю гамму эмоций, может только женщина. Вроде и не сказала ничего, а ты все понял. Что забавно, подобное совершенно не работает с намеками. Как у них все это сочетается, понять не могу.

– Ты лучше скажи, ты готова?

– Нет, сс… Я до сих пор считаю, что это плохая идея.

– Наверное, мы как-то слишком далеко зашли, чтобы поворачивать назад, – я нахмурился. – Тебе всего-то и надо будет, что довести меня до полусмерти.

– Всего-то и надо, сс…

Она вроде как пыталась ответить иронично, но получилось скорее зло. Я же ее уже не слушал. Глаза боятся, а руки делают. Я помнил, как Лихо вернула себя после гибели Созидателя, поэтому в ней нисколько не сомневался. Ну, пригубит немного моей жизненной силы. Всем лучше будет. Ладно, почти всем. Зато Великий Князь поймет, что я полностью выложился и автоматически не могу быть причастен к тому, что произойдет в сокровищнице. Или уже произошло.

Я решительным движение вынул Осколок из каймы механизма, разрывая давнюю связь артефакта (или устройства №4) с самой мощной батарейкой из возможных. И тут начало происходить что-то нехорошее.

В который раз за день все вокруг стало трястись. Нет, еще немного и впору в Японию переезжать, раз я такой привычный… Черт, да чего опять эта дурацкая страна в голову лезет?

Я лишь успел схватить Четверку (которой прозвал артефакт), к слову, весьма тяжеленный и с трудом запихал его на Слово. А следом побежал наверх вслед за Лихо.

Выбрались мы совершенно в другое место. Точнее, так показалось сначала. Если первое помещение напоминало тронный зал какого-то богатого короля, то нынешнее смахивало на заброшенную секцию разворованной библиотеки. Несколько сваленных шкафов с иссохшими книгами, те же два стола с мензурками, только теперь потрепанные, словно видевшие лет пятьдесят одних тупых студентов, да парочка разваленных кресел. Никакого намека на странную люстру. И вместо красивой статуи – каменная глыба в духе Церетели.

Из всего ценного остался лишь один сундук с амбарным замком. Судя по хисту, исходящему от него, зачарованный. Ладно, пусть люди Князя разбираются. Я сегодня щедрый.

Выход из центральной части лабиринта теперь остался лишь один. Думаю, по нему можно за считанные минуты добраться до Алены.

Единственное, что напоминало о недавней реальности происходящего – самоцвет у моих ног. Я поднял его, напряженно думая, прокатит или нет. И вместе с тем отвечая для себя на главный вопрос – обычный это камешек или часть чего-то большего?

Когда самоцвет покорно лег на Слово, ответ напросился сам. «Бриллиант» – часть Четверки. Тоже неплохо. А Великому Князю пусть достается антиквариат в виде мебели и сундук. Ну, и Осколок, само собой. Вот только есть вероятность, что он ему не поможет.

Я еще раз оглядел помещение, которое теперь было размером не больше единственной комнаты в моей старой квартире. Квадратов семнадцать. А потом все же повернулся к Лихо.

– Юния, у нас нет времени. Давай.

– Я… Не хочу, сс… Я боюсь.

– Ты самая сильная и умная нечисть, которую я встречал. У тебя все получится.

– Сс… спасибо.

– Вот видишь, подбадривать не так уж и сложно. А ты – рукожоп, рукожоп.

– Помолчи уже…

Рука Юнии легла на плечо. И мне будто кто-то прямо по легким ударил, выбивая весь воздух. Пол под ногами исчез, а я провалился в какое-то несуществующее место. И единственное, что я мог сейчас делать, лишь мерцать.

Интерлюдия
Великий Князь

Несмотря на усилия Вредителя, дождь все-таки пошел. Подлым предателем тучи подобрались сбоку, уперлись в непреодолимую магическую преграду, да там и вспухли. А после обрушились ливнем на землю, сдуваемые мерзким ветром в сторону Князя.

Наверное, скажи Святослав лишь слово, кто-то из рубежников-синоптиков, а были в ведении Великого Князя и такие, без труда справился бы с неприятностью. Для того, чтобы отогнать мерзкую тучу, хватило бы самого завалящего ведуна. Однако сейчас правителя Новгорода и окрестных земель не особо заботила стекающая по лицу вода. Святослав был собран как никогда. Его внимание оказалось приковано к крохотному проему башни, куда вошел Матвей. И до сих пор не торопился выходить, хотя времени прошло уже порядочно.

Несколько раз асфальт под ногами ощутимо тряхнуло, натягивая нервы еще больше, на манер гитарных струн. Великий Князь искусал губы, но не шевельнулся. Когда Башня и все вокруг нее задрожало во второй раз, а потом в третий, пришло даже некоторое успокоение. Значит, рубежник еще жив, раз лабиринт так отзывается на его действия.

И, наконец, в темном проеме показалась фигура. Святослав подобрался, весь обратившись в слух, а после недовольно и даже несколько удивленно повел бровью. Приспешница мальчишки. Ей-то что надо?

– Скорее, он там. Матвей! Ему нужна помощь. Волот мертв. Матвей ранен!

Она бегала от одного кощея к другому, то хватая за грудки, то запросто ударяя куда придется. Больше всего пустомеля сейчас напоминала мечущуюся по клетке птицу. Наконец она взглянула на Великого Князя. Посмотрела не как обычная поданная, а с вызовом, словно равная. Святослав скривился и хотел было приказать, чтобы ее убрали отсюда. Но неожиданно для себя весь напрягся. Внезапная резь полоснула живот, как от пропавшей еды, которую он по ошибке съел. Очень странное ощущение, испытываемое очень редко.

У каждого нарушение клятвы проходило по-своему. У некоторых вдруг «укорачивались» рубцы. То есть, сделать ты что-то мог, но вот на восстановление хиста могло уйти несколько дней. У других прекращалось любое возможное развитие промысла. Но это все легкие последствия. Были и те, кто становился инвалидом или вовсе серьезно заболевал, а после умирал. Нарушения данного на хисте слова всегда сказывались индивидуально.

Однако существовал еще один нюанс, как предчувствие нарушения клятвы. Святослав много слышал различных вариаций на эту тему: резь внизу живота, невероятная мигрень, онемение правой руки, нестерпимая зубная боль. У Великого Князя предчувствие нарушения клятвы тоже было связано с чревом. Его охватывало состояние страха обделаться. Хотелось упасть, схватиться за живот и свернуться в позу эмбриона. А выход из подобной ситуации был очень простой – сдержать данное слово.

– Шершень, Зубило, Лютый, Буревестник – внутрь! Проверьте все и помогите Матвею! – он замолчал, вспоминая данный договор и добавил. – Ну, или вытащите его сюда.

Кощеи вздрогнули, явно меньше всего на свете желая услышать собственные прозвища. Однако могли ли они сейчас ослушаться прямого приказа Князя? На глазах у всей дружины?

Скажи ныне Святослав прыгнуть в котел с раскаленным маслом, прыгнули бы. А Лютый, который несколько раз лично встречался с Бедовым, глядишь, стал бы даже немного симпатичнее после подобных купаний. Великий Князь не любил смотреть на откровенно уродливого кощея. Возможно, потому и решил сейчас отправить внутрь. Каждый раз, когда обводил взглядом свое воинство, Святослав все равно завороженно смотрел на это ассиметричное лицо.

Кощеи неторопливо, точнее, не так быстро, как могли бы это сделать, пошли вслед за взбалмошной пустомелей. Та все время подгоняла их и будто бы даже совсем не боялась рубежников.

Так, один за другим, кощеи и приспешница Бедового скрылись в Башне. И вот теперь время потянулось еще медленнее. Словно бы даже вовсе остановилось.

Великий Князь нервно теребил заусенцы, обдирая кожу почти до мяса, сам превратившись в один сплошной нерв. Наверное, от Святослава сейчас можно было прикуривать. Правда, едва ли кто мог позволить себе такую дерзость.

И наконец они появились вновь. Причем, в полном составе.

Впереди опять бежала глупая приспешница, скорее больше мешая, чем помогая остальным. За ней шествовал Лютый, неся на руках Бедового. Следом шагали Зубило с Буревестником, таща массивный старый сундук, а замыкал процессию Шершень, с рюкзаком Матвея.

Впрочем, все внимание Святослава оказалось приковано к позе Бедового и тому, что он держал.

Рубежник напоминал спящую царевну, которую еще не успели положить в хрустальный гроб. Лицо его было безмятежно, но в то же время безжизненно. Тонкая пергаментная кожа с одной стороны стесана словно наждаком, с другой побелела до невозможности, бескровные белые губы чуть подернулись в последней улыбке, а глаза Матвея оказались закрыты. Дождь моросил по неживому лицу, словно перед ратниками лежала статуя из мрамора.

И еще, Великий Князь не почувствовал хиста. Даже самый обычный чужанин источал промысел. Пусть очень слабо, почти незаметно для большинства рубежников. Однако любой кощей мог распознать подобное. Вот и Святослав почувствовал. Точнее, не ощутил. Матвей был выпит почти досуха.

Но больше всего Великого Князя заинтересовала поза Бедового. Будто кто-то положил его именно так, со сцепленными в замок на груди руками. Под которыми лежал он. Осколок. Истинное сокровище и последний элемент в цепи того, что требовалось Святославу для победы.

Как повелитель всего Новгородского Княжества оказался возле Бедового, он и сам не помнил. Сознание, доведенное до предела страхом от возможной неудачи и долгим ожиданием, играло со Святославом дурные шутки. Сейчас вся реальность сузилась до этого небольшого Осколка, казавшегося для правителя истинным светочем.

Он схватился за него и, царапая, стал вырывать из безжизненных рук рубежника. Что, на удивление, далось не просто. Казалось, последней целью существования мальчишки было насолить Великому Князю и здесь.

Едва не сломав пальцы Матвею, Святослав все же завладел тем, что считал истинно своим. И только почувствовав силу, которая искрилась внутри Осколка, радостно заулыбался. Как шестилетка, впервые в жизни проехавшийся на велосипеде.

Да, Осколок оказался заполненным не до отказа. Но все же вполне подходил для поставленной задачи. Он станет частью цепи батарей, которая нужна для ритуала.

Теперь все закончено. И вместе с тем именно теперь все начнется. Цель, которую он ставил еще подростком, достигнута. Трусливый отец за всю жизнь не смог сделать ничего по-настоящему великого. А Святослав войдет в историю еще молодым человеком. К своей зрелости он станет повелевать этим миром.

Увлекшись мечтами, он не сразу понял, что проклятая реальность все еще существует. В ней идет дождь, пахнет чем-то кислым, а неприятный во всех отношения Лютый что-то говорит.

И тут же почувствовал мощь, которая искрилась в Осколке, словно призывая его. Руки задрожали от необъяснимого предвкушения, которое возникало каждый раз близ кристаллов. Святослав махнул Вредителю, чтобы тот подошел. А когда отдал Осколок, облегченно выдохнул. И обернулся к Лютому.

– Повтори, – приказал он кощею.

– Все так, как говорила его приспешница. Мы вошли в лабиринт. Правда, тот оказался не таким уж обширным. Всего несколько внушительных залов и с десяток коридоров. Нашли волота под обломками, нашли мертвых рубежников.

– Ближе к сути, – нетерпеливо бросил Святослав.

– А потом мы обнаружили его. Уже в центре. Непонятно, что случилось. У него никаких серьезных ран. Разве что вон лицо поцарапано. Думаю, там находилась какая-то ловушка Аптекаря, которую он активировал, взяв Осколок.

– Да, возможно.

– Нашли еще запертый сундук и его рюкзак. Прочее – всякая рухлядь.

Святослав слушал вполуха. Ему было все равно, что там рассказывают про остальные предметы, найденные в лабиринте. А еще Великому Князю было совсем не интересно, что там случилось с Бедовым. Правда, вместе с тем правитель испытывал нечто вроде легкого разочарования. Все это время Матвей представлялся шилом в заднице, а теперь вдруг так глупо и скоропостижно закончился. При этом выполнив свою миссию.

Это можно было сравнить с куском любимого торта, который долго пекли, но тот неожиданно оказался слишком сладким. Таким приторным, что его невозможно взять в рот. Великий Князь сам удивился своему «человеколюбию», как он это называл. Ведь можно сказать, что он в определенном смысле жалел о смерти того, кто его бесил. Правда, не учитывал, что жалел о «легкой смерти».

Князь даже уже собрался развернуться, но Лютый вновь открыл свой уродливый рот:

– Ваше Величество, что с ним делать?

Чем привел Святослава в искреннее недоумение. Великий Князь не предполагал, что с Бедовым нужно что-то делать. Он исполнил необходимую роль и теперь с чистой совестью мог уйти со сцены. Свою часть уговора Святослав выполнил. С помощью ратников вытащил Матвея наружу, как и должен был.

– Ну, не знаю. Похороните где-нибудь.

– Он еще жив, Ваше Величество.

Святослав раздраженно положил руку на грудь Матвея. Да, сердце медленно, но билось. А хист, точнее крохотные его остатки, неподвижным озерцом плескался на дне воображаемого сосуда. Даже если вдруг случится чудо и Бедовый выживет, то останется магическим калекой.

Первым желание было сказать, чтобы Лютый бросил его прямо тут. Хиста Матвея не хватит даже на то, чтобы укрыться от чужан. Те найдут его, определят в какую-нибудь больницу, где он несколько месяцев будет находиться в состоянии овоща. Помрет или выживет – это даже неважно.

Однако тут же Святослав себя мысленно одернул. Подобного нельзя делать на виду у всех ратников. Бедовый, несмотря на все, его подданный. И тем самым Великий Князь покажет, что для правителя его люди являются расходным материалом. Конечно, так оно и есть, однако дружине это знать не обязательно.

Прежде бы к нему подошел Башка и нашептал правильное решение на ухо. Теперь Марат сбежал. Испугался и сбежал.

Святослав думал, что хорошо знает свою правую руку. И что Башка, услышав о планах правителя, попытается остановить его. Однако у Марата кишка оказалась слишком тонка. Он решил удрать, скрыться в надежде, что его не найдут. Найдут и накажут за предательство. Как только придет время.

– Отвези его на квартиру. Позже придумаем, что с ним… как ему помочь, – тут же исправился Великий Князь.

Святослав уже развернулся и даже сделал несколько шагов по направлению к аптеке. Его мысли были заняты самым важным – предстоящим ритуалом, который, конечно же, Великий Князь собирался провести незамедлительно. Однако крики и брань за спиной заставили обернуться.

Вниманию правителя предстала странная картина. Над Лютым проворно кружила сирин в серой скособоченной футболке «Puma». Кружила с упорством голубя, увидевшего в руках прохожего кусок батона. Она хлопала крыльями по лицу кощея, но вместе с тем не пыталась расцарапать физиономию рубежнику или впиться в того когтями.

За свою жизнь Святослав не видел сирин. Нечисть редкая, ценная, и в то же время просто убить ее невероятно тяжело. Под силу разве что кощею. Говорили, что на севере осталась пара гнезд, в приличном отдалении от людей. Впрочем, Никитинский никогда не испытывал особого интереса к нечисти. Однако сейчас не мог не признать определенной привлекательности сирин.

А еще вспомнил донесения группы наблюдения за домом. Что именно подобная птичка, совсем редкий гость для Санкт-Петербурга, пыталась напасть на прохожую чужанку, когда та оказалась близ Матвея. Само собой, Лютый не тянул на женщину. Впрочем, и сирин не торопилась навредить кощею.

То, что пыталась сейчас сделать нечисть, можно было бы назвать самоубийством. Стоит щелкнуть пальцами – ратники разорвут ее на части. И от несчастной не останется даже мокрого места. Однако Великий Князь неожиданно вновь ощутил подкатывающее к животу чувсто грядущей опасности. Договор? А он здесь каким боком?

– Не трогать ее! – прокричал он, прежде чем что-то понял.

А когда нечисть ухватилась за Бедового, целуя и рыдая над ним, запоздало осознал. Она тоже часть его так называемой команды. Ведь Матвей сказал, что будет набирать тех, кто поможет ему для похода в Башню, сам. По всей видимости, сирин не понадобилась.

Святослава посетила мысль, что Бедовый был все-таки странным рубежником. Как же он легко сходился с нечистью. Бес, черт, сирин, леший близ Выборга. Великий Князь даже не удивился бы, если он у себя в хозяйстве нашел место верлиоке или злыдням. Или чего доброго, вообще одноглазое Лихо приютил.

То, что сирин принадлежала именно Матвею, свидетельствовал и следующий факт. Как только нечисть стала причитать и убиваться, роняя свои крокодильи слезы, к ней подошла приспешница Бедового. Она приобняла сирин, как старую подругу, и стала медленно гладить ее по голове, стараясь утешить. Вот ведь, тоже нашли невесту для мертвого рубежника.

Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как сирин неожиданно отстранилась от тела Матвея. Она глядела на него странно, точно впервые увидев. И ее лицо выражало крайнее неодобрение, если не сказать большего.

– Какой некрасивый мертвый рубежник, – произнесла она.

От услышанного Святослав чуть не захохотал. Он ожидал почти все, но явно не этого.

Следом сирин посмотрела на себя и, к радости многочисленных рубежников, стала раздирать серую футболку, в которую была облачена. Подобным образом явно освобождаясь от какой-то ей одной известной клятвы. Святослав и сам невольно залюбовался красивым телом сирин. Ее высокой грудью, осиной талией, крепкими круглыми ягодицами. Интересно, как с такими формами она держится в воздухе?

К тому моменту приспешница, словно стесняясь, отошла на шаг от нечисти. И та вдруг неожиданно подняла голову, разглядывая Лютого. И выдала такое, от чего не только Великий Князь, но и все остальные прыснули от смеха:

– Какой красивый рубежник.

Кощей, все еще державший Бедового, покраснел, как невеста на выданье. Однако и это оказалось не концом представления.

– Как тебя зовут? – спросила сирин.

– Ол-ллег. Лютый, – чуть запинаясь, ответил рубежник.

Будто бы даже не по собственной воле, а зачарованный некой неведомой магией, исходящей от сирин.

– Красивый рубежник, – повторила нечисть. – Красивое имя. Я буду тебя любить, Лютый Олег.

А после легко взмыла в воздух и словно растворилась в ночном небе.

Эта незатейливая сценка сняла все напряжение. Рубежники хохотали и подтрунивали над кощеем, который явно отошел от наваждения и теперь не знал, куда себя деть. Словно не было Башни, подземных толчков, вытащенного полумертвого тела.

Люди всегда остаются людьми. Даже рубежники. Нельзя все время жить в страхе. Нельзя все время ожидать чего-то ужасного. В какой-то момент твоя психика не выдержит. Поэтому ты начинаешь искать что-то, что поможет тебе справиться с неадекватностью этого мира.

Святослав знал, потому что сам был таким. Он слишком долго корпел над своим планом. И теперь, когда все удалось, да еще подвернулся случай, хохотал вместе со всеми. Понятное дело, что на этом фоне трагедия одного рубежника, Бедового, была забыта.

Великий Князь даже не заметил, куда исчезла приспешница. И что рюкзак Матвея, который Шершень положил поверх закрытого сундука из лабиринта Аптекаря, исчез. Да и надо ли было обращать на подобное внимание? Какие-то незначительные пустяки.

Вредитель, словно почувствовав настроение господина, закрыл «проход» для полной луны, и тучи поплыли дальше, заливая Петербург дождем. Башня вздрогнула, зашевелилась и начала расти обратно, неторопливо удлиняясь и закрывая проход в собственное чрево. В истории Аптекаря и его сокровищ, по мнению Великого Князя, была поставлена точка.

Стали сниматься защитные и отводящие глаза чужанам печати, развеялись немногочисленные заклинания. Впрочем, к выходу все потянулись только после того, как Святослав в сопровождении пары кощеев и крона прошел первым.

Великий Князь сел в машину и приказал ехать так быстро, как только возможно. Его руки еще сохранили тепло Осколка, в котором плескалась сила, а душу грела мысль о скором исполнении главной мечты жизни.

Но Святослав еще не знал всех сюрпризов, которые приготовила ему судьба. Если бы Великий Князь был суеверным, он мог бы предположить, что вместе с Осколком выцарапал из рук Матвея его невезучесть.

Интерлюдия
Драконы

Алексей Вредитель почувствовал, что что-то не так, когда они только подъехали к летнему дворцу Петра I, как его называли чужане. Или сокровищнице Великого Князя Новгородского, как именовали это место особо приближенные к тайне. Крон был не в силах объяснить причину своего плохого предчувствия, но нечто черное, мерзкое, склизкое выползло наружу и точно отравило страхом его душу.

– Всем стоять здесь! – крикнул Князь кощеям из ближней дружины, оставив тех возле входа. Разве только Вредителю добавил короткое:

– Алексей…

Крон понял все без всяких намеков. Они прошли по комнатам, открытым для чужан-туристов. Ибо каждый знает, что самое важное, что ты желаешь спрятать, следует оставлять на видном месте. Так было и с сокровищницей Князя. Точнее со зданием, находящимся над ней. Многие гуляли здесь, порой делясь мыслями, что испытывают небывалое воодушевление. Даже не предполагая, что является истинной причиной подобного.

Вредитель спустился вниз первым, «прощупывая» хистом окружающее пространство. Все было в порядке, включая защитные печати. Разве что главная из них, «фамильная», потемнела и словно ослабла. Но тут Алексей не стал строить никаких предположений. Печать была закрыта от посторонних глаз. Лишь кто-то из Никитинских мог вносить в нее изменения.

А после крон замер перед каменной аркой. С одной стороны – обычным проемом, даже дверь забыли поставить. С другой, никто из посторонних, включая его, не в состоянии проникнуть сюда. Нет, может, и был какой-то таинственный ритуал или какая обманка, но Алексей о ней не знал.

Великий Князь провел рукой по защитному куполу и вбежал в сокровищницу. Следом за ним вошел молчаливый крон, занявший место возле входа. Как делал всегда прежде. Как сделал и в этот раз, даже не думая, какие невероятные сюрпризы принесет ему сегодняшнее посещение.

Первое, что бросилось в глаза Вредителю – темнота, царившая в сокровищнице. Обычно ее освещал яркий свет Осколков. Но не сегодня. Тьма стала единственным хозяином кладези богатств Великого Князя, стыдливо пряча во мраке пустые постаменты. Оттого крик Святослава, который напоминал рев раненого зверя, прозвучал еще более устрашающе.

Алексей, проживший долгую жизнь, невольно вздрогнул.

Великий Князь заметался по сокровищнице подобно птице с перебитым крылом. Он бросался то к одному постаменту, то к другому. Трогал пустой бархат, на котором прежде лежали Осколки, бешено мотал головой и не мог поверить очевидному. Его богатство, то, что он так долго собирал, исчезло.

Вдруг Святослав застыл. Словно очнулся. Тень безумия, которая легла на него, развеялась, и правитель обернулся. Но посмотрел не на Вредителя, а на фамильную печать. Он оказался подле нее в одно мгновение, бережно трогая поврежденные контуры. Теперь и Алексей, благодаря действиям Князя, различил вмешательство в защитную форму. И даже словно почувствовал хист знакомого ему кощея.

Сегодняшний день принес немало удивления. Однако сейчас Вредитель хмурил брови от очередного непонимания. Как мог Ткач, пусть и кощей, пробраться сюда? Как ему удалось нарушить фамильную защитную печать? Бред.

Видимо, Великого Князя обуревали те же самые мысли. Но было еще что-то. Заставившее Святослава наклониться к полу и провести по каменным плитам пальцами. Собирая не грязь – пепел.

– Я думал, ты умнее, – негромко, с горькой усмешкой сказал он.

– Не понимаю, Ваше Величество, – честно признался Вредитель, разглядывая черные от сажи пальцы Святослава.

– Огонь может уничтожить многое. Кроме крови. А кровь всегда несет хист того, кому принадлежала.

– Ваше Величество… – нахмурился крон, еще не понимая, что имеет в виду правитель, но чувствуя его дурное настроение и угрожающий тон.

– Я не представляю, что это за ритуал. В любом случае мощный. Кровь крона, хист кощея. А сейчас ты, наверное, убьешь меня, так?

– Ваше Величество, это какая-то ошибка. Я всю жизнь служил вам верой и правдой. А прежде служил вашему отцу.

– Тебе не привыкать видеть смерть Князей и выбирать новых, ведь так?

Шея крона запунцевела от злобы, а лицо Вредителя пошло пятнами. Но он сдержался. Мальчишка всегда был гневлив и скор на выводы. Надо лишь дать ему остыть, пусть в текущих реалиях это и казалось почти невозможным.

– Вы ошибаетесь, Ваше Величество, – торопливо проговорил Вредитель. – Я не имею никакого отношения к тому, что произошло.

– Не имеешь⁈ – в глазах Святослава плескалось плохо скрываемое безумие. – Хорошо. Тогда отдай мне Осколок.

Тон правителя изменился в одно мгновение. Из угрожающе-презрительно стал почти елейным.

– Осколок?

– Да, тот самый, который достал Матвей. Если ты поистине верен мне, то это не вызовет у тебя сложностей.

Сначала Алексей правда хотел это сделать. Потому что знал истинную силу Осколков. Как ведал и о проклятье, которые они носят в себе. Великая сила и не менее страшная плата за это.

К тому же, он был верен Князю. Все то время, пока служил ему. Он выполнял любые поручения, не раздумывая над их справедливостью.

Однако теперь все изменилось. Крон вновь взглянул на Святослава и понял, что этого делать нельзя. Не сейчас. В глазах Великого Князя теперь плескалось столько черного безумия, что даже такой опытный и старый крон как Вредитель невольно поежился. Осколок, кощей и фамильная печать. Адский коктейль, который может совладать даже с кроном. А, судя по всему, ныне Великий Князь был намерен только карать.

– Ваше Величество…

– Осколок! – потребовал правитель.

– Сейчас лучше всего…

– Просто дай мне этот гребаный Осколок!

Рука Святослава дрожала, как у забывшего похмелиться пьяницы. А сам он предстал больным от нервного истощения человеком. И тогда Алексей Вредитель опустил глаза и отрицательно помотал головой. Он знал, что иногда ради общего блага даже правителю нужно отказывать.

Вот только не ожидал того, что произойдет после. Боль от заклинания перебила дыхание и оставила глубокие порезы на груди. Вдвойне было обиднее от того, что когда-то он сам показал формулу Когтей Святославу.

Впрочем, следующую атаку он уже встретил во всеоружии. По-драконовски. Его способность создавать Огненный щит была как нельзя кстати. Все заклинания, которые Святослав обрушивал на него, разбивались о невидимый купол.

И Князь, несмотря на внезапную лихорадку безумия, изменил тактику. Он перестал пытаться пробить защиту Вредителя, вместо этого поместив свою руку в печать. И стал загребать энергию прямо оттуда. Невероятное по глупости действие. Невероятное по силе решение.

Сколько было там магической энергии – одному лишь богу известно. Однозначно меньше, чем в Осколке, но все же очень много.

– Ваше Величество, одумайтесь, – пытался воззвать к благоразумию крон.

Он бы мог еще все простить. Включая капающую с груди кровь. Однако Святослав отказывался прислушаться к голосу разума. Крон медленно, вдоль стены, добрел до выхода, но тут обнаружил неприятную новость. Великий Князь закрыл проход, не собираясь выпускать его отсюда.

– Осколок! – повторил он.

– Нет, – твердо сказал Вредитель.

И тогда Святослав ударил вновь. Даже по немногочисленным деталям было видно, что правитель не готов к мощи, какую давала кощеевская сила и фамильная энергия, которой здесь оказалось подчинено все. Ногти на опущенной в печать руке потрескались и расслоились, кожа сморщилась и потемнела, некогда красивое и гордое лицо осунулось, заострилось.

Но и эффект превзошел все ожидания. Зазубренная стрела или нечто, напоминающее знакомое заклинание, пробило щит, и плечо крона взорвалось болью. Словно по нему ударили чеканом и раздробили на части.

Кто знает, будь мука не такой сильной, может, крон попробовал бы сдержаться. Или, если бы Алексей внезапно не вспомнил прошлый раз, когда его щит смог пробить собрат по Ордену, удалось сохранить хладнокровие. Однако теперь, на рефлексах, не думая о последствиях, Вредитель ударил наотмашь. Своим излюбленным Кровавым штормом, благодаря которому получил так много новых рубцов. И прозвище.

Вот только боль не улеглась. Напротив, она стала ярче, глубже, будто заполняя крона полностью. Потому что он нарушил клятву. Он атаковал того, кому обязался служить.

Рубежному договору было все равно, как и при каких условиях ты его нарушил. Важна только суть. По идее, ему надо было стоять и ждать, пока сумасшедший Князь не убьет его. Смиренно сносить все невзгоды принесенной клятвы. А не противиться ей.

Теперь Вредитель чувствовал, как тело меняется. Ломались и срастались снова кости, превращая его в мерзкого уродца. Завязывались узлами мышцы так, что он больше не в силах был поднять конечности. Осыпались волосы, кожа покрылась глубокими кровавыми язвами, рвались фасции, трещали сухожилия. Некогда широкая река хиста истончилась, грозя и вовсе высохнуть.

И это еще Великий Князь был жив. Алексей Вредитель видел, как тот судорожно сучит ногами и руками по полу, как из развороченной груди бурными толчками уходит кровь. Его растерзанная плоть изгибалась колесом, словно под разрядом дефибриллятора. Если бы не хист, Святослав был бы уже мертв. Теперь ничто не в силах его спасти. Крон знал свое дело.

Вредитель думал недолго. Считанные секунды. Ему даже на мгновение пришла милосердная мысль добить правителя. Вот только разум воспротивился.

Как долго он будет сам жить после смерти Князя? Неизвестно. Важно лишь, что сейчас надо убираться отсюда. Никто не станет сразу пытаться понять, что произошло. А единственный способ, чтобы совершить подобное, лежал у него на Слове.

Осколок словно сам лег в руку, приятно холодя ладонь. Хист с интересом потянулся к источнику невиданной энергии. А когда Алексей позволил, жадно слился в единое целое с Осколком.

Крон выпрямился, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Разогнулся, разминая будто одеревеневшие члены, а затем рванул к выходу. Защита, которую прежде держал Князь и которая ранее не давала вырваться, разлетелась на части. Словно бульдозер на полном ходу снес небольшую преграду. Он рванул наверх, пробежал все коридоры и комнаты, желая как можно скорее покинуть это место.

Единственное, что заставило Алексея Вредителя вжать голову в плечи уже на выходе – душераздирающий крик Святослава. Крик рубежника, который не в силах никому передать свой хист. Промысел, терзающий погибающее тело.

Проклятие нарушенного договора сдавило виски, руки задрожали, но Осколок пока работал на славу. Он продолжал сохранять жизнь и силу в кроне. Что будет дальше, Алексей Вредитель пока сам не знал. Сейчас надо лишь выбраться наружу. И оказаться подальше отсюда. Кто знает, вдруг действие нарушенного договора на расстоянии станет не таким сильным? И ему удастся выжить.