Текст книги "Просто работа (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Фокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Пока потерпевший знакомился с материалами дела, Смирнов погрузился в воспоминания.

За время работы следователем, он расследовал уже достаточно уголовных дел, касающихся как неуставных отношений, именуемых в народе дедовщиной, а так же   насильственных преступлений в части превышения должностных полномочий, когда начальник избивал подчиненного или подчиненных.

И во всех делах устойчиво просматривалась одна закономерность– потерпевшие являлись далеко не образцовыми военнослужащими. Они зачастую откровенно игнорировали установленные правила, проявляли лень и еще много иных гнусных черт человеческого характера. Конечно, впавшие в ярость офицеры не могут рассчитывать на понимание и тем более прощение, но. . . Это вечное Российское «но». Где находится та грань . . .

А если учесть, что «великие» политики и военачальники вдруг решили упразднить созданный еще Петром1 такой воспитательный орган как гауптвахты, а характеристики и иные им подобные документы в эпоху цветущего капитализма, блата и рыночной экономики престали что либо из себя представлять, то, получается, у современного офицера вообще не осталось никаких мер воспитательного воздействия кроме как увещевания распоясавшихся бойцов по примеру, например, христианских проповедников.

Расследуя это дело, Смирнов очень хорошо ознакомился в характеризующими потерпевшего материалами и, честно говоря, они являлись исключительно негативными. У «злодея-офицера», наоборот, все только положительное. Причем, не только документы. Допрошенные свидетели в один голос отмечали исключительно положительные черты характера обвиняемого. Да и еще родившийся год назад ребенок!

Конечно, не стоило сбрасывать со счетов «обработку» свидетелей командованием части, но и Смирнов не вчера приступил к работе и уверен, что смог докопаться до истины.

Потерпевший вежливо кашлянул и Александр от неожиданности вздрогнул.

– Товарищ майор, я все прочитал. Все понятно и со всем согласен. Где расписаться?

Смирнов, все еще находясь в задумчивости, рассеянно тыкал пальцем в нужные места. Через пару минут они закончили.

Александр сел на стул и еще раз посмотрел на потерпевшего, стараясь вспомнить не упустил ли он чего. После признания потерпевшего негодным к продолжению военной службы и окончанию курса лечения, он мог отправляться домой, а это значит, что если следователь что-то упустил, такое могло вызвать задержку с окончанием следствия.

Нет, ничего не забыл. Все выполнено. И тем не менее Смирнов не мог успокоиться. Прямо как первое дело! Еще раз сверившись с рабочими записями и планом следствия он убедился, что задерживать парня больше оснований нет.

Смирнов еще раз заставил его повторить порядок действий, когда начнется суд. Проверил адрес и номер телефона, по которому он мог связаться с потерпевшим. Все нормально. Тяжело вздохнув он разрешил потерпевшему отправляться в часть для получения документов.

Чувство тревожности не отпускало.

В кабинет зашел статный высокий парень. Про таких говорят, что женщины от них без ума. Высокий рост. Правильная фигура, правильные черты лица. И форма с лычками сержанта сидит на нем как влитая. Это был единственный свидетель по этому уголовному делу, причем косвенный. Он так же прибыл в прокуратуру для получения разрешения убыть по окончанию службы по месту жительства.

Смирнов тщательно проверил все документы, касающиеся проведения следственных действий с этим свидетелем. Все было нормально. Новоиспеченный дембель как и потерпевший жил в Красноярске, а это значит, что проблем с его прибытием для участия в суде не предвиделось. Так же самым тщательным образом уточнив адрес и номер телефона для связи, он отпустил парня.

Запланированное на сегодня, он выполнил в полном объеме, но Александр не спешил уходить домой. Непонятно откуда появившееся чувство тревоги упорно не желало исчезать. И ведь ни малейшего повода для этого не имелось! И тем не менее . . .

   Смирнов выкурил сигарету, но так и не нашел ни малейшей причины для беспокойства.

Работа -работой, но дома ей места нет. Конечно, если получается. Возвратившись домой, Александр попытался переключиться на другую волну но, видимо, у него такое не получилось. Юля моментально вычислила его и начала приставать с расспросами.

А что ей рассказать? Ничего не придумав, Смирнов поведал, что его тяготит и причины этого он никак не может найти.

Во время рассказа он вдруг отчетливо вспомнил выражение глаз потерпевшего. Заискивающе-извиняющееся? Да нет! С чего бы это! Но, тем не менее, он никак иначе не мог найти другого определения.

Да и сержант– свидетель . . . Стоп ! ! !  Почему сержант?

Он закрыл глаза и попытался вспомнить погоны свидетеля. В материалах уголовного дела он имел звание младшего сержанта и это точно. Почему он решил, что тот сержант? Сердце вдруг начало усиленно колотится.

Смирнов схватил трубку телефона и набрал номер дежурного по прокуратуре.

– Рядовой Савицкий . . . .

– Саша, это Смирнов. Проверь по журналу посетителей воинское звание последнего сегодня посетителя.

– Сержант войсковой части . . .

Александр ударил по рычагу и тут же набрал другой номер.

– Да, слушаю . . .

– Майор юстиции Смирнов. Александр Васильевич! Когда и почему Пряникову присвоили звание сержанта?

На другой стороне долго слышалось причмокивание и покряхтывание. Слишком долго. Он уже хотел повторить вопрос, но командир батальона наконец соизволил ответить.

– Ну, это, того . . . Ну. . .  солдатам обычно под дембель присваивают звания. За хорошую службы, ну и так далее . . . Я сам рапорт не подписывал. Думаю, там, в кадрах полка по привычке все оформили.

Смирнов слушал и вдруг поймал себя на мысли, что сердцебиение исчезло. А если учесть, что этот сержант старался не смотреть ему в глаза . . .

Дав отбой, он задумался. Дело расследовано качественно. В этом он не сомневался ни минуты. Даже «обработка» свидетеля и потерпевшего вряд ли поможет развалить дело. А то, что это имело место, он уже не сомневался. В крайнем случае, свидетеля. При явной войне прокуратуры и командования присваивать сержанта свидетелю никто бы не стал.   Или это все– таки чистая паранойя? В конце– концов, в нашей армии бардак никто не отменял.

Ну и ладно! Хватит себя накручивать, а то и действительно до дурдома окажется недалеко. Смирнов сплюнул и занялся другими делами.

На следующий день Смирнов допросил Вахницкого в качестве свидетеля.

Солдат подробно рассказал о своих злоключениях в части и изъявил решительность бороться до конца. Содержание допроса позволило Смирнову приступить к разработке стратегии и тактики расследования. Уже за полночь он удовлетворенно откинулся на спинке кресла и еще раз прочитал план следствия.

На сегодняшний день у него имелось, как минимум, полтора десятка свидетелей, показания которых могли бы добиться желаемого результата. Конечно, они уже обработаны и поэтому, нужно самым тщательным образом готовиться к допросам.

На следующий день Смирнов самым тщательным образом приступил к изучению изъятых документов. Начальник секретной части явно нервничал и откровенно следил за тем, что же именно делает следователь. Это хороший знак. Значит, отцы-командиры не все успели подчистить. Наконец Александр с удовлетворением нашел то, что искал. Два журнала оказались переписаны полностью. И эти записи касались времени нахождения потерпевшего и его начальника на боевом посту. В последние два месяца, согласно данных журнала, солдат и офицер находились вместе столько два раза по одному и два часа. Вот. С этого и начнем.

Смирнов вызвал начальника службы защиты государственной тайны и получил у него заключение, что именно эти документы не имеют грифа секретности.

Определив, что книга переписана почерком трех человек, Смирнов тут же направился в строевую часть и там изъял образцы почерка всех военнослужащих полка. В особую папку поместил образцы почерка шифровального отдела. Приход в строевую часть полка следователя всегда вызывает особый интерес но, в это  раз все происходило в атмосфере настоящего ажиотажа. Все, с кем общался Смирнов, проявляли явные признаки беспокойства и даже откровенно выраженного страха. Все указывало на то, что отцы-командиры начали открытую войну  с целью выручить старшего лейтенанта путем развала уголовного дела.

Между делом, Александр попросил для ознакомления книгу приказов командира части и приказаний начальника штаба. Несмотря на то, что он самым тщательным образом изобразил полное безразличие к содержанию указанных документов, мельком бросив, что это чистая формальность, предусмотренная методиками, книги ему принесли только через полчаса, и то,  только после третьего напоминания.

Смирнов внимательно осмотрел книги и убедился, что пока они не подвергались какой либо «подчистке». После этого он, уже не изображая безразличие, расписался на каждом листе. Принесший книги делопроизводитель побледнела и даже попыталась помешать этому, вырвав книгу из рук следователя. Попытка не удалась и женщина с визгом бросилась вон из кабинета. Через несколько секунд  в дверях показался не кто иной как начальник штаба полка. За спиной офицера угрюмо расположились три военнослужащих очень крепкого вида.

– Товарищ следователь, что Вы себе позволяете? Это служебная документация полка и Вы не имеете никакого права портить ее!

– Простите, я Вас не понимаю. И каким образом я испортил документы? Моя подпись  находится внизу каждого листа и никаким образом не мешает читать основной текст. Конечно, если Вы представите мне приказ Министра обороны или иного должностного лица, прямо запрещающего подписывать листы книги следователем военной прокуратуры, например, я готов продолжить разговор на эту тему.

Спокойствие следователя, да и его принадлежность к правоохранительным органам, несколько поумерили воинственный пыл офицера штаба. Он явно не знал, что делать в такой ситуации но, видимо имел от вышестоящего начальника указания помешать работе следователя.

Все таки, банальное опасение за свою карьеру взяло верх перед другими порывами и начальник штаба, махнув рукой и возмущаясь очень не громко, так, что бы подчиненные его слышали, а следователь нет, удалился с высоко поднятой головой.

Аналогичным образом Смирнов поступил и с папками для хранения других документов. Дело в том, что по требованиям руководящих документов, вся документация подшивается в дела, прошитые бечевкой и опечатанных мастичной печатью. Это, по мнению разработчиков указанных требований, должно хоть как то обеспечить их сохранность. Конечно, заменить такую печать  работникам штаба не составляет особого труда. Конечно, если на этой печати нет подписи другого лица, например, следователя военной прокуратуры.

Пришлось Смирнову еще почти три часа заниматься тем, что ставить свою подпись на печати.

Возвратившись в свой рабочий кабинет, Смирнов погрузился в изучение содержимого изъятых и откопированных документов.

В заключении, он поднялся в кабинет командира полка и передал ему письменное требование о необходимости согласования с органами следствия всех случаев предоставления военнослужащим полка отпусков, направления в командировки и иных случаях убытия за пределы гарнизона более чем на одни сутки. Уставшего вида полковник долго вертел в руках бумагу и молчал. Наконец он хмуро поинтересовался о возможности согласования порядка выполнения этого требования с командованием дивизии. Смирнов демонстративно уселся на стул в кабинете и всем своим видом показал, что намерен дожидаться решения этого вопроса.

Полковник тяжело вздохнул, поднял трубку телефона но, набирать номер не стал, повертел ее в руках и обреченно расписался в получении документа на втором экземпляре.

Вскоре к нему зашел зампрокурора. Виталий Владимирович как-то устало опустился на стул и вопросительно посмотрел на Смирнова.

– Ну, что Саша, решил?

– Да, Виталий Владимирович! Решил. Буду выводить всю эту банду на чистую воду. Знаю, знаю, можете ничего не говорить. Возможно, это очередная «великая и крайняя» ошибка. Что делать? Попробую рискнуть в очередной раз.

Зампрокурора немного помолчал, встал и направился к двери но, прежде чем выйти из кабинета, обернулся.

– Я тебя понимаю. Большие проблемы ждут нас. Да, ты тут человек новый и мало общался с экспертами. Понадобится провести экспертизу, не стесняйся и обращайся. Есть у меня один очень хороший дедушка. Тебе точно откажет, а вот мне, нет . . .

Следующую неделю Смирнов самым тщательным образом готовился к допросам. Ему удалось по документам установить, что, вопреки материалам проверки, потерпевший и его начальник находились на объекте практически постоянно, а не в течение пару часов за пару месяцев.

Закончив анализ содержания документов, Смирнов зашел к зампрокурора.

 – День добрый Виталий Владимирович! Готов назначить почерковедческую экспертизу.

– Вопросы подготовил?

– А как же.

Зампрокурора взял лист бумаги, долго его читал, а потом принялся делать на нем пометки. Александр терпеливо ждал, пока умудренный опытом прокурорский работник вносил правки. Ознакомившись с новым вариантом текста, Александр удивленно хмыкнул.

– Да, как говориться, мастерство не пропьешь. Оказывается, мой вариант имел серьезный недостаток.

– Эх Саша, Саша! Вы, молодежь, часто рветесь вперед «закусив удила» и удивляетесь почему ни с того ни с сего,  на Вашем пути возникает непреодолимая стена, о которую Вы и расшибаете лоб. Как там говорил Великий Ленин– «Учиться, учиться и еще раз учиться». Вот и учись студент! А я, так и быть, помогу, чем могу. Кстати. Мне уже звонили «сверху» и настоятельно рекомендовали закончить следствие по делу в законный срок, то есть, осталось у тебя полтора месяца. О продлении, поверь мне, вспоминать нам обоим будет больно. Причем, тебе больше. Меня то, старого, с моим опытом и репутацией сожрать не смогут, а вот тебе . . .

– Да как это? Дело сложное. Одни экспертизы по месяцу проводить. Почерковедческая и психолого-психиатрическая, да и черт его знает какую еще.  А очереди? Они, что, забыли? В наше время эксперты загружены до предела. Тем более, у нас нет своего экспертного учреждения.

 – Именно мы с тобой это знаем. Я тебя предупреждал. Теперь никто не будет входить в твое положение. Найдут повод, и «кончат без угрызений совести». Это, брат, как говорил Петр Первый, полИтик! А теперь запиши телефон эксперта. Виктор Михайлович имеет стаж более полувека. Это, брат, много стоит. Кстати, «цветы и конфеты» он не пьет. Да и вообще не пьет. Ящик говяжьей тушенки и мешок сахара. Возьми моего водителя, он знает, где это можно купить подешевле.

Смирнов удрученно вышел из кабинета начальника. Получается, опять расследовать уголовное дело, так сказать «за свой счет». Ну, что ж. Чувствуя, что он начинает злиться, Александр несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, и направился готовить постановление.

Виктор Михайлович оказался дедушкой очень и очень древнего вида. Несмотря на столь преклонный возраст он продолжал трудиться в экспертном учреждении. Эксперт хмуро ответил на приветствие и вопросительно посмотрел на Смирнова. Он сразу понял этот взгляд и широким жестом показал на окно. На улице стояла машина, в багажнике которой лежало необходимое.

Старик удовлетворенно хмыкнул.

– Что так смотришь укоризненно? Взятку привез?

Смирнов многозначительно промолчал.

– Вот, вот. Знаю. Именно так думаешь. Когда тебе нужно заключение?

– Вчера.

– Я даже не удивлен. Значит, придется мне мою старуху опять на даче бросить на неделю. А в нашем возрасте, поверь, это очень серьезно. От основной плановой работы меня никто освобождать не собирается. Буду трудиться по вечерам, да и ночам. Благо, сейчас уже почти не сплю. Времени на это тратить жалко. Надеюсь, это приобретено из твоих личных средств? Если у командиров «стрельнул», сразу предупреждаю, разговор заканчиваю.

– Из своих, своих. Не беспокойтесь.

– Что «нашла коса на камень»?

– Увы, да. Заварил кашу и теперь вынужден ее добросовестно расхлебывать.

– Знакомое дело.  Жаль, что Вас, таких, все меньше и меньше. Нынче не модно такими делами заниматься. Не то, что прибыли нет– одни растраты.

– А знаешь, куда пойдет привезенное тобой?

– Нет, да и не желаю знать.

– А придется. Сам я детдомовский. Здешний. И мой детский дом, к сожалению, сейчас, так сказать, «процветает». Столько сирот там было только тогда, когда я там оказался после войны. Что твориться в этой стране? И это все туда. Мне самому особо уже не требуется. Зарплаты не то что хватает, еще и отложить получается. На что, и сам знаешь. Так, что махни водителю рукой. Пока мы с тобой тут немного поработаем, он все отвезет. Он знает куда.

Удивленный Смирнов подошел к окну и махнул рукой водителю. Мотор заурчал и машина уверенно двинулась на выезд из двора.

– Виктор Михайлович. А зачем такая конспирация? Могли бы и сразу сказать.

– Нет, не мог. Помогать откровенным «бизнес ментам» не собираюсь. Они свою карьеру и так обустроят. Где жопу подставят, где чужую лизнут. В общем, у них все и так будет хорошо. А вот когда ты свое тратишь на благо страны, это совсем другое дело. Значит, не все так плохо. А я, со своей стороны, готов еще поработать. Может, еще одной сволочью меньше станет. Хотя, нынче «вышку» отменили. Теперь мерзость будет только увеличиваться. Эх, куда катимся?  Кстати, последний раз я помогал детдому почти год назад. И, кстати, намного скромнее. А за этот год очередь на экспертизу выросла раз в десять. . .

 Возвращался в контору Смирнов с отвратительным настроением. Нет, как раз по работе все складывалось более чем успешно. Эксперт, только предварительно изучив представленные материалы, категорически заявил, что сама экспертиза займет не больше тех дней. Александр думал о другом. Например, почему в стране «развитой демократии» все труднее становиться привлекать преступников к ответственности, да и реально  этим занимается все меньше и меньше людей. В последний раз при посещении столицы он удивленно слушал главного начальника, самозабвенно хвалившего следователя, «давшего угля стране» больше всех. Этот следователь днями и ночами рыскал по частям и выискивал мелкие случаи травмирования военнослужащих. После этого он очень «профессионально» расследовал такие дела, как правило, с привлечением «своих» адвокатов. И ничего, что все дела заканчивались весьма скромными по степени наказания приговорами, наказание назначалось условно, зато процент оперативности и результативности буквально «зашкаливал».  А вот следователей, занимавшихся серьезными делами о миллионных хищениях или массовых случаях казарменного хулиганства с тяжкими последствиями, генерал явно не приветствовал. И правда, чего они статистику портят! Расследуют дела по полгода и больше. Статистика «плачет».

Вот и сейчас, офицер совершил тяжкое преступление,  в результате чего солдат стал инвалидом, а вообще мог и расстаться с жизнью.  Так просто его вину не докажешь, тем более, при активном противодействии со стороны командования дивизии и полка. Тут требуется все очень тщательно отработать. Да и адвокаты отсиживаться в стороне не будут. Явно уже начали свою «работу». Свидетели все уже смертельно запуганы.

А ему откровенно заявили о необходимости закончить следствие через полтора месяца. Значит, этот потерпевший, его мать, отношение других солдат к такому, никого не интересует. Кто то борется за звезды на погонах, кто то за возможность получить квартиру ближе к столице, кто то . . ., да долго все перечислять. Жадность человеческая не имеет границ!

Может его неправильно воспитал отец-коммунист, или дед, защищавший Родину в Великую Отечественную простым рядовым и всю последующую жизнь проработавший на заводе токарем, несмотря на так и не зажившую рану в ноге от фашистской пули.

Он и сам старался жить по совести. В девяностые годы не уволился из армии, даже когда мизерную получку платили раз в полгода. Тогда же, не только в стране, но и в армии, начались «демократические» процессы, обернувшиеся массовым растаскиванием всего, что представляло хоть какую -то ценность. Но он был уверен, что все это временные болезни. Первые годы Советской власти так же трудно считать благословенным временем но, ведь потом смогли создать самую мощную в мире страну, оказавшуюся единственно, способной сломить хребет мировому злу– фашизму. Да и потом, не раз доказавшей всему миру, что социализм– новая, прогрессивная форма государственности. Поэтому он и поменял должность офицера-политработника на следователя военной прокуратуры. Пришло время сменить пропаганду на реальную борьбу со злом. И, к слову сказать, тогда там работали настоящие профессионалы, научившие его всему, что необходимо в этой очень не простой работе. И до сегодняшнего дня он старается им подражать. Вот только в последнее время все и тут сильно изменилось. И очень! Что ж, теперь опять менять работу. А что осталось– податься в Робин Гуды. Нет, очень уж у них скользкая дорога.

Получив заключение эксперта, Смирнов немедленно вызвал на допрос свидетеля. Хрупкая блондиночка с погонами младшего сержанта держалась долго. Очень долго! Александр уже «выложил на стол» все убийственные доказательства того, что она переписывала журнал учета рабочего времени шифровального отдела, но девушка упорно стояла на своем. А о реально происходивших событиях она вообще категорически откровенно лгала, причем, явно чувствовалось, что содержание «показаний» подготовили.

Смирнов был уже близок к тому, что бы применить откровенное насилие. Конечно, это была шутка, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. Наконец он эффектно выложил на стол протокол допроса свидетеля. Содержание этого протокола он написал собственноручно исходя из того, что ему удалось узнать, а так же, из того, о чем он только догадывался. Протокол был исполнен рукописно, а почерк был ну очень похож на почерк одного офицера, так же, по мнению Смирнова, знавшего об этих трагических событиях более чем достаточно. Как Александр изготовил эту «липу», пусть останется на его совести.

Демонстративно прикрыв листом бумагу анкетные данные, Смирнов в очень резкой форме, изображая крайнюю агрессивность, ткнул пальцем в часть текста, где подробно описывалось, конечно, по мнению самого Александра, степень осведомленности блондинки в происходящих событиях.

Девушка мелко задрожала и удивленно посмотрела на следователя. Она конечно узнала почерк.

– Что! Что уставилась? Тебе говорили одно, а мне другое. Да, мне уже давно известно, что Вы врете! Врете! Врете!

Вы же мать. Скоро, поверьте, очень скоро, Ваш пятилетний сынишка отправится в армию. И отправится! Семья у Вас не блатная, да и от армии Вы все «живете». Срочник, потом контрактник. И что? А вот что! И там его встретит Ваш нынешний начальник. Он к тому времени станет «большой шишкой». А его методы «воспитания»! Ай цаца! Какие методы. Замечательные. А какие вокруг «чуткие» сослуживцы. Золото. И что дальше! Петля? Ужас и отчаяние. Ведь Ваш сын, оказывается, во всем сам был виноват. Он ЧМО, блин, откровенное. Что делать? Бежать к прокурору? Конечно. И прокурор сразу поможет. Конечно!

Говори, дура! Говори! Не стремись остаться крайней. Я уже все знаю про то, как Вам «показания» выдали, да и еще экзамен устроили по их усвоению. Вот только, не все так просто. И среди патриотов страны в фашистских застенках, к сожалению, находились предатели, а среди Вас, сук, трусливых и продажных, таковых более чем предостаточно. Сдали. Сдали как есть, спасая свою жопу. А то, что несколько мочалок могут пострадать– херня, новых наберем. Что мало Вас за забором части стоит? И скажут Вам– Ну простите, не получилось спасти офицера ценного, так получилось. А теперь «злые прокуроры» требуют уволить всех, кто врал следствию. Они ведь открыто нас готовы в «десны целовать». Не правда? Тогда скажи, а кто из отцов-командиров открыто мне возразил или жаловаться подался. Слышала, что я в строевой устроил. И что? Кто «попер на прокурора»? Никто. Язык в жопу и подобострастная улыбка на устах. Вот ТАК!

 Заканчивал свое выступление Александр уже на уровне децибел взлетающего тяжелого реактивного бомбардировщика, осторожно придерживая на стуле обмякающее девичье тело.

Только бы не перестараться! Как он сейчас благодарил начальника кафедры искусств Львовского высшего военно-политического училища, разработавшего отличную подготовку курсантов актерскому мастерству. Трудно давать себе оценку со стороны, но он сейчас чувствовал себя настоящим Немировичем-Данченко в творческом порыве.

– Ну! Ну, родная! Давай, говори! Я вед не заставляю тебя врать! Правда. Только Святая правда мне нужна! И не дня карьеры или иных пакостных целей. Я хочу справедливости! Только справедливости.

Смирнов из последних сил сдерживал себя, что бы все это не прокричать вслух.

Наконец девушка не выдержала нервного напряжения и разрыдалась, уткнувшись лицом в согнутые на столе руки.

Александр обессилено опустился на свой стул и закурил.

– Только не расслабляться. Не расслабляться! И не торопить. Близок, близок час истины!

Уголек сигареты уже начал обжигать пальцы.

– Все! Все, блин! Не вышло! Какая подготовка, и все «коту под хвост». Сейчас поднимет голову и произнесет самую нынче «модную» фразу – прошу пригласить моего адвоката. А там . . .

Смирнов не зря выбрал в качестве «первой жертвы» именно эту девушку. Собранные материалы позволяли ему предполагать, что именно она невольно явилась наиболее частым свидетелем происходивших в шифровальном отделе событий. Именно она второй раз постучала в комнату, где дежурил Вахницкий и сообщила ему о допущенной ошибке. Именно она  с кулаками набросилась на Крапова, когда солдата вынули из петли. Александр искренне надеялся, что девушка наберется храбрости и поведает ему о течении трагических событий, закончившихся так страшно для солдата. Зря. Не повезло! Не угадал. Надо было начинать с той, что постарше!

– Дайте сигарету!

Слабый голос еле достиг его ушей.

– Дайте сигарету. И что Вы за мужики сволочи! Предатели и трусы сплошные. И Вы– СЛЕДОВАТЕЛЬ! Да Вы ничем ИХ не лучше. Задавить меня своей властью легко. ТАМ, все «крутые». ТУТ еще «круче». А обо мне Вы подумали? Как мне потом в этой части служить?

Александр передал девушке сигарету и дал прикурить.

– Молчи! Молчи Смирнов! Не торопи события. Интересно, с чего начать? Попытаться убедить ее в том, что защитить свидетеля вполне возможно. Закон у нас идиотский, но, все таки, это возможно. Или сразу попытаться разговорить о деле? Да, задачка.

– Послушайте Настя! Вы не возражаете, если я так буду обращаться? Мы с Вами уже долго общаемся и доводов о необходимости рассказать правду, я привел более чем достаточно. Но, сейчас не об этом. Давайте немного отвлечемся.

Представьте, Вы со своим мужем оставили ребенка бабушке, а сами отправились в «Рощу» поесть шашлыка. Мы оба знаем, что за публика там ошивается. Правильно, бандит на бандите. А что делать? Других мест, где можно отведать нормального мяса и весело провести время, в наших краях не имеется. Приходится в чем то рисковать.

Так вот. Как уже было не раз, слово за слово, драка и Вашему мужу «вломили». Ну а что «светит» красивой девушке в такой ситуации. Правильно. «Любовь по принуждению».

И что дальше. Следствие и прочая фигня, пытается разобраться в произошедшем. Потерпевшие, а как же, настаивают на привлечении виновных к ответу. А что свидетели? А свидетели ведут себя как истинные «демократы». Ничего не знаю, ничего не видел. И кто виноват? Никто.

А потом с другими происходит нечто похожее. Потом с другими. Все так же.

– Не продолжайте. Не тратьте время зря. Спасибо, что хоть мужа моего «пожалели». В прошлом году все было хуже. Мужика подрезали, а ее потом через две недели выловили в речке. Скажите лучше, а когда ОН узнает о моих показаниях, ну и командиры?

– На стадии окончания следствия. Как правило, когда пойдут очные ставки. Ну а при ознакомлении с материалами уголовного дела, обязательно.

– Ладно. Согласна, что все это не правильно. Мальчишку жалко. Тихий такой, вежливый. Как то я пришла на дежурство «с будуна», так он сам предложил подежурить на двух постах одновременно. Он очень хорошо знал свое дело и поэтому я не возражала. И при этом, он потом никак не намекал на какую либо благодарность за это. Никак! А это много стоит в наше время. Только про ЭТО писать в протоколе не надо!

Смирнов критически осмотрел лицо свидетеля. Да, глаза немного красные и припухшие. Ладно. Умоется и еще покурит, а там можно и на видео допрос записать.

В последнее время он все чаше стал практиковать запись допросов на видео. Недавно это его очень сильно выручило, когда потерпевший и пять свидетелей в суде попытались отказаться от своих показаний. Как потом выяснилось, молодая адвокатесса банально подкупила их всех, успокоив, что в случае отказа от показаний и ничего по нынешнему законодательству не грозит. Тогда судья и обратился к видеозаписям допросов, пригласив профессора психиатрии. Просмотрев видеозаписи, профессор категорически заявил, что показания потерпевший и свидетели давали исключительно добровольно и правдиво. Суд вынес обвинительный приговор, а вот пяти свидетелям пришлось потом  самим предстать перед судом по обвинению  в даче ложных показаний. Конечно, свободы они не лишились, но на «гражданку» отправились с судимостями.

Смирнов настроил видеокамеру. В последующие три часа свидетель подробно рассказа об интересующих сведения событиях, а так же о том, кто и как «обрабатывал» свидетелей в части. Смирнов записывал показания с удовлетворением отмечая, что, в основном, предугадал, что же там именно происходило.

Закончив допрос, он попросил девушку еще задержаться и распечатал на принтере еще одну версию протокола допроса. Ту, в которой девушка говорила то, что ей велели.

    На удивленный и вполне закономерный вопрос он пояснил, что пока это протокол будет работать в качестве защиты от «праведного» гнева командования. Девушка расписалась и в нем.

Александр уже давно подозревал, что часто бывающий в прокуратуре по делам помощник командира по правовой работе является «засланным казачком». И он не секунды не сомневался, что тот попробует, что либо разнюхать в интересах своего начальника.

На следующий день в прокуратуре действительно появился помощник по правовой и между делом посетил кабинет Смирнова. Конечно, просто так, покурить. Полуприкрытый другими документами протокол допроса свидетеля «случайно» попался ему на глаза. А когда Александр вышел на минуту из кабинета, оставленная им метка красноречиво говорила о том, что содержимое протокола уже известно командованию дивизии.